Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Биография Петра Ивановича Кафарова 37
1.1. Юность Петра Ивановича Кафарова (от рождения до поступления и учёбы в С.–Петербургской духовной академии) 37
1.2 Краткие сведения о Российской духовной миссии до поступления в неё Петра Кафарова 44
1.3 Палладий (Кафаров) в составе 12-й РДМ (1840–1849 гг.) 53
1.4. Во главе тринадцатой РДМ (1848–1859 гг.) 76
1.5 «Римский» период (1860–1864 гг.) 108
1.6. Во главе пятнадцатой РДМ (от 10 сентября 1864 г. до кончины в 1878 г.)
ГЛАВА II. Научная деятельность палладия (кафарова) 160
2.1. Изучение буддизма 160
2.2 Историческая география 168
2.3 Монголистика 176
2.4 Изучение китайского ислама 191
2.5 Изучение христианства в Китае 195
2.6 Китайско-русский словарь 199
2.7 Прочие научные интересы 204
ГЛАВА III. Дипломатическая деятельность архимандрита палладия (кафарова) 209
3.1. Донесения о торговле и восстаниях 209
3.2 «Амурский вопрос» 216
3.3 Участие Палладия в Тяньцзиньских переговорах 1858 г. 230
Заключение 263
Список использованных источников и литературы 273
- Краткие сведения о Российской духовной миссии до поступления в неё Петра Кафарова
- Во главе тринадцатой РДМ (1848–1859 гг.)
- Изучение китайского ислама
- Участие Палладия в Тяньцзиньских переговорах 1858 г.
Введение к работе
Актуальность данного исследования заключается в том, что, хотя имя Палладия (Кафарова) широко известно всему академическому миру, а информация о нём содержится в большинстве научных справочников и энциклопедий в отечественной истории китаеведения по сей день не существует ни одной книги, целиком посвящённой Кафарову. Следует отметить, что в китайской литературе подобные издания уже появились.
Источниковая база диссертации. Основными источниками послужили работы самого Палладия – в числе 42 публикаций. На протяжении своей научной биографии Палладий публиковался в различных отечественных и зарубежных изданиях. Наиболее важные и объёмные публикации учёного можно найти в первом, втором, третьем и четвёртом томах сборника «Труды членов Российской духовной миссии в Пекине», выходившего с 1852 по 1866
гг. под эгидой Азиатского департамента МИД и публиковавшего научные статьи и переводы сотрудников Российской духовной миссии в Пекине (РДМ).
Наибольшее число прижизненных публикаций (более двадцати) Кафарова содержится в различных изданиях Императорского Русского Географического Общества, с которым Палладий сотрудничает с конца 1840-х гг. Среди этих изданий: «Записки Императорского Русского географического общества» (с 1865 г. – «Известия Императорского Русского географического общества»), «Записки Сибирского отдела Императорского Русского географического общества», «Записки Императорского Русского географического общества по общей географии».
Значительную ценность представляет собой эпистолярное наследие Кафарова. Первые публикации его писем появились ещё при жизни учёного – в журналах «Духовная беседа», «Известия Императорского Русского географического общества» и газете «Иркутские епархиальные ведомости». Интерес к письмам Кафарова не угасал на протяжении всего XX в. Колоссальная работа по розыску и публикации писем и донесений Палладия различного периода была проделана А. Н. Хохловым – результатом её стала публикация в 1978 и 1979 гг. нескольких десятков писем из архивов Москвы и Петербурга.
Важным подспорьем стали работы об истории российской духовной миссии в Пекине. Среди таковых наиболее важным с точки зрения биографии Палладия является книга архимандрита Авраамия «Краткая история русской православной миссии в Китае, составленная по случаю исполнившегося в 1913 году двухсотлетнего юбилея её существования». Материалами для составления этого труда послужили документы о деятельности миссии, скопированные автором в архивах Азиатского департамента МИДа и Синода.
В ходе исследования нами было обнаружено и опубликовано несколько архивных источников. Шесть писем Кафарова, относящихся к разным периодам жизни архимандрита, были впервые опубликованы в полном виде. Списки с данных писем были найдены в неразобранном архиве А. Н. Хохлова и проверены по оригиналам из Российского государственного архива древних актов (фонд Остен-Сакенов). Значительную ценность в свете биографии Палладия представляет введение барона Ф. Р. Остен-Сакена к «тяньцзиньскому» дневнику Кафарова 1858 г. Данный материал, обнаруженный нами в вышеупомянутом фонде, также публикуется впервые. Ещё одним интересным документом, вероятно, имеющим отношение к служебной деятельности Палладия, являются «китайские тетради» – оригинальный сборник рисунков с пояснениями на китайском языке, подготовленный одним из подопечных Кафарова по тринадцатой РДМ –
художником И. И. Чмутовым, и пребывающий ныне в научно-исследовательском отделе рукописей Российской государственной библиотеки (фонд Виноградовых).
На наш взгляд, использованные источники в полной мере позволяют объективно взглянуть на жизненный и научный путь Петра Ивановича Кафарова.
Степень изученности проблемы. Наряду со справочной литературой деятельность Палладия рассматривалась и отдельными учёными. Следует отметить статью В. М. Алексеева «О роли русской китаистики XIX в. в лексикографии» 1956 г. в которой академик давал весьма высокую оценку деятельности Палладия по составлению словаря. Отметим, что Алексеев, признавая устаревший характер многих работ Палладия, был весьма высокого мнения о его трудах. Подробностями биографии Кафарова интересовался П. Е. Скачков – первым указавший на необходимость создания подробной научной биографии Палладия.
Неизданные дневниковые записи о путешествии Кафарова на Дальний Восток в 1870–1871 гг. были рассмотрены В. Е. Ларичевым в статье «Потерянные дневники Палладия Кафарова». Впоследствии они послужили материалом для научно-популярной книги «Путешествие в страну восточных иноземцев», в которой Палладий является одним из главных героев.
Важнейшим событием в свете изучения биографии Палладия является выход в 1979 г. сборника из трёх частей под редакцией А. Н. Хохлова «П. И. Кафаров и его вклад в отечественное востоковедение», посвященного столетию со дня смерти Палладия. В трёх частях сборника содержится тридцать одна статья из которых более половины посвящены различным моментам биографии и научной работе учёного или содержат упоминания о нём. Без преувеличения можно сказать, что украшением данного сборника являются три статьи А. Н. Хохлова: «П. И. Кафаров: жизнь и научная деятельность» 1 , «П. И. Кафаров и его эпистолярное наследие» и «Но вые материалы о путешествии П. И. Кафарова по Дальнему Востоку в 1870–1871 гг.». Первая статья по сей день остаётся наиболее подробным описанием биографии Палладия из имеющихся в отечественной истории востоковедения – автор привлекает десятки архивных материалов из Москвы, Петербурга, Иркутска и Казани. Вторая статья содержит тридцать пять писем Палладия различным адресатам и в различные периоды его жизни. Данные письма
1 Хохлов А. Н. П. И. Кафаров: жизнь и научная деятельность (краткий биографический очерк) // П. И.
Кафаров и его вклад в отечественное востоковедение (к 100-летию со дня смерти). Ч. 1. С. 3–90.
2 Хохлов А. Н. П. И. Кафаров и его эпистолярное наследие // П. И. Кафаров и его вклад в отечественное
востоковедение (к 100-летию со дня смерти). Ч. 2. С. 124—225.
3 Хохлов А. Н. Новые материалы о путешествии П.И. Кафарова по Дальнему Востоку в 1870—1871 гг. // П.
И. Кафаров и его вклад в отечественное востоковедение (к 100-летию со дня смерти). Ч. 3. С. 101–158.
послужили одним из основных материалов для написания нашей работы. Третья статья посвящена пребыванию Кафарова на Дальнем Востоке и содержит выборочные публикации из его неизданных дневников того периода, а также десять писем Палладия, написанных с Дальнего Востока и из Пекина в период пятнадцатой РДМ. Объём архивных изысканий, проделанных А. Н. Хохловым, впечатляет.
Среди китайских исследователей, писавших о Кафарове, следует отметить работы Чэнь Кайкэ (ШШ^), который издал в Китае в 2007 и 2008 гг. соответственно две книги о Палладии - «Китаеведческая деятельность Палладия» и «Палладий и китайско-русские отношения в позднюю эпоху Цин» . Данные книги представляют собой подробное описание вклада Палладия в синологию. Примечательно, что Чэнь Кайкэ первым в истории востоковедения комплексно рассмотрел научные интересы Кафарова и весьма подробно разобрал его работы по буддизму, монголистике, исламу и христианству. Кроме того, в книге «Палладий и китайско-русские отношения в позднюю эпоху Цин» достаточно подробно рассматриваются дипломатические аспекты деятельности Кафарова в Китае - его сообщения о русско-китайской торговле, крестьянских бунтах, участие архимандрита в решении «Амурского вопроса», а также его роль на Тяньцзиньских переговорах.
Что касается англоязычной литературы о Кафарове, следует отметить книгу «Введение к Китайской литературе мусульман Палладия» , представляющую собой перевод на английский язык работы Адоратского
«Китайская литература магометан» , а также содержащую библиографию западных переводов и публикаций Кафарова.
Среди других материалов на английском языке крупных исследований, посвящённых именно Палладию, нет. Как правило, имя архимандрита упоминается в контексте истории российской духовной миссии или русско-китайских отношений .
4 Чэнь Кайкэ (PJCHif4). Балади дэ хань-сюэ янь-цзю (&ШШШШЩ^Щ2^ «Китаеведческая деятельность Палладия»). Сюэ-юань чу-бань-шэ (Ф^вЩІК^і «Издательство Кампус»), 2007. 300 с.
Чэнь Кайкэ (PJCHif4). Балади юй ван-цин Чжун-э гуань-си (&ШШ^ШШЙ-'ШШ'Ш «Палладий и китайско-русские отношения в позднюю эпоху Цин»). Шанхай (_h$|): Шанхай шу-дянь чу-бань-шэ (-Ь^Ш/їиЬЖі^і «Книжное издательство Шанхая»), 2008. 560 с.
Ludmilla Panskaya, Donald Leslie. Introduction to Palladii’s Chinese Literature of the Muslims, Canberra, Australian National Univ. Press, 1977. - 106 с
Иеромонах Николай (Адоратский). Китайская литература магометан. СПб.: типография Императорской академии наук. 1887.
8 См. Algernon Bertram Freeman-Mitford Baron Redesdale. The Attach at Peking. London: Macmillan and Company limited, 1900. С 210-213; Richard Smith. Mapping China and Managing World: Culture, cartography and cosmology in late imperial times. London and New York: Routledge, 2013. С 149; J. Dudgeon. Sketch of
Таким образом, наиболее подробно жизненный и творческий путь Палладия изучен в отечественной историографии, где пальма первенства принадлежит работам А. Н. Хохлова. Тем не менее, на русском языке по сей день отсутствует монография об учёном и нет комплексного описания его научной и дипломатической активности. В китайской литературе, данный пробел устранён работами Чэнь Кайкэ, однако ввиду обращения к иноязычным для автора источникам, работы эти не лишены ошибок, а взгляд на дипломатическую деятельность Кафарова даётся в достаточно негативном ключе. Что касается западной литературы, то здесь основное внимание авторов было обращено на биографию Кафарова, а также его монгольские и исламские штудии.
Научная новизна данного исследования заключается в том, что оно претендует на первое в истории китаеведения комплексное исследование жизненного и творческого пути Палладия, с подробным рассмотрением его биографии, научных интересов, а также участия в дипломатической деятельности. До этого отечественные исследователи подходили к изучению Кафарова фрагментарно – рассматривались лишь биография и отдельные научные интересы учёного. Предпринята попытка дать описание жизни Палладия на фоне широкого контекста эпохи – в связи с чем работа снабжена словарём персоналий, в той или иной степени связанных с Кафаровым.
Целью нашего исследования является: комплексный анализ наследия П. И. Кафарова (в том числе архивных материалов) и создание итоговой монографии, посвящённой этому учёному и заключающей описание его жизни и вклада в науку.
Задачи исследования: составление максимально подробной аналитической биографии Кафарова как учёного и дипломата на основе как опубликованных, так и архивных материалов; анализ научных интересов и методов учёного; изучение деятельности Кафарова как дипломата и информатора; составление аннотированной библиографии трудов П. И. Кафарова (доселе отсутствующей); анализ эпистолярного наследия учёного.
Основные хронологические рамки работы – годы жизни Палладия (от 1817 до 1878 гг.), где важнейшим периодом являются годы научной и служебной деятельности Кафарова (1839–1878 гг.). В ряде случаев затрагиваются более поздние сюжеты (от 1878 г. до начала XXI в.) касающиеся публикации неизданного наследия и переиздания известных работ Кафарова.
Методологическая основа исследования: включает сравнительный анализ сведений о жизни Палладия; изучение его трудов и личных
Russian intercourse with, and the Greek church in, China // Chinese Recorder. 1872. Vol. 4. Foochow: Rozario, Marcal and Co. С. 98, 188, 206, 208, 210.
документов (дневников, писем, свидетельств современников и коллег) в ходе которого сделана попытка дать объёмную картину жизни и творчества учёного на фоне его эпохи и окружения.
Научно-практическая значимость работы. Изучение традиций российского китаеведения, включая её становление как академического института, создание отечественной школы и её влияние на мировую синологию, без сомнения, является одним из приоритетных направлений синологических исследований в нашей стране. Китаеведение относится к тем наукам, которые немыслимы без знания собственных корней. С точки зрения практической значимости, материалы исследования могут быть использованы для преподавания истории отечественного востоковедения в специализированных высших учебных заведениях, включены в образовательную литературу.
Апробация работы. Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на заседании Отдела Китая Института Востоковедения РАН. Материалы исследования были апробированы автором в пяти статьях, три из которых вышли в журналах из списка ВАК:
«Китайские тетради» из архива Алексия Виноградова и незавершенный замысел Палладия Кафарова»;
«Участие архимандрита Палладия (Кафарова) в Тяньцзиньских переговорах 1858 г.»;
«К истории публикации дневника архимандрита Палладия (Кафарова) за 1858 г.»;
«Тяньцзиньские переговоры в дневниках архимандрита Палладия (Кафарова) и барона Ф. Р. Остен-Сакена».
К истории публикации тяньцзиньского дневника архимандрита Палладия (Кафарова) за 1858 г.
Прочитаны доклады на пяти конференциях:
Х ежеквартальный семинар Отдела Китая ИВ РАН, 12 марта 2014 г., ИВ РАН, Москва. Доклад – «Китайские тетради из архива Алексия Виноградова»;
XLIV научная конференция «Общество и государство в Китае», 26 марта 2014 г., ИВ РАН, Москва. Доклад – «Неизданные «Картины народной жизни» из архива А. Виноградова»;
II всероссийская научная школа-конференция аспирантов и молодых учёных «История востоковедения: традиции и современность», 18 сентября 2014 г. ИВ РАН, Москва. Доклад – «Тяньцзиньские переговоры в дневниках архимандрита Палладия и барона Остен-Сакена»;
XLV научная конференция «Общество и государство в Китае», 27 марта 2015 г., ИВ РАН, Москва. Доклад – «Конкуренция инстанций или официальная дипломатия: к вопросу об участии России на Тяньцзиньских переговорах 1858 г.»;
III всероссийская научная школа-конференция аспирантов и молодых учёных «История востоковедения: традиции и современность», 11 ноября 2015 г., ИВ РАН, Москва. Доклад – «Первый отечественный сборник по китаеведению».
Структура работы. Структурно работа разделена на три главы. В первой главе приведена комплексная биография Кафарова. Вторая глава посвящена научной деятельности Палладия. Разделение внутри главы основано на научных интересах Кафарова: историческая география, буддизм, монголистика, ислам в Китае и т. д. Третья глава посвящена дипломатической деятельности Палладия и имеет три подраздела: Кафаров как эксперт и информатор Азиатского департамента Министерства иностранных дел; участие Палладия в решении «Амурского вопроса»; роль Палладия на Тяньцзиньских переговорах 1858 г.
Краткие сведения о Российской духовной миссии до поступления в неё Петра Кафарова
Далее начали выходить работы, посвященные отдельным отраслям востоковедения, в которых Палладий подвязался в различные периоды своей жизни. Не посвященные целиком Кафарову, данные работы, тем не менее, проливали дополнительный свет на факты его научной биографии. Так, сведения о работе Палладия над монгольским текстом «Сокровенного сказания», транскрибированного китайскими иероглифами, имеются в статье А. М. Позднеева «О древнем китайско-монгольском памятнике Юань–Чао– Ми–Ши», вышедшей в 1884 г44. Впоследствии имя Палладия стало регулярно упоминаться в предисловиях к переводам «Сокровенного сказания» 45 и работах о нём. В книге «Китайская литература магометан», изданной иеромонахом Николаем (Адоратским) в 1887 г. по черновикам Кафарова, раскрываются подробности работы Палладия над исламской литературой в Китае, но никаких подробностей о жизни самого Кафарова не приводится. Адоратский, являвшийся одним из первых историков Пекинском духовной миссии, упоминает о Палладии в книге «История Пекинской духовной миссии в первый период её деятельности (1685–1745)», однако ввиду того, что книга посвящена раннему периоду миссии, упоминания Палладия имеют краткий характер и в основном касаются его донесений в Азиатский департамент о положении знамённых войск, к числу которых формально относились албазинцы, составлявшие основную паству православной миссии в Пекине.
В 1888 г. П. С. Попов издал капитальный труд Палладия – Китайско-русский словарь. В предисловии к изданию содержалась самая подробная и точная на тот момент биография Кафарова. Как отмечал Попов, материалом для биографии Палладия послужила записка начальника шестнадцатой Российской духовной миссии в Пекине, архимандрита Флавиана. Биография весьма точно описывает жизнь Палладия от рождения до кончины, кроме того Попов называет основные труды архимандрита, среди которых отмечает: статьи о буддизме, переводы о монголах, статью о христианстве в Китае, изучение ислама в Китае и составление комментариев к путешествию Марко Поло. В августе 1889 г. текст предисловия был переведён на английский язык и практически полностью перепечатан Мартином В. А. Парсонсом в журнале «The Chinese Recorder» 46 , тем самым основные сведения о биографии Палладия стали доступны и на английском языке.
В 1892 г. на страницах журнала «Записки Императорского русского географического общества по общей географии» вышли «монгольские дневники» Кафарова за 1847 и 1859 гг. Дневники были снабжены предисловием Ф. Р. Остен-Сакена, в котором он изложил обстоятельства назначения Палладия руководителем тринадцатой РДМ, в связи с которыми Кафарову в 1847 г. пришлось вернуться в Петербург для подготовки к новому назначению. Дневники также снабжены предисловием Э. В. Бретшнейдера и комментариями А. М. Позднеева, дополняющие лаконичные путевые заметки Кафарова историческими и географическими подробностями о Монголии.
Небольшая статья востоковеда и археолога Н. И. Веселовского, посвящённая биографии учёного монаха с упоминанием его основных трудов (буддизм, монголистика, ислам в Китае, изучение древностей Дальнего Востока, составление китайско-русского словаря), имеется в томе XIVа Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона47. 26 января (7 февраля) 1894 г. крупный отечественный востоковед С. Ф. Ольденбург писал одному из своих адресатов: «Я буду вечно благодарить Бога, если мне удастся… дожить и до расплаты со старыми долгами по отношению к Арх[еологическому] Общ[еству] (Палладий! Дорн 48 !)» 49 . Вероятно, замыслы Ольденбурга о работе над наследием Палладия так и остались нереализованными. Это наиболее значимые сведения о Палладии, увидевшие свет в XIX в. В первой половине XX в. Палладий в основном упоминается в изданиях, посвящённых истории пекинской духовной миссии50 . Среди них наиболее важным с точки зрения биографии Палладия является книга архимандрита Авраамия «Краткая история русской православной миссии в Китае, составленная по случаю исполнившегося в 1913 году двухсотлетнего юбилея её существования». Материалами для составления этого труда послужили документы о деятельности миссии, скопированные автором в архивах Азиатского департамента МИД и Синода51. Данная книга в дополненном виде была переиздана в 2006 г. с предисловием и послесловием Б. Г. Александрова под названием «Бэй–гуань, Краткая история Российской духовной миссии в Китае». В книге достаточно подробно рассматривается деятельность Палладия в период трёх пекинских миссий (двенадцатой, тринадцатой и пятнадцатой), а также имеется раздел, посвященный его научным трудам. В работе также содержится информация об участии Кафарова в миссионерской работе миссии – эти сведения, ввиду практически полного игнорирования данной темы биографами Палладия советского периода, представляют особую ценность. Книга послужила одним из основных источников для нашей работы.
Во главе тринадцатой РДМ (1848–1859 гг.)
В ожидании китайских приставов миссия провела в Кяхте три месяца – в этот период её члены занимались практикой восточных языков и научными изысканиями в области естественных наук. Через некоторое время в Кяхту прибыл пристав тринадцатой РДМ – полковник Ковалевский, который привёз с собой деньги и инструкции Азиатского департамента. В это же время купец И. А. Малевинский жертвует миссии четыре колокола321 . В Кяхту также прибыл гражданский губернатор Иркутска, В. Н. Зарин, благодаря которому отправление миссии проходило особенно помпезно322. Приезд губернатора, по всей видимости, был связан с дипломатической миссией Ковалевского, отправляющегося в Китай для переговоров об устройстве российских торговых факторий в Илийском крае323.
19 июля 1849 г. после торжественной литургии в Троицко-Савском соборе и окропления святой водой обоза миссии, он, сопровождаемый крестным ходом, двинулся к воротам Маймачэна, а сами члены миссии, местное духовенство и чиновники отправились на прощальный обед, устроенный одним из местных купцов. В пять часов пополудни члены миссии, уладив все формальности на кяхтинской таможне, начали своё путешествие в Пекин324. В состав обоза входило: восемь повозок, две фуры325, восемьдесят двухколесных телег, пятьсот лошадей, шестьдесят верблюдов, шестьдесят быков и пятьдесят баранов. До первой станции на реке Иро миссию сопровождали пограничный начальник и китайские чиновники из Кяхты. Далее миссия в соответствие с распоряжением Лифаньюаня двигалась купеческим трактом. 2 августа она прибыла в Ургу, в которой провела пять дней326. 6 августа 1849 г. Палладий, не понаслышке знакомый с трудностями предстоящего пути, сообщил в департамент: «Ровно через две недели по выезде из Кяхты мы прибыли в Ургу; этот переезд, можно сказать, самый трудный на всем пути до Пекина, т. к. подъемный скот был еще не совсем приучен к упряжи, а на пути встречалось много трудных подъемов на горы»327. 28 августа Палладий писал Любимову: «Обоз наш поднимается с места не позже 5 часов, а мы – часов в 7 утра; оттого приезжаем на следующую станцию весьма рано. Путевые записки ведет г. Успенский, хозяйством распоряжается Нечаев. Тетрадь Ваших дорожных заметок не выходит из рук Егор Петровича [Ковалевского], и мы следуем и сообразуемся с Вашими указаниями…»328. Ковалевский329 также вёл путевые заметки, изданные в 1853 г. под названием «Путешествие в Китай» с приложением подробного путевого журнала с датами, названиями станций, расстояниями, описанием местности и направления, а также данными термометра, барометра и психрометра330.
Достигнув развалин Цаган-балгасуна331, караван миссии остановился у могилы некого казака. Ковалевский описывал ее следующим образом: «Мы остановились у небольшого кургана с камнем наверху; на камне – иссеченный крест! Каждый перекрестился, обратившись к кресту: это могила христианина, русского, казака, умершего лет 30 тому назад, из числа людей, оставленных здесь миссию на зимовку… Никогда не казались мне столь торжественными торжественные слова панихиды, которую совершало наше почтенное духовенство над заглохшею могилой казака… каждые десять лет повторяется она…»332.
Ковалевский отмечал, что Кафаров на тот момент был единственным членом 13-й русской миссии, который мог объясняться с китайцами, в связи с чем Палладию постоянно приходилось переводить: «…надо было беспрерывно прибегать к посредству почтеннейшего архимандрита, единственного человека между нами, который вполне владел китайским языком»333. 18 сентября миссионеры достигли Калгана. 23 сентября на станции Нанькоу () их встретил один из членов предыдущей миссии, а затем, в деревне Цинхэ – ещё двое миссионеров и несколько албазинцев. В Пекин тринадцатая РДМ вступила 27 сентября 1849 г. Ковалевский записал: «Ранее полудня приехали мы в наше южное подворье, где ожидали нас архимандрит334, духовные члены миссии и Албазинцы – старики, молодые, женщины, дети, словом, все население Албазинцев, простирающее до ста человек… Все мы отправили в церковь отслужить благодарственный молебен… После молебна, гостеприимная миссия угостила нас, по русскому обычаю, роскошным завтраком, а потом обедом, который нам показался еще роскошнее после сухарей Монголии… У нас в Пекине, два подворья. Южное подворье находится на улице Дун-цзянь-ми-сянь335 и известно у Китайцев под названием Хой-тхун-гуань 336 ; при нем Сретенский монастырь. Северное известно под именем Бей-тхан 337 ; здесь церковь Успения Пресвятой
Богородицы, а также школа для Албазинцеви обсерватория. Расстояние между северным и южным подворьями верст 9-ть или 8-миль. Я, с казаками и с большей частью членов новой миссии, поместился в южном подворье, где находится казенный посольский дом, выстроенный китайским правительством… Наше южное, как и северное, подворье, подобно многим богатым жилищам в Пекине, состоит из нескольких домиков, запутанных в дворах и переходах, погруженных в зелень садов и цветников…»
Изучение китайского ислама
В период тринадцатой РДМ основным направлением научной деятельности Палладия становится монголистика. Важнейшее значение в этой области принадлежит открытию европейскому научному миру и перевод на русский язык китайской версии «Сокровенного сказания монголов». Крупными успехами стали переводы Палладием на русский язык сочинений Хуан Юань шэн–у цинь–чжэн лу и Чан–чунь чжэнь–жэнь си ю цзи, на которые архимандрит обратил внимание изучая историю и географию периода становления Монгольской империи.
Точных сведений о том, что послужило причиной возникновения у Палладия интереса к истории Монголии в литературе нет. Чэнь Кайкэ высказывает гипотезу, что интерес к монголистике мог быть вызван знакомством Палладия с учёным Хэ Цю–тао780 , занимавшимся историей русско-китайских сношений и изучавшим северную границу Китая. В пользу научных контактов русского архимандрита и китайского учёного, говорит и тот факт, что в 1847 г., перед отъездом Палладия из Пекина, Хэ передал ему текст Юань–чао би ши (возможно в сборнике, где содержалось также Чан– чунь чжэнь–жэнь си ю цзи), а в 1859 г. он же отдаёт Палладию рукопись Хуан
Юань шэн-у цинъ-чжэн лу. К сожалению, информация о том, когда и при каких обстоятельствах учёные познакомились не найдена. Интерес к истории Монголии поначалу мог носить и прикладной характер - через Монголию происходило сообщение России с Китаем, кроме того данный регион был приграничным - поэтому изучение этой области нередко становилось сферой интересов многих членов РДМ. Внимание к Монголии появилось у Палладия ещё в период отъезда из двенадцатой РДМ, когда он составил подробный путевой дневник по Монголии.
По мнению Чэнь Кайкэ важность перевода «Сокровенного сказания» заключалась ещё и в том, что до Палладия даже в Китае изучающих Юань чао би-ши историков было крайне мало. Среди первых китайских исследователей он называет Сунь Чэн-цзэ781, Цянь Да-синя, владевшего рукописной копией китайского текста «Сокровенного сказания» в 15 цзюанях, и коллекционера редких книг Бао Тин-бо (ШШШ).
Во времена Палладия в Китае было известно две редакции «Сокровенного сказания монголов»: а) в 12 цзюанях (десять основных и два дополнительных782); б) в 15 цзюанях. Разница их заключалась лишь в механическом делении на главы и некоторых ошибках переписчиков783. Палладий располагал редакцией из 15 цзюаней, изданной в 1848 г. учёным и каллиграфом Чжан Му в сборнике редких сочинений Лянъ юнъ-и цун-шу784, откуда Кафаровым был также взят текст «Путешествия Чан–чуня». Текст «Сокровенного сказания» был перепечатан из Юн–лэ да–дянь.
Палладий описывает историю появления китайского текста Юань–чао би ши следующим образом: «переводной, как и тонический текст, принадлежит, несомненно… комиссии Хун ву785… Самое название сочинения Юань чао ми ши, дано ему переводчиками; тонический текст, по свидетельству людей, видевших оригинал, не носит никакого названия... Юань чао ми ши, помещенная в Нанкинскую Библиотеку, разделила судьбу её. В 1406 г., когда государь правления Юн лэ… перенёс столицу из Нанкина в Пекин, он приказал перевезти из Нанкинской Библиотеки дублеты 786 и экземпляры хранившихся в ней книг в Пекин… Из собранных Юн лэ книг, в числе которых было весьма много сочинений времён династии Юань, этот государь составил справочную библиотеку, известную под именем Юн лэ да дянь. Особая комиссия распределила книги по родам, многие разбила на части... Юань чао ми ши, не имевшая никакого деления, разделена была также на 15 цзюаней…»787.
Кафаров стал первым из иностранцев, кто перевёл китайскую версию «Сокровенного сказания монголов» и подробно её прокомментировал. По мнению Чэнь Кайкэ Палладий рассматривал «Сокровенное сказание» как историческое сочинение и одновременно учебник по монгольскому языку, в связи с чем из 660 его комментариев 322 объясняют значения различных слов; 243 имеют исторический характер; 71 объясняют географическое расположение тех или иных мест; 24 объясняют имена персонажей, упоминаемых в источнике
Участие Палладия в Тяньцзиньских переговорах 1858 г.
Дневник архимандрита Палладия, а также архивные материалы из фонда Остен-Сакена позволяют пролить дополнительный свет на историю русско-китайских отношений в середине XIX в., а также предоставляют исследователям богатейший материл о каждодневной работе русских дипломатов того времени. Дневники (как Палладия, так и Остен-Сакена) представляют собой полноценные литературные произведения, которые могут быть интересны не только для специалистов.
Что же касается самих участников переговоров, то следует отметить, что о. Палладий, фактически выступавший в роли консультанта и помощника русских дипломатов, в своих мнениях и оценках во многом симпатизировал китайцам, но при этом не всегда был осведомлён о позиции русского Правительства. Судя по дневнику, граф Путятин, защищая престиж собственной родины, а также во многом сообразуясь с характерной для европейцев XIX в. манерой ведения переговоров с китайцами, хотя и добился заключения Тяньцзиньского договора раньше других держав, во многом сделал это руководствуясь личными служебными интересами, в большой спешке, в связи с чем Тяньцзиньский договор получился не до конца проработанным и продуманным. Следует отметить, что картина, представленная в дневниках, полностью опровергает утверждение, высказанные некоторыми авторами1123, что Тяньцзиньский договор являлся последним «равноправным договором Китая с европейской державой»1124 . Хотя Россия и не принимала прямого участия в военных действиях, в глазах китайцев она во многом приобрела черты европейской державы, имевшей не самые благородные цели в цинском Китае. На формирование такого отношения в т. ч. сказалось участие графа Путятина в Тяньцзиньских переговорах, как одного из представителей европейских держав1125. Тем не менее, с точки зрения престижа, а также закрепления равных прав с европейскими державами, Тяньцзиньский договор, безусловно, следует назвать успехом русской дипломатии.
Роль России в период Второй опиумной войны требует отдельного исследования, однако, можно говорить о том, что в момент подписания Айгунского и Тяньцзиньского трактатов Россия занимала выжидательную позицию, декларировала свою поддержку Цинскому правительству, но при этом твёрдо отстаивала свои прагматичные интересы в регионе – утверждение границ и уравнение статуса с иностранными державами по отношению к Китаю. С этической точки зрения приобретение новых территорий во все времена является неоднозначным, однако, следует отметить, что в отличие от западных держав Россия не вступала в вооружённое противостояние с Китаем, даже несмотря на то, что на местах сторонников таких действий хватало (Муравьёв, Путятин).
Что же касается Палладия, то он, будучи руководителем тринадцатой РДМ, принимал участие во всех дипломатических начинаниях Российской империи в Китае. Однако несмотря на то, что Кафаров сообщал информацию Муравьёву, а также выполнял посредническую деятельность между Путятиным и Лифаньюанем, архимандрит, как и вся РДМ, занимали второстепенную роль в дипломатической игре того периода. Что касается его личного отношения к приобретению новых территорий, то Палладий, являясь поклонником и знатоком китайской культуры, симпатизировал китайцам, но с точки зрения политики поддерживал имперскую идеологию России того периода.
К сожалению, несмотря на симпатии Палладия к китайцам Айгунский трактат, и особенно, последовавшие за ним Тяньцзиньские трактаты, неминуемо бросили тень на деятельность РДМ, глава которой являлся непосредственным участником Тяньцзиньских переговоров, окончившихся очередной серией уступок Цинской династии иностранным державам. Последовавшее вскоре разделение российской духовной миссии на духовную и дипломатическую в т. ч. преследовало цель уменьшить политическую роль РДМ в глазах китайцев и тем самым облегчить миссии деятельность миссионерскую.