Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Методология исследования вербализации агрессии 19
1.1. Мультикомпонентная парадигма исследования феномена «агрессия» 19
1.2. Вербальная актуализация агрессии: среда – личность – ситуация 26
1.3. Агрессивные черты характера языковой личности 40
1.4. Этнокультурный тип личности в речевом поведении агрессора 52
1.5. Речевые практики групп социализации: родители, сверстники, коллеги – трансляция, восприятие и воспроизводство агрессивных речевых паттернов 65
1.6. Современные СМИ – контаминация коммуникативной среды номинациями семантического поля «агрессия» 70
1.7. Вербальные индикаторы агрессии, обнаруживаемые в тексте / дискурсе 74
1.8. Речевые жанры агрессивного поведения 82
Выводы 107
Глава 2. Вербальная реализация агрессии в письменном тексте (на материале русского, английского, испанского и татарского языков) 113
2.1. Построение семантического поля «агрессия» на материале
лексикографических источников 113
2.1.1. Методика концептуального анализа 113
2.1.2. Описание семантического поля «агрессия» на основе лексикографических источников 116
2.1.3. Грамматическая характеристика состава семантического поля «агрессия» 120
2.1.4. Лексико-семантические группы семантического поля «агрессия» 131
2.1.5. Антонимические оппозиции семантического поля «агрессия» 133
2.1.6. Синонимические ряды в семантическом поле «агрессия» 134
2.1.7. Синтагматические особенности семантического поля «агрессия» 136
2.2. Контент-анализ письменных текстов СМИ, содержащих вербальные
репрезентанты семантического поля «агрессия» 139
2.2.1. Методика лингвистического анализа 139
2.2.2. Интерпретация данных контент-анализа письменных текстов, репрезентирующих семантическое поле «агрессия» (примеры) 143
2.3. Анализ письменных текстов сетевых СМИ, содержащих агрессогенные лексемы 166
2.3.1. Методика математико-статистического анализа экспериментальных данных 166
2.3.2. Методика лексико-семантического анализа экспериментальных данных 169
Выдвигаемые гипотезы 171
Описание экспериментального материала 172
Процедура анализа с элементами ассоциативного эксперимента 174
2.3.3. Интерпретация данных анализа письменных текстов сетевых СМИ,
содержащих агрессогенные лексемы 182
Кластеризация семантического поля «агрессия» 182
Семантическая структура коммуникативного акта «агрессия» 189
Соотношение лексем семантического поля «агрессия» по признаку
конструктивности / деструктивности элементов значения 209
Выводы 217
Глава 3. Экспериментальное исследование реализации эмоционально-модального комплекса «агрессия» в устно-речевом дискурсе (на материале русского, английского, испанского и татарского языков) 222
3.1. Перцептивно-слуховое восприятие речевой реализации эмоционально модального комплекса «агрессия» 222
3.1.1. Методика перцептивно-слухового анализа 224
Отбор и подготовка экспериментального материала 225
Состав группы испытуемых-аудиторов 227
Выдвигаемые гипотезы 227
Процедура проведения серии перцептивно-слуховых экспериментов 228
3.1.2. Методика математико-статистического анализа экспериментальных данных 232
3.1.3. Результаты серии перцептивно-слуховых экспериментов 232
Перцептивно-слуховой образ эмоционально-модального комплекса «агрессия» 237
Гендерные различия в восприятии эмоционально-модального комплекса «агрессия» 247
Перцептивно-слуховой образ интенсификации эмоционально-модального комплекса «агрессия» во временнй динамике 249
3.2. Сопоставление результатов перцептивно-зрительного и перцептивно слухового видов анализа реализации эмоционально-модального комплекса
«агрессия» 252
3.2.1. Методика сопоставительного перцептивно-зрительного и перцептивно-слухового видов анализа 253
3.2.2. Процедура сопоставительного эксперимента 256
3.2.3. Результаты сопоставительного эксперимента 257
3.3. Акустический образ эмоционально-модального комплекса «агрессия» 265
3.3.1. Специфика анализа акустических параметров эмоциональной речи 265
3.3.2. Методика акустического анализа 268
3.3.3. Результаты акустического анализа эмоционально-модального комплекса «агрессия» 269
3.4. Сопоставление результатов акустического и перцептивно-слухового
видов анализа речевой реализации агрессии 272
3.4.1. Методика сопоставительного эксперимента 272
3.4.2. Результаты эксперимента 273
Выводы 277
Заключение 282
Литература 294
- Современные СМИ – контаминация коммуникативной среды номинациями семантического поля «агрессия»
- Синтагматические особенности семантического поля «агрессия»
- Методика перцептивно-слухового анализа
- Акустический образ эмоционально-модального комплекса «агрессия»
Введение к работе
Актуальность темы обусловлена необходимостью типологизации и соотнесения языковых и речевых индикаторов различных видов и форм эмоционального состояния «агрессия» на материале письменного текста и устно-речевого дискурса на русском, английском, испанском и татарском
языках, что вызвано наличием значительных изменений в характере
межличностной коммуникации, формирующейся под влиянием ряда
экстралингвистических факторов социально-экономического,
политического и геополитического характера.
В настоящее время особую актуальность приобретает также проблема разработки автоматизированных систем распознавания эмоционально-смыслового контента в текстах массмедиа в мировой сети Интернет, что требует формирования специализированных лексико-семантических баз данных и баз знаний языковых и речевых индикаторов различных видов и форм эмоционального состояния «агрессия».
Научная новизна исследования заключается в том, что впервые:
проводится сопоставительное исследование, направленное на выявление типологических (лексико-семантических) способов вербализации эмоционального состояния «агрессия» на материале языков, принадлежащих к трем языковым группам индоевропейской семьи языков (русский, английский, испанский) и алтайской семье языков (татарский язык);
создается база данных лексических единиц семантического поля «агрессия» на основе лексикографических источников на материале исследуемых языков;
разрабатывается база данных лексических единиц семантического поля «агрессия» с учетом специфики связных аннотированных текстов сетевых СМИ на русском, английском, испанском и татарском языках;
определяются перцептивно-слуховые просодические характеристики, соотносящиеся с образом «агрессор» (мужчины и женщины) (на материале исследуемых языков на основе результатов экспериментального исследования по методике Р.К. Потаповой);
выявляются и сопоставляются фемининные и маскулинные гендерные особенности перцептивно-слухового восприятия образа «агрессор»
(мужчины и женщины) на материале русского, английского, испанского и татарского языков;
исследуется образ интенсификации эмоционального состояния «агрессия» на базе перцептивно-слуховых характеристик (на материале исследуемых языков);
проводится сопоставительное исследование зрительного и слухового видов восприятия эмоционального состояния «агрессия» коммуникантов (носителей русского языка) применительно к исследуемым языкам;
проводится сопоставление результатов перцептивно-слухового и акустического видов анализа с целью выявления корреляции между просодическими характеристиками эмоционального состояния «агрессия» на русском, английском, испанском и татарском языках.
Основная гипотеза исследования заключается в том, что вербализация эмоционального состояния «агрессия» на русском, английском, испанском, татарском языках в восприятии носителей русского языка характеризуется универсальной лексико-семантической структурой актуализации семантического поля «агрессия», соотносящегося с языковой картиной мира реципиента, что, в свою очередь, свидетельствует о неизбежной дивергенции оценки неносителя языка (по Р.К. Потаповой) применительно к идентификации эмоционального состояния иноязычного говорящего даже при условии знания им иностранного языка1. Разработка типологии вербализации эмоционального состояния «агрессия» на основе лексико-семантических и перцептивно-слуховых (просодических) коррелятов, соотносящихся с образом «агрессор», будет способствовать созданию диагностической модели, позволяющей прогнозировать агрессивное речевое поведение в акте коммуникации в исследуемых лингвокультурах с учетом языковой
1 См. подробнее работы Р.К. Потаповой (1986-2016гг.).
специфики материала и гендерных особенностей информанта и реципиента.
Теоретическая значимость исследования обусловлена вкладом в дальнейшее развитие теории функциональной типологии языков, принадлежащих к различным языковым семьям, теории коммуникации, теории фундаментального и прикладного речеведения, лексикографии, социолингвистики, корпусной лингвистики, лингвокриминалистики, лингвоконфликтологии. Результаты исследования и, в особенности, разрабатываемые на их основе базы данных вербализации эмоционального состояния «агрессия» на материале русского, английского, испанского и татарского языков послужат предпосылкой для разработки концепции общей типологии мультилингвальной вербализации коммуникации деструктивного типа применительно к более широкому кругу языков.
Практическая значимость исследования состоит в том, что
полученные данные с учетом анализа сформированного
экспериментального корпуса и результатов экспериментов на материале
письменного текста и устно-речевого дискурса востребованы при
проведении фундаментальных и прикладных исследований по корпусной
лингвистике, при создании систем распознавания эмоционально
окрашенной речи. Такого рода разработки обогатят практический
инструментарий экспертов-криминалистов, расширив возможности
определения по речи эмоционального состояния «агрессия» на ранних
стадиях его развития, а также будут способствовать более точному
подбору последующих средств локализации и нейтрализации
деструктивных последствий агрессивного речевого поведения.
Разрабатываемая типология мультилингвальной вербализации
эмоционального состояния «агрессия» на материале русского,
английского, испанского и татарского языков послужит основой для экспертной системы распознавания письменных и устных коррелятов
эмоционального состояния «агрессия», а также для автоматизированной системы идентификации эмоционального состояния говорящего по голосу и речи применительно к эмоциональному состоянию «агрессия» в дальнейшем с учетом различных коннотативных признаков.
Объектом исследования является вербальная (на лексико-семантическом уровне письменного текста) и паравербальная (на уровне просодии звучащей речи – по Р.К. Потаповой) реализация различных видов и форм эмоционального состояния «агрессия» на материале русского, английского, испанского и татарского языков.
Предметом исследования выступают языковые (лексико-
семантические) и речевые (просодические) индикаторы эмоционального состояния «агрессия», реализуемые в контенте лексикографических источников, текстов печатных и сетевых СМИ, сценической устной речи актеров кинофильмов и телесериалов (на русском, английском, испанском и татарском языках).
Цель исследования – установление типологических характеристик реализации эмоционального состояния «агрессия» в письменном тексте и устно-речевом дискурсе на русском, английском, испанском и татарском языках.
Основные задачи исследования:
-
Проведение концептуального анализа теоретических источников по теме исследования.
-
Определение вербальных дифференциальных признаков письменного текста и устно-речевого дискурса деструктивного типа.
-
Разработка мультилингвальной базы данных лексико-семантических единиц, в значении (компонентах значения) которых обнаруживается соотнесенность с семантическим полем «агрессия» (на основе лексикографических источников на русском, английском, испанском и татарском языках).
-
Разработка многовекторной модели реализации эмоционального состояния «агрессия».
-
Разработка мультилингвальной базы данных лексико-семантических единиц, позволяющих описать структуру коммуникативного акта «агрессия» с учетом специфики языковых данных (на материале аннотированных текстов сетевых СМИ на русском, английском, испанском и татарском языках).
-
Проведение сопоставительного исследования, направленного на выявление типологических лексико-семантических свойств вербализации эмоционального состояния «агрессия» на материале исследуемых языков.
-
Разработка устно-речевой базы данных образцов сценической аутентичной устной речи (на основе фонограмм из кинофильмов и телесериалов) носителей русского, английского, испанского и татарского языков (мужчин и женщин), вербально реализующих эмоциональное состояние «агрессия».
-
Разработка методики и проведение серии перцептивно-слуховых экспериментов, перцептивно-зрительных экспериментов и акустического анализа с использованием устно-речевых индикаторов эмоционального состояния «агрессия» (на материале исследуемых языков).
-
Разработка перцептивно-слуховых просодических коррелятов, соотносящихся с образом «агрессор» (мужчины и женщины) на материале русского, английского, испанского и татарского языков (на основе результатов экспериментального исследования с применением метода перцептивно-слухового анализа эмоционального состояния «агрессия»).
-
Проведение математико-статистического анализа данных, полученных в результате исследования на различных его этапах.
Экспериментальный корпус – языковой материал на русском, английском, испанском и татарском языках, содержащий лексико-семантические индикаторы вербализации эмоционального состояния «агрессия», включает следующие блоки: лексические ряды, соотносящиеся с семантическим полем «агрессия» (с использованием лексикографических источников); тексты СМИ, представленные в мировой сети Интернет (электронные версии газет, сообщения информационных агентств, информационных порталов и новостных лент); звучащий речевой материал на исследуемых языках составляют фонограммы (из кинофильмов и телесериалов) с образцами сценической аутентичной устной речи носителей анализируемых языков применительно к эмоциональному состоянию «агрессия».
Достоверность полученных результатов и надежность выводов
обеспечивается междисциплинарной методологической базой
исследования, репрезентативной выборкой языкового материала на русском, английском, испанском и татарском языках (более 1,5 млн. словарных единиц; текстовый корпус объемом более 1 млн. знаков; корпус образцов звучащей речи более 240 ч.), достаточным количеством испытуемых (n = 181) и применением статистических критериев значимости полученных результатов (L-критерий тенденций Пейджа, критерий T Вилкоксона, S-критерий тенденций Джонкира, G – критерий знаков Мак-Немара, H-критерий Крускала-Уоллиса, 2r критерий Фридмана).
Апробация результатов исследования проводилась на различных конференциях: Международной конференции «Speech & Computer» SPECOM-2011 (г. Казань, Республика Татарстан, 27-30 сентября 2011г.), SPECOM-2013 (г. Пльзень, Чехия, 1-5 сентября 2013г.), SPECOM-2014 (г. Нови Сад, Сербия, 5-9 октября 2014), SPECOM-2015 (г. Афины, Греция, 20-24 сентября 2015г.), SPECOM-2016 (г. Будапешт, Венгрия, 23-
27 августа 2016г.); Международной конференции «Письменное наследие и
информационные технологии» ElManuscript-2014 (г. Варна, Болгария, 15-
20 сентября 2014г.); Международной научно-практической конференции
«Контрастивные исследования и прикладная лингвистика» (г. Минск,
Республика Беларусь, 29-30 октября 2014г.); Всероссийской отраслевой
конференции «Информационные структуры текстов разных жанров и
эпох» (г. Москва, Россия, 15-17 мая 2013г.); Второй конференции-школе
«Проблемы языка: взгляд молодых ученых» (г. Москва, Россия, 5-
7 сентября 2013г.), Четвертой конференции-школе «Проблемы языка:
взгляд молодых ученых» (г. Москва, Россия, 24-26 сентября 2015г.);
конференции с международным участием «Международное общение:
контакты и конфликты» (г. Москва, Россия, 21-23 октября 2015г.);
конференции с международным участием «Человек ощущающий:
перцепция в современном гуманитарном знании» (г. Москва, Россия,
06 апреля 2015г.); Международной конференции «События в
коммуникации и когниции» Events in Communication and Cognition
(г. Москва, Россия, 19-20 мая 2016г.); а также в отчетах о выполнении НИР
«Исследование лингвокогнитивного механизма становления и развития
состояния агрессии в межъязыковой и межкультурной коммуникации
(применительно к многоязыковому дискурсу)» (2012-2013гг.)
Министерства образования и науки РФ и «Фундаментальное исследование
типологии вербальных и невербальных (перцептивно-слуховых и
акустических) детерминантов эмоционально-модального поведения
человека в условиях межличностной, межэтнической, геополитической и социально-экономической депривации (на базе электронных социальных медиа и интернет-телефонии Skype)» (2014-2016гг.) Российского научного фонда.
Положения, выносимые на защиту:
Вербализация эмоционального состояния «агрессия» в языковом сознании носителя языка реализуется в соответствии с многовекторной моделью, включающей представления о феномене «агрессия» на основе следующих компонентов а) личностная особенность, черта характера (агрессивность); б) комплекс эмоциональных / эмоционально-модальных состояний, воспринимаемых как агрессия; в) социальное поведения; г) когнитивная модель восприятия реальности и реагирования на факты реальности (враждебная картина мира).
Вербализация эмоционального состояния «агрессия» реализуется применительно к разным языковым уровням в процессе коммуникации.
Устная и письменная формы речи выступают в качестве диагностических средств при выявлении различных вербализованных форм эмоционального состояния «агрессия».
Типология репрезентативных детерминантов эмоционального состояния «агрессия» в письменном тексте и устно-речевом дискурсе позволяет квалифицировать такие социально-деструктивные проявления как дискредитация личности; протестное поведение; насилие над личностью; криминальное поведение; контаминация массмедийной сферы.
Публикация результатов исследования. По материалам диссертации опубликовано 56 научных работ, перечень которых приводится в автореферате.
Структура и объем диссертации. Работа имеет 348 машинописных страниц, состоит из введения, трех глав, заключения, выводов, списка литературы, включающего 285 наименований (209 работ отечественных, 76 работ зарубежных авторов), 7 приложений; содержит 58 таблиц, 10 рисунков.
Современные СМИ – контаминация коммуникативной среды номинациями семантического поля «агрессия»
Агрессия как феномен входит в список наиболее значимых проблем современной фундаментальной и прикладной науки широкого спектра. Однако известно, что проблематика исследования феномена «агрессия» изначально интересовала практиков и теоретиков таких областей научного знания, как философия, медицина и психиатрия. Особое место агрессия как объект исследования занимает в криминалистике. И несмотря на то, что фокус внимания на исследования собственно языковых и речевых характеристик реализации агрессии обособился как объект исследования относительно недавно, фундаментальные науки всегда использовали устную и письменную форму речи как источник материала для интерпретации того или иного проявления феномена «агрессия» вовне, как инструмент изменений и как технологию трансформации деструктивности в конструктивные формы поведения.
Следует указать на насущную необходимость оперирования фундаментальными и прикладными знаниями разнообразных научных направлений при диагностике и прогнозировании агрессивного поведения, эмоционально-модального комплекса «агрессия». Отбор комплекса и сочетаемости применяемого инструментария зависит непосредственно от сложности и размерности предмета исследования и / или объекта изменений (сопровождения или коррекции, выражаясь психологическим языком). В связи с этим в отношении исследования феномена «агрессия» следует говорить не о симбиотических (парных) науках, а о мультикомпонентных научных направлениях, к которым с полной уверенностью относится фундаментальное и прикладное речеведение3.
Первые описания форм и механизмов становления и развития агрессии представлены еще в мифах Древней Греции. Так, в мифе о Медузе Горгоне упоминается, что агрессивность данного существа проистекает из насильственного сексуального акта Посейдона по отношению к смертной девушке. А своим ужасающим внешним видом и смертоносной амуницией девушка обязана разгневанной богине Афине. … Гость же в ответ: «Раз ты вопросил о достойном рассказа, Дела причину тебе изложу. Красотою блистая, Многих она женихов завидным была упованьем. В ней же всего остального стократ прекраснее были Волосы. Знал я людей, утверждавших, что видели сами. Но говорят, что ее изнасиловал в храме Минервы Царь зыбей. И Юпитера дщерь отвернулась, эгидой Скрыв целомудренный лик. Чтоб грех не остался без кары, В гидр ужасных она волоса обратила Горгоны. Ныне, чтоб ужасом тем устрашать врагов оробевших, Ею же созданных змей на груди своей носит богиня» [Овидий 1983: IV 794-801]. Из приведенного фрагмента оды становится ясно, что двойное насилие по отношению к смертной со стороны богов привело к тому, что она сама была вынуждена озлобиться и отвечать враждебностью на любые проявления внешнего мира. Злая молва добавила и закрепила «отрицательный» образ агрессивной горгоны, стирая любое упоминание об изначальной оборонительной стороне агрессии.
Аристотель в трактате «О душе» пишет, что душевные состояния, в том числе и деструктивные, «представляют собой материализованные понятия» [Аристотель 2002: 53-54]. Философ утверждает, что исследователь душевных состояний должен учитывать это и опираться не только на умозрительные предположения, но и на соматические данные. Выражаясь современным языком, еще в Древней Греции исследование агрессии было делом междисциплинарного характера.
В апофтегмах Антисфена упоминается, что «палачи благочестивее тиранов», потому что «палачи убивают преступников, а тираны – невинных людей» [Антология кинизма 1984: 113]. Перекладывая данное суждение на современные классификации агрессии, можно сказать, что философ вводит различие между инструментальной агрессией палачей, которая реализуется как возложенная на них извне общественно одобряемая функция, и порицаемым индивидуально мотивированным агрессивным поведением тиранов, проявляющимся как устойчивая черта личности и в данном случае имеющим деструктивные последствия.
Современное общество рассматривает агрессию как один из видов деструктивности4, имеющий в своей основе мотив разрушения, причинения ущерба себе и / либо другому существу. При этом агрессия может проявляться как состояние в ответ на вызовы внешнего мира и носить временный ситуативно обусловленный характер, а также может проявляться как устойчивая характеристика, врожденная патология или составной признак заболевания.
Например, в перечне исследовательских диагностических критериев (ИДК), основанном на главе V (Р) Международной классификации болезней-10 (МКБ-10) и глоссарии «Клинические описания и диагностические указания» (КОДУ), подробно изложены специфические критерии диагнозов, используемых работниками психиатрического здравоохранения. Согласно данному перечню, агрессия / агрессивность как диагностический критерий входит в состав наборов критериев для широкого круга диагнозов, а именно [Психические расстройства и расстройства поведения, 1998]:
Синтагматические особенности семантического поля «агрессия»
В речевом жанре упрека вербализуется прямое указание говорящим на ошибку или оплошность, совершенную партнером по коммуникации, например: Ты как всегда / забыл / что у твоего сына день рождения // (пример из [Седов 2007]). «Упрек – это своего рода обвинение адресата в нарушении тех или иных правил поведения, недвусмысленный намек на его некомпетентность, несостоятельность в определенной сфере» [Романова 2006: 68]. Поводом для упрека может стать неуместное поведение коммуниканта, противоречащее общественным нормам или ожиданиям говорящего, или игнорирование норм вовсе; проявление нескромности; непунктуальности; невнимательность к словам и действиям окружающих; неуместная фамильярность; неумение контролировать и сдерживать свои эмоции; бестактность; проявление навязчивости и назойливости со стороны слушающего; высокомерие и заносчивость; неуклюжесть, неаккуратный внешний вид и др.
По мнению В.Ю. Щербининой, упрек является смягченной разновидностью обвинения и создает преимущественно взрослый образ агрессора [Щербинина 2013]. Упрек также является формой демонстрации критического отношения к собеседнику и отрицательной оценки его слов и поступков. Иногда упрек может быть сформулирован в виде иронической похвалы. Жанр нотации (чтение морали) более свойственен репертуару речевой агрессии авторитетных, знающих и опытных адресантов. Приближаясь к жанру выговора / нагоняя, он во многих случаях провоцирует ответную речевую агрессию [там же].
К провоцирующим речевую агрессию жанрам относится и речевой жанр возражения (протеста), который представляет собой решительное выражение несогласия. «Протест (от лат. protestari – изъявлять, открыто заявлять) – это решительное возражение против чего-либо» [Ожегов 1981: 555]. А.Ш. Гусейнов в результате контент-анализа высказываний, описывающих протестную активность, в научной литературе и словарях выделяет следующие таксономические группы качеств протеста [Гусейнов 2013: 42]: проявленность (явный / неявный, внутренний / открытый, молчаливый / открытый, тайный / нескрываемый протест); степень осознанности (безотчетный, слепой, невольный, инстинктивный, органический, стихийный, осознанный протест); активность, энергетическая мощь (бешеный, неудержимый, буйный, кипучий, могучий, неистовый, самозабвенный, страстный, яростный, горячий, грозный протест); результативность (бесплодный, бессмысленный, напрасный протест); психологическое содержание (желчный, твердый, дерзкий, неподдельный протест); ценностная основа (закономерный, пламенный, благородный, бесстрашный, отчаянный, обличительный, праведный, справедливый).
Будучи сквозным социальным действием, «протест невозможен без авторитетного лица, основного адресата, на которого направлено протестное действие, но протест бессмысленен без зрителей - лиц, понимающих, сочувствующих, поддерживающий акт протеста, или тех, кто может быть вовлечен в протестное действие. Для протестующего протест выступает в качестве средства самовыражения и способа построения своего собственного образа» [там же: 148]. Активные действия основных адресатов протеста (усиление власти, влияния, концентрация ресурсов в узком кругу лиц, статусное расслоение в группе и в обществе) приводят к протесту, выраженному в недовольстве и социальном активизме.
Помимо прямого несогласия протест может выражаться в виде совета (Лучше бы поступить так-то и так-то…), альтернативного мнения (У меня на этот счет иная точка зрения…), оценочной характеристики собеседника (Вряд ли ты прав!), встречного предложения (Со своей стороны могу сказать то-то…) [Щербинина 2013]. В ракурсе описания речевого акта протеста можно рассматривать такой речевой жанр, как коммуникативный саботаж. По мнению В.Ю. Андреевой, в широком смысле коммуникативный саботаж относится к разряду некооперативных языковых явлений, поскольку предполагает эксплицитно выраженное игнорирование партнера по коммуникации вследствие имеющегося внутреннего несогласия, противодействия, выраженного в речевой коммуникации имплицитно. В конкретных ситуациях общения коммуникативный саботаж может являться как средством провоцирования конфликта, так и способом его нейтрализации. Пример провокативной силы коммуникативного саботажа: – Отец говорит с тобой? – А тебе-то что? – А то, что если отца слушаться не собираешься, так мать покажет, где раки зимуют! – в данном случае игнорирование отца и агрессивный ответ сына провоцирует ответную агрессию матери и приводит к зарождению конфликта. Пример вывода коммуникации в кооперативное русло при помощи коммуникативного саботажа: – Сколько ты будешь упрекать меня? – Вс хорошо, дорогой. – Когда вс это кончится? – Не волнуйся, тебе нельзя волноваться, вс хорошо – в данном случае саботирование жены происходит со знаком плюс в то время как муж настроен на завязывание ссоры [Андреева 2014].
Коммуникативный саботаж сводится к игнорированию, уходу от ответа, смене темы коммуникации, прекращению общения. Целью данного жанра является желание адресанта изменить поведение адресата в соответствии со своими интересами. Коммуникативный саботаж является выражением внутреннего (неявного) недовольства или возражения и в этом контексте может быть рассмотрен как речевой субжанр протеста.
Методика перцептивно-слухового анализа
На современном этапе ученые выделяют три основных аспекта в понимании картины мира: а) картина мира понимается как реальность, которая соотносится с определенной системой знаний, что в целом является результатом духовно-практической деятельности человека; б) картина мира реализуется как феномен ценностно-познавательного единства, который отражает результаты практической деятельности человека и является элементом продуктивного мышления (репрезентации мира в сознании носителя языка); в) понимание картины мира как синтеза знаний, осознанного восприятия, критического мышления и эмоционального отношения [Корнеева 2016: 201].
Представления об агрессии зафиксированы в индивидуальной картине мира индивида, которая формируется в процессе накопления субъективного опыта об объектах окружающей среды, о себе и других людях, о связях между отдельными элементами действительности. Подобный «образ мира» в терминах А.Н. Леонтьева, «не будучи лишь рациональной конструкцией, отражает практическую “вовлеченность” человека в мир и связан с реальными условиями его общественной и индивидуальной жизни» [Леонтьев 1983, цит. по: Ениколопов и др 2014: 30]. По мнению В.В. Петухова, «он отражает конкретно-исторический (экологический, культурный, социальный) фон, в рамках которого протекает вся психическая деятельность человека» [Петухов 1984: 15]. «Образ мира должен являться тем постоянным и никогда не исчезающим фоном, который предваряет любое чувственное впечатление и на основе которого последнее только и может приобрести статус составляющей чувственного образа внешнего объекта» [Смирнов 1985: 61]. Можно сказать, что картина (образ) мира служит основой формирования убеждений об устройстве мира. В этом отношении «человек, чей образ мира содержит представления об угрозе и насыщен переживаниями страха и гнева, в каждой конкретной ситуации будет каждый раз порождать гипотезу о враждебности и злонамеренности других участников ситуации» [Ениколопов и др 2014: 31].
На основе того, что значительную часть опытности современный человек черпает из источников, опосредующих реальный контакт с ситуацией [Дридзе 1984] (таких источников, как СМИ, Интернет, «сарафанное» радио, клубы по интересам, группы сверстников), можно предположить, что транслируемые подобными информационными «агентами» установки будут влиять на структуру и содержание индивидуальной картины мира индивида. Устные и письменные сообщения, продуцируемые информационными агентами можно отнести к типу прагматически ориентированного текста, т.е. «сообщения, содержание которого, помимо информирования, предназначено для воздействия на эмоционально-волевую психику получателя информации» [Потапова, Потапов 2012: 304].
В этом отношении представляется значимым исследование вербального контента (на актуальные темы) современных сетевых СМИ, особенно сообщения, содержащие интерпретацию конфлитных и кризисных ситуаций, описание легитимных и нелегитимных форм агрессии и насилия и т.п.
Специалисты различных областей научного знания не оставляют попытки выявления когнитивных механизмов, реализуемых посредством лексических единиц, выступающих сигналом и подталкивающих реципиента к определенным деструктивным действиям, вызывающих определенные эмоциональные и эмоционально-модальные состояния разрушительного (деструктивного) характера. Многочисленные исследования проводятся в лабораторных условиях. Психолингвисты прибегают к методу массового ассоциативного эксперимента в надежде обнаружить семантическое поле деструктивности. Социолингвисты операются на социальный контекст, в котором возникают тексты и пытаются зафиксировать факторы, влияющие на репрезентацию событий негативного характера. Когнитивисты стараются описать ментальную составляющую формирования концептов из семантического поля «агрессия». В настоящем диссертационном исследовании предпринята попытка сочетания различных подходов с целью формирования типологии вербализации агрессии на страницах сетевых средств массовой информации. Для этого методика ассоциативного эксперимента была модифицирована и дополнена реальным контекстом – вербальной опорой в виде текста. Иными словами, в проводимой серии экспериментов испытуемым предлагалось соотнести спонтанно возникающие у них ассоциации на слово «агрессия» с представленными в виде текста контекстом и отметить те лексемы в тексте, которые соотносились с их (испытуемых) ассоциациями на слово «агрессия». Выдвигаемые гипотезы Гипотеза 1: в текстах СМИ (на русском, английском, испанском и татарском языках) концепт «агрессия» представлен в основном лексическими единицами, которые в восприятии реципиентов (носителей русского языка) соотносятся с деструктивным потенциалом агрессии.
Гипотеза 2: вербальная структура коммуникативного акта «агрессия», заложенная автором текста СМИ (на исследуемых языках), воспроизводится в языковом сознании реципиента (носителя русского языка), следовательно, тексты СМИ, в составе которых присутствуют компоненты семантического поля «агрессия» (СПА), в определенном смысле формируют враждебную картину мира реципиента, искусственно «засоряют» языковое сознание реципиента, вынуждая его воспринимать реальную действительность как изначально враждебную.
Гипотеза 3: агрессия в языковом сознании реципиента (носителя русского языка) представлена как многоаспектное явление: как комплекс эмоциональных / эмоционально-модальных состояний, как поведенческие паттерны, как когнитивная установка, как индивидуально-личностная особенность и пр., что фиксируется в вербальной структуре коммуникативного акта «агрессия» (в лексикографических источниках, текстах сетевых СМИ на исследуемых языках).
Акустический образ эмоционально-модального комплекса «агрессия»
В первом эксперименте фонограммы (n=100) группировались по языковому признаку (русский язык, американский вариант английского, британский вариант английского, кастильский вариант испанского, казанский вариант татарского языков) и в соответствии с полом информанта (50 мужчин и 50 женщин) без дифференциации на группы аудиторов. Полученные оценки для каждой фонограммы суммировались (разброс оценок от 0 до 56). При помощи критериев статистической значимости оценки проверялись на валидность: сначала между разными признаками одного параметра для каждого языка, затем между одними и теми же признаками между исследуемыми языками.
В данном эксперименте выявлялись общие тенденции восприятия эмоционально-модального комплекса «агрессия», а также различия в восприятии речевого образа (профиля) «агрессор-мужчина» и «агрессор-женщина» на основе слухового восприятия объединенной группы аудиторов (n=56, мужчины и женщины).
Во втором эксперименте фонограммы группировались в соответствии с тремя факторами: язык коммуникации, пол информанта (50 мужчин, 50 женщин), пол аудитора (13 мужчин, 43 женщины). По каждой фонограмме подсчитывались средние значения и полученные данные проверялись на статистическую значимости.
В третьем эксперименте фонограммы группировались на основе следующих факторов: язык коммуникации, пол информанта, этап развития эмоционально-модального комплекса «агрессия» и сила эмоциональности (на этапе зарождения – слабая сила эмоциональности, на этапе развития – средняя сила, на пике развития – сильная эмоциональность). Ни одна фонограмма не была оценена большинством испытуемых по признаку «спад». Полученные средние величины проверялись на статистическую значимость.
Для проверки на статистическую значимость полученные в ходе перцептивно-слухового анализа данные проверялись по следующей логике: доказательство / опровержение достоверности тенденций в оценках испытуемых-аудиторов каждого из параметров для каждого из языков по-отдельности (L-критерий тенденций Пейджа и T-критерий Вилкоксона); доказательство / опровержение достоверности закономерностей распределения оценок в сравнении на четырех исследуемых языках (L-критерий тенденций Пейджа); доказательство / опровержение выявленных различий в оценках групп аудиторов-женщин и аудиторов-мужчин (L-критерий тенденций Пейджа); доказательство / опровержение достоверности в закономерностях динамики изменений параметров голоса и речи воспринимаемого образа «агрессор» в зависимости от этапа развития эмоционально-модального комплекса «агрессия» (S-критерий тенденций Джонкира и H-критерий Крускала-Уоллиса).
Описание математического инструментария приводится в
Результаты серии перцептивно-слуховых экспериментов Большинство испытуемых указали, что на всех анализируемых фонограммах записаны образцы звучащей речи говорящих, испытывающих эмоциональные / эмоционально-модальные состояния комплекса «агрессия». Те фонограммы, которые некоторые испытуемые отнесли к категории «нейтральный эмоциональный фон коммуникации» (1,5% ответов испытуемых от общего числа оценок по данному вопросу), были, в основном, на татарском языке; к категории «доброжелательный / радостный / веселый эмоциональный фон коммуникации» (0,8%) – также на татарском языке. Но повторимся, что большинство испытуемых указало, что все анализируемые образцы звучащей речи свидетельствуют о вербализации эмоционально-модального комплекса «агрессия».
Ошибок в указании пола информантов у испытуемых выявлено не было. Все испытуемые-аудиторы корректно дифференцировали образцы звучащей речи информантов по полу.
При определении типа агрессии, реализуемой информантами, большинство испытуемых охарактеризовало коммуникативное поведение на всех анализируемых фонограммах как наступательный вид агрессии, направленный на другого партнера по коммуникации, имеющий деструктивный характер и являющийся осознанным. Предварительно испытуемым-аудиторам разъяснялось, чем отличаются различные виды и формы агрессивного поведения. Во время проведения анализа фонограмм у испытуемых были подсказки-дефиниции каждого из видов и форм агрессии. В связи с этим можно предположить, что отнесение образцов звучащей речи к тому или иному типу агрессии проводилось испытуемыми неинтуитивно (исходя из личного жизненного опыта), но критериально (основываясь на заданных единых для всех испытуемых параметрах).
Подтверждением того, что данное коммуникативное поведение можно отнести к агрессивному типу, служит то, что оно соответствует определению агрессии (деструктивный тип поведения, осознанность действий и направленность на другого субъекта): «научное понятие агрессии означает любую форму поведения, направленного к цели причинения ущерба или вреда другому лицу, не желающему такого с ним обращения» [Берковиц 2001: 44]. Отнесение фонограмм по типу к наступательной осознанной деструктивной гетероагрессии подтвердилось при проверке на статистическую значимость (при 0,001) и имело место также при последующей перегруппировке фонограмм в соответствии с факторами пола информантов, пола аудиторов, силе эмоциональности и этапу реализации эмоционально-модального комплекса «агрессия». В общем массиве фонограмм (n=100) оценку «слабая эмоциональность» получили 20 фонограмм, оценку «средняя сила эмоциональности» – 52 фонограммы, оценку «сильная эмоциональность» – 28 фонограмм. Распределение оценок испытуемых по данному параметру в соответствии с исследуемыми языками и полом информантов представлено в табл. 36.