Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Боэций как переводчик и интерпретатор «Органона» Аристотеля 7
1.1. Жизненный и творческий путь Боэция 7
1.2. Логические источники Боэция 14
1.3. Учебные и методические труды Боэция 32
1.4. «Комментарий к Порфирию» Боэция и место трактата в истории логики. Проблема универсалий 47
1.5. Комментарий к «Категориям» Аристотеля 66
Глава 2. Разработка логических проблем в трактатах Боэция 82
2.1. Исследование квадрата оппозиций 82
2.2. Учение о категорических силлогизмах 87
2.3. Учение о гипотетических силлогизмах 99
2.4. Логика в трактате «Утешение Философией» 111
2.5. Использование логики в теологических трактатах Боэция 130
2.6. Учение Боэция об определении и делении 140
2.7. Боэций о топике и риторике 166
2.8. Боэций и его влияние на средневековую логику 173
Заключение 182
Библиография 186
- Логические источники Боэция
- «Комментарий к Порфирию» Боэция и место трактата в истории логики. Проблема универсалий
- Учение о категорических силлогизмах
- Учение Боэция об определении и делении
Введение к работе
В современной науке большое внимание уделяется проблемам, связанным с историей логики. Связь логики с историей не вызывает сомнений - логическое не может появиться без исторического (логика является отражением истории), но и ни одно историческое исследование не может начаться без теоретических знаний, без логики. Логика, в свою очередь, оттачивается в процессе исторического исследования.
Также следует отметить, что не менее актуальна проблема взаимосвязи логики и философии. Является ли логика частью философии, или она одна из дисциплин философского знания?
Анализ историко-логического и историко-философского материала показывает, что можно выделить две традиции в решении этой проблемы, которые берут начало ещё в традиционной логике, начиная с работ Аристотеля, и прослеживаются в современных логических исследованиях.
Для первой традиции характерна связь логического (точнее, формальнологического) и философского знания. Логика предстаёт перед нами как определённый метод философствования, как способ решения философских проблем, как обязательный этап философского образования. В этой связи статус логики определяется следующим образом: логика либо включается в систему философского знания, либо понимается как часть философии, либо определяется как дисциплина, которая стоит над философией и другими науками в классификации научного знания.
Для второй традиции характерно отрицание связи логики и философии. Исходя из этого, логика определялась, например, у представителей гуманистического направления как часть риторики, или у сторонников психологической трактовки логики как часть психологии.
Согласиться можно с точками зрения представителей обоих направлений. Более привлекательной может показаться первая традиция, в которой утверждается тесная взаимосвязь логики и философии. Но можно ли согласиться с
тем, что, согласно этой традиции, формальная логика выступает только разделом философии?
Объект моего исследования, Боэций, органично соединил в своём творчестве оба взгляда на логику.
Результаты эффективных историко-логических исследований привлекают пристальное внимание научной общественности, так как практически всегда влекут за собой рождение новых фундаментальных идей и направлений в современных логических исследованиях. В этом смысле логика Боэция вызывает несомненный интерес, «помноженный» на факт естественной принадлежности его к промежуточной, антично-христианской, культуре. Представляется очень важным анализировать логическое наследие Боэция как бы в трёх пластах: в общем контексте развития духовной культуры; в контексте эволюции философских и логических идей; и, наконец, в собственно логическом плане.
Безусловно, особую ценность исследованию придаёт сама фигура Аниция Манлия Торквата Северина Боэция - выдающегося римского государственного деятеля, философа и учёного, ставшего наряду с Цицероном и Марцианом Капеллой одним из основоположников логики европейского аристотелизма и внёсшего большой вклад в развитие многих отраслей научного знания. Как человек Боэций принадлежит античной культуре, но как учёный - он, безусловно, принадлежит мировой науке, является её детищем и выдающимся представителем.
Велики заслуги Боэция в области логики. Проводившиеся мыслителем логические понятийные дистинкции не всегда и не во всём (в отличие от принятой точки зрения) совпадают с теми, которые установились в традиционной формальной логике, а тем более с характерными для современной символической логики. Следует признать, что средневековый учёный отнюдь не повторил того, что добился в своё время Аристотель, а развил начатое ещё во втором веке н.э. соединение аристотелевской и стоической версии логической теории. У Боэция обнаруживается явное движение мысли в сторону соединения логики терминов с логикой высказываний. Трудно сказать, имел ли Боэций возможность
непосредственно изучать труды стоиков, но через посредство Александра Аф родисийского, Аммония, Галена, Порфирия и др., со стоическим направлением
логических исследований ознакомился и теоретически его преломил.
Мне представляется, что более систематическое исследование логического наследия Боэция в большой мере способствует установлению степени зависимости логики средневековья (причём, не только европейского) от греческой логики и тем самым расширить наши знания о механизме духовного взаимовлияния в целом.
Исследование Боэцием логических проблем следует рассмотреть в контексте переосмысления важнейших идей и принципов философии и науки в средневековье, вызванного усилением роли религии в духовной жизни общества. Так как укрепление в философском мышлении понимания Бога как начала бытия и познания привело к установлению новых отношений, с одной стороны, между различными началами: Богом, природой и человеком, выступающими в качестве объектов категориальных определений, с другой стороны - между различными средствами получения категориального знания: опыта, разума и божественного откровения. Это, в частности, подтверждает допущение мыслителями средневековья, в том числе Боэция, возможности существования наряду с чувственным опытом человека другого опыта, связанного с осуществлением божественной воли.
Логическая проблематика, поднятая Боэцием, возникала и расширялась вместе осознанием практических задач, требующих систематизации эмпирического опыта, рациональной коммуникации и аргументации, истолкованием мировоззренческих и методологических проблем, связанных с развитием конкретных теорий.
Подводя итог сказанному, хочу отметить тот факт, что специфика логических (и не только логических) сочинений Боэция заключалась не в новизне идей, не в оригинальности интерпретации и не в подведении тех или иных ис-торико-логических или историко-философских итогов. Истинная специфика Боэция проявляется, прежде всего, в стиле его рассуждений. Почему сочинения
Боэция не утратили своей свежести и актуальности, почему они интересны и как художественные произведения даже в наши дни? Потому, что он стремился подать свой материал максимально просто, понятно и убедительно, но, в то же время, соответствовать уровню тогдашних научных достижений.
Время, в которое жил Боэций, было одним из узловых пунктов исторического развития. От творчества философа оно требовало синтеза прошлого и интуиции будущего. Боэций преломил элементы античного знания и философии в строительный материал для новой системы мышления. Благодаря Боэцию, новая культура смогла воспользоваться духовной работой многих поколений. В произведениях «последнего римлянина» нет места непонятности и неразгаданности, он писал, чтобы быть понятным и понятым - и это ему удалось.
Логические источники Боэция
Боэций по праву считается создателем средневековой логики в Западной Европе. До XII века логика развивалась на основе заключенных в его трудах идей и принципов. Что же представляли собой труды Боэция? Это были переводы, комментарии и трактаты, самостоятельные по форме. Логические работы Боэция являлись, как правило, адаптацией (а иногда - компиляцией) какого-либо греческого источника. Но ни в коем случае не следует отрицать наличие самостоятельных идей в трактатах Боэция. Некоторые пере I воды Боэция можно сравнить с преломлением света в призме - настолько чувствуется влияние «последнего римлянина» на избираемые источники, настолько ощущается заинтересованное, «персональное» отношение к переводимым трактатам. Помимо переведенных самим Боэцием трудов, разумеется, существовал ряд произведений хорошо известных ему, оказавших влияние на становление философа. Боэций не ссылается на них в своих произведениях, вероятно, ссылки не были приняты в то время. Но они должны были быть известны У превосходно такому глубоко и разносторонне образованному человеку, овла девшему греческими науками и философией. Что же это были за источники? О влиянии Аристотеля на Боэция говорилось и будет говориться неоднократно. Но в эпоху Боэция не все труды Стагирита были известны в подлинниках. Образованные римляне в большинстве своём хорошо знали греческий язык, и не нуждались в переводе. Но во времена Боэция знания греческого утрачивалось, и утрачивалось стремительно. Культурная жизнь приходила в упадок, и Боэций, как общественный и политический деятель своего времени не мог не видеть этого. Богатства греческой философии с утратой знания языка становились недосягаемыми. Именно поэтому «последний римлянин» задался целью - перевести на латинский язык все сочинения Аристотеля. Как складывалась судьба логического наследия Аристотеля до Боэция? Что именно сохранилось и что именно собирался переводить Боэций? Уда 1 лось ли кому-либо воплотить на латинском языке логический замысел Ари стотеля до Боэция? Известно, что после смерти Аристотеля его труды в течение почти двух веков оставались недоступными для философов. После смерти Стагирита они оставались в Ликее, у ученика Теофраста. Затем Теофраст передал их в на следство своему ученику Нелею, который, по одной из версий, продал труды в библиотеку Александрии в царствование Птолемея Филадельфа (286 - 245 гг. до н.э.). По другой версии, Нелей увёз рукописное наследие в город Скеп I сие в Малой Азии и оставил своим наследникам, долгое время скрывавшим труды Аристотеля, а много позже собрание было передано книголюбу Апел-ликону.
Доступными же рукописи стали лишь после того, как в 86 г. до н.э. их привезли в Рим, в качестве военных трофеев. В Риме трактаты были обработаны грамматиком Тирранионом, с них были сняты копии. В 50-40 гг. до н.э. лучшие из копий легли в основу издания трудов Аристотеля, подготовленного Андроником Родосским. Итак, получается, что к I веку нашей эры Аристотель был забыт фило i софами. Подтверждение этому могут служить слова Цицерона (106-43 гг. до н.э.): «Однажды ты был у меня в Тускуле, и когда каждый из нас для своих занятий разворачивал какие хотел книги, попалась тебе некая «Топика» Аристотеля, изложенная во многих книгах. Привлечённый заглавием, ты стал настойчиво спрашивать моё о ней суждение. Я объяснил, что в этих книгах содержится открытое Аристотелем учение о приискании доказательств, с помощью которого мы достигаем знания об этом, не плутая, а путём науки. Тогда с обычной твоей скромностью, но - как я легко мог заметить - с горячим желанием ты попросил меня преподать всё это тебе. Я же - отнюдь не для того, чтобы избежать труда, но, думая о твоей пользе, - убеждал тебя или прочитать самому, или от одного ученейшего ритора усвоить всю эту науку. Как я узнал от тебя, испробовал ты и то, и другое. Но от книг оттолкнула тебя их темнота, а великий ритор, полагаю, отвечал, что Аристотеля он не знает. Тем, что ритору не известен философ, с которым сами философы, кроме очень немногих, не знакомы, я, конечно, не удивлён. Но извинить это нельзя. Ведь Аристотель должен был их привлечь не только самими предметами, которые он открыл, но и невероятным своей речи богатством и сладостью» . Также в этом отрывке можно найти подтверждение тому, что труды Аристотеля появились в Риме в середине I века до нашей эры.
Разумеется, речь идёт не о подлинниках, а о копиях рукописей. Цицерон вполне мог пользоваться одной из таких копий. Известно, что римляне к этому времени уже проявляли интерес к греческой философии, так что появление в Риме наследия Аристотеля не случайно. Достаточно вспомнить пребывание в Риме греческих послов в 156 - 155 гг. Посольство состояло из представителей основных греческих школ философской мысли, в него входили академик-скептик Карнеад, стоики Диоген и Па-неций, перипатетик Критолай и др. В произведениях Цицерона можно найти упоминание об этом посольстве, например в трактате «Об ораторе»3: «Некогда Италия была набита пифагорейцами, во власти которых находилась так называемая великая Греция, поэтому некоторые даже утверждают, что пифагорейцем был наш царь Нума Помпилий, который жил на много лет раньше самого Пифагора и которого должно считать даже ещё более замечательным уже потому, что он постиг мудрость устроения государства почти на 2 столетия раньше, чем греки догадались о её существовании. И, конечно, наше государство не породило никого более славного, более влиятельного, более высоко просвещённого, чем Публий Африкан, Гай Лелий и Луций Фурий, которые всегда открыто общались с образованнейшими людьми из Греции. Я сам не раз от них слышал, как рады были и они, и многие другие первые лица нашего общества, когда афиняне по важнейшим своим делам отправляли в сенат послами знаменитейших философов того времени - Карнеада, Критолая и
«Комментарий к Порфирию» Боэция и место трактата в истории логики. Проблема универсалий
Боэций по праву считается создателем средневековой логики в Западной Европе. Вплоть до XII века логика развивалась на основе идей и принципов, заложенных в его трудах, которые складываются из переводов, комментариев и самостоятельных трактатов. Логические работы Боэция построены по тому же принципу, что и труды по квадривиуму: это либо переводы, либо (почти всегда) - это адаптация и компиляция греческих источников. Разумеется, в трудах Боэция много и самобытных мыслей, и отношение к избранныму источникам преломляется через призму искренней авторской заинтересован ности.
Каковы же были эти избранные источники? Боэций задался целью, столь же великой, сколь же и трудно осуществимой, - перевести на латинский язык все сочинения Платона и Аристотеля и показать глубокое единство двух величайших учений греческой философии, для чего снабдить свои переводы соответствующими комментариями. Он писал: «Все тонкости логического искусства Аристотеля, всю значительность моральной его философии, всю смелость его физики я передам, придав его сочинениям должный порядок,сопроводя моими пояснениями. Более того, я переведу и прокомментирую все диалоги Платона. Закончив эту работу, я постараюсь представить в некоей гармонии философию Аристотеля и Платона и покажу, что большинство людей ошибаются, полагая, что эти философы во всем расходятся между собой; напротив, в большинстве предметов, к тому же наиболее важных, они в согласии друг с другом. Эти задания, если мне будет отпущено достаточно лет и свободного времени, я приведу в исполнение с большой пользой и в непрестанных трудах47».
Данная цитата взята из второго (большого) комментария Боэция на сочинение Аристотеля «Об истолковании», созданного, очевидно, не раньше 510 года48. Немалая часть запланированной работы была уже проделана. После этого Боэций прожил ещё пятнадцать лет, располагал (особенно до приглашения на службу к Теодориху) свободным временем, и, видимо, мог продолжить свои труды. Рассмотрим, что именно он успел сделать и что из его наследия дошло до наших дней.
Возможен ли вообще синтез учений Платона и Аристотеля, да ещё в таком объёме, как задумал Боэций? Поздняя античность, а за ней и средние века разделяли теолога Платона и логика и физика Аристотеля. Средневековая философия до XIII века проходит под знаком платоновской философии, а философский переворот XII - XIII веко связан с расцветом аристотелизма.
Несмотря на то, что Платона и Аристотеля часто пытались представить противостоящими полюсами - не стоит забывать, что полюса всё-таки находятся на концах одной оси, и расстояние, разделяющее их, в то же время и связывает, делает существование одного без другого невозможным.
Особенно остро это было прочувствовано неоплатонизмом. В конце II -первой половине III веков александрийский мудрец Аммоний Саккас (ок. 175 - ок. 242), ставший учителем основателя неоплатонизма Плотина, обратил внимание на общность учений Платона и Аристотеля и увидел в этом путь дальнейшего развития философии. Неоплатонизм - завершающий и всеобъемлющий синтез античной философской мысли, стремился не только к постижению и выражению последних тайн бытия и божества, но и к приданию их изложению совершенной логической формы. В нем образовалось изумительное слияние мистики и логики, причем логики столь утончённой, что она порой превосходила своей отточенностью схоластику средних веков. И не случайно Порфирий, ученик Плотина, систематизатор его учения, автор «Пещеры нимф» - идеального, классического образца неоплатонического толко вания мифологии, особенно интересовался Аристотелем и написал многочисленные комментарии к его сочинениям.
Александрийский неоплатонизм, знаменитый своими логическими, математическими и естественнонаучными штудиями, отличался глубокой привязанностью к диалектике Аристотеля. В Александрии Аристотеля комментировали с тем же тщанием и доскональностью, как и Платона. Но в этих комментариях Аристотель всё больше превращался в логика, и логиком ему предстояло оставаться известным учёным Западной Европы почти десять веков. В Афинской школе, которой руководил неоплатоник Прокл, были созданы списки сочинений Аристотеля, которыми пользовался Боэций.
Перевод всего платоновского и аристотелевского корпусов, показ их общности - это была великая цель, открывавшая новые пути перед европейской культурой. Боэций был крупным политическим деятелем своего времени, а не только философом и учёным, и не мог не видеть, что культурная жизнь на Западе угасает. Стремительно утрачивалось знание греческого языка, и становились недосягаемыми сокровища античной философии. Ведь даже такой блестящий и образованнейший человек того времени, сенатор и консуляр Флавий Магн Аврелий Кассиодор (ок. 477 - ок. 570), начальник королевской канцелярии, автор нескольких исторических хроник, трудов по грамматике, философии и богословию, признавался, что не владеет греческим языком! В VI - VII веках знание греческого сохранилось лишь в ирландских монастырях-крепостях. И только через три века, в середине IX века выходец из Ирландии, Иоанн Скот Эриугена сделал перевод «Ареопагитики», а вскоре вслед за ним то же самое сделал Анастасий Библиотекарь.Очевидно, что Боэций стремился, как и в области школьного образования, к решению культурно-просветительских задач, ибо перевод Платона и Аристотеля на латинский язык сделал бы их доступными всему латиноязыч-ному миру. Как государственный деятель при дворе Теодориха, Боэций не мог не видеть, что латынь становится языком культуры и для германцев. В условиях всё более варваризирующегося Запада и повсеместного падения
Учение о категорических силлогизмах
Как уже неоднократно упоминалось выше, Боэцием был переведён и ос воен аристотелевский «Органон». Также известно, что Боэций намеревался дать не только переводы, но и толкования трудов Аристотеля, поэтому к некоторым из переведённых им текстов он добавил собственные комментарии. Помимо комментариев к Аристотелю и Порфирию, им был написан комментарий на «Топику» Цицерона (в шести книгах), а также ряд монографических трактатов по логике. Трактаты эти вполне самостоятельны по форме: «О категорическом силлогизме» («De syllogismo categorico»), «Введение в категорические силло rH3Mbi»(«Introductio ad syllogismos categoricos»), «О логическом делении» («De divisione»), «О гипотетическом силлогизме»(«Бе syllogismo hypothetico»), «О топических различиях» («De differentiis topics»). Большая часть перечисленных произведений полностью сохранилась во множестве средневековых рукописей, обычно в нескольких редакциях. Рассмотрим те из них, которые доступны. Начнём с трактата «Введение в категорические силлогизмы», впервые опубликованного на русском языке, в переводе А.В. Апполонова, в «Вопросах философии», 1999,№ 1, на стр. 145-171. I Монографические трактаты Боэция по логике не принадлежат к числу наиболее известных его произведений, в основном из-за того, что не все они переведены на русский язык.
И перевод «Введения в категорические силлогизмы» - большая заслуга А.В. Апполонова, также написавшего весьма интересную и обстоятельную вступительную статью к переводу96. «Введение...» может заинтересовать, по меньшей мере, по двум причинам. Во-первых, этот трактат можно назвать кратким учебником по теории высказывания. Подобные книги были основой знаний для средневековых учёных, именно по подобным трактатам (достаточно вспомнить учебники Мария Викторина) они изучали логику, учились правильно и строго мыслить. Боэций в своих логических трудах показал, что логика является неотъемлемой частью любой философии. «Поэтому всякий, кто возьмётся за исследование природы вещей, не усвоив прежде науки рассуждения, не минует ошибок. Ибо не изучив заранее, какое умозаключение поведёт по тропе правды, а какое - по пути правдоподобия, не узнав, какие из них несомненны, а какие - ненадёжны, невозможно добраться в рассуждении до неискаженной в действительности исти нято считать, что Боэций в своих логических трактатах не оригинален, просто повторяет идеи, почерпнутые у Аристотеля. Но это неверно, порой Боэций вы ! сказывает суждения, противоположные суждениям Аристотеля (см., например, вопрос о возможности обращения частноотрицательных посылок). Вряд ли можно точно установить, когда именно был написан трактат; достоверно можно сказать лишь то, что поскольку в тексте «Введения...» имеется ссылка на комментарий Боэция к трактату «Об истолковании» Аристотеля, следовательно, «Введение» было написано позже, очевидно, в период между 510 и 525 годами98. Условно текст трактата можно разделить на две части. В первой части і даются определения основных понятий, таких как «имя», «глагол», «речь», «термин», «субъект», «предикат», «посылка». Во второй части исследуются различные типы посылок. Можно отметить частичное совпадение тематики «Введения...» с тематикой «Об истолковании» Аристотеля, но нельзя отказать трактату Боэция в определённой самостоятельности. К «Введению...» очень близок трактат «О категорическом силлогизме» (в двух книгах). По-видимому, оба трактата были написаны приблизительно в одно время. Первая книга «О категорическом силлогизме» представляет собой сокращённый вариант «Введения», так что можно считать этот трактат непосредственным продолжением «Введения». По всей вероятности, оба трактата, посвященные категорическим силлогизмам, и трактат «О гипотетическом силлогизме» были созданы не в научных, а в дидактических целях. С их помощью
Боэций предполагал ознакомить людей, не знакомых с логикой, с основами правильного умозаключения. Об этом свидетельствует и предваряющее «Введение» обращение автора к «неопытным и обучающимся». Говоря об обучении, следует вспомнить, как Боэций определяет логику. «Наука логики... упорядочивает способы рассуждения (disputandi) и умозаключения (ratiocinationes), а также пути различения (internoscendi), с тем, чтобы можно было узнавать, какое рассуждение будет в данном случае ложно, а какое - верно; а также какое всегда будет ложно, и какое - никогда. .. .Логика занимается предпосылками (propositiones), силлогизмами и прочим в том же роде »". «Введение...» же начинается с того, что Боэций пишет: «Настоящий труд посвящен силлогизмам, сочетанием которых связывается любое рассуждение». Вне всякого сомнения, это трактат по логике. Что понимает Боэций под «прочим в том же роде»? Прежде всего, имя и глагол, иначе говоря, - термины, слова, из которых составляются посылки. По мнению философа, слова - это «простые элементы логики»100, поэтому именно с исследования имени и глагола он начинает «Введение...». И это весьма характерный для Боэция подход к любому делу - он всегда стремится идти от более простого к более сложному, не «перескакивая через ступени», ориентируя свои произведения на относительно широкий круг образованных людей. Прежде, чем приступить к изучению силлогизмов, следует ознакомиться с посылками - ведь силлогизмы связываются посылками. Но посылки, в свою очередь, тоже состоят из частей, из имени и глагола, следовательно, с них-то и следует начинать изучение силлогизмов.
Учение Боэция об определении и делении
«Науке деления» Боэций отдал должное в таких трактатах как не опубликованных на русском языке «О делении» и «О различении топов». «О делении» можно отнести к «методическим», «учебным» трактатам Боэция, хотя, впрочем, «О различении топов» также можно отнести к этой категории. Оба эти трактата - «учебные», научающие. В случае «О делении» - правильному делению рода на виды, в случае «О различении топов» - правильному поведению в споре, вы-делению правильных аргументов. Таким образом, «О делении» можно счесть своеобразным путеводителем для тех, кто ищет аргументы с помощью топов и аксиом. Не следует считать, что Боэций ограничился только сугубо логическими, специфическими трактатами для того, чтобы показать «науку деления» в действии. Подтверждение этому легко найти, ознакомившись с ранее переведёнными и изданными на русском языке трактатами. Для этой цели прекрасно подходит книга «Боэций. «Утешение философией» и другие трактаты», выпущенная московским издательством «Наука» в 1990 году. Это издание заслуживает особого интереса уже потому, что в нём впервые на русском языке были опубликованы «Комментарий к Порфирию» и теологические трактаты. При рассмотрении ранее опубликованных трактатов Боэция будем следовать порядку, в котором они представлены в указанном издании. Во-первых, так удобнее для желающих самим свериться с размышлениями автора. И, во-вторых, трактат «Комментарий к Порфирию», задуманный Боэцием не как философский труд, а как учебное пособие по логике, выполняет для теологических трактатов функцию методического указания. лИтак, остановимся подробно на комментарии на «Исагог» Порфирия. Данный комментарий («Большой») состоит из пяти книг. В первой книге подробно освещается значение трактата Порфирия: его важность для изучения науки логики, а также задачи, решаемые в этом трактате. Вторую книгу Боэций посвятил комментарию изложенного во «Введении» понятию «рода», третью -«вида», четвёртую - «отличительного», «собственного» и «привходящего» признаков. Пятая книга резюмирует содержание четырёх предыдущих - в ней Боэций поясняет предложенное
Порфирием сопоставление понятий рода, вида и трёх остальных признаков, устанавливающее сходства и различия между ними. В книге первой Боэций обсуждает полезность «Введения». «Польза от этой книги - четвероякая: не считая того, что и то, ради чего она написана, приносит немалую пользу читателю, многое, что выходит за пределы главной задачи, оказывается тоже чрезвычайно полезным. Ибо небольшая эта книжечка научает и ясному пониманию категорий, и точному установлению определений, и правильному усмотрению делений, и наиболее истинному построению доказательств».153 Боэций даёт подробнейшие пояснения по каждому из пунктов, но так как темой нашего исследования является именно деление, ограничимся только им.«что же касается умения производить деление (divisio), то для этого книга Порфирия просто необходима: без знания тех вещей, о которых серьёзнейшим образом рассуждает здесь Порфирий, мы будем производить деление (partitio) скорее случайно, нежели разумно».154 Для начала Боэций перечисляет известные виды деления как такового (secundum se partitio). Их три: 1. Деление рода на виды, к примеру, цвет может быть белым, чёрным или промежуточным. 2. Деление, происходящее при разъяснении значений многозначного слова. Например, « «Слово «пёс» многозначно; оно обозначает и лающее четвероногое, и небесное созвездие, и морского зверя», - [предметы], имеющие различные определения».155 3. Деление целого на части. Боэций подчёркивает, что целое делится (раскладывается) именно на его собственные части [составляющие]. Например, в данном контексте мы можем сказать о доме, что он состоит из фундамента, стен и крыши. Помимо деления как такового, Боэций выделяет ещё один вид деления -деление по привходящему признаку (secundum accidens). Этот вид также имеет три разновидности: 1. Деление привходящего признака по его подлежащим (in subjecta). «Например, я могу сказать, что из всего, что есть хорошего, часть находится в душе, часть - в теле, часть - вовне ».156 2. Деление подлежащих по привходящим признакам. Например, одни из тел бывают белые, другие - чёрные, третьи - промежуточного цвета. 3. Деление привходящего признака на такие же признаки. «Например, говорим, что из жидкого одно - белое, другое -чёрное, а третье - промежуточного цвета. Или, наоборот: из того, что есть белого, часть бывает твёрдая, часть - жидкая, а кое-что и мягкое».157
Классификация способов деления, предложенная Боэцием, полностью совпадает с изложенной в трактате «De divisione», о котором будет рассказано далее. Далее следует подробное рассмотрение каждого из перечисленных видов деления. Особое место отведено первой форме деления самого по себе — разложению рода на виды. В дальнейшем роду и виду будут посвящены отдельные книги комментария, но сейчас они интересны именно как вид деления. «Так как первая форма деления самого по себе - это разложение рода на виды, оно никак не может быть произведено без знания рода, равно как и без знания отличительных признаков, которые необходимы для видового деления. Совершенно ясно, следовательно, сколь велика польза этой книги для того деления, к кото /- 158 рому нельзя и приблизиться, минуя род, вид и отличительные признаки». Следующим Боэций рассматривает второй способ деления - по значениям слова. Крайне интересен изложенный в этом пункте метод определения, является ли делимое слово омонимом или названием рода. «Ибо одно лишь есть средство узнать, является ли слово, которое мы пытаемся разделить, омонимом или названием рода: нужно дать определение каждому из предметов, которое оно может обозначать. Если все они могут быть заключены в границы одного общего определения, значит, исследуемое нами слово - род, а его значения -виды.
А если всё, что обозначается данным словом, не может быть охвачено одним определением, то это, вне всякого сомнения, омоним и не является общим [сказуемым] для всех вещей, о которых сказывается, в отличие от рода: ведь это слово, хоть и является общим именем для всех вещей, которые обозначает, всё же не может быть подведено под одно с ними определение. А раз только с помощью определения можно установить, где родовое имя, а где омоним, и раз само определение оперирует родовыми [понятиями] и отличительными признаками, то кто же станет оспаривать несомненный авторитет книги Порфирия во всём, что касается и этой второй формы деления?».159 Говоря о третьей форме деления как такового - деления целого на части -, Боэций предупреждает о возможной путанице. Чем отличается деление целого
