Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Национально-художественные истоки и основные этапы эволюции кабардинской поэзии 13
1.1. Проблема периодизации отечественной литературы 13
1.2. Фольклор как художественно-эстетическая основа национальной младописьменной литературы 16
1.3. Этапы развития кабардинской поэзии и их отличительные признаки 22
Глава II. Соотношение мифо-фольклорных традиций и исторических реалий в современной кабардинской поэзии 41
2.1. Отражение национальной картины мира в лирике 41
2.2. Мифопоэтические традиции и новаторство в творчестве современных поэтов 54
2.3. Историческое прошлое и проблемы современности 72
Глава III. Жанровая система современной кабардинской поэзии 91
3.1. Видо-родовые особенности лирических жанров 91
3.2. Особенности мотивно-тематического комплекса лирических произведений 111
3.3. Жанрово-тематические и художественные особенности поэзии для детей 147
Заключение 171
Список использованной литературы 178
- Фольклор как художественно-эстетическая основа национальной младописьменной литературы
- Мифопоэтические традиции и новаторство в творчестве современных поэтов
- Видо-родовые особенности лирических жанров
- Жанрово-тематические и художественные особенности поэзии для детей
Фольклор как художественно-эстетическая основа национальной младописьменной литературы
Известный российский литературовед ГГ. Гамзатов в статье с примечательным названием «Двадцатый век как эпоха национальных литератур и региональных литературных общностей» в перечне актуальнейших задач гуманитаристики ХХI века называет «изучение национальной природы литературного процесса», «постижение его истоков и традиций», «уточнение сложнейших вопросов периодизации этого процесса по восходящей вертикали», «выявление линий взаимодействия с соседствующими системами» и все это для того, чтобы идентифицировать «своеобразие той или иной национальной литературы» [124, с.14]. По мнению ученого, глобализационные процессы никоим образом не затмевают значимости национальной словесности, поскольку «литературные объединения, как малые, так и большие, представляют собой реальные потоки и формы мирового литературного процесса, именно в них и через них действуют и обнаруживают себя общие закономерности этого процесса и этим, собственно, интересны они для истории и теории мировой литературы» [124, с.19-20].
Проблемы национального своеобразия художественного мышления народа, истоки самосознания, этапы формирования и развития культуры, специфика характера давно волнуют исследователей. Вопросы взаимосвязи фольклора и литературы всегда актуальны. Значительную часть роли, которую играли народные предания, песни, сказания и сказки в национальных литературах, отмечают многие исследователи: Л. Бекизова «От богатырского эпоса к роману» (1974), У. Далгат «Литература и фольклор» (1981); З. Налоев «Этюды по истории культуры адыгов» (1985); А. Мусукаева «Северокавказский роман. Художественная и этнокультурная типология» (1993); Ю. Тхагазитов «Духовно-культурные основы кабардинской литературы» (1994); У. Панеш «Типологические связи и формирование художественно-эстетического единства адыгских литератур» (1990); А. Схаляхо «Идейно-художественное становление адыгейской литературы» (1988); Х. Хапсироков «Пути развития адыгских литератур» (1968); К. Шаззо «Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах» (1978) и другие.
В этих и многих других основополагающих трудах фольклорность отмечается как основная черта духовно-культурных истоков национальных литератур. У. Далгат пишет: «Фольклор объемлет богатейший комплекс идейно эстетических представлений народа», и добавляет, что «постижение этих представлений – один из первых плодотворных результатов соприкосновения его с литературой» [43, с.211]. Путь, проложенный от фольклора к литературе, формы и содержание их связи, закономерность влияния фольклора на литературу, объясняющаяся отсутствием развитой художественной традиции – все это находит отражение в фундаментальном труде Л. Бекизовой «От богатырского эпоса к роману», где отмечается, что «в литературе господствовали и фольклорные способы обобщения действительности, отбор и распределение материала, характеристика персонажей. Это был период учебы у фольклора, период, когда от фольклора бралось больше, чем «отдавалось» в результате усвоения». И далее: «чрезвычайно большое влияние фольклора было закономерным явлением, которое объясняется отсутствием развитой художественной традиции» [16, с.271]. А. Мусукаева, исследуя художественную и этно-культурную типологию северокавказского романа, отмечает:
«Рассматривая произведения современной романистики, следует говорить о широком влиянии фольклора, о типологической для этого региона трансформации его традиций, наконец, о творческом, умелом использовании их в произведениях многих художников слова. Фольклорные традиции, и шире – традиции народной культуры в современной литературе – одна из своеобразных граней художественного облика северокавказской романистики, один из способов обогащения ее поэтики» [72, с.16].
В фольклоре адыгских народов героический эпос «Нарты» занимает центральное место. «Нарты» по своим мотивам – один из самых древних эпосов мира. Следует согласиться с мнением известного исследователя Е.И. Крупнова, что «именно в начальную эпоху железа», еще до скифского вторжения и появления ираноязычных племен на Северном Кавказе, и создавались основные циклы нартских сказаний. Как известно, центральным героем нартского эпоса является Сосруко. Он рожден из камня, образ его традиционен для эпоса многих народов Северного Кавказа: «Сосруко (адыгский эпос), Сослан (осетинский), Сосрыква (абхазский), Саусурук (абазинский), Сосрыко (карачаево-балкарский)» [1, с.76].
О традиционности героев, рожденных из камня, пишет В. Абаев: «Рождение из камня есть черта, охотно приписываемая солнечным богам. Из скалы родился прославленный малоазиатский солнечный бог Митра». И далее: «На солнечную природу Сослана указывает также его женитьба на дочери Солнца» [1, с.76]. О Сослане, как о солнечном боге, говорит и французский исследователь Ж. Дюмезиль, делая его образ центральным в мифологическом этюде «Солнечные мифы» [45, с.17].
В процессе исторического подступа к зрелости адыгские (кабардинская, черкесская, адыгейская) литературы испытали явное воздействие фольклорного (как описательного, так и пафосно-героического) текстового изложения, что также сыграло существенную роль в их становлении. В целом рассматриваемая в данном параграфе понятийная изученность избранной тематики дает возможность перейти далее к уточнению вопросов жанровой парадигмы адыгской поэзии.
В эпической поэзии адыгских народов, кроме нартских повествований, имеются пшинатли, которые являются стихотворно-музыкальными повествованиями о героических деяниях исторических лиц. Как и в героических песнях, образ центрального героя дается в идеализированной и монументальной форме. Крупные музыкально-стихотворные повествования – пшинатли – это, как правило, рассказ о масштабных исторических событиях и фактах, о взаимоотношениях различных классов адыгского феодального общества, о выдающихся политических и общественных деятелях.
Особенностью этих произведений можно считать доминирование в них исторического, реалистического начала над героическим, отсутствие каких-либо мифологических мотивов и представлений. В пшинатлях повествование ведется только в реалистическом русле. В качестве примера можно привести «Песнь об Андемиркане». Андемиркан – герой цикла песен и сказаний, посвященных борьбе народа против Крымского и Астраханского ханов. Данный герой известен как один из самых любимых не только у кабардинцев, но и у адыгейцев, балкарцев, осетин, кумыков, карачаевцев, чеченцев и др. Как отмечается в «Очерках истории кабардинской литературы», «цикл об Андемиркане – непосредственное продолжение и развитие нартской эпической культуры адыгов. Так же, как в нартском эпосе, здесь героико-фантастические мотивы сочетаются с реалистическими» [75, с.39].
К эпической поэзии относятся также историко-героические песни, являющиеся одним из типов эпико-повествовательных произведений адыгского фольклора. Историко-героическими песнями мы считаем эпические стихотворно-музыкальные повествования исторического, героического и реалистического характера с установкой на достоверность.
Эпическими их следует считать в силу того, что они обладают стройным сюжетом и композицией, специфическими особенностями этого литературного и фольклорного рода: объективной формой повествования, сюжетностью, четкостью композиции, драматизмом действия, изобразительно-пластическим языком и т.д. Повествование в них, как правило, ведется от третьего лица, объективно рассказывающего о событиях прошлого. В основе сюжета этих повествований лежат факты, события и явления, действительно имевшие место в жизни адыгов. Действующими лицами в них выступают реальные люди. Им свойственна точная локализация изображаемых событий, широкое использование адыгской топономики и ономастики. Все это вместе взятое и определяет историзм рассматриваемых произведений.
Историко-героические песни адыгов создавались непосредственно после события и не сторонними людьми, а очевидцами и участниками событий. Интересные сведения о процессе создания эпических песен содержатся в работах адыгских писателей-просветителей: Ш.Б. Ногмов «История адыхейского народа» (1957); С. Хан-Гирей «Черкесские предания» (1974); А.Г. Кешев «Характер адыгских песен» (1979); С. Хан-Гирей «Записки о Черкесии» (1978) и другие работы. В условиях отсутствия письменности у адыгов эпические песни становились одним из доступных средств сохранения и передачи потомкам героико-патриотических традиций народа. Вследствие этого историко-героические повествования адыгов приобретали характер документа, народные массы смотрели на них как на летопись и хронику.
В устном народном творчестве кабардинцев была принята сознательная установка на достоверность содержания историко-героических песен, которой обязательно руководствовались их творцы. В свою очередь, исполнители и слушатели эпических повествований всегда верили в истинность исполняемого. Но следует помнить, что при всей своей достоверности историко-героические песни кабардинцев – прежде всего художественные произведения, не лишенные поэтического вымысла и эстетического обаяния. Образы действующих лиц в них созданы путем художественного домысла и не всегда соответствуют своим прототипам.
Мифопоэтические традиции и новаторство в творчестве современных поэтов
Мифо-фольклорные традиции в отечественной литературе последних десятилетий обретают особое, неповторимое звучание и значение. Мифопоэтику важно понимать как сосредоточие двух пластов. Во-первых, это целый комплекс понятий («мифологема», «архетип», «поэтический космос»), во-вторых, это особый тип мышления – мифомышление. Мифосознание автора реализуется в системе символов и других поэтических категорий. Мифопоэтическая модель мира отражает соотношение микро- и макрокосмоса, сосредоточивает в себе систему мифологем и бинарных оппозиций, относящихся к структуре пространства (небо–земля, верх–низ, левый–правый и т.д.), времени (день–ночь), социального и культурного ряда (жизнь–смерть, свой–чужой). В адыгских мифопоэтических воззрениях пространственно-временные параметры космоса имеют определенное своеобразие. В творчестве адыгских писателей находят воплощение фольклорные и мифологические мотивы, образы, сюжеты, которые в свою очередь преображаются под влиянием изменчивой действительности и сосредоточивают в себе функциональную, формообразующую и содержательную роль.
Для мифопоэтического контекста важным и актуальным представляются архетипы, которые приобретают особое значение на современном этапе развития адыгской литературы. Понятие «архетип» было введено К. Юнгом, его суть он возводил к тому, что это – «некие структуры первичных образов коллективной бессознательной фантазии, категории символической мысли, организующие исходящие извне представления» [143, с.110-111]. Определенные корректировки вносились последователями К. Юнга (М. Элиаде, Дж. Кэмпбелл, Г. Гессе, Т. Манн, И. Бергман и др.), в позднейшей же литературе понятие «архетип» используется «для обозначения наиболее общих, фундаментальных и общечеловеческих мотивов, изначальных схем представлений, лежащих в основе любых художественных, и в том числе мифологических структур (например, древо мировое) уже без обязательной связи с юнгианством как таковым» [65, с.59].
В отечественном литературоведении данный термин используется в работах Е.М. Мелетинского, А.Ю. Большаковой, А.Г. Бондарева, О.В. Латышко, М.А. Новиковой и др. А. Большакова в статье «Литературный архетип» выделяет несколько значений «архетипа» как литературной категории: 1) писательская индивидуальность (напр. об А.С. Пушкине ученые говорят как об «архаическом архетипе поэта»); 2) «вечные образы» (Гамлет, Дон-Жуан, Дон Кихот); 3) типы героев («матери», «дитяти» и т. д.); 4) образы-символы, часто природные (цветок, море) [122, с.171]. Литературный архетип отличается своей типологической устойчивостью и высокой степенью обобщения. Теория архетипов имеет свою особенность применительно к младописьменным литературам. Адыгейская исследовательница К.Н. Паранук, обобщая, указывает на то, что «процесс мифотворчества есть по сути реализация архетипа в образы, невольное высказывание о бессознательных душевных событиях на языке объектов внешнего мира» [76, с.119]. М.А. Хакуашева и Ю.М. Тхагазитов справедливо отмечают, что особенность теории архетипов в отношении адыгской литературы, в частности, «заключается в сочетании архетипического, мифологического восприятия и древней этикетной и эстетической основы (адыге хабзе)» [160, с.185].
Современная кабардинская поэзия отражает традиции национальной поэзии, однако в основе своей имеет новые концепции мира и человека, новые взгляды и методы художественного освоения современной действительности. Основная черта развития кабардинской литературы последних десятилетий состоит в том, что авторы, возвращаясь к историческому прошлому, в глубь веков, пытаются решить проблемы современных реалий. Так, эпос, мифология, фольклорные традиции становятся средством выражения авторской позиции. В национальных литературах в целом появилось немало эпических произведений, в основе своей имеющих мифические мотивы и мифологическую структуру. Среди них романы «Щит Тибарда» Т. Адыгова, «Страшен путь на Ошхамахо» М. Эльбердова, «Черная гора» Н. Куека, «Сказание о Железном Волке» Ю. Чуяко, «Каменный век» Х. Бештокова.
Рассмотрение современной кабардинской поэзии невозможно без обращения к творчеству Х. Бештокова, который с самого первого сборника «Ракетодромы» (1969) заявил о себе как поэт с индивидуальным мышлением, взглядом на мир и художественным мастерством. При знакомстве с поэзией Х.Бештокова выстраивается картина мира, ориентированная на человека как частицу Вселенной. Значительное место занимают образы космогонических божеств. К примеру, поэт не раз обращается за помощью к Тха (Тхьэ, Тхьэшхуэ), будучи взволнованным за настоящее и будущее родной земли, где происходят кровопролития и войны. Образы солнца, луны, звезды проходят через многие стихотворения Х.Бештокова.
Мифо-фольклорные элементы характерны для всего творчества поэта: лирики, драматических поэм, а роман-миф «Каменный век» («Мывэ лъэхъэнэ», 1985) во многом определил новый уровень развития всей адыгской литературы. Не ставя перед собой задачу детального исследования романа, мы обращаемся к нему для реализации сравнительного метода в рассмотрении вопроса о характерных особенностях отражения мифопоэтических и фольклорных традиций в творчестве нескольких авторов. Подробный анализ романа-мифа «Каменный век» удачно представлен, на наш взгляд, в работах М. Хакуашевой, И. Кажаровой, К. Паранук, Л. Хавжоковой и других.
С именами Х. Бештокова, Н. Куека, Ю. Чуяко, Дж. Кошубаева связано возникновение в адыгской литературе понятия неомифологизма. Роман-миф «Каменный век» Х. Бештокова, опубликованный в 1985 г. на кабардинском языке, характеризуется широким спектром мифопоэтических приемов, архетипов, мифологем, символов. Это произведение справедливо было названо А. Гутовым «эпохальным для кабардинской литературы» [130, с.58]. В книге «Эволюция художественного сознания адыгов» (1996) Ю. Тхагазитов указывает на такие важные моменты как творческая полемика с традицией и ироническое начало. Позже Х.И. Баков обозначил, что роман стал явлением «аллегорическим, философским, новаторским в нашей литературе» [121, с.319]. Своеобразный сюжет романа сводится к тому, что идет непримиримая война между племенами дореев и эминеев. Отметим, что слово «эмынэ» на кабардино-черкесском языке означает «чума». По словам К. Паранук, «вполне возможно, что название племени дореев перекликается с дорейцами, принимавшими участие в походе древних греков на Трою» [149, с.107]. После того, как эминеи безжалостно уничтожают всех дореев, жив остается только один молодой дореец Ану. Далее сюжет романа связан с мифологемой пути этого героя. В мифологеме его жизненного пути К. Паранук справедливо наблюдает «символическое отображение мифологемы эволюционного пути всего человечества, находящегося в самом начале своей истории, и перспективы его дальнейшего развития – это и есть магистральная идея романа» [149, с.112].
В продолжение добавим, что обращает на себя внимание возраст Ану, от которого «исходит запах ребенка». Юный возраст Ану, на наш взгляд, приравнивается к ранней стадии развития человечества. Через его образ автор выразительно передает мировосприятие древнего человека, его страхи перед мощными силами природы.
Образная система романа представлена минимальным количеством героев, их всего трое: центральный герой дореец Ану, женщина Рану, которая приводит в пещеру, где живет с Гучу. К второстепенным персонажам можно отнести Псомордого (ХьэнэIу), который является мифологическим существом, представляющим собой плод авторского мифотворчества, и вождя эминеев. И. Кажарова сравнивает Псомордого с Хашхавило – существом из адыгской мифологии. Но несмотря на столь ограниченное количество персонажей, автору удалось живо и выразительно воссоздать далекую эпоху каменного века, художественно воспроизвести облик древнего человека, отобразить суть человеческих отношений в родоплеменном сообществе и специфику примитивного мировидения людей эпохи.
Автор проявил новаторство в принципах поэтики, организации и структуры текста. Эмпирически глубокое по содержанию и яркое по художественно-эстетической исполненности повествование, выходящее далеко за рамки реализма, характеризуется наличием аллегории, иносказания, оригинального художественного слога. Единство микрокосмоса и макрокосмоса, характерное для мифомышления, передается автором с помощью ярких мифо-метафорических образов и элементов поэтики, для которых характерны новизна и творческий подход. Можно сказать, что Х.Бештоков, как никто другой, мастерски использует прием олицетворения. Предстающий в романе завораживающий мир первопредков переполнен одушевленными образами: деревья, камни, реки, солнце, звезды, ветры, лес. Примечательно, что одушевляются не только предметы и образы, но и абстрактные понятия: радость, страх, время, день. Например, «в груди сидит опухший гнев к противнику», сон «охотится за веками Ану», «злая болезнь облизывается», «радость дореев неустанно летает в долине».
Видо-родовые особенности лирических жанров
Литература новой эпохи имеет свою специфику, и каждое поколение писателей имеет свое особенное лицо, сформированное требованиями исторического времени. К началу XXI столетия у литератур Кабардино-Балкарии сформировалось индивидуальное национальное творчество во всех проявлениях художественного слова – поэзии, драматургии, прозе. Можно сказать, что практически все виды и формы художественных проявлений опробованы и представлены в адыгской литературе.
Известный черкесский литературовед Л. Бекизова отмечает: «Принцип изучения художественной культуры путем выяснения животворящих взаимосвязей литературы с ее истоками это, конечно, не единственный путь осмысления эволюции художественного мышления народа, определения единых основ сегодняшнего литературного развития адыгских народов» [15, с.43]. И бесспорно то, что именно на плечи выдающихся творцов и художников слова ложится эта непростая задача: художественное воспроизведение особенностей течения современного времени и характерного духа, которые в свою очередь ответно диктуют свои правила; осмысление и переосмысление истории и всех ее процессов; отражение состояния и мыслей «героя своего времени», его эмоций и чувств и многое другое. Каждая художественно оформленная мысль, как известно, требует своего воплощения в нужном слоге, форме, выражении и в соответствующем жанре.
Изучение любой современной литературы связано с вопросом: что было? И что стало? Другими словами, культурная ситуация «былое и думы» определяет суть эпических произведений. Как отмечает В.Е. Хализев, «дистанция между временем изображаемого действия и временем повествования о нем составляет едва ли не самую существенную черту эпической формы» [162, с.142]. Желание осмыслить историческое прошлое возвращает современных кабардинских поэтов к прошлым годам, к культуре советского периода, которая является огромной, сложной частью нашей истории. Поэтому, прежде чем подойти вплотную к анализу современной кабардинской поэзии, мы позволим себе кратко отметить основные черты творчества «старшего» поколения.
Очевидно, что национальная индивидуальность формируется непросто. На протяжении всей истории развития кабардинской литературы поэзия была ее ведущим родом. И лирику, и поэтическую эпику питали традиции фольклорно-мифологического мышления. Ю. Тхагазитов обозначил, «что современная поэзия имеет точкой отсчета лирику А. Кешокова. Поэтическое творчество Алима Кешокова – открытие не только для кабардинской поэзии, но и для других национальных литератур…» [93, с.166]. В русле проложенного А. Кешоковым пути развивается лирика Ад. Шогенцукова.
Творчество старшего поколения на новом этапе творчески преломляется художниками послевоенного поколения, пришедших в литературу в 60-е годы: З. Налоев, К. Эльгаров, З. Тхагазитов, П. Мисаков, П. Кажаров, Б. Кагермазов, Л. Губжоков; в Адыгее – А. Гадагатль, Х. Ашинов, И. Машбаш, Х. Беретарь; в Черкессии – А. Ханфенов, В. Абитов, Ц. Кохова, детство и юность этих художников слова было опалено пожаром Великой Отечественной. К сожалению, они вынуждены были с первых своих шагов жить и творить по принципу кабардинской поговорки «петь песню того, на чьей арбе сидишь»: как известно, в советский период литература была прочно встроена в государственную систему, большинство авторов выполняли госзаказы под жесткой цензурой государства, в творчестве многих художников преобладало идеологическое начало.
Писатели нередко тратили энергию и талант на создание декларативных стихов. Этим, как известно, характеризовалось старшее поколение, а молодые следовали за ними. Из-под пера и старших, и младших нередко выходили многословно-декларативные, расплывчатые стихи на злобу дня. Но, как подчеркивал Ад. Шогенцуков, представители молодого поколения старались изучить новые пути развития и художественного становления национальной литературы, погружались в глубинные ее истоки, осваивали творческий опыт Али Шогенцукова, Б. Пачева, А. Кешокова, открывали для себя А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, А.Блока, С.Есенина, В.Маяковского, герои жизни становились героями новых стихов, рассказов, очерков, а иногда появлялись повести и поэмы.
Как известно, формирование системы жанров в кабардинской литературе, как и в других литературах народов Северного Кавказа, начинается в период 20-х годов ХХ века. Поэзия значительно опережает прозу, и творческий импульс поэзии Али Шогенцукова на многие годы определяет жанровое многообразие кабардинской поэзии в дальнейшем. Причем, не только поэзии, но и прозы. Именно проза А. Шогенцукова способствовала появлению первой кабардинской психологической повести – «Аслан» Х. Теунова. Исследователи национальной поэзии не раз отмечали, что в современной поэзии «Каменный век» Х. Бештокова есть «высшее проявление новой художественности, реализующей функции мифа на уровне современной литературы» [92, с.184].
В кабардинской литературе еще можно наблюдать совпадения и тесное взаимодействие различных типов художественного сознания: миф – нартский эпос – этикет – литературный эпос (роман), которые могут сосуществовать как в творчестве одного художника слова, так и в художественной структуре отдельного литературного произведения. Одним из ярких примеров такого типа взаимодействия и взаимообогащения могут служить романы А. Кешокова «Вершины не спят» и «Сломанная подкова».
Одну из самых актуальных проблем жанра романа ХХ века – проблему нравственного выбора, возникавшего перед целым народом в исторические, поворотные моменты, – А. Кешоков решает в новом ключе, обращаясь к глубинным структурам мифологического, фольклорного, эпического повествования. В его романах взаимодействие мифа, фольклора, эпоса, этикета обнаруживается в сюжетно-композиционном построении, в структуре, в образной системе, в системе символов, в целом в поэтике. Кабардинскую поэзию, которая была ведущим родом в национальной литературе, питали традиции мифо-фольклорного мышления. Поэтика жанров и стилей в современной кабардинской литературе весьма богата и многообразна. По мнению многих исследователей, современная национальная поэзия имеет точкой отсчета лирику А. Кешокова. Его поэтическое (как и прозаическое) творчество – открытие не только для кабардинской литературы, но и других северокавказских литератур. Художественный анализ и современная постановка основополагающих проблем человеческого бытия относит традиционную лирику А. Кешокова к философской. И в начале XXI века поэзия А. Кешокова сохраняет основное и самое значительное качество – слияние лирического, нравственно-философского начала с фольклорно-эстетической, эпической системой. Его поэмы и стихи, появившиеся на свет в первой половине ХХ века, не только стали историей литературы, но смело входят в день сегодняшний, решая многие проблемы современности.
Эпический синтез, философский потенциал, глубина художественной мысли делают поэзию А. Кешокова типологичным творчеству целой плеяды известных национальных поэтов: Р. Гамзатов, Д. Кугультинов, К. Кулиев и др. В русле его поэзии развивается и творчество следующих поколений кабардинских поэтов: Ад. Шогенцукова, З. Тхагазитова, Б. Кагермазова, А. Бицуева и других. Но, как отмечает Ю. Тхагазитов, «послевоенное поколение кабардинских поэтов формирует новый тип художественного сознания, которое более сложно связан с традиционными корнями: с одной стороны, зависимость от фольклорно – эпических традиций, с другой – наметившаяся по отношению к ней раскованность. И этот отрыв от национальных корней как бы определял их творческие поиски и даже срывы, которые вызывают трудности становления новой для национальной литературы художественной системы» [92, с.219].
Основные жанры послевоенной поэзии – интимная, пейзажная и философская лирика, эпиграммы. Это показывает, что «послевоенное поколение поэтов находится в иных отношения с долитературной традицией, воспринимает то новое, что характеризует советскую поэзию на новом этапе развития…». Литературовед Ю. Тхагазитов выделяет наиболее «значительной фигурой этого поколения Зубера Тхагазитова, творчество которого, воздав должное канону, устремилось к самовыражению собственной поэтической судьбы» [93, с.169].
Поэтическое время, энергично подхваченное послевоенным поколением, успешно и заботливо понесли дальше те, кто пришел в поэзию в 70-х гг.: Х. Тхазеплов, Р. Ацканов, Х. Бештоков, Х. Кажаров, А. Бицуев (КБР), Н. Куек, Р. Нехай, М. Емиж, К. Кесебежев (Адыгея). В отличие от предыдущих своих собратьев по перу они наполнили поэзию стихами высокой мысли, интеллектуального звучания, предельно искренних раздумий. Они привнесли в литературу мужество и эстетическую зрелость, основанные на достаточно высоком интеллекте и литературной культуре. По складу дарования молодые кабардинские поэты 70-80-х гг. – лирики. Они пробуют свои силы в разных жанрах поэзии – и в юморе, сатире, балладе.
Далее, поддерживая и продолжая мысли Ю. Тхагазитова, обозначим, что поколение, которое привнесло в поэзию на кабардинском языке новые проблемы и новые открытия, представлено прежде всего Хабасом Бештоковым, чья поэтическая воля и искания преломлены в камерном (лирическом) ключе Русланом Ацкановым; в поисках художественного решения нравственных проблем движется творчество Анатолия Бицуева, но ему не чужды и лирические откровения; свое место (устремленность к отточенности литературной формы и стиля) обретено в кабардинской поэзии Афликом Оразаевым. Они не составляют единую группу, которая сплачивалась бы общностью жанров, творческого метода или поэтикой стиля.
Жанрово-тематические и художественные особенности поэзии для детей
Детская литература является самостоятельной отраслью «большой» профессиональной литературы. Ее зарождение связывают с эпохой Просвещения, с многогранной деятельностью писателей-гуманистов, пытавшихся посредством дидактической, назидательной литературы привить детям «добрый нрав», сообщить первичные знания об окружающем мире. Качественно новым этапом в развитии детской литературы по праву считается романтизм. По мнению исследователей, именно «романтики открывают самоценность ребенка, с них, романтиков начинаются «детские дети», которых ценят самих по себе, а не как кандидатов во взрослые» [139, с.113].
О чем бы ни говорил поэт и какие бы он проблемы ни затрагивал в своей лирике, все мысли направлены на сознание читателя, на нравственное и духовное возвышение, самоусовершенствование, на восприятие истины существования, истинных ценностей бытия. Каждый вопрос требует своего подхода, своей стилистики. Особого языка, незаурядного мышления, тонкой психологии требует к себе жанр, направленный на таких своеобразных читателей, как дети. В последние годы все больше внимания уделяется проблемам детской литературы, поскольку это особое искусство духовного воспитания растущего человека, имеющее своей сверхзадачей создание социально-нравственного фундамента личности. В.Г. Белинский отмечает: «Воспитание – великое дело: им решается участь человека» [17, т.3, с.65].
Особые «Заповеди для детских поэтов» были разработаны К.И. Чуковским: «Стихи для детей нужно писать каким-то особенным способом – иначе, чем пишутся другие стихи. И мерить их нужно особенной меркой. Не всякий даже даровитый поэт умеет писать для детей» [224, с.355]. Литература для детей и о детях – это целый нравственно-эстетический мир внутри словесного творчества.
Кабардинская профессиональная детская литература в лучших образцах представляет собой большую и системно разработанную «педагогическую поэму», направленную на воспитание физически, интеллектуально и духовно развитой личности. Исторически и эстетически она произрастает из нескольких корней: просветительские идеи; романтизированная философия детства как «этимология» самой жизни; устное народное творчество, в том числе, нартский эпос; адыгский этикет. Особое место в детской литературе занимают адаптированные к сознанию ребенка древние мифы, легенды, сказания. Целесообразность данной методологии исследователи объясняют тем, что «детское сознание в чем-то ближе тем наивным и одновременно глубоко мудрым представлениям о человеческой природе, о добре и зле, которое вырабатывали народы в пору своего младенчества и на ранних этапах своей истории» [24, с.4].
На всех этапах развития кабардинской литературы трудно найти хоть одного писателя, который так или иначе не был бы причастен к детской тематике. К примеру, при обращении к поэзии послевоенного периода, привлекает внимание творчество А. Шомахова, А. Кешокова, М. Губжева, которые считали своим долгом литературно обрабатывать народные сказания, воспитывать в ребенке любовь ко всему живому, способствовать его интеллектуальному и духовному развитию.
А. Шомахов выступал во многих жанрах, но с большей полнотой он проявил свой талант как детский писатель и поэт, чей педагогический опыт позволил ему глубоко постичь детскую психологию и тонкости детского мировосприятия. Первый сборник автора для маленьких читателей «Сабийхэм папщэ усэхэр» («Стихи для детей») вышел в 1949 г. В это время кабардинская художественная культура особо нуждалась в произведених, адресованных юным читателям. Поэтому важными и значимыми представляются детские стихи А. Шомахова, который привнес в кабардинскую поэзию новую живую струю. Простой поэтический язык, занимательные сюжеты, жизнеутверждающий тон, радость, красота, любовь к родной земле и традициям, к старшим и младшим – всем этим проникнуты строки шомаховских детских сборников.
На кабардинском языке выпущены детские книги А. Шомахова «Светлый дом» («Унэ нэху», 1953), «Красный флаг» («Нып плъыжь», 1955), «Молодость» («Щалэгъуэ», 1956), «Озорник» («Зэраншу», 1958), на русском языке – «Жамбот и Камбот» (1957), «В горском краю» (1960), «Наши знакомые» (1973) и другие. Стихи художника слова наполнены глубоким нравственно-эстетическим и поучительным содержанием. Из первого сборника запоминаются строки стихов «Пастухи» («Мэлыхъуэхэр»), «Тонкий комар» («Аргьуей-псыгъуэ») и другие. А в сборнике «Светлый дом» таким домом представлена автором свободная родина. Интересны произведения, строки которых проникнуты легкой иронией и насмешкой. Поэт хвалит тех, кто этого заслуживает, восторгается теми, кто проявляет храбрость, послушание и уважение к старшим, но также посмеивается и над жадными ребятами, над озорниками, над их проступками, тем самым давая читателям увидеть со стороны подобное поведение и его последствия. Таковы стихи «Озорник» («Зараншу»), «То, что случилось с Мухадином» («Мухьадин къыщыщар»), «Наши старшие» («Дихэгъэрейхэр»). Но мы не встречаем какого-то наказания за проступки озорников: самым сложным наказанием становятся для них насмешки ровесников.
В 50-е годы появляются детские стихи А. Кешокова, в которых находит отражение нелегкая послевоенная доля, выпавшая детям. Поэт описывает детские характеры и портреты юных кабардинцев, рассказывает о ребятах, которым война принесла недетские проблемы («Девочка с косичками», «Мама», цикл стихов «Маринкино яблоко»). Маленькие герои, написанные с большой авторской симпатией, являются образцом для подражания для современного поколения детей.
Особое место занимает детская литература и в творчестве М. Губжева. Его художественное наследие включает сборники стихов для детей «Приятный ветерок» («Акъужь гуакуэ», 1960), «В шалаше пасечника» («Бжьахъуэм и пщыэм», 1965), «Пташка золотая» («Дыщэ бзу», 1967), «Радуга» («Лэгъупыкъу», 1973), «Ветер колобок» (1978), «Цурка и Ежик» (1980). В одних стихах М. Губжева героями становятся смелые, настойчивые, трудолюбивые дети, в других – лентяи, которых встречают насмешками. На примере героев и антигероев поэта дети учатся отличать должное и недолжное, доброе и злое. Подбирая красочные слова, поэт рассказывает о свежем ветерке, о цветущей весне и суровой зиме, о звонкой речушке, о поющей птичке – так автор прививает детям высокую экологическую культуру.
Особым звучанием и тематикой наполнены сборники для маленьких читателей, вышедшие за последние десятилетия. С рассказами и стихами для детей мы знакомимся на страницах различных журналов и газет («Нур» и др.). Детям младшего школьного возраста адресован полный веселья и игры сборник «Сверчок» (1993) П. Хатуева. Заметной стала книга «Дождевой телефон» (1994), вобравшая в себя переведенные на русский язык стихи Б.Кагермазова, интересен сборник «Мишажуко» («Мыщэжьыкъуэ», 2002), а последняя книжка «Сила дождя» («Уэшхым и кьару», 2010), проиллюстрированная художницей Ларисой Пароевой, стала ярким, красочным подарком от поэта. Х. Кажаров в своем сборнике стихов «Сейчас» (1994) маленьким детям посвятил отдельный цикл «Моя пестрая лошадка». В сборнике «Старая гора» («уащхьэжь», 1997) А. Оразаева небольшая глава отводится детям.
Стихотворения, написанные за последние несколько лет, составили сборник известного кабардинского детского поэта Леонида Шогенова «Свет наших очей» («Нэхунэ цыкухэр», 2007). Произведения его просты и поэтичны, забавны и увлекательны, познавательны. Они учат ребят доброте, трудолюбию, пробуждают у них любознательность и стремление к прекрасному. Это стихи для маленьких.
Открывая сборник Л. Шогенова, читатель словно окунается в веселый и увлекательный мир детства, полный игр, развлечений, радости и смеха. Первое стихотворение «Свет наших очей» («Ди нэхунэ») знакомит нас с маленькой девочкой с черными волосами, умными глазками, которая уже научилась сама ходить и говорить и доставляет радость всей семье, даже когда спит или плачет. События, происходящие в каждом следующем стихотворении, соответствуют последовательности действий и поступков, которые совершает ребенок в течение дня. Таким образом, перед глазами читателя проходит целый день малыша, насыщенный и яркий. Второе стихотворение сборника открывает нам двери в новый день, когда ребенок, проснувшись, начинает задавать неисчерпаемые вопросы о том, куда деваются солнце и луна, как сменяются день и ночь, почему нельзя все время играть, почему нужно спать, почему слон спит стоя, почему нужно хранить секреты. Маленькая лирическая героиня осознает, что все находится в движении, как и она сама: день, когда не нужно спать; ночь, когда не хочется спать и отдыхать; водичка, которая не спит даже по ночам; дождик, работающий без устали и орошающий землю для будущего урожая.
Практически каждая строчка в стихах состоит из одного слова, и такая особенность делает поэзию автора доступной, легкой для понимания и запоминания детьми. В виде беседы, состоящей из любознательных вопросов-загадок и коротких ответов на них, представлено увлекательное стихотворение «Кто приходит рано весной?» («Гъатхьэм пасэу хэт къэкуар?»), познавательны стихотворения «Буквы» («Хьэрфхэр»), «Знание» («Щэныгьэ»), а четверостишие «Почему плачет Дина» («Динэ щэгьыр») непроизвольно напоминает известные строки из стихотворения «Наша Таня громко плачет».