Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Творческая биография Фейзудина Нагиева 13
1.1. Фейзудин Нагиев: личность, этапы творчества и научной деятельности 13
1.2. Своеобразие литературно-публицистического творчества Ф. Нагиева .23
Глава 2. Жанровая специфика художественной прозы Ф. Нагиева .37
2.1. Жанровое своеобразие повестей Ф. Нагиева 37
2.2. Жанровые инварианты рассказов .59
2.3. Жанры притчи и дорожного дневника .76
Глава 3. Поэтика и проблематика художественной прозы Ф. Нагиева 84
3.1. Поэтика пространства и времени 84
3.2. Особенности поэтики и проблематики повестей и рассказов Ф. Нагиева .96
3.3. Поэтика языка прозы 117
3.4. Интертекстуальность в художественных текстах Ф. Нагиева . 135
Заключение .144
Список использованной литературы 152
- Фейзудин Нагиев: личность, этапы творчества и научной деятельности
- Жанровые инварианты рассказов
- Особенности поэтики и проблематики повестей и рассказов Ф. Нагиева
- Интертекстуальность в художественных текстах Ф. Нагиева
Фейзудин Нагиев: личность, этапы творчества и научной деятельности
Творческая и научная биография Фейзудина Нагиева представлена в различных литературоведческих исследованиях, в справочниках Союза писателей Дагестана, на информационных литературных Интернет-сайтах. Вместе с тем жизнь и творчество дагестанского писателя, ученого и ныне успешно продолжаются, поэтому возникает необходимость в составлении его полного жизнеописания, включающего новые факты, события и произведения, так как биография является одним из способов познания творческой личности в ее формировании и развитии.
Фейзудин Рамазанович Нагиев (творческий псевдоним Фаиз Курави) – поэт, писатель, драматург, публицист, переводчик и ученый-литературовед родился 15 февраля 1951 года в селении Ага-Стал Сулейман-Стальского района Республики Дагестан.
С отличием окончил Одесский инженерно-строительный институт (1977). С 1978 по 1998 годы работал в различных строительных организациях Дагестана, где прошел путь от мастера, прораба до инженера и генерального директора строительного управления.
Начало писательского творчества Ф. Нагиева приходится на 1980-е годы. Его перу принадлежат исповедально-психологическая повесть «Человек без пуповины» (1983), трагическая повесть-исповедь «Дневник подвешенного» (1980), повесть-антиутопия «Счастливцы» (1980 – 1990), а также первая в дагестанской литературе научно-фантастическая повесть «Посланник Желтых Небес» (1979) и др. Более тридцати рассказов для детей было опубликовано в журналах «Кард» («Соколенок»), «Дружба – Россияне» (Москва). Некоторые из них вошли в школьные учебники и хрестоматии.
В 1986 году в журнале «Литературный Дагестан» появилась статья Ф. Нагиева о творчестве Мердали Джалилова «Когда путь правильный». В 1989 году в Махачкале вышли первые сборники его стихов «Письмена на ладони» и «Морщины на камне».
В 1992 году Фейзудин Нагиев был принят в Союз журналистов России, а в 1993 году окончил в Москве Литературный институт им. М. Горького.
Ф. Нагиев – автор свыше двух десятков книг поэзии, художественной прозы, публицистики, научных монографий, член Союза журналистов России с 1992 г., член Союза писателей России с 1993 года. В 1990 – 1996- гг. издавал и редактировал литературно-художественный и общественно-политический журнал «Лезгистан» на лезгинском и русском языках. В 2004 – 2005 годах был редактором телекомпании «РГВК Дагестан» и вел авторскую программу «Инсан ва девир» («Человек и эпоха») на лезгинском языке. С 2008 по 2014 год работал заместителем главного редактора еженедельника «Настоящее время».
В 2001 году Ф. Нагиев был удостоен звания «Заслуженный работник культуры Республики Дагестан». За вклад в развитие национальной культуры, высокое профессиональное мастерство и большие заслуги перед народом был награжден дипломом и премией имени героя национального эпоса «Шарвили» (2003 г.), стал лауреатом премии «Золотой орел» и премии имени лингвиста Магомеда Гаджиева. В 2012 году в Санкт-Петербурге Артийским комитетом России совместно с Министерствами культуры и образования и науки, с российскими творческими союзами Ф.Р. Нагиев был награжден золотой медалью с присвоением Почетного звания «Лауреат Артиады народов России» в номинации «Литература». Многогранность творческой личности Ф. Нагиева проявляется в нескольких направлениях:
1) в многоплановости творчества: поэзии, прозе, драматургии, публицистике, переводческой деятельности;
2) в обращении к различным прозаическим жанрам – к разновидностям рассказа (социально-бытового, юмористического, иронического, детского и др.), повести (фантастической, антиутопической и др.), притче;
3) в многоаспектной научной деятельности, связанной с литературоведением, лингвистикой, историей литературы, философской герменевтикой, текстологией, этнологией, палеографией и др. (с данными научными направлениями связаны многочисленные монографии и статьи Ф. Нагиева);
4) в активном участии писателя в социальной жизни Республики Дагестан, связанной с деятельностью общественных организаций, с изданием литературно-художественного журнала, с созданием авторских телевизионных передач, с выступлениями по проблемам культуры, истории лезгинского языка на республиканском радио и телевидении; с участием в работе «круглых столов», отечественных и международных форумов и др.
Большинство литературных произведений, публицистических сочинений и научных статей Ф. Нагиева написано на лезгинском языке, однако много создано и на русском языке – это стихотворения и прозаические сочинения, публицистика, научные статьи и монографии.
В настоящем диссертационном исследовании мы обращаемся к одному из направлений творчества дагестанского писателя – художественной прозе и большей частью апеллируем к лезгинским текстам произведений Ф. Нагиева, при этом даем авторизованные и собственные подстрочные переводы на русский язык. Ф. Нагиев является одним из ярких представителей современной лезгинской литературы, продолжающих плодотворно работать и в настоящее время. Талант писателя проявляется в разнообразной прозе, в которой есть реальность и фантастика, любовь к миру и критическое отношение к действительности, исповедальность и психологизм, гротесковость и утопичность. Стихи Ф. Нагиева вдохновили композиторов М. Гусейнова, Х. Халилова, С. Гаджиеву, К. Ибрагимова, Ф. Рагимханова, Т. Шейдаева, М. Абдулмуталибову, М. Саидова и др. на написание прекрасных песен.
В отношении разносторонней творческой личности Ф. Нагиева уместно привести высказывание исследователя Э.А. Камалова: «Творчество универсального человека, во-первых, может быть более революционным, поскольку оно выходит за пределы частности и позволяет революционизировать основания всякой специальной деятельности и специального творчества. Во-вторых, оно может отличаться большим совершенством исполнения, поскольку способности универсального человека позволяют достичь совершенства продукта во многих отношениях сразу. В-третьих, оно может быть более значимым. В-четвертых, оно может быть более аутентичным и даже более человечным, ибо в своем творении содержит большее количество оттенков родового человека, нежели творчество человека специализированного» [220:91].
Очевидно, что на творчество Ф. Нагиева оказали и продолжают оказывать влияние два направления его мышления, связанные с двумя сферами его профессиональных, научных и творческих интересов – технической и гуманитарной. Синтез этих направлений не только определил дальнейший вектор развития писательских исканий, но и существенно обогатил творчество Нагиева, расширяя границы его мировосприятия и мироощущения. В своей статье, посвященной творчеству Ф. Нагиева, дагестанский публицист Абдулафис Исмаилов справедливо отмечает: «Спектр его (Ф. Нагиева. – А.М.) увлечений весьма широк, технарь и гуманитарий по мышлению и образованию, чем только он не увлекался: спортом, живописью, резьбой по дереву и камню, философией и историей, лингвистикой. Пишет стихи, прозу, публицистику. Возможно, такая многогранность интересов и увлечений делает его творчество глубоким и интересным» [57].
Анализом научной деятельности Фейзудина Нагиева занимались российские и северокавказские ученые, в числе которых А. Гусейнов (Институт философии РАН), Ю. Борев (академик Академии художеств, профессор Института мировой литературы РАН); профессора С. Небольсин (ИМЛИ РАН), Н. Пригарина (Институт востоковедения РАН), А. Гюльмагомедов, З. Акавов, Р. Кельбеханов, Р. Кадимов, К. Акимов, Г. Гашаров, М. Яралиев, А. Рамалданов, А. Ахмедов, Дж. Гасанова, Х. Эльдаров, И. Бабаева и др.
Критик Р. Фатуллаева обозначила широкий круг научных интересов Ф. Нагиева: «Публицистика Ф. Нагиева представлена научными, научно-популярными, познавательными статьями по литературе, лингвистике, текстологии, культуре, истории, албанистике, этнографии, палеографии, ономастике, политологии и др. Много публикаций Ф. Нагиева посвящено вопросам лезгинской лексики, орфографии и пунктуации. Он организатор и основной докладчик конференций по проблемам лезгинского языка (Махачкала 27.09.2007; Дербент 16.05.2013). Является автором проекта «Орфографического свода» лезгинского языка (2007)» [148].
Жанровые инварианты рассказов
В отечественном литературоведении «рассказ» определяется как «малый» эпический жанр, отличающийся небольшим объемом и сжатостью изображения явлений жизни. В рассказе изображается отдельное событие в жизни человека, участвует малое количество действующих лиц, простая композиция.
Проблемы специфики жанра рассказа и его разновидности – новеллы исследуются в научных трудах Ф.О. Абакаровой, К.И. Абукова, З.Н. Акавова, К.Х. Акимова, М.М. Бахтина, А.С. Бушмина, А.М. Вагидова, А.Н. Веселовского, И.И. Виноградова, З.И. Имамкулиевой, З.Г. Казбековой, И.Н. Крамова, З.К. Магомедовой, Г.Б. Мусахановой, К.К. Султанова, С.М. Хайбуллаева, Э.А. Шубина и др. [1, 2, 7, 8 – 10, 23 – 25, 32, 34 – 36, 38, 41, 56, 63, 70 – 71, 85, 88, 138 – 139, 152 – 153, 154, 160]. Ученые-литературоведы констатируют, что 1960 – 80-е годы в малой прозе Дагестана связаны с расширением различных жанровых и идейно-тематических направлений и с освоением к концу 80-х годов практически всех жанровых модификаций.
Для дагестанских авторов рассказ всегда был жанром с богатыми художественными возможностями, «неизменным хранителем литературного мастерства, своего рода памятью о накопленных навыках и понятиях, составляющих достояние художественной культуры» [73:65]. Лезгинские писатели А. Фатахов, З. Эфендиев, К. Меджидов, Н. Ахмедов, А. Махмудов, Б. Гаджикулиев, М. Шихвердиев, Н. Мирзоев, К. Акимов, Ф. Нагиев и др. являются создателями многочисленных рассказов.
По мнению дагестанского исследователя Л.О. Юсуфовой, «рассказ претерпевает постоянные художественные трансформации, обновление, что позволяет ему постоянно оставаться актуальным среди других жанров. В национальных литературах происходят наиболее существенные и заметные сдвиги в реализации данной малой эпической формы.
Характерными чертами национального рассказа XX века стали идейно эстетическая многозначность, богатая внутренняя философия, художественная многоплановость, поэтическая символика, психологизм и т. д.» [198].
В художественной прозе Ф. Нагиева значительное место занимают рассказы, для которых характерна разнообразная тематика. Рассмотрим жанровую специфику некоторых из них.
Реалистический рассказ «Добрая память» можно назвать лирическим социально-бытовым рассказом, в котором ставятся глубокие философские и нравственные проблемы. Повествование ведется от имени рассказчика-врача. Каждый день с утра, идя на работу в поликлинику, он видит старую женщину, которая сидит на глинобитном крыльце у ворот своего дома и постоянно что-то вяжет. Поначалу рассказчик не знает, что старуха незрячая и вяжет вслепую:
Седую голову, прикрытую выцветшей чохтой, она держала неестественно прямо, устремив взгляд куда-то поверх домов и тополей, в то время как руки жили своей жизнью – в пальцах мелькали спицы, и под их хлопотливый перестук рождалась на свет ажурная вязь невесомого платка. Не глаза и не голова этой прямой старухи управляли руками, казалось, что за долгие годы труда пальцы научились самостоятельно видеть и мыслить и теперь сами, без помощи глаз и рассудка, творят удивительнейшие узоры (Подстрочный перевод Ф.Нагиева) [174:109].
Старуха напоминает молодому врачу его бабушку; и ее присутствие на крыльце всегда радует его. Когда крыльцо пустует, он думает о ней, что «возможно, она болеет», когда она вновь появляется, он радуется ей как родному человеку.
Постоянно у крыльца старой женщины рассказчик замедлял шаг и наблюдал за ее работой. Вот как описывает он руки старой мастерицы:
Сухие коричневые пальцы виртуозно владели спицами, глаза едва успевали улавливать их быстрое движение. Я смотрел на эти руки, на тонкую, как пленка, кожу, из-под которой выпирали широкие вздутые вены, и мне казалось, что вижу всю ее нелегкую жизнь, наполненную трудом и терпением.
Как много могут сказать руки человека мудрецу, поэту или художнику... Даже если художник изобразит только лишь человеческие руки, то имеющий глаза и душу по их морщинкам и шрамам, словно по строчкам книги жизни, прочтет обо всех радостях и печалях человека (Подстрочный перевод Ф.Нагиева) [174:111 – 112].
В рассказе «Добрая память» бабушка учит своему мастерству внучку: В один из последующих дней я застал бабушку не одну. Рядом на крыльце примостилась девочка лет семи, которая внимательно следила за каждым движением рук бабушки, постигая тайны ее чудесного ремесла. Из-под рук бабушки вился белоснежный пуховый платок с изящным, как морозные узоры на стекле, орнаментом...
Без любви такое не сделаешь, – думает рассказчик. – Мало мастерства, нужна душа. И нужна большая душа, чтобы делиться ею так щедро... (Подстрочный перевод Ф.Нагиева) [174:112]. Речь идет о связи между поколениями, о преемственности народной культуры. Ф. Нагиев продолжает развивать характерную для своего творчества тему исчезновения старых добрых традиций, народных промыслов и ремесел. Без преемственности исчезнет все, что отличает один народ от другого. Забвение своей культуры, истории, языка, традиций обезличивает народ, превращая его «в серую массу».
Образ бабушки в рассказе «Добрая память» становится символом уходящих традиций, прошлого народа, а ее незрячесть олицетворяет духовное зрение народа, которое зорче зрения физического. Через образ маленькой девочки, которая появляется в финале рассказа, автор выражает надежду на продолжение лучших традиций лезгинского народа, их обновление.
Еще в одном своем социально-бытовом рассказе «Ночь в Терсепуле» («Терсепулда йиф») Ф. Нагиев развивает также проблему забвения старинных обрядов, традиций, культуры народа. Нетривиальный сюжет позволяет автору показать персонажей, проявляющих равнодушие к духовному и материальному этническому наследию народа.
Старый учитель истории Рамаз буба мечтает создать сельский историко-культурный музей. Его беспокоит, что целые народные промыслы уходят из жизни, с ними уходят и традиции, названия многих явлений и предметов. Поэтому Рамаз буба собирает старинные раритеты у себя дома с надеждой, что руководство села выделит помещение для музея. Учитель строит на свои средства мельницу на речке, но многие сельчане смеются над ним, считая его «чудаком».
И вот в район приезжает делегация ученых из ГДР (Германской Демократической Республики). Интересующиеся традициями лезгинов иностранцы попадают и в село, где живет Рамаз буба. Вся культурная программа, запланированная партийным руководством района, оказывается неинтересной для ученых. Они восхищаются предметами быта, орудиями труда, лежащими во дворе и под навесом Рамаза бубы. Гости также участвуют в строительстве его мельницы. Они восторженно хвалят национальные блюда, которые приготовила для них жена Рамаза бубы.
Через несколько месяцев в немецком журнале появляется статья о Рамазе бубе и его хозяйке с фотографиями. Только после этого меняется отношение сельского и районного руководства к Рамазу бубе, стремящемуся создать народный музей. Лишь приезд иностранцев заставляет представителей местной власти осознать ценность сохранения этнической культуры.
В произведениях «Человек без пуповины», «Ночь в Терсепуле», «Аслан буба» и др. Фейзудин Нагиев выступает и как писатель-реалист, и как писатель-романтик. Он обращается к изображению реальной жизни общества и исследует отношения людей.
В жанре иронического рассказа созданы рассказы Ф. Нагиева «В опере» («Операда»), «Старый друг» («Куьгьне дуст»), «Сайдум» и др.
В литературоведении «ирония – это вид комического, горькая или, наоборот, добрая насмешка, осмеяние того или иного явления, разоблачающая отрицательные черты его и тем утверждая провиденные автором в явлении положительные стороны» [212].
Особенности поэтики и проблематики повестей и рассказов Ф. Нагиева
В своей художественной прозе Ф. Нагиев создает целую галерею интересных, запоминающихся образов. Внутренний мир многих его героев связан с окружающей их средой и во многом даже зависит от этой среды. Если горцы, живущие в суровых условиях (Аслан буба, Абдул-Галим эфенди, Смял, Нисре и др.), немногословны, сдержанны и терпеливы, то привыкшие ко многим жизненным удобствам жители равнины (Хакимбег, Джалал, Мерван, Ших, Бикеханум и др.) импульсивны, чванливы, многословны, подвержены стяжательству и лени. Писатель также показывает и жителей города (Михаил Семенович, Зинаида Павловна, Светлана и др.), относящихся к жителям периферии высокомерно («Человек без пуповины»).
Беспокойство писателя о том, что «остыли очаги пустых селений» передается в повести «Человек без пуповины».
Вернувшись через многие годы в покинутое всеми горное село, герой Урди встречает здесь запустение и разруху. Он даже не предполагал, что увидит настолько страшную картину. Даже когда в селе еще жили старики, бунтовавшие против переселения, село казалось живым, а пустые дома казались наполненными жизнью.
Урди вспоминает, как он счастливый, ходил по улочкам села со своей любимой женой Тазагюл. Но сегодня здесь нет жизни и дома все разрушены.
Глядя на вс это, Урди сам почему-то стеснялся. Он чувствовал себя виноватым. Разве есть чувства тяжелее, чем самообвинение? От других можно и убежать. Но куда убежать от себя?! Но почему ты чувствуешь свою вину? Отчего сторонишься людей? Ограбил ли кого? Убил ли кого? Может ты, незаметно для себя, превратился в сказочную птицу Сунк?... (Подстрочный перевод Ф.Нагиева) [183:99].
В уста своего героя Урди автор вкладывает слова, которые важны для автора и должны дойти до каждого читателя:
Халкь квадарун паталди ам терг авун чарасуз туш. Халкь вич сагъ амазни квахьда. Ч1ал квахьайла. Милли кьат1унар, милли къанажагь квахьайла [183:51].
Подстрочный перевод:
Для того чтобы стереть народ с лица земли, не обязательно уничтожить его физически. Народ может исчезнуть и оставаясь физически целым. Когда исчезнет язык, когда изменится этническое мышление, когда исчезнут добрые традиции и духовная память (Подстрочный перевод Ф.Нагиева) [183:51].
В душевных переживаниях главного героя Урди чувствуется тревога автора за разрушающиеся горные сла, за потерю этнической и культурной среды горцев, за утрату народных обычаев и традиционной этнической культуры, языка.
С болью повествует писатель в повести «Человек без пуповины» о результатах разделения единого лезгинского народа двумя государствами – Россией и Азербайджаном. Встретившиеся в поезде в одном купе дагестанский лезгин и кубинский лезгин плохо понимают друг друга, так как у них разные языки и представления, разное миропонимание и разная психология. Они различаются своим отношением к жизни, к языку, культуре и к свободе: – Не обвиняй, брат… Так сложились обстоятельства… Но и мы лезгины. Где бы ни оказались, где бы ни жили, как бы ни разговаривали…», – сказал, прощаясь, кубинский лезгин.
– Добрый мужик…, – подумал о нем Урди (Подстрочный перевод Ф.Нагиева) [183:100].
Автор открывает читателю сокровенные мысли главного героя Урди:
Но земля не теряет надежды. Она еще верит в нас. Она не верит, что мы можем ее забыть и предать. Может, многие после того, как насытятся чужбиной, устав гнаться за птицей счастья Гамаюном, вспомнят о своей земле и вернутся на родину? На землю, которая никогда их не предавала, а кормила и защищала как мать. Может, вернутся на землю, которая, словно старая мать, денно и нощно вглядывается в расходящиеся у перевала тропы.
Да, вернутся люди к своим истокам. Вернутся на свои когда-то брошенные земли…
Но вс год от года предается разрушению. Вс разрушается и зарастает травой… Разрушаются сла… Рушатся дома… Распадаются семьи… Вс исчезает и забывается. Традиции. Память. Добро и благодать...» (Подстрочный перевод Ф.Нагиева) [183:70].
Через героев своих произведений Фейзудин Нагиев транслирует, что любить мир невозможно без любви к своей родине, земле, языку. Интернациональное постигается через национальное – таков авторский принцип понимания мира и духовный императив писателя. Но национальное в человеке формирует этнокультурная среда. Она же наделяет человека культурным иммунитетом, без которого человек перестает быть представителем своего этноса. Под культурным иммунитетом писатель имеет в виду развитую человеком в самом себе внутреннюю культуру: культуру поведения, речи, мыслей, мировосприятия, внутренних устремлений и внешнего воплощения целей.
Основа культурного иммунитета, его корни находятся в недрах народных традиций, ритуалов, обычаев. Все это закладывается в человеке с молоком матери на генном уровне и живет в нем до последнего дыхания. Но без постоянного развития и усовершенствования культурный иммунитет подвергается внешним негативным воздействиям и поэтому слабеет, а потом исчезает.
В повести-антиутопии Ф. Нагиева «Счастливцы» показано отношение авторитарной власти к правам народов. В царстве покорившихся (ласов) лишенные всяческих человеческих прав и человеческого звания люди гордятся своим зависимым положением покоренного (ласа) и, как жизнью, дорожат личным знаком ласства (покорности) – нашейным ярмом.
В царстве ласов в диковинку честь, совесть, достоинство, человеческая гордость, человеческие радости, даже прямохождение. Услышав от попавшего в страну ласов Мазана, что он умеет читать и писать, сочинять стихи, петь песни, царь Бакуршарр и культовый служитель Йасей приходят в негодование:
Читать и писать, песни петь нельзя! Да убережет бог Албес от подобных! (Подстрочный перевод Ф.Нагиева) [183:26].
В стране ласов, кроме хоромов царя и духовного зиккурата, нет никаких строений. Люди проживают в земляных норах. Это маленькая по территории страна, словно чаша, окружена горами и отрезана от остального мира. Для этого покорившегося своей судьбе, довольного и счастливого народа, вне их мира нет ничего. Здесь нет войн, нет вражды и зависти, богатых и бедных. Здесь живут самые счастливые люди, которые посвящены в избранную касту «ласов», что означает «покорившиеся». Ласы бросают больных и стариков с горы. Они горды, что их невесты первую брачную ночь проводят с царем.
Целый день ласы трудятся на своего царя, а вечером стоят в очереди на площади перед царским домом, чтобы получить заслуженную награду – с наслаждением лизнуть предварительно опущенный в бочку с медом палец своего царя. А по утрам они так же собираются, чтобы получить от своего царя благословение – удар хлыстом по спине.
Ласы счастливы в своей отсталости и изолированности от других миров. Они ничего не знают ни о других странах, ни о людях. Их несвободный мир имеет свои представления о жизни – на земле живут покорнные духом люди – ласы, а небеса остаются обиталищем вольных птиц.
Страшный, фантасмагорический мир встает со страниц повести «Счастливцы». Вместе с реальным земным и фантастическим инопланетным мирами автор создает иное пространственно-временне царство – страну, где живут «счастливые» люди.
Интертекстуальность в художественных текстах Ф. Нагиева
Понятие «интертекстуальность» было введено в научный оборот французским филологом-постструктуралистом Юлией Кристевой в 1967 году. По ее утверждению, «любой текст строится как мозаика цитаций, любой текст есть продукт впитывания и трансформации какого-нибудь другого текста. Тем самым на место понятия интерсубъективности встает понятие интертекстуальности» [73]. Согласно Ю. Кристевой, «литературное слово» есть «место пересечения текстовых плоскостей» или «диалог различных видов письма» [72: 97].
Иная формулировка понятию «интертекстуальность» была дана другим французским теоретиком постструктурализма Р. Бартом: «Каждый текст является интертекстом; другие тексты присутствуют в нем на различных уровнях в более или менее узнаваемых формах: тексты предшествующей культуры и тексты окружающей культуры» [22].
Исследователь И.В. Арнольд устанавливает два основных вида интертекстуальности – внутреннюю и внешнюю и, таким образом, интертекст может рассматриваться не только как организация заимствований художественного текста, но и как метод художественного мышления, основанный на вхождении художественных текстов в единый дискурс [14].
В текстах прозаических произведений Ф. Нагиева реализуется внешняя интертекстуальность, которая демонстрирует механизм многообразных текстовых и культурных взаимодействий. Данный вид интертекстуальности проявляется в аллюзиях: исторических, религиозных, мифологических, литературных; в реминисценциях.
В повести Фейзудина Нагиева «Человек без пуповины» процесс авторского постижения чужого текста и его элементов представляет собой интертекстуальный акт, в результате которого в источнике интертекста (литературном, культурном, историческом, фольклорном, социальном и т. д.) усваивается концептуально значимый для него аспект (сюжет, тема, проблема, образ и т. д.); объединяется авторский замысел и интертекст, основанный на заимствовании источника, и таким образом создается оригинальное произведение.
Образы героев повести Ф. Нагиева «Человек без пуповины» перекликаются с образами повести Расима Хаджи «Под белым небом» [189]. Тема ностальгии по родным местам поднята в одной из глав повести Р. Хаджи – «Вой Белого Ветра». Белый Ветер – это беспризорный пес, не имеющий хозяина. Такое прозвище щенку дал племянник Шахпеленга Нур, который полюбил его и тот тоже отвечал ему своей любовью и преданностью. Однако во время переправы овечьих отар на летние горные пастбища чабан Шахпеленг подарил Белого Ветра знакомому армянину – станционному стрелочнику. Так он разлучил своего племянника с любимой собакой.
Для выросшего в чабанской среде молодого пса запахи чабанов, овец, молока, горных лугов стали родными, но теперь он лишен этого, и его передают в другую среду, к другому хозяину. Белый Ветер тоскует, и его новый хозяин видит это, понимает и просит своего знакомого – Кукубалу вернуть пса Шахпеленгу. Но алчный Кукубала не делает это, а меняет собаку на индюка. Белый Ветер попадает в руки к Мемесилу, и тот сажает пса на цепь. Новый хозяин – это тщедушный и болезненный человек, чувствующий постоянный страх перед огромным и здоровым псом. Поэтому он решает избавиться от него. От Мемисила годовалый волкодав убегает и возвращается на пастбище к знакомым с детства запахам. Однако в родных местах Белого Ветра, ставшего огромным волкодавом, никто не принимает. Он становится изгоем и беспризорным псом.
Как впервые на пастбищах Шахдага он появился, когда появился, никто не знает.
Появляется он не ночью, а днем в полуденное время. В спокойном, безлюдном месте, куда человек не ступает: на самом высоком пригорке, на большом валуне, на выступе скалы, но всегда около становища чабанов…
Шахдагские чабаны натравливают на него собак. Даже стреляют ему вслед из ружья. Он убегает. Этим бегом он спасает свою жизнь.
На время чабаны и сторожевые псы успокаиваются.
Но через некоторое время он появляется снова. И появляется тихо и незаметно. Вдруг. Словно ветер.
Кто же этот страшный незванный гость?
В последнее время на это страшное животное и чабанские псы не лают. Отогнавшие его собаками и ружейным залпом вдогонку чабыны на следующий день опять замечают его среди своих собак.
Так этот пес сегодня посещает одну отару, назавтра другую отару. Вести о нем приходят и от далеких чабанских становищ. Отчего эта псина поступает так – никто не знает. Это всех и беспокоит, и тревожит» (Подстрочный перевод Ф.Нагиева) [189:11].
Герои повести Ф. Нагиева «Человек без пуповины» имеют образно-типологические схождения с героями повести Р. Хаджи «Под белым небом» (гл. «Вой Белого Ветра»), порождают аналогии, ассоциации и интертекстуальные пары: Аслан буба – Шахпеленг, Урди – Белый Ветер, Хакимбег – Мемесил.
Образные схождения двух произведений Ф. Нагиева и Р. Хаджи возникают на основе:
1) сходства биографии и личностных качеств двух героев: Аслан буба, как и Шахпеленг, в молодости был чабаном, оба любят родные горы, оба добры к людям, бережно относятся к природе;
2) сходства судьбы и душевного состояния: образы Урди и Белого Ветра, несмотря на то, что первый – это человек, а второй – собака, удивительно похожи. Оба, гонимые судьбой, теряют родину, у обоих в душе есть и постоянная тоска по ней, которая возвращает их в родные места;
3) сходства отрицательных качеств: бездушный и кичащийся своим богатством и положением председатель Хакимбег, немало приложивший усилий для переселения жителей горного села Лакац на равнину, и всегда ищущий для себя выгоду мелочный, тщедушный Мемесил.
Писатели Ф. Нагиев и Р. Хаджи реалистично передают внутренний мир и психологию героев. В повести Ф. Нагиева «Человек без пуповины» яркие образы гор перекликаются с живописными образами гор повести Меджида Гаджиева «Вот камень, а вот весы» («Им къван, имни терез»). Возьмем для сравнения некоторые фрагменты текстов двух авторов:
У М. Гаджиева читаем:
О чем же говорят горы? Песня гор и язык гор всегда об одном: проживайте свои годы так же гордо, как горы; как горы сохраните свое достоинство; будьте стойки, как горы; как горы перенесите снега и бури, дождь и грады; но не теряйте землю под ногами.
Только тогда ты будешь и красив, и чист, и горд… [168:145].
В повести Ф. Нагиева «Человек без пуповины» героя Урди, проживающего в городе, ностальгия тянет в горы, в свое родовое горное село. Однако село давно переселилось на равнину, а родовые дома разрушились. Здесь уже нет былой красоты и радости, лишь видна разруха и ощущается печаль. При виде этой удручающей картины Урди охватывают тревожные мысли:
И ты сегодня не можешь гордо поднимать голову. И гордости совсем не осталось. Ни перед кем. Ни перед собой, ни перед родными, ни перед сельчанами. А больше всего – перед самим собой. Есть ли чувство тяжелее этого! От других хоть можно убежать. Но от себя убегать куда?! (Подстрочный перевод Ф.Нагиева) [183:99].
Нагиевский герой теряет ту, воспитанную горами народную заповедь, которая призывает сохранить стойкость духа и гордость. Горы создают и украшают окружающую среду человека, а он, в свою очередь, украшает горы своим трудом, своей заботой о природе. Вот к такому выводу приводит нас внутренний монолог нагиевского героя Урди.
Удивительно совпадают и судьбы героев в повестях Ф. Нагиева «Человек без пуповины» и дагестанского писателя, проживающего в Ярославской области, Мамеда Халилова «Дом окнами на восток». Обоих героев тянут к себе родные горы, и это мешает им быть абсолютно счастливыми вне своей малой родины.