Содержание к диссертации
Введение
I. Контуры новой модели адыгского просветительства в новописьменной адыгейской литературе первых послереволюционных десятилетий 21
1.1. Мировоззренческая и художественная специфика этапа революционного просветительства в адыгской культуре 20 - 30-х гг. XX века 21
1.2. Ранняя проза Тембота Керашева в контексте идейно-художественной парадигмы революционного просветительства 31
II. Особенности образа нового героя-просветителя в романах Тембота Керашева «Дорога к счастью» и «Состязание с мечтой» 42
2.1. Формирование нового типа героя - просветителя-интеллигента в романе Т.Керашева «Дорога к счастью» 42
2.2. Художественное воплощение просветительских идей в романе Т. Керашева «Состязание с мечтой» 59
III. Влияние новой модели адыгского просветительства на исторический эпос Аскера Евтыха («Глоток родниковой воды», «Баржа», «Бычья кровь») 82
3.1. Эволюция концепции личности в художественно-эстетической системе Аскера Евтыха 82
3.2. Влияние новой модели адыгского просветительства на формирование образа Гаруна Айтекова 95
3.3. Просветительские идеи и усложнение художественной концепции личности в дилогии «Баржа», «Бычья кровь» (Исмель Малах) 114
Заключение 121
Библиографический список
- Ранняя проза Тембота Керашева в контексте идейно-художественной парадигмы революционного просветительства
- Формирование нового типа героя - просветителя-интеллигента в романе Т.Керашева «Дорога к счастью»
- Художественное воплощение просветительских идей в романе Т. Керашева «Состязание с мечтой»
- Влияние новой модели адыгского просветительства на формирование образа Гаруна Айтекова
Введение к работе
Актуальность исследования. Адыгское просветительство представляет собой уникальное явление культурно-исторической реальности народа на протяжении XIX -начала XX веков. Оно стало источником исторических и этнографических сведений, духовно-нравственным двигателем процесса развития национальной литературы, средством формирования человеческого единения и толерантности. Активное совмещение этих и других граней в широком понятии «адыгское просветительство» делает его идейно-эстетическим феноменом, что позволяет развиваться на протяжении столетий, умножая достигнутое и расширяя сферу влияния.
Ключевым понятием заявленной работы является новая модель адыгского просветительства в новописьменном адыгейском романе XX века, поэтому важнейшее значение приобретает, прежде всего, интерпретация проблемы адыгского просветительства, определение его сути, его природы.
Известно, что понятие «адыгское просветительство» - неоднозначное, широкое, так до конца и не получившее четкого определения. Написаны диссертации, статьи, монографии, но его суть, природа, границы, периоды, художественно-эстетическое своеобразие до сих пор остаются проблемой дискуссионной. В то же время адыгское просветительство предстает в науке как явление, не только занявшее свое место в истории культуры адыгов, но и определившее ее развитие.
Показательно, что идеология и эстетика просветительства оказывают влияние и на формирование национальной культуры других народов Северного Кавказа - кумыков, аварцев, балкарцев, карачаевцев, абазин и т. д. Об этом свидетельствует деятельность дагестанского мыслителя и писателя Г.- Э. Алкадари, которая складывается под влиянием арабо-мусульманского просветительства и передовой культурно-исторической мысли России XIX века. О сказанном говорят также жизнь карачаевского поэта и художника, сподвижника народного просвещения И. П. Крымшамхалова, многогранное творчество абазинского писателя Т. 3. Табулова, стоявшего у истоков национального алфавита. Углубленное изучение творчества авторов, испытавших влияние просветительства, как русского, так и арабо-мусульманского, может содействовать решению важнейших проблем формирования неповторимого колорита отдельного национального искусства слова, с одной стороны, и разностороннего исследования диалога культур, принципов формирования идейно-эстетических связей разных литератур.
Необходимо подчеркнуть как сложившуюся особенность факт формирования национальной просветительской интеллигенции в двух направлениях. Первое испытывало влияние арабской письменности и культуры. Второе, более значительное и широкое, можно назвать его евразийским, было ориентировано на русскую и европейскую культуры, что отчетливо обозначилось в творчестве деятелей национального просвещения, получивших образование в «горских заведениях» России. Представителей двух направлений объединяют патриотические побуждения к художественно-публицистическому творчеству в целях создания литературной летописи народной жизни.
Своеобразие русскоязычного просветительства адыгов определилось к концу XIX века, которому была близка русская литература, воспринятая не просто как искусство слова, но и как социология, история народа. Черты адыгского просвещения, таким образом, оказавшегося во многом явлением производным, определяются общими тенденциями русского и западного. Речь идет о модификации таких его особенностей, как идея равенства и свободы, мотивы веры в человека и в возможности его воли и разума. И что не менее важно, вера в человека приводит к высокой оценке роли и значения народного просвещения.
Просвещение по своей природе не было жестко привязано к одной исторической эпохе; имела место его эволюция. Есть развитие и у адыгского просветительства, отсюда попытки его деления на определенные этапы. Очевидно, что просветительская деятельность в этом случае обозначенными тремя периодами не исчерпывается.
Идеи и эстетические предпочтения адыгского просветительства, в силу их значимости и приверженности фундаментальным общечеловеческим ценностям, оказались востребованными на протяжении XX века. Это обусловлено своеобразием новой эпохи, которая оказалась временем переоценки ценностей, периодом невиданных перемен и активных поисков в области философии и в сфере эстетики. Отмеченное подтверждается характером формирования адыгских литератур, в которых революционная идея строительства новой жизни зачастую соединяется с духовным богатством просвещения, и на этой основе создаются образцы нового искусства, что определяет новый тип героя -просветителя-революционера. Обращение к идеалам просветительства и их художественное
1 Налоев 3. Этюды по истории культуры адыгов. Нальчик, 1985. 36 с.
2 Агержанокова СР. Художественное осмысление жизни адыгов в творчестве адыгских просветителей конца XIX -
начала XX вв. Майкоп: Адыгея, 2003. 144 с.
3 Тхагазитов Ю.М. Эволюция художественного сознания адыгов: (Опыт теоретической истории: эпос,
литература, роман). Нальчик, 1996. С. 65-66.
освоение, конечно же, происходило на различных этапах развития литературы по-разному. И это наложило свой отпечаток на характер связей новописьменной литературы с просветительством, что отмечено в ряде научных трудов. То есть появилась необходимость выделения следующего, четвертого этапа, который можно назвать периодом формирования революционной модели адыгского просветительства. Важным для развития литературоведческой науки представляется сегодня определение его особенностей, систематизация форм и вариантов влияния. Такая попытка предпринята в нашей работе на примере произведений двух известных писателей национальной литературы - Т. Керашева и А. Евтыха, в чем и состоит актуальность поставленной темы.
Степень разработанности исследуемой темы. Обозначенная в диссертационном исследовании проблема может обратить на себя внимание кажущейся неточностью характеристик самого понятия «адыгское просветительство», которое определяется неоднозначностью оценок его содержания и периодов развития. В то же время не вызывает сомнения высокий уровень в литературоведении научного исследования его истории. Осмысление проблем эволюции просветительской мысли и ее эстетических предпочтений в эпоху революционных перемен также нашли отражение в фундаментальных трудах X. Хапсирокова, Л. Бекизовой. 3. Налоева, Л.Голубевой, Ю. Тхагазитова, И. Хатковой, Н. Шикова и др. и в работах таких зарубежных ученых, как Мухадин Кандура, К. Натхо, Ш. Кубов, Ахмет Митхат и др.
Говоря о современных научных трудах, которые в том или ином аспекте оказываются значимыми для поставленной темы, следует назвать монографию Ю.М. Тхагазитова «Художественное сознание адыгов» (Нальчик, 2006), анализ которого органично включает художественный опыт произведений адыгских просветителей в художественное мировосприятие народа. Определенное значение для изучения проблемы имеет работа М. Н. Хачемизовой «Художественный мир Тембота Керашева. Художественно-эстетический аспект» (Майкоп, 2005), где художественные поиски писателя соотносятся с влиянием просветительской мысли. Заслуживает внимания также статья К. Шаззо «Вместо предисловия. Керашев в контексте духовных исканий эпохи» (Тембот Керашев в критике. Майкоп, 2013), в которой делается попытка переосмысления восприятия романа «Дорога к счастью» как произведения социалистического реализма, метода оказавшегося, по мнению ученого, неоднозначным культурно-историческим проектом.
Для осмысления просветительства в плане типологическом и выявления его роли и влияния на северокавказскую культуру интерес представляют труды дагестанских (Г. Г.
Гамзатов, 3. Н. Акавов, М. А. Гусейнов, Р. 3. Акавов, М. Ш. Абдулаева), балкарских (А. М. Теппеев), карачаевских (А. И. Караева, Т. А. Чанкаева), абазинских (В. Б. Тугов, П. К. Чекалов) и др. ученых. Актуальные проблемы влияния просветительства, связанные с формированием общего культурного пространства в условиях взаимовлияния литератур, рассматриваются, к примеру, в основательном исследовании 3. Н. Акавова «Просветительские идеи в кумыкской литературе XIX - начала XX века»4.
Следует отметить вместе с тем, что феномен просветительства послереволюционного периода, этого важного явления в адыгейской национальной культуре, персонифицированного в типах героев, не имеет своей научной концепции и не нашел системного теоретического воплощения. Налицо, таким образом, значимость проблемы эволюции и формирования нового этапа адыгского просветительства, его влияния на становление национальной адыгейской литературы XX века. Назрела также необходимость дальнейшего многопланового исследования творческих явлений новописьменной литературы в контексте формирования такого масштабного культурно-исторического явления, как социалистический реализм, который вобрал в себя различные теоретические положения и эстетические установки.
Объект исследования - идейно-художественное содержание манифестов и деклараций адыгского просветительства на новом этапе его развития в их связи с историей, национальным менталитетом; художественные тексты Тембота Керашева («Дорога к счастью», «Состязание с мечтой») и Аскера Евтыха («Глоток родниковой воды», «Баржа», «Бычья кровь»).
Предмет исследования - социокультурные черты обновленной модели адыгского просветительства и их влияние на формирование нового типа образа в адыгейской новописьменной литературе - романах «Дорога к счастью» и «Состязание с мечтой» Т. Керашева, повести «Глоток родниковой воды», дилогии «Баржа» и «Бычья кровь» А. Евтыха.
Цель исследования - изучение художественного воплощения формирующейся в адыгейской новописьменной литературе модели просветительства нового типа и отражение ее особенностей в известных произведениях Т. Керашева и А. Евтыха.
Для достижения поставленной цели в работе решаются следующие задачи:
4 Акавов З.Н. Просветительские идеи в кумыкской литературе XIX - начала XX веков. - Махачкала, 2009.
- исследовать влияние традиций классического адыгского просветительства на
формирование новой его модели, определенной общественными и культурно-
историческими переменами 20 - конца 30-х гг. XX века;
выявить контекст и нравственно-эстетическую основу художественной концепции личности в творчестве Т. Керашева 20 - 30-х гг.;
обозначить идейно-эстетические проблемы, концентрирующие основные линии художественного осмысления образа просветителя нового типа в романах Т. Керашева «Дорога к счастью», «Состязание с мечтой»;
обосновать влияние нравственно-эстетических категорий, характерных для нового типа просветителя, на произведения А. Евтыха «Глоток родниковой воды», «Баржа», «Бычья кровь» и определить художественные способы их отражения;
установить типологически общее и индивидуально-своеобразное в обозначенных произведениях Т. Керашева и А. Евтыха в ракурсе поставленной темы.
Научная новизна диссертационного исследования - в теоретическом осмыслении типологических характеристик новой модели адыгского просветительства, ее влияния на формирование художественной концепции личности в условиях эпохи социалистического реализма. Объектом полномасштабного анализа в диссертации впервые становятся произведения, которые созданы в результате соотнесения разных взглядов и эстетических решений. Об этом свидетельствует анализ новых способов показа героя реальности, которые определены не только концепцией революционной личности, но и нравственно-эстетическими ценностям просветительской мысли. Анализ произведений Т. Керашева и А. Евтыха в ракурсе рассмотрения эволюции адыгского просветительства в качественно новых условиях доказывает правомерность введения в литературоведческий обиход понятия «революционное просветительство».
Положения, выносимые на защиту:
1. Определение природы адыгского просветительства послереволюционного периода,
исследование характера его влияния на формирование творчества национальных писателей
обусловлены необходимостью переосмысления советской литературы как феноменального
культурно-исторического явления и обозначению XX века как особого периода мирового
художественно-эстетического процесса.
2. Традиции адыгского просветительства вопреки крайностям и перегибам в их
интерпретации значительно обновляются в 20-е - 30-е гг., в результате чего формируется
«новая модель революционного просветительства», оказавшая влияние на общество и
литературный процесс.
-
Преемственность гуманистического мировосприятия просветительского подхода и возможность его обновления в новых исторических условиях были предопределены концепцией «эпохи революционного перелома», осмысливающей «бытие как деяние» и как творчество.
-
Культурологическая парадигма новой модели просветительства отражается, прежде всего, в творчестве Т. Керашева. Тематика и содержание публицистики, проблематика, трактовка характеров, расстановка персонажей в романе «Дорога к счастью» свидетельствуют о формировании новой модели просвещения, представившей другой тип героя, стержнем характера которого становится новый гуманизм как качество идеологии революционного просветительства.
5. О преемственности идейно-эстетической мысли адыгского просветительства
свидетельствует историко-революционный роман А. Евтыха 60-х - 90-х гг. XX века. Кризис
наивного историзма и революционного детерминизма, ревизия традиционной концепции
героической личности приводят писателя к многозначной трактовке характера и к вере в
самоценное значение отдельного человека. На формирование такого подхода, характерного
для литературы новейшего времени, оказывает, вместе с тем, влияние и просветительская
мысль о необходимости подчинения взгляда на личность как национальную
индивидуальность великой идее человеческого сообщества, единого и взаимосвязанного,
живущего в одном духовном пространстве.
Методы исследования представляют собой сочетание сопоставительного, социокультурного и историко-литературного подходов. Сравнительно-типологический анализ использовался с целью классификации различных жанров анализируемых произведений.
Методологической и теоретической основой диссертационной работы стал системный подход, соединяющий принципы филологической культурологии и структурно-типологического исследования. Общелитературная, теоретико-методологическая база включает также историко-литературоведческие и культурологические исследования М.Бахтина, Ю.Б. Борева, В.М. Жирмунского, Д.С. Лихачева, Ю.И. Суровцева, М. Б. Храпченко, а также адыгских литературоведов Х.Хапсирокова, Л. А. Бекизовой, 3. Налоева, А. А.Схаляхо, А.К. Хакуашева, К.Г. Шаззо, Т.Н. Чамокова, Х.Г. Бакова, М. Ю. Тхагазитова, У.М. Панеша, К. Шикова, И.Н. Хатковой и др.
Теоретическая значимость исследования заключается в определении понятия «новая модель адыгского просветительства», в выявлении, систематизации ее типологических особенностей и влияния на национальную адыгейскую литературу; в
характеристике и анализе признаков новой модели просветительства в романах Т. Керашева и А. Евтыха, отражающих черты развития литературы северокавказского региона.
Практическая ценность работы состоит в том, что ее результаты могут быть использоваться при разработке новых направлений в исследовании отечественной литературы XX века. Материалы и результаты диссертации предоставляют возможность их применения в вузовских курсах по теории и истории литературы, а также при подготовке спецкурсов и спецсеминаров.
Апробация работы. Основные положения и научные результаты исследования обсуждались на заседании кафедры литературы и журналистики Адыгейского государственного университета и на кафедре адыгейской филологии Адыгейского государственного университета; представлялись на международных научных конференциях: Международная научная конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Перспектива - 2012», «Перспектива - 2013» (Нальчик, 2012, 2013), IX Международная конференция молодых ученых «Наука. Образование. Молодежь» (Майкоп, 2012), Международная научной конференции «Кросс-культурное пространство литературной и массовой коммуникации: генезис и развитие» (Майкоп, 2012, 2013), III Всероссийской научной конференции молодых ученых с международным участием «Актуальные вопросы филологической науки XXI века» (Екатеринбург, 2013). По теме исследования опубликовано 13 научных работ, в том числе 5 статей, включенных в Перечень научных журналов и изданий, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ.
Результаты диссертационного исследования внедрены в учебный процесс в качестве материалов дисциплины «Литература народов РФ».
Структура работы. Структура работы определена в соответствии с поставленными целью и задачами исследования, состоит из введения, трех исследовательских глав, заключения и списка использованной литературы, включающего 238 источников.
Ранняя проза Тембота Керашева в контексте идейно-художественной парадигмы революционного просветительства
Адыгское просветительство (Султан-Давлет-Гирей, X. Хаджимуко, Ю. Кази-бек Ахметуков, И. Цей, С. Сиюхов, Ш. Кубов и другие) в новых социально-исторических обстоятельствах, связанных с революционной ситуацией 20-х гг., формировалось как культурный род деятельности, отмеченный новизной воплощения в человеческом характере передовых просветительских идей. Оно восприняло, с одной стороны, духовную раскрепощенность, трудовой патриотизм, сохранило основы национальной культуры, с другой стороны - крепнущие тенденции к развитию межнациональных связей, духовно-нравственного демократизма и толерантности, решению образовательных задач через просвещение, обогащению национальной культуры богатствами мировой культуры.
В связи с этим назревает настоятельная необходимость широкого просвещения народа, прежде всего, путем школьного строительства и создания национальной письменности, посредством собирания исторических и этнографических сведений о горцах и проведения профессиональных занятий по литературе, переводческой деятельности. Таким образом, развитие культуры народов, остававшихся в прошлом бесписьменными, зависело от правильного решения вопроса просвещения.
Замечательным явлением в этом плане было открытие первого в Адыгее педагогического техникума в 1928 году, благодаря усилиям Ч.Пшинелова, ставшего первым заведующим, С. Сиюхова (заведующего облоно), Ш.Хакурате (председателя Адыгейского облисполкома). Базой просветительской деятельности стало движение культармейцев.17
Собственно литературные задачи решались писателями просветителями через освоение новых типов творчества, в частности, романтизма и реализма в его различных модификациях, что способствовало развтию национальной культуры и сохранению ментальных традиций, отраженных в фольклоре, широкому познанию не только прошлого, но и настоящего народов Кавказа, поскольку преемственность национальных художественных традиций, освоение и творческое обогащение накопленного предшественниками идейно-эстетического опыта обеспечивает поступательное развитие любой национальной литературы18. Так формировался новый тип литератора-просветителя. Его модель складывалась под влиянием просветительства второй половины XIX в. (А. Кешев, К. Атажукин, баксанские просветители Кабарды), несущего опознавательные знаки русской культуры, прежде всего литературы с ее демократизмом и гуманизмом, и восточных культур. Но не менее сильное идейное воздействие испытывал формирующийся общественный деятель нового типа, участвующий в активной духовно-идейной жизни страны, вовлеченный под влиянием прогрессивных идей в интенсивную работу создания новой жизни на революционных основах.
Революционная эпоха открыла «новые пути и формы художественного осмысления мира и человека»19, приблизила к массам и обнажила образовательно-просвещенческие проблемы, вдохновившие новую публицистику и молодую литературу на обращение к насущным темам: судьбы Отечества, культуры народа, судьбы женщины-горянки, рабочего и крестьянского люда, оказавшегося главной движущей силой общества, новой ментальности национальной интеллигенции и другим. Этот своеобразный этап в социальной истории и биографии национальной культуры был, можно сказать, пограничным периодом между третьим, дореволюционным культурно-просветительским, и новым - революционно-просветительским, соединившим культурно-образовательную работу с революционным строительством. К пограничному периоду мы относим деятельность Ибрагима Цея, Сафербия Сиюхова и раннего Т. Керашева, герои первых романов которого «Шамбуль», «Дорога к счастью», «Состязание с мечтой» составляют предмет нашего исследования в следующей главе.
Ибрагим Цей, Сафербий Сиюхов и Тембот Керашев являются наиболее яркими фигурами пограничного нового периода революционного просветительства, творчеством которых представлена русскоязычная адыгейская литература конца XIX - начала XX вв. Отличительной особенностью этих писателей является то, что «социальные мотивы» в их произведениях «обретают новые качества». Типологическая близость их деятельности заключается не только в профессиональном занятии «словом», «языком», «литературой». Они страстно, самозабвенно работали во многих областях народной культуры, в особенности фольклора, философии, музыки, истории, национального просвещения в целом. Деятели поистине ренессансного типа, они заложили основание для формирования просветителей нового поколения - из средних сословий, из крестьянской среды, мировоззренческая структура личности которых включала патриотическую приверженность родной земле, благожелательный интерес к другим народам, высоту духовных сил и нравственности - качества, обогащенные творческим талантом видеть в человеке человека, писать о нем, служить ему словом и делом.
Яркой фигурой этого периода был Ибрагим Салехович Цей, человек разносторонних дарований и неиссякаемой энергии в их реализации. Наша характеристика литературно-публицистической деятельности Ибрагима Цея строится на основе концепции, изложенной, прежде всего, в трудах А.Схаляхо, С. Агержаноковой и А. Матыжевой. Предметом научных исследований стали рассказы, новеллы, очерки И. Цея, которые соответствовали своей проблематикой духу XX века, а именно - социально-политическому и морально-этическому состоянию адыгского общества в эпоху кризиса капитализма и социальных потрясений и которые решали проблемы взаимоотношения наций, народа и власти, ответственности интеллигенции перед народом, путей развития культуры, просвещения масс, особой роли интеллектуальных личностей в обществе, и другие, что в целом свидетельствует о просветительской направленности творческой деятельности И. Цея.
Формирование нового типа героя - просветителя-интеллигента в романе Т.Керашева «Дорога к счастью»
В строй авторского рассказа включается нерадостный пейзаж зимнего вечера, описание заунывных звуков скрипки Карбеча, в которое вплетаются думы Нафисет о трудных судьбах известных ей аульских женщин; их облик предстает окрашенным и в авторское сочувствие. Даже говоря о старухах, помыкающих невестками, несдержанных в лютой злобе, накопленной годами покорного молчания (свекровь Айшет), писатель не обрушивает на их головы всей сатирической силы обличения. В его отношении скорее слышится сострадание к этим изможденным существам, в которых умерло почти все человеческое. Перед гуманным взором писателя они все же предстают жертвами жестоких к женщине законов адата.
Т. Керашев одним из первых в адыгских литературах стремился показать наряду с героическими чертами облика первых строителей новой жизни их духовное содержание, гражданское мужание в борьбе. Отсюда поиски путей психологического проникновения в их духовную жизнь и в то же время почти полный отказ от изображения их бытовой сферы (традиции российской литературы 20-30-х годов), повышение драматизма и эмоциональной атмосферы действия конфликтов. В таком духе написаны сцены суда стариков, первомайских праздников, колхозных собраний, выступлений стариков Карбеча, Халяхо и другие)
К раскрытию внутреннего мира Нафисет Т. Керашев прибегает чаще всего с помощью поэтических тропов: « ... С тех пор Нафисет прилипла сердцем к книжкам. Сперва переживала муки жаждущего перед недосягаемой влагой, мерцающей во мгле глубокого колодца: она почти не понимала по-русски. Общедоступный язык рисунков приоткрывал перед ней кусочек восхитительной тайны жизни, заключенной в книге, но черная рябь непонятных слов, как непроницаемая завеса, скрывала все остальное. И, томимая страстной жаждой зачерпнуть горсть этих чудес, она просиживала долгие часы, перелистывая книжку».64
Очень важную роль играют описания первомайского празднества в ауле, включающие сцену с присутствием адыгейских женщин. Их диалоги, реплики вызваны невиданным в истории аула Шеджерий событием: чествованием Нафисет, осмелившейся повязать свою голову красной косынкой и написавшей первомайский лозунг на родном языке. Нафисет была приглашена на почетный танец вместе со знаменитым стариком Халяхо, побывавшим в Москве на съезде трудящихся. В возникшем в толпе зрителей споре, заслужила ли «девчонка, на губах которой не обсохло молоко» такой почет, раздался голос комсомольца Доготлуко: «По нашим обычаям честь и первенство принадлежит не тому, кто родом знатен или имуществом богат, а тому, кто трудом и разумом достоин этого».65 Другой старик, Исхак, объяснил толпе, за какое мастерство была удостоена почета Нафисет: « ... девушка превзошла достоинством других аульских девиц. Эти мудрые письмена, которые так красиво вычерчены и сверкают перед взором всего аула, написаны ее рукой ... ».66
Так началась и продолжалась в разных формах подлинная просветительская работа Нафисет, выйдя из домашних рамок на аульскую площадь, а затем за пределы аула, в райцентр и областной город. Можно отметить два пути просвещения ума и чувств молодежи в доме Нафисет: книжное и семейно-бытовое, через посвящение в жизнь и быт героинь русской литературы и аульских женщин. Нафисет для них читала и переводила на родной язык произведения А. Островского, А. Толстого, И. Тургенева и являла собой пример независимого в глазах мужчин собственного поведения. В то же время Нафисет была чистой, романтически настроенной девушкой, что не помешало ее упорству и мужеству в защите своей чести и достоинства в драматическом эпизоде ее похищения сыном богатея Измаила. Здесь девушка оказалась жертвой адыгского этикета и людской молвы, не смея прямо высказывать свой отказ притязаниям «жениха». А во взаимоотношениях с Биболетом во многом мешали откровенности ее гордость и стыдливость. Их развела, расколола их взаимопритяжение странная нерешительность Биболета и его чрезмерная преданность служебному долгу. Зная истовость героя в преданности передовым идеям, его гуманизм и мужество защиты этих качеств у Нафисет, читатель поверил Т. Керашеву. Тем более резкая отповедь похитителю: «Счастье женщины в жизни отныне не связано с благоволением мужчины», -стала своего рода нравственным кредо. Реальные судьбы горянок 20-30-х годов эту идею подтверждают. В Адыгее, как сообщала газета «Адыгейская жизнь» в 1929 году, женщина-горянка была на руководящей областной и районной работе. Четыре черкешенки избраны председателями аулсовета и две - заместителями.67
Значительность просветительско-революционной темы раскрепощения горянки подтверждают художественные произведения адыгейских писателей 30-50-х годов: Ю. Тлюстена, А. Евтыха, Д. Костанова. Обратимся к весьма значительному в художественном плане образу учительницы Кутас Тлепшуковой в повести Ю. Тлюстена «Немеркнущий свет» (1952) о героях адыгейского сопротивления фашизму в окуппированном ауле в период Великой Отечественной войны. Кутас Тлепшукова - руководитель подполья. Л.Г. Мамий описывает в своей статье: «В образе Кутас Тлепшуковой Ю. Тлюстен отражает новую ступень, на которую поднялась женщина-горянка в годы величайших испытаний: наравне с мужчинами она отстаивает
Художественное воплощение просветительских идей в романе Т. Керашева «Состязание с мечтой»
Рассказывая о душевном состоянии героя, автор передает его горькие мысли о близкой смерти: «застрелят его» или «затянут петлю» не гиреевские и не аладжевские руки, а руки тех же исполнителей из народа: «Такие же, как и ты, так устроен мир, таков человек». Малах вспоминает исторический прецедент: в средние века еретиков сжигали... «К уже возведенному на костер подошла старуха - нищенка, и мало было тех дров и свои подложила» ((«Бычья кровь», с. 258). Так случилось и с ним: свои предают, свои требуют от него предательства, свои убивают. Рассказанная им притча не свидетельствует о покорности Исмеля обстоятельствам, а говорит о его верности гуманистическим убеждениям, вере в их грядущее торжество. Да, осуществилась задуманная людьми Гирея провокация: оклеветать Исмеля и убить, представив дело так, что убили его красные за отступничество, и тем самым натравить против них адыгов. Такова развязка событий. Автор рисует предшествующую этим эпизодам не менее зловещую сцену: Аладж и Гирей пьют за грядущую победу «старое-престарое вино, вроде бычьей крови ... » («Бычья кровь», с. 261). Напившись этого мистического зелья, убив Малаха, молодчики Гирея готовятся расправиться с его казачьим единомышленником Щербиной. Так еще раз - и последний - соприкасаются судьбы этих незаурядных людей... Символична сцена похорон Исмеля Малаха, они стали началом открытого столкновения противоборствующих сил. Горькая метафора «огневая дружба» (хуторяне и аульские поджигали дома красных) обозначила, что на какое-то время зловещий план белой власти удался.
Таковы основные моменты сюжета жизни Исмеля Малаха. Его образ автор создает многими средствами. А. Евтых обращается к описанию внешности, одежды, образа жизни Малаха. Зачастую это делается через восприятие личности необычного мусульманского священнослужителя глазами крестьян. Вместо того, чтобы красоваться у мечети «в феске на макушке», перебирая четки и завораживая народ «своими богоугодными делами, он сам себе то из лесу дрова возит, то камыш жнет, сено готовит, живет бедно, просто, как крестьянин-труженик.
В создании образа Исмеля Малаха автор деликатно обращается к очень неожиданной для сана Хаджи потайной стороне жизни Малаха. Это его история любви к княгине Айшет, поэтичные страницы их отношений. У читателя долго держится в памяти сцена, когда однажды, прощаясь, Исмель дарит любимой свою тетрадь с созданной им адыгейской азбукой и учит ее читать по-адыгейски. «Он вывел большими буквами какое-то слово, предоставив первой в истории народа ученице, севшей за родные письмена, прочитать написанное». Патетический стиль этой строки не помешал автору найти и самые интимно-лирические - Айшет сложила все знаки и, не веря своим глазам и слуху, произнесла: любимая - и тут же, испугавшись, обернулась к Исмелю, посмотрела на него повлажневшими от счастья глазами, казалось, все то, что было до сих пор, и не было еще любовью, а стало ею лишь теперь, когда прозвучало это слово на их родном языке (с. 502). Этот высший момент счастья двоих - такой человеческий и такой высокоодухотворенный - вносит новые краски в интеллектуально-нравственный облик Исмеля Малаха.
Во второй книге автор обогащает наши знания о прошлом Исмеля и ставит точку на истории его любви. Жизнь развела любящих, и скорее, не по идеологическим причинам: Исмель убедился, что княгиня Айшет избалована роскошью и не пойдет за ним: «Отвоюй он ее у всего мира, а женой ему не станет, потерял ее, единственную женщину, которую он, однолюб, выбирал для себя» (с. 97). На этой драматической ноте и обрывается история любви Исмеля Малаха - любви, вносящей поэтические краски в благородный облик героя.
В создании образа Исмеля Малаха большую роль играют не только его действия и поступки, но и сцены и беседы с единомышленниками, идейными оппонентами и врагами.
И здесь автор позволяет нам убедиться в высоко нравственной основе взглядов героя, его подлинном гуманизме. Именно это качество последовательно подвигало Исмеля на поступки, все дальше разводившие его с «власть предержащими» и приведшие его к большевикам. Вот, к примеру, его возражения на слова княгини о том, что большевики «упускают из виду духовную сторону» - большевики хотят обуть, одеть и накормить молодых. - И ничего возвышенного? - А разве это не возвышенно... накормить людей, которых еще не один строй не накормил досыта (с. 117).
Для понимания характера религиозности Исмеля Малаха важны его столкновения с младшим Аладжем. При первом столкновении Исмель просит Мурзабека отпустить арестованных «за бунт» русских мужиков. Тот непоколебим в решении расправиться с ними. Исмель спрашивает княжеского сына: «Как согласуется твоя высокая исламская вера с этой жесткой службой [у хана Гирея]?» Мурзабек отвечает: - Исламская вера предписывает не щадить гяуров. А твоя вера в чем? Ответ Исмеля поражает неожиданностью образного выражения довольно редкого для того времени образа мыслей. - Моя? Моя вон в том шпагате... Каким несчастный Супрун подпоясан. Моя вера, она вся такая, хворостяная, шпагатная, а иной год - макухная, ну а если повезет - мамалыжная.112 Исмель отдает предпочтение не абстрактным идеям, а конкретной человечности. Он един с нуждающимися, бедными, независимо от их национальности и вероисповедания.
Естественно, что разговор о вере вскоре перерастает в спор политического характера. И здесь Аладж-сын определенно заявляет мнение адыгской верхушки общества - не Хатрака Бага, не Супруна, а тебя надо заковать в кандалы - и прямиком туда, в Сибирь ... . Ты не хаджи! Первая заповедь для хаджи - сторониться чужого, гяурского, содержать ислам в чистоте (с. 465).
Отповедь Исмеля резка, но справедлива: «Мурзабеку ли, распутного отца сыну, рассуждать о чистоте?» Хаджи Исмель глубоко знает Коран и цитатами из него явно берет верх в спорах со старым Аладжем, толкующим Суры Корана в свою пользу. Можно сделать вывод, что Исмель Малах - по-настоящему религиозный человек, исповедующий веру в справедливость.
Автор помещает своего героя под перекрестный огонь идей разных, не похожих друг на друга людей. Но сходятся они в одном: Исмель Малах -необычный человек, и как священнослужитель и просто в человеческом смысле - в быту, интересах, занятиях, предпочтении определенному кругу близких людей. Главное же: Исмель - просветитель. Об этом говорит подчинение всей его жизни созданию адыгейского алфавита, стремление запечатлеть историю и культуру родного народа, тем самым сохранить самое драгоценное - духовный багаж простого народа. Вот для чего служит его главное богатство - тетрадь в коленкоровом переплете. «Это история ... книга книг для всего народа, для всего неграмотного люда». Этой тетради и боится князь, муж Айшет, восклицая: «Мужики складывают в сердце весь свой гнев, ярость и ненависть к нам, вот их грамота, и они знают ее наизусть» («Баржа», с. 504).
Влияние новой модели адыгского просветительства на формирование образа Гаруна Айтекова
В диссертационном исследовании проанализированы очерки, статьи, ранние рассказы Т. Керашева, И. Цея, С. Сиюхова, учебные книги и пособия И. Барона, Ш. Кубова, X. Хамхокова, Д. Ашхамафа - с точки зрения проявления в них революционно-просветительских идей и создания образа нового героя. Отмечен также особый драматизм попыток реализации идей художественного воплощения нового просветительства, модель которого основывается на гуманистической мысли интереса к духовно-философскому формированию личности и познанию психологии нового человека. Оценка этой сложной сферы художественно-эстетической деятельности расходилась с содержанием идеологических установок в новой власти. Следствием становилось зачастую обвинение поборников гуманистического крыла просветителей-классиков и продолжателей их дела в безыдейности. Об этом говорит судьба И. Цея, Д. Ашхамафа, С. Сиюхова, Ш. Кубова, И. Барона, X. Хамхокова и др.
Процесс становления новой литературы осложнялся, таким образом, номенклатурным вмешательством и декларируемыми принципами основного метода советской культуры - социалистического реализма. В центре внимания художников слова оказывался схематизированный во многом тип положительного героя, сориентированный на революционное перерождение, но, в то же время, заметно обогатившийся под влиянием сложной реальности и за счет традиций мировой культуры. Фигура активного героя, вызванного энергией революционного переворота, вбирала в себя в связи с этим гуманистические идеалы просвещения.
Создатели образа нового человека потому и формировали по-разному составляющие его качества. Они включали в характер изображаемого героя разные социально-нравственные смыслы и ожидания, чему соответствовали и различные художественные решения.115 Анализ показывает, что содержание понятия «новый человек» раскрывалось согласно двум моделям: первый ориентировался на типовое подчинение личных запросов коллективному интересу; второй - на формирование индивидуальных качеств, соответствующих природе человека и общим цивилизационным ценностям. Первая модель (период 20-50-х гг.) опиралась на революционный историзм, идею детерминированности сильного героя, способного изменить течение жизни, вторая была ориентирована на концепцию сложной личности, отчасти утратившей чувство гармонии, но осознавшей самоценность отдельного человека (60-80-е гг.).
Адыгейская новописьменная литература 20-50-х гг., на наш взгляд, сформировалась под влиянием масштабного явления культуры XX века -социалистического реализма. В то же время она продолжает развивать традиции реализма предыдущих эпох, в том числе времени просвещения. Писатели обращаются к социально-нравственным проблемам общества, их интересует человек, социально конкретный, детерминированный общественной жизнью. Эта классическая модель адаптируется к революционной философии нового века и наполняется новым содержанием. Об этом говорит дополнение идей равенства и просвещения романтической мыслью о социалистическом переустройстве бытия, что приводит, к примеру, Т. Керашева к новому типу героя, «стержнем характера которого становится новый гуманизм как качество идеологии революционного просветительства»116. Так реализуется тенденция усиления философско-интеллектуальной основы творчества, характерная для реализма XX века.
Показательно, что для характеристики влияния новой модели просветительства на литературу 60 - 90-х гг. привлекаются тексты А. Евтыха «Глоток родниковой воды», «Баржа», «Бычья кровь», во многом определившие развитие национальной литературы второй половины XX века. Анализ концепции личности писателя, сложившейся в 60-е гг., обусловил проблематику и художественные особенности его произведений. Именно переосмысление фундаментальных ценностей, таких, как человек и история, человек и свобода выбора, попытки ревизии философии революционного детерминизма, утрата веры в целесообразность внешнего мира приводят к толкованию человеческого характера как явления сложного, неоднозначного, зачастую непонятного и необъяснимого. Задачи, поставленные писателем, решаются, как видно, в духе духовно-интеллектуальных и эстетических поисков мировой литературы XX века.
В то же время показательно, что на художественное сознание А. Евтыха оказывает влияние традиционная просветительская идея о том, что все люди равны перед природой, детьми которой они являются, и потому национальная индивидуальность должна быть подчинена великой идее человеческого сообщества. Показательна в этом плане постановка проблемы возможностей человеческого разума и тема противостояния религиозных догматов и антропоцентрических идей.
Новая по содержанию художественная концепция личности, безуловно, привела А. Евтыха к поискам нового стиля творчества, который отражает черты реализма XX века. Писатель не игнорирует ставшую традиционной детерминистскую концепцию человека. Достоверность, событийность, формы жизни - эти приемы используются автором. В то же время А. Евтыха больше занимает реальность, пропущенния через сознание сложной личности, проходящей в поисках правды через трудные лишения и испытания. С этим связано то, что мыслительный процесс, неоднозначный и пересеченный, оказывается не только объектом прямого художественного анализа, но и структурно-образующим элементом. Усиление характера и усложнение стиля определяются еще и тем, что на позицию автора оказывает влияние идея относительности правды и двойственности истины. Отсюда тяготение к иносказательности и глубокому подтексту. Влияние просветительства в таком сложном для восприятия тексте обнаруживается не так легко, как у Т. Керашева. В то же время и в этом случае налицо воздействие особенностей новой модели просветительства с его проблемно-тематическими и структурно-стилевыми чертами.