Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Репрезентация национальной истории в романе А. Кешокова «Сабля для эмира» 13
1.1. История как факт и как национальное прошлое 13
1.2. История как миф и как вымысел 69
Глава 2. Генерация национальной идентичности в романе А. Кешокова «Сабля для эмира» 87
2.1. Особенности национальной идентичности 87
2.2. Художественная генерация национальной идентичности в национальных стереотипах, этно-, авто-, гетерообразах 108
Глава 3. Художественная репрезентация национальных характеров и национального мира в романе А. Кешокова «Сабля для эмира» 119
3.1. Художественное воплощение национальных характеров 119
3.2. Специфика художественной репрезентации национального мира 135
Заключение 145
- История как факт и как национальное прошлое
- История как миф и как вымысел
- Художественная генерация национальной идентичности в национальных стереотипах, этно-, авто-, гетерообразах
- Специфика художественной репрезентации национального мира
Введение к работе
Актуальность диссертационного исследования обусловлена теоретическими и историко-литературными причинами: неразработанностью проблемы национального мира как художественной модели в романе А. Кешокова «Сабля для эмира» и связанных с нею теоретических вопросов репрезентации национальной истории, генерации национальной идентичности, национальных стереотипов, этно-, авто- и гетерообразов, репрезентации национальных характеров и национальной среды, а также актуальностью проблематики, которая вызвана постоянно растущим интересом к феномену национального мира, потребностью в обновлении методологического инструментария, необходимого для его анализа в кабардинской (адыгской) и, в целом, северокавказских литературах.
Объект исследования - роман Алима Кешокова «Сабля для эмира», литературно-критические, исторические, философские и культурологические труды.
Предмет исследования - художественная модель национального адыгского (черкесского) мира в романе А. Кешокова «Сабля для эмира».
Цель диссертационной работы - на основе научной историко-литературной позиции представить концептуальный анализ художественной модели адыгского (черкесского) национального мира в контексте романа А. Кешокова «Сабля для эмира».
Реализация поставленной цели предусматривает решение следующих задач:
- изучить репрезентативные модели и техники отображения национальной истории
в романе А. Кешокова «Сабля для эмира», позволяющие раскрыть авторскую концепцию;
- проанализировать исторические модели национального мира «история как факт»
и «история как национальное прошлое»;
выявить в романе особенности реконструкции исторических событий и определить роль исторических личностей, раскрыть формы фиксации понятия «национального»;
рассмотреть в романе «Сабля для эмира» соотношение историзма и мифологичности;
- исследовать способы организации мира в романе А. Кешокова как вымысла:
наполнение событийного ряда прошлого с применением домысла, разработка системы
вымышленных образов; введение прототипов исторических лиц, использование
фольклорного, мифологического, исторического материала, этнографических сведений,
создание комплекса мотивов, символов, пейзажей и т.д.;
- охарактеризовать типы национальной идентичности в романе «Сабля для эмира»;
- на основе категориального аппарата современной имагологии изучить процесс
художественной генерации национальной идентичности;
- дать целостное описание специфических особенностей национальных
стереотипов, этно-, ауто-, гетерообразов в романе А. Кешокова «Сабля для эмира»;
установить и проанализировать элементы идейно-художественной структуры национального характера;
раскрыть специфику художественной репрезентации национального мира в романе «Сабля для эмира» по этнографическому, этнокультурному, национально-символическому и анималистическому аспектам.
Теоретическую базу диссертационной работы составляют теоретико-
литературные труды Л.П. Александрова (1987), М.М. Бахтина (1975, 1979, 2000), Г.А. Гачева (1988), А.В. Гулыги (1978, 1985), В.В. Кожинова (1957, 1963, 1964), М. Лотмана (1986, 2000), Е.М. Мелетинского (1976, 1986), Д.С. Наливайко (2006), А.А. Потебни (2003), Б.Г. Реизова (1965, 1986), О.М. Фрейденберга (1936, 1998), М.Б. Храпченко (1976, 1981, 1982) и др., посвященные национальным, историческим проблемам теории, истории литературы, вопросам поэтики и семантики, труды зарубежных ученых Р. Барта (1994), И.Г. Гердера (1784 – 1791), Г.В. Гегеля (1822 – 1830), М. Элиаде (2005) и др., исследования отечественных северокавказских ученых З.Х. Баковой (1994, 1999, 2000, 2007), Л.А. Бекизовой (1974, 1989, 2007, 2008), Б.Х. Бгажнокова (1978, 2002), А.Р. Боровой (1999), А.Х. Мусукаевой (1987, 1993, 1994, 2012), У.М. Панеша (1990), Ю.М. Тхагазитова (1984, 1987, 1988, 1990, 1994, 1996), К.Г. Шаззо (1978, 2007) и др.
Методологическая основа диссертационного исследования обеспечивается опорой на основные методы исследования: историко-генетический, историко-культурный, историко-функциональный, мифологический, типологический, теоретического целостного анализа художественного текста и рецептивной поэтики, системно-структурный, сравнительно-типологический, методы постмодернистского анализа, имагологии.
Научная новизна диссертационной работы заключается в том, что в ней впервые осуществляется комплексный историко-литературный и теоретический анализ романа А. Кешокова «Сабля для эмира», в контексте которого выявляются основные параметры и специфика художественной модели концепции национального мира.
В диссертационной работе расширяются научные представления о национальной проблематике, терминологически уточняется и раскрывается понятие «художественная модель национального мира». В романе А. Кешокова «Сабля для эмира» под новым углом зрения выявляется специфика национального историзма, этнического мифотворчества, рассматриваются национальные идеи, образы, характеры, анализируются аспекты национальной идентичности.
В диссертационной работе расширяются научные представления о национальной
проблематике, терминологически уточняется и раскрывается понятие «художественная модель национального мира». В романе А. Кешокова «Сабля для эмира» под новым углом зрения выявляется специфика национального историзма, этнического мифотворчества, рассматриваются национальные идеи, образы, характеры, анализируются аспекты национальной идентичности.
На защиту выносятся следующие основные положения:
-
Роман А. Кешокова «Сабля для эмира» - это образец не исторического романа-эпопеи или хроники, а историко-художественный роман о значительных исторических событиях и трагических периодах прошлого, содержание которых раскрывается через судьбы вымышленных персонажей. Авторская концепция национальной истории раскрывается в репрезентативных моделях: история как факт, как национальное прошлое, как миф, как вымысел.
-
Реконструируя в романе «Сабля для эмира» переломные исторические события, А. Кешоков охватывает масштабное географическое пространство Северного Кавказа и Закавказья, описывает многонациональное кавказское общество, рассматривает политическое соперничество и контакты Османской Турции, России, Англии, Германии, поднимает вопросы исторической значимости.
-
Универсальным топосом полинационального пространства становится Кавказ. Незамкнутость, открытость этого топоса формирует в произведении особое восприятие кавказской природы, где горы, леса, реки, водопады - это не просто живописный ландшафт Северного Кавказа, а идейная константа Родины, с которой связано национальное прошлое кабардинцев, адыгов (черкесов) и других горских народов.
-
В романе «Сабля для эмира» национальный мир и национальная история связаны с мифотворчеством. Используя форму мифа, автор разрабатывает в романной поэтике и его основные признаки: слияние реального и идеального (мысли и действия); синтез художественного и логически обусловленного, повествовательного и ритуального; символическое и сакральное значение; нерасчлененность образа и значения, историчность, персонализацию мифа; полисемантичность или смысловое тождество мифологических предметов, слов и атрибутов.
-
В романе А. Кешокова «Сабля для эмира» репрезентация национального мира как художественной модели обусловлена идеями и представлениями адыгского этноса, к которому принадлежит автор, его мировоззренческой и философской позицией. Данное произведение может послужить релевантным источником по актуальной проблеме национальной идентичности, в которой отражаются формы национальной сущности (жанры хабара, фольклорной песни, пословицы, поговорки и сказки), язык, национальные предания, эпическое и поэтическое наследие, этнические ценностные нормативы кодекса Адыгэ Хабзэ, реализуются понятия «родовой характер народа», «внутренний принцип нации», «национальный дух», содержится обобщение национального самосознания. Художественная генерация национальной идентичности в романе А. Кешокова происходит в национальных стереотипах, этно-, ауто-, гетерообразах.
-
Концепция национального характера определяется авторским поиском национального идеала, связанным с системой духовных ценностей адыгского (кабардинского) народа Адыгагъэ (Адыгство), этическими, моральными, философскими и правовыми нормами - Адыгэ Хабзэ. Главный герой романа А. Кешокова «Сабля для эмира» - князь Жираслан - является носителем национального героического начала, поэтому и изображен доблестным адыгским джигитом, имя и дела которого становятся легендой не только в Кабарде, но и на всем Северном Кавказе.
-
В национальной картине мира романа «Сабля для эмира» этнообраз Кавказа развивается в бинарной оппозиции - «гармония - хаос», в которой романтизация Кавказа (Черкесии) соединяется с его изображением как арены затяжного военного конфликта, сопровождающегося кровопролитием и массовым выселением народа.
-
Репрезентация национального мира в романе А. Кешокова «Сабля для эмира»
осуществляется по нескольким аспектам художественного отражения: историко-
национальный; фольклорно-мифологический; нравственно-этический; национально-
стереотипный; поведенческий; образный; национально-характерологический;
этнографический; обрядово-традиционный; этнокультурный; анималистический,
национально-символический и др.
Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в расширении научных представлений о национальной проблематике, в терминологическом уточнении и семантическом раскрытии понятия «художественная модель национального мира». В романе А. Кешокова «Сабля для эмира» под новым углом зрения исследуется специфика национального историзма, этнического мифотворчества, рассматриваются национальные идеи, образы, характеры, анализируются аспекты национальной идентичности. Исследование национального мира как художественной модели осуществляется в его целостности, эволюции и трансформации.
Практическая значимость исследования состоит в том, что его результаты могут быть использованы при чтении вузовских лекционных курсов по теории литературы, по истории адыгских литератур, истории кабардинской литературы. Материалы и выводы диссертации могут быть использованы для спецкурсов, спецсеминаров по проблемам национальной прозы и межнациональных литературно-творческих связей.
Апробация работы. Основные положения и результаты исследования, выносимые на защиту, были представлены в докладах на международных научно-практических конференциях – Международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Перспектива – 2009» (Нальчик), VI Международной научной конференции «Актуальные проблемы общей и адыгской филологии» (Майкоп, 2008), VII Международной научной конференции «Актуальные проблемы общей и адыгской филологии» (Майкоп, 2010), на симпозиуме «Адыгэ филологиер непэрэ Iофыгъохэр» (Турция, Университет Дюзджэ 2016). Диссертация обсуждалась на кафедре литературы и массовых коммуникаций Адыгейского государственного университета. Различные аспекты проблематики диссертационного исследования нашли отражение в 11 научных работах, из них 3 – в изданиях, включенных в Перечень ВАК.
Объем и структура работы. Диссертация состоит из введения, трех исследовательских глав, заключения и библиографического списка. Библиография включает 212 источников. Общий объем диссертации составляет 189 страниц.
История как факт и как национальное прошлое
Исследователь А.Х. Мусукаева отмечает в прозе А. Кешокова «несбалансированность исторического материала и художественного вымысла», которая приводит к определенному искажению фактов [128]. Эту точку зрения развивает А.Р. Борова, считающая, что «А. Кешоков называет исторический факт (империалистическая война, Зольское восстание, Октябрьская революция и т. д.), и на этом достоверность исторических событий заканчивается. Закономерность развития исторических событий дается А. Кешоковым через описание судеб героев, их поступков, чаяний и надежд. Такой литературный прием, как переход от общего (исторический факт) к частному (вымысел) и наоборот, встречается в кешоковской прозе очень часто и придает повествованию неповторимое своеобразие» [39].
На основе всех существующих исследований, посвященных анализу концепции истории в прозе А. Кешокова, мы попытаемся в нашей работе под новым углом зрения рассмотреть формы репрезентации истории в романе «Сабля для эмира» для того, чтобы всесторонне и целостно осмыслить историко-национальную проблематику произведения. Термин «репрезентация» исключительно важен для понимания отношений национальной литературы и истории. Для литературоведческого анализа наиболее приемлемой становится его философская трактовка, на которую мы будем опираться: ««Репрезентация – многозначное понятие ...
Наиболее общее определение может быть зафиксировано как «представление одного в другом и посредством другого» ... Феномен репрезентации изначально задается как «запаздывающий» или вторичный относительно присутствия – презентации, то есть репрезентация возникает в силу отсутствия (в момент репрезентирования) объекта, который она репрезентует» [73]. Именно это значение понятия «репрезентация» позволит нам проанализировать текст романа «Сабля для эмира», в котором фиксируется не сама история как объект, а представление о ней.
В романе А. Кешокова «Сабля для эмира» можно выявить несколько репрезентативных моделей истории, позволяющих раскрыть авторскую концепцию:
1) история как факт;
2) история как национальное прошлое;
3) история как миф;
4) история как вымысел.
История как факт
Национальная репрезентация истории «требует» историзма. И здесь возникает вопрос: как же А. Кешоков понимал историзм в своей «Сабле для эмира» и реализовывал свое понимание, создавая национальный исторический роман?
На протяжении многих лет в советском и российском литературоведении ставился и решался вопрос о том, что должно лежать в основе историко-литературного сочинения: художественно-оформленная, вымышленная фабула на фоне исторической эпохи или документально подтвержденные факты. Подчас писателю выдвигались высокие требования в детальном соблюдении историчности и хронологичности, но они не были обоснованы. Ведь автор художественного произведения пишет не научный труд, претендующий на абсолютную или относительную правдивость, а создает вымышленный художественный мир, степень соответствия которого объективным фактам является условной, а исторические сведения, касающиеся событий и лиц имеют определенное прикладной смысл. «Автор художественного произведения обладает более значительным «люфтом» для интерпретации исторических фактов и событий» [203].
В большинстве художественно-исторических произведений писатели представляют интерпретацию истории, поэтому переплетают в единое целое реальные и вымышленные факты, избирательно извлекая из многообразного историко-событийного ряда прошлого те факты, которые нужны для раскрытия его замысла. Создатель исторического романа стремится к документальному соблюдению исторической правды, к художественной объективности, но при этом может дополнить исторический материал собственными домыслами и представить собственную художественную оценку исторических событий.
Говоря о достоверности художественного произведения как исторического источника, необходимо подчеркнуть, что, достоверность содержания должна оцениваться историками лишь в отношении к таким произведениям, которые могут служить материалом для изучения изображенной в ней эпохи, так как созданы его свидетелями. Данная оценка в силу специфики художественного отображения действительности может относиться к воссозданной автором картине жизни лишь в целом, а не в деталях. С такими ограничениями можно принять как степень исторической достоверности произведения его художественную убедительность, которая тем ниже, чем больше искажается истина.
Очевидно, что создавая свой образец исторического романа, А. Кешоков изучил множество исторических документов, воспоминаний свидетелей событий и других материалов, за которыми стоит историческая правда. Это позволило писателю воспроизвести прошлое в соответствии с уровнем научных и житейских знаний о нем, изобразить историческую эпоху на Кавказе и за его ближайшими пределами с достаточной достоверностью.
В романе А. Кешокова «Сабля для эмира» присутствуют две основные линии развития сюжета – историческая и романическая, каждая из которых служит отражению генеральной авторской задачи – целостному осмыслению прошлого кабардинского (адыгского) народа и истории народов Северного Кавказа.
Воссоздавая в своем произведении бурные события прошлого, Алим Кешоков охватывает масштабное географическое пространство Северного Кавказа и Закавказья (Кабарда, Дагестан, Чечня, Ингушетия, Грузия и Азербайджан), описывает полинациональное кавказское общество, рассматривает политическое соперничество, контакты Османской Турции, России, Англии, Германии и других держав, поднимает вопросы большой исторической значимости: об исторических обстоятельствах, которые определяют трагические конфликты, об исторической необходимости и свободе выбора, о характере связей личности с историческими судьбами народа.
Можно утверждать, что роман «Сабля для эмира» имеет в своей основе три компонента исторического романа Вальтера Скотта – описание, повествование и диалог. Описания национальной жизни кавказцев появляются на первых страницах произведения и присутствуют наряду с интенсивно развивающимся повествованием, когда динамичное действие требует постоянного авторского комментария. Часть первая «Кавказ» открывает роман реалистическим, исторически достоверным описанием кабардинского аула Шхальмивоко и его жителей. Как справедливо заметил писатель С. Дангулов, «сильная сторона кешоковской прозы – это бытописание» [61, с. 8]. Картина жизни воссоздается с помощью описаний места действия, конкретных деталей быта, характеристик персонажей. Драматический характер повествованию придают диалоги, связанные с историзмом романа и художественной объективностью ее автора.
Сочетание исторической и романической линий в «Сабле для эмира» А. Кешокова восходит к традициям исторического романа. В центре вымышленный персонаж – кабардинский князь Жираслан, который находится внутри исторической фабулы. Все драматические события истории, отраженные в кешоковском произведении, проходят через судьбу героя. Жизненные обстоятельства заставляют его покинуть родной аул и отправиться в долгий путь. Необразованный, политически неграмотный, но смелый, умный и благородный Жираслан словно «проходит» сквозь событийный ряд истории, становится свидетелем и участником происходящего и пытается постичь суть исторических перемен. Почти все исторические эпизоды романа связаны с передвижениями Жираслана по Северному Кавказу, Закавказью и Турции. Так история вымышленного героя переплетается с историей реальных событий и лиц. Создается широкий исторический фон, на котором воспроизводится художественная действительность, созданная фантазией автора.
А. Кешоков не дает подробного описания конкретных исторических событий, а лишь затрагивает их, помещая на их фоне вымышленного героя – князя Жираслана, являющегося «уходящей натурой», «историческим осколком» прошлой жизни адыгского народа. Историческая линия сюжета уступает место линии романической, и писатель отражает национальную историю не в документально-выверенном событии, а в человеке, как лучшем представителе этноса, в его национальной судьбе, характере и душе. Работая в историческом жанре, А. Кешоков выступает не только историком, но и тонким психологом.
История как миф и как вымысел
Анализируя роман А. Кешокова «Вершины не спят» (1970) исследователь Ю.М. Тхагазитов подчеркнул, что с этого произведения начинается новый этап в развитии адыгского (кабардинского) романного жанра, обратившегося к мифу и мифопоэтическому сознанию [177]. Роль мифа в прозаическом творчестве писателя отмечает в своей диссертационной работе и А.Р. Борова, по мнению которой «для А. Кешокова миф – это некая промежуточная ступень между нереалистическими, фольклорно-эпическими средствами выражения и реалистическими», «это необходимое условие для создания реалистического произведения» [39]. Однако исследователи практически не касались особенностей мифотворчества в романе А. Кешокова «Сабля для эмира» и не рассматривали соотношение в данном произведении историзма и мифологичности.
Литературоведческое использование термина «миф» многообразно и разноречиво. Для анализа проблемы «история как миф» в романе Кешокова «Сабля для эмира» мы опираемся на дефиницию, данную И.А. Книгиным в «Словаре литературных терминов»: «Миф (от греч. – предание) – древнейшее сказание, представляющее собой художественное повествование о важных природных, физиологических, социальных явлениях, происхождении мира, загадке рождения человека и человечества, подвигах богов, царей и героев, об их победных сражениях и горьких поражениях» [100, с. 120], а также обращаемся к определению, приведенному в «Литературном энциклопедическом словаре» (1987): «Мифы – создания коллективной общенародной фантазии, обобщенно отражающие действительность в виде чувственно-конкретных персонификаций и одушевленных существ, которые мыслятся реальными» [112, с. 376]. На основании данных дефиниций можно установить основные признаки мифа в романе А. Кешокова, имеющие отношение к заданной проблеме.
1) «Слияние реального и идеального (мысли и действия)» (А. Гулыга) [56, с. 275].
Очевидно, что в «Сабле для эмира» авторское мышление накладывается на мышление мифопоэтическое. Используя форму мифа, А. Кешоков по сути создает новый миф. Легенда о сабле имама Шамиля, положенная в основу названия и содержания романа, связана с центральными идеями осмысления славного героического прошлого народов Северного Кавказа и возрождения их духовных и национально-этнических ценностей. Следует отметить, что этот миф имеет концептуально-идеологическое значение, так как касается истории и жизни не конкретной национальности – кабардинцев (адыгов), а исторического бытия всех северокавказских мусульман.
Известно, что представления об истории как о мифе возникли в европейской романтической прозе, в частности историческом романтическом романе В. Скотта, В. Гюго и др. писателей. Писатель-реалист А. Кешоков также соединяет в своем произведении историческую правду с мифом, однако в нем он отражает национальную картину мира, прошлое и настоящее народов Северного Кавказа. Миф в «Сабле для эмира» связывается с императивом национальной идентичности, то есть с исламом, который в этот период должен был объединить кавказские нации в новое государство – Северо-Кавказский Эмират. Так репрезентация истории как мифа осуществляется путем проявления первого его признака – слияния реального и идеального (мысли и действия). Легенда приобретает идеологический религиозный характер. Важно подчеркнуть, что в своем произведении А. Кешоков – писатель-соцреалист и известный носитель коммунистической идеологии не отрицает религиозные взгляды, не критикует веру и не описывает ее как «пережиток прошлого». Он связывает с религией единение титульных кавказских народов и возрождение их нравственно-духовного начала.
2) «Тесная слитность в мифе различных элементов – художественного и логически обусловленного, повествовательного и ритуального» (И. Книгин) [100, с. 120].
Впервые миф о сабле для эмира излагается в романе Кешокова во время встречи главного героя князя Жираслана с представительницей черкесской диаспоры – известной турецкой писательницей Халидой Адиб (Эдиб), являющейся одним из членов «Комитета черкесского сотрудничества». На высказывание князя: «Если бы кавказцы действовали под единым знаменем… А то кто в горы, кто в степь, не поймешь, по какому ветру кто нос держит» [93, с. 94], образованная черкешенка отвечает мифом: «Надо найти такое знамя, что объединит всех, – знамя Шамиля, например. Я знаю легенду: Шамиль не паломником ушел в Мекку, не затем, чтобы совершить хадж, ушел за советом и помощью к Пророку, знамение тому – его сабля, вышедшая из ножен наполовину. Нужна сильная праведная рука, она выхватит саблю из ножен, чтобы она сверкнула ослепительно ярким лучом, и враг, увидавший этот луч, падет замертво. Найти бы это саблю, вручить ее продолжателю дела Шамиля» [93, с. 94].
Поначалу Жираслан «сделал вид, будто поверил в легенду, чтобы не обидеть собеседницу» [93, с. 94] и задал ей вопрос: «Шамиль оставил саблю не у гроба Магомета?» [93, с. 94]. Однако, услышав ее ответ: «Шамиль ушел в Мекку без оружия, вернее с единственным оружием – с верой в сердце, в паломничество с оружием не ходят» [93, с. 94], а затем и ее дальнейший рассказ о политической обстановке на Кавказе и в Турции, о национальных и религиозных деятелях, претендующих на политическое лидерство, князь проникся идеей мифа о сабле Шамиля, которая может быть символом единения Северного Кавказа.
3) Символическое и сакральное значение мифа (Е. Мелетинский) [125, с. 406].
Оружие кавказского воина – сабля всегда была для него сакральным символом, соединяющим воинский долг и религиозные обеты и ведущим к военным победам в борьбе за свободу и за землю предков. Издавна на Кавказекаждый горец от 20 до 60 лет считался воином и должен был иметь собственное вооружение и мастерски владеть им в бою. Вот почему здесь всегда существовал культ воина и культ боевого оружия.
Мотив исторического, легендарного или вымышленного холодного оружия – меча или сабли – появлялся в мифах, эпосах народов мира, в европейских религиозных сочинениях и в исторических хрониках. Подобный военно-исторический артефакт мог иметь собственное имя (например, мечи Экскалибур, Зульфикар и др.), но при этом быть неодушевленным персонажем, чудесным, магическим помощником главного героя эпического или литературного произведения. Меч или сабля могли существовать в художественной реальности, если они были «мифологизированы» общественным мнением.
4) Нерасчлененность образа и значения мифа (А. Потебня) [147], историчность мифа (Р. Барт) [21].
В романе А. Кешокова, как в большинстве произведений мировой литературы, миф о сабле (или мече) – этоважный сюжетообразующий элемент, дополняющий действие и характеризующий его владельца. Это оружие принадлежит самому известному национальному герою кавказских народов Имаму Шамилю, который долгие годы в период Кавказской войны возглавлял вооруженное сопротивление горских народов против Российской империи. Сабля в романном повествовании становится не просто предметным символом, а наделяется культовым именем реального исторического лица, ставшего символом свободы и непокорности на Кавказе. Иными словами, Кешоков соединил значение мифа с историей и с конкретным историческим образом – Имама Шамиля, которому принадлежали слова: «Сабля наточена и рука готова» [211].
5) «Установление в качестве примера истории одной человеческой жизни и превращение исторического персонажа в архетип» (М. Элиаде) [212].
В художественном контексте романа А. Кешокова «Сабля для эмира» взятая за основу история жизни Имама Шамиля превращает этот исторический персонаж в архетип героя-воина. В кешоковском произведении Шамиль не является действующим лицом, а выступает героем из славного прошлого, в котором воплощены культ героизма, мужества, воинственности и патриотическое начало. В данном случае ключевым свойством архетипа воина является его образцовость, доминантность, идеальность, главенство. Ведь в прошлом Шамиль возглавил национальную борьбу на Кавказе, проявил большой военный и организаторский талант, вселял в воинов уверенность в победе, не принимал поспешных решений. Именно эти качества позволили Шамилю вести в Кавказской войне успешное сопротивление численно превышающим его воинство русским войскам. В романе Кешокова архетип воина представляет собой духовно совершенный образ героя-борца, несущего в себе нравственно возвышенный национальный идеал.
Художественная генерация национальной идентичности в национальных стереотипах, этно-, авто-, гетерообразах
В нашем исследовании мы связываем категорию «национальная идентичность» с такими понятиями, как национальный стереотип, литературный этнообраз, аутообраз (аутоимидж), аутостереотип игетерообраз (гетероимидж).
Национальные стереотипы можно определить как «исторически сложившиеся внешние (гетеростереотипы) или собственные (аутостереотипы) представления о менталитете и стандартном поведении представителей того или иного этноса» [182]. С одной стороны, это «представления, которые укоренены в прошлом, имеют коллективный характер и наследуются личностью благодаря воспитанию, влиянию среды и общественного мнения» [182]. С другой стороны, это своего рода социальный конструкт, который ориентирует индивида в жизни, выступает мотиватором его действий. Национальный стереотип имеет дискурсивный характер, т. к. с помощью языка создает в художественном тексте вербализованную реальность, в которой отражает представления нации о самой себе или о других. Исследователи выделяют в нем три основных компонента: познавательный, эмоциональный и прагматический [182].
Под литературным этнообразом нами понимается «литературный образ, который конструирует не только индивидуальные черты, но и этническую (национальную) идентичность персонажей, пейзажей, исторического прошлого, изображая определенные их признаки как типичные для соответствующей страны, характерные для целого народа» [182]. Вслед за исследователями мы определяем аутообраз или аутоимидж как «образно и идейно оформленное представление этносов, народов или наций о самом себе, своих корнях, исконных природных свойствах и особенностях, устойчивой системе ценностей, ее соотношении с ценностными мирами других этносов и т. п.» [40].
Исследуя роман А. Кешокова «Сабля для эмира», мы обращаемся к известным понятиям современной имагологии. Этнокультурное Я – аутообраз (аутоимидж), являющийся представлением о собственной общности, корреспондирует собразом Другого, т. е. иной нации, этноса– гетерообразом (гетероимиджем). При этом они взаимосвязаны и отражаются друг в друге. В свою очередь аутостереотип рассматривается нами как образ самого себя, т. е. как позитивная самохарактеристика индивида и нации, которую он представляет.
Направимся к тексту романа «Сабля для эмира» для того, чтобы выявить, как осуществляется художественная генерация национальной идентичности в национальных стереотипах, этно-, ауто-, гетеро- и метаобразах. Очевидно, что в этом произведении проблема национальной идентичности объединена с проблемой национального стереотипа. А. Кешоков отражает представления адыгской нации о самой себе или о других через национальное прошлое, язык, среду, воспитание и общественное мнение. Рассмотрим ключевые компоненты национального стереотипа в «Сабле для эмира».
Познавательный компонент связан с попытками героев-адыгов идентифицировать самих себя и отделить от других наций, восстановить события и факты прошлого адыгского этноса и раскрыть особенности этноментального сознания. Например, в кешоковском романе дается внешняя характеристика поведения (гетеростереотип) национального персонажа, отражаются представления о менталитете, характере и поведении: «…Жираслан ничего не унаследовал от своих предков, кроме сословного титула, обернувшегося для него бедствием. Ибо он не мог работать и жить, как остальные, он обязан был по традициям рода угонять коней. В этом Жираслан не находил ничего зазорного, но это сделало его рабом удачи» [93, с. 15]. Или описывается конфликт между горцами и коннозаводчиками, в котором Жираслан берет сторону горцев. Кроме этого, «пока шли переговоры, перестрелка вспыхивала то в одном ущелье, то в другом, и Жираслану приходилось, рискуя жизнью, успокаивать противников. Не одна пуля просвистела над его головой, папаха из золотистого каракуля оказалась продырявленной, но князь был человеком слова…» [93, с. 15].
А. Кешоков отражает в своем романе национальную картину мира, которая была свойственна кавказскому обществу на конкретном историческом этапе. Он не дает подробное описание этнической общности кабардинцев (адыгов) и сосредоточивается на изображении одного представителя народа – князя Жираслана. Созданная условная связь с национальным характером главного героя позволяет писателю отразить процесс межнационального общения, в котором и возникает самоидентификация этнического Я. Кабардинец (адыг) в кешоковском романе осознает себя как часть своего этноса не столько у себя на родине, сколько за пределами Кавказа, то есть в Турции. Это связано с тем, что влиятельные черкесские силы были сосредоточены за границей, в то время как на Кавказе царила атмосфера политической неразберихи, а в Кабарде не было подлинного национального лидера.
Познавательный компонент национальных стереотипов в «Сабле для эмира» проявляет себя в богатом историко-национальном материале, на основе которого происходит переход от самоидентификации этнического Я к самоидентификации этнического Мы. К понятию Мы следует отнести не только этническую общность Кабарды (Черкессии), но и национальности всего Кавказа. С одной стороны, А. Кешоков стремится создать в своем произведении национальный стереотип о Кавказе как о полиэтническом регионе с живописными природными ландшафтами и вековыми культурными традициями, с другой – он изображает Кавказ как арену свершившихся и происходящих исторических трагедий.
Стереотипные представления, касающиеся Кавказа, отражаются в кешоковском романе прежде всего в различных высказываниях героев. Например, один из национальных стереотипов о Кавказе представлен в беседе Халиды Адиб с Жирасланом, когда тот говорит: «Кавказ – родная земля, притягивает к себе народы… Не будь Деникина, горские народы образовали бы свое государство: осетины, кабардинцы, чеченцы, ингуши – все эти народы крестьянские. Земля для них так же драгоценна, как воздух…» [93, с. 131]. Любовь к родине здесь соединяется с мечтой о национальном самоопределении и независимости.
Познавательная составляющая национальных стереотипов в романе А. Кешокова «Сабля для эмира» выявляется не только на почве исторической и личностной идентификации, но и обнаруживается в индивидуальных, групповых, речевых, поведенческих портретах персонажей. Создавая поведенческие портреты представителей адыгского этноса, автор романа постоянно отмечает их безукоризненное поведение, всегда согласующееся с кодексомадыгских правил, обычаев и норм Адыгэ Хабзэ. Стереотип, который здесь транслируется, связан с пониманием того, что данный нравственно-правовой свод не имел в адыгском обществе характер навязывания и подзаконности, а воспринимался людьми как нечто само собой разумеющееся, т. е. как обычаи, привычки и правила хорошего тона. Образцом национального поведенческого стереотипа в романе «Сабля для эмира» становятся князь Жираслан, Халида Адиб, Факри-паша, Адхем и др., воспитанные в духе Адыгагъэ.
Эмоциональный компонент национального стереотипа обусловлен тем, что он всегда содержит в себе оценку – положительную и отрицательную. В романе А. Кешокова она распространяется и на представителей адыгского этноса, и на другие нации, при этом, как правило, становится обоюдоострой, характеризуя не только того, кто является объектом стереотипных суждений, но и того, кто этот стереотип создал. Вместе с тем, очень часто автор дает неоднозначные оценки событиям и людям, использует национальные стереотипы с определенной долей иронии. К примеру, вот какая характеристика дается Жираслану во второй книге: «Трудно было не согласиться с Жирасланом, наученным житейским опытом. Он сам служил, как говорится, и нашим и вашим, стараясь не видеть этого, искал правды не там, где она лежала, и продолжает искать. В нем соединились хорошие и сомнительные обычаи, идущие из глубины веков. Какие из них отбросят, как пережитки, мешающие идти вперед, какие оставят – не ему судить, его мораль – быть верным слову, кому бы оно ни давалось, это украшает мужчину» [93, с. 218]. Ироничное высказывание автора в адрес героя дополняется положительной стереотипной характеристикой, в которой отражается национальный идеал.
Конструирование национальной идентичности персонажей, исторического прошлого, пейзажей в романе А. Кешокова «Сабля для эмира» происходит также благодаря литературным этнообразам, которые репрезентируются в двух формах:
1) в этнообразе Кавказа как исторической родины;
2) в этнообразе адыгского (кабардинского) народа – аутообразе, или аутоимидже.
Специфика художественной репрезентации национального мира
Репрезентация национального мира в романе А. Кешокова «Сабля для эмира» осуществляется по нескольким аспектам художественного отражения:
1) по историко-национальному;
2) фольклорно-мифологическому;
3) нравственно-этическому;
4) поведенческому;
5) национально-стереотипному;
6) образному;
7) национально-характерологическому;
8) обрядово-традиционному;
9) этнографическому;
10) этнокультурному;
11) национально-символическому;
12) анималистическому и др.
В нашей диссертационной работе мы рассмотрели большинство из названных аспектов, однако, чтобы составить полную картину национального мира следует обратиться к более подробному исследованию его этнографических объектов, обрядово-традиционных, религиозных мотивов, этнокультурной, предметно-вещной и анималистической сфер.
Этнографический объект д гский национал н й кост м
Одним из самых ярких способов характеристики представителей адыгского этноса в романе А. Кешокова «Сабля для эмира» является национальный костюм. Однако роль костюма в данном произведении неоднозначна, т. к. в нем отражена история, этикетные и поведенческие нормы, а главное душа народа. Определим конкретные функции этнографического и культурного объекта – адыгского (черкесского) национального костюма в художественном тексте Кешокова:
1) способ отражения авторской концепции истории;
2) средство создания колорита исторической эпохи;
3) средство организации смысловых пластов произведения, или средство организации национального мира и самоопределения героев;
4) один из способов характеристики персонажей.
Национальный костюм адыгов (черкесов) имеет многовековую историю, за время которой он получилобщее признание на Северном Кавказе и в Закавказье. Адыгский национальный костюм отразил в себе философию, культуру, эстетический идеал народа. Для изображения эпохи, исторических событий и личностей и для создания целостной картины национального мира А. Кешоков вводит в свой роман «Сабля для эмира» несколько развернутых описаний национального костюма, которые связаны с авторской концепцией истории как факта и вымысла, как национального прошлого и мифа. Вместе с тем, автор многократно использует в своем произведении костюмные детали, которые дополняют портретные характеристики героев.
В главе четвертой первой книги представлено подробное описание женского и мужского адыгских костюмов: «В честь гостя Халида надела черкесское длинное платье из парчи с золотыми пуговицами. Такое платье называется сай. Нижняя его часть из семи клиньев, с сильно расходящимися впереди полами украшена золотошвейными узорами, характерным для адыгов орнаментом, под сай Халида надела длинную рубаху и жилетку с застежкой вместо пуговичек. В разрезе сая поверх золоченой застежки горел алмаз на длинной цепочке. Ее наряд гармонировал с нарядом Жираслана, одетого, как всегда, в черкеску с газырями, подпоясанную кавказским поясом с позументами. Он был при кинжале в офицерском нагане, от рукояти которого тянулся длинный ремешок, тоже с пряжками и позументами, большой петлей обвивший шею» [93, с. 133].
А. Кешоков показывает костюмы двух героев – Халиды и Жираслана, черкешенку из семьи махаджиров, проживающую в Турции и кабардинского князя, живущего на этнической родине. Внешний облик этих персонажей несет в себе внутреннее содержание этнического идеала. Писатель этнографически верно отмечает, что национальный костюм – это не набор отдельных вещей, надеваемых в различных сочетаниях, а конкретно-традиционная комбинация деталей. В описании отражается строгая и сдержанная цветовая гамма, четкость линий в покрое и орнаментации, точная локализация мест украшения в костюме, – все это придает адыгской (кабардинской) национальной одежде изысканность и элегантность.
В романном описании адыгского женского костюма отражается изящество его линий и красота деталей. Хрупкости стройного девичьего силуэта у черкесов способствовало традиционное женское платье – «сай», которое было эталоном красоты и женственности. Однако это платье дополнялось различными деталями и аксессуарами, которые сформировавшими костюмный ансамбль, в котором было важно все – покрой, ткань, золотошвейный узор, серебряные или позолоченные пояса, украшенные традиционными орнаментами.
Комплект адыгской мужской одежды, описанный в романе «Сабля для эмира», олицетворяет мужественность, гордость и благородство. Строгость, лаконичность, идеальный покрой черкескиподчеркивали в мужчине атлетичность тела и стать, а также подразумевали благородное поведение. Существенным элементом черкесского мужского костюма Жираслана и главным его украшением становится оружие – кинжал и наган. Кешоков и здесь отражает традицию. Черкес должен был быть готовым в любой момент обороняться и отбивать врага, что накладывало отпечаток на костюм, в той или иной степени военизируя его. Все это создало в адыгском этносе и на всем Северном Кавказе определенный идеал мужской красоты и удали, сформировало общий подтянутый воинский стиль мужской одежды.
В романе «Сабля для эмира» представлено несколько развернутых описаний черкески, которую носят представители разных кавказских народов – чеченцы, ингуши, грузины, осетины и др., а также адыги-потомки махаджиров в Турции (премьер-министр Рауф-бей и др.). Кешоков отмечает красоту и функциональность, универсальность адыгского (черкесского) национального костюма, благодаря которым он стал популярен среди других этносов и соединился с имиджем сильного, достойного и храброго воина.
Этнокультурный аспект д гский национал н й танец
На протяжении тысячелетий адыгский (черкесский) этнос создавал свою самобытную хореографию, которая стала основой национальных танцев, отражающих душу народа. Танцы у адыгов выполняли различные функции – темпераментные танцы выражали характер народа, отношение к жизни, джигитовка воспитывала физическую силу, ловкость и выносливость. С танцами были связаны различные национальные традиции, обряды и события. Словом, танец является культурной универсалией, связанной с индивидуальной и общественной жизнью человека.
В романе «Сабля для эмира» адыгский танец становится одним из художественных средств, помогающих писателю раскрыть состояние души танцующего. Таким образом автор-повествователь создает у зрителя впечатление от танцующих или отражает впечатления самих танцующих. Кешоковский Жираслан мастерски владеет искусством национального танца и часто демонстрирует свое умение. Ранее в нашей работе мы приводили описания танцев героя. В национальной хореографии адыгов словно растворяется техника и на фоне мелодичной или зажигательной музыки «обнажаются» эмоции.
Герой романа «Сабля для эмира» исполняет знаменитую княжескую кафу, т. е. «къафэ» – танец князей Черкесии, который танцевали только люди знатного происхождения. Автор описываетплавный, неспешный танец, со строгим и четким рисунком. В «Къафэ» отражаются национальный характер, лицо, душа адыгского народа. В нем заключена красота, величие и внутреннее достоинство, благородство танцующих.