Дардменд и проблема символизма в татарской литературе начала XX века Саяпова, Альбина Мазгаровна

Введение к работе

Творчество Дардменда (1858-1921) и татарская литература начала XX века в контексте философско-эстетической мысли своего времени - тема нашего исследования.

Актуальность темы диссертации связана с изучением закономерностей историко-литературного процесса в плане символизма. Проблема символизма исследуется на материале татарской литературы начала XX века и прослеживается в динамике принципов воссоздания мира как символ.

В рассматриваемый период в татарской литературе складывалось то соотношение художественных направлений, которое определяет до сих пор развитие литературы и искусства: соотношение реализма (просветительского, критического) - с одной стороны, и различных антиреалистических романтических и модернистских течений - с другой. Это соотношение сложилось за короткий промежуток времени, отличавшийся ускоренным и бурным характером. Аналогичная ситуация была характерна и русской литературе конца Х1Х-начала XX века. Однако татарская литература в то же самое время прошла еще и путь так называемого ускоренного развития, преодолев тем самым дистанцию, разделяющую ее от европеизированных литератур, в том числе русской. Своеобразие соотношений художественных направлений выразилось в следующем: во-первых, в творчестве многих представителей татарской литературы этого периода обнаружились черты различных литературно-эстетических позиций, во-вторых, творчество отдельных представителей татарской литературы приобрело достаточно сложный, противоречивый характер и, в третьих, некоторые течения не получили в татарской литературе отдельного, обособленного развития, а дали о себе знать как составные части или как дополнительные особенности других течений. Такова была в татарской литературе (впрочем, как и в русской) судьба импрессионизма и экспрессионизма.

Проблема символизма в татарском литературоведении — одна из неизученных. Ее исследование тормозилось, в первую очередь, по идеологическим причинам: идеалистическое мировоззрение, лежащее в основе символистской картины мира, считалось непродуктивным.

Дардменд по сей день остается одним из "нераскрытых" поэтов. В то же время нельзя сказать, что творчество Дардменда не изучалось. Напротив, его слово притягивало к себе многих: поэтов, критиков и, конечно, литературоведов. Однако по сей день, при наличии достаточно серьезных работ (М. Гайнуллина, Г. Халита, Н. Хисамова, Н. Юзиева, С. Хакима и других), в которых много интересного и любопытного, творчество Дардменда остается осмысленным и изученным

в неполном объеме. Существенной причиной, тормозящей прочтенш слова Дардменда, стало игнорирование эстетики литературных тече ний времени самого поэта, прежде всего, символизма. Использование в подходах к творчеству поэта эстетических принципов только романтизма и реализма не дало возможности полного проникновения в философско-эстетическую концепцию Дардменда.

Следует напомнить, что в самом начале исследования творчествг Дардменда были работы, в которых делалась попытка рассмотрения творчества поэта в контексте эстетики символизма - литературного явления XX века. К числу таковых относятся работы Г. Сагди "История татарской литературы" (в отдельной главе рассматривается поэзия начала XX века, в том числе Дардменда) (1926), "О символиз ме" (1932 г.), Г. Нигмати "Поэт Дардменд и его творчество" (1929 г.), "О Дардменде" (1929 г.). Однако на протяжении многих последующих десятилетий шли работы, в которых литературоведы изучали творчество поэта, оставаясь в широких рамках реализма и романтизма, что объяснялось резко негативным отношением с точки зрения идеологии времени к антиреалистическим модернистским течениям XX века. Принципы партийности, народности были основными понятиями литературоведения. При таком подходе символ в творчестве Дардменда "лишь поэтический прием, способствующий более сильному, резкому, более впечатляющему изображению реальной действительности"¹ .

Игнорирование творческих принципов, складывающихся в татарской литературе начала XX века соотношений художественных направлений, привело к недостаточному вниманию к поэтической индивидуальности, своеобразию образного мышления Дардменда — с одной стороны, к узкому, замкнутому изучению его творчества - с другой. Компенсировался такой подход поисками в творчестве Дардменда тем: народа, родины, природы, поэта и поэзии и т. д., а также уяснением мировоззрения поэта с точки зрения запросов исследователя. Нежелание видеть нарождающееся новое в татарской литературе начала XX века, того периода, который позволял ставить ее в один ряд как с русской, так и другими литературами мира, отчасти объясняется принципом "нагоняния" (принцип ускоренного развития многих нерусских литератур), хотя в работах отдельных исследователей обнаруживаются выявления "родства" Дардменда, прежде всего, со своими современниками, например, А. Блоком². Как справедливо замечает на примере исследования чувашской литературы литературовед Г. И. Федоров, "национальные словесные культуры не заполняют приготов-

' Халит Г. Портреты и проблемы. - Казань: Тат. кн. изд-во, 1985. - С. 83. ² Там же. -С. 79- 80.

ленные кем-то эстетические ниши, они вырабатывают определенные традиции в соответствии с внутренними потребностями"'.

Методологическая база диссертации выработана на положениях самих символистов: А. Белого, Бяч. Иванова, А. Блока, Эллиса и других, философов XIX - XX века: С. Кьеркегора, Э. Гуссерля, К. Яс-перса, Х.-Г. Гадамера, П. Рикера, Л. Шестова, Н. Бердяева, А. Ф. Лосева, М. К. Мамардашвили, исследователей по теории эстетики и литературы: М. М. Бахтина, Ю. М. Лотмана, 3. Г. Минц, Ю. Борева. Е. В. Ермиловой, Б. Л. Борухова, ценными оказались труды специалистов по суфизму: Е.Э. Бертельса, И. Шаха, А. В. Смирнова, М. Т. Степанянц, Н. И. Пригариной, Т. В. Панфиловой, Е. А. Фроловой, А. Мухамедходжаева. Подспорьем в создании концепции символического мира поэзии Дардменда и татарской литературы первой трети XX века стали работы Г. Сагди, Г. Нигмати, Г. Халита, Ю. Ниг-матуллиной, Р. Ганиевой, Н. Хисамова, X. Миннегулова, Т. Галиул-лина, Н. Юзиева и других.

Современная литературоведческая наука показывает, что литературно-критические школы и направления различаются по своей приверженности к одному из двух типов построения теоретических концепций - сциентистскому или антропологическому. К первому направлению тяготеет структурализм, в известной мере "новая критика", некоторые социологические школы, ориентирующиеся на неопозитивистские доктрины; ко второму относятся герменевтическая, экзистенциалистская, феноменологическая, мифологическая критика, рецептивная эстетика².

В своей работе мы склонились ко второму типу построения концепции исследований, при котором можно пережить, прочувствовать, интуитивно познать слово Дардменда и других представителей татарской литературы начала XX века.

Основополагающим для нашего исследования является восприятие символизма самими символистами-теоретиками этого направления (А. Белым, А. Блоком, Вяч. Ивановым, Эллисом) - мироощущением и умонастроением, что и определяет понимание символизма в единстве с общим направлением философской мысли своего времени. В основе миропонимания А. Белого-символиста лежит экзистенциальное осмысление человеческого существования (время границы "двух эпох", когда его (время) "мертвит вечерняя заря аналитического периода " и в то же время "животворит заря нового дня")³.

' Федоров Г. И. Своеобразие художественного мира чувашской прозы 1950-1990-х годов: Автореф. дисс. ... докт. фил. наук.- Казань, 1997.- С. 3.

² Терминология современного зарубежного литературовеления (Страны Западной
Европы и США). Выпуск 1. М. , 1992. - С. 5."

³ Белый А. Символизм как миропонимание. - М.: Республика, 1994. - С. 258.

Основные подходы к стержневой категории символизма - символу - определены, исходя из понимания этой категории не только самими символистами, а также философами К. Ясперсом, А. Ф. Лосевым, П. Рикером - с одной стороны, современными литературоведами Е.В. Ермиловой, Б. Л. Боруховым и другими - с другой.

Философско-эстетическая концепция Дардменда представлена в его системе философских знаний — философемах, которые имеют несколько иное, более богатое, нежели открывающееся при аналитическом их рассмотрении, содержание. Философемы дардмендовской поэзии могут быть "увидены", если их прочтение будет опираться на определенный метод. Работая с поэзией Дардменда, приходится сталкиваться с так называемым "герменевтическим кругом", поскольку его философемы, выраженные в эстетических и мистических категориях, восходящие иногда к суфийским традициям, зачастую не могут быть осмыслены, если идти только от аналитического метода изучения.

Основным критерием в подходе к тексту, по Х.-Г. Гадамеру, разработавшему понятие "герменевтического круга", является понимание, которого можно добиться, "исходя из словоупотребления эпохи и (или) автора". Герменевтически воспитанное сознание должно быть с самого начала восприимчиво к инаковости текста. Смысл "восприимчивости" сводится, по Гадамеру, к памяти интерпретатора о "собственной предвзятости", дабы текст проявился во всей его инаковости и тем самым получил возможность противопоставить свою "фактическую истину" предмнениям интерпретатора¹.

Метод прорыва герменевтического круга в нашем случае заключается в следующем. На первом этапе необходимо уяснить общую, принципиальную схему философско-эстетической концепции Дардменда, тот логический костяк мысли, те общие ее рамки, которые конструируют целое. Концепция символизма предшествует "прочтению" поэзии Дардменда, создавая возможность ее расшифровки. Знание символической схемы поэтики Дардменда позволяет, читая его строки, наполнять их как философским, так и эстетическим содержанием.

"Фактическая истина", исходящая из понимания эпохи (времени) и автора, лежит в основе концепции понимания литературного произведения, представленной литературоведом нашего времени Б.Л. Боруховым.

Рассматриваемый Боруховым тип анализа - "мотивирующая поэтика". По Борухову, внеличностная мотивация (возможность культурной, конвенциальной мотивации) дополняется также и личност-

¹ Гадамер X,- Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. - М. : Прогресс, 1988. -С. 320.

ной, индивидуальной, т.е. он предлагает мотивировать и те особенности текста, которые специфичны для "данного автора, для его иди-остиля". В его модели в качестве индивидуальных законов, на базе которых осуществляется мотивация, выступают законы мироощущения, поскольку, по его мнению, искусство - "орган мироощущения, канал для передачи его от человека к человеку. Произведение искусства — есть модель мироощущения"¹.

Под мироощущением Борухов понимает приведенный в систему переживательный опыт индивида или группы. Элементами этой системы, ее основными узлами являются категории мироощущения, своеобразные сгустки переживательного опыта. У каждого человека набор категорий неповторим, индивидуален (хотя отдельные категории могут и совпадать). Эти категории, считает ученый, и являются законами, принципами работы мироощущения, а значит, и законами поведения художественных текстов².

В ходе анализа творчества Дардменда мы воспользуемся и методом Борухова, поскольку реконструкция категорий мироощущения дает возможность объяснить ряд специфических особенностей, свойственных произведениям автора, притом на самых разных уровнях текста. Мотивация мироощущением носит многоаспектный и многоуровневый характер. Этот метод дает возможность объяснить темы и мотивы, характерные для определенного идиостиля, своеобразие поэтики, особенности языка произведения. Однако, нам думается, необходимо помнить то, что следует из герменевтики Хайдеггера-Гада-мера: "не только от случая к случаю, но всегда смысл текста превышает авторское понимание"³.

В хайдеггёровском герменевтическом круге предвосхищающее движение предпонимания постоянно определяет понимание текста. Экзистенциальное обоснование герменевтического круга дает возможность Гадамеру прийти к выводу, что "понять означает прежде всего понять само дело и лишь во вторую очередь - выделить и понять чужое мнение в качестве такового"⁴.

Метод, предложенный Боруховым, и герменевтический метод Хай-деггера и Гадамера являются диаметрально противоположными в осмыслении художественного текста. Первый к законам и странностям художественного текста идет от понимания автора, его мироощущения, с выявлением опорных категорий, второй - от понимания "самого дела", в основе которого экзистенциальное миропонимание,

¹ Борухов Б. Л. Введение в мотивирующую поэтику.// Филологическая герменевти
ка и общая стилисттика. - Тверь, 1992. - С. 14-15.

² Там же. - С. 18.

³ Гадамер X,- Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. - С. 351.

⁴ Там же.

идет к пониманию автора, поскольку всякая герменевтика, как определил П. Рикер, выступает пониманием самого себя, своего бытия через понимание другого¹.

Метод П. Рикера - герменевтика на почве феноменологии - привлекателен при анализе произведений символизма тем, что в нем понятию интерпретации предлагается придать тот же объем, что и символу. "Интерпретация, - пишет он, - это работа мышления, которая состоит в расшифровке смысла, спрятанного в очевидном смысле, в раскрытии уровней значения, заключенных в буквальном значении"². Рикер, таким образом, сохраняет начальную ссылку на экзегезу, т.е. на интерпретацию скрытых смыслов. Так символ и интерпретация, по Рикеру, становятся соотносительными понятиями. Интерпретация имеет место там, где есть многосложный смысл, именно в интерпретации обнаруживается множественность смыслов.

С другой стороны, в процессе интерпретации художественного текста бывает не сложно обнаружить идеи, "носящиеся в воздухе". Это те идеи, понятия, данные художнику как нечто бытующее в общественном сознании и культуре в "расхожем" виде и которые художник стихийно усваивает, подвергая собственной внутренней переработке, вследствие чего они кажутся затем как бы изначально принадлежащими ему. И современный автор, сознательно ищущий в философии определенное содержание, и автор - "классик", наталкивающийся на это содержание, стихийно ищут опору, подтверждение своим мыслям, догадкам, чувствованиям, т.е. тому, что они сами смутно "уже знают"³.

В то же время идея произведения отнюдь не сводится к некоторому заранее известному содержанию. Как справедливо полагает М. М. Бахтин, идеи могут остаться в определенном смысле "неизреченными", поскольку в художественном произведении они принимают иную форму, чем простое словесное высказывание. Это, собственно, "живые образы идей". И в то же время, по утверждению ученого, "владычествующая идея" должна быть "видна", т.е. "хотя и не объяснять словами всю владычествующую идею и всегда оставлять ее в загадке", но чтоб читатель всегда видел, что идея — главное в произведении⁴.

Думается, мысль М. Бахтина о "неизреченности" идей в определенной мере относится и к поэзии Дардменда, с ее безгранично глу-

¹ Рикер П. Существование и герменевтика// Феномен человека. - М. : Высш.
школа, 1993-С. 315.

² Там же. - С. 316.

³Москвина Р. Р., Мокроносов Г.В. Человек как объект философии и литературы. -Иркутск: Изд - во Ирк. ун - та, 1987. - С. 49.

⁴ Бахтин М. М. Проблемы творчества - поэтики Достоевского. - Киев: Next, 1994. - С. 307.

боким осмыслением человека и соответствующим этому символистским ее выражением.

Принципы герменевтики в нашей работе будут связаны с принципами рецептивной эстетики. Рецептивная эстетика - направление в критике и литературоведении, исходящее из идеи, что произведение "возникает", "реализуется" только в процессе "встречи", контакта литературного текста с читателем, который благодаря "обратной связи", в свою очередь, воздействует на произведение, определяя тем самым конкретно-исторический характер его восприятия и бытования¹. Основным предметом нашего изучения является рецепция, т.е. восприятие художественного текста нашим воспринимающим сознанием.

Наше стремление к четко выраженному функциональному изучению поэзии Дардменда в контексте современной ему философско-эстетической мысли Востока и Запада сформировалось в русле общего для русской и западной науки о литературе и языке процесса, ведшего исследователей от восприятия искусства как автономного, самодовлеющего феномена к проблеме его понимания и прочтения, а также к осознанию восприятия и оценки татарской литературы начала XX века как сложного процесса взаимодействия и коммуникации социально-эстетических структур.

Основополагающими для нас стали работы М. М. Бахтина "Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве", "Автор и герой в эстетической деятельности", "Проблемы поэтики Достоевского" как дающие основные принципы рецептивной эстетики в осмыслении художественного творчества.

М. М. Бахтин формирует основные понятия рецептивной эстетики: автора и героя в эстетической деятельности, содержания и формы в словесном художественном творчестве. Понятие "вненаходи-мость" - доминантное в его эстетике: "художник не вмешивается в событие как непосредственный участник его - он оказался бы тогда познающим и этически поступающим - он занимает существенную позицию вне события, как созерцатель, незаинтересованный, но понимающий ценностный смысл совершающегося; не переживающий, а сопереживающий его <...>"². В его философской эстетике философема - главная эстетическая единица и нахождение подхода к ней - " важнейшая задача эстетики", которая заключается в "создании теории интуитивной философии на основе теории искусства"³.

¹ Терминология современного зарубежного литературоведения (Страны Западной
Европы и США) - С. 5.

² Бахтин М. М. Работы 1920-х годов. - Киев: Next, 1994. - С. 283.

³ Там же. - С. 282.

И наконец, опыт непосредственного анализа стихотворного произ ведения был почерпнут нами из понятия структуры Ю.М. Лотма ном, в которую складываются все элементы стихотворения, от идей ных деклараций до дифференциальных признаков фонем.

Цели диссертации вытекают из понимания актуальности темы г сводятся к следующему:

1. показать возможность использования принципов философской эстетики в "прочтении" и осмыслении поэтического слова Дардмен-да;

2. определив тип художественного мышления Дардменда, показать своеобразие выражения символа в его эстетических мифологемах;

3. исследовать творчество Дардменда, Г. Тукая, С. Рамиева, Ф. Амирхана с точки зрения проявления в нем черт суфийского символизма, выяснения и обоснования причин трансформации суфийской образной системы;

4. изучить своеобразие поэтической структуры Дардменда; найти типологическую общность в художественном мышлении с другими современниками (С. Рамиевым, Ф. Амирханом, Г. Ибрагимовым, М. Икбалом, Дж. X. Джебраном);

5. определить характер символа в системе поэзии первой трети XX века (Дардменд, А. Белый, Дж. X. Джебран, X. Такташ).

Научная новизна и теоретическая значимость выводов определяется тем, что впервые в татарском литературоведении поставлена проблема творчества Дардменда — поэта начала XX века в контексте фило-софско-эстетической мысли Востока и Запада. Новой является попытка рассмотреть художественный мир Дардменда, используя принципы современного мирового литературоведения, а именно герменевтики, рецептивной эстетики, философской эстетики М. М. Бахтина, структуральной поэтики Ю. М. Лотмана, мотивирующей поэтики Б. Л. Борухова.

Практически впервые изучается поэзия Дардменда в свете фило-софско-эстетической концепции символизма: экзистенциальное мироощущение и символистский тип мышления поэта формируют своеобразную художественную систему, основным понятием которой является эстетическая философема - художественная единица, отражающая систему философских знаний — со стержневым образом-символом.

Впервые рассмотрена поэзия Дардменда в свете философских принципов суфийского символизма, сделано это в контексте философс-ко-эстетической проблемы Любви, доминантной в суфизме. Широкая проблема Любовь-Женственность с экзистенциально-философским осмыслением ее дает возможность обнаружения типологической

общности, а также и различий творчества Дардменда с творчеством многих других его современников : Г. Тукая, Ф. Амирхана, Г.Ибрагимова, М. Икбала, Дж. X. Джебрана.

Впервые также дается литературоведческий анализ художественной системы Дардменда, объясняемой своеобразием типа мышления поэта, выражением национального менталитета, а также индивидуальными особенностями психологического склада личности - с одной стороны, закономерностями развития татарской литературы начала XX века, в которой начался процесс вписывания в контекст не только восточной, но и европейской литературы - с другой. Символические образы - основные эстетические категории художественных систем Дардменда, С. Рамиева. На примере творчества Дардменда, С. Рамиева, А. Белого, Дж. X. Джебрана, X. Такташа, Г. Исхаки показано, что символ в сознании эпохи трансформировался в принцип мышления.

И наконец, творчество Дардменда рассматривается в широком контексте не только русской литературы XIX-XX веков, но и мировой литературы и философии.

Научно-практическое значение работы. Основные положения исследования могут внести изменения в подходах к творчеству Дардменда, а также в изучении татарской литературы нач. XX века. Полученные выводы могут использоваться в курсах по татарской и русской литературе XIX-XX веков, теории литературы, в спецкурсах и спецсеминарах, на занятиях по поэтике и в просеминаре по анализу художественного произведения. Кроме того, материалы диссертации могут быть использованы при подготовке авторских программ для лицеев и гимназий по плану обновленного гуманитарного образования.

Апробация работы. По теме диссертации опубликованы монография "Поэзия Дардменда и символизм", а также ряд статей в журналах "Научный Татарстан", "Казан утлары", "Магариф". Результаты работы обсуждались на итоговых научных конференциях Казанского государственного университета, Казанского педагогического университета; на конференциях, посвященных изучению творчества Г. Тукая (1986, 1996 гг.), Ф. Амирхана (1986, 1996 гг.), Г. Ибрагимова (1997 г.) Г. Исхаки (1998 г.); на региональных конференциях "Закономерности развития и взаимодействия национальных языков и литератур" (1989 г.), "Межнациональные отношения в России: история и перспективы" (1993 г.); на международных научных конференциях "Бодуэн де Куртенэ: теоретическое наследие и современность" (Казань, 1995 г.), "Языковая семантика и образ мира" (Казань, 1997 г.).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, примечаний и списка литературы. Главы содержат внутри себя разделы.