Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Новелла: истоки, генезис, эволюция 21
1.1. Предшественники классической новеллы и ее происхождение 21
1.2. Эволюция жанра новеллы .
ГЛАВА 2. Цикл «озорные рассказы» О. де Бальзака: традиции и новаторство
2.1. Цикл «Озорные рассказы» О. де Бальзака: история создания 65
2. 2. Раблезианская традиция в «Озорных рассказах» О. де Бальзака 76
2.3. Цикл «Озорные рассказы» и классическая новелла: общие черты и различия 89
2.4. Функция «сокола» в «Озорных рассказах» О. де Бальзака 98
2.5. Моральные сентенции в цикле «Озорные рассказы» 105
Жанрово-стилевое своеобразие «озорных рассказов» О. де Бальзака
3.1. Основные мотивы цикла «Озорные рассказы» 113
3.2. Образная система «Озорных рассказов» О. де Бальзака
3.3 Особенности композиции цикла «Озорные рассказы» 139
3.4 Стилевое своеобразие «Озорных рассказов» О. де Бальзака 150
Заключение 163
Список литературы 1
- Эволюция жанра новеллы
- Раблезианская традиция в «Озорных рассказах» О. де Бальзака
- Функция «сокола» в «Озорных рассказах» О. де Бальзака
- Образная система «Озорных рассказов» О. де Бальзака
Эволюция жанра новеллы
Жанр новеллы насчитывает долгую шестивековую историю, в ходе которой он претерпевает существенные изменения. Вместе с тем, почти не подвергается трансформации определенный набор характерных особенностей этого жанра. В этой двойственной сущности и есть своеобразие новеллы.
На каждом этапе рассматриваемый повествовательный жанр представляет интерес для широкого круга исследователей. Е.М. Мелетинский объясняет это тем, что, во-первых, новелла широко распространена синхронически в разных странах и диахронически – на протяжении длительного исторического времени, на разных этапах историко-литературного процесса. Во-вторых, «малый «формат» жанра, делает новеллистическую литературу весьма обозримой и дает возможность представить в миниатюре на е материале всемирный историко-литературный процесс»; «Кроме того, в силу ее сюжетной концентрированности, композиционной строгости, и вообще высокой меры структурированности изучение новеллы обещает выявить достаточно четкие критерии описания нарратива и повествовательных жанров»64.
Процесс формирования классической новеллы происходит в эпоху Возрождения, вместе с тем «своими корнями этот жанр уходит в средневековую литературу, в литературу легенд, сказок, исторических повестей, бытовых анекдотов и захожих сказаний»65, разнообразных архаических жанров, существовавших в то время отдельно. Только на классической стадии путем тесного взаимодействия они синтезируются и можно говорить о появлении нового литературного жанра. Родоначальником новеллы принято считать выдающегося итальянского писателя Джованни Боккаччо, который в своем «Декамероне» создал образец этого повествовательного жанра. А через несколько Средние века и Возрождение. М., 2000. C. 188. веков французский писатель Оноре де Бальзак задумал цикл «Сто озорных рассказов» (Cent contes drolatiques), стилизованных под новеллы Дж. Боккаччо, игривых и забавных в духе Ф. Рабле, написанных старинным языком. Причина тому – глубокий интерес автора к эпохе Возрождения и преклонение перед гением вышеупомянутых мастеров. Для определения степени сохранения характерных особенностей классической новеллы в цикле «Озорные рассказы» прежде всего, необходимо рассмотреть источники происхождения данного жанра.
Источниками новеллы являются разнообразные жанры, которые можно разделить на книжные и фольклорные. К первым относятся басни и так называемые «примеры», анекдот и сказка составляют вторую группу. Сказка– анекдот и басня унаследовали свою «плутовскую» линию от мифологических сказаний о трикстерах – «плута, мудрецах-острословов, озорниках»66. Подобные рассказы являются самыми древними источниками анекдота и басни, а, следовательно, и новеллы.
Наряду с шутливыми анекдотами существовали так называемые бытовые или новеллистические сказки с более «серьезными» сюжетами. Они трансформировались из сказки волшебной за счет замены чудесной силы, помогающей герою, его собственным умом, хитростью. Герой для достижения сказочной цели прибегает к личной смекалке, что позволяет говорить о первых признаках появления такой черты ренессансных новелл, как активный персонаж.
Е.М. Мелетинский считает, что «новеллистическую и анекдотическую сказки разделяет зыбкая граница. Тем не менее, обе категории имеют свою особую специфику, анекдот узнается по его комической направленности, заостренности, парадоксальности, по краткости и крайне простой композиции (эпизод или серия коротких эпизодов), в то время как новеллистическая сказка более серьезна и «нравственна», тяготеет к авантюрности (изображение превратностей), к более сложной композиции67».
Андреев Л.Г., Козлова Н.П., Косиков Г.К. История французской литературы. М., 1987. С. 54. Мелетинский Е.М. Историческая поэтика новеллы. М., 1990. С. 19 Необходимо отметить, что в процессе формирования классической новеллы и анекдотические и новеллистические сказки сыграли определенную роль.
По словам Е.М. Мелетинского эти две категории сказок «можно рассматривать как две «подсистемы» некоей более общей жанровой системы, как две группы, соотнесенные между собой по принципу дополнительности»68. В сущности, так соотносятся хитрость – мудрость в новеллистической и хитрость – плутовство в анекдотической сказке, новеллистические сказки о мудрецах и анекдоты о глупцах, новеллистические сказки о верных и добродетельных женах и анекдоты о неверных и ленивых хозяйках. Классическая новелла сохранила традиции этих категорий сказок как единого целого.
Басня является древнейшей европейской предшественницей новеллы. Речь идет об античной басне от легендарного Эзопа до Федра и Бабрия. Ее отголоски мы встретим в средневековом латинском животном эпосе вплоть до «Романа о Лисе», написанного на старофранцузском языке – замечательного памятника средневековой городской литературы. «Роман о Лисе» связывал латинский животный эпос с фаблио, который сыграл важную роль в процессе формировании классической новеллы. Этому жанра присущи зооморфный характер персонажей и наличие переносного нарицательного смысла с элементами дидактизма, что в совокупности оделяет басню и от классической новеллы и от близких к басне форм, предшественников новеллы. Дидактическая составляющая способствовала включению басен в сборники нравоучительных коротких повествований.
Раблезианская традиция в «Озорных рассказах» О. де Бальзака
Легкие, забавные, фривольные, игривые, очаровательные, разгульные, бесконечно остроумные «Озорные рассказы» появляются в тридцатые годы – в то время, когда Бальзак параллельно работает над своей масштабной «Человеческой комедией». Писатель намеревается написать произведение в духе эпохи Возрождения. По мнению Каролины Дельвиль «этот сборник был задуман как вторая опора бальзаковского сооружения наряду с «Человеческой комедией» («Cette uvre fut conue comme le second pilier de l difice balzacien, face La Comdie humaine») 206. Так исследовательница считает с опорой на одно из писем к Бальзака к Эвелине Ганской: «А на устоях этого дворца я, добрый малый и шутник, начерчу огромную арабеску «Ста озорных рассказов»207 [перевод – Н. Соколовой] («Et sur les bases de ce palais, moi, enfant et rieur, j aurai trac l immense arabesque des Cent Contes drolatiques»)208. В другом письме к возлюбленной (от 23–27 октября 1833 года) он с любовью характеризует литературу этого времени: «великая, величественная, так искрящаяся талантом, такая непосредственная, полная острых словечек, которые в то время еще не были опорочены»209. Выбранный заголовок ясно говорил об авторских намерениях: «Сто озорных рассказов, собранных в аббатствах Турени и выпущенных в свет мессиром де Бальзаком для развлечения одних только пантагрюэлистов» (Les contes drolatiques colligez ez abbayes de Touraine et mis en lumiere par le sieur de Balzac pour l esbattement des pantagruelistes et non aultres).
Он преклоняется перед той эпохой, главным образом, перед ее великими людьми. Чтобы добиться эффекта XV века, рассказы пишутся на старофранцузском языке, описываются исторические события того времени, постоянно возникают имена великих французах, творивших в то время. По мнению авторов «Истории зарубежной литературы XIX в.» «одним из главных источников, питавших мысль Бальзака, было неисчерпаемое богатство многовековой художественной, прежде всего французской, литературы. Творец «Человеческой комедии» учился почти у всех великих мастеров – от Ф. Рабле и У. Шекспира до В. Скотта, французских романтиков и Ф. Стендаля. Только в результате глубокого и органического освоения разнообразного опыта художественной и научной мысли и смог сформироваться неповторимый гений Бальзака»
Работа над циклом «Сто озорных рассказов» начинается в 1830 году. «В этом замысле Бальзака увлекала проблема стиля: рассказы представляли собой своего рода ювелирную работу, дававшую ему отдых от напряженного труда по созданию «Человеческой комедии». Но, прежде всего в этих рассказах сказался глубокий интерес автора к эпохе Возрождения»211. Образцом писателю служат лучшие памятники новеллистики Возрождения: «Декамерон» Дж. Боккаччо (1350-е годы), «Гептамерон» Маргариты Наваррской (1540-е годы). В предисловии к первому десятку Бальзак перечисляет и источники своих новелл: «La reine de Navarre, Boccace, Rabelais, l Arioste, Verville et La Fontaine»212. Следуя традиции «Декамерона», автор намерен опубликовать сто рассказов, разделенных на десять десятков.
Современный исследовательница «Озорные рассказы» Каролин Дельвиль называет «проект по созданию произведений в традициях средневековых фаблио в середине 30-х годов девятнадцатого столетия оригинальным» («Le projet balzacien d crire, en plein milieu des annes 1830, des contes dans la tradition des fabliaux du Moyen ge, tait pour le moins original»)213.
Седьмого июня 1831 г. в «revue de Paris» появился первый «conte» «Красавица Империя» (La Belle Impria). Бальзаку понадобился почти год для завершения первого десятка «Озорных рассказов», который был воспринят публикой по–разному, тем не менее, принес автору успех.
В июле 1833г. выходят в свет второй десяток, несмотря на то, что параллельно Бальзак работает над множеством других проектов, в частности, над новым изданием «Шуанов», над романом «Луи Ламбер», над так и не вышедшей «Битвой». Изданию цикла предшествует огромная исследовательская работа, результаты которой появляются на страницах произведения. Он тщательно, скрупулезно подбирает нужные слова, подыскивает архаизмы, по его мнению, несправедливо забытые, что в итоге и замедляет работу. Например, над «Ведьмой» из второго десятка Бальзак трудится 6 месяцев, об этом он пишет Э. Ганской 23 октября 1833 («Que dis–tu du Succube? Ma chrie bien-aime, ce conte m a cot 6 mois de tortures. J en ai t malade»)214. Кроме того, за год до выхода второго десятка Бальзак серьезно заболевает: ему прописан постельный режим, запрещено читать и разговаривать, чем и обусловлен перерыв в работе над циклом.
В процессе работы над третьим десятком в 1835 году писатель был вынужден восстанавливать уничтоженные пожаром страницы первых произведений. В это же время происходит его знакомство с «чужестранкой», с которой он будет состоять в переписке с 1832 г. Бальзак временно прекращает работу над циклом «Озорные рассказы», так как все его мысли заняты этой польской помещицей и русской подданной Эвелиной Ганской. 1836 год – один из самых беспокойных в жизни писателя. Бальзак попадает в тюрьму за уклонение от службы в национальной гвардии, теряет дорогого для него человека госпожу де Берни, сыгравшую значительную роль в его жизни. В этом же году близкая подруга Оноре госпожа Гидобони Висконти родила сына. И хотя никаких доказательств тому не имелось, говорили, что отцом его был Бальзак. Несмотря на все эти испытания и подарки судьбы, он не оставляет без внимания цикл «Озорные рассказы» и в ноябре 1837 публикует его третий десяток.
Бальзак продолжал работать над циклом «Озорные рассказы» и во время продолжительной и мучительной болезни, которая настигла писателя в самом расцвете его сил и таланта. Рене Фавре в своем исследовании подчеркивает, что «Бальзака огорчала мысль, что он не закончил «Озорные рассказы», и что они оказались в забытьи» («il s attristait de ne les avoir points achevs, et il se plaignait de l oubli dans lequel on les avait laiss tomber») 215.
После смерти Оноре де Бальзака три десятка будут переиздаваться несколько раз, а в 1853 году в издательстве GIRAUD они вышли под упрощенным названием «Озорные рассказы», которое используется и по сей день.
Известно, что пятый десяток должен был включать в себя так называемые подражания авторам разных столетий. Один из этих рассказов «Пряха», написанный в духе сказок Шарля Перро, был напечатан вскоре после смерти Бальзака в журнале «Revue de Paris» в 1851 г.
В количественном отношении Бальзак, отвлеченный множеством новых замыслов, осуществил свое намерение лишь на треть: в течение 1830–1837 годов им написано немногим более 30 под общим названием «Озорные рассказы», по существу же стилизация удалась ему превосходно. Автор жизнеописания Бальзака С. Цвейг видит причину незаконченности цикла в следующем: «если бы жизнь обошлась с ним не так жестоко, если бы она дала ему роздых, мы получили бы не три десятка, а все сто таких рассказов, как он и обещал читателям в своем проспекте»
Функция «сокола» в «Озорных рассказах» О. де Бальзака
В классической форме жанра новеллы гармонично слились элементы разнообразных жанров: анекдота, легенды, фаблио, басни, примеров и т.д. От трех последних новелла унаследовала элемент нравоучительности, дидактизма, наставления в виде сентенций, высказываний автора. Широко использует моральные сентенции и Дж. Боккаччо, «однако обычно у него мораль вытекает из новеллы не логически, а психологически, что придает новелле новое идейно-художественное качество»268.
В большей степени источником такой поучительной сентенции является жанр «примеров» (exempla). Он был широко распространен в латинской церковной литературе и в проповеднической практике, когда священники, дабы сделать свою мысль более убедительной и доходчивой, в качестве иллюстрации приводили какой-либо житейский пример или историю. На пороге эпохи перемен вкусы читателей все еще были глубоко укоренены в традициях средневековой литературы, в которой большое место занимали такие повествовательные жанры, призванные научить правильному мышлению и поведению.
Подобные авторские высказывания формулируются в начале, в середине либо в конце произведения и представляют собой демонстрацию определенной «морали», благодаря которой, во-первых, авторское присутствие становится более очевидным, во-вторых, четко прослеживалась его позиция, точка зрения на ту или иную ситуацию или проблему.
Практически в каждом произведении цикла «Озорные рассказы» имеются подобные моральные сентенции. По словам Бальзака: «в книге сей мы должны, следуя правилам великих писателей древности, не только позабавить людей, но и дать им нечто полезное, преподать поучение тонкого вкуса» (с. 92). Но он не отрицает развлекательного характера своего произведения и в «Тулузской девственнице» (La Pucelle de Thilhouze) добавляет: «Сто озорных рассказов» написаны скорее для того, чтобы искать мораль в удовольствии, чем получать удовольствие из выражения морали» («Les Cent Contes droslaticques sont pluz faicts pour apprendre la morale du plaizir que pour procurer le plaizir de faire de la morale»)
Абделля Аммути, автор статьи «Мораль в «Озорных рассказах» О. де Бальзака», отмечает, что основной функцией поучительных высказываний является восхваление удовольствий, прежде всего телесных. По словам ученого: «Пользоваться жизнью по-максимуму – призыв, встречающейся на протяжении всего сборника» («Partout dans ce recueil, l exhortation profiter au maximum de la vie est manifeste»)270.
Так, следуя основному призыву цикла «Озорные рассказы», герой рассказа «Как опасно быть наивным» (Le Dangier d estre trop cocquebin) советует своим друзьям: «Делайте как я; Будьте обманутыми в молодом возрасте, нежели в престарелом» («Faictes comme moy; Soyez cocqus en herbe et non en gerbe»)271, что, по мнению Бальзака, представляет собой и мораль произведения.
Бороться за свою любовь, «добиваться того, что является добром» (с.178) призывает автор в рассказе «Настойчивость любви» (Persvrance d amour), и добавляет старое изречение: «истинная любовь надо всем торжествует» (с. 178). В данном наставлении уже в который раз отражена идея активного действия, которая является одной из основных черт эпохи Возрождения. После времени застоя наступает период движения, перемещения, развития, расцвета. Кроме того, здесь явно вырисовывается еще одна возрожденческая черта – защита естественного чувства и свобода его проявления. Причем, в данном случае Бальзак становится на защиту чувств простой крепостной рабыни, которая принадлежит аббатству. Любой человек, независимо от его социального статуса, от его пола, от его родословной имеет право любить и быть любимым.
Рассказ «Жена коннетабля» (La Connestable) заканчивается следующим наставлением автора: «ни при каких, самых трудных, обстоятельствах женщинам не следует терять голову, помня, что бог любви никогда не оставит их ... ; отправляясь в назначенный час на свидание, любовникам не годится быть бесшабашными ветрениками, дабы не угодить в какую-нибудь ловушку и уберечь себя от гибели» (с. 92). В первую очередь, Бальзак обращается здесь к женщинам, он не отговаривает их от любовной интрижки, не упрекает, не осуждает, благосклонно к ним относится. Он лишь просит их беречь себя, с осторожностью устраивать свидания. Его позиция по отношению к людям, которых соединила любовь, это естественное чувство, ясна. Автор одобряет и защищает их порывы, в очередной раз, следуя традициям писателям эпохи возрождения, а именно Боккаччо и Рабле.
Подобная идея отражена и в моральном поучении рассказа «Раскаяние Берты» (Berthe la repentie): «высокородным старцам должно быть весьма учтивыми с возлюбленными своих жен» (с. 211). Те браки, которые были заключены не по любви, а по расчету, либо по сговору, не учитывая интересов обеих сторон, обречены, так рано или поздно природа возьмет свое, естественные желания невозможно будет сдерживать. Кроме того, «сей рассказ учит, что все дети – благо, ниспосылаемое нам самим господом Богом, и над ними отцы их, мнимые или настоящие, не имеют права жизни и смерти, ибо все мы – чада божии» (с. 211). Бальзак на страницах цикла «Озорные рассказы» высмеивает церковнослужителей, но это вовсе не колеблет его веры в Бога. Последним наставлением рассказа «Раскаяние Берты», приведенном выше, это доказывается.
Образная система «Озорных рассказов» О. де Бальзака
Будучи прославлен одними критиками и раскритикован другими, стиль Бальзака и в настоящее время вызывает достаточно широкий интерес. Мнения в этом вопросе многообразны и весьма противоречивы. Ряд французских исследователей считает, что стиль писателя не заслуживает особого внимания. К примеру, французские критики и историки литературы Эмиль Фаге и Гюстав Лансон полагали, что Бальзак писал грубо, что он был совершенно лишен художественной и интеллектуальной тонкости и остроты. «У него нет стиля, он смешон и противен, он выставляет напоказ пышные словоизлияния, украшенные раздутыми и банальными метафорами. Во всех случаях, когда смысл требует стилистического совершенства, сказывается его бессилие»304.
Этой же линии придерживался и Шарль Сент-Бев, который полагал, что «бальзаковский стиль – образец плохого стиля»305. Он упрекает Бальзака за «отсутствие у писателя четкой простой фразы, за нескладный словарный запас, откуда слова выходят хаотично»306.
Ипполит Тен и Теофиль Готье напротив высоко ценили новаторство и неповторимость стиля Бальзака. Филипп Берто для его характеристики использует слово «разнообразие», определяет его как «уникальное явление французской литературы»307. По мнению исследователя, Бальзак изобрел свой язык, сумев объединить достояние прошлых веков с особенностями современной ему литературной действительности и своей собственной писательской манерой.
Среди отечественных литературоведов не наблюдается такой полярности во мнениях относительно стиля Бальзака. Так, А.Л. Штейн характеризует его следующим образом: «На первый взгляд стиль Бальзака может показаться небрежным и хаотическим. Он тяготеет к многословной запутанной фразе и к богатству эпитетов. … Стиль Бальзака – стиль писателя-реалиста. Сложность его фразы, его тяжеловатые периоды подчинены одной цели – выразить большое жизненное содержание. Несмотря на кажущуюся небрежность, стиль Бальзака безошибочно точно и ярко отражает сущность жизни, передает человеческие страсти, характеры и отношения»308.
Многие литературоведы ценят стилистические особенности Бальзака именно за его цикл «Озорные рассказы». Эмиль Фаге, подвергший резкой критике стиль писателя, считал, что это – «единственное произведение в его творчестве, имеющее наибольшую стилистическую ценность»309. А Эрнст Кюрциус полагает, что рассматриваемое нами произведение представляет собой особую страницу его писательской деятельности, в них «бурлящая сторона бальзаковской натуры нашла свое отражение»310. По мнению Филиппа Берто, разнообразие стиля, о котором было сказано выше, проявляется именно в «Озорных рассказах». Особенными предстают рассказы и для Б.А. Грифцова: «за исключением «Смехотворных рассказов» (так он называет «Озорные рассказы») по составу слов язык Бальзака обыкновенен»311.
Рассматривая стилевое своеобразие цикла «Озорные рассказы», необходимо брать во внимание ряд важных моментов. Прежде всего, согласно первоначальному замыслу, данное произведение предполагало стилизацию под эпоху Возрождения по средствам языка XVI в. Для осуществления задуманного автор переработал массу книг, провел исследования для подбора нужных слов и выражений, подобно одному из своих персонажей, «немало истребившему масла в лампе, светивший ему при ночных бдениях, истрепавшему не один фолиант, а уж документов, хартий, актов, протоколов и исследований по истории Турени собравшему больше, чем собирает хлебопашец колосьев на ниве в августе месяце» (с. 105).
На общем творческом фоне Бальзака цикл «Озорные рассказы», безусловно, выделяются во многих отношениях, в том числе и в отношении стилистики. В цикле мы встречаем целый набор художественных средств, характерных для произведения XVI в. Большое влияние на формирование стилевого своеобразия цикла «Озорные рассказы» оказало творчество Ф. Рабле. Особый оттенок старины произведение, написанное в XIX веке, приобретает за счет различного рода поговорок, пословиц, примеров словотворчества и перечислений, свойственных раблезианской традиции, рассмотренной ранее в настоящем диссертационном исследовании. Такого рода художественные средства связывают рассматриваемый цикл с народной традицией.
Необходимо упомянуть о наличии специальной лексики, большой пласт которой связан с церковным миром. Для рассказов с антиклерикальными мотивами, а таковые, как выяснилось, представлены здесь широко, необходимо соответствующее тематическое наполнение. Мы встречаем здесь и элементы проповеди, согласно которой герой не должен «от благ земных отвращаться, ибо каждый да черпает в неоскудеваемом лоне святой нашей матери церкви, и таковое неоскудение есть чудо, доказывающее наивернейшем образом бытие божие» (с.7), и элементы молитвы святому, «дабы тот оградил смиренного слугу своего» (с. 12), и протоколы церковного суда, на которых полностью построен рассказ «Ведьма» («Le Succube»).
Используя порой обороты церковной лексики, автор скрывает в них иронический подтекст: куртизанка, «обчистившая немало митр и облупившая не один жезл» (с.11) намерена «наставить на путь истинный» (с.10) молодого священника, «обет целомудрия которого полинял от любовного жара» (там же).
В произведении постоянно появляются высказывания о святых, которые помогают отразить антиклерикальные мотивы, и ко всему прочему связать цикл «Озорные рассказы» с традициями средневековой литературы, в данном случае с ее церковной составляющей. Невольный грех совершает святая Лиодора в одноименном рассказе. Она «однажды крепко заснула, … к ней подкрался юноша, исполненный скверных намерений, овладел ею во время сна, и зачала она. И поскольку названная святая в неведении оставалась о своей беде, то весьма удивилась, когда подошло ей время родить, ибо полагала, что чрево ее пухнет по причине какого-нибудь тяжкого недуга. Она покаялась, и дано ей было отпущение, как от греха невольного, раз не испытала она никакой утехи от сего преступного насилия» (с. 45).
В рассказе «Жена коннетабля» (La Connestable) появляется апостол Петр, «коему спаситель не дал утонуть в волнах Тибериадского озера в тот достопамятный день, когда им вздумалось испытать, не окажется ли вода столь же твердой, как суша» (с.81). В рассказе «Наивность» (Nafvet) герои любуются картиной Тициана, где были изображены Адам и Ева «в тот самый час, когда господь бог благословляет их на блаженное пребывание в райских кущах» (с. 213).
На страницах «Озорных рассказов» возникают другие библейские герои, такие как Иов, Каин, Иисус Христос, дева Мария, Мария Магдалина, Агарь, Авраам, и др. Кроме того, упоминаются многие святые: святая Женевьева, покровительница Парижа и крестьянских девушек, святой Элуа, покровитель всех ювелиров, святой Гатьен, покровитель девственников, святой Мартин, Святой Иван Косарь и др.
Большинство исследователей полагают, что ошибочно считать «Озорные рассказы» произведением, написанным полностью в соответствии с каноном XVI века, что не стоит их рассматривать вне эпохи создания, т. е. вне XIX века так же, как не следует пренебрегать ролью самого писателя, особенностями его внутреннего мира и личностными качествами. Филипп Берто, к примеру, выступает против исследования десятков как «археологическое восстановление».