Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Влияние арабского языка и литературы на творчество персидско-таджикских поэтов эпохи Хакани Ширвани 13
I. 1. Место арабского языка в культурной жизни эпохи Сельджуков 15
I. 2. Арабоязычные и двуязычные поэты-современники Хакани 23
Глава II. Влияние арабского языка и литературы на поэзию Хакани Ширвани 36
II. 1. Коран, хадисы, арабские пословицы в стихах Хакани 37
II. 2. Влияние творчества арабских поэтов на поэзию Хакани 60
Глава III. Тематические особенности арабских стихотворений Хакани 100
III. 1. Арабские панегирики Хакани и их сопоставление с его персидско-таджикскими стихами 109
III. 2. Поэтические посвящения городам и весям в арабских и персидских стихах Хакани 134
Заключение 151
Список литературы 157
- Арабоязычные и двуязычные поэты-современники Хакани
- Влияние творчества арабских поэтов на поэзию Хакани
- Арабские панегирики Хакани и их сопоставление с его персидско-таджикскими стихами
- Поэтические посвящения городам и весям в арабских и персидских стихах Хакани
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Сравнительное литературоведение, изучающее литературу разных народов в сравнительном плане, в последнее время открывает новые горизонты для специалистов этого направления. Подверженность средневековой персидско – таджикской литературы влиянию арабской литературы является одним из вопросов, разработке которого литературоведами в последние десятилетия уделяется большое внимание. Ознакомление с историей персидско – таджикской и арабской литератур приводит читателя к выводу, что между ниими существовала глубинная связь, весьма редко встречающаяся между другими литературами. Персидско-таджикские поэты в прошлом не только сочиняли стихи на арабском, но и использовали поэтические мотивы древнеарабской поэзии в форме открытого словесного и смыслового заимствования, реагировали на эти мотивы и, исходя из своего поэтического дарования и знаний, выдавали свои оригинально оформленные варианты этих мотивов. Это обстоятельство, как правило, приводило к нововведениям в поэтическом искусстве.
В истории средневековой персидско-таджикской литературы известны имена многих поэтов, испытавших в большей или меньшей степени влияние арабской классической поэзии. В их творческом наследии нашли яркое отражение коранические предания, исторические сказания арабов, сюжеты религиозных повествований, образы и мотивы доисламской или так называемой джахилийской поэзии и поэзии исламского периода. В числе таких персидско-таджикских поэтов можно назвать Абуабдуллаха Рудаки и многих его современников, Анвари, Фаррухи, Манучихри, Саади, Хафиза, Джалалуддина Балхи, Ибн Йамина, Рашидуддина Ватвота и целый ряд других поэтов и писателей. Среди них заметно выделяется и такая крупная личность как Хакани Ширвани, на творчество которого арабская культура и литература наложили особый отпечаток.
Афзалуддин Бадил ибн Али Хакани Ширвани (1121-1190) относится к
плеяде мастеров слова, по праву заслуживших высокое положение в персидско
– таджикской литературе, благодаря глубине содержания своих произведений
и искусному поэтическому слогу. Строгость и усложненность словесного
оформления его стихов нередко приводили к тому, что он иногда выпадал из
поля зрения знатоков слова. Однако в последние десятилетия литературоведы
внесли большой вклад в популяризацию творчества этого выдающегося
мастера слова, составив множество толкований и комментариев к его
стихотворениям. Невзирая на это, отдельные аспекты литературного наследия
этого талантливого поэта все еще остаются неисследованными, что вызвано
тем, что для постижения смысла стихов Хакани читатель должен быть знаком
с понятийным аппаратом наук эпохи поэта, ибо для демонстрации своего
дарования и поэтического мастерства Хакани нередко использовал
терминологию наук своего времени. Термины из области астрономии и
астрологии, медицины, музыки, мифологии, исламского богословия,
зороастризма, христианства вкупе с замысловатыми поэтическими фигурами
усложняют язык поэта, вследствие чего не каждый читатель может подобрать
ключ к пониманию глубины содержания его поэтической речи. Кроме того,
влияние арабского языка и литературы на творчество Хакани показывает
высокую степень владения поэтом арабской словесностью. Исследование
проблемы влияния арабского языка и литературы на наследие Хакани
высвечивает непознанные грани его слова и определяет степень влияния
арабской литературы на творчество этого самобытного поэта. Арабские
стихи поэта до недавних пор по причине сложности и трудности для
понимания оставались недостаточно исследованными. Исследование
отношения этого выдающегося поэта к арабской литературе, влияние последней на его творчество, а также анализ содержания его арабских стихов имеет важное значение для отечественнного литературоведения. С одной стороны, оно призвано установить степень обоснованности претензий поэта на знание арабского языка, с другой стороны, определить степень влияния на его творчество арабской литературы.
Степень изученности вопроса. В общих чертах вопросы влияния арабской
литературы на персидско – таджикской литературу затронуты в трудах таких
известных востоковедов и литературоведов как Э. Браун, А. Арберри, В. В.
Бартольд, И. Ю. Крачковский, И. М. Фильштинский, Б. Я. Шидфар, В. М.
Жирмунский, Е. Э. Брагинский, А. Е. Крымский, Шибли Нуъмани,
Мухаммад Гунейми Хилал, Ханна ал-Фахури, Абдулхусайн Зарринкуб, Саид
Нафиси, Забихулла Сафа, А. Мирзоев, Х. Мирзозода, А. Абдуллоев, С. Саъдиев, Ш.Хусейнзода, Х. Шарифов.
Более подробные сведения о творчестве двуязычных поэтов XII в. мы находим и в трудах Е. Э. Бертельса, Яна Рипки, И. М. Занда.
Относительно влияния арабской литературы на персидско – таджикских
литераторов в период раннего средневековья и первые века ислама таджикские
исследователи Зохидов Н. в своей книге “Арабоязычная таджикско-
персидская литература от арабских завоеваний до времени Саманидов”, Абдушукур Абдусаттор в своей книге “Литературные связи арабов и иранцев в XI веке” и Мардони Т.Н. в труде “Влияние арабской поэзии на творчество персидско – таджикских поэтов XI–XII веков” и некоторые другие исследователи затронули рассматриваемую нами тему, что в некоторой степени способствовало ее освещению в нашей работе.
В дополнение к этому следовало бы отметить, что такие работы Т.Н.
Мардони как “К вопросу о литературных связях арабов и иранцев” “Рудаки и
арабская литература” и “Литературные связи арабов и иранских народов”,
посвященные творчеству арабоязычных и двуязычных средневековых
персидско-таджикских поэтов, внесли весомый вклад в исследование рассматриваемой нами темы.
Авторов, посвятивших свои труды сравнительному исследованию наследия Хакани и арабских поэтов можно пересчитать по пальцам. Это преимущественно иранские и арабские литературоведы. В частности, З. Сафа, хотя и коротко, но все же остановился на арабоязычных поэтах XII века [12,375]. Сайидамиру Махмуду Анвору принадлежит книга “Арка Ктесифона (Мадаин) с точки зрения двух выдающихся поэтов- араба Бухтури и перса Хакани”. В ней автор вначале комментирует касыду на рифму “син” Бухтури и далее, излагая подробно биографию Хакани, вместе с тем комментирует его касыду “Арка Ктесифона”[6] и сравнивает эти две касыды.
Недавно два автора Алириза Хамза Канди и Вахид Риза Хамза Канди опубликовали книгу “Затемненное солнце Хакани” с переводом и комментарием его арабских стихов. Ее слабые места и многочисленные неточности привлекли внимание Асгара Баякута и Махди Дахрами, которые в
статье “Критика затемненного солнца Хакани” [4,63] выразили свое отношение к этой работе.
Некоторые другие исследователи тоже не обошли вниманием проблему
влияния арабских поэтов на творчество Хакани. В частности, это статьи
“Хвалебные оды Кааба ибн Зухайра и Хакани Ширвани, посвященные
Пророку” Мухсина Ниё [13] и “Хассан арабов и Хассан иранцев” Махди
Некманиш [15], где рассмотрена эволюция хвалебных од, посвященных
Пророку, и проведено сравнение идентичных мотивов в произведениях
упомянутых поэтов. Сайид Мухаммадриза Муставфиниё и Махди Джаббари
Даналуи в статье “Сравнение риторического элемента – метафоры – в
узнических стихах (хабсият) Хакани и Абу Фираса”[10] анализирует
подверженность узнических стихов Хакани влиянию стихов аналогичного содержания арабского поэта Абу Фираса ал-Хамдани. В статье Райяхи Замин Зухры и других под названием “Сравнительный анализ начальных частей касыд Хакани и ал-Мутанабби”[9] авторы проводят сравнительный анализ стихов арабского поэта ал-Мутанабби (915-965) и Хакани на такие темы, как “насиб” или любовные вступления касыд, описание Ирака, жалобные мотивы, назидание и самовосхваление и т.д. Асгар Баякут в статье “Сопоставительный анализ структуры и содержания арабских касыд Хакани и семи муаллак”[3] раскрывает связь между одной арабской касыдой Хакани и семью муаллаками доисламских арабских поэтов.
Таким образом, становится очевидным, что хотя начало изучению вопроса влияния арабских поэтов на творчество Хакани положено, однако оно носит предварительный характер и, следовательно, не раскрывает полную и развернутую картину подверженности Хакани влиянию арабской поэзии. Настоящая работа призвана насколько возможно полнее и детальнее расммотреть вопрос влияния арабской средневековой литературы на творчество Хакани.
Цели и задачи ислледования. Основной целью настоящего исследования является установление влияния арабского языка и литературы на творчество Хакани Ширвани. Для этой цели представляется целесообразным вначале проанализировать влияние арабской литературы и риторики на персидско-
таджикскую литературу периода Сельджукидов – времени жизни Хакани и соответственно, рассмотреть следующие вопросы:
определить роль и место арабского языка и арабской культуры в эпоху Хакани и его жизненней среде;
установить положение и место арабоязычных и двуязычных поэтов – современников Хакани;
- показать место арабской лексики Корана, хадисов Пророка ислама,
арабских пословиц, притч и поговорок в стихах поэта;
проанализировать поводы, по которым упоминаются выдающиеся арабские поэты и деятели в стихах Хакани;
на конкретных примерах проиллюстрировать влияние арабской литературы и риторики на творчество Хакани;
- провести сопоставительное исследование содержания арабских стихов
Хакани с его стихами на фарси;
Объект и предмет исследования. В истории средневековой персидско-таджикской литературы известны имена многих поэтов, создавших замечательные художественные творения, как на своем родном фарси (таджикском), так и на арабском языке. Разумеется, и на их арабоязычное и фарсиязычное наследие оказали заметное воздействие арабская культура и литература. Одним из персидско-таджикских поэтов, испытавших это воздействие, был Хакани Ширвани, сам писавший талантливые стихи на арабском языке. Разностороннее влияние арабской литературы на его творчество и идейно-тематический и художественный анализ его персидско-таджикских стихов и явились объектом и предметом настоящего исследования.
Источники исследования. Источниками настоящего исследования послужили в основном некоторые средневековые литературные антологии, о которых подробно рассказывается в соответствующих частях диссертации, а также “Диван стихов” Хакани, его “Муншаат” (“Послания”) и маснави “Тухфат ал-Иракайн” (“Дар двум Иракам”).
Методологические основы исследования. Диссертация выполнена на
основе сравнительной методологии и теории сравнительного
литературоведения, разработанных в трудах таких известных зарубежных и отечественных исследователей как Э. Браун, А. Арберри, В.М. Жирмунский,
Н.И. Конрад, Е.Э. Бертельс, И.Ю. Крачковский, И.М. Фильштинский,Б.Я. Шидфар, Ян Рипка, Е.Э. Брагинский, А.Е. Крымский, Шибли Нумани, Мухаммад Гунейми Хилал, Таха Нада, Сабха Салех, Ханна ал-Фахури, Бадиуззаман Фурузанфар, Абдулхусайн Зарринкуб, Саид Нафиси, Забихулла Сафа, А. Мирзоев, Х. Мирзозода, А. Абдуллоев, С. Садиев, Ш. Хусейнзода, Х. Шарифов, Т. Мардони, А. Абдусаттор, Н. Захидов и других. В трудах упомянутых ученых теоретически обосновано понятие и сущность влияния одной литературы на другую, формы литературного взаимовлияния, исторические закономерности и другие вопросы взаимодействия литератур разных народов. При исследовании влияния арабской литературы на творчество Хакани и изучении вопросов, связанных с литературными контактами арабов и персов, мы опирались на метод сопоставительного анализа, разработанный упомянутыми исследователями, приняв его за методологическую основу нашего исследования.
Научная новизна исследования. Вопрос подверженности Хакани влиянию арабского языка и литературы хотя и был рассмотрен в отдельных статьях ряда исследователей, однако до настоящего времени отсутствует его комплексное изучение. В настоящей работе, опирающейся на теорию сравнительного литературоведения, впервые подробным образом рассмотрена проблема влияния арабской литературы и риторики на творчество Хакани на примере его отношения к арабским литераторам предшествовавших эпох, к Корану и хадисам Пророка (с), осуществлен идейно-тематический и сопоставительный анализ его стихов на арабском языке с его же стихами на родном фарси (таджикском) языке. В диссертации впервые предпринята попытка показать коплексно и под новым углом зрения процесс влияния арабской литературы на творчество Хакани и формы проявления этого влияния, причем впервые показана факты влияния арабской поэзии не только на арабские стихи поэта, но и на его персидско-таджикские художественные творения.
Теоретическая значимость исследования сводится к тому, что результаты работы могут способствовать дальнейшим исследованиям в области сравнительного литературоведения путем сравнения и сопоставления образцов арабской и таджикско-персидской литератур, определения влияния арабской
литературы на становление и совершенствование тематики и стиля персидско-таджикской литературы, традиции и новаторство, обусловленные влиянием одной литературы на другую.
В процессе исследования проблемы выявлены пути, по которым протекает влияние одной литературы на творческое наследие того или иного иноязычного поэта. На примере художественного наследия Хакани можно проследить и выявить наиболее важные элементы, которые заимствует поэт из другой литературы: то ли это идеи и темы, то ли сюжеты, то ли образы и мотивы и пр. Выявление этих элементов способствует изучению процесса влияния арабского языка и арабской литературы на творчество других персидско – таджикских и иных поэтов.
Практическое значение исследования. Результаты исследования могут быть использованы при составлении и преподавании отдельных разделов курса академической персидско-таджикской и арабской литератур средных веков или определенного ее периода при создании усебных курсов по сравнительному литературоведению, арабско-персидским литературным связам для факультетов таджикской, индоиранской, тюрской и арабской филологии, при чтении спецкурсов по истории литератур зарубежного Востока на гуманитарных факультетах высших учебных заведений как в Республике Таджикистан, так и за её пределами.
Основные положения, выносимые на защиту:
- В период правления Сельджуков позиции арабского языка в сфере
литературы заметно ослабли, но не были утеряны вовсе. Он оставался одной
из важных дисциплин при обучении художественному мастерству как в поэзии,
так и в прозе. Через него происходило воздействие на творчество персидско –
таджикских поэтов классической арабской поэзии и прозы.
- Средневековые персидско – таджикские поэты, наряду с творениями на
родном фарси (таджикском) языке, были способны создавать
высокохудожественные произведения и на арабском языке. К их числу
относится и Хакани Ширвани, перу которого принадлежать не только
отдельные арабские бейты, но и целые поэтические фрагменты на арабском
языке, а также полновесные и полноценные арабские газели и касыды,
которые нуждаются в научно – литературоведческому исследовании.
- Влияние арабского языка и литературы, в особенности древнеарабской
поэзии ощущается не только в арабских, но и персидско-таджикских стихах
великого поэта. Поэтому целесообразно выявление сюжетов, образов и
мотивов арабской поэзии в его персидско-таджикском поэтическом наследии.
Осуществление сопоставительного анализа арабских и персидско-таджикских стихов поэта с целью определения идентичности и различия в них художественных тем и идей, мотивов и образов, поэтических приёмов и фигур, чтобы продемонстрировать уровень поэтического мастерства Хакани в сочинении стихов на арабском и таджикском языках.
Иллюстрация воздействия Священного Корана, хадисов Пророка ислама (с), а также творчество тех или иных поэтов доисламского и исламского периодов на арабские и таджикские стихи поэта, определение степени оригинальности и подражательности его арабских стихов и их соответствия требованиям и канонам арабской классической поэзии и средневековой арабской поэтики.
- Демонстрация на конкретных примерах форм и жанров, литературно –
художественных приёмов, искусных мотивов и образов, словесных и
смысловых фигур, использовавшихся в средневековой арабской поэзии и
поэтическом наследии Хакани Ширвани.
Апробация работы. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на совместном расширенном заседании кафедры истории таджикской литературы и кафедры арабской филологии Таджикского национального университета (Протокол № 24 от 18 июня 2016 года).
Результаты исследования опубликованы в четырех научных статях,
изданных в журнале «Вестник Таджикского национального университета»,
зарегистрированном в перечне ВАК Министерство образования и науки
Российской Федерации. Основные положения диссертации также изложены
автором диссертации в тезисах, докладах и выступлениях на межвузовских и
республиканских научно-практических конференциях, посвященных
актуальным проблемам таджикской и арабской филологии, восточного литетартуроведения.
Структура диссертации. Диссертационное исследование состоит из трёх глав, разделенных на соответствующие разделы, заключения и библиографии. Общий объём диссертации – 167 стр.
Арабоязычные и двуязычные поэты-современники Хакани
В средневековой и изредка в современной литературе двуязычие представляется обычным явлением. Поэтов, пишущих на двух языках, называют двуязычными или поэтами-билингвами. Если в одном стихотворении употреблен и таджикский и другие языки, это называется художественной фигурой “ширу шакар” (молоко с сахаром) или муламмаъ (разноцветный).
В “Энциклопедии таджикской литературы и искусства” дано следующее определение термина “зуллисонайн”: “«Зуллисонайн» (от арабского cfcnL-UljJ - владеющий двумя языками, знающий два языка) -литератор, пишущий свои произведения на двух языках”[45, 476]. В этом разделе нами будет рассмотрено творчество нескольких двуязычных поэтов – современников Хакани, живших в XII веке (шестой век хиджры). К известным поэтам, слагавшим стихи на персидском и арабском относятся Рашидуддин Ватвот, Захир Фаряби, Муджируддин Байлакани и Фалаки Ширвани. Другие поэты этой эпохи, например такие как Амир Муиззи, Асируддин Ахсикати и Анвари, наряду со стихами на персидском, писали нередко полустишия с использованием фигуры муламмаъ. Как пишет об этом Сирус Шамисо, “в стихах поэтов шестого века хиджры отчетливо просматривается влияние арабского языка и литературы. Поэты этого времени писали стихи и на арабском, многие из них сочиняли и в манере муламмаъ” [98, 176]. Не исключено, что некоторые современные читатели и литературоведы не располагают сведениями об арабских стихах упомянутых именитых поэтов. В этой связи нам представляется целесообразным в какой-то мере заполнить этот пробел.
До наших дней выполнено несколько заслуживающих внимания работ, посвященных творчеству именитых поэтов и писателей и некоторым вопросам литературы и философии эпохи, к числу которых относятся первая часть книги Р. Хадизаде “Персидско-таджикская литература XII-XIV веков”, “Слово и мастера слова” Б. Фурузонфара, “История литературы в Иране” З. Сафа и некоторые другие. Тем не менее, в этих работах отсутствуют подробности об арабских стихах поэтов рассматриваемого периода. Разумеется, об арабских стихах ряда поэтов опубликованы отдельные статьи и книги. В частности, можно было бы отметить статьи Т. Мардони “Захир Фаряби и его арабские стихи” [29], “О ряде персидских поэтов, пишущих на арабском и на двух языках” [28] и ряд его других статей о двуязычных поэтах и их арабских стихах [25, 29] или книгу Али Риза Шафии Кадкани “Затемненное солнце Хакани: комментарий и перевод его арабских стихов”[108] и другие.
Однако арабские стихи других современников Хакани, к сожелению, пока не стали предметом внимания исследователей. История литературы этого века подробно изложена в первом томе книги З. Сафо “История литературы в Иране”, где, однако, сведения об арабоязычных поэтах занимают всего две страницы. Он пишет, что “несмотря на большое внимание, уделяемое в эту эпоху сочинению книг на персидском, все же не убавилось число этнических персов, пишущих на арабском” [103,375]. З. Сафа приводит имена трех поэтов и писателей, этнических иранцев, прославившихся своим творчеством на арабском языке. Это ат-Туграи, Ануширван ибн Халед и Абиварди.
В период правления Сельджуков приоритетность религиозной политики, связь с халифами Багдада, учреждение сети медресе “Низамия” для преподавания религиозных дисциплин на арабском языке привело к росту числа арабоязычных литераторов и богословов. Наблюдается ощутимое проникновение фразеологических сочетаний и даже арабских пословиц и поговорок в поэзию на фарси. Большинство поэтов этой эпохи были широко образованными людьми.
Все эти поэты в своих стихах демонстрировали свое владение науками и искусствами своего времени. Следование персоязычных поэтов за арабской поэзией было обусловлено определенными факторами. Языковая сторона стихов таджикско-персидских поэтов эпохи Сельджуков свидетельствует о том, что они владели арабским языком в совершенстве и в процессе творчества при выражении мыслей испытывали на себя влияние арабского языка. Среди поэтов эпохи Сельджуков мы можем назвать имена мастеров слова, сочинивших касыда,газель и кит аа (отрывки) на арабском языке.
Больше всего стихов на арабском языке в двенадцатом веке мы встречаем в диванах Хакани, Рашида Ватвата и Захира Фаряби.
Относительно арабских стихов Хакани мы подробно остановимся в следующей главе. А ныне перейдём к рассмотрению стихов на арабском языке некоторых известных поэтов – современников Хакани.
Абуабдуллах Мухаммад ибн Абдулмалик Муиззи Нишапури был известным поэтом периода Сельджуков. Судя по сведениям, почеркнутым из его касыд он родился приблизительно в 1049 году[40,55\115,230\103,259]. Он считает себя последователем своего отца Абдулмалика Бурхани - поэта двора Алп Арслона Сельджука [126, 606]:
О хосров, о царь, если кончились дни Бурхани,
То Судного дня ты есть наследник жизни такого слуги.
Его душа каждый час говорит: “О, мой сын,
Перед султаном мира правдивости ты есть мой наследник”.
Хусраво, шохо, гар омад умри Бурхонй ба cap,
То циёмат вориси умри чунон чокар туш.
Цони у хар соате гуяд, ки ай фарзанди ман,
Пеши султони цахони хац маро хацвар туш.
Муиззи провел свои молодые годы при дворе Маликшаха Сельджука, а после его смерти некоторое время проживал в Герате, Нишапуре и Исфагане, сочиняя хвалебные оды и посвящая их селджукским эмирам и их визирям. Особенностями стихов Муиззи являются простота и плавность. Стихи Муиззи свидетельствуют о том, что он испытывал большую привязанность к арабской литературе. В некоторых бейтах своих он ставит себя выше некоторых арабских поэтов [126, 609]:
Если я начну превозносить султана
Мне преклоняются душа Джарира и Ааша.
Бар офарини султон чун ман забон кушоям,
Андар сучуд бошад чони Цариру Аъшо.
В другом бейте он ставит себя вровень с арабскими поэтами [126, 634]:
Муиззи в царстве твоем в Аджаме
Такой же как Джарир, Ахтал и Ааша у арабов.
Хает Муиззи ба давлати ту Ачамро,
Хамчу Арабро Цариру Ахталу Аъшо.
Хотя в диване Муиззи отсутствуют стихи на арабском, но при внимательном чтении его стихов, находим стихи свидетельствующие в пользу его знания арабской литературы и языка [126, 631]: Я сочинил твое превозношение в размере арабского стиха, Ты делай разбивку (такте) только по следующей схеме. Мустафъилун фаъилун мустафъилун фаъилун, Любовь изнуряет печалю с приближением дня разлуки Гуфтам ситоиши ту бар вазни шеъри араб, Тактеъи он ба аруз шло чунин накунй. Мустафъилун фаъилун мустафъилун фаъилун,
В другом месте находим[126, 144]:
Пока есть свидетельство силы и признак могущества
Аллах предписывает то, что захочет и решает, так как ему хочется
То далели кувват асту то нишони кудрат аст,
AJJ J La Ji - \. f.Lul La Ji (Jjisj
В диване поэта такие арабские полустишия встречаются весьма редко. При этом ознакомление с его диваном свидетельствует о том, что он нередко следует традициям древнеарабской поэзии, включая традиции цикла “семи муаллак”. Это вопрос, на наш взгляд, заслуживает отдельного анализа.
Другим заметным поэтом современником Хакани является Рашидуддин Мухаммад ибн Мухаммад ибн Абдулджалил ал-Умарї ал-Балхи, известный секретарь Харезмшахов, родившийся в Балхе. Его связывали узы дружбы с Хакани. Рашиду приписывают множество касыд, посвященных Хакани, которые, кроме одной [77], отсутстствуют в его диване. Рашидуддин некоторое время учился в “Низамия” Багдада. Рашидуддин был хрупкого телосложения, низкого роста, за что и был прозван “Ватватом” - “лутучая мышь, бабочка”. Он до конца своих дней заведовал дворцовой канцелярией у Хорезмшахов. В предисловии к дивану Рашида Саид Нафиси пишет, что “крупнейший центр науки, расположенный близко к Хорезму Балх - родина Рашида, был завоеван Харезмшахами раньше чем другие города. В те времена доверяли ответственные должности в канцелярии (диван), такие, например, как диван корреспонденций (иниш) эрудированным лицам, знающим прозу и поэзию на арабском и фарси в совершенстве. Рашид был наделен этими достоинствами [77, 5].
Влияние творчества арабских поэтов на поэзию Хакани
Хакани Ширвани является одним из поэтов, широко упоминавших в своих произведениях по разному поводу имена многих выдающихся арабских мыслителей и поэтов. Настоящая часть исследования посвящена рассмотрению влияния арабской литературы на творчество Хакани и связей этого выдающегося поэта с доисламского и исламского периодов литературы. К тому же позволит на конкретных примерах проиллюстрировать вляние древнеарабского классического наследия на его поэтическое творчество.
Глубокое знание Хакани арабского языка и арабской литературы и демонстрация этого в стихах обусловили факты упоминания им имен известных арабских поэтов и прозаиков. Хакани нередко сравнивает свое положение при дворе правителей Ширвана с положением именитых арабских поэтов и прозаиков. Разумеется, Хакани непосредственно был знаком с диванами арабских поэтов. В его диване мы встречаем имена арабских поэтов различных эпох, включая доисламскую, омейядскую и аббасидскую. В частности, мы встречаем имена Антары, Хатима ат-Таи, Лябида, Имра ул-Кайс, Аши, Джарира, Абу Фираса ал-Хамдани, ал -Бухтури, ал-Ахталя, Абу Нуваса, Хассана ибн Сабита и других.
а) Хакани и литература доисламской эпохи
Когда речь заходито поэзии доисламской эпохи, невольно возникает чувство восхищения ее изящностью, красноречивостью и зрелостью. В связи с этим поздние поэты прилагали усилия к тому, чтобы сравниться с поэтами доисламской эпохи и тем самим продемонстрировать наглядно свое художственное мастерство. Доисламские поэты были для них образцом подражания. ее восьмой касыдой джахилийской семерицы [68, 206]:
Эта касыда в ряду семерицы,
Восьмая, вызывющая восхищение.
Она стала прелестным следованием за “постой, поплачем”,
Свалив с ног самого Имра ул-Кайса.
Ин цасида зи чамъи сабъиёт,
Сомин аст аз гароиби ашъор.
Зад «цифо набки»-ро цафои нек,
Ва Имрулцайсро фиканд аз пой.
Под семерицей поэт подразумевает семь касыд эпохи джахилия, известных как «семь муаллак» и заслуживших неоспоримое признание. Первая касыда из этой семерицы принадлежит Имра ул-Кайсу и начинается словами [60, 16]:
Постой поплачем, вспоминая о любимой и ее стоянке,
На склоне песчаного бугра между ад-Дахулем и Хавмалем.
Цифа набки мин зикра хабибин ва манзили,
Би сщти-л-лива байна-д-Дахули фа %авмали.
Антара ибн Шаддад. Антара ибн Шаддад ал-Абси является одным из известных представителей доисламской литературы. Вокруг его имени позднее было сложено былинно-героическое сказание, в котором он выступает в качестве главного героя [7, 101]. Ради освобождения от рабства и любви, которую он питал к своей двоюродной сестре Абле Антара совершает мыслимые и немыслимые подвиги. При этом исследователи едины в том, что наиболее выдающимся произведением является его муаллака. Хакани желает объекту свое восхваления крепкого здоровья по крепости равног муаллаке сына Шаддада из семерицы [68, 279]:
Хочу, чтобы все четыре столпа твоей жизни, Были прочны как семерица Шаддада.
Гуям, ки чауор асоси умрат,
Чун сабъаи Шаддод бод мушкам.
Лабид ибн Рабиа. Абу Акил Лабид ибн Рабиа ал-Амири ал-Музари был одним из знатных людей и героев своего племени. Часть его жизни прошла в эпоху джахилий, а другая часть совпала со временем появления ислама. Известнейшим произведением Лабида также является его муаллака. [79, V, 207 \ 6, 113]
Хакани три раза в диване и дважды в «Муншаат»-е упоминает Лабида. При этом, наибольшее внимание привлекает упоминание в «Муншаат». В этом произведении Хакани 15 раз сравнивает свое пребывание при дворе правителя Ширвана с положением выдающихся представителей арабской поэзии и прозы. Подобное сравнение, где поэт сравнивает свое положение с положением 15 арабских мастеров изящной словесности, является беспрецедентным в таджикско-персидской литературе. Следует обратить внимание на то обстоятельство, что Хакани сравнивает себя и с персидскими деятелями литературы, но это сравнение следует после сравнения с арабскими мастерами слова.
«Под сенью благ такого правителя, которого считают правителем мира, и благородство которого признают одним из совершеннейших достоинств, я нижайший, подобен Хассану ибн Сабиту, зачившемуся поддержкой святого духа у порога обиталища Великого Избранника, да будет над ним благословение Милостивого или Восхваляющего Каабу, удостоившегая йеменского плаща в присутствии Господина, или Абдулле Джа ди, удостоившему благословения твоими устами озвучиваются слова божия от того же Предводителя преуспевания, и Лабиду Амири в пещере чудодействий и имамате Омара и Тарафат ибн ал-Абду при дворе Амра ибн Хинд и Набиге Зубьяни на почетном месте дворца Абу Кабуса ибн Ну мана Мунзир, и Зухейру ибн Аби Салма в пещере великодушия Хурмуза ибн Синан и Абудавуду Хазик Ваил под сенью и влагою дождливой тучи и Талхе Талахат ал-Хузаи, который был совершающим коленопреклонение, пастырем и лугом потомков Пророка, и Фараздаку, оказавшему под лучом нимба и роскоши Хишама и господину красноречивых Абуль Фараджу Бабга в хоромах благоденствия Саид ад-давла правителя Шам и Хасану ибн Хани на особых приёмах Амина сына Рашида и Бухтури под благоденствием Футуха ибн Хакан …»[71, 298].
А ша ал-Акбар. Хакани в своем диване два раза упоминает А шу, и подчеркивая превосходство своего панегирика, посвященному Сайф ад-Дину Музаффару, отмечает, что после такого панегирика А ша устыдится своего положения [71, 271]:
Арабу А ше будет стыдно из-за меня непокорного,
Как и Сайфу Зулязану из-за Сайфуддина Музаффара,
Хает Аъшои арабро аз ман саркаши хицлат,
Чун Сайфи зу-л-Язанро аз Сайфиддин Музаффар.
В свое время А ша был непревзойденным мастером хвалебных касыд и его стихи пользовались большой популярностью у вождей и членов племен. Говорили, что “в эпоху джахилий кого превознес А ша, тот возвысился, а кого он высмеял тот потерял влияние”. Поэтому многие за воздаяние заказывали А ше панегирики, чтобы возвыситься [6, 112].
Ка б ибн Зухейр. Он был одним из первых поэтов, высмеявших Пророка. В далнейшем он раскаялся и написал свою касыду “Банат Суад” - (“Покинула Суад”), более известную как касыда “Бурда” (“Плащ”) и которая посвящена Пророку [6, 143]. Об этом так упоминает Хакани [69, 565]:
В начале Ка б ибн Зухайр был приверженцем неверия,
Потом стал мусульманином и уподобился Хассану
Буда Каъб ибни Зухайр, аз ибтидо кофарсифат,
Пас, мусалмон гаштаву уамцинси Хассон омада. И в других стихах Хакани мы встречаем имя этого поэта [69, 269\286]. Хакани, восхваляя Сайфуддина Арслана Музаффара, правителя Дербента, который он сравнивает с Ка абой [69, 162]:
Клянусь Аллахом земля Дербента похожа на Ка абу,
Да, Бу Кубайс выше, у подножия ее бьет ключом Замзам.
Билла , ки хоки Дарбанд онак ба Каъба монад!
Хо! Бу Чубайс боло, Замзам ба доман андар.
В продолжении этой касыды поэт, воспевая Каабу и Дербент, называет себя таким же панегиристом как Ка аб ибн Зухейр [69, 269]:
Два без украшений кубической формы здания, мне напомнили Ка ба,
И сделали меня панегиристом двух Ка аб как Ка аб.
Ин каъбатайни бе накш овард cap ба Каъбам,
То бар ду Каъба гаштам чун Каъб мадхгустар.
Хатим ат-Таи. Абу Сафван Хатим ибн Абдуллах был родом из племени Тай. Он известен среди арабов своей щедростью и великодушием и считается символом этих двух добродетелей. Бытует и поговорка «Аджваду мин Хатим ат-Таї» («Щедрее, чем Хатим ат-Таи»).
Арабские панегирики Хакани и их сопоставление с его персидско-таджикскими стихами
Подобно тому, как панегирик занимает особое место в его персидских стихах, такое же важное место он занимает в его стихах на арабском. Субъектами восхваления в стихах Хакани выступают девять деятелей. Следует предположить, что восхваляемые должны были владеть арабском языком и понимать смысл адресованных им стихотворений. Тщательно рассматривая арабские стихи, можно прийти к выводу, что поэт использует панегирик для выражения своих мыслей и взглядов на жизнь. Лица, которым посвящены хвалебные касыды Хакани, следующие: Джалалуддин ал-Хазари, Мухаммад ибн Яхья, Сайфуддин Музаффар правитель Дербента, Имадуддин, Великий царь Алауддин, Шамсуддин, Иззуддин и Мухаммад Сам ани. Диван поэта свидетельствует о том, что восемь из упомянутых лиц воспеты и в персидско – таджикских стихах. Только Мухаммад Сам ани воспета в стихах на арабском. Представляется, что он был арабом или была другая причина тому, что ему не посвящены стихи на фарси.
Первое стихотворение, встречающееся в диване Хакани – это хвалебная ода, посвященная имаму Джалалуддину ал-Хазари.
Мирджалалуддин Каззази во введении к дивану Хакани называет эту личность Джалалуддином ал-Хазари, однако Зияуддин Саджади называет его “ходжа имам Джалалуддин ал-Хавари”. Алириза Риза и Вахид Риза Хамза Канди в книге “Скрытое солнце Хакани” называют его Джалалуддином ал-Хазари. Личность этого восхваляемого не расписана ни в одном источнике, отчего мы затрудняемся сказать что-либо о его жизни.
Восхваление Джалалуддин ал-Хазари. Как было сказано нами выше касыда, состоящая из 171 бейта и посвященная имаму Джалалуддину ал-Хазари религиозному деятелю по объему занимает особое место, ибо в арабской поэзии редко встречаются касыды такого объема. Касыда, которая с точки зрения формы совершенна, начинается любовным зачином, плавно переходящим в восхваление.
Как видно из биографии Хакани, он после девяти месяцев заточения (в 1175 г.) сталкивается со многими невзгодамы. Смерть единственного его сына Рашидуддина в двадцать лет, смерть супруги, дочери, двоюродного брата привели его в отчаяние и он, покидая навсегда Ширван, перебирается в Тебриз, где проводит остаток жизни.
Содержание этой арабской касыды показывет, что она была сложена в Тебризе. В этой касыде он много жалуется на своих земляков. [108, 66]:
Я вынужденно покинул Ширван, и выбрала,
Душа моя Тебриз для проживания.
PIJS jbSil jijih Они поступили вероломно, жизнь также поступит с ними, Время ответит на зло худшим злом.
Вся жизнь Хакани свидетельствует о том, что он переживал много невзгод, ибо он постоянно жалуется на судьбу и жизнь.
Наиболее важной и значимой переменой в содержании поэзии этого периода является усиление мотивов недовольства и протеста.
Недовольство суннитов судьбой и своей горькой участью, несправедливость условий для деятелей искусства, обесценивание изящной словесности и ее недоценивание со стороны правящего сословия и тому подобное выражено как в отдельных бейтах, так и в целых стихотворениях [1, 43].
Один из мотивов жалоб поэта мотив разлуки с родными и родиной. Каждый любит свою родину. На этот счет даже есть изречение Пророка: «уббу-л-ватани мин ал-иман» - “Любовь к родине исходит из веры”. Тоска по родине, охватывшая поэта, превращает весь мир для него в темницу, вынуждая его терпеть все неприятности жизни и почувствовать свое одиночество среди людей [106, 186].
Все эти мотивы встречаются в стихах Хакани. С одной стороны, чувство разлуки с родиной, с другой стороны, неприятности, исходяшие от завистников, и недоброжелателей, поэтов, для которых недосягаем уровень поэтического мастерства нашего поэта.
Чувство разлуки проникает и в поэзию эпохи джахилия, что было связано, прежде всего, с кочевым образом жизни арабских племен. Перекочевка нередко приводила к расставанию с возлюбленной и родными. Этим и объясняется наличие любовного зачина и выражения печали от разлуки в начале касыд эпохи джахилия, известных как “семь му аллакат”. Возможно, чувство разлуки настолько одолело Хакани, что он, следуя поэтам эпохи джахилия, сложил одну из своих касыд на манер касыд джахилийских поэтов.
Асгар Баякут в своей статье «Сравнительное исследование структуры и содержания арабских касыд Хакани и семи муа ллак”, анализирует связь между одной из касыд Хакани и семью му аллаками, пишет, что «Хакани в сложении этой касыды четко ориентируется на семи му аллак и в этом более всего просматривается влияние Имра ул-Кайс и Тарафат ибн ал-Абд» [51, 32].
Семь му аллак относятся к древней арабской поэзии и с точки зрения красноречия будучи признаны эталоном, всегда пользовались повышенным вниманием критиков литературы, знатоков поэзии, грамматики и языка. Значимость му аллак в поэзии эпохи джахилия послужила причиной внимания к ним со стороны множества арабских и таджикско-персидских поэтов. Е. Дяконов считает поэзию эпохи джахилия бесподобной не только в арабской литературе, но и в мировой литературе и культуре [16,17].
Куделин А. Б. в своей книге «Средневековая арабская поэтика» отмечает, что «при Омейядах, когда начала интенсивно развиваться городская культура, часто можно встретить издевки над бедуинскими реалиями, воспевавшимися в доисламской касыде. Даже ал-Фараздак, чья поэзия вполне соответствует и духу «древних», находил подобные обращения насколько смешными»[23,20], далее он приводит одно стихотворение, носящее характер высмеивания, принадлежащее известному аббасидскому поэту Абу Нувасу: “Скажу тому, кто стоя плачет над остатками жилища, что плохого в том, если бы он плакал сидя” Представляется, что Абу Нувас имеет в виду известную муаллаку Имра ул-Кайс, которая начинается словами: “Постой, поплачем вспоминая о любимую и ее стоянку”[23, 20].
Такое высмеивание поэтов эпохи джахилия встречается также в поэзии других известных поэтов и продолжается вплоть до Х1 века. Однако, как отмечает А. Б. Куделин, «отмеченное явление сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Известно, что все поэты, прославившиеся издевательствами над бедуинскими идеалами, оставили значительное число произведений, написанных в полном соответствии с традициями доисламской классики” [23, 21].
По сравнению со стихами арабских поэтов, позволявших себе высмеивание доисламских поэтов, в стихах Хакани таковое не встречается. Но, как мы отмечали ранее, Хакани в своем творчестве упоминает имена ряда джахилийских поэтов, иногда преследуя цель поставить себя выше их в поэтическом искусстве, называя некоторые свои касыды восьмой му аллакой. Отсюда напрашивается вывод, что Хакани, тем самым не только подчеркивает свое мастерство, но и отмечает, что он создал касыду на арабском языке на уровне му аллакaт.
До Хакани и другие поэты, как видно из стихов, в том числе Манучехри Дамгани, испытали на себя влияние му аллакат. Таджикский ученый Абдусаттар Абдушукур по этому поводу отмечает: “В диване некоторых поэтов этого времени, в особенности среди стихов Манучехри Дамгани, встречаемся с касыдами, сложенными в стиле арабских касыд, где затрагивается тема описания следов покинутой стоянки (атлал), оплакивание следов стоянки, описание верблюда и пустыни. Следует отметить, что таких касыд не много, а в диване Манучехри они, скорее всего, сложены для показа мастерства и доказательства знания арабского языка и знакомства поэта с арабской поэзией эпохи джахилия. В действительности, в персидских касыдах описание следов стоянки, пустынной природы, верблюда, животного мира пустины не занимает особое места. Вместе этого в зачинах персидских касыд приводится описание вина, возлюбленной, цветов и благоухающих растений, садов и лугов, дворцов, изображаются очаровывающие пейзажи весны и осени, празднование Науруза и Мехргана и прчее, связанное со средной обитания и красивой природой иранских просторов” [2, 256].
Поэтические посвящения городам и весям в арабских и персидских стихах Хакани
Описание городов, краев и стран, в которых поэт побывал во время своих странствий, является одной из распространённых тем в персидской поэзии Хакани. А в арабских стихах поэт воспевает такие города и страны, как Ирак, Багдад, Ширван, Табриз, Йемен, Рей, Мекку и Египет. Итак, переходим к рассмотрению каждого из описанных поэтом городов и весей:
Ирак. Хакани посвящает Ираку касыду в 14 бейтов, начинающуюся словами [69, II, 1364]:
Небо славы для меня земля Ирака,
Надёжное прибежище для меня земля Ирака.
Если покрывает ржавчина зеркало моей мысли,
Главным моим глянцем является земля Ирака.
Поэт часто вспоминает Ирак добрыми словами в своих стихах на персидско - таджикском языке. В своей книге о путешествиях «Тухфат ал-Иракайн», считающейся первой книгой путешествий в стихах на персидско - таджикском языке, воспевая Ирак, и в то же время, восхваляя Джамалуддина, он пишет [70, 190]:
Твоё лицо нашло в Ираке,
Как «каф» Ирака, положение величия.
Земля Ирака, рубин твоей щедрости,
«Айн» Ирака стал подковой твоего Рахша.
Нет, «айн» Ирака не годится для подковы,
Но земля Ирака насыщена рубином.
Руят зи Ирок; ёфт дар %ол,
Чун цофи Ироц, %ол ицлол.
Шуд хоки Ироц, лаъли бахшат,
Шуд айни Ироц, наъли рахшат.
На айни Ироц наълвор аст,
Бал хоки Ироц лаълдор аст.
Алириза Риза Канди, переводя арабские стихи поэта, пишет: «Ирак был землей, куда всегда стремился поэт. Это он и выразил в своих стихах». Далее А. Р. Канди цитирует следующие стихи Хакани об Ираке: [108, 115]:
О, Ирак, Аллах твой сосед, я очень влюблен в тебя,
О, Хорасан, да благословит тебя Аллах, я очень соскучился по тебе.
Хотя душа лишена возможности увидеть вас,
До моего слуха доходят вести о вас.
Ай Ироц, Аллох цорук, сахт машъуфам ба ту,
В-ай Хуросон, умрук Аллох, сахт муштоцам туро.
Гарчи цон аз равзани чашм аз шумо берузист,
Аз даричаи гуш мебинад шуоъоти шумо.
Багдад. Хотя описание Ирака охватывает и Багдад, но, как вытекает из дивана Хакани, чтобы показать свою любовь к этому городу, он часто упоминает его в своих стихах[70, 130]:
Багдад - дом чести твоей,
Что ты говоришь о благах небесных.
Багдад для тебя сокровище Парвиза,
Остановись у сокровищ, встань с половика.
Байту-ш-шарафи ту хает Багдод,
Аз суфри фалак чй овари ёд.
Багдод, турост ганци Парвиз,
Бар ганч нишин, зи суфр бархез.
Хакани также принадлежит маленькое стихотворение в двух бейтах о вероломности и равнодушии жителей Багдада[69,1153]:
О Хакани, зря ты ишешь верных в Багдаде,
В городе мошенников не произрастает это чудо.
Если прольётся кровь Востока и Запада рекою, как Тигр,
Никто во всем Багдаде не прольёт ни капельку слёзы.
Хокониё. Ба Багдод, ахли вафо чй чуйй?
К-аз шахри цалбкорон, ин кимё нахезад.
Гар хуни Шарку Гарб бирезад Дицла Дицла,
Як катра ашк, дар хама Багдод, кас нарезад.
Поэт в своих персидско - таджикских касыдах 33 раза упоминает Багдад и только в одной высмеивает. На арабском он посвящает Багдаду целую касыду, состоящую из 68 бейтов с двумя зачинами. Это посвящение, хотя и не лишено преувеличений, но все же свидетельствует о любви поэта к этому городу.
Первый зачин содержит следующие строки [69, II, 1354]:
Вода пророка Хизра, воды Багдада,
Огонь Моисея встреча с Багдадом.
Наше райское озеро Кавсар - Тигр, а раем
Является Карх, а блаженное дерево - воздух Багдада.
Скажи настойчиво воспевающему Египет, прекрати.
Египет лишен блеска Багдада.
Хакани, как явствует из этих строк, сравнивает Каир с Багдадом, считая Багдад превосходящим Каир. Поэт отмечает, что у Нила нет свежести Тигра, а у Египта чистоты воздуха Багдада[69,1355]:
Как ниже стоит ваша страна Египет и как выше страна наша Багдад.
Египет тебя прельстил упоминанием своего города Каир и обманул,
Нет слов, что величие Багдада превосходит и победит Каир.
В большнстве мест дивана поэта название города Багдад упоминается рядом с названием Египта. [69, в частности, на страницах 120, 265, 348, 367, 427, 534]
Например[69,534]:
Ширван стал Хайрваном, нет даже по сравнению Шарафван,
Слава Багдада и Египта поблекла от Хайрван.
Гашта Шарвон Хайрвон; ло; бал шарафвон, аз киёс;
Сурати Багдоду Миср аз хайрвон ангехта.
В другом месте поэт пишет[69,427]:
Бейда егепетская лучше гавани Багдада,
Лучше строений Египта постройки Исфахана.
Байзаи Миср аст бех зи фурзаи Багдод;
В-аз хати Миср аст бех бинои Сифохон.
В другом месте после возвращения в Ширван, он так описывает Багдад[69,731]:
Любовь - это огонь, испаривший твой сок, что за выгода, если не испариться в любви?
Усмири теперь сердце, которое было в Багдаде в Ширване.
Багдад подобен саду, я говорю, что это сад райский;
Однажды в Багдаде я в честь красавиц сочинил эту газель.
На берегу Тигра я встретил ту уносящую сердца,
Берег Тигра залился кровью из-за того, что я встретил её!
Ишки оташе к-обат рабуд; аз ишк нагзирад; чй суд?
Он диле, ки дар Багдод буд, акнун, ба Шарвон тоза кун.
Багдод бог аст аз масал; бал, боги ризвон гуфтамаш;
Рузе, ба Багдод, ин газал дар васфи хубон гуфтамаш:
То бар канори Дичла души он офати чон дидаам,
Аз хун канори Дичла шуд, то худ чаро он дидаам!
Хакани в одном бейте на арабском, вспоминая Ширван, также восхваляет Багдад[69,1356]