Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Философские влияния на сатиры Дж. Рочестера 11–60
1.1. Философия Эпикура и эпикуреизма и ее отражение в творчестве представителя английского либертинизма 13–36
1.2. Средневековые истоки вольнодумства 36–40
1.3. Резонанс идей эпохи Возрождения в английской поэзии XVII века 40–48
1.4. Влияние идей Томаса Гоббса на творчество Джона Рочестера 48–60
Глава 2. Английские либертины. Автобиографические мотивы в сатирах Дж. Рочестера 61–111
2.1. Английский либертинизм как знаковое литературное направление эпохи Реставрации. Кружок поэтов при дворе Карла II 64–79
2.2. Автобиографические сатиры Джона Рочестера 79
2.2.1. Истоки сатиры «Бессильный распутник» 79–87
2.2.2. Биографический лейтмотив сатир Дж. Рочестера 87–111
Глава 3. Литературные споры в сатирах Джона Рочестера 112–164
3.1. Теория и практика английской сатиры XVII века 112–128
3.2. Литературные сатиры в творчестве Дж. Рочестера 129
3.2.1. Полемика с Джоном Драйденом 129–156
3.2.2. Критика лорда Малгрейва 156–164
Глава 4. Философские тенденции в сатирах Джона Рочестера 165–209
4.1. Аллюзии в сатире «Сатир против человечества» 165–185
4.2. Отражение мировоззрения поэта-либертина в сатире «К Ничто» 185–194
4.3. Философский подтекст сатиры «Письмо Артемизы из города – Хлое в деревню» 195–209
Заключение 210–213
Список литературы
- Резонанс идей эпохи Возрождения в английской поэзии XVII века
- Автобиографические сатиры Джона Рочестера
- Литературные сатиры в творчестве Дж. Рочестера
- Отражение мировоззрения поэта-либертина в сатире «К Ничто»
Резонанс идей эпохи Возрождения в английской поэзии XVII века
На зарождение представлений либертинов наибольшее влияние оказала этика античности. Идеи греческой философии, особенно эпикуреизма и стоицизма, пронизывают творчество представителей всех направлений британской литературы эпохи Реставрации.
Однако прежде чем говорить о связи между учением Эпикура и поэзией британских авторов эпохи Реставрации, отметим ряд сложностей. Во-первых, среди современников Эпикура его учение не нашло широкого понимания, поэтому до наших дней дошла лишь небольшая часть трудов философа (послания к Геродоту, Пифоклу и Менекею, а также афоризмы этического содержания). Во-вторых, анализ литературного наследия представителей британского либертинизма осложняется недостаточностью фактов. В-третьих, литературное направление в Англии XVII века не было однородным, а соответственно, степень влияния античной философии на радикальных, умеренных и философски настроенных писателей будет различной. Тем не менее даже при анализе доступного материала, можно сделать вывод о сильном влиянии учения Эпикура на представителей либертинизма, особенно на радикальное направление.
В 1647 году Пьер Гассенди опубликовал книгу «De vita et moribus Epicuri libri octo» («Восемь книг о жизни и законах, или нравах Эпикура») и это стало началом возрождения идей греческого философа.
Личность древнегреческого философа представляется сложной. Даже современники мыслителя характеризовали его по-разному. Например, в книге «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов» Диоген Лаэртский приводит различные мнения на то, каким человеком был Эпикур и каких взглядов он придерживался: «Стоик Диотим из недоброжелательства нападает на него самым жестоким образом, приводя 50 писем развратного содержания, будто бы писанных Эпикуром… Эпиктет обзывает его развратником и бранит последними словами. Тиократ, брат Метродора, сам учившийся у Эпикура, но потом покинувший его, говорит в книге под заглавием Развлечения… что в рассуждениях Эпикур был весьма невежествен, а в жизни – еще того более, что телом он был чахл и долгие годы не мог даже встать с носилок, что на чревоугодие он тратил по мине в день... что с ним и с Метродором путались и другие гетеры…»21. Однако существовали и противоположные мнения. Диоген, не будучи последователем Эпикура, тем не менее жестко опровергает подобные заявления. В той же книге он пишет: «Но все, кто такое пишут, – не иначе как рехнулись. Муж этот имеет достаточно свидетелей своего несравненного ко всем благорасположения»22. Это дает нам возможность говорить о том, что личность древнегреческого философа воспринималась довольно противоречиво.
Как и жизнь Эпикура, его воззрения также вызывают интерес у философов, мыслителей и исследователей. Б. Мандевиль в комментариях к произведению «Возроптавший улей, или Мошенники, ставшие честными» замечает: «Эпикур учил, что наивысшее благо заключается в наслаждении, однако сам он вел примерную жизнь, отличаясь воздержанием, трезвостью и другими добродетелями, что заставило людей впоследствии спорить относительно смысла наслаждения. Те, кто исходил из умеренности самого философа, говорили, что Эпикур имел в виду тот восторг, который заключается в том, чтобы быть добродетельным; так, Эразм [Роттердамский] в своих Разговорах запросто говорит нам, что нет более убежденных эпикурейцев, чем набожные христиане. Другие, наблюдая беспутный образ жизни большей части последователей Эпикура, утверждали, что под наслаждениями он мог понимать только чувственные удовольствия, и ничего больше, а также удовлетворение наших аффектов. Я не буду решать их спор, но считаю, что независимо от того, хороши люди или плохи, то, от чего они испытывают восторг, и составляет их наслаждения, и, чтобы не искать еще какой-то этимологии в ученых языках, полагаю, что англичанин может по справедливости назвать наслаждением все, что доставляет ему удовольствие…»
. Гарольд Уэбер в своем труде «Распутник-герой эпохи Реставрации: трансформации в понимании сексуальности в Англии XVII века», со ссылкой на произведение Дж.С. Спинк «Свободомыслие во Франции от Гассенди до Вольтера», утверждает, что книга Гассенди стала основой для «философского либертинизма» Уильяма Темпла24. В главе «Философский либертин» автор утверждает, что удовольствие по Эпикуру означало гармонию разума и желаний. Однако далее речь пойдет о том, что идеи древнегреческого философа повлияли на формирование этических воззрений представителей всех направлений либертинизма.
В частности, британские либертины соглашались с идеей древнегреческого философа о том, что ощущения являются первичным и главным источником знаний об окружающем мире. В письме к Геродоту Эпикур замечает следующее: «Следует все наблюдать согласно с чувственными восприятиями [ощущениями] [контролируя чувственными восприятиями], и в частности согласно с наличною возможностью постижения – посредством ума или какого бы то ни было орудия суждения, а равно согласно с имеющимися аффектами, – для того, чтобы мы имели что нибудь такое, на основании чего могли бы судить и о предстоящем и о сокровенном». XVII века, только органы чувств, ощущения человека есть главные источники познания и основные критерии окружающей действительности. Соглашаясь с философом, английские либертины ставили эмпирическое познание мира выше рационального. Разум, по их мнению, может сыграть с человеком, слишком гордящимся остротой своего ума, злую шутку. Подобное убеждение стало, например, лейтмотивом сатиры «Сатир против человечества» Джона Рочестера, как уже отмечалось, представителя радикального либертинизма. В указанном произведении поэт говорит, что он предпочел бы уподобиться животному, чем гордиться, что он человек разумный.
В подтверждение этой же мысли Эпикур говорил: «А ложь и ошибка всегда лежит в прибавлениях, делаемых мыслью (к чувственному восприятию) относительно того, что ожидает подтверждения или неопровержения, но что потом не подтверждается или опровергается »26. Рочестер в своем «Сатире против человечества», словно соглашаясь с мнением Эпикура, выражает следующее мнение о влиянии разума на жизнь человека:
Автобиографические сатиры Джона Рочестера
Можно сказать, что в этом небольшом произведении заключен основной постулат первых английских либертинов. По мнению Гоббса, свобода воли является иллюзией, так как она определяется побуждаемыми мотивами человека. Они, в свою очередь, ограничены потребностями человека и знаниями о средствах их удовлетворения. Гедонизм, эгоизм и желание не просто жить сегодняшним днем, но прожить этот день в наслаждении отличало английских либертинов. В приведенном выше стихотворении можно найти отголосок мысли Гоббса о том, что только настоящее действительно имеет значение, прошлое существует только в нашей памяти, будущего же нет в принципе. Кроме того, концовка данного произведения сходна с мыслью из «Левиафана»: «И так как строение человеческого тела находится в непрерывном изменении, то невозможно, чтобы одни и те же вещи всегда вызывали одни и те же желания и отвращения»122. Похожие рассуждения мы находим у Рочестера в его в сатирическом «Диалоге между Стрефоном и Дафной», относящемся к раннему периоду творчества. Главный герой прощает свою неверную возлюбленную, мотивируя это тем, что «все в природе – череда»
Гоббс определяет любовь как необходимость: «Ибо любовь есть представление человека о его потребности в лице, к которому его влечет. Причиной этой страсти не всегда и даже не чаще всего является лишь красота или какое-нибудь другое достоинство другого лица. Необходимо сверх этого, чтобы лицо, которое любит, могло питать надежду на исполнение своего желания. Это подтверждается тем обстоятельством, что при наличности больших социальных различий между людьми мы часто наблюдаем случаи, когда представители высших сословий влюбляются в представителей сословий низших, между тем как обратные случаи если и наблюдаются, то чрезвычайно редко»124. Далее Гоббс замечает, что в любви следует питать надежды, если ты обладаешь определенным набором личных качеств, а остроумие и услужливость – плохие помощники. Кроме того, философ отмечает, что не следует прилагать больших усилий в любви, иначе разочарование может привести к помешательству.
Письма, которые Рочестер писал главным женщинам в своей жизни, Гоббс, Т. Сочинения : в 2 т. М., 1991. Т. 2 [пер. Я. Федорова и А. Гутермана]. С. 39. Рочестер, Дж. Уилмот, граф. Стихотворения, письма [пер. А.В. Лукьянова]. С. 69. Гоббс, Т. Сочинения : в 2 т. М., 1989. Т. 1 [пер. Я. Федорова и А. Гутермана]. С. 549. жене Элизабет Малле и любовнице Элизабет Барри, наполнены глубоким чувством. К жене он испытывает любовь:
«Госпожа, имей моя любовь хоть какую-нибудь ценность, Вы были бы самой богатой женщиной в мире, но с тех пор, как моя любовь ничего не стоит, упрекните Ваши собственные глаза за столь незначительные завоевания. Хотя я заслуженно горд жизнью с Вами, все же позвольте мне сказать Вам – не может быть большего блаженства в служении Вам, чем свободное наслаждение чувством собственного достоинства. Я пишу, дабы заверить Вашу Светлость, что не ради тщеславия присвоил себе титул Вашего слуги, ведь в своем сердце я ощущаю истину, в которой мои уста скорее сознаются, чем будут кичиться тем, что предоставлено мне: никаких удовольствий кроме Вашей улыбки, никакой жизни кроме Вашей благосклонности, никаких Небес кроме Вашей любви. Когда же я заслужу такое наказание, что Вам, госпожа, надо будет мучить, убивать и проклинать меня, Вам необходимо лишь меня возненавидеть»
К Элизабет Барри же его непреодолимо влечет: «Госпожа, пока я не исправилсвои манеры, мне стыдно смотреть Вам в глаза, но видеть Вас мне столь же необходимо, как дышать, так что или видеть Вас, или не быть больше Вашим, поскольку Ваш образ убивает меня. Тогда, находясь перед Вами, моей жизнью, я могу лишь признаться со смирением и искренним раскаянием, что до настоящего времени жил хуже некуда. Примите мое признание и позвольте за обещание моего будущего усердия и преданности получить прощение за проклятия, произносимые прошлой ночью по отношению к Вам, моим Небесам. По сей причине после этого я надеюсь стать соучастником таких восторгов в Ваших объятьях, словесное описание которых крайне бледно. Аминь»126.
Из приведенных выше писем мы видим, что Рочестер испытывает потребность в обеих женщинах, следовательно, согласно учению Гоббса, он их любит. Однако, эмоции автора различны.
Говоря об остроумии, Гоббс замечает, что оно сопровождается сравнением предметов между собой. При этом открывается противоречие или, наоборот, сходство, на которое никто не обращал внимания. «В способности к таким открытиям люди видят преимущество фантазии, порождающей те приятные подобия, метафоры и фигуры, которыми пользуются ораторы и поэты, для того чтобы сделать предметы приятными или неприятными, представить нам эти предметы в хорошем или дурном свете, смотря по тому, как им заблагорассудится. И в других случаях они путем сравнения неожиданно открывают иногда различия между вещами, которые на первый взгляд представляются тождественными»127. Поэтов-либертинов при дворе короля Карла II называли остроумцами, так как они своими эпиграммами бичевали пороки современного им общества и делали это в весьма изощренной форме.
Гоббс заметил: «Слава, внутреннее чувство самоудовлетворения, или триумф души, есть страсть, имеющая своим источником воображение, или представление, о нашей собственной силе и ее превосходстве над силами того, с кем мы состязаемся»128. Для английских либертинов второй половины XVII века слава, пусть и дурная, была одним из самых главных аспектов жизни. Поэтому они нередко попадали в неприятные истории различного рода.
Литературные сатиры в творчестве Дж. Рочестера
Некоторые сатиры Рочестера вызывают сомнение в их авторстве. Так, например, происходит с «A Session of the Poets» («Собрание поэтов»). Сатира представляет собой суд Аполлона над поэтами, современниками Рочестера. Покровитель муз пытается упорядочить представителей искусства, выбрав лидера. Либертин упоминает в своей сатире таких видных писателей своего времени, как Драйдена, Уичерли, Шедуэлла, Ли, Отуэя, Афру Бен и некоторых других. Он иронически комментирует их характер и место в литературе. В итоге Аполлон останавливает свой выбор на Томе Беттертона, который, к всеобщему удивлению, являлся автором неопубликованных пьес. Возможно, Рочестер потому и отдает ему предпочтение, что широкая публика не сможет познакомиться с его творениями, а значит, и не узнает о его недостатках.
Согласно Вивиану де Сола Пинто, в начале XVIII века, а точнее в публикациях 1704 («The Miscellaneous Works Written by his Grace George, Late Duke of Buckingham» – «Сборник произведений, написанных Его Светлостью Джорджем, последним герцогом Бекингемом») и 1715 годов («The Works of His Grace, George Villiers, late Duke of Buckingham» – «Произведения Его Светлости Джорджа Вильерса, последнего герцога Бекингема»), сатира «Собрание поэтов» приписывается перу герцога
«Тщеславный поэт, всегда беспокоящий людей своими нелепыми рассуждениями о поэзии и повторами своих собственных стихотворений; во всех своих рассуждениях он использует настолько претенциозный слог, что он также плох, как лицемерные речи цыган» [перевод – А.Т.].
В статье «Собрание поэтов Рочестера» Гарольд Уилсон полемизирует с мистером Р.Г. Хэмом и предпринимает попытку аргументированно доказать, что доводы несостоятельны.
Во-первых, что касается последнего доказательства, Уилсон указывает на существование «Приложения к повествованию» (1683), написанного Сеттлом в ответ на памфлет. В данном произведении он неистово отрицает свое авторство. Однако Хэм предпочитает не замечать данного факта.
1 ноября 1677. В нем высказывает предположение, что сатира была написана в Вудстоке, где у Рочестера была резиденция с тех пор, как в 1674 году он получил должность смотрителя королевского парка. Кроме того, в Вудстоке останавливались друзья Рочестера, придворные поэты-остроумцы. Сэвил пишет: «…I am not happy enough to have seen it but I heare it commended and therefore the more probably thaught to be composed at Woodstock, especially considering what an assembly either is yet or att least has been there, to whom my most humble service, if they are yet with you»254.
В-третьих, Уилсон анализирует манеру письма и подчеркивает, что сатира скорее написана не профессиональным драматургом, а придворным дворянином, который снисходит до поэтов, но презрительно относится к людям. Кроме того, в том же письме Сэвила к Рочестеру автор просит своего друга прислать ему копию сатиры. Данный факт, разумеется, не является прямым доказательством авторства Рочестера. Однако Рочестер в разное время являлся покровителем Драйдена, Кроуна, Сеттла, Отвей, Ли и, как предполагает Уилсон, Шедуэлла. К моменту написания данной сатиры Рочестер уже рассорился с каждым из перечисленных авторов, поэтому саркастический тон стихотворения также говорит в пользу авторства поэта-либертина.
Разбирая каждый довод оппонента, Уилсон приходит к выводу, что произведение могло быть написано либо Джоном Рочестером, либо группой поэтов-либертинов255.
Соглашаясь с Пинто и Уилсоном, мы приходим к мнению, что данное произведение написано в манере Рочестера.
Некоторые имена в сатире фигурируют только в форме инициалов. Пинто предложил не только их расшифровку, но и указал на события, которые повлияли на упоминание и характеристику данного персонажа в произведении. Тон насмешки и каламбура, ирония над определенными личностями, окружавшими предполагаемого поэта, также могут служить аргументом в пользу авторства Рочестера.
В собрании сочинений Рочестера под редакцией Вивиан де Сола Пинто опубликован «Черновик сатиры на человечество» («Draft of a Satire on Men»). Это произведение напечатано в оригинальном виде, практически без знаков препинания, с пометками автора и вариантами слов, которые Рочестер подбирал, чтобы точнее выразить свою мысль.
Основной идеей сатиры является критика человека, его низменных увлечений и желаний. Однако, кроме типичной для Рочестера любовной тематики, в произведении прочитываются автобиографические мотивы. Например, поэт упоминает актера Чарльза Харта и пьесу «Ролло» (полное название «Кровавый брат, или Ролло») Бомонта и Флетчера: Tis not the Player pleases but the Part She may like Rollo who despises Hart To Theaters as Temples you are brought Where Love is [worshipt/honourd]… 256 Эта пьеса была поставлена в театре друга Рочестера, либертина Генри Киллигрю, а Чарльз Харт был одним из ведущих актеров его труппы. Джон Уилмот не только критикует манеру игры отдельно взятого артиста, но и театральную жизнь Лондона в целом, подчеркивая, что, даже если в то время и создавались стоящие образцы драмы, они были безнадежно загублены бездарной манерой исполнения. Именно поэтому некоторые писатели того времени брали покровительство над актерами. Сам Рочестер обучал Элизабет Барри, которая по свидетельствам современников была ужасно неестественна и наиграна, но после занятий с поэтом-либертином стала одной из ведущих актрис.
Сатира обрывается на полуслове, как раз на том месте, где автор начинает критиковать церковные устои в целом и институт папизма в частности. Причины, по которым Рочестер не завершил свою сатиру, неизвестны. Тем не менее даже черновик произведения показывает нам масштаб таланта автора и смелость выражения им своих идей.
Незадолго до смерти Рочестер пишет две сатиры, которые отличаются от исследованных нами ранее. В них нет яростных обличений пороков общества, свойственных его творчеству. По свидетельству Бернета, в 1680 году Рочестер был уже совсем плох. Ощущая приближающийся конец жизни, либертин не просто раскаялся в том, как беспутно прожил свою жизнь. Он проводил время с семьей, исповедовался и клялся, что если выздоровеет, то переосмыслит свое творчество.
Отражение мировоззрения поэта-либертина в сатире «К Ничто»
Похвалы в адрес Шедуэлла как поэта природы и Уичерли как поэта искусства исключают Драйдена из высших слоев комедии. Говард Уейнброт построчно анализирует «Аллюзию на Горация» и сравнивает отношение Рочестера к современникам: «Шедуэлл scorns to varnish his good Touches o re, To make the Fools, and Women, praise em more (строки 48–49). У Драйдена было ложное представление о ложных суждениях толпы аплодирующих глупцов (строки 12–14). Похожим образом Уичерли earnes hard what e re he gains, He wants no judgment, nor he spares no pains (А Уичерли все пишет водевили, Не ждет оценок он – и нет усилий.) (строки 50–51), в то время как рифма Драйдена не была оригинальна, она была stoln, unequal, nay, dull many times (строка 2), а он был поэтом, в основном ориентированным на количество стихов: Yet having this allow d, the heavy Mass, That Stuffs up his loose Volumns, must not pass (строки 8–9) и Five hundred Verses ev ry Morning writ, Proves you no more a Poet, than a Wit: Such scribling Authors, have been seen before Mustapha, the English Princess, Forty more, Were things perhaps compos d in half an hour (Хоть в день строчите Вы пятьсот стихов, Не боле Вы поэт, чем острослов. Лилась и прежде за строфой строфа, Принцесса Островов и Мустафа, Полсотни пьес за час, из удальства) (строки 93–97)»345.
В середине сатиры Рочестер снова отходит от оригинала в дискуссии о жанрах и о поэте, который отличился в каждом из них. В этом месте своего стихотворения Гораций показывает, что он должен продолжить говорить о «правильной» сатире, которую игнорирует Луцилий. «Поэт остается на личных и позитивных нотах: Гораций не соревнуется с Луцилием, а следует форме, которую он изобрел. Однако понятие улучшенное расширение Луцилия, введенное Горацием, чуждо целям Рочестера, так как он не имел желания исследовать драматическое творчество Драйдена. Таким образом, он использует Бакхерста for pointed satyrs (строка 59) и Седли в амурной любовной поэзии (жанр, который не рассматривался у Горация), чтобы вернуться к качественной оценке Драйдена»346.
В строках поэта-остроумца «Till the poor vanquish t Maid dissolves away, / In Dreams all Night, in Sighs, and Tears all day» («Пока им покоренная девица / Всю ночь в мечтах, весь день в слезах казнится») (строки 69–70) Пэт Роджерс усматривает хиазм, характерный для неоклассического периода английского искусства. Такой прием, по мнению критика, делает вариант Рочестера особенно выразительным347. Тот факт, что автор ставит ночь перед днем при описании чувств молодой девушки, расставляет приоритеты поэта-либертина особенно точно.
В 70-х строках стихотворения поэт играет с повседневными фразами, вставляя в них непристойные словечки. И это дополняет критику Драйдена, подчеркивая несостоятельность его остроумия348. Например, в следующих строках есть несколько нападок на поэта-лауреата: Во-первых, по сравнению с Седли, который был описан до этого как мужчина «with a resistless charm», Драйден охарактеризован в первой строке цитаты как не преуспевающий в амурных делах человек. Кроме того, «a dry Bawdy bob» – это отсылка на Драйбоба, персонажа комедии «Юморист» Шедуэлла. Драйбоб же, в свою очередь, являлся сатирой на Драйдена. А в цитате Рочестера этот «персонаж» приобретает еще и достаточно грубую характеристику351. Рочестер, подчеркивая свое отношение к Драйдену и его манере письма, намеренно прибавляет прилагательное «bawdy», означающее «вульгарный, пошлый, непристойный», к нелестному «имени», позаимствованному у современника. Таким образом, он подчеркивает скороспелость и грубость манеры письма оппонента.
Нередко в произведениях пороки современного общества, поэт говорит о непристойности, которую часто использовал автор: «Несмотря на шутливую похвалу умения Седли возбуждаться, целью Рочестера никогда не являлась стимуляция полового влечения. Это его отличало от других авторов непристойностей эпохи Реставрации. Некоторые из них, как например Рочестера прослеживаются пародия и ирония. Описывая нравы и Седли, подогревали интерес, используя кокетливые намеки и подтекст. Другие же открыто описывали фантазии, составляя «каталог» обнаженных наслаждений и вуаеристских описаний ни о чем не подозревающей девушки, часто завершавшихся сценой слабого сопротивления изнасилованию»354. Далее Гораций, а вслед за ним Рочестер продолжают создавать свои произведения, рассматривая комический талант оппонентов и замечая, что одного этого явно недостаточно. Мастерство стиха на угоду толпе ничего не стоит без содержательной стороны, которую и критикуют в своих сатирах Гораций и Рочестер.
В обоих произведениях присутствуют общие символы, например лавр. Рочестер иронически хвалит Драйдена и нападает с критикой, исключает его из разряда хороших драматургов, демонстрирует, что он невыразителен в «любовной» лирике. Поэтому читатель может усомниться и в искренности похвалы в адрес Драйдена: