Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Литературная жизнь эпохи Ломе и Гургани
1.1. Литературная среда Гургана при Зияридах 13
1.2.Литературный центр Нишапура при правлении первых Сельджукидов 35
Глава II. Жизнь и творчество Ломе и Гургани
2.1. Биография Ломе и Гургани 52
2.2. Основные мамдухы поэта .82
2.3.Поэтическое творчество Ломе и Гургани 88
2.3.1. Жанровый состав дивана Ломе и Гургани .89
2.3.2. Современное издание дивана Ломе и Гургани 99
Глава III. Художественные особенности поэзии Ломе и Гургани
3.1.Композиционный строй хвалебных касыд Ломе и Гургани 108
3.2.Вопросы преемственности в касыдах поэта 131
3.3.Влияние арабской поэзии на творчество Ломе и Гургани .140
3.4.Стилистические особенности поэзии Ломе и Гургани .148
3.4.1. Художественные средства изображения .148
3.4.2. Индивидуальные аспекты творческого стиля поэта .164
Заключение 174
Библиография 180
- Литературная среда Гургана при Зияридах
- Биография Ломе и Гургани
- Современное издание дивана Ломе и Гургани
- Индивидуальные аспекты творческого стиля поэта
Введение к работе
Актуальность темы. В XI веке одновременно с завоевательной политикой династии
Газнавидов и затем Сельджукидов, наблюдается выход и интенсивное распространение, персидско-таджикской литературы в Закавказье, Малой Азии и даже Северной Индии. Впоследствии в перечисленных странах возникают самостоятельные литературные круги, при дворах правителей умножалось число поэтов, пишущих на персидском языке и обогащавших литературу новой тематикой и содержанием. Не зря данный период персидско-таджикской литературы в отечественном и зарубежном востоковедении считается самым плодотворным и колоритным. Однако творческое наследие не всех представителей этой эпохи до сегодняшнего дня опубликовано и в достаточной мере исследовано. Усложняет данную проблему и такое обстоятельство, что малочисленные рукописи сборников поэтов этого периода в большинстве своем утеряны, а те, которые дошли до наших дней не в полном объёме.
Одним из малоизученных поэтов данного периода является Ломе’и Гургани. Ломе’и Гургани - один из видных поэтов указанного времени, диван стихов которого дошел до настоящего времени. Этот поэт своим творчеством внес достойный вклад в развитие и расцвет персидско-таджикской литературы. Он прославился при жизни и удостоился особого внимания правителей первых Сельджукидов, свидетельством чему и является упоминание его во многих антологиях и толковых словарях того времени. Например, он зафиксирован в «Лугати фурс» («Персидский словарь») /составлен в 1065 г./, стихи его упоминаются и приводятся во многих толковых словарях более позднего времени «Сих,ох,-ул-фурс» и «Мачмаъ-ул-фурс». Однако до сегодняшнего дня о жизни и творчестве этого талантливого поэта XI века не проведено полноценного, глубокого монографического исследования. Всесторонний анализ жизни и сохранившееся литературное наследие Ломе’и Гургани даст возможность определить художественно-эстетические особенности персидско-таджикской поэзии XI в., расширить наше представление о литературных процессах того периода истории персидско-таджикской литературы и прояснить для научной общественности развитие литературы одного определенного этапа на примере творчества конкретного поэта.
Степень изученности темы. Имя Ломе’и в числе литературных источников мы впервые встречаем в «Четырех беседах» («Ча^ор макола») Низами Арузи Самарканди (1156 г.). Низами Арузи во второй «беседе» своего труда при перечислении имен правящих династий назвал Ломе’и поэтом, служащим при дворе Сельджукидов, что свидетельствует о том, что даже спустя век его стихи были широко известны. Второй раз упоминание его стихов встречается в сочинении «Кратко о критериях поэзии Аджама» («Ал-муъчам фй маъойири ашъор ил-Ачам» первая половина XIII в.), в котором приведены два образца из
его поэзии. Автор этой книги приводит в качестве образца При объяснении фигуры тасмит приводит одну строфу из пятистопного мусаммата, что свидетельствует о его известности и признании его стихов учеными - литературоведами в более поздние века.
Современные существующие работы о Ломе’и и его творчестве можно выделить в две группы:
а) статьи или фрагментарные заметки, посвященные другим исследованиям;
б) отдельные статьи, содержащие непосредственно проблемы, касающиеся стихов
Ломе’и.
Говоря о первой группе, следует отметить, что первое упоминание непосредственно о стихах Ломе’и встречается в трактате Шамса Кайса Рази «Алму’джам», где речь идет об использовании в касыдах Ломе’и тематики арабских доисламских касыд. Позднее в отдельных статьях Мухаммадриза Наджариёна «Влияние муаллака Имрулькайса на стихи Ломе’и» («Таъсирпазирии ашъори Ломей аз муаллакаи Имрулкайс» и Ахмадриза Ялламахо «Влияние арабских сочинений на поэзию Ломе’и Гургани» («Таъсири суруда^ои арабй дар ашъори Ломеъии Гургонй» эта тема была исследована более широко и рассмотрены её различные аспекты. Статья Мухаммадриза Шафе’и Кадкани [3,641-648] включена в его знаменитую книгу [3] и посвящена рассмотрению художественных образов в стихах Ломе’и и влиянию поэтов прошлого, писавших хорасанским стилем, на Ломе’и в создании образов в его стихах.
К сожалению, в таджикском литературоведении опубликована лишь одна единственная небольшая в несколько строк статья, со множеством ошибок, помещенная в Таджикской энциклопедии литературы и искусства.
Цель и задачи исследования. Целью данной диссертационной работы является исследование жизни и творческого наследия поэта с точки зрения современного литературоведения. Цель исследования определила необходимость постановки и решения следующих задач:
- на основе достоверных литературных, исторических источников и современных
фундаментальных научных трудов дать обзор литературной, научной и культурной жизни
времени Ломе’и;
- исследовать состояние литературы и культуры эпохи поэта в тех литературных кругах,
где протекала его творческая деятельность;
восстановить биографию поэта, опираясь на литературные, исторические источники, современные литературоведческие труды и, в основном, на стихи самого поэта;
определить место хвалебных касыд в литературном наследии Ломе’и;
- выявить важнейшие особенности оставшихся стихов поэта, особенно, индивидуальный стиль поэта, его стремление совершенствовать хорасанский стиль и создать свежие поэтические описания и ввести новации в поэзию своего времени.
Решение указанных проблем даст возможность определить место и роль Ломе’и Гургани конкретно в поэзии XI в. и, в общем, в истории персидско-таджикской литературы.
Объектом данного исследования является персидско-таджикская поэзия второй половины XI века.
Предметом исследования настоящей диссертации является жизнь и литературное наследие Ломе’и Гургани.
Научная новизна исследования заключается в том, что в нем впервые в иранистике изучается литературная, культурная и научная атмосфера эпохи Ломе’и Гургани, т.е. последних лет правления династии Зияридов (928 - 1042) и начала правления династии Сельджукидов (1037-1200), так как творческая деятельность Ломе’и прошла в их дворцах. В диссертации впервые на основе сведений средневековых первоисточников, а также с привлечением стихотворений самого поэта восстановлены многие моменты его жизни и введены в научный обиход. В работе впервые сделана попытка выявить и определить стилевые, художественные и языковые особенности стихов Ломе’и, конкретизировать влияние творчества поэтов, живших до него, на его стихи, и определить, влияние самого поэта на поэтические создания более поздних поэтов и тем самым раскрыть роль и место Ломе’и в литературе XI в., выявить особенности его хвалебных касыд.
Методологической и теоретической базой данного исследования послужили работы современных зарубежных и отечественных ученых, связанные с раскрытием различных аспектов истории придворной литературы, теории стихосложения и проблем поэтики, в целом. В работе использованы опыт и теоретические взгляды таких известных ученых России, Таджикистана, Ирана, как Е.Э.Бертельс, Забехоллах Сафо, Мухаммад Му’ин, А. Мирзоев, Р. Хади-заде, Шафе’и Кадкани, Х. Шарифов, А. Саттар-заде, М.Л.Рейснер и др.
Методы исследования. В диссертации предпочтение отдано статическому и хронологическому методам исследования, однако в отдельных случаях использованы принципы сравнительно - исторического и сопоставительного метода.
Источники исследования. Диссертация написана на основе литературных источников первостепенной важности: «Сердцевина сердцевин» («Лубоб-ул-албоб), «Краткости» («Ал-муъчам»), Арафат влюбленных» («Арафот-ул-ошикин»), «Капище» («Оташкада»), «Собрание изящных» («Мачмаъ-ул-фуса*о»), «Сад поэтов» («Риёз-уш-шуаро»), трех издании дивана Ломе’и Гургани [Тегеран,1319; Тегеран,1353; Гургон, 1391] и изданные диваны поэтов эпохи самого поэта.
Научно-теоретическая значимость работы видится, прежде всего, в том, что это пока первое и единственное монографическое исследование, раскрывающее многие специфические аспекты литературного окружения Ломе’и Гургани и художественно-стилистических аспектов литературного творчества этого персидско-таджикского поэта – панегириста 2-ой половины XI века. В диссертации впервые касательно творчеству Ломе’и раскрыты закономерности проблем традиций, преемственности и новаторства в нем.
Научный материал диссертации, результаты и выводы её, несомненно, обогатят персидско-таджикское литературоведение и будут способствовать решению многих теоретических проблем жанровых форм лирики, особенно газели, что, на наш взгляд, и может составить теоретическую ценность исследования.
Практическая значимость диссертации заключается в том, что полученные результаты исследования творчества Ломе’и Гургани могут быть использованы при написании полной истории персидско-таджикской литературы, также при написании отдельной истории литературы XI в. Результаты исследования могут быть использованы при создании учебников и учебных пособий по истории персидско-таджикской литературы для филологических факультетов ВУЗ-ов. Эти же материалы могут оказать большую помощь при чтении спецкурсов по персидско-таджикской литературе Сельджукидского периода и при проведении спецсеминаров по истории персидско – таджикской литературы.
Основные положения, выносимые на защиту:
-
В первой половине XI в.,т.е. в период жизни и литературной деятельности Ломе’и Гургани на всей третории правления Сельджукидов и, в том числе в Гургоне и особенно в Нишапуре весьма плодотворно развивались персидско-таджикская художественная поэзия и проза.
-
Жизнь Ломе’и Гургани протекала на его малой родине – Гургоне и в последующем он при дворах первых Сельджукидов, как придворный профессиональный поэт восхвалял государственных деятелей высшего ранга.
-
Ломе’и Гургани, как поэт – панегирист своей эпохи, успешно воспринимая у своих предшественников каноны стихосложения, своим творчеством внес заметный вклад в развитие касыды, одного из основных жанров поэзии XI века. В стихах Ломе’и можно отчетливо наблюдать влияние поэзии Рудаки, Манучехри и Фаррухи; эта преемственность, прежде всего, проявляется в близком сходстве стиля поэта со стилем вышеуказанных корифеев поэзии.
-
В стихотворениях Ломе’и прослеживаются новаторские инициативы в расширении тематического репертуара касыд, обогащении стиха за счет уместно использований
арабских слов и выражений, создании нетипичных эпитетов, сравнений, иносказаний и других художественных изобразительных средств. 5. Ломе’и Гургани своим колоритным творчеством способствовал развитию хорасанского стиля и одновременно внес свою лепту в возникновение так называемого иракского стиля. Апробация диссертации. Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на заседании Отдела истории литературы Института языка и литературы имени Абуабдулло Рудаки АН РТ 3 октября 2017 года (протокол № 8) и на заседании кафедры истории литературы Таджикского национального университета13 декабря 2017 года (протокол № 8).
На основе материалов диссертации и результатов исследования опубликовано 8 статей, три из которых напечатаны в научных журналах, входящих в перечень ВАК при Министерстве образования и науки РФ. Некоторые положения диссертации отражены в докладах и сообщениях на международной конференции «Важные проблемы афганистики» (Душанбе, 2013) и международной конференции, посвященной Празднику Навруз (Душанбе, 2016).
Структура диссертации. Диссертация состоит из предисловия, трех глав, заключения и библиографии.
Литературная среда Гургана при Зияридах
Ломе и Гургани жил в диапазоне времени, если начало его приходится на правление местных правителей его родины, то большая его часть жизни прошла во времена правления династии Сельджукидов. Если год рождения поэта примем за середину 1004 г., как мы привели в последующих разделах нащей работы, то получится, что первая часть его жизни прошла тогда, когда в регионе его проживания, у власти которого стояли местные династии Зияридов и эмиры Табаристана. На территории Гургана и Табаристана, расположенных на юго-востоке Каспийского моря и считавшихся плодородными и богатыми землями Ирана тех времен, правили представители тех правителей, чьё родословное прошлое доходило до доисламских времен. Во времена Аббасидского халифата один из родственников четвертого халифа Али ибн Абуталиба Хасана ибн Зайда ибн Исмаила Халиба ал Хиджара, по прозвищу До и, укрывшийся в Рее, поехал в Табаристан и основал там государство, а ставленник халифа потерпел от него поражение, и народ и эмиры, верившие, что он имеет отношение к роду Али, приняли его. Но в Мазендаране и Гургане до эпохи Саманидов (874-999) появился один из представителей племени дейламидов по имени Макан ибн Коки, который победил ту династию и какое-то время правил Гурганом и частью Хорасана. Макан ибн Коки во время правления Насра ибн Ахмада Саманида (814-943) был убит его военачальником Абуали Ахмадом ибн Мухтаджем. Другим местным правителем этого времени был Асфор сын Шируя, который с некоторыми перерывами правил до 317/929 и в упомянутом году был убит Мардовичем, сыном Зияра. Как пишут ученые, изучавщие этот период, Мардович был «смелым человеком и подобно Афсору жестоким и, как все дейламиды, был фанатичен в патриотизме и соблюдении всех национальных обычаев и ритуалов» [153, 211]. После многих побед и расширения своих владений, он был также убит в бане своим рабом - турком (153, 212). Его брат, Вушмгир, который в Рее был эмиром, взошел на трон Мазендарана и Гургана, но в боях и сражениях с Буидами и Саманидами, уступил Гурган и Рей Саманидам и Исфаган Буидам. После него его сыновья, Бесутун (правил 356/967 - 366/977) и Кабус (366/977 -403/1013) не смогли возвратить потерянные территории. Сын Кабуса Фалакульмаоли Манучехр (403/1013 - 420/1030) и затем Ануширван (420/1030 - 434/1044) правили этим регионом, но с захватом Хорасана и других частей Ирана Сельджукидами эти и другие местные правители были смещены.
В 1035 году Мас уд Газневид идет своим войском на Мазендаран, чтобы уничтожить Бакалиджара ибн Вайхана Кухи, который захватил часть владений Зияридов, но из-за неспокойной обстановки в Хорасане, охваченном волнениями, он передал эти территории правителю Ануширвану сыну Манучехра ибн Шамсульмаоли (правил 420/1030 - 434/1044). Этот правитель захватил в плен Бакалиджара и его мать заставил стать его женой, что ухудшило положение в стране и привело в гнев народ. Создавшимся положением воспользовался Тугрулбек Сельджукид (правил 1038-1063), который, победив Мас уда Газневида (прав. 1041-1052) в 1040 году в крепости Дандонакон, в 33 км юго-западнее города Мерва [102,74-77], заложил основу 163 - летнему правлению (1037-1200) династии Сельджукидов. Свое первое выступление с войском и захваты он начал с нападения на Гурган, после установления своего правления в Хорасане в 433/1042 году, после его захвата он правление этой территорией передал местному правителю Мардовичу, сыну Басу, и направился дальше, решив овладеть Нишапуром. Позднее Мардович, победив Ануширвана в Сори, как написал Ибн Асир [23, события 433года], заключил брак с матерью Ануширвана, а его самого заставил платить годовую дань и подчиниться Сельджукидам. Таким образом, местное правление династии Зияридов, которые находились в зависимости от Газневидов, переходит под правление Сельджукидов. Однако в исторических сочинениях имеются сведения, что некоторые представители этой династии, как Унсуральмаоли Кайкавус, автор «Кабуснаме» и его сын Гиланшах имели статус полузависимых правителей некоторой части этих территорий [90, 378-398]. Но негативные события, как неблаговидные войны Сельджукидов и борьба между собой различных религиозных течений, подавление их центральным правительством привели к тому, что все местные и полузависимые правители были уничтожены.
Что касается развития литературы в этот временной отрезок, на который приходится жизнь Ломе и Гургани, нужно заметить, что большинство правителей из рода Зияридов были ценителями поэзии, покровительствовали поэтам и ученым. Некоторые из них сами писали стихи и в некоторых литературных и исторических источниках сохранились бейты и строки из их творчества. Шамсальмаоли Кабус ибн Вушмгир ибн Зияр Дайлами был царем из этой династии, обладавший писательским талантом, и внес посильный вклад в воспитание и защиту группы словесников и ученых. Шамсульмаоли Кабус в 366/977 году взошел на престол в Гургане вместо своего брата Бехсутуна (356/967 - 366/977), который не смог управлять государством. Во время правления Шамсульмаоли его заботой и покровительством пользовалось большое количество поэтов, пишущих на фарси, ученые и философы. О его покровительстве говорит тот факт, что такие знаменитые ученые той эпохи, как Абуали ибн Сина (980-1057) и Абурайхан Бируни (973-1048) под давлением событий, происшедших в Мавераннахре и Хорезме, для своей защиты выбрали двор Кабуса ибн Вушмгира.
По нашему мнению, это действие прославленных ученых было продиктовано двумя причинами: первая - эти ученые являются воспитанниками национальной иранской научной, литературной и культурной среды. К этому времени только Зияриды, в силу их географического расположения и сохранения древних национальных традиций и обычаев, покровительствовали всякому проявлению иранских инициатив и действий, поэтому выбор ученых не был случайным. Вторая причина заключается в том, что во владениях Шамсальмаоли царило относительное спокойствие, воцарившееся с 388/998 г., после возвращения Кабуса ибн Вушмгира из Хорасана и восстановления своего правления за счет захвата Гиляна и Руёна. Надо отметить и тот факт, что это происходило ещё потому, что было спокойствие во владениях Саманидов.
Этот царь, ценитель и любитель литературы, писал стихи на персидском и арабском языках, образцы творчества его сохранились в литертурных антологиях. Дошедшее до наших дней его литературное наследие на персидском языке состоит из 10 бейтов (двустиший), сохранилось оно благодаря антологии «Сердцевина сердцевин» («Лубоб-ул-албоб» [2, 31] и «Истории Герата» (Таърихномаи ирот) [57, 184]. Мухаммад Ауфи этого эмира - поэта упоминает в пятой главе своего труда, озаглавленной «О прелестях стихов великих правителей» («Дар латоифи ашъори мулуки кибор»), в одном ряду с царями и эмирами и пишет: «Эмир Кабус, у которого метеор взял освещающие свои лучи, и Шамсульмаоли, небесное солнце является собирателем колосьев с гумна его натуры, ученые из-за остроты его языка и языка его меча склоняются над письменами, в его благословенной натуре собраны все благородство, великодушие, проницательность и сообразительность: Бог всемогущ, поэтому он может в одном человеке собрать все хорошие, добрые качества» [2, 30].
Также Ауфи сообщает, что у Кабуса были касыды и трактаты на арабском языке, ещё он сообщает, что с одним из известных таджикских поэтов, писавших на арабском языке, Абубакром Хорезми, устраивал соревнования по знанию наизусть стихов и их декламации [2, 30]. Ауфи приводит рассказ из сочинения Саалаби «Единственный во вселенной» («Ятимат-уд-дар»), что два подвластных ему эмира начали с ним переписку. Он своему секретарю приказал, чтобы тот в письмах им советы давал и писал проповеди, чтобы они не высказывали недовольства его правлением. Секретарь, приготовив письмо, передал его Кабусу, прочитав его, он понял, что секретарь цель письма очень растянул, попросил перо и наверху того письма написал:
Ло таъсин Шамсулмаоли Кобусо, Фаман ассо Кобус ялки бусо [2, 30] И Ауфи в похвалу этого бейта отметил: «Такой красивой игрой слов и такими чистыми словами и всего в одном письме он показал свое совершенство» [2, 30-31].
В этой же антологии приведен из персидских стихов этого эмира, любителя поэзии, один фрагмент (итъа), состоящий из 4 бейтов и два рубаи (4 бейта), написанных с большим мастерством. Анализ этих бейтов показывает, что Кабус был единомышленником Саманидов. Кроме того, строки этого фрагмента посвящены памяти последнего саманидского царевича Абуибрахима Исмаила ибн Нуха (Мунтасира), который из всех сил стремился сохранить государство Саманидов и в силу своих возможностей боролся с врагами.
Биография Ломе и Гургани
В деле ознокомления с некоторыми вехами жизни и деятельности Ломе и Гургани прежде всего нам помогут сведения зафиксированных в «Четыре беседы» Низами Арузи Самарканди, ибо данный источник хронологически является самый близкий (г.соч.1155) по отношению периода жизни данного поэта. В этом важном литературном источнике, во второй беседе, озаглавленной «О сущности науки о стихах и компетентности поэта» («Дар моияти илми шеър ва салоияти шоир»), в первом рассказе, автор так вспоминает поэтов времени правления династии Сельджукидов: «Но имена сельджукидов остнутся навеки через Фаррухи Гургани и Ломе и Дехистани, Джа фара Хамадани и Дурфируза Фахри, Бурхани и Эмира Муи ззи, Абулма оли Рази и Амида Камали и Шахаби» [45, 46].Известный иранский ученый Мухаммад Казвини в своем приложении к «Четырем беседам», комментируя этих поэтов, о Ломе и Дехистани пишет: «Он Абулхасан Мухаммад ибн Исмаил ал-Ломе и ал-Джурджани ад-Дехистани ал-Бакрабади был поэтом Маликшаха Сельджукида и его везиря Низамальмулька Туси и современником Бурхани – отца Муи ззи, был он из сословия поэтов» (45, 145). Комментируя это приложение, Мухаммад Му ин о Ломе и пишет: «Имя его отца и деда и рождение его, судя по его стихам, приведены в его известном фрагменте (китъа):
Назди Хоа сухане чанд фиристодам ман, В-андар он чанд сухан дарди сараш додам ман.–Ходже я послал заметку в несколько слов,//И этой запиской доставил ему хлопоты…, а Дехистан является районом Джурджана» [45, 145]. О том, что Мухаммад Казвини, считает Ломе и поэтом времени правления Маликшаха Сельджукида (правл. 1072-1092) вызывает большое сомнение. Потому что по всем имеюшимся показаниям Ломе и не прожил до начала правления Маликшаха, к тому же в оставшихся его стихах этот правитель совсем не упоминается [31; 24; 25]. Более поздний автор Давлатшах Самарканди в своей антологии хотя отдельно не сообщает о Ломе и, но при изложении биографии известного придворного поэта XII ханств Мавераннахра Сузани Самарканди (1091/3 – 1173) пишет: «И Ломе и Бухараи, и Джаннати, и Насафи, и Шамси Хола, и Шатранджи были учениками Сузани» [31, 107]. В этой заметке касательно Ломе и имеются две большие ошибки: Во - первых, Ломе и назван Бухараи, что является совсем неверным, во вторых Ломе и упомянут в числе учеников Сузани, чего нельзя воспринимать как истинное. Более того, эти неверные суждения повторены во многих трудах исследователей истории персидско-таджикской литературы [128, VI, 367 – 373; VII, 440-443]. Прежде, чем перейдем к исследованию сведений литературных антологий и критике, допущенных в них противоречий и ошибок относительно Ломе и, нужно заметить, что в «Ал-му джам»-е Шамс Кайса Рази два раза упомянут Лом еи Гургани. Как известно, эта книга была написана в первой половине XIII в., т.е. эта вторая книга, в которой упомянут этот талантливый иранский поэт Шамс Кайс Рази в шестой главе второй части своей книги, названной «О красотах стихов и о средствах художественности, используемых в поэзии и прозе»» («Дар махосини шеър ва тарфе аз саноати мустахсан, ки дар назму наср ба кор доранд»), посвященной средствам украшения речи, обстоятельно разъясняя гиперболу (иро) и её виды, для подтверждения приводит несколько стихов и говорит: Ломе и сочинил, о жадности: Мои рамазон гарчи шариф асту муборак, Сї рз бувад навбати вати ар сол.
Дар хонаи сол саросар рамазон аст, То ашр набинанд аёлонаш шаввол [28, 373].–Хотя месяц Рамадан благословенный и почитиемый,//Каждый год его время тридцать лишь дней.//В его же доме весь год Рамадан,//До дня воскресения его семья не увидит месяц шаввол.
В другом месте при объяснении фигуры тасмит, - являющийся частью стиха, после примера из Манучехри, который прославился своими строфическими стихами (мусаммат), автор привел:
И Ломе и сказал:
Мури обї ба сарой андар чун нойи сарой,
Бошгуна ба даон бозгирифта сурной,
Асари пояш гї, ки ба фармони Худой,
Бар замин барги чанор аст, чу бардорад пой.
Бар тан аз улла або дораду дар зери абой
Обгун пираане айби вай аз сабз арир[28, 395].–Утка в доме как труба дома,//Наоборот как бы держит во-рту трубу,//Следи ее ног по велению Бога,//На земле выглядят как листья чинара.//У нее новый халат, но под халатом,// Имеет синее платье и его карманы от зеленого бархата.
Здесь необходимо отметить, что сведение антолога XVII в. Такиаддина Мухаммада Авхади Исфагани, приведенное им в «Арафот-ул-ошикин ва арасот-ул-орифин» (сост. в 973-1040/1566-1631) о Ломе и Гургани, до сегодняшнего дня оставалось вне поля зрения исследователей. Сведение этой антологии интересно с нескольких сторон. Этот автор впервые назвал его «Хаким Ломе и Гургани, прозванный Бахрулма они» [1, 363] Таки Авхади далее пишет: «Мухаммад Ауфи говорит: Из провинции Хорасан был единственным на планете, сахар его речей чистый и мед его пера острый, в нем собраны все знания, блеск его природы - результат сверкающего усердия» [1, 3631]. Как выше нами было сказано, биография Ломе и Гургани в «Сердцевине сердцевин» («Лубоб-ул-албоб») не зафиксирована. Эти слова Такиуддина Авхади обязали нас внимательнее просмотреть страницы указанного им источника. Действительно, выше приведенный отрывок о Ломе и Гургани мы нашли в «Сердцевине сердцевин» в биографии Мадждуддина Абулбаракота в одиннадцатой главе этого произведения, посвященной поэтам династии Сельджукидов после Му иззи и Санджари, с незначительным изменением: «Из провинции Хорасан и из благородных…, сахар его речей чистый и мед его пера острый, все знания собраны в его голове и его мысли – результат его солнечного блестящего усердия» [2, 469]. Эта ошибка началась с Таки Авхади, потому что он, при описании биографий ранних поэтов, цитировал Мухаммада Ауфи. При упоминании Мадждуддина Абулбаракота Хоросони (Байхаки) он его биографию взял из «Сердцевины сердцевин» в выше приведенном виде и его касыду, помещенную там [1, 169]. Причиной этого смешивания со стороны Таки Авхади явилось то, что в касыде Мадждуддина Абулбаракота Хорасани упоминается имя Ломе и. Приведем эти строки: З-ин айкале латиф, на чунонки Ломеї, Меронд си боргои Амади асан [2, 470].–Этот прекрасный скакун, не как Ломе и,// Шел в сторону дворца Ахмада Хасана. Са ид Нафиси в приложении, написанном Мухаммадом Казвини о «Сердцевине сердцевин», считает, что Ломе и упомянут в этой касыде Абулбаракота потому, что у него тоже имеется касыда, на этот же метр и рифму и в ней речь идет о восхвалении коня. Однако единственная касыда Ломе и, дошедшая до нас, также на этот же метр и рифму – это его известная касыда в восхваление Низамальмулька Туси, в которой имя этого везиря приведено правильно, как Абуали Хасан, а не «Ахмад Хасан», как в касыде Абулбаракота. В этом случае можно предположить, что, или Мадждуддин Абулбаракот ошибочно зафиксировал имя Низомальмулька, или же в его стихе был Абуали Хасан, но при переписке ошибку допустили переписчики, или же у Ломе и была другая касыда в восхваление Ахмада Хасана, не дошедшая до нас [2, 796]. Касыда Ломе и в восхваление Низамальмулька, дошедшая до нас, начинается следующим бейтом:
Омад кушодарй бари ман нигори ман,
Чун мар маро бидид гусаста дил аз ватан [31, 145; 32,97; 25, 111; 1, 3631].
–Пришла с открытым лицом ко мне моя красавица,//Как увидела меня, оторвала сердце от родины.
Удивительно то, что Са ид Нафиси, который подготовил впервые печать с обширным предисловием дивана Ломе и, не обратил внимание на сообщение «Арафот-ул-ошикин» Таки Авхади. Важно то, что Таки Авхади в отличие от других авторов антологий, в которых упомянут Ломе и сравнительно больше привел примеры из его стихов, что говорит о существовании дивана поэта и его доступности для Таки Авхади. Данный автор привел 12 фрагментов стихов Ломе и в совокупности 153 бейта, помещенные в печатных изданиях дивана поэта.
Современное издание дивана Ломе и Гургани
Впервые диван Ломе и издавался в 1295 году, т.е. сто лет тому назад, в Тегеране литографическим способом. Данное издание содержало 611 бейтов поэта. Позднее 284 бейтов стихотворений Ломе и были изданы в Бомбее вместе с месневи «Воми ва Азро» Нав и [31, 606; 151, 389]. В 1319/1941 году в Тегеране по инициативе С. Нафиси был издан «Диван Ломе и Гургани». Данное издание сопровождалось предисловием, содержащим данные относительно биографии поэта и использованных исследователем источников, толкованием слов и комментариев. Основными источниками этого издания послужили: упомянутое литографическое издание сборника стихов поэта, антологии, литературоведческие и поэтические произведения и словари, рассмотренные нами в предыдущем разделе. Издание С. Нафиси содержит в себе 238 бейтов, однако из этого числа одна касыда, посвященная полководцу Гиёсаддину Додбехи [31, 34-35] в 9 бейтах и другая касыда в редифом «оташ» [31, 62-65] в 15 бейтов принадлежит перу Сайфа Исфаранги, а последний мусаммат дивана, состоящий из пяти разделов по пять строк [31, 210-212] является собственностью Абдулвосе и Джабали, о чем упоминает сам составитель. Преимущество этого издания заключается в том, что материалы, почерпнутые исследователем из других источников, слились воедино с приведенными в антологиях и литографированном издании дивана стихами. Собранный составителем материал подвергся частичной корректировке. На наш взгляд, единственная поправка, в которой нуждался текст стихов, заключалась в определении и демонстрации источников стихотворений и в указании их различия и замены, что, к сожалению, не было исполнено. В 1353/1975 году Мухаммад Дабир Сиёки подготовил новое издание дивана Ломе и, в котором стихи поэта подверглись значительному корректированию и совершенствованию. Настоящий диван издавался еще несколько раз, последний раз издавался в 1389/2011 году в издательстве «Китоби Порт» [32], общим объемом в 200 страниц с предисловием составителя, содержащим данные о биографии поэта, о структуре книги и информацией летописцев, также в книгу включены списки имен лиц, названий географических объектов, книг, словарей, порядок стихотворений, а также примеры и образцы на арабском языке.
Преимущества этого издания заключаются в том, что корректор к каждому добавленному к стихам или извлеченному из словарей бейту приводит на полях заметки и указывает разницу и замену слов в сравнении с изданием С. Нафиси и стихами «Маджма -aл-фусао». Все стихи дивана расположены в алфавитном порядке (а не по жанру), оглавление книги составлено по первой строке поэтического произведения. Относительно объема дивана следует отметить, что составители и корректоры дивана в предисловии указывают цифру 1000 бейта [32, 13], однако составитель последнего издания дивана поэта указал число бейтов в 1108 единиц [33, 11], но по нашим подсчетам, диван охватывает 93 стихотворных отрывка общим количеством бейтов в 1111 единиц. В этом диване касыда под номером 53 «В честь Ходжа Амид Исмоила» (54 бейта) является находкой корректора, открытой им из одного альбома стихов, хранившегоеся в центральной библиотеке Тегеранского университета и исчисляется седьмым или восьмым веком хиджри, опубликованная Хабибом Ягмаи под названием «Образцы персидской поэзии и прозы с древних времен», где эта касыда приведена как продукт пера «Ломе и Гургани» [33, 11]. Другое преимущество этого издания заключается в том, что корректор внес изменения в отдельные слова и зафиксировал их точные и правильные формы. Комментарии к словам приведены в конце текста, в отличие от издания С. Нафиси, где были указаны в сносках. К сожалению, в этом издании, как и в предыдущем, не представлены и не охарактеризованы рукописные экземпляры дивана поэта, хотя известно, что оба составителя использовали материалы литографированного издания дивана поэта и указанные нами источники его произведений, такие как «Луати фурс», «Алму джам», «Маджма -aл-фурс», «Хулосат ал-аш ор», «Назми гузида» (которая нам не доступна), «Оташкада», «Маджма -aл-фусао».
И, наконец, в 1391/2013 году вышло из печати новое и более полное издание дивана Ломе и с предисловием составителя Мухаммад Дарзи и под редакцией Исмати Исмоили в издательстве «Пайки Райхон», которое составлено на основе двух предыдущих печатных изданий и с привлечением рукописных экземпляров дивана поэта. Это издание содержит подробное и детальное предисловие о жизни и творчества Ломе и.
Вторая часть «Девони аш ор» состоит непосредственно из стихов поэта, а третья – под названием «Пайваст» (приложение)содержит стихи, приписшваюшими поэту, в конце книги приведен перечень имен личностей и использованных источников и исследований составителя. Данному сборнику присущи некоторые особенности, отличающие его от предыдущих диванов, на анализе которых мы считаем необходимым остановиться поподробнее. Прежде всего, использование рукописных экземпляров большинства стихотворений и их сопоставление с некоторыми непонятными и двусмысленными словами и словосочетаниями способствовало устранению некоторых погрешностей издания. Другой характерной чертой является выявление трех отдельных касыд, состоящих из восьми, двенадцати и двадцати одного бейта, в общем 44 бейтов, и добавление их к общему объему бейтов предыдущих изданий [33, 11-12]. Однако после тщательного исследования и сопоставления первых печатных изданий было выявлено, что найденные составителем бейты содержались и в диване С. Нафиси. В диване, изданном в Гургане, над нижеследующей касыдой составитель сделал пометки на полях: «Эти бейты зафиксированы только в этом экземпляре (третье издание Тегерана, альбом стихотворений под номером 6052 – С.У.), в диванах составителей Нафиси и Дабир Сиёки они отсутствуют» [33, 57]:
Сарири мулку сарои суруру маснади дод,
Бар офтоби замину замон муборак бод [33, 57].
– Престол государства, дворец радости, трон правосудия, //
Да будет благословенным солнцу, земле и времени.
Если бы уважаемый составитель внимательно изучил диван издания С. Нафиси, он не писал бы четко и ясно в своем научном предисловии следующее: «когда был напечатан текст этой книги, я при чтении стихов в сборнике стихов Сайфаддина Исфаранги – прославленного поэта шестого века обнаружил, что четыре касыды, которые я встречал раньше в сборниках стихов под авторством Ломе и, и расположены они на страницах 34-35 -касыда в честь полководца Гиёсаддина Додбека, на странницах 62-65 - стих с редифом «оташ», на страницах 160-164 загадка про свечу и на страницах 200-202 этой книги касыда в честь Джалаладдина. Все эти стихи есть в диване Сайфаддина Исфаранги и конечно же у него есть и другие стихи, возможно они принадлежат Сайфаддину Исфаранги и составители поэтических альбомов ввели нас в заблуждение» [31,зе ва хе]. На указанных страницах на самом деле существуют вновь открытые касыды уважаемого составителя нового издания дивана Ломе и. Составитель второго издания дивана Ломе и – Дабир Сиёки намеренно не включил их в сборник, что является делом, подлежащим обязательному исполнению и научной справедливостью, а не бессилие великих. Составитель данного дивана в подготовке его к изданию использовал 11 рукописных экземпляров, имеющихся в наличие в библиотеках Ирана. Указанные списки хоть и переписаны в ближайшие годы помогут в более детальном исследовании и корректировании текстов творческого наследия поэта. Согласно мнению Мухаммади Дарзи эти списков дивана поэта можно кратко охарактеризовать следующим образом. Из четырех списков, зафиксированных в центральной библиотеке Тегеранского университета под названием «Диван Ломе и Гургани», один имеет отношение не к объекту нашего исследования, а к Усмони Мухаммади ибни Усмони Ломе и - поэту XVI века (соответствующего 938/1532 году) и написан он на тюркском языке. Три других экземпляра имеют следующие отличительные особенности. Первый из них зарегистрирован под номером 5471 в Перечне рукописных экземпляров Университета, охватывает 46 листов по 15 бейтов и в общем составляет 645 бейтов, переписан в 1279/1901 году. Стихи в этой книге расположены не в алфавитном порядке, сначала более крупные касыды, а затем разрозненные стихи, собранные из разных источников. Второй экземпляр зарегистрирован в Центральной библиотеке Тегеранского университета в Перечне рукописных экземпляров под номером 5944, содержит 44 листа по 16 бейтов, что в сумме составляет 588 бейтов. Дата его переписи не конкретизирована, лишь год, указанный в конце текста, соответствует месяцу рабе улаввал 1337/январю 1918 года, возможно это год его дарения какому-либо человеку, а не дата его создания. Третий экземпляр Центральной библиотеки этого университета является сборником стихов, включающим в себя стихи Муджири Байлакони, Асири Ахсикати и Ломе и Гургани, зарегистрирован в Перечне рукописных экземпляров университета под номером 6052 и охватывает 42 листа по 19 бейтов, что в сумме составляет 690 бейтов стихотворений Ломе и. Данные списки в печатном издании дивана обозначены как Техрон 1, Техрон 2 и Техрон З. Три последующих списка, использованных составителем, имеют отношение к Библиотеке Высшего медресе мученика Мутаххари. Первый список зарегистрирован под номером 147 и включает в себя 47 листов по 14 бейтов, что в сумме составляет 612 бейтов стихотворений поэта, год его переписи 1267/1860. На полях этой рукописи приводятся толкования и комментарии к отдельным словам и словосочетаниям текстов. Этот список также составлен не в алфавитном порядке, более крупные и совершенные касыды помещены в начале рукописи, а в конце расположены разрозненные стихи.
Индивидуальные аспекты творческого стиля поэта
Другим аспектом творчества Ломе и можно назвать лингвистические особенности его стихов. В некоторых бейтах поэтом сохранена историческая форма слова, что имеет огромное значение в изучении истории языка и лингвистических процессов:
Чун гушвори уст ба зардии рухони ман, Хамчун сиришки дидаи ман гардбанданаш [32, 45]. -Подобно ее серьгам желтизна моего лица, // Подобно моим слезам ее ожерелье. В данном случае слово гарданбанд приведено в значение ожерелье , бусы . Этот бейт Ломе и зафиксирован в “Маджма ал-фурс” в толковании слова “гарданбанд”. Другим словом, сохранившим историческую форму, является хагарз-харгиз:
Ба кас на зарк фурушад, на зарк харад,
Хагарз барнахурад з-у мушаъбиду зарок [32, 51].
- Никому не продает лицемерие, ни покупает обман, // Никогда не сталкивается с ним фокусник и обманщик.
Бошад чун обидон рузу шаб андар сучуд.
Халк мар уро хагарз мабинад андар киём [32, 76]. - Всегда - и днем и ночью, он подобно благочестивым находится в земном поклоне (во время намаза - СУ.). // Народ никогда не увидет его в стоянии (во время намаза -СУ.).
Лексема "хдгарз” встречается в стихах и других представителей поэзии XI века, в частности, Фаррухи:
Алам аз дилх,о баргирад ва то бувад хагарз, Бар дили кас нащодаст як муй алам [42,5; 58]. - Забирает боль из сердца и покуда есть, никогда // В сердца людей не вкладывает ни одной волосинки страданий.
Носир Хусрав также использовал эту форму слова:
Шод мабодо хагарз, ки у кард,
Шодиву иззи маро бадал ба гаму зул [50, 202]. - Да не будет никогда радостным тот, кто сделал // мою радость и славу заменой на печаль и насилие.
У Ломе и есть бейт, помещенный Сурури Кошони в «Маджма ал-фурс» в комментариях к словарной статье «фаг» в значении идол в языке Меварауннахра [60, 974]:
Харгиз на фитна гаштй ба Артанг,
Фагфур бегумону на бар фаг фур [32, 37].
- Никогда не ходил ни с интригой в Артанг, // Китайским императором, несомненно, ни идолам индийских царей.
В данном контексте Фур - прозвище индийских царей, фагфур -прозвище китайских царей. Иногда автор использует слова, которые не являются общеупотребительными:
Зи душина дирангу дина таксир,
Фаровон хурд ёр имруз ташвир [32, 40].
- Вчера ночью -задержка, вчера недостаток, // В изобилии поела возлюбленная сегодня стыд.
Временами поэт пытается устаревшие слова вновь ввести в употребительную лексику:
Хама шаб дар чиноху кдлби лашкар,
Раву ойу бору ору деху гир.
Маро гуй, ки разму базми уро,
Бикун тафсиру шарх, ар дорй аз бир.
Зи бими ханчари ту устухон сухт,
Бар эшону аз эшон хост хинчир [32, 42]. - Каждую ночь с флангов и центра войска, // Передвижения, приёмы и передачи, // Мне говоришь, его сражения и пиры, // Воспевай и комментируй, если есть у тебя искорка. // От ужаса твоего клинка горит кость // у них, от них потребовал запах дыма нутряного сала.
Хинчир в данном контексте употреблен в значении дым нутряного сала .
Другой особенностью поэзии Ломе и является его обращение к созданию неологизмов:
Ба бонги барбат гшу ба ри дилбар чашм,
Самоъи гушогушу набиди нушонуш [32, 45]. - Ухо приковано к звону лютни, а глаза к лицу красавицы, // Слушание ушами, вино питьем. Подобное словообразование поэта наблюдается и в других бейтах:
Хатти мушкин аз нууфт оанги ри ёр кард,
Лолазорашро бунафшистону сунбулзор кард [32,14]. - Чёрная линия вспомнила об очертаниях лица возлюбленной, // Её цветник превратил в цветник гиацинтов и фиалок.
Другой стороной поэтического таланта Ломе и является использование редких и неупотребительных арабских лексем, что было отмечено исследователями его творчества [151, II, 388]. В посвященной Низамальмульку Туси касыде Ломе и построил рифмы в 56 бейтах на редких и чуждых арабских словах фирок;, ток;, мушток;, мухок;, ривок;, итлок;, талок;, нифок;, хуррок;, истехкок;, мисок;, дахок;, истиншок;..., что еще раз подчеркивает его познания в арабском языке и литературе [32, 58-65].
Следует отметить, упоминание поэтом имен поэтов, правителей и различных географических объектов, распространенных в персидском языке преобладает над их употреблением другими современными Ломе и поэтами. Первым упоминанием о городе и окрестностях Хорасан в поэзии Ломе и, в особенности исторической географии, связано с названием ур с привлечением художественного приёма омонимии:
Чандон аз гур бикушї то шавад ба хун,
Чун кои ур ама дашту оро [31,7]. - Сколько сословий ты уничтожишь, чтобы были в крови, // как горы Гур все степи и пещеры.
В исследованиях ученых в области поэтики слова ур и ор рассматриваются как виды аллитерации, поскольку «омонимичные слова различаются лишь одной или двумя буквами» [145,25].
В единственной касыде, посвященной Алп Арслану Бурхану (1063-1072), получившему титул амирулму минин от халифы Багдада, Ломе и перечисляет названия многих городов и местностей, а во втором бейте он упоминает Газну и с учетом его полического и географического расположения называет его пограничным пунктом между исламскими государствами:
Аз адди азнин лашкар то адди Антокия
Аз адди Даронаш мавкаб то ба адди Мордин [31,32]. – От границ Газны до границ Антокии // От границ Даргоны свита до границ Мордин.
В этом бейте Газна – знаменитый город той эпохи – столица династии Газневидов и упорный соперник Сельджукидов, а в геогрфическом аспекте – самый южный пограничный город исламских государств того времени. Даргон – город на берегу Джайхуна, граничаший с Хорезмом и самая северная точка в представлении поэта, города Антокия и Мордин являются городами, расположенными на территории нынешней Турции, которые считались самой западной точкой исламских государств того периода. В другом бейте касыды поэт приводит:
Гирди устантин кунад з- оан аме Девори Буст,
Он ки оан шавад бо давлати ин шои Тин [31,133]. – Вокруг Константинополя делает из железа Девори Буст, // Тот, кто станет железом с государством этого царя Тина.
В дивание Ломе и, изданном Са идом Нафиси, словосочетание «девори Буст» приводится как «деворбаст» и согласно комментарию составителя это сложное слово от слов «девор» стена и «бастан» - закрывать , т.е. закрывать крепостные стены города, что не соответсвует логике, поскольку это сочетание обозначает памятник «Девори Буст», который расположен в области Хилманд современного Афганистана, в городе Буст, знаменит высотой своей арки. Этот город во времена Ломе и считался одним из важных стратегических пунктов, который на протяжении истории переходил то к Гезнавидам, то к Сельджукидам.
Другим объектом, обозначенным в этой касыде дважды, является местность под названием Маншала, которая в те времена находилась на территории Хорасана, а теперь является частью современного Афганистана, расположенная вблизи Мерва и Андхуда