Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Значение международно-правовых норм и стандартов для принятия решений о заключении под стражу в российском уголовном судопроизводстве С. 22
1. Международно-правовые нормы как источник российского уголовно-процессуального права, регулирующего применение меры пресечения в виде заключения под стражу С. 46
2. Нормативно-правовые основы реализации в России международных стандартов при принятии решений о заключении под стражу С. 67
3. Правовые позиции Европейского Суда по правам человека о принятии законных решений о заключении под стражу в российском уголовном судопроизводстве
Глава 2 Механизмы реализации отдельных международно-правовых стандартов при принятии решений о заключении под стражу в досудебном и судебном производстве
1. Реализация международно-правовых стандартов при принятии решения о заключении под стражу в стадии предварительного расследования С. 96
2. Реализация международно-правовых стандартов при принятии судом решений о продлении срока заключения под стражу либо об отмене или изменении данной меры пресечения С. 122
3. Реализация международно-правовых стандартов при принятии судом решения о заключении под стражу по уголовному делу, находящемуся в его производстве . С. 132
Заключение С. 155
Библиография
- Нормативно-правовые основы реализации в России международных стандартов при принятии решений о заключении под стражу
- Правовые позиции Европейского Суда по правам человека о принятии законных решений о заключении под стражу в российском уголовном судопроизводстве
- Реализация международно-правовых стандартов при принятии судом решений о продлении срока заключения под стражу либо об отмене или изменении данной меры пресечения
- Реализация международно-правовых стандартов при принятии судом решения о заключении под стражу по уголовному делу, находящемуся в его производстве
Нормативно-правовые основы реализации в России международных стандартов при принятии решений о заключении под стражу
В отечественной науке уголовно-процессуального права до недавнего времени считалось, что создание правового государства и гражданского общества подразумевает участие в процессах глобализации и все большую интеграцию в систему международно-правовых гарантий в области признания, защиты и соблюдения прав и свобод гражданина при осуществлении уголовного судопроизводства. Теоретическая и практическая значимость интеграционных процессов международного публичного права в правовую систему национального уровня получила всемерную поддержку ученых-процессуалистов.
Официальная правовая доктрина не просто допускала приоритет международных договоров РФ, общепризнанных принципов и норм международного права, в том числе в сфере уголовно-процессуального правоприменения, но и приветствовала это, находя необходимые аргументы в пользу подобной позиции. При таком подходе указанные правовые акты и правополо-жения считались одним из ведущих источников российского уголовно-процессуального права, включая институт мер пресечения.
Надо сказать, что подобная позиция имела (и имеет) твердое конституционно-правовое обоснование: в ч. 4 ст. 15 Конституции РФ содержится прямое указание на такой приоритет. Из этого логично вытекает положение о том, что при наличии противоречий применяются именно нормативные акты международного уровня. Это нашло подтверждение и со стороны Конституционного Суда РФ, который указал, что при обнаружении различий в содержании норм международно-правового уровня и норм внутреннего законодательства приоритет отдается именно первым1.
Вместе с тем в п. 2.1 постановления Конституционного Суда РФ от 7 июня 2000 г. № 10-П подчеркнуто, что любое государство, будучи носителем суверенитета, обладает всей полнотой власти на своей территории. Что же касается законодательной, исполнительной и судебной власти, то все вышеуказанные ветви власти должны в полной мере действовать на всей территории России, что обеспечивает конституционно-правовой статус независимого государства. Другими словами, внутренний суверенитет должен иметь приоритетное значение по отношению к любым международно-правовым обяза-тельствам2.
Ключевые положения механизма нормативно-правового регулирования мер пресечения стали отражением международно-правовых стандартов, норм Конвенции и позиций ЕСПЧ3.
В этом ряду правовых позиций находится п. 1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5, где подчеркнуто, что из содержания международных требований вытекает непосредственное действие прав и свобод личности на всей территории России, а также в иных местах, на которые распространяется юрисдикция государства. Именно права и свободы личности обусловливают содержание законов, правоприменительную деятельность, а также деятельность различных ветвей власти (законодательной, исполнительной, в том числе местного самоуправления)1.
Уголовно-процессуальный закон (ч. 3 ст. 1 УПК РФ) также вполне определенно провозглашает приоритет правил международного договора.
Имеются и другие нормативно-правовые обоснования этой позиции. Так, Федеральным законом от 15 июля 1995 г. № 101-ФЗ «О международных договорах Российской Федерации»2 установлено, что в государстве в качестве основополагающего применяется принцип добросовестного соблюдения и выполнения международных обязательств. Согласно п. «а» ст. 2 данного акта такие обязательства, чтобы стать непреложными, должны быть закреплены в документальных актах международного уровня независимо от их наименования3.
В 2011 г. был издан Указ, посвященный мониторингу реализации в России решений Конституционного Суда РФ и постановлений ЕСПЧ4. Это не только продемонстрировало готовность России следовать международно-правовым стандартам по принципиальным вопросам правового регулирования, но и стало достаточно эффективным средством выстраивания отечественной правовой системы в соответствии с международно-правовыми стандартами, прежде всего в сфере обеспечения прав человека и гражданина.
Нельзя обойти вниманием ту линию, которая проводилась Пленумом Верховного Суда РФ по вопросу о соотношении национального и международного правовых элементов при отправлении правосудия. Соответствующие разъяснения содержатся в официальных документах Верховного Суда РФ. Так, указано, что в число составных частей правовой системы России должны быть включены общепризнанные принципы и нормы международного права, в частности, закрепленные в актах международного уровня1.
Пленум Верховного Суда РФ также ориентирует суды на то, что международный договор применяется, если соответствующие компетентные органы России признали его и тем самым Россия согласилась с обязательностью его положений. При этом сама процедура ратификации является вариативной. Это может быть как прямая ратификация, так и иные действия, например, обмен документами, присоединения к договору и т.п. Во внутри-российском законодательстве должны быть проведены процедуры, свидетельствующие о том, что договор вступил для России в силу. Приоритет над внутринациональным законодательством имеет тот международный договор, если он получил ратификацию именно на уровне федерального закона. Если же согласие на обязательность международного договора было принято не в форме федерального закона, то договор имеет приоритет только в отношении подзаконных нормативных актов
Правовые позиции Европейского Суда по правам человека о принятии законных решений о заключении под стражу в российском уголовном судопроизводстве
В.В. Гаврилов указывает, что обязательное выполнение норм обусловлено не только уровнем документов, в которых они содержатся, но и тем, какая ответственность установлена за их нарушение2. Другие ученые отмечают, что если нарушение международно-правовых норм предполагает юридическую ответственность, предусмотренную той или иной конвенцией, то можно говорить о наличии механизма действия международно-правовых стандартов. Если решения, действия либо бездействие внутренних правоприменительных органов была обжалованы в ЕСПЧ, то в случае обнаружения несоответствий влечет за собой международно-правовую ответственность, причем не самого такого правоприменительного органа, а государства, которое ратифицировало Конвенцию о защите прав человека и основных свобод3. Таким образом, «международно-правовые стандарты в сфере защиты прав и свобод человека» ввиду наличия ответственности за их игнорирование носят обязательный характер для государства, заключившего международно-правовой договор. Наличие у судебного прецедента характера общеобязательного правила позволяет считать его составной частью международно-правового стандарта.
Необходимо рассмотреть вопрос о значении постановлений Европейского Суда как части международно-правовых стандартов в сфере защиты прав и свобод человека при принятии решений о заключении под стражу.
Отечественная доктрина до последнего времени исходила из того, что механизм реализации положений Конвенции не требует создания особых правореализационных актов в пределах России, поскольку ее положения ратифицированы и опубликованы на федеральном уровне
Некоторые нормы УПК РФ прямо указывают, что нарушение положений Конвенции при рассмотрении судом РФ уголовного дела, установленное ЕСПЧ, служит непосредственным основанием для пересмотра итогового решения по делу ввиду новых обстоятельств (п. 2 ч. 4 ст. 413 Кодекса).
О степени «встроенности» в российскую уголовно-процессуальную систему правоположений Конвенции свидетельствует вывод некоторых авторов о том, что Конвенция и протоколы к ней занимают второе (после Конституции РФ) место среди источников уголовно-процессуального права. Но при этом данный акт выше, чем УПК РФ и иные законы, полностью или в определенной части посвященных уголовному судопроизводству2.
В.Н. Карташов утверждает, что Конвенция о защите прав человека и основных свобод является выразителем содержания общепризнанных принципов и норм международного публичного права3. Вместе с тем в самом тексте Конвенции обнаружить прямое указание на такие принципы нам не удалось. Поэтому можно присоединиться к мнению Н.Н. Ковтуна и А.С, Сима-гина, которые совершенно верно подметили, что Конвенция представляет собой международный договор, который собственно общепризнанных принципов и норм международного публичного права не содержат1. Однако сказанное ни в коей мере не умаляет юридического значения Конвенции, ведь ее место и роль в системе источников российского права весьма весомы2.
Разумеется, у этой позиции были противники со стороны ряда авторов, которые указывали на декларативный характер решений ЕСПЧ, лишь потенциально обязательных для национального законодателя и правоприменителей3. Мы считаем, что любая норма только тогда чего-нибудь стоит, когда за ней стоит механизм принуждения к выполнению. На наш взгляд, сейчас эта принудительность строится на авторитете Конституционного Суда РФ и Пленума Верховного Суда РФ, последний особенно значим в глазах судей, и сложившиеся в настоящее время стандарты правоприменения имеют форму разъяснений Пленума.
В целом до недавнего времени был вполне справедлив и вывод о том, что решения ЕСПЧ, которые касаются Российской Федерации, для отечественных судов обязательны4.
Пленум Верховного Суда РФ подчеркнул, что правоприменительная практика должна совершенствоваться, в том числе, путем внедрения в уголовное судопроизводство положений Конвенции относительно признания, соблюдения и (приоритетной) защиты прав и свобод личности5.
Впрочем, высший судебный орган прозорливо обращал внимание судов на то, что российское законодательство может предусматривать и более высокий уровень защиты прав и свобод человека в сравнении с международными стандартами. В таких случаях судам, руководствуясь статьей 53 Конвенции, необходимо применять положения, содержащиеся в законодательстве РФ1. Так ведь и получилось: нормой, содержащейся в части 1.1 статьи 108 УПК РФ, отечественный законодатель поднял уровень защиты прав предпринимателей от заключения под стражу гораздо выше, чем обозначенный в решениях ЕСПЧ2.
Следует обратить внимание на следующие выводы, к которым пришла А. Денисова в ходе проведенного ею исследования: а) национальные правовые системы подвержены интернационализации, поэтому роль и значение постановлений Европейского Суда с течением вре мени будут только усиливаться; б) те решения, которые вносят значительный вклад в развитие, уточне ние или изменение судебной практики ЕСПЧ, содержащие правовые позиции с новыми нормами и (или) предписаниями, следует признавать формально юридическими источниками права, в том числе и внутригосударственного; в) на территории нашей страны вменяются в качестве обязательных любому правоприменителю решения Европейского Суда, принятые в отно шении РФ; г) те из их, которые содержат правовые позиции с новыми нормами и (или) предписаниями, необходимо признавать формально-юридическими ис точниками российского права;
Реализация международно-правовых стандартов при принятии судом решений о продлении срока заключения под стражу либо об отмене или изменении данной меры пресечения
По делу «Летелье против Франции» от 26 июня 1991 г. ЕСПЧ признал необходимым в каждом случае устанавливать, имеется ли действительная опасность того, что обвиняемый скроется от предварительного следствия. Это зависит от всех обстоятельств, которые могут прямо и не относиться к подлежащим доказыванию по уголовному делу2. В решении ЕСПЧ от 27 июня 1968 г. по делу «Неймастер против Австрии» был сделан вывод, что при разрешении вопроса о том, скроется ли обвиняемый, в числе прочего требуется принимать во внимание характеристики обвиняемого, его морально-нравственные качества, связи с определенной территорией и др.3
Стандарт недостаточности самого по себе отсутствия у обвиняемого постоянного места жительства и работы для принятия решения о заключении под стражу. ЕСПЧ неоднократно подчеркивал, что отсутствие у обвиняемого постоянного места жительства и постоянной работы само по себе не дает оснований опасаться того, что лицо скроется или совершит новое преступление4. По делу «Пшевечерский (Pshevecherskiy) против Российской Федерации» ЕСПЧ установил факт нарушения прав заявителя, выразившийся в том, что при обосновании решения о заключении под стражу российский суд дал лишь абстрактное указание на «личность» обвиняемого, а также на то, что ввиду отсутствия постоянного места жительства лицо может скрыть-ся1. Также основанием для заключения обвиняемого под стражу не служат случаи, когда: а) лицо имеет не одно, а несколько мест проживания2; б) обвиняемый зарегистрирован в одном месте, проживает в другом, например, ближе к месту работы3; в) у него регистрации по месту жительства нет4.
К примеру, совершеннолетний В., зарегистрированный по месту жительства в Тюменской области, был осужден к 2,5 годам лишения свободы условно и освобожден из-под стражи (под которой находился около 6 месяцев) в зале суда. Решение о заключении под стражу мотивировано тем, что В. подозревается в совершении тяжкого преступления, а также не имеет устойчивых социальных связей, заработка, регистрации на территории области. По мнению суда, подозреваемый, оставаясь в условиях свободы, мог дальше совершать преступления. Впоследствии суд при рассмотрении дела установил, что В. совершил преступление впервые, им была оформлена явка с повинной, имеет регистрацию и постоянное место жительства, положительно характеризуется. Указанные обстоятельства при внимательном изучении личности подозреваемого могли повлечь принятие судом иного решения при рассмотрении ходатайства органа предварительного расследования5.
Как оказало изучение правоприменительной практики, сведения об отсутствии постоянного места жительства были приведены органами предва рительного расследования в отношении 213 обвиняемых (подозреваемых) (30,4 % от общего числа), в 182 случаях (85,6 % от указанного числа) судом было избрано заключение под стражу по данному процессуальному основанию, а приведенный факт был оценен в качестве обстоятельства, указывающего на то, что обвиняемый (подозреваемый) может скрыться от следствия и суда. Между тем в 45 случаях в судебном заседании выяснялось, что фактически речь идет об отсутствии места жительства по месту поведения предварительного расследования. Отсутствие занятости, а также ее временный или случайный характер был установлен в отношении 478 обвиняемых (подозреваемых) (68,3 % от общего числа), а мера заключены под стражу они были в 465 случаях (97,3 %)1.
Стандарт недостаточности факта наличия судимости для принятия решения о заключении под стражу и необходимости сочетания его с другими обстоятельство, указывающими на возможность неправомерного поведения обвиняемого. По мнению, высказанному ЕСПЧ, аргумент относительно ранее имевших место судимостях и случаях привлечения к административной ответственности может быть приемлем при определении того, продолжит ли лицо заниматься преступной деятельностью2. Однако этот аргумент отнюдь не самодостаточен. Во-первых, требуется, чтобы он был подтвержден иными доказательствами, подтверждающими социально-негативное поведение лица. Во-вторых, многое зависит от того, какое преступление (умышленное или неосторожное, насильственное или ненасильственное и т.п.) было совершено в прошлом. В-третьих, следует учитывать количество ранее совершенных преступлений. Также определенное значение имеет и временной промежуток между совершением первоначального преступления (или по следнего из их общей группы) и того деяния, после совершения которого лицо собираются заключить под стражу
В п. 5 постановления Пленума Верховного Суд РФ № 41, содержание которого можно считать частью данного стандарта, говорится о том, что возможность лица продолжить заниматься преступной деятельностью должна оцениваться реально, в зависимости от того, какие преступления были совершены ранее, была ли снята либо погашена судимость и др. Однако одного данного факта для принятия решения о заключении под стражу явно недостаточно.
С позиций ЕСПЧ следует учитывать также и срок, прошедший с момента совершения предположительно совершенного лицом преступления до настоящего разбирательства. Так, в постановлении по делу «Попков против Российской Федерации» ЕСПЧ, констатируя нарушение ст. 5 Конвенции, указал среди прочих аргументов, положенных в обоснование своего решения, что «преступление, вменявшееся заявителю, было предположительно совершено в 2002 г., то есть за четыре года до начала данного разбирательства. Не имеется данных о том, что в течение этих четырех лет заявитель совершил какое-либо административное правонарушение или преступление»
Реализация международно-правовых стандартов при принятии судом решения о заключении под стражу по уголовному делу, находящемуся в его производстве
Российская уголовно-процессуальная доктрина по вопросу о приоритете национального или интернационального элементов наблюдает отход от прежних «евроцентристских» позиций к «национально-ориентированным». Возникает необходимость изменения российской юридической доктрины об иерархии источников уголовно-процессуального права и места в ней международно-правовых конструкций. В этом контексте автор делает вывод о том, что международные юридически необязательные нормы, содержащие стандарты деятельности суда и органов уголовной юстиции, следует отнести к нормам «мягкого права», которые носят не обязательный, а рекомендательный характер для национальных судов.
Нормы международного «мягкого права» содержат международно-правовые стандарты, которые представляют собой самостоятельное средство правового регулирования на уровне выработки у судей стереотипов принятия решений при наборе определенных факторов и служит своего рода «юриди-ко-культурным образцом», следование которому отражает выбор определенных общепризнанных ценностей современной цивилизации. Это – правовое средство, имеющее международно-правовую универсальную основу, на которую наслоились судебные прецеденты, созданные как ЕСПЧ, так и национальными судами.
Международно-правовые стандарты принятия решений о заключении под стражу основаны на положениях Конвенции о защите прав человека и основных свобод, развитых в решениях ЕСПЧ. Сама норма, закрепленная в Конвенции о защите прав человека и основных свобод не содержит окончательного алгоритма поведения участников национального процесса правоприменения, таковой нарабатывается в практике судебных органов. Помимо исходного смысла, заложенного в статью Конвенции (иного международно-правового акта) в «правовом стандарте» имеется «результат толкования» этой нормы, призванный актуализировать заложенный в эту норму смысл в контексте национальной правовой системы и потребностей судебной практики.
Под международно-правовым стандартом применения меры пресечения в виде заключения под стражу надо понимать правовую конструкцию, отличающуюся следующими свойствами: а) речь идет об особой разновидности стандартов, а именно - тех, кото рые выступают гарантиями прав и свобод человека и гражданина, в отноше нии которого обосновывается и выносится решение об избрании меры пресе чения в виде заключения под стражу или о продлении срока содержания под стражей; б) исходный смысл международно-правовых стандартов заложен в нормах международно-правовых договоров (прежде всего в статье 9 Между народного пакта о гражданских и политических правах и статье 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод), а также в общепризнанных принципах международного права; в) международно-правовые стандарты, отраженные в решениях ЕСПЧ, определяют вектор поведения судебных органов государства при реализации соответствующих норм Конвенции о защите прав человека и основных сво бод; г) международно-правовые стандарты выполняют особую функцию формирования поведения субъектов уголовно-процессуальных правоотно шений, включая процедуру принятия решений о заключении под стражу. Они создают режим невозможности нарушений принципов и норм междуна родного права, обеспечивают пресечение нарушений основных прав и свобод личности, с одной стороны – путем обращения к авторитету ЕСПЧ, а с дру 157 гой – тем, что они формируют границы, в рамках которых судебными органами государств осуществляется их правоприменительная деятельность.
Однако если соответствующая норма находит прямое закрепление в УПК РФ, то она перестает быть международно-правовым стандартом как самостоятельным средством правового регулирования, а превращается в норму законодательного акта государства – России. Поэтому исключительной сферой реализации «международно-правовых стандартов» является судебная деятельность по вынесению постановлений о заключении под стражу.
д) международно-правовые стандарты выполняют особую функцию формирования правил поведения участников уголовно-процессуальных процедур, включая процедуру принятия решений о заключении под стражу. Они призваны препятствовать отступлению от принципов и норм международного права, пресечения нарушений основных прав и свобод человека, с одной стороны – посредством обращения к авторитету ЕСПЧ, а с другой – они являются алгоритмами, посредством реализации которых судами государств осуществляется их правоприменительная деятельность.
Обязательность «международно-правовых стандартов» для участников уголовно-процессуальных отношений определяется тем, что за их игнорирование Европейский Суд по правам человека может возложить ответственность в виде денежной компенсации, в случае обжалования лицом и признания незаконным решения национального суда о заключении под стражу. Данная ответственность зависит, во-первых, от обжалования судебного решения заинтересованным лицом в ЕСПЧ, во-вторых, от принятия Европейским Судом решения в пользу подателя жалобы, в-третьих, от позиции Конституционного Суда РФ, который по запросу уполномоченного федерального органа исполнительной власти может признать необязательным исполнение данного решения. Прямая процессуальная ответственность для нарушителя международно-правового стандарта наступает только, если он стал частью национального правого механизма регулирования уголовно-процессуальных отношений.
Международно-правовые стандарты принятия решений о заключении под стражу могут быть классифицированы по ряду оснований: в зависимости от времени их применения в ходе уголовного судопроизводства – первичного применения (при решении вопроса о заключении под стражу и последующего применения (при решении вопроса о продлении срока содержания под стражей); в зависимости от их содержания – стандарты установления оснований для избрания меры пресечения в виде заключения под стражу и стандарты обоснованности подозрения (обвинения). Последние, в свою очередь, могут быть классифицированы на: а) стандарты обоснованности риска избежания правосудия; б) стандарты обоснованности риска того, что обвиняемый в случае освобождения воспрепятствует дальнейшему движению уголовного дела, включая риск негативного воздействия на свидетелей, потерпевшего и других лиц, содействующих правосудию; в) стандарты обоснованности риска совершения обвиняемым новых преступлений; в зависимости от стадии уголовного судопроизводства – стандарты, применяемые в стадии предварительного расследования, и стандарты, реализуемые на судебных стадиях; в зависимости от категорий лиц, привлекаемых к уголовному преследованию – стандарты общего порядка (применяемые в отношении подозреваемых и обвиняемых) и стандарты исключительности (применяемые в отношении подозреваемых, несовершеннолетних, женщин, лиц, обвиняемых в преступлениях в сфере предпринимательской деятельности, и др.).