Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические и правовые основы досудебного производства о применении принудительных мер медицинского характера в отношении несовершеннолетних 17
1. Понятие, сущность и содержание досудебного производства о применении принудительных мер медицинского характера в отношении несовершеннолетних 17
2. Несовершеннолетние лица как субъекты уголовно-процессуальных правоотношений при досудебном производстве о применении принудительных мер медицинского характера 34
3. Уголовно-процессуальные гарантии прав и законных интересов несовершеннолетних, в отношении которых ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера 58
Глава 2. Особенности досудебного производства о применении принудительных мер медицинского характера в отношении несовершеннолетних 73
1. Возбуждение производства о применении принудительных мер медицинского характера в отношении несовершеннолетних 73
2. Обстоятельства, подлежащие доказыванию при производстве о применении принудительных мер медицинского характера в отношении несовершеннолетних 92
3. Особенности производства отдельных процессуальных действий с участием несовершеннолетнего, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера 108
Заключение .127
Список литературы .137
Приложение 1 157
Приложение 2 161
- Понятие, сущность и содержание досудебного производства о применении принудительных мер медицинского характера в отношении несовершеннолетних
- Уголовно-процессуальные гарантии прав и законных интересов несовершеннолетних, в отношении которых ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера
- Возбуждение производства о применении принудительных мер медицинского характера в отношении несовершеннолетних
- Особенности производства отдельных процессуальных действий с участием несовершеннолетнего, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера
Понятие, сущность и содержание досудебного производства о применении принудительных мер медицинского характера в отношении несовершеннолетних
В процессе совершенствования уголовного судопроизводства законодатель, идя путем дифференциации его формы, постоянно увеличивал количество отдельных производств как упрощенного, так и усложненного типа1. Результатом таких преобразований стало появление в уголовно-процессуальном законодательстве самостоятельных институтов, регулирующих производство о применении принудительных мер медицинского характера и производство по уголовным делам в отношении несовершеннолетних.
Необходимо отметить, что особые формы уголовного судопроизводства имеют достаточно давнюю историю. Как правило, их дифференциация была связана со спецификой субъектов, в отношении которых осуществлялось производство по уголовным делам, в том числе с особенностями их уголовно-процессуальной правосубъектности.
В средневековой России, в отличие от Западной Европы, не было массового преследования лиц, страдающих душевными болезнями. Уже в Церковном уставе Ярослава Мудрого (978—1054) содержались сведения о гуманном отношении к душевнобольным. В случае совершения ими убийства или разбоя их признавали невиновными и помещали в монастыри для «изгнания бесов»2.
В эпоху правления Петра I при обращении с душевнобольными также руководствовались принципом гуманизма. В 1723 г. Петр I запретил посылать «сумасбродных» в монастыри и возложил на Главный магистрат обязанность устройства госпиталей, однако за неимением таковых психические больные по-прежнему направлялись в монастыри 1 . Очередную попытку отказаться от помещения душевнобольных в монастыри предприняла Екатерина II в 1766 г., издав Указ об организации для душевнобольных правонарушителей специальных светских лечебниц. Однако в таких учреждениях не были созданы условия для лечения психически больных правонарушителей, и они фaктически исполняли функцию изоляции душевнобольных лиц, совершивших общественно опасное деяние от общества, лишая их всех гражданских и человеческих прав2.
В Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. предусматривалось освобождение от уголовной ответственности лиц, совершивших не только убийство, но и любое другое общественно опасное деяние. За совершение убийства, покушения на собственную жизнь или поджог, даже в том случае, если родственники были согласны взять такое лицо на поруки, душевнобольные помещались в специальные дома сроком на 2 года в целях его излечения и ограждения от общества3. В случае улучшения состояния лица и непредставления ими опасности для себя и окружающих лиц, душевнобольной освобождался из специального учреждения под поручительство семьи. Принудительное помещение лица в дом для умалишенных и установление опеки над его имуществом производились по определению окружного суда или судебной палаты4.
Таким образом, к началу XX в. России сложилась определенная система законодательных установлений, регламентирующих порядок уголовного судопроизводства в отношении лиц, совершивших общественно опасное деяние в состоянии невменяемости. Цель производства по данной категории уголовных дел заключалась в излечении душевнобольных и защите общества от совершения данным лицом общественно опасных деяний в будущем.
Уголовное законодательство советского периода признавало необходимость применения мер принудительного лечения к лицам, совершившим «преступления в состоянии невменяемости», как мер социальной защиты, когда суд считал их пребывание на свободе опасным для общества1. В отличие от дореволюционного законодательства принудительное лечение в советский период регулировалось инструкциями Народного комиссариата юстиции (1935 г.) и здравоохранения (1954 г.).
В УПК РСФСР 1960 г. впервые говорилось о принудительном лечении лиц, совершивших не «преступления», а «общественно опасные деяния» 2 , предусматривалось их лечение в психиатрических больницах общего и специального типа, и устанавливался порядок назначения, изменения и прекращения принудительного лечения, который регулировался инструкцией Минздрава СССР. В 1988 г. в УК РСФСР 1960 г. были внесены изменения, касающиеся порядка назначения, продления, прекращения принудительных мер медицинского характера, а также определены виды мер принудительного характера и специализированные медицинские учреждения, которые их осуществляли. В последующем эти изменения были закреплены в Законе о психиатрической помощи 1992 г3.
В настоящее время производство о применении принудительных мер медицинского характера представляет собой особое производство по уголовным делам в отношении лиц, совершивших общественно опасное деяние в состоянии невменяемости, а также лиц, у которых после совершения преступления наступило психическое расстройство, делающее невозможным назначение или исполнение наказания. Данное производство предусматривает дополнительные процессуальные гарантии для лиц, страдающих психическим расстройством, выражающиеся в обязательном участии законного представителя и защитника, возможности выделения уголовного дела в отношении душевнобольного лица в отдельное производство, обязательном назначении судебно-психиатрической экспертизы и другом. Цели применения принудительных мер медицинского характера определены в УК РФ – излечение лица или улучшение его психического состояния и предупреждение совершения данным лицом новых общественно опасных деяний.
Принимая во внимание вышесказанное, можно говорить, что на всех этапах исторического развития производство о применении принудительных мер медицинского характера заключалось в том, что при наличии конкретного юридического факта и оснований (фактических и юридических) к лицу применялись определенные меры принудительного характера. Цели их трансформировались в процессе исторического развития не столько уголовно-процессуального законодательства, сколько законодательства о здравоохранении и вообще развитии гуманистических идеалов в российском обществе. В настоящее время указанный вид уголовного судопроизводства базируется на специальных уголовно-правовых нормах и имеет специфическое социально-правовое назначение, заключающееся в улучшении психического состояния лица и защите общества от совершения им новых общественно опасных деяний.
Касательно исторического развития института производства по уголовным делам в отношении несовершеннолетних, заметим, что в уголовном судопроизводстве России вплоть до середины XIX в. несовершеннолетние правонарушители не обладали дополнительными правами и гарантиями и, как следствие, производство по уголовным делам в их отношении осуществлялось в той же процессуальной форме, что и в отношении взрослых лиц. Это, безусловно, негативно сказывалось на развитии несовершеннолетних, их воспитании, исправлении и ресоциализации.
Первые значимые шаги в определении правового положения несовершеннолетнего подозреваемого, обвиняемого были сделаны в период Судебной реформы Александра II. Согласно нормам Устава уголовного судопроизводства 1864 г. к особенностям производства по уголовным делам в отношении несовершеннолетних можно отнести специфику применяемых к несовершеннолетним подозреваемым, обвиняемым мер пресечения, возможность выделения в отдельное производство уголовного дела с участием несовершеннолетнего, участие законного представителя и защитника, ограничение принципа открытости судебного разбирательства с участием несовершеннолетнего, а также возможность удаления несовершеннолетнего из зала судебного заседания1. По мнению Н.В. Угольниковой, Устав уголовного судопроизводства 1864 г. закрепил правовые нормы, которые стали фундаментом формирования охранительного производства в отношении несовершеннолетнего действующего уголовно-процессуального законодательства России2.
Уголовно-процессуальные гарантии прав и законных интересов несовершеннолетних, в отношении которых ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера
Уголовно-процессуальный статус участника уголовного судопроизводства является средством реализации его правового положения. Однако одно лишь закрепление уголовно-процессуальных прав участников уголовного судопроизводства в нормах закона не обеспечивает их исполнение. Именно поэтому в уголовно-процессуальном законе также должны быть определены уголовно-процессуальные гарантии, создающие действенный механизм реализации прав лиц, вовлеченных в сферу уголовного судопроизводства.
В науке уголовного процесса по поводу определения сущности гарантий развернулась оживленная дискуссия. Как правило, под правовыми гарантиями понимаются средства и условия реализации того или иного правового явления. Так, под процессуальными гарантиями понимаются установленные законом средства, обеспечивающие правильное осуществление по каждому уголовному делу задач правосудия 1 , либо условия, без которых задачи, стоящие перед правосудием и уголовным процессом, не будут выполнены2.
Новое осмысление назначения уголовного судопроизводства привело А.В. Смирнова и К.Б. Калиновского к выводу, что процессуальные гарантии – это специальные правовые средства, обеспечивающие реализацию прав и законных интересов участников процесса, а равно и выполнение ими своих обязанностей3. Таким образом, основываясь на необходимости абстрактного обеспечения общих задач судопроизводства, в теории уголовного процесса сформировалась и получила развитие точка зрения, согласно которой уголовно-процессуальные гарантии должны обеспечивать практическую реализацию прав и законных интересов участников судопроизводства. Однако до настоящего времени вопрос о правовой природе, процессуальной форме и содержании гарантий остается открытым.
Например, профессор Ю.Г. Овчинников в понятие процессуальных гарантий вкладывает две составляющие: теоретическую и практическую. По его мнению, уголовно-процессуальные гарантии представляют собой совокупность процессуальных норм и деятельности государственных органов и должностных лиц, обеспечивающих назначение уголовного судопроизводства1. На наш взгляд, в данном аспекте уместнее говорить о форме и содержании гарантии как самостоятельного правового феномена. Уголовно-процессуальная норма выступает в данном случае в качестве формы (границ должного и дозволенного) процессуальной гарантии, содержанием же ее будут являться права и обязанности адресата правового предписания. Процессуальная деятельность является, скорее, содержанием правоотношения, возникающего в связи с реализацией указанных прав и обязанностей. Тем не менее, следует согласиться, что сама по себе норма уголовно-процессуального закона не может считаться гарантией прав и законных интересов участников уголовно-процессуальных отношений. Она закрепляет требования, обязательные для исполнения государственными органами и должностными лицами, осуществляющими предварительное расследование, однако, лишь реализация правовых предписаний в деятельности государственных органов и должностных лиц обеспечивает решение задач уголовного судопроизводства и, соответственно, прав и законных интересов его участников. Вместе с тем, на наш взгляд, уголовно-процессуальными гарантиями могут считаться не только нормы, регламентирующие деятельность государственных органов и должностных лиц и их полномочия, но также и правовые предписания, регулирующие деятельность иных участников уголовного судопроизводства. Например, требование об обязательном участии защитника в производстве о применении принудительных мер медицинского характера, является гарантией реализации права лица, страдающего психическим расстройством, на защиту и в целом законности уголовного судопроизводства.
Таким образом, уголовно-процессуальные гарантии прав несовершеннолетних, в отношении которых ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, представляют собой правовые средства, характеризующиеся единством формы (процессуальных норм, регламентирующих порядок производства процессуальных действий с участием несовершеннолетнего, страдающего психическим расстройством) и содержания (прав и обязанностей участников рассматриваемого круга уголовно процессуальных отношений). По мнению Э.Ф. Куцовой такая «взаимосвязанность элементов, рассматриваемых гарантий служит обеспечению реальности этих гарантий, приводит к тому, что они представляют собой не разобщенную сумму средств, а взаимоподкрепляющуюю друг друга систему уголовно-процессуальных гарантий прав и законных интересов обвиняемого»1. Полагаем, что идеальная модель системы уголовно-процессуальных гарантий должна характеризоваться целостностью, которая достигается путем взаимодействия упорядоченных элементов (гарантий) этой системы, а проявляется в возникновении новых системных свойств, которыми отдельные уголовно-процессуальные гарантии не обладают. Описание данной системы гарантий, на наш взгляд, целесообразно «сквозь призму» и во взаимосвязи с субъективными правами несовершеннолетнего, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера.
В предыдущем параграфе мы выделили несколько групп уголовно-процессуальных прав рассматриваемого участника уголовного судопроизводства:
1) права на получение информации об особенностях своего правового положения;
2) права на получение юридической, психиатрической и иной помощи, предусмотренной законом;
3) права, обеспечивающие участие лица в доказывании по уголовному делу;
4) права на получение информации о ходе и результатах расследования;
5) права, определяющие возможность влияния на ход и результаты расследования уголовного дела.
Уголовно-процессуальные гарантии права участника уголовного процесса на получение информации об особенностях своего правового положения видятся нам в закреплении процессуального порядка признания лица самостоятельным участником производства по уголовному делу и обязанности следователя разъяснить ему особенности его правового положения и уголовно-процессуального статуса. В связи с тем, что в уголовно-процессуальном законе не определено правовое положение лица, страдающего психическим расстройством, а также отсутствует порядок возбуждения производства о применении принудительных мер медицинского характера, рассматриваемая уголовно-процессуальная гарантия в этом случае не действует. Данная ситуация негативно сказывается на несовершеннолетнем участнике уголовного процесса, страдающем психическим расстройством, так как отсутствие информации об особенностях своего правового положения и содержания уголовно-процессуального статуса не позволяет ему использовать весь комплекс правовых средств защиты своих прав, свобод и законных интересов. Исходя из этого, полагаем, необходимым закрепить в уголовно-процессуальном законе порядок возбуждения производства о применении принудительных мер медицинского характера в отношении конкретного лица, а также обязанность должностного лица, осуществляющего производство по уголовному делу, разъяснить данному участнику уголовного процесса характер и степень общественной опасности, совершенного им деяния, содержание и порядок производства о применении принудительных мер медицинского характера, характер правовых последствий, виды, содержание и особенности принудительных мер медицинского характера, а также его уголовно-процессуальные права по рассматриваемой категории уголовных дел.
Возбуждение производства о применении принудительных мер медицинского характера в отношении несовершеннолетних
В российском уголовном процессе все досудебное производство основано на принципах поисковой технологии, которая предполагает особую формальную точку отсчета для начала производства1. В данном случае речь идет о стадии возбуждения уголовного дела, однако, полагаем, что стадия возбуждения производства о применении принудительных мер медицинского характера имеет не менее важное значение в уголовно-процессуальном праве – подозреваемый, обвиняемый наделяется уголовно-процессуальным статусом лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, а момент возбуждения производства о применении принудительных мер медицинского характера является отправной точкой осуществления расследования уголовного дела в особой уголовно-процессуальной форме.
Несмотря на это, в уголовно-процессуальном законе не предусмотрен порядок возбуждения производства о применении принудительных мер медицинского характера. В связи с этим, в подавляющем большинстве изученных материалах архивных уголовных дел должностным лицом, осуществляющим производство по уголовному делу, документ, свидетельствующий о начале производства о применении принудительных мер медицинского характера не выносился (87%), лишь в 13% следователем, дознавателем было принято решение 0 прекращении уголовного преследования лица 1 . Сложившаяся ситуация негативно сказывается на положении ключевого субъекта рассматриваемых уголовно-процессуальных правоотношений – он не обладает информацией о своем правовом положении, о сущности и целях осуществляемого в отношении него производства и самое важное – о своих уголовно-процессуальных правах. В целом, отсутствие порядка возбуждения производства о применении принудительных мер медицинского характера свидетельствует о несостоятельности системы уголовно-процессуальных гарантий прав данного участника правоотношений.
Полагаем, что возбуждение производства о применении принудительных мер медицинского характера представляет собой самостоятельный этап расследования уголовного дела, направленный на решение особых задач, характеризующийся специфическими поводами, основаниями, кругом участников, особенностями производства следственных и иных процессуальных действий, а также процессуальными решениями.
В теории уголовного процесса используется термин «повод для возбуждения уголовного дела». Под ним понимается источник информации о совершенном или готовящемся преступлении, которым закон придает значение юридических фактов, обязывающих должностное лицо рассмотреть и разрешить вопрос о необходимости возбуждения уголовного дела. Аналогично данной интерпретации, полагаем, что поводом к возбуждению производства о применении принудительных мер медицинского характера в отношении несовершеннолетнего следует считать источник, содержащий в себе сведения о наличии у несовершеннолетнего подозреваемого, обвиняемого психического расстройства. Данный источник может быть представлен в виде ходатайства защитника о назначении судебно-психиатрической экспертизы, справке о состоянии несовершеннолетнего подозреваемого, обвиняемого на учете в психоневрологическом диспансере, протокола допроса самого несовершеннолетнего, его законного представителя или свидетелей, в котором содержится информация о наличии у подозреваемого, обвиняемого психического расстройства и другие. Данные изучения материалов архивных уголовных дел в отношении несовершеннолетних, страдающих психическим расстройством, свидетельствуют о том, что в 53 % случаев источником информации о наличии у несовершеннолетнего психического расстройства послужили показания свидетелей, 22 % – сведения из справки о состоянии несовершеннолетнего на учете в психоневрологическом диспансере, 11 % – информация, содержащаяся в характеристиках с места учебы, работы, 2 % – в протоколах следственных действий1.
При появлении данного повода перед лицом, осуществляющим производство по уголовному делу, ставится задача установить достаточные данные, свидетельствующие о наличии или отсутствии психического расстройства у несовершеннолетнего. Такие данные можно получить путем производства допросов близких родственников, друзей несовершеннолетнего, получения характеристики с места учебы, справок-характеристик от участкового уполномоченного, инспектора отделения по делам несовершеннолетних. Однако ключевым средством определения процессуальных условий для возбуждения производства о применении принудительных мер медицинского характера является судебно-психиатрическая экспертиза. Порядок производства судебной экспертизы закреплен в главе 27 УПК РФ.
При обследовании несовершеннолетних трудно определить, является ли то или иное поведение проявлением психического заболевания или вариантом нормального развития подростка в случае кризиса взросления, которое может полностью компенсироваться с течением времени или развиться в психическое заболевание2.
С целью установления наличия психического расстройства у несовершеннолетнего подозреваемого, обвиняемого и влияния дефектов психики на поведение лица, цели и мотивы его действий и осознание их последствий необходимо проведение судебно-психологической и судебно-психиатрической экспертиз. Ряд ученых-процессуалистов полагают, что данные виды экспертиз следует назначать последовательно. Сначала назначить судебно-психиатрическую экспертизу, в случае установления вменяемости лица и выявления психологических особенностей назначить судебно-психологическую экспертизу1.
Однако уголовно-процессуальный закон предусматривает возможность проведения комплексной экспертизы, в которой принимают участие эксперты разных специальностей (ст. 201 УПК РФ). Это позволяет расширить объект исследования и сэкономить время предварительного расследования. Целью проведения комплексных экспертиз является наиболее полное и объективное исследование, проводимое экспертом-психологом и экспертом-психиатром по решению дознавателя, следователя и суда2. Проведение комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы позволяет установить наличие психических аномалий у несовершеннолетнего подозреваемого, обвиняемого, а при их отсутствии выявить индивидуальные особенности психики несовершеннолетнего, уровень его психического развития и др.
Учитывая психические особенности несовершеннолетних, неустойчивость и неполную сформированность их психики, полагаем, целесообразно отдать предпочтение назначению комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизе при наличии соответствующих оснований.
Особенности производства отдельных процессуальных действий с участием несовершеннолетнего, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера
Согласно ч. 1 ст. 437 УПК РФ лицо, в отношении которого осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера, может лично реализовывать принадлежащие ему уголовно-процессуальные права, если это позволяет его психическое состояние. Очевидно, что определение возможности или невозможности предоставить лицу, страдающему психическим расстройством право самостоятельно осуществлять свои права и участвовать в следственных и иных процессуальных действиях, входит в компетенцию следователя, однако, не ясно, должен ли он при принятии данного решения пользоваться помощью компетентных лиц, учитывать мнение законного представителя, защитника, а также прокурора и суда, ведь в данном случае решается вопрос об ограничении конституционного права участника уголовно-процессуальных правоотношений на защиту.
Пленум Верховного суда Российской Федерации в своем постановлении от 30 июня 2015 № 29 «О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве» обращает внимание на то, что право на защиту является одним из принципов уголовного судопроизводства. В силу этого правом на защиту обладают не только подозреваемый, обвиняемый, осужденный, но и лицо, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера. Кроме того, в соответствии с п. 2 указанного решения, право данного лица на защиту включает в себя не только право пользоваться помощью защитника, но и право лично и (или) с помощью законного представителя защищать свои интересы в ходе производства по уголовному делу. Данным образом отмечается активность лица, страдающего психическим расстройством, в доказывании своей непричастности к совершению противоправного деяния, а также минимизации неблагоприятных последствий для себя в производстве по уголовному делу. Использованный в п. 2 решения Верховного Суда Российской Федерации предлог «или» подчеркивает возможность возложения обязанности на законного представителя душевнобольного лица защищать его законные интересы, в случае, когда лицо не может делать это самостоятельно в связи со своим психическим состоянием.
Учитывая, что должностное лицо, осуществляющее производство по уголовному делу, не обладает достаточными знаниями в области психиатрии для того, чтобы определить психическое состояние несовершеннолетнего, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, при принятии решения о его допуске к участию в уголовном процессе, следователь обязан учитывать заключение судебно психиатрической экспертизы, результаты обследования лица врачом-психиатром перед производством следственного и иного процессуального действия, а также исходить из своих собственных наблюдений. Медицинские справки о состоянии здоровья в данном случае целесообразно прилагать к протоколу следственного действия. Кроме того, на наш взгляд, наблюдения следователя о поведении лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера должно быть процессуально оформлено. Согласно результатам анкетирования сотрудников дознания и органов предварительного расследования, наблюдения следователя должны быть изложены в протоколе следственного действия (57 %) или в приложении к протоколу (38%). Например, в форме фото-, видео материалов. Думаем, что применение фотографирования, аудио- и видеозаписи при производстве следственных и иных процессуальных действий позволит объективно оценить психическое состояние лица, и как следствие правильно оценить полученное доказательство. Поэтому полагаем, необходимо внести дополнение в уголовно-процессуальные нормы, регулирующие вопросы, связанные с участием лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, в производстве по уголовному делу. Так, ч. 1 ст. 437 «Участие лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, и его законного представителя» необходимо дополнить частью 1.1., изложив ее в следующей редакции «1.1. При производстве следственных и иных процессуальных действий с участием лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера применение видеосъемки обязательно».
В.В. Николюк и В.В. Кальницкий предлагают в случае невозможности участия лица в производстве следственного действия в связи с его психическим состоянием составлять протокол или постановление о невозможности участия психически больного в предварительном следствии1. Согласно данных анализа изученных архивных уголовных дел в отношении несовершеннолетних, страдающих психическим расстройством, в 6 % случаев решение об отстранения душевнобольного несовершеннолетнего от участия в производстве процессуальных действий не было процессуально оформлено, в 17 % следователем было вынесено соответствующее постановление, в 77 % в протоколе следственного или процессуального действия делалась пометка о невозможности участия рассматриваемого субъекта уголовно-процессуальных правоотношений в производстве процессуального действия 2 . Полагаем, что данный выбор следователей связан с тем, что вынесение дополнительного процессуального решения об отстранении лица, страдающего психическим расстройством, нецелесообразно, требует дополнительных физических и временных затрат. А отметка в протоколе следственного или иного процессуального действия о невозможности участия лица в производстве процессуального действия в связи с его психическим состоянием свидетельствует том, что именно в данный момент лицо не способно участвовать в производстве по уголовному делу. Позже, когда состояние лица улучшится, выносить дополнительное решение о допуске к участию в производстве по уголовному делу не нужно. При этом, данное решение должно быть мотивированным и основываться на результатах исследования, проведенного врачом-психиатром до производства процессуального действия.
Согласно ч. 1 ст. 437 УПК РФ лицо, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, обладает правами подозреваемого, обвиняемого. Одним из прав данных лиц является право давать показания. Таким образом, можно говорить о том, что несовершеннолетний, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, может быть допрошен при производстве по уголовному делу. Однако, такого доказательства как показания лица, в отношении которого осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера в уголовно-процессуальном законе нет. В науке уголовного процесса не первый год ведется дискуссия о возможности допроса данного лица и об оценки такого доказательства.
Так, например, Л.Г. Татьянина и А.Н. Бычков полагают, что лицо, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера может участвовать только в тех следственных действиях, которые не требуют осмысления, активных действий, проявления волевых качеств – освидетельствование, получение образцов для сравнительного исследования, опознания и других. В допросе, очной ставке данное лицо участие принимать не может1. Полагаем, что к вопросу об участии душевнобольного лица в производстве допроса не стоит подходить совсем категорично. Например, в некоторых случаях, данный участник уголовно-процессуальных отношений может предоставить информацию об обстоятельствах совершения деяния. Эту мысль развивают А.В. Ленский и Ю.К. Якимович. Они считают, что лицо, совершившее общественно опасное деяние в состоянии невменяемости, может принимать участие во всех следственных действиях, если ему позволяет его психическое состояние1. По мнению В.В. Николюка и В.В. Кальницкого, лицо, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, может быть допрошено. Предметом показаний данного лица являются сведения, не требующие глубокого анализа, а являющиеся примитивными с точки зрения мыслительной деятельности2.