Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретико-правовые основы прекращения производства по уголовному делу или прекращения уголовного преследования 22
1. Сущность и понятие прекращения уголовного дела или уголовного преследования, их соотношение 22
2. Социально-правовая обусловленность в уголовном судопроизводстве прекращения уголовного дела или уголовного преследования 56
3. Процессуальные гарантии обеспечения прав участников уголовного процесса при прекращении уголовного дела или уголовного преследования 74
4. Генезис и современное состояние в российском уголовном процессе института прекращения уголовно-процессуального производства 104
Глава II. Особенности досудебного и судебного производства по уголовному делу при его прекращении или прекращении уголовного преследования по основаниям статьи 251 УПК РФ 132
1. Процессуальный порядок прекращения в досудебном производстве уголовного дела или уголовного преследования в связи с назначением меры уголовно-правового характера в виде судебного штрафа 132
2. Судебное производство по уголовному делу с назначением меры уголовно-правового характера в виде судебного штрафа: проблемы правоприменения 155
3. Повышение эффективности процессуального контроля, прокурорского надзора и судебного контроля за прекращением уголовного дела или уголовного преследования 174
Заключение 199
Список литературы 201
Приложение № 1 220
Приложение № 2 222
- Сущность и понятие прекращения уголовного дела или уголовного преследования, их соотношение
- Процессуальные гарантии обеспечения прав участников уголовного процесса при прекращении уголовного дела или уголовного преследования
- Процессуальный порядок прекращения в досудебном производстве уголовного дела или уголовного преследования в связи с назначением меры уголовно-правового характера в виде судебного штрафа
- Повышение эффективности процессуального контроля, прокурорского надзора и судебного контроля за прекращением уголовного дела или уголовного преследования
Сущность и понятие прекращения уголовного дела или уголовного преследования, их соотношение
Исследуя сущность института прекращения уголовного дела или уголовного преследования и формулируя их понятия, диссертант исходит из ряда следующих обстоятельств:
- первое заключается в том, что институт «прекращения уголовного дела», его теоретическое и прикладное значение как учеными-процессуалистами, так и практикующими юристами воспринимается как устоявшееся в теории российского уголовного процесса правовое явление, сущность и значение которого, его соответствие нормам Конституции Российской Федерации не подвергаются сомнению, в том числе в ходе диссертационных и монографических исследований, непосредственно посвященных этой форме окончания предварительного расследования1;
- второе обстоятельство обусловлено, с одной стороны, многообразием подходов к исследованию сущности данного процессуального института и его формулированию в науке уголовного процесса, а, с другой стороны, тем, что это многообразие далеко не исчерпано, на что справедливо указывает О.В. Волынская1;
- третье, выражая, в целом, линию на либерализацию уголовной ответственности, очередным актом которой является введение Федеральным законом от 03.07.2016 № 323-ФЗ2 нового основания прекращения уголовного дела или уголовного преследования в связи с назначением меры уголовно правового характера в виде судебного штрафа (ст. 251 УПК РФ), государство одновременно ориентирует назначение уголовного судопроизводства и на обеспечение конституционного права потерпевшего на возмещение причиненного ему преступлением вреда (ст. 52 Конституции Российской Федерации).
Переходя непосредственно к исследованию сущности и формулированию понятия прекращения уголовного дела или прекращения уголовного преследования, диссертант считает необходимым изложение данных вопросов начать с прекращения уголовного дела, как сложившегося на протяжении многих десятилетий уголовно-процессуального института. При этом само словосочетание «прекращение уголовного дела» включает два неразрывно связанных между собой правовых термина: «прекращение» и «уголовное дело». Однако, формулируя дефиниции прекращения уголовного дела, многие авторы делают акцент только на первом из этих двух понятий «прекращение». Игнорируя понятие «уголовное дело», они, тем самым, допускают методологическую ошибку, значительно сужая содержание уголовно-процессуальной категории «прекращение уголовного дела».
Аргументируя изложенную позицию, диссертант исходит из того, что термин «уголовное дело» является наиболее распространенным как в юридической литературе по вопросам уголовного судопроизводства, так и в уголовном процессе и соответственно в тексте Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее УПК РФ)1. Однако, в действующем УПК РФ, как и в УПК РСФСР 1922 г. (в редакции 1923 г.), и УПК РСФСР 1960 г. законодатель не раскрывает понятие «уголовное дело», включая ст. 5 УПК РФ, в которой содержатся основные дефиниции, в нем используемые. При этом, анализ содержания приведенных выше норм уголовно-процессуального закона или, например, как «разбирательство уголовного дела» (в отдельных случаях применяется и термин просто «дело»), «уголовное дело подлежит прекращению», «при уголовном деле» и др. позволяет различать значения, которые вложены в рассматриваемое понятие.
По нашему мнению, содержанию данного термина недостаточное внимание уделяется и в вспомогательной юридической литературе, где имеются лишь отдельные попытки определить его содержание2. Без достаточного внимания понятие «уголовное дело» оставлено и составителями ряда специальных юридических словарей, содержащих термины и понятия. применяемые в уголовно-процессуальной деятельности3.
Говоря о возможности введения в УПК РФ понятия «уголовное дело» и его определения, Е.В. Бурылева отсылает к Модельному УПК стран-участниц СНГ, а также к УПК Республики Беларусь, в которых данные термины раскрыты. Так, в п. 5 ст. 10 Модельного УПК под уголовным делом понимается «обособленное производство, ведущееся органом уголовного преследования и судом по поводу одного или нескольких предположительно совершенных деяний, запрещенных уголовным законом», а в п. 31 ст. 6 УПК Республики Беларусь под производством по уголовному делу понимается «совокупность процессуальных действий и процессуальных решений, совершаемых и выносимых по конкретному уголовному делу»1. Однако и предложенный данным автором подход к формулированию исследуемой дефиниции не представляется, по нашему мнению, научно состоявшимся.
С целью выработки предложений о возможности введения в ст. 5 УПК РФ понятия «уголовное дело» диссертант обращается к указанному выше монографическому исследованию О.В. Волынской, в котором она подвергла широкому анализу, в том числе в теории права, понятия терминов «дело», «юридическое дело»2. В свою очередь С.С. Алексеев под «юридическим делом» понимает совокупность документов, фиксирующих факты и действия. Эта совокупность может быть в отдельных случаях значительной, включать многие действия различного характера, например, расследование уголовного дела3.
Непосредственно сам юридический процесс расследования уголовного дела подразделяется на этапы с вычленением в нем составляющих стадий, одной из которых является стадия возбуждения уголовного дела, означающая применительно к уголовному процессу начало производства по уголовному делу. Тем самым понятие «уголовное дело» возможно рассматривать как в качестве юридического процесса («юридического производства») по конкретной жизненной ситуации, обусловленной совершением уголовно-наказуемого деяния. Как отмечено выше к числу компонентов юридического процесса относятся и юридические документы, в которых отражаются и закрепляются итоги совершаемых в данной стадии юридических действий1.
Изложенное позволяет обозначить как минимум три значения понятия «уголовное дело»: 1) юридическое производство, 2) жизненная ситуация, 3) совокупность документов, подробный анализ которых дан О.В. Волынской в ее монографическом исследовании2, в том числе применительно:
к первому обозначению этого понятия в ч. 1 ст. 3 УПК РФ («производство по уголовным делам …»), в ч. 4 ст. 20 УПК РФ («… возбудить уголовное дело», в ч. 4 ст. 28 УПК РФ («… производство по уголовному делу продолжается») или к принятому процессуальному решению, например, в ст. 148 УПК РФ («отказ в возбуждении уголовного дела») и др.;
ко второму обозначению понятия «уголовное дело» - например, п. 3 ч. 2 ст. 42 УПК РФ («в качестве доказательств по уголовному делу …»), п. 3 ч. 1 ст. 81 УПК РФ («… обстоятельства уголовного дела..»), ч. 7 ст. 132 УПК РФ («…признавая виновными по уголовному делу»), ч. 2 ст. 152 УПК РФ («…уголовное дело расследуется..») и др.;
к третьему обозначению понятия «уголовное дело», как совокупности документов, можно отнести, например, ч. 4 ст. 39 УПК РФ («… материалы уголовного дела…»), п. 12 ч. 2 ст. 42 УПК РФ («снимать копии с материалов уголовного дела»), ч. 2 ст. 81 УПК РФ («… приобщаются к уголовному делу») и др.
В содержании ряда правовых норм УПК РФ, как, например, ст. 153 (Соединение уголовных дел), ст. 154 (Выделение уголовного дела) в термине «дело» усматриваются все три озвученные значения понятия «уголовное дело».
Одновременно анализ понятия «уголовное дело» позволяет констатировать, что законодатель в ряде случаев использует правовые формулировки, по сути заменяющие термин «уголовное дело». Так, статьей 233 УПК РФ определяются сроки дознания по уголовному делу, а статьей 162 УПК РФ - сроки предварительного следствия по уголовному делу.
Процессуальные гарантии обеспечения прав участников уголовного процесса при прекращении уголовного дела или уголовного преследования
В число гарантий прав участников уголовного процесса диссертант при прекращении уголовного дела или уголовного преследования относит как непосредственно процессуальные правила, обеспечивающие права участников уголовного судопроизводства при принятии следователем, дознавателем указанного решения, так и сам процессуальный механизм принятия судом данного решения.
При рассмотрении первой составляющей исследуемой проблемы необходимо отметить, что еще классики российского уголовного процесса среди участников уголовного судопроизводства выделяли, в первую очередь, тех, которые имеют прямой правовой интерес в уголовном судопроизводстве, то есть заинтересованных в исходе расследования уголовного дела, и их представителей (защитников)1 в силу того, что прекращением уголовного дела или уголовного преследования по рассматриваемым в диссертации основаниям, включая ст. 25 УПК РФ, затрагиваются интересы этих лиц. Одновременно наделение процессуальными правами этой группы участников судопроизводства выступает определяющей гарантией законности произведенных органами предварительного расследования следственных действий и принимаемых ими, а затем и судом соответствующих процессуальных решений.
При этом диссертант вынужден констатировать, что современный российский уголовный процесс в вопросах регулирования и обеспечения прав участников судопроизводства далек от совершенства. И, в первую очередь, проблема заключается не только в несовершенстве законодательства, хотя оно и постоянно совершенствуется, сколько в правоприменительной практике ограничительного толкования прав участников уголовного судопроизводства и особенно там, где процессуальные правила их реализации уголовно-процессуальным законом должным образом не прописаны. Сегодня это особенно относится к прекращению уголовного дела по нереабилитирующим основаниям. Так, как уже отмечено выше, указанием заместителя Генерального прокурора Российской Федерации от 2 сентября 2003 г. № 21/2-11-03 было фактически приостановлено применение ст. 25 УПК РФ (Прекращение уголовного дела в связи с примирением сторон) и, соответственно, применение ст. 28 УПК РФ (Прекращение уголовного преследования в связи с деятельным раскаянием). В опосредованном виде это указание распространяет свое действие и на прекращение уголовного дела или уголовного преследования по основаниям ст. 25 УПК РФ.
Как следствие, до 2018 года органами предварительного следствия ежегодно прекращалось по всем нереабилитирующим основаниям порядка 6-7 тыс. уголовных дел или 4-5 % от общего количества оконченных расследованием уголовных дел1. При этом судом по этим же основаниям в 2017 году прекращено порядка 220 тыс. уголовных дел, что позволяет говорить о низкой эффективности досудебного производства1.
Одна из причин сложившегося положения заключается, по мнению диссертанта, в том, что российский процессуальный закон как УПК РСФСР, так и УПК РФ обуславливает появление у участников судопроизводства прав и гарантий с момента наделения лица статусом определенного участника процесса, что нередко ставит этих лиц в зависимость от усмотрения должностного лица, осуществляющего предварительное расследование по уголовному делу.
В этой связи типичной является ситуация со статусом потерпевшего, поскольку, несмотря на указание в ч. 1 ст. 42 УПК РФ материальных признаков потерпевшего, данная норма требует от следователя, дознавателя вынесения специального постановления о признании лица потерпевшим. В основу данной позиции положена и сформированная еще в рамках действия УПК РСФСР позиция Верховного Суда СССР, выраженная им в п. 3 постановления Пленума от 1 ноября 1985 года № 16-П, в которой разъяснялось, что «гражданин, которому преступлением причинен вред, может пользоваться соответствующими процессуальными правами только после того, как вынесено постановление о признании его потерпевшим»2.
В этом же ключе проблема приобретения лицом процессуального статуса сформулирована в приведенном выше по тексту диссертации Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации по делу Маслова В.И. от 27.06.2000 № 11-П, в котором указано на право каждого на досудебных стадиях пользоваться помощью адвоката (защитника) во всех случаях, когда его права и свободы могут быть существенно затронуты действиями и мерами, связанными с уголовным преследованием, независимо от приобретения лицом какого-либо процессуального статуса1.
В УПК РФ также не содержится достаточных гарантий своевременного принятия органом, осуществляющим производство по уголовному делу, решения о признании лица потерпевшим2, и, как следствие этого, момент принятия такого решения нередко зависит от субъективного желания следователя3.
В этой связи Конституционный Суд Российской Федерации отразил свое негативное отношение к формальному подходу при определении правового положения лица в уголовном судопроизводстве в Постановлении от 29.04.1998 № 13-П, которым положение ч. 4 ст. 113 УПК РСФСР в той мере, в которой оно допускало обжалование отказа в возбуждении уголовного дела только заявителями о преступлении, а не всеми лицами, интересы которых затрагиваются этим постановлением, было признано не соответствующим Конституции Российской Федерации4.
В Определении Конституционного Суда Российской Федерации от 22.01.2004 № 119-О высказана уже в рамках УПК РФ позиция о потерпевшем в той части, что ч. 4 ст. 354 УПК РФ, в которой дан перечень лиц, имеющих право на апелляционное и кассационное обжалование судебных решений, по своему конституционно-правовому смыслу не исключает возможность обжалования в кассационном порядке судебного решения, принятого по результатам проверки законности и обоснованности отказа в возбуждении уголовного дела лицом, чьи права и законные интересы были затронуты этим решением, в том числе заявителем, не признанным потерпевшим1.
Таким образом, на основании изложенных выше правовых позиций непосредственно законодателя, а также Конституционного Суда Российской Федерации и Верховного Суда Российской Федерации диссертант предлагает в круг лиц, интересы которых затрагиваются процессуальным решением следователя, дознавателя о прекращении уголовного дела или уголовного преследования, в том числе по основанию, предусмотренному ст. 251 УПК РФ, включить: обвиняемого, подозреваемого, а также лицо, не получившее такого статуса, но чьим действиям в процессуальном акте о прекращении уголовного дела или уголовного преследования дается правовая оценка; потерпевшего, а также иное физическое или юридического лицо в независимости от формального признания их таковыми; заявителя, т.е. юридического или физического лица, от которого в органы предварительного расследования или органы дознания по факту преступления до возбуждения уголовного дела поступило заявление, сообщение об этом, если лицо не совпадает с потерпевшим; гражданского истца и гражданского ответчика; защитника обвиняемого или подозреваемого; представителя, в том числе законного всех из указанных выше лиц, поскольку их процессуальные права являются производными от прав перечисленных участников судопроизводства, на что ранее указывали Л.Д. Кокарев и Г.Д. Побегайло1 и другие авторы2.
Процессуальный порядок прекращения в досудебном производстве уголовного дела или уголовного преследования в связи с назначением меры уголовно-правового характера в виде судебного штрафа
Либерализация законодательства в условиях охранительного правосудия входит в число основных векторов развития современной уголовно-правовой политики государства, о чем свидетельствует ряд принятых Парламентом Российской Федерации федеральных законов, которыми внесены существенные изменения в действующее уголовное и уголовно-процессуальное законодательство, направленные на дальнейшую либерализацию уголовной ответственности в случаях совершения гражданами преступлений небольшой или средней тяжести при условии выполнения возложенных государством на данное лицо определенных условий.
Одной из таких новелл стало дополнение названным выше Федеральным законом от 03.07.2016 № 323-ФЗ Уголовного кодекса Российской Федерации статьей 762 (освобождение от уголовной ответственности с назначением судебного штрафа)1, устанавливающей возможность освобождения от уголовной ответственности лица, впервые совершившего преступление небольшой или средней тяжести, с назначением судебного штрафа в случае, если это лицо, во-первых, или возместило ущерб, причиненный преступлением, или, во-вторых, иным образом загладило причиненный преступлением вред.
Этим же Федеральным законом был дополнен и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации статьей 251 (Прекращение уголовного дела или уголовного преследования в связи с назначением меры уголовно-правового характера в виде судебного штрафа), предусматривающей уголовно-процессуальное основание принятия: 1) судом по собственной инициативе; 2) судом по результатам рассмотрения ходатайства следователя, поданного с согласия руководителя следственного органа, или дознавателя с согласия прокурора, процессуального решения о прекращении уголовного дела или уголовного преследования в отношении лица, подозреваемого в совершении преступления небольшой или средней тяжести.
При этом уголовно-процессуальный закон (ч. 2 ст. 251 УПК РФ) разъясняет, что прекращение уголовного дела или уголовного преследования допускается в любой момент производства по уголовному делу до удаления суда в совещательную комнату для постановления приговора.
Прекращение уголовного дела или уголовного преследования по основаниям ст. 251 УПК РФ законодатель предусматривает при рассмотрении уголовного дела как в суде первой инстанции, так и в суде апелляционной инстанции – до удаления этого суда в совещательную комнату для вынесения решения по уголовному делу (ч. 2 ст. 251 УПК РФ).
Соответственно для реализации вновь введенной уголовно-правовой нормы (ст. 762 УК РФ) законодатель часть четвертую Уголовно-процессуального кодекса (Особый порядок уголовного судопроизводства) в разделе XVI (Особенности производства по отдельным категориям уголовных дел) дополнил главой 511, регламентирующей судебное производство о назначении меры уголовно-правового характера в виде судебного штрафа при освобождении от уголовной ответственности.
Таким образом, диссертант констатирует, что в главе 11 УК РФ появился новый для отечественного уголовного законодательства институт освобождения от уголовной ответственности с назначением судебного штрафа в отношении лиц, совершивших впервые преступления небольшой либо средней тяжести.
Действие рассматриваемого института освобождения от уголовной ответственности направлено, прежде всего, на смягчение и, соответственно, экономию уголовной репрессии в отношении лиц, впервые совершивших преступления небольшой или средней тяжести. На необходимость этого неоднократно указывалось Президентом Российской Федерации В.В. Путиным: «Мы должны исключить из уголовного законодательства все рудименты советского правосознания, все зацепки, которые позволяют делать из хозяйственного спора уголовное дело на одного из участников»1. Эти требования в полной мере уместны и к основанию прекращения уголовного дела или уголовного преследования в порядке ст. 251 УПК РФ. Поэтому появление указанного вида освобождения от уголовной ответственности с назначением судебного штрафа в российском законодательстве имеет достаточное экономическое и социально-правовое обоснование, о чем подробно изложено в первой главе диссертационного исследования.
Вполне очевидно и то обстоятельство, что нормы, содержащиеся в данной статье, поощряют виновного за позитивное посткриминальное поведение и имеют своей целью защиту имущественных интересов потерпевшей стороны, которой причинен ущерб в результате совершения соответствующего преступления. Предусмотренная возможность судебного прекращения уголовного дела или уголовного преследования без проведения судебного следствия и упрощения процедуры принятия итогового решения по уголовному делу позволяет существенно экономить на судебно-следственных расходах.
Несмотря на общий позитивный характер появившегося вида освобождения от уголовной ответственности, мнения как ученых процессуалистов, так и практикующих юристов относительно положительных и отрицательных последствий данной правовой новеллы существенно разделились.
Одновременно интегрированные в практическую деятельность правоохранительных органов и судов нормы, содержащиеся в ст. 762 УК РФ, ст. 251 УПК РФ и Главе 511 УПК РФ вызывают затруднения в их правоприменении. При этом постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29.11.2016 № 56-П «О внесении изменений в некоторые постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации по вопросам совершенствования оснований и порядка освобождения от уголовной ответственности»1 не ответило на ряд вопросов практических работников правоохранительных органов и ученых в области уголовного и уголовно-процессуального права, на что обратила в своей публикации, например, М.Н. Гаврилова2.
В частности, можно отметить и наличие проблем, возникающих в правоприменительной практике при определении условий и порядка освобождения от уголовной ответственности по основаниям ст. 251 УПК РФ, а также при соотношении данного основания с иными видами освобождения от уголовной ответственности, указанными в главе 11 УК РФ.
Переходя непосредственно к изложению проблем применения ст. 251 УПК РФ, диссертант обращается к статистическим данным, во-первых, МВД России и Следственного комитета Российской Федерации о количестве расследованных уголовных дел и, во-вторых, Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации в части реализации судами вновь введенного в российское законодательство уголовно-процессуального, уголовно-правового института освобождения от уголовной ответственности.
Согласно статистическим данным о состоянии преступности в Российской Федерации в 2017 году органами предварительного расследования статья 251 УПК РФ была применена следователями органов внутренних дел по 2966 уголовным делам или 0,9 % к общему количеству направленных в суд уголовных дел, и дознавателями – по 1682 уголовных делам или 0,4 % к направленным в суд делам. Наибольшую активность в реализации положений ст. 251 УПК РФ проявили следственные органы Следственного комитета РФ, следователями которых за январь-декабрь 2017 года было направлено в суд 3231 уголовное дело с постановлением о возбуждении перед судом ходатайства 0 прекращении уголовного дела или уголовного преследования в отношении подозреваемого (обвиняемого) и назначении ему меры уголовно-правового характера в виде судебного штрафа в порядке ч. 2 ст. 4462 УПК РФ. Это составляет 3,1 % от общего количества направленных в суд уголовных дел, что более чем в три раза превышает удельный вес применения данного уголовно процессуального порядка прекращения уголовного дела или уголовного преследования следователями органов внутренних дел и почти в 8 раз превышает данный показатель по уголовным делам, расследованным дознавателями органов внутренних дел.
В 2018 году активность органов предварительного расследования по применению ст. 251 УПК РФ выросла более, чем в два раза. Так, за I полугодие 2018 года следователями органов внутренних дел направлено в суд 3791 уголовное дело или 2,2 % к общему количеству направленных в суд уголовных дел. Дознавателями органов внутренних дел ст. 251 УПК РФ реализована по 3174 уголовным делам, что составило 5,8 % к направленным в суд делам и следователями следственных органов Следственного комитета Российской Федерации направлено в суд 1657 ходатайств о применении ст. 251 УПК РФ или 8,2 % от общего количества направленных ими в суд уголовных дел1. Таким образом, за 6 месяцев 2018 года всеми органами предварительного расследования было направлено в суд 8622 уголовных дела или больше чем за весь 2017 год. При этом судом отказано в удовлетворении ходатайств следователей и дознавателей всего по 641 уголовному делу или по 7,4 % дел. Приведенные статистические данные свидетельствуют об активизации работы органов предварительного расследования по реализации вновь введенного основания прекращения уголовного дела или уголовного преследования по ст. 251 УПК РФ.
Повышение эффективности процессуального контроля, прокурорского надзора и судебного контроля за прекращением уголовного дела или уголовного преследования
Переходя к исследованию проблемы эффективности процессуального контроля руководителя следственного органа и прокурорского надзора на этапе окончания уголовного дела, диссертант считает необходимым, прежде всего, отметить, что нормативное регулирование процессуального контроля начальника следственного отдела (по УПК РФ в ред. 2001 г. выделено В.Ч.) до принятия Федерального закона от 05.06.2007 № 87-ФЗ1 не содержало процессуальных полномочий в части проверки указанным участником уголовного процесса законности и обоснованности решения следователя о прекращении уголовного дела или уголовного преследования.
В УПК РФ не содержалось и специальных процессуальных полномочий со стороны органа дознания по проверке законности и обоснованности решений дознавателя о прекращении уголовного дела или уголовного преследования вплоть до принятия федеральных законов от 06.06.2007 № 90-ФЗ2, которым в УПК РФ в качестве участника уголовного процесса на стороне обвинения был введен начальник подразделения дознания (ст. 401 УПК РФ), и от 30.12.2015 № 440-ФЗ1, которым в УПК РФ в качестве аналогичного участника был введен начальник органа дознания (ст. 402 УПК РФ).
Проведенный диссертантом анализ правоприменительной практики после внесения в УПК РФ указанных изменений свидетельствует, что руководители органов предварительного следствия и органов дознания предпринимали определенные шаги по минимизации числа нарушений законности при принятии следователями, дознавателями процессуальных решениях о прекращении уголовного дела или уголовного преследования путем повышения эффективности процессуального контроля. Так, в 72,2 % случаев вынесение дознавателями постановления о прекращении уголовного дела или уголовного преследования утверждались руководителями органа дознания и по 17,4 % решений о прекращении уголовного дела или уголовного преследования следователи согласовывали их с начальниками соответствующих следственных подразделений, о чем свидетельствуют подписи последних на постановлениях следователя2, что, по мнению диссертанта, признавалось вполне обоснованным с точки зрения законности в деятельности органов предварительного расследования.
Приведенные результаты подтверждаются данными и других исследований3.
Говоря о некотором ограничении полномочий следователей в связи с предоставлением руководителю следственного органа права на согласование решений следователя о прекращении уголовного дела или уголовного преследования, следует учитывать ряд обстоятельств:
- во-первых, следователь состоит в определенных отношениях не только с руководителем следственного органа, но и с иными лицами и органами, однако это не порождает его зависимость от указанных лиц;
- во-вторых, говоря о сфере независимости, диссертант имеет ввиду, что она определяется предназначением следователя как субъекта уголовного судопроизводства через предоставленную ему возможность осуществлять расследование, направлять его ход, самостоятельно принимать уголовно-процессуальные решения, за исключением тех, которые требуют, например, судебного решения;
- в-третьих, представляется, что даже в рамках полностью самостоятельной деятельности следователей говорить о полной независимости данного субъекта вряд ли возможно, поскольку принимаемые следователем решения непроизвольно им самоограничиваются, так как при их формировании следователь ориентируется не только на нормы закона и обстоятельства каждой криминальной ситуации, но и на поведение участников уголовного процесса, заявляемые ими ходатайства и жалобы. Следователь должен также ориентироваться на складывающуюся правоприменительную практику, статистические показатели работы, общественное мнение и т.д. и оградить следователя от такой зависимости практически невозможно;
- в-четвертых, следует учитывать и то обстоятельство, что квалификация следователей: их уровень знаний, наличие умений и навыков и т.п. весьма не однородно. Поэтому тезис В.Т. Томина, что «начальник нужен следователю – должностному лицу. Следователю – участнику процесса начальник вреден»1, диссертант воспринимает со значительной долей осторожности, тем более, учитывая весьма существенные разногласия в позициях ученых по этому вопросу2, а также значительный опыт практической деятельности в должности руководителя следственного органа.
С учетом изложенных факторов согласование следователем решения о прекращении уголовного дела или уголовного преследования диссертанту не представляется как нечто противоречащее духу закона и ограничивающее процессуальную самостоятельность следователя. И еще в большей степени это распространяется и на процессуальную деятельность дознавателя.
Однако описанная выше диссертантом деятельность начальника следственного отдела (по УПК РФ в ред. 2001 г.) по согласованию принятых следователем решений о прекращении уголовного дела или уголовного преследования не имела нормативной правовой основы. Это, кстати, послужило одним из оснований принятия указанного выше Федерального закона от 05.06.2007 № 87-ФЗ1, которым существенным образом были перераспределены контрольно-надзорные полномочия между прокурором и руководителем следственного органа. Как следствие, сегодня сфера применения их полномочий в плане осуществления контроля за законностью принимаемых следователем, дознавателем решений о прекращении уголовного дела или уголовного преследования сущностно различается. Руководитель следственного органа сегодня осуществляет контроль за законностью и обоснованностью действий и решений следователя, а прокурор, в первую очередь – дознавателя.
Необходимость осуществления процессуального контроля со стороны руководителя следственного органа, начальника подразделения дознания и начальника органа дознания и прокурорского надзора в рассматриваемой сфере вытекает, в первую очередь, из общих установлений. Так, прокурор уполномочен требовать от органов дознания и следственных органов устранения нарушений федерального законодательства, допущенных в ходе предварительного расследования (п. 3 ч. 2 ст. 37 УПК РФ). Одновременно, и руководитель следственного органа, начальник подразделения дознания, начальник органа дознания и прокурор, каждый в пределах своей компетенции, наделены правом давать письменные указания (соответственно следователю и дознавателю) о направлении расследования (п. 4 ч. 2 ст. 37, п. 3 ч. 1 ст. 39, п. 2 ч. 3 ст. 401 и п. 4 ч. 1 ст. 402 УПК РФ), отменять незаконные или необоснованные постановления дознавателя и следователя (п. 6 ч. 2 ст. 37, п. 2 ч. 1 ст. 39 УПК РФ).
Законодатель определяет и специальные возможности контролирующих органов для осуществления надзора в данной сфере. Среди них есть и такие, которые, на наш взгляд, нуждаются в корректировке. Так, действующее сегодня законодательство указанное предписание содержит дважды: определяя полномочия прокурора по отношению к дознавателю (п. 13 ч. 2 ст. 37 УПК РФ) и полномочия руководителя следственного органа (п. 9 ч. 1 ст. 39 УПК РФ) по отношению к следователю. Опыт предыдущего правоприменения показывает, что данные правила в ряде случаев являются «мертворожденными».
Одновременно следует отметить, что сегодня вопросы прокурорского надзора за деятельностью следственного аппарата регламентируется приказом Генпрокуратуры России от 28.12.2016 № 826 «Об организации прокурорского надзора за процессуальной деятельностью органов предварительного следствия»1, принятие которого обусловлено действием УПК РФ в современном досудебном производстве, что позволяет обеспечивать реализацию требований уголовно-процессуального закона в части, касающейся проверки законности и обоснованности прекращения уголовного дела или уголовного преследования.