Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические и правовые основы особого порядка уголовного судопроизводства в отношении отдельных категорий лиц в Кыргызской Республике и Российской Федерации 19
1. Понятие и сущность особого порядка уголовного судопроизводства в отношении отдельных категорий лиц 19
2. Генезис кыргызского и российского законодательства, регулирующего уголовное судопроизводство в отношении отдельных категорий лиц 40
3. Правовое регулирование особого порядка досудебного производства в отношении отдельных категорий лиц в уголовном процессе Кыргызской Республики и Российской Федерации 62
Глава 2. Процессуальный порядок досудебного производства в отношении отдельных категорий лиц по законодательству Кыргызской Республики и Российской Федерации 84
1. Категории лиц, в отношении которых применяется особый порядок уголовного судопроизводства по законодательству Кыргызской Республики и Российской Федерации 84
2. Особенности досудебного производства в отношении отдельных категорий лиц по законодательству Кыргызской Республики и Российской Федерации 126
Заключение 156
Список литературы 160
Приложение 1. Справка об обобщенных результатах опроса работников Генеральной прокуратуры Кыргызской Республики 188
Приложение 2. Справка об обобщенных результатах изучения архивных уголовных дел в отношении отдельных категорий лиц 197
- Понятие и сущность особого порядка уголовного судопроизводства в отношении отдельных категорий лиц
- Правовое регулирование особого порядка досудебного производства в отношении отдельных категорий лиц в уголовном процессе Кыргызской Республики и Российской Федерации
- Категории лиц, в отношении которых применяется особый порядок уголовного судопроизводства по законодательству Кыргызской Республики и Российской Федерации
- Особенности досудебного производства в отношении отдельных категорий лиц по законодательству Кыргызской Республики и Российской Федерации
Понятие и сущность особого порядка уголовного судопроизводства в отношении отдельных категорий лиц
Кыргызстан является стратегическим партнером и союзником России в Центрально-Азиатском регионе. Кыргызско-российское сотрудничество развивается по различным направлениям, характеризуется близостью подходов к решению международных и региональных проблем, ориентированностью на продвижение евразийских интеграционных процессов. В этой связи, совершенствование национального законодательства двух стран, в том числе уголовно-процессуального, должно, на наш взгляд, осуществляться в одном русле, на основе единых концептуальных положений.
Практически одновременно в обоих государствах приняты новые Уголовно-процессуальные кодексы, базирующиеся на принципах охраны прав и свобод человека и гражданина, состязательности сторон, равенства всех перед законом и судом. При этом приходится признать, что им, несмотря на определенную специфику правового регулирования уголовно-процессуальных правоотношений, обусловленную объективными обстоятельствами, связанными с социальными, политическими и экономическими условиями развития национальных правовых систем, присущи схожие проблемы, позволяющие говорить о необходимости дальнейшего реформирования уголовно-процессуального законодательства обеих стран, с учетом накопленного положительного опыта.
По справедливому мнению ряда экспертов 1 , первый Уголовно-процессуальный кодекс независимого Кыргызстана, принятый в 1999 г.2 (далее – УПК КР 1999 г.) не в полной мере соответствовал принципам демократического правового государства, заложенным в Конституции Кыргызской Республики 1993 г. 3 , по причинам его «обвинительного уклона», явной недостаточности правовых гарантий для лиц, участвующих в уголовном процессе, и низкой эффективности досудебных процедур по защите прав и законных интересов лиц, пострадавших от преступлений. Ввиду этого уголовно-процессуальный закон Кыргызской Республики 78 раз подвергался различного рода изменениям и дополнениям. Однако, не все изменения и дополнения в УПК КР 1999 г. оказали положительное воздействие на решение проблем уголовно-процессуальной деятельности. Более того, некоторые из них сами по себе стали факторами, порождающими правовые коллизии, что, как следствие, привело к отсутствию единой правоприменительной практики и способствовало снижению уровня правовой защищенности личности, вовлеченной в уголовное судопроизводство.
Принятие в 2010 г. новой Конституции Кыргызской Республики (далее – Конституция КР) обусловило необходимость реформы судебной системы страны, одним из этапов которой явилось принятие нового Уголовно-процессуального кодекса Кыргызской Республики, вступившего в силу с 1 января 2019 г.
Новый уголовно-процессуальный закон Кыргызстана ориентирован на эффективное обеспечение прав и свобод человека и гражданина, внедрены дополнительные процессуальные гарантии соблюдения прав подозреваемого (ст. 45 УПК КР), расширены права защитника (ст. 54 УПК КР) и т.д., введены новые формы судебного контроля за осуществлением предварительного следствия и дознания (введение института следственного судьи), приняты положения, призванные обеспечить судопроизводство на началах состязательности и равноправия сторон (ст. 18 УПК КР).
Как отмечают Т.Т. Шамурзаев и Г.Х. Сеитова, «целями принятия нового УПК КР явились: преодоление обвинительного уклона в уголовном судопроизводстве; повышение эффективности досудебных и судебных процедур; обеспечение необходимых процессуальных гарантий для подозреваемых, обвиняемых, потерпевших и др.» 1 . Аналогичную точку зрения выразили Э.А. Абдымомунова и У. Жолдошев, по мнению которых, «в целом, новый УПК КР можно охарактеризовать как демократизированный, приближенный к международным стандартам Кодекс, в котором максимально уравнены в правах стороны обвинения и защиты путем внедрения дополнительных процессуальных гарантий для подозреваемых и обвиняемых»2.
Однако, не все специалисты были единодушны в оценках УПК КР. Например, С.Г. Коновалов указывает, что «существенные изменения, связанные с принятием УПК КР, можно пересчитать по пальцам …, многие из преобразований, претендующих на звание реформ, на поверку оказываются терминологическими правками, не влекущими концептуальных перемен»3. Тем не менее, несмотря на неоднозначность суждений о новом уголовно-процессуальном законе, в целом, следует признать его ориентированность на защиту прав и свобод личности, обеспечение равенства сторон и создание дополнительных гарантий законности деятельности государственно-властных субъектов.
Неоднозначны и оценки ученых и практикующих юристов о сущности, характере и влиянии указанных изменений. Критике, и зачастую вполне справедливой, подвергаются новеллы, затрагивающие как отдельные процессуальные нормы и институты, так и целые виды производств, включенные в уголовный процесс в целях повышения его эффективности, создания особых привилегированных условий тем или иным участникам правоотношений.
Аналогичным образом можно охарактеризовать развитие современного российского уголовно-процессуального законодательства. В УПК Российской Федерации1 (далее – УПК РФ) принятого в 2001 г., постоянно вносятся изменения и дополнения, появляются новые уголовно-процессуальные институты и производства2.
В этой связи следует отметить, что УПК КР и УПК РФ включили в свое содержание главы об особом порядке производства в отношении лиц, обладающих особым правовым статусом: гл. 56 УПК КР «Особенности уголовного судопроизводства в отношении отдельных категорий лиц» и гл. 52 УПК РФ «Особенности производства по уголовным делам в отношении отдельных категорий лиц». Исследование сущности особых дополнительных процессуальных гарантий для отдельных категорий участников приобретает остроту в суждениях и соответственно актуальность проблемы в связи с тем, что закрепление в уголовно-процессуальном законе особого порядка производства по уголовным делам в отношении отдельных категорий лиц, по мнению большинства специалистов, является существенным отступлением от конституционного принципа равенства всех перед законом и судом3. При этом, по утверждению П.С. Пастухова, именно конституционный принцип о равенстве всех перед законом и судом – это ядро системы уголовно-процессуального права, выступает нормативной формой взаимодействия участников уголовного процесса, обладает сдерживающими качествами (своего рода «система сдержек и противовесов»), исключает какие-либо крайние проявления, противоборства1.
Вместе с тем, необходимо отметить, что, единство мнений о сущности, понятии, содержании, а также назначении исключений (изъятий) из принципа равенства всех перед законом и судом, несмотря на актуальность проблемы, до настоящего времени не сложилось. Ввиду отсутствия в Основном законе Кыргызской Республики и Российской Федерации каких-либо исключений из принципа равенства всех перед законом и судом, наука и практика по-разному оценивает наличие особого порядка привлечения к уголовной ответственности ряда «специальных» субъектов. В этой связи В.И. Руднев полагает, что «часть положений, содержащих нормы об иммунитете … является отступлением от конституционного принципа равенства всех граждан перед законом и судом и в некоторых случаях способствует невозможности привлечения этих лиц к уголовной ответственности»2 , что на наш взгляд, является неприемлемым для современного правового государства. Еще более категоричен в своих оценках П.С. Пастухов, который уверен, что «наделение большого круга лиц иммунитетами является не исключением из принципа равенства, а его нарушением»3.
Правовое регулирование особого порядка досудебного производства в отношении отдельных категорий лиц в уголовном процессе Кыргызской Республики и Российской Федерации
Как уже ранее отмечалось в предыдущих параграфах, в целях оптимизации уголовного судопроизводства, в Уголовно-процессуальный кодекс Кыргызской Республики и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации были включены отдельные главы, положения которых устанавливают особые правила уголовного судопроизводства в отношении некоторых категорий лиц, осуществляющих публично-значимые функции. В связи с чем можно констатировать формирование в уголовном процессе Кыргызстана и России самостоятельного правового института, объединяющего нормы, регулирующие порядок досудебного производства в отношении «специальных» субъектов.
Предпосылкой установления в Уголовно-процессуальных кодексах обеих стран особой усложненной процессуальной формы явилось закрепление в «статусном» законодательстве дополнительных уголовно-процессуальных гарантий. Данные обстоятельства обуславливают научный интерес к системному анализу положений «статусного» законодательства, регулирующего особые правила привлечения к уголовной ответственности отдельных категорий лиц, соответствующих положений УПК КР и УПК РФ и их соотношения с уголовно-процессуальным принципом законности. При этом мы исходим из того, что принцип законности уголовного судопроизводства, закрепленный в уголовно-процессуальном законе Кыргызской Республики и Российской Федерации (ст. 7), должен в равной мере соблюдаться как в общем порядке производства по уголовным делам и делам о проступках, так и в особых производствах.
Согласно ч. 2 ст. 7 УПК КР, уполномоченное должностное лицо органа дознания, следователь, прокурор, следственный судья, суд, иные органы и лица, участвующие в уголовном судопроизводстве, обязаны строго соблюдать положения Конституции, Уголовно-процессуального кодекса и других законов Кыргызской Республики. На наш взгляд, указанная формулировка носит достаточно декларативный характер. Более конкретно содержание принципа законности раскрыто в положениях ст. 7 УПК РФ, согласно которым суд, прокурор, следователь, орган дознания, начальник органа дознания, начальник подразделения дознания и дознаватель не вправе применять федеральный закон, противоречащий уголовно-процессуальному закону. При этом суд, установив в ходе производства по уголовному делу несоответствие федерального закона или иного нормативного правового акта УПК РФ, принимает решение в соответствии с УПК РФ. Решения властных субъектов уголовного процесса должны быть законными, обоснованными и мотивированными. Нарушение ими норм Уголовно процессуального кодекса влечет за собой признание недопустимым полученных таким путем доказательств. Как верно отмечает И.А. Пикалов, принцип законности способствует правильному разрешению уголовного дела, является гарантией защиты прав, свобод и законных интересов как лиц, потерпевших от преступлений, так и лиц, вовлекаемых в уголовное судопроизводство по подозрению в совершении преступления. Несоблюдение требований законности ведет к недостижению целей уголовного судопроизводства и утрате смысла процессуальных действий и решений1.
Рассматривая вопрос о согласованности нормативных правовых актов, регулирующих уголовно-процессуальные отношения, Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 29 июня 2004 г. № 13-П вполне однозначно выразил свою позицию относительно их конкуренции. Исходя из того, что «уголовное судопроизводство представляет собой самостоятельную сферу правового регулирования, а юридической формой уголовно-процессуальных отношений является уголовно-процессуальное законодательство как отдельная отрасль в системе законодательства Российской Федерации. … установление новых норм, регулирующих уголовно-процессуальные отношения, – согласно самой сути и природе уголовно-процессуального закона – должно быть согласовано с Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации, представляющим собой (как и соответствующие международные договоры Российской Федерации) одну из составных частей действующего уголовно процессуального законодательства. Появление в регулировании уголовного судопроизводства нормативных положений, противоречащих Уголовно процессуальному кодексу Российской Федерации, может создать неопределенность в правовом положении участников судопроизводства, привести к нарушениям прав и законных интересов граждан и, в конечном счете, – к дестабилизации единого правового пространства в сфере уголовного судопроизводства».
Вместе с тем, в соответствии с позицией Конституционного Суда Российской Федерации, выраженной в Определении от 8 ноября 2005 г. № 439-О, «о безусловном приоритете норм уголовно-процессуального законодательства не может идти и речь и в случаях, когда в иных (помимо Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, закрепляющего общие правила уголовного судопроизводства) законодательных актах устанавливаются дополнительные гарантии прав и законных интересов отдельных категорий лиц, обусловленные в том числе их особым правовым статусом. В силу статьи 18 Конституции Российской Федерации, согласно которой права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими и определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием, разрешение в процессе правоприменения коллизий между различными правовыми актами должно осуществляться исходя из того, какой из этих актов предусматривает больший объем прав и свобод граждан и устанавливает более широкие их гарантии»1.
Отсюда следует, если в «статусном» законе, закрепляющем правовой статус отдельных категорий лиц, предусматриваются дополнительные уголовно процессуальные гарантии, устанавливается больший объем прав и свобод граждан по отношению к действующему уголовно-процессуальному закону, то применению подлежит норма «статусного» закона, что по сути противоречит положениям принципа законности, закрепленного в УПК РФ. Полагаем, однако, что речь в данном случае идет не о несовершенстве уголовно-процессуального принципа законности. Его положения сформулированы в качестве ориентиров не только для правоприменителя, но и обращены к законодателю. Запрет для властных субъектов уголовного процесса применять федеральный закон, противоречащий уголовно-процессуальному закону, означает и требование к законодателю обеспечить непротиворечивость и согласованность всего уголовно процессуального законодательства.
В связи с этим, представляется целесообразным проанализировать современное состояние законодательства Кыргызстана и России, регулирующего особый порядок привлечения к уголовной ответственности отдельных категорий лиц, то есть уголовно-процессуального законодательства в широком смысле как системы нормативных положений различных законодательных актов.
Стоит заметить, что рассматриваемые законодательные новеллы в уголовно-процессуальном законодательстве Кыргызской Республики введены Законом Кыргызской Республики от 24 января 2017 г. № 10 «О введении в действие Уголовного кодекса Кыргызской Республики, Кодекса Кыргызской Республики о проступках, Уголовно-процессуального кодекса Кыргызской Республики, Уголовно-исполнительного кодекса Кыргызской Республики, Закона Кыргызской Республики «Об основах амнистии и порядке ее применения»1 лишь с 1 января 2019 г. В силу этого обстоятельства анализ и обобщение результатов правоприменительной практики до настоящего времени не проводились. В исследовании изложенных проблем мы вынуждены прибегнуть исключительно к методу сравнительно-правового анализа действующего законодательства.
Категории лиц, в отношении которых применяется особый порядок уголовного судопроизводства по законодательству Кыргызской Республики и Российской Федерации
Необходимость включения дополнительных гарантий независимой деятельности отдельных категорий должностных лиц государственной власти, как уже ранее указано в работе, прежде всего определяется их особой социальной ролью, спецификой стоящих перед ними задач и характером предоставленных им полномочий. При анализе содержания функций, реализуемых органами законодательной, судебной и исполнительной власти, особое внимание акцентируется на потребности в обеспечении независимости их деятельности. Общегосударственное значение рассматриваемых гарантий подчеркивается конституционно-правовым регулированием независимости ветвей власти, отраженных в ст.ст. 3, 74, 94, 98, 109 Конституции КР. Указанные конституционные установления конкретизированы в положениях «статусного» законодательства. Как правило, данные гарантии заключаются в специальном порядке избрания или назначения на должность, приостановления и прекращения полномочий должностного лица, предоставления материального и социального обеспечения, соответствующего его высокому статусу, а также в запрете под угрозой ответственности чьего бы то ни было вмешательства в его деятельность. В сфере уголовно-процессуальных отношений дополнительные гарантии ряда должностных лиц, согласно законодательству Кыргызской Республики, призваны обеспечить законность и обоснованность официального подозрения лица в совершении преступления и (или) проступка, а также неприкосновенность отдельных категорий должностных лиц органов государственной власти, выражающейся в недопустимости принудительного ограничения их физической и психической свободы, а также права владения и пользования имеющимися в распоряжении помещениями, транспортом, документами и т.д. Система рассматриваемых гарантий включает в себя особые процессуальные полномочия Генерального прокурора Кыргызской Республики и иных прокуроров по принятию решения об уведомлении о подозрении лица в совершении преступления и (или) проступка и полномочия отдельных «административных» органов по даче согласия на производство ряда процессуальных действий в отношении соответствующих должностных лиц. Полагаем, что такого рода полномочия Генерального прокурора обеспечивают многоуровневую проверку законности и обоснованности конкретного процессуального решения, что само по себе является достаточно действенной процессуальной гарантией.
Однако такое особое правовое положение отдельных категорий должностных лиц государственных органов на сегодняшний день является причиной формирования в обществе в достаточной мере негативного отношения, выражаемого в контексте конституционного принципа равенства всех перед законом и судом, а также в невозможности привлечения их к уголовной ответственности.
Вопрос о перечне категорий лиц, в отношении которых применяется особый порядок производства по уголовным делам и делам о проступках, урегулирован в уголовно-процессуальном законодательстве Кыргызстана достаточно сложно. Бланкетные положения ст. 476 УПК КР в части определения «специальных» субъектов соответствующих правоотношений отсылают правоприменителя к нормам ст. 3 конституционного Закона КР «Об отдельных полномочиях прокуратуры. Императивные требования ст. 1 УПК КР об осуществлении уголовного судопроизводства на территории Кыргызстана в соответствии с Конституцией и действующим УПК, в их системном толковании с правилом о применении положений иных законов, регулирующих порядок уголовного судопроизводства, только при включении их в УПК, базирующимся на принципе законности (ст. 7 УПК КР), определяют необходимость консолидации всех категорий лиц, в отношении которых предусмотрен особый порядок уголовного судопроизводства, в положениях вышеуказанной ст. 3 конституционного Закона КР «Об отдельных полномочиях прокуратуры».
Учитывая вышеизложенное, полагаем необходимым оценить полноту и обоснованность круга лиц, представленного в соответствующих положениях указанного конституционного Закона КР «Об отдельных полномочиях прокуратуры», в отношении которых применяется особый порядок уголовного судопроизводства в Кыргызской Республике. Помимо этого, научный интерес представляет задача выявления коллизии действующего «статусного» и уголовно-процессуального законодательства в части закрепления конкретных категорий «специальных» субъектов и формулирования предложений по устранению указанных противоречий. По-нашему мнению, глубокое научное исследование данного вопроса представляется невозможным без его рассмотрения в соотношении с соответствующим законодательством Российской Федерации.
Согласно Конституции КР, Жогорку Кенеш – Парламент Кыргызстана является высшим представительным органом, осуществляющим законодательную власть и определенные контрольные функции в пределах своих полномочий (ст. 70). В IV разделе Основного закона Кыргызской Республики отражены основные положения, определяющие его полномочия, регламентирующие деятельность и статус депутатов. Конкретизация вышеизложенных конституционных положений посредством закрепления прав, обязанностей, ответственности, а также основных правовых и социальных гарантий парламентариев содержится в Законе Кыргызской Республики от 18 декабря 2008 г. № 267 «О статусе депутата Жогорку Кенеша Кыргызской Республики». В изучаемой нами сфере уголовно-процессуальных отношений отмеченные гарантии представлены в виде особого порядка уведомления о подозрении, принятия решения о привлечении депутата к уголовной ответственности за преступления и проступки Генеральным прокурором страны с согласия Парламента (за исключением случаев совершения особо тяжких преступлений), запретом на их задержание и личный обыск (кроме случаев задержания на месте совершения преступления или проступка). Презюмируется, что потребность в установлении дополнительных гарантий в отношении парламентариев обусловлена проводимой ими политической деятельностью, воспринимаемой как обязательный элемент принципа политического плюрализма и свободы слова представителей народа, а также как их защита от гонений за определенные политические взгляды и убеждения. Кроме того, необходимо отметить важную и особую роль Жогорку Кенеша, как законодательного органа, ответственного за приведение законов и нормативных правовых актов в соответствие с Конституцией страны. Жогорку Кенеш активно участвует в формировании исполнительной и судебной ветвей власти, ратифицирует международные договора, а также имеет другие полномочия в сфере управления государством1.
Важным политико-правовым событием в развитии парламентаризма в Кыргызстане явился референдум 2010 г., в ходе которого кыргызский народ выбрал новый путь, ознаменовавший переход от старой президентской формы правления к парламентаризму. Одной из причин смены формы государственного устройства стало то, что во время так называемых «президентских правлений» власть концентрировалась в одних руках и была узурпирована в интересах одной «семьи»2. Однако, несмотря на существенные изменения в политической сфере, государственно-политический режим современного Кыргызстана все еще можно назвать «переходным режимом», «незрелой демократией», «управляемой демократией» 3 . Указанные обстоятельства свидетельствуют о сохранении опасности оказания незаконного влияния и давления на народных избранников, в том числе путем использования необоснованного, незаконного привлечения их к уголовной ответственности.
Очевидным представляется, что значимые государственные функции Парламента объективно нуждаются в действенных механизмах правового обеспечения и защиты, в том числе посредством закрепления правовых гарантий деятельности самих народных избранников. В этой связи, представляется обоснованным включение депутатов Жогорку Кенеша Кыргызской Республики в перечень субъектов, закрепленный в ст. 3 конституционного Закона КР «Об отдельных полномочиях прокуратуры», в отношении которых установлен особый порядок уголовного судопроизводства по уголовным делам и делам о проступках.
Согласно универсальным принципам деятельности судебной власти, судьи наделяются особым правовым статусом, что должно гарантировать им осуществление независимого и беспристрастного правосудия.
Особенности досудебного производства в отношении отдельных категорий лиц по законодательству Кыргызской Республики и Российской Федерации
Стадия возбуждения уголовного дела традиционно рассматривается в качестве «своеобразного фильтра», позволяющего проводить своего рода «отсеивание» заявлений и сообщений о деяниях, не содержащих состава преступления и тем самым предотвратить по ним неэффективное производство следствия и направления в суд1.
Очевидным представляется, что незаконное возбуждение уголовного дела, как и незаконное привлечение лица в качестве обвиняемого, может являться серьезным и весьма эффективным средством оказания давления на участников уголовного судопроизводства, в том числе на лиц, выполняющих важные государственные и общественные функции. Особую остроту и значение данный вопрос приобретает при анализе дополнительных процессуальных гарантий, предоставленных отдельным категориям должностных лиц органов государственной власти, местного самоуправления и иных общественных институтов. Именно особые правила возбуждения уголовного дела и привлечения лица в качестве обвиняемого традиционно рассматриваются в качестве наиболее действенных процессуальных способов обеспечения независимости и неприкосновенности так называемых «специальных» субъектов уголовно-процессуальных отношений, ключевым элементом «уголовно-процессуального иммунитета»1 и важной «уголовно-процессуальной привилегией»2. Как отмечает Т.Р. Латыпов, для целей гл. 52 «Особенности производства по уголовным делам в отношении отдельных категорий лиц» УПК РФ стадия возбуждения уголовного дела является ключевой, поскольку в ней сосредоточены наиболее значимые особенности судопроизводства в отношении отдельных категорий лиц. При этом для подавляющего большинства лиц особого правового статуса набор изъятий из общего порядка производства по уголовным делам ограничивается данной стадией3. Таким образом, в российской правовой системе стадия возбуждения уголовного дела уже сама по себе рассматривается в качестве правового «фильтра», обеспечивающего законность процессуальной деятельности, а дополнительные специальные правила, условия и требования, предусмотренные гл. 52 УПК РФ, большинством специалистов позиционируются как эффективный правовой институт, обеспечивающий независимую профессиональную деятельность отдельных категорий лиц, перечисленных в ч. 1 ст. 447 УПК РФ.
Исследуя содержание уголовно-процессуальных гарантий, установленных уголовно-процессуальным законодательством России для рассматриваемого круга участников уголовного процесса, следует обратить внимание, что соответствующие положения УПК РФ, регламентирующие особый порядок возбуждения уголовного дела, не содержат каких-либо специальных требований к поводам и основаниям, предусмотренным законом для возбуждения уголовного дела. Наиболее значимым элементом системы уголовно-процессуальных гарантий отдельных категорий субъектов уголовно-процессуальных отношений на стадии возбуждения уголовного дела, либо при привлечении их в качестве обвиняемых, являются исключительные полномочия конкретных, как правило, высших должностных лиц органов государственной власти, при осуществлении ими проверки наличия законности поводов и основания для возбуждения уголовного дела и принятия соответствующего процессуального решения.
В этой связи следует еще раз отметить, что в России, в соответствии с правилами «персональной подследственности», установленными пп. «б» п. 1 ч. 2 ст. 151 УПК РФ, предварительное расследование по уголовным делам о преступлениях, совершенных лицами, указанными в ч. 1 ст. 447 УПК РФ, производится следователями Следственного комитета Российской Федерации. Дополнительными процессуальными гарантиями законности и обоснованности выводов следователей Следственного комитета о наличии поводов и основания для возбуждения уголовного дела в отношении отдельных категорий лиц, являются специальные полномочия Председателя Следственного комитета, исполняющего обязанности Председателя Следственного комитета, заместителя Председателя Следственного комитета и руководителя следственного органа Следственного комитета по субъекту Российской Федерации.
В качестве элемента системы дополнительных процессуальных гарантий отдельных категорий должностных лиц, в данном случае гарантии законности и обоснованности повода для возбуждения уголовного дела в отношении члена Совета Федерации, депутата Государственной Думы, Генерального прокурора и Председателя Следственного комитета Российской Федерации, может рассматриваться положение, в соответствии с которым заявление и сообщение о преступлении, совершенном данными должностными лицами, рассматривается соответственно Советом Федерации, Государственной Думой или коллегией, состоящей из трех судей Верховного Суда Российской Федерации только в том случае, если приобретает форму представления Генерального прокурора в отношении парламентариев или представления Президента Российской Федерации в отношении Генерального прокурора и Председателя Следственного комитета Российской Федерации. Однако, существует и «обратная сторона» рассматриваемого юридического явления. По мнению некоторых ученых, глава государства не вправе вмешиваться в ход уголовного судопроизводства, обращаясь с представлением о наличии признаков преступления в Верховный Суд Российской Федерации. Данная позиция основывается на том, что «Президент Российской Федерации, не имеющий к правоохранительным органам отношения, обращается в суд фактически с представлением о необходимости возбуждения уголовного дела. Тем самым, автоматически расширяется круг лиц, имеющих право на возбуждение уголовного преследования, а также вполне может иметь место «скрытое помилование» без приговора суда, так как вопрос о начале уголовного преследования полностью зависит от воли Президента РФ»1.
Третьим элементом рассматриваемой системы гарантий является судебный контроль, выражающийся в виде заключения коллегии, состоящей из трех судей Верховного Суда Российской Федерации, о наличии в действиях лица, вовлекаемого в сферу уголовно-процессуальных отношений, признаков преступления. Известно, что после принятия Федерального закона от 25 декабря 2008 г. № 280-ФЗ2, существенно сократилось количество «специальных» субъектов, в отношении которых данная процессуальная гарантия сохранила свое действие. В настоящее время к таким лицам относятся Генеральный прокурор и Председатель Следственного комитета Российской Федерации. Такое решение законодателя связано, в том числе и с тем, что любая деятельность суда в стадии возбуждения уголовного дела рассматривается как уголовное преследование, что недопустимо в контексте принципа разграничения уголовно-процессуальных функций. Однако, рассматривая деятельность коллегии судей Верховного суда Российской Федерации в качестве особой формы судебного контроля, А.В. Красильников подчеркивал, что специальный правовой статус отдельных категорий лиц, указанных в ч. 1 ст. 447 УПК РФ, может и должен являться объектом судебного контроля как средство обеспечения законности при производстве по уголовному делу. Предметом судебного контроля, в данном случае, является конкретное процессуальное решение публичных процессуальных органов, ограничивающее то или иное конституционное право субъекта уголовно-процессуальных правоотношений1.