Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические и правовые основы использования специальных знаний в уголовном судопроизводстве России и Кыргызской Республики 17
1.1. Возникновение и становление института специальных знаний в уголовном судопроизводстве России и Кыргызстана 17
1.2. Понятие и виды специальных знаний, используемых в кыргызском и российском уголовном судопроизводстве 47
1.3. Нормативная регламентация процессуального статуса эксперта и специалиста в условиях реформирования уголовно-процес суального законодательства Кыргызской Республики 77
Глава 2. Вопросы нормативной регламентации использова ния знаний сведущих лиц в досудебном и судебном производстве по уголовным делам России и Кыргызстана 105
2.1. Использование специальных знаний на стадии возбуждения уголовного дела 105
2.2. Нормативное регулирование участия специалиста на стадии предварительного расследования по российскому и кыргызскому законодательству 127
2.3. Процессуальный порядок назначения и производства судебной экспертизы в стадии предварительного расследования и реформа кыргызского уголовно-процессуального законодательства 149
2.4. Законодательное регулирование использования специальных знаний в судебном производстве по уголовным делам Кыргызской Республики и Российской Федерации 172
Заключение 189
Список литературы
- Понятие и виды специальных знаний, используемых в кыргызском и российском уголовном судопроизводстве
- Нормативная регламентация процессуального статуса эксперта и специалиста в условиях реформирования уголовно-процес суального законодательства Кыргызской Республики
- Нормативное регулирование участия специалиста на стадии предварительного расследования по российскому и кыргызскому законодательству
- Законодательное регулирование использования специальных знаний в судебном производстве по уголовным делам Кыргызской Республики и Российской Федерации
Понятие и виды специальных знаний, используемых в кыргызском и российском уголовном судопроизводстве
Институт специальных знаний прошел длительный и сложный путь становления. Процессы модернизации законодательства, непрерывный ход развития и совершенствование наук оказали на него ощутимое влияние. Такое положение привлекало внимание значительного числа ученых, которые исследовали особенности возникновения и формирования института специальных знаний7. Рассмотрение исторического аспекта позволяет анализировать закономерности, лежащие в основе практики применения норм данного института. Изучение указанных закономерностей позволяет не только проанализировать прошлое и современное состояние рассматриваемого правового института, но и выявить основные тенденции его дальнейшего развития.
Следует подчеркнуть, что на возникновение и становление правового института специальных знаний в Кыргызской Республике определяющее влияние оказало уголовно-процессуальное законодательство Российской Империи, Советского Союза и РСФСР, в связи с чем необходимо обратиться к историческим аспектам российского уголовного судопроизводства.
Особо ценным в нашем историческом исследовании представляется уяснение периодизации в развитии российского законодательства, которая отражала бы и основные этапы становления института сведущих людей (в дальнейшем - сведущих лиц, а в современных условиях - института специальных знаний). В этом контексте особую значимость имеет, по нашему глубокому убеждению, хронология, предложенная Л. М. Исаевой:
Несмотря на то, что многие современные отрасли науки начали складываться в XVI-XVII веках, следует отметить, что в уголовном судопроизводстве специальные знания использовались с давних времен. По мнению А. А. Новикова, к применению специальных знаний сведущих людей можно было относить и имевшие широкое распространение в древности пытки (деятельность «заплечных дел мастеров», проводивших пытки, он признает особой формой содействия сведущего лица в применении технических средств)9.
В российских памятниках права приводятся фрагментарные упоминания о применении специальных знаний в интересах правящей элиты. Установление подлинности документов путём осмотра, а также сличения почерков и подписей сведущими лицами проводились ещё в начале XVI века. А первое описанное в истории исследование почерка было произведено в 1508 г.10 Также, по утверждению И. Ф. Крылова, первый известный случай производства судебно-медицинской экспертизы в России произошел в 1535 г. в связи с освидетель
ствованием удельного князя Андрея Старицкого по поводу подозрения его в притворной болезни11. Данную И. Ф. Крыловым оценку правовой сущности проведенного медицинского обследования подвергла обоснованной критике Е. А. Зайцева, которая отмечает, что указанную «деятельность признать экспертизой нельзя по следующим основаниям: во-первых, уровень развития медицинских и криминалистических познаний того времени не предусматривал какой-либо методики проведения подобных исследований (наличие методики -непременный атрибут экспертизы); во-вторых, в этой ситуации нельзя говорить и о процессуальном аспекте такого освидетельствования, так как законодательных актов, содержащих правила его производства, тогда еще не было»12. Сходные суждения находим и у А. В. Кудрявцевой и А. В. Петрова13.
Конкретно вопросы использования специальных знаний, проведения экспертиз и необходимости обращения к сведущим лицам не нашли прямого закрепления в таких исторических законодательных актах, как Соборное уложение 1649 года, а также древних судебниках. Однако в главах V и X, а именно в ст. ст. 253, 254, в качестве преступлений указаны подлог документов, изготовление фальшивых денег, мошенничество с драгоценными металлами, что дает исследователям основание для вывода, что уже в те времена имелись способы проверки подлинности документов и выявления фальшивых денег, основанные на знаниях компетентных лиц. При этом следует подчеркнуть, что законодательные акты в части регламентации привлечения сведущих лиц к разрешению правовых конфликтов значительно отставали от потребностей практики.
Утверждается, что основным законодательным актом того времени, регулирующим проведение исследований, считается Указ от 6 марта 1699 г. «О порядке исследования подписей на крепостных актах в случае возникшего о подлинности оных спора или сомнения, о писании крепостей в поместных и вотчинных делах в поместном приказе, а не на Ивановской площади, и о потребном числе свидетелей для крепостных актов»14. Однако история показывает, что практика использования специальных знаний сведущими лицами нашла своё применение намного раньше издания вышеупомянутого законодательного акта.
Позже, в 1715 г. в результате предписания Артикулом воинским Петра I привлекать лекарей для исследования повреждений на одежде и теле потерпевшего, начался новый этап в становлении института сведущих лиц и специальных знаний. Данный документ уже содержал более детальную регламентацию привлечения сведущих лиц к производству по делам об убийствах, включая указание на способ исследования («тело мертвое взрезали») и оформление его результатов с закреплением гарантий достоверности получаемой информации («свидетельство в суде на письме подать, и оной присягою своей подтвердить»)15.
По мнению Л. В. Лазаревой, «речь шла не только о производстве судебно-медицинской экспертизы, но также был указан метод исследования -вскрытие трупов, устанавливался порядок оформления и вводилась присяга»16 (курсив наш - Н. Р.). Представляется данное высказывание является некорректным, так как указанные медицинские исследования в тот период развития судебно-медицинских знаний и уголовно-процессуального законодательства проводились не как судебная экспертиза со всеми присущими ей процедурными особенностями, а представляли собой одну из форм привлечения к производству по делу сведущих людей.
Нормативная регламентация процессуального статуса эксперта и специалиста в условиях реформирования уголовно-процес суального законодательства Кыргызской Республики
Первый советский УПК (1922 г., а потом в редакции 1923 г.), который был временно введён в действие на территориях Казахской, Киргизской, Карело-Финской, Литовской, Латвийской и Эстонской советских социалистических республик, просуществовал 27 лет до принятия нового уголовно-процессуального кодекса РСФСР 1960 г.
До 1936 г. в Киргизии как составной части РСФСР действовали кодексы и законодательство РСФСР. С образованием в 1936 г. Киргизской ССР начало развиваться республиканское законодательство и выпускаться собрание законов Киргизской ССР. Например, «Сборник законов Киргизской ССР и Указов Президиума Верховного Совета Киргизской ССР» (1938-49), изданный в 1950, 1957. В 1956 вышел в свет двухтомник «Хронологическое собрание законов Киргизской ССР, Указов Президиума Верховного Совета и постановлений Правительства Киргизской ССР», содержащий республиканские законодательные акты с 1926 по 1954 гг.
29 декабря 1960 г. был принят Закон Киргизской Советской Социалистической Республики «Об утверждении Уголовно-процессуального кодекса Киргизской ССР», который был введен в силу 1 мая 1961 г. В мае 1980 г. был издан Закон о судоустройстве Киргизской ССР. Вместе с тем, УПК Киргизской ССР действовал до 01.04.1998 г. 30 июня 1999 г. был принят Закон Кыргызской Республики № 63 «О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Кыргызской Республики» 24 мая 1999 года.
Главы 16 УПК РСФСР и 15 УПК КССР специально посвящены регламентации производства экспертизы. В качестве положительного аспекта следует подчеркнуть, что оба кодекса содержали нормативное определение оснований назначения судебной экспертизы (в отличие от действующих в настоящее время УПК РФ и УПК КР).
Так, ст. 78 УПК РСФСР закрепляла следующие основания: «необходимы специальные познания в науке, технике, искусстве или ремесле». Несколько иная формулировка содержалась в ст. 63 УПК КССР: «необходимы научные, технические или другие специальные знания». Представляется, что позиция законодателя, изложенная в ст. 63 УПК КССР, более взвешенная и соответствует насущным потребностям практики того периода и на современном этапе развития уголовно-процессуального законодательства. Перечень специальных знаний, отраженный в данной норме, является открытым, что можно расценить как довольно прогрессивный шаг (в условиях развития науки и техники и расширения сфер использования специальных знаний).
Что касается оснований, закрепленных в ст. 78 УПК РСФСР, то они близки по содержанию положениям дореволюционного законодательства Российской Империи, на что мы ранее обращали внимание. Например, в ст. 212 Свода законов уголовных 1832 г. применялась терминология: «особые сведения или опытность в какой-либо науке, искусстве или ремесле». В ст. 112 Устава уголовного судопроизводства 1864 г. упоминаются «специальные сведения или опытность в науке, искусстве, ремесле, промысле или каком-нибудь занятии».
Дальнейший сопоставительный анализ показывает отличие уголовно-процессуальных кодексов этих двух советских социалистических республик в части регулирования процессуальных аспектов назначения и производства судебной экспертизы. В УПК КССР нет общей нормы о праве присутствия следователя при производстве экспертизы, которое закреплено в ст. 190 УПК РСФСР. Однако ч. 2 ст. 178 УПК КССР содержит императивное предписание о присутствии следователя при производстве судебно-меди 43 цинской экспертизы трупа, что, на наш взгляд, не совсем правильно с точки зрения организации следственной работы и работы судебно-медицинских учреждений (следователь должен по своему усмотрению определять необходимость такого присутствия).
При этом в УПК КССР отсутствует и самостоятельная статья, раскрывающая сущность заключения эксперта как доказательства в главе, посвященной доказательствам. Нормы о заключении эксперта закреплены в ст. 66 «Эксперт», хотя, с точки зрения законодательной техники более правильным является прием, примененный в УПК РСФСР в ст. 80, где дается характеристика этого вида доказательств.
Вместе с тем, содержание заключения эксперта как доказательства раскрывается в положениях особенной части обоих УПК, в главах, посвященных судебной экспертизе (в УПК РСФСР это ст. 191, в УПК КССР - ст. 181). При этом, полагаем весьма ценным законодательное установление ст. 181 УПК КССР, согласно которому «Эксперт дает заключение по своему внутреннему убеждению, основанному на оценке результатов исследования, в соответствии с его специальными знаниями». В УПК РСФСР о внутреннем убеждении эксперта не упоминается.
Отличается и регламентация ответственности эксперта в связи с участием в деле. Так, согласно ст. 68 УПК КССР, эксперт, в случае неявки без уважительных причин по вызову лица, производящего дознание, следователя, прокурора и суда, его отказа или уклонения от выполнения своих обязанностей без уважительных причин несет уголовную ответственность по ст. 189 УК КССР, а в случае дачи им заведомо ложного заключения - по ст. 188 УК КССР. Однако ст. ст. 82 и 73 УПК РСФСР предусматривает за неявку эксперта без уважительной причины привод и денежное взыскание в размере до одной третьей минимального размера оплаты труда, налагаемое судом. Полагаем, что эти меры процессуального воздействия на эксперта более адекватные, по сравнению с установлениями УПК КССР и УК КССР.
Нормативное регулирование участия специалиста на стадии предварительного расследования по российскому и кыргызскому законодательству
Анализ ныне отменного АПК КР188 показывает, что данный кодифицированный нормативно-правовой акт вообще не предусматривал самостоятельного источника доказательств, формируемого с помощью специальных знаний и навыков специалиста. Специалист лишь дважды упомянут в тексте - в ч. 1 ст. 55 «Порядок проведения экспертизы», где слово «специалист» используется для обозначения компетентности лица, назначаемого экспертом («Экспертиза проводится работниками экспертных учреждений либо иными специалистами»), и в ч. 2 ст. 187 АПК КР в связи с дачей разъяснений специалистами по вопросам иностранного права.
Вышеприведенные нормативные установления процессуальных отраслей кыргызского права, а также положения проекта УПК КР показывают, что в Кыргызской Республике на законодательном уровне отсутствует единая концепция института судебной экспертизы и специальных познаний, что приводит к противоречивому нормативному регулированию. Это проблема системного свойства, которую необходимо было решать комплексно перед началом разработки проектов отраслевых кодексов.
Безусловно, в рамках настоящего диссертационного исследования невозможно рассмотреть все аспекты этой межотраслевой проблемы, однако, как представляется сама постановка вопроса о необходимости разработки такой концепции, определение ее основных положений (применительно к предмету данного исследования) являются жизненно необходимыми.
Прежде всего, следует подчеркнуть, что теоретической основой нашей концепции уголовно-процессуальной регламентации использования специальных знаний служат разработанные В. Н. Маховым, Ю. К. Орловым, Е. А. Зайцевой научные положения о закономерностях развития правового института специальных знаний в Российской империи, СССР, Российской Федерации и государствах-участниках СНГ. В. Н. Махов верно подметил, что «еще в дореволюционной России в определенной мере были заложены теоретические основы для самостоятельного, отличного от уголовного процесса стран Запада, пути развития в уголовном процессе нашей страны института сведущих лиц. Его характерными чертами стали узкое понимание экспертизы, заключения эксперта, отграничение экспертизы от участия специалистов в следственных действиях и допросах сведущих лиц»189.
Исследовав закономерности становления законодательства о сведущих людях, специальных познаниях, Е. А. Зайцева подметила явную объективную тенденцию: дифференциацию форм участия сведущих лиц в уголовном судопроизводстве с последующей фиксацией этих форм в действующем уголовно-процессуальном законодательстве. Такое явление она выявила при анализе УПК Р.С.Ф.С.Р. 1922-23 гг., когда из процессуального института сведущих лиц выделился правовой институт судебной экспертизы, и в ходе изучения УПК РСФСР 1960 в г., котором в 1966 г. получил дальнейшее развитие процессуальный институт специалиста, и в 2003 г. при дополнении УПК РФ новеллами о заключении специалиста и его показаниях.
Указанные закономерности привели к четкому разделению процессуальных функций специалиста и эксперта, где своеобразной «разграничительной чертой» выступает сущность деятельности эти сведущих лиц: если для уголовного дела требуется установить сведения путем исследования -должна назначается судебная экспертиза, если сведения могут устанавливаться иным путем, без исследования - необходимо привлекать специалиста для консультации (устная консультация дается на допросе, письменная - в виде «заключения специалиста»). Данное сущностное различие в статусе специалиста и эксперта и результатах их процессуальной деятельности было акцентировано в Постановлении № 28 «О судебной экспертизе по уголовным делам» Пленума Верховного Суда Российской Федерации190.
В отличие от законодательства Кыргызской Республики, в России наблюдается согласованность позиций в отраслевых законах по вопросу о разграничении функций эксперта и специалиста. Так ст. 188 ГПК РФ191, именуемая «Консультация специалиста» предусматривает ряд аналогичных установлений: 1) суд может привлекать специалистов для получения консультаций, пояснений; 2) специалист дает суду консультацию в устной или письменной форме, исходя из профессиональных знаний, без проведения специальных исследований, назначаемых на основании определения суда; 3) консультация специалиста, данная в письменной форме, оглашается в судебном заседании и приобщается к делу; 4) консультации и пояснения специалиста, данные в устной форме, заносятся в протокол судебного заседания. Аналогичные положения закреплены и в ст. 87.1. АПК РФ192 «Консультация специалиста» -«Консультация дается в устной форме без проведения специальных исследований, назначаемых на основании определения суда».
Таким образом, в качестве критерия разграничения случаев привлечения эксперта и специалиста к производству по делу законодатель использует деятельностно-функциональный аспект, который позволяет выявить сущностные отличия процессуальных фигур специалиста и эксперта, а не только отличия процессуальной формы вовлечения их в правоотношения. Именно сущностные отличия193, проявляющиеся в содержании процессуальной деятельности эксперта и специалиста, диктуют необходимость оформления этих отличий определенными нормативными предписаниями. Здесь проявляет себя диалектическое взаимодействие философских категорий «сущность» и «явление», «форма» и «содержание».
Нивелирование сущностных отличий (в рассматриваемой ситуации -разрешение специалисту проводить исследование и оформлять его результаты заключением) ведет к смешению процессуальных форм применения специальных познаний, порождая в системе доказательств процессуальных «клонов», носящих сходную форму (что мы демонстрировали на сравнении содержания заключения эксперта и специалиста, предлагаемых разработчиками проекта УПК КР).
Безусловно, консультационная помощь специалиста давно нуждается в нормативной регламентации, однако, именно в формате «консультаций» -суждений, пояснений, рекомендаций, ответов, основывающихся исключительно на специальных познаниях этого сведущего лица - без проведения им исследований. Только такой вариант регулирования процессуальной консультационной помощи специалиста соответствует объективно сложившимся историческим закономерностям развития института сведущих лиц и не противоречит принципу экономии нормативного материала. Поэтому полагаем, из проекта УПК КР следует удалить все новеллы с упоминанием возможности производства исследований специалистом, результаты его письменной консультационной деятельности необходимо именовать «консультацией специалиста», а его устные пояснения, занесенные в соответствующие протоколы - показаниями специалиста.
С учетом этих концептуальных положений предлагаем следующую редакцию определения специалиста, которую, на наш взгляд, целесообразно закрепить в ч. 1 ст. 58 проекта УПК КР:
Законодательное регулирование использования специальных знаний в судебном производстве по уголовным делам Кыргызской Республики и Российской Федерации
Против такого изменения в законодательстве выступили такие процессуалисты, как В. М. Савицкий, В. Д. Арсеньев, В. И. Шиканов, И. Н. Сорокотягин, которые утверждали, что назначение экспертизы до возбуждения уголовного дела создает опасный прецедент и приведет к тому, что по тем же основаниям начнут проводиться и другие следственные действия: не останется решительно никаких оснований - юридических, фактических, логических - для запрета производить до возбуждения дела любые следственные действия211. По их мнению, это приведет к постепенной эрозии процесса в его досудебных стадиях212, к необоснованному затягиванию принятия решения по материалам.
В качестве контраргумента Р. С. Белкин привел убедительный пример с осмотром места происшествия, проведение которого до возбуждения уголов-ного дела не повлекло таких негативных последствии .
В современном уголовно-процессуальном законодательстве РФ для законного возбуждения уголовного дела необходимо наличие указанного в ч. 1 ст. 140 УПК РФ повода и основания, в качестве которого выступают доста по точные данные, указывающие на признаки преступления. В случае малоин-формативности повода сведения о признаках преступления собирают в ходе доследственной проверки, эффективность которой во многом зависит от перечня разрешенных к производству до возбуждения уголовного дела следственных и иных процессуальных действий.
Судя по усилиям законодателя, направленным на совершенствование регламентации проверочных мероприятий и процессуального статуса их участников, вряд ли в современных условиях можно говорить о наметившейся тенденции к ликвидации стадии возбуждения уголовного дела.
Подтверждением тому, являются изменения и дополнения в ч. 1 ст. 144 УПК РФ «Порядок рассмотрения сообщения о преступлении». Изначально данная норма устанавливала обязанность дознавателя, органа дознания, следователя и прокурора принять, проверить сообщение о любом совершенном или готовящемся преступлении и в пределах компетенции, установленной УПК, принять по нему решение в срок не позднее 3 суток со дня поступления указанного сообщения. При этом в указанной норме законодатель не выделял процессуальных действий, которые должны быть произведены в ходе проверки, так как производство всех следственных действий до возбуждения уголовного дела уголовно-процессуальным законодательством было запрещено (за исключением осмотра места происшествия, назначения судебной экспертизы214 и освидетельствования - ч. 4 ст. 146, ч. 2 ст. 176 УПК РФ).
При необходимости установления значимых обстоятельств посредством исследования до возбуждения уголовного дела проводились предварительные исследования, наличие которых не препятствовало дальнейшему производству судебной экспертизы по этим же обстоятельствам. Негативную практику, порождаемую несоответствием описания объектов предваритель Ill ных исследований и объектов проводимых после них судебных экспертиз, описывала Е. А. Зайцева, отмечая, что нередко в ходе предварительных исследований с применением разрушающих методов уменьшалась масса наркотических средств, либо они полностью расходовались, отстреливались патроны, уничтожались взрывоопасные объекты, которые должны были стать впоследствии объектами судебных экспертиз. Проводимые потом после возбуждения уголовного дела судебные экспертизы зачастую не содержали сведений о проведенных исследованиях и изменениях их объектов, что вызывало сомнения в допустимости выводов такой экспертизы .
В качестве примера неправильного порядка фиксации факта видоизменения объектов экспертизы в ходе предварительного исследования хотелось бы привести уголовное дело № 397001, расследованное сотрудником отдела дознания ОМВД России по Среднеахтубинскому району Волгоградской области, где четко зафиксирован факт отстрела в ходе предварительного исследования патронов, изъятых у подозреваемого, а на экспертизу были направлены «несуществующие патроны», превратившиеся в пули и гильзы, оставшиеся после предварительного исследования. Эксперт был вынужден корректно указывать, что исследует не патроны, а пули и гильзы216. Указанные негативные явления - результат применения практики предварительных исследований на стадии возбуждения уголовного дела при отсутствии регламентации судебной экспертизы на данном этапе уголовного судопроизводства.
Следует подчеркнуть, что федеральным законом от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ в число проверочных мероприятий были включены получение образцов для сравнительного исследования и назначение и производство судебной экспертизы, что значительно увеличило возможности субъектов проверки сообщения о преступлении в установлении значимых обстоятельств. Потребность в экспертных исследованиях в ходе проверочных меро 112 приятии была всем очевидна: в ряде случаев для установления признаков преступления требуется детальное исследование, основанное на соответствующих методиках217. Проводимые исследования ввиду их непроцессуального характера влекли в дальнейшем при производстве по уголовным делам назначение судебных экспертиз по тем же самым обстоятельствам, фактически увеличивая нагрузку на сотрудников экспертных учреждений вдвое218, приводили к изменению или уничтожению объектов - потенциальных вещественных доказательств.
По мнению Зайцевой Е. А. и А. И. Садовского, «разрешение проводить судебную экспертизу при проверке сообщения о преступлении в российском уголовном процессе позволило в целом снять существующие проблемы. Расширение законодателем перечня процессуальных способов формирования доказательств - долгожданный шаг» .
Одновременно, законодатель при проверке сообщения о преступлении в ч. 1 ст. 144 УПК РФ за выше перечисленными органами закрепил право требовать производства документальных проверок и ревизий. Вместе с тем, немаловажно обратить внимание на формулировку ч. 1 ст. 144 УПК РФ в вопросе определения статуса сведущих лиц, участвующих в проверочных мероприятиях в стадии возбуждения уголовного дела. В ней отмечается, что при проверке сообщения о преступлении следователь вправе привлекать к участию в этих проверках, ревизиях, исследованиях специалистов.