Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Общая характеристика экономических преступлений по уголовному праву Англии 11
1. История развития законодательства Англии об ответственности за преступления в сфере экономической деятельности 11
2. Понятие, общая характеристика признаков и классификация экономических преступлений в уголовном праве Англии 18
Глава 2. Техника конструирования экономических составов в российском и английском законодательстве: сравнительный анализ 49
1. Общие вопросы законодательной техники в уголовном праве России и Англии 49
2. Приемы законодательной техники в конструировании составов экономических преступлений 64
3. Использование технико-юридических средств в построении составов экономических преступлений 94
Глава 3. Дифференциация уголовной ответственностиза экономические преступления в уголовном праве России и Англии 121
1. Дифференциация уголовной ответственности: понятие, виды, средства и их применение при регламентации в УК РФ экономических преступлений 121
2. Дифференциация ответственности за экономические преступления в Англии с помощью средств Общей части. Сравнение с уголовным правом России 144
3. Дифференциация ответственности за экономические преступления в Англии с помощью средств Особенной части. Сравнение с уголовным правом России 163
Заключение 180
Список библиографических источников
- Понятие, общая характеристика признаков и классификация экономических преступлений в уголовном праве Англии
- Приемы законодательной техники в конструировании составов экономических преступлений
- Дифференциация ответственности за экономические преступления в Англии с помощью средств Общей части. Сравнение с уголовным правом России
- Дифференциация ответственности за экономические преступления в Англии с помощью средств Особенной части. Сравнение с уголовным правом России
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследования. В современных условиях развития российского государства особую актуальность приобретает регулирование общественных отношений в сфере экономической деятельности, характеризующихся наличием функционирующих схем уклонения от обязательных платежей, злоупотреблениями на рынке ценных бумаг, нарушениями в сфере коммерческой, банковской деятельности и иными негативными явлениями экономического характера. Причину сложившейся ситуации, помимо социально-экономических факторов, следует искать в пробельности и неудачном конструировании уголовно-правовых норм, направленных на борьбу с экономическими преступлениями. За последние пять лет гл. 22 Уголовного кодекса РФ подверглась существенным изменениям, новые нормы оказали влияние на другие отрасли отечественного законодательства (таможенное, налоговое т.д.). Несмотря на то, что в отношении новелл уголовного закона не сформировалась единая практика применения, можно с уверенностью прогнозировать дальнейшее реформирование уголовного закона.
В этой связи наиболее актуальным является вопрос о выборе логичных и конструктивных законодательных решений, о создании эффективного уголовного закона, позволяющего выработать единую практику в части противодействия преступлениям в сфере экономической деятельности. Решение поставленного вопроса должно быть неразрывно связано с комплексным правовым воздействием, включающим в себя унификацию правовых предписаний различных отраслей, а также структурное изучение вопросов отраслевой и межотраслевой дифференциации ответственности.
Великобритания является одной из наиболее экономически развитых стран Европы. В процессе развития рыночной экономики в этом государстве появляется все больше механизмов регулирования экономических отношений, что порождает и развитие множества способов, средств совершения экономических преступлений. В связи с этим процесс законодательного закрепления тех деяний, которые в понимании английского правотворца являются преступными, идет в ногу со временем, хоть и сопровождается множество проблем.
Исследование английского законодательного опыта приобретает особую актуальность на современном этапе. Это связано с развивающейся тенденцией использования в отечественном уголовном законе некоторых законодательных решений развитых европейских государств, в том числе и Англии.
В процессе изучения преступлений в сфере экономической деятельности мы проанализируем технические приемы, которые использует английский законодатель. Сам способ конструирования уголовно-правовых норм достаточно специфичен. В Англии большее значение придается объективным признакам в ходе квалификации преступного деяния.
Анализ особенностей конструирования уголовных норм, содержащих составы преступлений в сфере экономической деятельности, представляется нам актуальным и в том отношении, что в процессе изучения и анализа английского законодательства можно будет сделать вывод о возможных направлениях совершенствования отечественного законодательства.
Степень научной разработанности темы исследования. Существенный вклад в исследование проблематики экономических преступлений внесли Б.В. Волженкин, Л.Д. Гаух-ман, А.С. Горелик, А.Я. Гришко, А.Э. Жалинский, И.А. Клепицкий, Л.Л. Кругликов, А.П. Кузнецов, Н.Ф. Кузнецова, В.Ф. Лапшин, Т.А. Лесниевски-Костарева, СВ. Максимов, Н.А. Лопашенко, А.В. Наумов, А.И. Рарог, О.Г. Соловьев, В.И. Тюнин, А.И. Чучаев, И.В. Шишко, А. А. Чистяков, П.С. Яни, Б.В. Яцеленко и др.
В области сравнительного правоведения внесли существенный вклад И.Д. Козочкин, А.К. Романов, Б.С. Никифоров, Ф.М. Решетников, А.В. Серебренникова, Е.В. Чупрова и др.
На сегодняшний день в российской доктрине отсутствуют цельные исследования, предметом которых является сравнение приемов и средств законодательной техники и диф-
ференциации ответственности за экономические преступления в России и Англии. В области изучения уголовного законодательства Англии имеется обстоятельное исследование Е.В. Чупровой, но оно, во-первых, посвящено анализу уголовного законодательства в рамках некоторых преступлений экономического характера, во-вторых, является общим, а не специально посвященным проблемам дифференциации ответственности и законодательной техники. Существуют также отдельные статьи на эту тему, разделы учебников и монографий, но специальных работ монографического плана по данной теме не существует.
Цель и задачи диссертационного исследования. Целью научной работы является оценка норм об экономических преступлениях в России и Англии с точки зрения вопросов законодательной техники и дифференциации ответственности, а также разработка предложений по совершенствованию УК РФ.
Для реализации указанной цели были поставлены следующие задачи, нашедшие своё отражение в структуре работы:
выявить сущность, понятие и виды юридической техники, установить ее роль и соотношение со смежными понятиями;
раскрыть понятие дифференциации уголовной ответственности, определить ее назначение и средства;
дать общую характеристику субъективных и объективных признаков экономических преступлений по уголовному законодательству Англии;
выявить достоинства и недостатки приемов и средств законодательной техники в английском уголовном законе;
проанализировать дифференциацию ответственности за экономические преступления в России и Англии с помощью средств УК;
на основе сравнительного анализа выработать предложения по совершенствованию норм УК РФ об экономических преступлениях.
Объект и предмет исследования. Объектом данного исследования является законодательная техника и дифференциация уголовной ответственности за экономические преступления в России и Англии.
В качестве его предмета выступают уголовно-правовые нормы об экономических преступлениях в указанных странах, научные и учебные работы по исследуемой проблематике (статьи, учебная литература, монографии, диссертации).
Методология и методы исследования. Диссертационное исследование базируется на диалектическом методе как универсальном методе исследования. Задействован и сравнительно-правовой метод познания. При решении конкретных задач в работе использованы также и другие общенаучные и специальные методы изучения социально-правовой действительности, выявленные и разработанные наукой и апробированные практикой: абстрагирование, дедукция и индукция, логический, формально-юридический, историко-правовой, системно-структурный, догматический и лингвистический и др.
Нормативной базой исследования послужило в первую очередь российское и английское уголовное законодательство. В необходимых случаях автор обращается к российским и английским источникам регулятивного законодательства.
Эмпирическую базу исследования составляют разъяснения Пленума Верховного Суда РФ, преимущественно касающиеся проблематики экономических преступлений, опубликованная судебная практика в РФ и Англии, материалы российских, английских средств массовой информации и сети Интернет.
Научная новизна состоит в том, что в предлагаемой работе предпринята попытка провести первое компаративистское исследование законодательной техники и дифференциации ответственности за экономические преступления в России и Англии, чтобы преодолеть традиционный анализ, ограниченный рамками российского уголовного закона.
Наручная новизна диссертационного исследования проявляется также в следующих положениях, выносимых на защиту:
-
Основными источниками уголовного права Англии являются судебные прецеденты и акты статутного права. Кроме них используются международные соглашения, доктрина уголовного права, правовой обычай, право Европейского Сообщества (ЕС), каноническое право, акты делегированного законодательства. Вместе с тем, основной тенденцией является усиление значения статутного права с одновременным ослаблением роли судебных прецедентов, в том числе в сфере регламентации экономических преступлений.
-
В английской уголовно-правовой доктрине под экономическими преступлениями понимаются умышленные либо неосторожные деяния, посягающие на нормальное функционирование экономических механизмов, права и свободы участников экономических отношений, совершаемые без применения насилия либо иного физического воздействия, но с помощью мошеннических и других подобных противоправных способов.
-
Нормы об экономических преступлениях в УК РФ по сравнению с английскими аналогами обладают рядом преимуществ (они систематизированы по признакам объекта, сконцентрированы только в УК, по общему правилу имеют признак, характеризующий относительно высокую степень их общественной опасности, и т.д.), что позволяет прогнозировать восприятие некоторых из вышеупомянутых особенностей в процессе дальнейшего развития английского законодательства.
-
Особенности использования «материальных» и «формальных» конструкций в гл. 22 УК РФ приводят к выводу о том, что: отдельные «формальные» и «формально-определенные» составы (ст. 169, 170, 180 и др.) следует преобразовать в «материальные»; конструкции некоторых преступлений (ст. 174, 1741, 190, 1931 УК РФ) необходимо дополнить криминообразующими и дифференцирующими порогами, характеризующими размах преступной деятельности. Такие законодательные решения будут соответствовать требованиям законодательной техники, межотраслевой дифференциации и потребностям правоприменительной практики.
-
Следует считать положительным английский опыт использования многочисленных специальных экономических терминов не в диспозициях статей, а в специальных дефинитивных или интерпретационных разделах нормативных актов. Такой способ позволяет оптимизировать и систематизировать процесс интерпретации и правоприменения, а потому может быть применен и при совершенствовании УК РФ.
-
Техника дифференциации ответственности за экономические преступления в УК РФ имеет резервы для улучшения. Так, в Общей части представляется неоптимальным круг преступлений, обозначенный в п. «а» ч. 1 ст. 1041 УК, в который должны, в частности, войти и преступления, предусмотренные ст. 199-199z. В Особенной части Кодекса, включая гл. 22, необходимо более интенсивное использование дифференцирующих признаков, а использование законодателем одноименных квалифицирующих признаков (особенно за родственные преступления) должно стать более последовательным и системным.
-
Признание юридических лиц субъектами преступления британским законодателем представляется достаточно апробированным и заслуживающим восприятия в российском праве.
-
В Англии в сфере борьбы с экономическими преступлениями эффективно применяются штрафы, исчисляемые в размере, кратном причиненному ущербу, которые делают невыгодным совершение преступления. Данный зарубежный опыт с недавних пор используется и Россией в борьбе с коррупционными преступлениями (ч. 2 ст. 46 УК, санкции ч. 1 -6 ст. 290 УК и др.), а также иными коррупционными правонарушениями. Есть все основания расширить сферу применения кратных штрафных санкций путем их установления и за экономические преступления в УК РФ.
9. В целом дифференциация ответственности за экономические преступления посредством Особенной части в Англии обладает, на наш взгляд, рядом недостатков в сравнении с российским уголовным законом (там отсутствует практика использования квалифицирующих обстоятельств, порой безосновательно разделены активные и пассивные формы преступного поведения или объединены в одном составе деяния, совершаемые с разной формой вины, и т.д.). Вместе с тем, заслуживает заимствования использование российским законодателем специальных норм об экономических преступлениях. Так, разумно дополнение УК
'-і
РФ статьей 159 об уголовной ответственности кредитной организации за мошенничество, то есть за хищение денежных средств служащими банка или иной кредитной организации путем предоставления заемщику заведомо ложных и (или) недостоверных сведений либо путем злоупотребления его доверием.
Теоретическое и практическое значение исследования. Результаты настоящего исследования имеют значение для дальнейшей теоретической разработки основ законодательной техники, дифференциации уголовной ответственности в целом, и за экономические преступления в частности. Кроме того, возможно использование материалов представленного труда в учебном процессе. Практическая значимость проведенного исследования состоит в том, что сформулированные в нем предложения могут быть учтены при совершенствовании уголовного законодательства в части ответственности за экономические преступления. В работе также содержится ряд рекомендаций, касающихся разрешения спорных вопросов квалификации экономических преступлений.
Апробация результатов исследования и внедрение. Основные положения диссертационного исследования нашли отражение в 29 авторских публикациях, из которых 5 входят в Перечень рецензируемых научных журналов и изданий, утвержденный ВАК Министерства образования и науки РФ. Выводы и рекомендации, сделанные в работе, докладывались автором на трех ежегодных научных студенческих конференциях юридического факультета ЯрГУ им. П.Г. Демидова, трех аспирантских научных конференциях ЯрГУ им. П.Г. Демидова, а также на трех всероссийских и трех международных научно-практических конференциях.
Дипломная работа соискателя на тему «Преступления в экономической деятельности по уголовному законодательству Англии» рекомендована в качестве учебно-методического пособия. За разработки по исследуемой проблематике диссертант стал получателем Губернаторской стипендии.
Структура и объем диссертации обусловлены целями и спецификой исследования, отвечают предъявляемым требованиям. Работа состоит из введения, трех глав, объединяющих в себе восемь параграфов, заключения и списка использованной литературы.
Понятие, общая характеристика признаков и классификация экономических преступлений в уголовном праве Англии
В Актах о кражах 1968, 1978 гг. (Theft Act 1968; Theft Act 1978) впервые были системно закреплены нормы, предусматривающие ответственность как за преступления против собственности (кражу, грабеж, разбой и т.д.) так и за деяния, которые, в рамках отечественной классификации можно отнести к экономическим преступлениям: получение денежных переводов путем обмана, составление ложных отчетов, бесчестное удержание чужих денежных средств, получение услуг или товаров обманным способом, уклонение от обязательных платежей и т.д. Содержащиеся в этих законах уголовно-экономические нормы во многом носят отсылочный или бланкетный характер.
Следует заметить, что в английском писаном праве отсутствует структура, присущая российскому законодательству: законы, содержащие нормы об уголовной ответственности, в большинстве случаев не имеют деления на части и главы. Законы изобилуют нормами-дефинициями, содержащими определения основных терминов, призванных повысить технику толкования. К примеру, в Законе об азартных играх 2005 г. (Gambling Act 2005), Законе о фальшивомонетничестве и подделках 1981 г. (Forgery and Counterfeiting Act 1981) описаны практически все ключевые понятия, используемые в тексте закона.
Очень часто создание нормативного противодействия криминальным угрозам связано с необходимостью быстрого реагирования на рост различных противоправных проявлений в сфере экономической деятельности. Так, в результате резкого роста в 80-90 гг. прошлого века преступлений, связанных с появлением новых противоправных финансовых схем , был принят целый ряд специализированных законодательных актов, таких как Акт о компаниях 1985 г. (Companies Act 1985), Акт о банкротстве 1986 г. (Insolvency Act 1986), Акт о финансовых услугах и рынках 2000 г. (Financial Services and Markets Act 2000) и др., в которых, наряду с гражданско-правовым, административным, финансовым регулированием отдельных сфер хозяйственной деятельности, в большом
Одной из характерных черт реформирования современного уголовного законодательства в Англии является создание законов, в которых пересекаются нормы материального и процессуального права. Ярким примером являются Законы об уголовном правосудии 1993, 2003 гг. (Criminal Justice Act 1993, 2003), в реальности представляющие собой комплексные статуты, включающие в себя целый ряд нормативных актов, изданных в разные годы и отражающих различные аспекты уголовного права и процесса. Так, в указанных актах, с одной стороны, содержится детальное описание процессуальных положений, а с другой -закреплены нормы, регламентирующие ответственность за преступления на рынке ценных бумаг, например, дается наиболее развернутое в английском уголовном праве определение инсайдерской деятельности.
Проблематика законодательной регламентации мошеннических составов имеет долгую историю в английской правовой системе. Уже начиная с XIII века государство осуществляло пристальный контроль за мошенниками, способствуя, прежде всего, восстановлению убытков граждан14. С XV века английское общее право выделяло три вида мошенничества: обман с целью обратить в свою пользу судебное решение, обман при сбыте имущества, которое не принадлежит продавцу, и иной обман, связанный с реализацией собственного имущества15.
В XVI-XVII вв. было издано несколько законов, в которых термин «мошенничество» формулировался уже по отношению к большему кругу деяний и к определенным категориям физических лиц. В частности, в преамбуле к статутам Пользования и Регистрации указывалось, что целью данных актов является борьба с «мошенническим дарением земель, штрафами, возмещениями и прочими платежами, сделанными в пользу тайных или иных недобросовестных пользователей...»16. В XVII-ХІХвв. мошеннические действия вменялись лицам, которые обманными действиями заставляли вступать с ними в договорные отношения, используя затем мошеннические приемы, схожие с отечественным признаком «злоупотребление доверием» .
С этим периодом связана разработка и иных, менее очевидных, признаков мошенничества. Так, в деле Ги против Спенсера указывалось, что мошеннические действия могут быть совершены не только активными действиями, но и в пассивной форме. Решением по делу Пасли против Фримэна19 было установлено правило, что А несет ответственность перед Б, если он заведомо или небрежно, не заботясь о правдивости или ложности своих слов, делает ложное утверждение Б с намерением причинить последнему убытки в случае, если Б будет действовать, руководствуясь заявлением А.
К середине XIX века, в связи с возрастанием плотности хозяйственных отношений, судебная практика изобиловала делами о мошенничестве. По делу Дерри против Пик в решении суд постановил: если лицо, делающее определенное утверждение, уверено в том, что сказанное правдиво, то такое утверждение не может быть мошенническим вне зависимости от того, насколько небрежным было лицо, сделавшее указанное утверждение. При этом лицо не несет ответственности за неосторожный обман независимо от того, насколько грубой была эта неосторожность21. первоисточником правовой нормы является судебное решение. Не пытаясь умалить значение, которое судебный прецедент играет в современной системе английского права, необходимо отметить, что его роль очень сильно изменилась за последние 100 лет (отойдя на второй план) и продолжает меняться в настоящее время со все возрастающей скоростью. Особенно изменения коснулись современных и быстро развивающихся областей правовых отношений, таких как регулирование хозяйственной деятельности и определение ответственности за совершение экономических преступлений, где все большее значение играет закон как продукт правотворческой деятельности.
Приемы законодательной техники в конструировании составов экономических преступлений
Изменение ранее действующих редакций во всех случаях (!) приводило к значительному увеличению объема нормативного материала. Очень часто возрастание детализации описания деяния отражается и в названии статьи. К примеру, диспозиция ст. 184 (Подкуп участников и организаторов профессиональных спортивных соревнований и зрелищных коммерческих конкурсов) в изначальной редакции включала в себя: ч. 1 - 34 слова (257 печатных знаков); ч. 3 - 33 слова (233 печатных знака). В настоящее время ст. 184 УК РФ (Оказание противоправного влияния на результат официального спортивного соревнования или зрелищного коммерческого конкурса), в части описания признаков состава значительно увеличилась в объеме и включает в себя: ч. 1 -63 слова (435 печатных знаков) ч. 2 - 53 слова (426 печатных знаков). Емкость диспозиции ст. 193. (Невозвращение из-за границы средств в иностранной валюте) в первоначальной редакции составляла всего 28 слов (220 печатных Реконструированная статья носит новое название (Уклонение от исполнения обязанностей по репатриации денежных средств в иностранной валюте или валюте Российской Федерации), ее диспозиция увеличилась в объеме в 7 раз и включает в себя уже 163 слова (1566 печатных знака). Даже традиционные «экономические» нормы общеуголовного характера, например, ст. 186 УК РФ (Изготовление, хранение, перевозка или сбыт поддельных денег или ценных бумаг), подвергаются дополнительной детализации и конкретизации и увеличивают свой языковый баланс в два раза: с 35 слов (239 печатных знаков) до 72 слов (490 печатных знаков).
Более явным видится увлечение законодателя использованием казуистического технического приема при конструировании новых норм о преступлениях в сфере экономической деятельности. Емкость диспозиции статьи 1855 УК РФ (Фальсификация решения общего собрания акционеров (участников) хозяйственного общества или решения совета директоров (наблюдательного совета) хозяйственного общества) составляет 247 слов (1874 печатных знака). Применительно к статье 1721 (Фальсификация финансовых документов учета и отчетности финансовой организации) цифры выглядят следующим образом - 130 слов (1085 печатных знаков).
Анализируя ситуацию с появлением (уже упомянутых) громоздких казуистичных норм как в гл. 22 (ст. 170 , 172 , 185 , 185 и др.), так и в целом в УК РФ (ст. 141 \ 142і, 2261 УК РФ) следует сказать, что все излишне формализованные диспозиции фактически копируют запреты, прописанные в иноотраслевом, законодательстве. Законодатель, облегчая себе задачу и не обременяя себя попытками унифицировать терминологию, уйти от излишней казуистичности, просто переносит описание противоправного поведения в норму уголовного закона, «обрамляет» его наличием преступных последствий (например, в виде крупного ущерба), доводя тем самым содержание общественной опасности до уровня необходимого для криминализации. К примеру, диспозиция ч. 1 ст. 185 УК РФ (Манипулирование рынком) практически полностью копирует положения ч. 1 ст. 5 («Действия, относящиеся к манипулированию рынком») Федерального закона от 27.07.2010 N 224-ФЗ (ред. от 21.07.2014) "О противодействии неправомерному использованию инсайдерской информации и манипулированию рынком и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации" . При этом в диспозиции исследуемой уголовно-правовой нормы указывается на «иные умышленные действия, запрещенные законодательством Российской Федерации о противодействии неправомерному использованию инсайдерской информации и манипулированию рынком», которые также подробно прописаны в других частях ст. 5 упомянутого закона. Для чего законодатель копирует часть иноотраслевой нормы, а затем отсылает к ней в целом - непонятно.
Редким положительным примером экономии нормативного материала и использования абстрактного приема в построении диспозиции является, к примеру, редакция ст. 1731 УК РФ (Незаконное образование (создание, реорганизация) юридического лица), в которой законодателю хватило 9 слов (70 печатных знаков).
Казалось бы, следует поддержать стремление законодателя предусмотреть максимально полный (по его мнению) перечень видов возможного преступного поведения, описать возможные фактические обстоятельства преступления путём подробного и детального указания на конкретные, индивидуальные признаки. По мнению инициаторов нового нормативного веяния, казуистичность, видимо, должна максимально оградить объект уголовно-правовой охраны от пробелов, урезать широту судебного усмотрения и повысить эффективность правоохранительной деятельности. Однако на практике происходит парадоксальная ситуация: чем сложнее и многословнее описана диспозиция конкретной нормы гл. 22 УК РФ, тем реже эта норма применяется либо не применяется вообще; чем казуистичнее становятся нормы этой главы в целом, тем меньше экономических преступников привлекается к уголовной ответственности. Для подтверждения сказанного воспользуемся судебной статистикой по количеству лиц, уже осужденных за экономические преступления.
Если проанализировать сводные статистические сведения о состоянии судимости в России за последние пять лет (209-2013гг.), размещенные на официальном сайте Судебного департамента при Верховном Суде РФ, выяснится следующее: общее количество осужденных по статьям гл. 22 УК РФ в 2009 году составляет - 11505 чел., 2010 - 8175, 2011 - 6072, 2012 - 4276, 2013 - 3729131. Подавляющее количество (от 90 до 95 % в разные годы) обвинительных приговоров связано с применением небольшой группы наиболее «лаконичных» статей - 171, 175, 186, 198-1992 УК РФ. Остальные запреты применяются в единичных случаях либо остаются невостребованными. В связи с этим в последние годы в доктрине активно поддерживается идея о том, что излишняя специализация и казуистификация норм гл. 22 однозначно затрудняет их применение и ослабляет борьбу с преступными проявлениями в экономической сфере132.
Дифференциация ответственности за экономические преступления в Англии с помощью средств Общей части. Сравнение с уголовным правом России
В английском уголовно-экономическом законодательстве символы используются достаточно широко и гораздо разнообразнее, чем в УК РФ. Очевидно, что, как и в российском праве, наибольшее количество символов связано либо с денежными инструментами - Британские денежные знаки (Britsh curency notes), Британские монеты (Britsh coins), дорожные чеки (travellers cheques), акции (shares), либо со средствами коммерческой идентификации: торговые марки (trade marks), товарные знаки (brand marks), сертификацинные знаки (certification marks). Интересно, что в ст. 86 использование термина «торговая марка адвоката» (Use of the term «trade mark attorney») Закона о торговых марках 1994 г. (Trade Marks Act 1994) специально оговаривается охрана интеллектуальных прав практикующих адвокатов на индивидуализацию своих услуг.
Однако можно выделить две особенности обрисовки символов в нормах об экономических преступлениях. Во-первых, в отдельных случаях законодатель максимально подробно, не используя абстрактных формулировок, прописывает перечень таких символов. В Законе о фальшивомонетничестве и подделках 1981 г. (Forgery and Counterfeitng Act 1981) перечислено 12 предметов, которые можно отнести к символам. Ранее об этом упоминалось в Законе об уголовном правосудии 1993 г. (Criminal Justice Act 1993), где также перечислось большое количество символов, относящихся к ценным бумагам: акции (shares), долговые ценные бумаги (debt securities), варранты (warrants), депозитарные расписки (depositary receipts), опционы (options), фьючерсы (futures), контракты на разницу (contracts, for differences), облигация займа (loan stock), дебентура (debenture).
Второй особенностью является использование в исследуемых нормах символов, не относящихся в понимании российского законодателя к сфере экономики. Так, в соответствии с ч. 5 ст. 5 Закона о фальшивомонетничестве и подделках 1981 г. (Forgery and Counterfeitng Act 1981) к предметам подделки относятся: печати Соединенного Королевства (п. «с»), печати внутренних ведомств (п. «d»), паспорта и документы, которые могут быть использованы вместо паспортов (п. «f»), заверенные копии, связанные с записью в реестре рождений, усыновлений, браков или смерти, выданные Генеральной регистратурой Северной Ирландии (п. «1»). В Законе о торговых марках 1994 г. (Trade Marks Act 1994) в ст. 4 «Особо охраняемые эмблемы» (Specially protected emblems) в качестве символов упоминаются: Королевский герб (Royal arms), Королевская корона (Royal crown), Королевский флаг Royal flags. В том же качестве в Законе упоминаются эмблемы международных организаций (emblems international organisations).
Закон об авторских правах, образцах и патентах 1988 г. (Copyright, Designs and Patents Act 1988) в качестве символов, связанных с интеллектуальными правами, упоминает государственный патентный знак (State Patent mark), лицензии правообладателя (licence of the copyright owner). Олимпийская символика закреплена в качестве предмета преступлений, предусмотренных в Законе о защите Олимпийской символики 1995 г. (Olympic Symbol etc. (Protection) Act 1995).
Поводя итоги, отметим: 1) казуистическая нагрузка в «экономических» составах целиком ложится на такой лингвистический элемент, как предложения, которые используются при обрисовке состава преступления в гл. 22 УК РФ. Традиционно признаки состава преступления, дефиниции, специальные виды освобождения, санкции и т.д. в Особенной части УК описываются в одном предложении. Следовательно, явно перегруженные предложения объемом в 130 слов (ч. 1 ст. 1701) или 164 слова (ч. 1 ст. 193) не воспринимаются адекватно, очень сложны для интерпретации и запутывают правоприменителя. Помимо того, такие предложения содержат множество «бланкетных» терминов, нуждающихся в дополнительных оценке, разъяснении, толковании.
Результатом этого является то, что такого рода статьи УК РФ практически неприменимы и относятся к так называемым «мертвым». Напротив, английский законодатель практически все уголовно-правовые предписания и, прежде всего, нормы об экономических преступлениях, подвергает такой структуризации, разделяя текст на части, пункты и подпункты. В редких случаях подобная структура применяется в УК РФ (ст. 213, 256, 258). Полагаем необходимым применить этот опыт в регламентации «громоздких» составов преступлений в гл. 22 УК РФ. 2) следует провести глубокий анализ использования материальных и формальных конструкций в гл 22 УК РФ. Отдельные формальные составы следует переформатировать в материальные (ст. 169, 170, 180 и др.). Некоторые конструкции преступлений, являющиеся явно «недогруженными», следует дополнить признаками (криминообразующими и дифференцирующими порогами), характеризующими размах преступной деятельности (ст. 174, 1741, 190, 1931). С другой стороны, учитывая английский опыт борьбы с высоко латентными экономическими преступлениями, необходимо исключить в основных составах отдельных деяний (ст. 1712) количественные признаки (криминообразующие пороги). Такие законодательные решения несомненно будут соответствовать требованиям законодательной техники, межотраслевой дифференциации и потребностям правоприменительной практики. 3) положительным выглядит английский опыт использования многочисленных специальных экономических терминов не в диспозициях уголовно-правовых норм (как это часто делает отечественный законодатель), а в специальных дефинитивных или интерпретационных разделах нормативных актов. Такой способ позволяет не перегружать уголовный закон сложными понятиями, оптимизировать и систематизировать процесс интерпретации и правоприменения.
Дифференциация ответственности за экономические преступления в Англии с помощью средств Особенной части. Сравнение с уголовным правом России
Что же касается размера ущерба как дифференцирующего признака в уголовном праве Англии, то он имеет значение, прежде всего, для определения подследственности. Так, к компетенции Serious Fraud Office относятся коммерческие преступления, ущерб от которых составляет более 300 тыс. фунтов (разновидность серьезных преступлений). Более того, по ряду экономических посягательств для признания деяния лица преступным вообще не нужно доказывать факт причинения вреда. По нашему мнению, отсутствие в уголовном праве Англии такого квалифицирующего признака, как определенный размер ущерба, является недостатком дифференциации ответственности, поскольку для большинства преступлений в сфере экономической деятельности степень общественной опасности будет в значительной мере зависеть от негативных последствий.
Правда, отсутствие дифференциации по признаку ущерба в некоторой степени компенсируется, как уже отмечалось в предыдущем параграфе, системой кратности мер ответственности размеру причиненного ущерба (так определяется, например, уже упоминавшийся штраф за обманные действия при неуплате налоговых платежей).
Для некоторых составов дифференцирующим признаком по уголовному праву Англии признается наличие юридического лица, выступающего в качестве субъекта преступления. Как уже отмечалось, в понимании английского уголовного права ответственность юридического лица может быть либо опосредованной относительно действий физического лица, либо отождествляться с действиями его руководителя.
Дифференциация ответственности за преступления в сфере экономической деятельности в зависимости от форм вины редко находит свое отражение в нормативных актах Англии. Для данного вида преступлений законодатель не устанавливает различий в зависимости именно от форм вины, больше внимания уделяя описанию объективных признаков преступления, из формулировки которых можно лишь предположить о наличии той или иной формы вины. Так, Закон о порядке уплаты налогов предусматривает ответственность за действия лица, которое предоставляет ложную информацию, содержащуюся в документах, запрашиваемую налоговыми органами. При этом в случае, если данное деяние было совершено мошеннически, то штраф будет составлять 500 фунтов, а если по небрежности - 250 фунтов. Представление об обманном способе совершения преступления трактуется судами порой достаточно широко, поэтому подобное разграничение будет не всегда правильно отражать психическое отношение лица к содеянному.
Иные элементы субъективной стороны, выделяемые отечественной доктриной, как правило, не находят отражения при дифференциации ответственности за экономические преступления в Англии. Во-первых, это связано с тем, что в науке уголовного права этой страны представление о субъективной стороне ограничивается понятием «вина», поэтому все иные субъективные признаки будут им поглощаться. Во-вторых, включение признаков «цель» и «мотив» в диспозицию статей об экономических преступлениях несколько опосредовано. Один из признаков мошеннического способа совершения преступления, закрепленный в ст. 2 Акта о мошенничестве, сформулирован следующим образом: лицо должно действовать с целью получения выгоды для себя или определенных третьих лиц. Таким образом, указание на цель в диспозиции статьи обусловлено способом, которым оно совершается.
Следовательно, признаки субъективной стороны преступления для английского законодателя, по сути дела, являются вторичными. В процессе описания тех деяний, которые составляют диспозиции уголовно-правовых норм, признаки различных форм вины закрепляются косвенным образом через казуистичное перечисление всех способов совершения преступления. В процессе правоприменения суд уже сам расценивает, какие формы вины имели место в конкретном деле.
Нетрудно видеть, что в английском уголовном праве в сфере дифференциации ответственности за экономические преступления посредством инструментов Особенной части существуют положительные направления в регламентации некоторых признаков, однако есть и целый ряд серьезных недостатков: во-первых, отсутствует практика использования квалифицирующих признаков; во-вторых, в отличие от российского уголовного права, в английском законодательстве не регламентированы такие существенные дифференцирующие обстоятельства, характеризующие размер ущерба и совершение групповых преступлений, наличие которых, на наш взгляд, значительно повышает общественную опасность деяния; и в-третьих, в английском уголовном праве излишне дифференцирована ответственность в зависимости от наличия признаков обманного способа совершения преступления, что не всегда реально отражает повышенную общественную опасность деяния и усложняет правоприменительную практику.
Из основных средств дифференциации уголовной ответственности в Особенной части, названных в первом параграфе настоящей главы, пожалуй, в Великобритании широко применяются лишь специальные нормы о тех или иных разновидностях экономических преступлений. Весьма показательны в этом плане нормы о мошенничествах.
В английском уголовном праве отсутствует общий состав мошенничества, подобный ст. 159 УК РФ, а имеется множество специальных норм об отдельных видах мошенничества. Мошенничество, по уголовному праву Великобритании, является общим определением вида преступлений, включающих «бесчестное ненасильственное присвоение какой-либо финансовой выгоды или причинение какого-либо финансового убытка» . То есть это вид преступлений, основным способом совершения которых является обман, «бесчестность» и действия, осуществляемые «обманным путем», посредством которого совершаются посягательства на собственность или иные права, принадлежащие государству, физическим или юридическим лицам.