Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Уголовно-правовые ограничения свободы слова: международные стандарты и их реализация на национальном уровне 15
1.1. Международно-правовые и конституционные основы уголовно-правовых ограничений свободы слова 15
1.2. Нормы об ответственности за распространение криминогенной информации в системе уголовно-правовых ограничений свободы слова 32
ГЛАВА 2. Уголовно-правовая характеристика преступлений, выражающихся в распространении криминогенной информации 51
2.1. Публичные призывы к преступным деяниям 51
2.2. Оправдание или реабилитация преступных деяний 78
2.3. Возбуждение ненависти или вражды 99
ГЛАВА 3. Проблемы дифференциации уголовной ответственности за распространение криминогенной информации и квалификации этих деяний ... 120
3.1. Проблемы дифференциации уголовной ответственности за распространение криминогенной информации и квалификации этих деяний 120
3.2. Проблемы квалификации распространения криминогенной информации 140
Заключение 166
Библиография 176
- Нормы об ответственности за распространение криминогенной информации в системе уголовно-правовых ограничений свободы слова
- Оправдание или реабилитация преступных деяний
- Возбуждение ненависти или вражды
- Проблемы квалификации распространения криминогенной информации
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Сложившаяся к настоящему времени ситуация в области борьбы с преступностью характеризуется активным поиском эффективных форм и методов противодействия деятельности радикальных общественных объединений, неправительственных организаций, а также частных лиц, использующих националистическую, сепаратистскую и религиозно-экстремистскую идеологию в целях дестабилизации внутриполитической и социальной ситуации в стране.
Прокатившаяся волна «цветных революций» продемонстрировала все ужасающие последствия неудачи силовых структур отдельных государств в этом направлении: возникновение новых очагов вооружённых конфликтов, связанных с многочисленными жертвами среди мирного населения, эскалация терроризма, межнациональной розни, религиозной вражды, иных проявлений экстремизма, неконтролируемое распространение оружия, разрушение экономики, повсеместное нарушение основополагающих прав и свобод человека и др.
В связи с этим Стратегия национальной безопасности Российской Федерации1 в качестве одной из основных угроз государственной и общественной безопасности указывает деятельность, связанную с использованием информационных и коммуникационных технологий для распространения и пропаганды идеологии фашизма, экстремизма, терроризма и сепаратизма, нанесения ущерба гражданскому миру, политической и социальной стабильности в обществе.
Принимая во внимание криминогенный потенциал распространения информации, возбуждающей или укрепляющей желание у неопределённо большого круга лиц на совершение преступлений, а равно оправдывающей такое поведение (криминогенной информации), отечественный законодатель последовательно демонстрирует тенденцию по криминализации все новых и новых форм таких действий.
1 Утверждена Указом Президента Российской Федерации от 31.12.2015 г. № 683 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ, 04.01.2016 г., №1 (часть II), ст. 212.
Итогом реализации данного уголовно-политического курса на уровне правотворчества явилось формирование относительно целостной системы преступлений, общественная опасность которых заключается в распространении криминогенной информации: ст. 2052 «Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма», ч. 3 ст. 212 «Призывы к массовым беспорядкам или к участию в них, а равно призывы к насилию над гражданами», ст. 280 «Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности», ст. 2801 «Публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации», ст. 282 «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства», ст. 354 «Публичные призывы к развязыванию агрессивной войны», ст. 3541 «Реабилитация нацизма».
Следует отметить, что закрепление отдельных из указанных норм явилось результатом выполнения Российской Федерацией взятых на себя международных обязательств. Так, например, на необходимость установления уголовной ответственности за публичные призывы к совершению террористических преступлений указывает Конвенция Совета Европы о предупреждении терроризма от 16 мая 2005 г2.
Несмотря на распространённость террористической, сепаратистской, националистической и экстремистской пропаганды, уголовно-правовые нормы об ответственности за распространение криминогенной информации применяются довольно редко. Таким образом, двойной превентивный потенциал уголовно-правовых норм об ответственности за распространение криминогенной информации реализуется далеко не в полном объёме. В связи с этим идеологи фашизма, экстремизма, терроризма и сепаратизма, а также нанесения ущерба гражданскому миру, политической и социальной стабильности в обществе продолжают безнаказанно свою подрывную деятельность, внося существенный вклад в продуцирование новых преступлений.
Собрание законодательства РФ. 2009. № 20. Ст. 2393.
5 Неприменение или крайне редкое применение уголовно-правовых норм об ответственности за распространение криминогенной информации обусловлено различными причинами. В качестве основных следует назвать просчёты законотворческой практики при их конструировании, отсутствие непротиворечивых рекомендаций по квалификации и непрофессионализм правоприменителя. Кроме того, в условиях современного информационного общества распространение криминогенной информации зачастую приобретает транснациональное измерение, весьма непостоянно в своих формах и, как следствие, носит глобальный характер.
Изложенное позволяет сделать вывод о наличии насущной потребности в проведении всестороннего исследования комплекса теоретических и практических проблем уголовной ответственности за преступления, связанные с распространением криминогенной информации.
Степень научной разработанности темы. Специального комплексного исследования, посвящённого проблемам уголовно-правового противодействия распространению криминогенной информации, ранее не проводилось.
Уголовно-правовая характеристика отдельных преступлений, направленных на криминализацию общественного сознания, представлена в учебной литературе и диссертационных исследованиях (Э. С. Абдуллаева, С. В. Борисов, А. В. Жеребченко, З. А. Шибзухов), а также отдельных научных статьях (А. А. Балашов, А. М. Багмет, А. Ю. Иванов, А. Г. Кибальник, О. И. Коросты-лев, Р. В. Кулешов, И. В. Матвеев, А. Г. Хлебушкин).
Самостоятельным блоком следует выделить работы, посвящённые смежной проблематике, – пределам ограничения свободы слова средствами уголовного права (И. И. Барышева, З. М. Бешукова, Г. А Есаков, О. В. Костылева, С. М. Оленников, Ю. Е. Пудовочкин).
Исследования, проведённые этими и другими авторами, без сомнения внесли значительный вклад в разработку теории и практики уголовно-правового противодействия распространению криминогенной информации. Вместе с тем до настоящего времени остаётся окончательно не решённым целый комплекс про-
6 блем, в связи с чем степень научной разработанности избранной темы нельзя считать удовлетворительной.
Цель исследования состоит в разработке теоретических положений по преодолению проблем, возникающих в связи с уголовно-правовым противодействием распространению криминогенной информации.
Реализация указанной цели достигалась путём последовательного решения следующих задач:
– изучены международно-правовые стандарты регламентации уголовной ответственности за распространение криминогенной информации;
– определены признаки и содержание системы уголовно-правовых норм об ответственности за распространение криминогенной информации;
– осуществлён юридический анализ составов преступлений, предусмотренных ст. 2052, ч. 3 ст. 212, ст. 280, ст. 2801, ст. 282, ст. 354, ст. 3541 УК РФ;
– выявлены недостатки уголовного законодательства, касающиеся ответственности за распространение криминогенной информации;
– изучена практика применения соответствующих уголовно-правовых норм с целью выявления и устранения имеющихся трудностей и ошибок;
– разработаны рекомендации по квалификации и отграничению распространения криминогенной информации от смежных составов преступлений в следственной и судебной практике;
– обоснованы предложения по совершенствованию действующего уголовного законодательства.
Объектом исследования являются общественные отношения, возникающие в связи с реализацией уголовно-правовых норм об ответственности за распространение криминогенной информации.
Предметом исследования выступают: непосредственно уголовно-правовые нормы об ответственности за распространение криминогенной информации; нормы международного права; материалы судебно-следственной практики по исследуемой проблематике; публики научные работы по теме, а также результаты социологических исследований.
Методологическая основа диссертационного исследования представлена диалектическим методом, совокупностью общенаучных (исторический, сравнительно-правовой, функциональный, системно-структурный и др.) и формально-логических методов (анализ, синтез, определение, классификация, индукция, дедукция и др.). В процессе исследования также использовались анкетирование и интервьюирование.
Нормативную базу исследования составляют международные правовые акты, Конституция Российской Федерации, Уголовный кодекс Российской Федерации, Федеральный закон от 25.07.2002 г. № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности», Федеральный закон от 06.03. 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму», Федеральный закон от 27.07.2006 № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» и др.
Теоретическую основу диссертации составляют основные положения доктрины российского уголовного права, а также относящиеся к объекту исследования труды в области криминологии, международного права, теории права и государства, социологии и др. При проведении исследования использовались работы Л. Д. Гаухмана, А. Э. Жалинского, И. В. Иногамовой-Хегай, Н. Г. Каднико-ва, И. А. Клепицкого, В. П. Коняхина, Н. Ф. Кузнецовой, Н. А. Лопашенко, А. В. Наумова, К. В. Ображиева, Ю. Е. Пудовочкина, П. С. Яни и др.
При проведении исследования была использована следующая эмпирическая база:
– статистические сведения о применении уголовно-правовых норм об ответственности за распространение криминогенной информации за период с 2009 г. по 2016 г.;
– материалы 142 уголовных дел по фактам распространения криминогенной информации;
– результаты анкетирования и интервьюирования: а) практических работников г. Москвы, Московской и Ростовской областей, Краснодарского края, Ставропольского края и Республики Дагестан: 26 судей федеральных судов общей юрисдикции и мировых судей, 37 прокуроров и помощников прокуроров, 42
8 практикующих адвокатов, 53 следователей, дознавателей и оперативных сотрудников по проблемам практической реализации уголовно-правовых норм об ответственности за распространение криминогенной информации; б) 43 кандидатов и докторов юридических наук по основным теоретическим аспектам, связанным с проблемами правовой регламентации и практической реализации уголовно-правовых норм об ответственности за распространение криминогенной информации;
– результаты изучения материалов уголовных дел и опроса правоприменителей, приведёнными другими исследователями;
– результаты обобщения информации, опубликованной на протяжении с 2005 г. по 2017 г. в таких печатных и интернет-изданиях как «Российская газета», «Ведомости», «Коммерсантъ» и др.
Научная новизна диссертации определяется, прежде всего, тем, что она представляет собой первое комплексное исследование уголовно-правового противодействия распространению криминогенной информации. Кроме того, новизна работы заключается в: а) положениях, ставших результатом актуального и комплексного анализа международных стандартов криминализации распространения криминогенной информации; б) предложениях по разрешению дискуссионных вопросов, связанных с содержанием конструктивных (криминообразую-щих) признаков составов преступлений, предусмотренных ст. 2052, ч. 3 ст. 212, ст. 280, ст. 2801, ст. 282, ст. 354, ст. 3541 УК РФ; в) авторском толковании их квалифицированных видов; г) рекомендациях по проблемным вопросам квалификации распространения криминогенной информации в аспекте уголовно-правовых институтов соучастия, неоконченного преступления и множественности; д) предложениях по совершенствованию действующего уголовного законодательства и правоприменительной практики по делам о распространении криминогенной информации.
Основные результаты диссертационного исследования представлены в следующих положениях, выносимых на защиту:
-
Выявлены правовые предпосылки уголовно-правовых ограничений свободы слова. Устанавливаемые государством уголовно-правовые ограничения свободы слова должны соответствовать следующим условиям: а) не противоречить нормам международного права; б) основываться на закреплённых в Конституции Российской Федерации основаниях; в) являться соразмерными конституционно значимым целям и соответствующим угрозам, которым подвергаются защищаемые законом права и интересы; г) быть определёнными, позволяющими лицу, пользуясь при необходимости разъяснениями специалистов, предвидеть последствия, которые может повлечь за собой распространение конкретной информации. На современном этапе развития отечественного уголовного законодательства конституционные гарантии права на свободу слова ослабляет недостаточная определённость предписаний уголовно-правовых норм об ответственности за распространение криминогенной информации, которая создаёт предпосылки для их противоречивого толкования и произвольного правоприменения.
-
Сформулировано авторское определение криминогенной информации, под которой предложено понимать информацию, выраженную в любой форме (вербальной, текстовой, графической или электронной), доступной для восприятия человеком, возбуждающую или укрепляющую желание у персонально неопределённого круга лиц на совершение преступлений, а равно оправдывающую такое поведение.
-
Определена система уголовно-правовых норм об ответственности за распространение криминогенной информации. Она представляет собой совокупность предусмотренных уголовным законодательством запретов на осуществление лицом права свободно выражать собственное мнение, передавать или распространять информацию, возбуждающую или укрепляющую желание у неопределённого круга лиц на совершение преступлений, а равно оправдывающую такое поведение. Элементами данной системы являются следующие группы норм:
а) об ответственности за публичные призывы к преступным деяниям (ст. 2052, ч. 3 ст. 212, ст. 280, ст. 2801, ст. 354 УК РФ);
б) об ответственности за оправдание или реабилитацию преступных дея
ний (ст. 2052, ст. 3541 УК РФ);
в) об ответственности за распространение информации, возбуждающей
ненависть или вражду (ст. 282 УК РФ).
4. Предложения, направленные на оптимизацию уголовного законодательства, посредством конкретизации признаков составов преступлений, предусмотренных ст. 2052, ч. 3 ст. 212, ст. 280, ст. 2801, ст. 282, ст. 354, ст. 3541 УК РФ, и технико-юридического совершенствования:
– диспозицию ст. 2052 УК РФ изложить в следующей редакции: «Публичный призыв или оправдание террористической деятельности, а равно распространение материалов такого же содержания»;
– закрепить примечание к ст. 280 УК РФ в следующей редакции: «В настоящей статье под экстремистской деятельностью понимается совершение хотя бы одного из преступлений, предусмотренных статьями 280, 2801, 282, 2821, 2822, 2823, а также иных преступлений по мотивам, указанным в пункте «е» части первой стати 63 настоящего Кодекса»;
– диспозицию ст. 2801 УК РФ изложить в следующей редакции: «Публичный призыв к вооружённому мятежу, массовым беспорядкам, совершению иных насильственных действий, а также к воспрепятствованию законной деятельности государственных органов, органов местного самоуправления, общественных объединений или иных организаций в целях нарушения территориальной целостности Российской Федерации»;
– часть 1 ст. 3541 УК РФ изложить в следующей редакции: «Отрицание фактов, установленных приговором Международного военного трибунала для суда и наказания главных военных преступников европейских стран оси, оправдание преступлений, установленных указанным приговором, а равно распространение заведомо ложных порочащих сведений о деятельности вооружённых сил СССР в годы Второй мировой войны, совершённые публично»;
– регламентировать уголовную ответственность за распространение сведений, выражающих явное неуважение к обществу, о днях воинской славы и па-
11 мятных датах России, связанных с защитой Отечества, а также осквернение символов воинской славы России, в рамках самостоятельной нормы в главе 24 УК РФ (ст. 2141 УК РФ «Посягательство на историческую память, связанную с защитой Отечества»);
– выделить в самостоятельные составы: публичные призывы к массовым беспорядкам и насилию над гражданами (ст. 2122 УК РФ «Публичный призыв к массовым беспорядкам»); публичных призывов к геноциду (ст. 3571 УК РФ «Публичный призыв к геноциду»).
5. Разработана типовая модель квалифицированных видов распространения криминогенной информации, внедрение которой позволит обеспечить системную дифференциацию уголовной ответственности:
«2. Деяние, предусмотренное частью первой настоящей статьи, совершённое:
а) группой лиц по предварительному сговору;
б) с использованием средств массовой информации, продукция которых
предназначена для распространения на территории муниципального образова
ния, субъекта либо нескольких субъектов Российской Федерации, –
наказывается…
3. Деяние, предусмотренное частью первой настоящей статьи, совершенное:
а) с использованием средств массовой информации, продукция которых
предназначена для распространения на всей территории Российской Федерации,
а равно за ее пределами;
б) с использованием информационно-телекоммуникационных сетей, в
том числе сети Интернет;
в) в образовательной организации, а также местах, специально предна
значенных для проведения богослужений, других религиозных обрядов и церемо
ний;
г) лицом с использованием своего служебного положения, –
наказывается…
12 4. Деяние, предусмотренное частью первой настоящей статьи, совершенное:
а) организованной группой;
б) с использованием обязательных общедоступных телеканалов или ра
диоканалов;
в) лицом, занимающим государственную должность Российской Федера
ции или государственную должность субъекта Российской Федерации, –
наказывается…».
6. Сформулированы рекомендации по квалификации деяний, связанных с распространением криминогенной информации, в аспекте институтов неоконченного преступления, соучастия и множественности, а также с позиции их отграничения от смежных составов преступлений (приводятся в тексте диссертации и автореферата), практическое внедрение которых позволит обеспечить единообразное правоприменение.
Теоретическая значимость исследования заключается в дополнении и развитии отечественной доктрины уголовного права, а именно ее разделов о преступлениях против общественной безопасности и общественного порядка, основ конституционного строя и безопасности государства, а также против мира и безопасности человечества.
Практическое значение диссертационного исследования состоит в возможности использования выводов и предложений в правотворческой деятельности; в практической деятельности правоохранительных органов и суда; в учебном процессе при преподавании курсов «Криминология», «Уголовное право» и «Информационное право»; для повышения квалификации сотрудников правоохранительных органов и судей.
Степень достоверности и апробация результатов исследования. Достоверность положений и выводов работы обеспечена внушительной теоретической базой, объединяющей все значимые разработки по исследуемой проблематике, солидной эмпирикой, а также надёжным методологическим инструментарием.
Основные положения диссертации нашли отражение в семи научных публикациях, в том числе в четырех статьях в изданиях, входящих в перечень ВАК при Министерстве образования и науки Российской Федерации. Сформулированные концептуальные положения докладывались автором на Межвузовском научно-методическом семинаре «Научно-методическое обеспечение подготовки сотрудников органов внутренних дел в целях противодействия преступности (посвящённом 20-летию принятия Уголовного кодекса Российской Федерации)» (Москва, Московский университет МВД России имени В. Я. Кикотя, 13 мая 2016 г.), на круглом столе «Квалификация преступлений: общие и частные проблемы» (Москва, Академия Генеральной прокуратуры Российской Федерации, 15 июня 2016 г.), VII Международной научно-практической конференции «Уголовная политика и культура противодействия преступности» (Краснодар, Краснодарский университет МВД России, 29 – 30 сентября 2016 г.); Международной научно-практической конференции «Проблемы эффективности права в современной России» (Краснодар, Кубанский государственный университет, 07 – 08 октября 2016 г.); XIV Международной научно-практической конференции «Уголовное право: стратегия развития в XXI веке (Москва, МГЮА им. О.Е. Ку-тафина, 26 – 27 января 2017 г.).
Материалы исследования используются при преподавании учебных дис
циплин и спецкурсов криминального цикла в Кубанском государственном уни
верситете, Кубанском государственном аграрном университете имени
И.Т. Трубилина, Краснодарском университете МВД России, а также в практиче
ской деятельности следственного управления Следственного комитета Россий
ской Федерации по Краснодарскому краю.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трёх глав, объединяющих семь параграфов, заключения, библиографии и приложения.
Нормы об ответственности за распространение криминогенной информации в системе уголовно-правовых ограничений свободы слова
Исключительно высокая ценность свободы слова провозглашена и гарантирована рядом основополагающих международных документов универсального характера. Так, Всеобщая декларация прав человека (1948 г.) определяет, что «каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их; это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ»6.
Весьма похожее положение предусматривает ст. 19 Международного Пакта о гражданских и политических правах человека (1966 г.), согласно которой «каждый человек имеет право на свободное выражение своего мнения; это право включает свободу искать, получать и распространять всякого рода информацию и идеи независимо от государственных границ устно, письменно или посредством печати или художественных форм выражения или иными способами по своему выбору»7.
Право на любые законные поиск, получение и распространение информации гарантирована ст. 29 Конституция Российской Федерации.
Вместе с тем известно, что свобода в правовом смысле никогда не понималась как некая абсолютная категория. Противоречия и конкуренция интересов отдельных лиц, общества и государства закономерно обусловили формирование ограничений. Как верно пишет А. А. Подмарев, «их существование детерминировано необходимостью защиты конституционно признанных ценностей, а целью правовых ограничений выступает обеспечение необходимого баланса между интересами личности, общества и государства»8.
Опосредованность свободы формальным содержанием, устанавливаемыми запретами и ограничениями является по существу её внутренне присущим свойством, единственно возможной формой её бытия. По меткому определению В. С. Нерсесянца, дозволения и запреты права как раз и «представляют собой нормативную структуру и оформленность свободы в общественном бытии людей, пределы достигнутой свободы, границы между свободой и несвободой на соответствующей ступени исторического прогресса»9.
Право на свободу слова в этом смысле не составляет исключения, поскольку государство одновременно принимает на себя обязательство противодействовать злоупотреблениям беспрепятственного обмена мыслями и идеями, ущемляющим права иных субъектов и наносящим вред иным объектам правовой охраны. Нормативное обеспечение данного обязательства реализуется комплексно – путем фиксации ограничений гражданско-правового, административно-правового и уголовно-правового характера.
Возможность применения средств уголовной репрессии в целях борьбы с наиболее опасными формами информационного обмена в науке считается общепринятой10. Непрестанным же предметом дискуссии являются критерии целесообразности, правомерности и эффективности установления границ реализации уголовно-правовых ограничений свободы слова. Как справедливо отмечает А. А. Кондрашев, «в российском социуме уже давно существует чёткий общественный запрос: каковы должны быть основания и формы ограничений прав и свобод человека, а главное, где граница между допустимым ограничением права и законодательным произволом, могут ли быть определены эмпириче ски верифицируемые критерии ограничений прав и свобод законодателем или таковых нет вообще?»11.
Усиление контроля правоохранительных структур над обществом, наращивание усилий по противодействию террористическим угрозам и экстремистским проявлениям может вылиться в формирование полицейского государства, утратившего способность различать публичную пропаганду преступного поведения и реализацию гражданином фундаментального права на выражение собственного мнения при обсуждении политических, экономических или социальных проблем. Подобные потенциальные угрозы выделяют и отдельные исследователи, называя, например, норму об уголовной ответственности за возбуждение ненависти или вражды и унижение достоинства «заряженным ружьём», которое может выстрелить по свободе слова, и возможным «намордником» для средств массовой информации12.
Полагаем, что в определении базовых критериев криминализации деяний, связанных с распространением деструктивной информации, руководящее значение имеют положения норм международного права. Как справедливо отмечает К. В. Ображиев, «современный период развития уголовно-правовой науки характеризуется переосмыслением многих казавшихся ранее очевидными положений, к числу которых относится и положение об уголовно-правовом значении международных договоров. В отличие от советской традиции неприятия международных договоров в качестве юридических источников отечественного уголовного права, в настоящее время значительная часть криминалистов решает этот вопрос положительно»
Всеобщая декларация прав человека (1948 г.) определяет своего рода универсальное правило установления ограничений осуществления прав и сво 19 бод человека, указывая, что таковые могут быть установлены только законом и исключительно с целью обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе (ст. 30).
Оправдание или реабилитация преступных деяний
С учётом места в системе действующего УК РФ призывы к насилию над гражданами, на наш взгляд, следует понимать именно в ограничительном аспекте, то есть только как деяния, совершённые в связи с массовыми беспорядками114. Если согласиться со второй трактовкой, то необходимо будет признать наличие технико-юридического недостатка уголовного закона, заключающегося в том, что по-сути самостоятельный уголовно-правовой запрет искусственно включён в конструкцию нормы об ответственности за массовые беспорядки. Кроме того, очевидно, что при таком подходе призывы к насилию теряют необходимую конкретность и становятся неотличимы от таких преступлений как публичные призывы к экстремистской деятельности (ст. 280 УК РФ) и возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства (ст. 282 УК РФ).
Понятие экстремистской деятельности закреплено в пункте 1 ст. 1 Федерального закона от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности». Вместе с тем если при толковании ст. 280 УК РФ опираться буквально на положения данного закона, то необходимо признать, что в равной мере уголовно-наказуемыми являются принципиально разные с точки зрения общественной опасности деяния. Например, руководствуясь таким подходом, преступными являются как публичные призывы к совершению преступлений по мотивам ненависти или вражды, так и призывы к публичному демонстрированию нацистской атрибутики или символики. Очевидно, что для применения ст. 280 УК РФ требуется ограничительное толкование понятия экстремистской деятельности.
В целях устранения правовой неопределённости понятия «экстремистская деятельность» и обеспечения единообразия правоприменительной практики предлагается закрепить примечание к ст. 280 УК РФ в следующей редакции: «В настоящей статье под экстремистской деятельностью понимается совершение хотя бы одного из преступлений, предусмотренных статьями 280, 282, 2821, 2822, 2823, а также иных преступлений по мотивам, указанным в пункте «е» части первой статьи 63 настоящего Кодекса».
В теории уголовного права отмечается, что разновидностью преступного деяния, предусмотренного ст. 280 УК РФ, могут являться также призывы, содержащие «оправдание или обоснование экстремистской деятельности, а также пропаганда исключительности, превосходства или неполноценности одной социальной, национальной или религиозной общности, группы по отношению к другой»116. Данная точка зрения, на наш взгляд, содержит логическое противоречие и не позволяет чётко отграничить призывы к осуществлению экстремистской деятельности от преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ. Кроме того, согласно букве закона оправдание или пропаганда в объективную сторону публичных призывов к экстремистской деятельности не входят.
Весьма непростым является определение содержания действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации. Шанхайская конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом (15 июня 2001 года, ратифицирована Россией в 2003 году) определяет сепаратизм как деяние, направленное на нарушение территориальной целостности государства, совершаемое исключительно насильственным путем. В связи с этим следует сделать вывод, что объективную сторону призывов к совершению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации могут составлять призывы к вооружённому мятежу, массовым беспорядкам, совершению иных насильственных действий, а также к воспрепятствованию законной деятельности государственных органов, органов местного самоуправления, общественных объединений или иных организаций в целях нарушения территориальной целостности Российской Федерации.
Нельзя согласиться с мнением В. В. Власенко, что объективную сторону преступления, предусмотренного ст. 2801 УК РФ, также образуют призывы к развязыванию агрессивной войны со стороны иностранного государства против Российской Федерации в целях захвата и отчуждения части ее территории117. Как представляется, призывы к военной оккупации или аннексии части территории России военным путём охватываются исключительно ст. 354 УК РФ.
Уголовный закон в ст. 2801 УК РФ не оговаривает такое качество как насильственный характер действий, к которым призывает лицо. Следовательно, руководствуясь буквальным толкованием, можно заключить, что диспозицией ст. 2801 УК РФ охватываются также публичные призывы к сецессии – реализации субъектом федерации права на самоопределение путем проведения референдума об отделении от Российской Федерации с целью создания нового государства или вхождения в состав иного государства. Под признаки данного состава преступления также формально подпадают призывы к иным ненасильственным формам изменения территориального устройства России в виде создания «параллельного правительства», массового уклонения от исполнения гражданских обязанностей, бойкотирования выборов и т.п.
Возбуждение ненависти или вражды
Такая трактовка объективной стороны преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ, нам не представляется надуманной. Более того, на наш взгляд, не только унижение человеческого достоинства, но и возбуждение ненависти и вражды возможно в форме пассивного поведения. Например, обслуживающий персонал ресторана под предлогом своей занятости уклоняется от оказания услуг лицам определённой национальности или религиозной принадлежности. Подобное бездействие не только имеет уничижительный характер в отношении конкретной социальной группы, но и, будучи возведённой в ранг известной в округе внутренней политики заведения, выражает и одновременно вызывает чувство антипатии, неприязни к ней. Применительно к теме настоящего исследования возбуждение ненависти или вражды путём бездействия также представляется возможным. Так, признаки преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ могут иметь место в случае умышленного уклонения владельца сайта от удаления в установленные сроки запрещённой информации.
По смыслу ст. 282 УК РФ возбуждение ненависти или вражды может быть совершено при наличии следующих альтернативных признаков: 1) публично; 2) с использованием средств массовой информации; 3) с использованием информационно-телекоммуникационной сети; 4) с использованием сети Интернет.
Публичный характер действий, направленных на возбуждение ненависти или вражды, имеет место при расклеивании плакатов, распространении листовок и т.п. Распространённой формой публичного возбуждения ненависти или вражды являются заявления (высказывания) лица в процессе проведения какого-либо массового мероприятия. Так, Заволжский районный суд г. Ульяновска вынес приговор по уголовному делу в отношении 23-летнего местного жителя Варакина. Он признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 282 УК РФ. В суде установлено, что 1 мая 2011 года на площади «50-летия Победы» в областном центре был проведён митинг, который предваряло шествие по проспектам Ленинского Комсомола и Академика Филатова. В ходе данного публично-массового мероприятия его организаторами Вараки-ным и Дорофеевым скандировались экстремистские лозунги в отношении иммигрантов и гастарбайтеров177.
В соответствии со ст. 2 Закона Российской Федерации от 27 декабря 1991 года № 2124 «О средствах массовой информации» средством массовой информации считается периодическое печатное издание, сетевое издание, телеканал, радиоканал, телепрограмма, радиопрограмма, видеопрограмма, кинохроникальная программа, иная форма периодического распространения массовой информации под постоянным наименованием (названием).
Так, Моргаушский районный суд Чувашской Республики вынес приговор главному редактору газеты «Вятка» Эдуарду Мочалову. Он признан виновным в совершении преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 282 УК РФ и ч. 1 ст. 315 УК РФ. В суде установлено, что Мочалов опубликовал статью Фаузии Байрамовой «Мы татары, а не русские», содержащую информацию, направленную на возбуждение вражды в отношении группы лиц по признаку национальности. По заявлению прокурора Моргаушского района данная статья судом признана экстремистским материалом. Кроме того, Мочалов, в нарушение Федерального закона «О средствах массовой информации», в течение длительного времени не исполнял обязанность по опубликованию в данной газете опровержения сведений, порочащих честь и достоинство отдельных должностных лиц, возложенную на него как на главного редактора газеты «Вятка» решениями Моргаушского районного суда Чувашской Республики178.
Под информационно-телекоммуникационной сетью понимается техноло гическая система, предназначенная для передачи по линиям связи информации, доступ к которой осуществляется с использованием средств вычислительной техники179. Примером возбуждения ненависти или вражды с использованием информационно-телекоммуникационной сети является, например, рассылка сообщений по телефону. Так, Волгодонский городской суд Ростовской области вынес приговор в отношении 20-летнего жителя г. Волгодонска Антона Шу-рубара, признав его виновным по ч. 1 ст. 282 УК РФ. Установлено, что Шуру-бара со своего мобильного телефона анонимно направил более 400 СМС-сообщений ранее незнакомым ему гражданам. Сообщения в грубой, нецензурной форме унижали лиц русской национальности и оскорбляли получателя сообщения, а также содержали пожелание смерти русским гражданам180.
Обобщение современной судебно-следственной практики позволяет сделать вывод о преобладании такого способа возбуждения ненависти или вражды, как его осуществление с использованием сети Интернет. Уже в докладе о результатах и основных направлениях деятельности Министерства внутренних дел Российской Федерации за 2013 год отмечалось, что особую роль в распространении деструктивной идеологии в последние годы стал играть Интернет, служащий для лидеров радикальных структур средством коммуникации и организации экстремистских и террористических акций181. Безграничность потенциальной аудитории, доступность, простота использования, относительная анонимность делает такой способ совершения преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ, всё более популярным
Проблемы квалификации распространения криминогенной информации
Поскольку Федеральный закон РФ от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ «О противодействии экстремисткой деятельности» видом экстремизма называет террористическую деятельность, в случае установления фактов пропаганды террористической деятельности возникает конкуренция ст. 2052 УК РФ и ст. 280 УК РФ.
Изучение имеющихся точек зрения позволяет сделать вывод, что у данной проблемы есть три возможных варианта решения: 1) должна применяться только ст. 2052 УК РФ253; 2) содеянное охватывается ст. 280 УК РФ254и 3) имеет место совокупность данных преступлений255.
В разрешении данной проблемы З. А. Шибзухов отдаёт предпочтение ст. 2052 УК РФ, которая «как специальная норма имеет безусловный приоритет в применении»256. Известно, что на этой же позиции остановился и Пленум Верховного Суда РФ, сославшись на предписания ч. 3 ст. 17 УК РФ.
А. А. Паненков также полагает, что одновременное применение ст. 2052 УК РФ и ст. 280 УК РФ будет противоречить требованиям ч. 2 ст. 6 УК РФ, то есть уголовно-правовому принципу о невозможности повторной уголовной ответственности за одно и то же деяние
Представляется, что указанная выше позиция Пленума Верховного Суда РФ, а равно соглашающиеся с ним мнения учёных требуют определённой оговорки. Прежде всего, следует, конечно же признать невозможность совокупно сти преступлений, предусмотренных ст. 2052 УК РФ и ст. 280 УК РФ, в случаях, когда призывы лица выразились исключительно в воззваниях к террористической деятельности. Однако в тех случаях, когда виновный в процессе пусть и одного публичного выступления призывает как к террористической, так и иной экстремистской деятельности, нет веских оснований не признавать в содеянном совокупности соответствующих преступлений.
По мнению К. Г. Вдовиченко, в ситуациях, когда содеянное лицом одновременно подпадает под признаки составов преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 212 УК РФ и ст. 2052 УК РФ либо ст. 280 УК РФ, применению подлежат последние нормы, как более специальные по отношению к ч. 3 ст. 212 УК РФ258. Деяние, предусмотренное ч. 3 ст. 212 УК РФ, отличается характером призывов – обращением (публичным заявлением) с целью побудить к активному неподчинению законным требованиям представителей власти, к массовым беспорядкам, а равно к насилию над гражданами. При этом, как показывает практика, преступление, предусмотренное ст. 2052 УК РФ, может образовывать совокупность с призывами к массовым беспорядкам (ч. 3 ст. 212 УК РФ).
Непростым является вопрос об отграничении преступления, предусмотренного ст. 2052 УК РФ, от публичных призывов к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации (ст. 2801 УК РФ). Как, например, следует квалифицировать публичное высказывание лица о необходимости отделения субъекта Российской Федерации путем блокирования деятельности органов государственной власти, совершения взрывов, захватов заложников и т.д.? На наш взгляд, при указанных обстоятельствах применение ст. 2052 УК РФ отнюдь не исключает одновременной квалификации призывов лица по ст. 2801 УК РФ, если содержание обращения (заявления) объективно направлено на изменение территориального устройства Российской Федерации.
Следует отметить, что в правоприменительной практике такой подход не всегда находит свою реализацию. Так, Октябрьским районным судом г. Томска К. был осуждён по ч. 2 ст. 2801 УК РФ. Согласно приговору суда К. при помо щи персонального компьютера изготовил видеозапись, в которой, предста вившись крымским татарином, проживающим в г. Симферополе, сообщил, что им осуществляется организация деятельности вооружённого формирования «Батальон Крым» для ведения боевых действий на стороне Украины в целях насильственного и противоправного отделения Республики Крым от Россий ской Федерации и призвал к осуществлению действий по реализации указанных целей: к сбору материальных средств на нужды батальона, к вступлению в батальон, к участию в боевых действиях, к информационно пропагандистскому участию в деятельности батальона. Указанный материал после монтажа был размещён на сервисе «YouTube»259.
Исходя из содержания изготовленного и размещённого в публичном доступе материала, учитывая, что К. призывал не только к изменению территориального устройства России, но и к финансированию террористических актов, созданию незаконного вооружённого формирования, его информационное поддержке, содеянное необходимо было дополнительно квалифицировать по ст. 2052 УК РФ.
Изучение судебно-следственной практики показывает, что в большинстве случаев к уголовной ответственности за призывы к массовым беспорядкам привлекаются лица, отбывающие наказание в исправительных учреждениях уголовно-исполнительной системы. Это обусловливает необходимость отдельного рассмотрения вопроса об отграничении ч. 3 ст. 212 УК РФ от подстрекательства к дезорганизации деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества (ст. 321 УК РФ).