Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Социально-правовая обусловленность и компаративный анализ уголовной ответственности за организацию либо содержание притонов или систематическое предоставление помещений для потребления наркотических средств .19
1. Социально-правовая обусловленность криминализации организации либо содержания притонов или систематического предоставления помещений для потребления наркотических средств .19
2. Сравнительно-правовой анализ уголовного законодательства зарубежных стран об ответственности за организацию либо содержание притонов или систематическое предоставление помещений для потребления наркотических средств .36
Глава II. Юридический анализ организации либо содержания притонов или систематического предоставления помещений для потребления наркотических средств .52
1. Объективные признаки преступления, предусмотренного ст. 232 УК РФ .52
2. Субъективные признаки преступления, предусмотренного ст. 232 УК РФ .83
3. Квалифицированные виды преступления, предусмотренного ст. 232 УК РФ 104
Глава III. Проблемы наказания за преступление, предусмотренное ст. 232 УК РФ, и основные направления совершенствования его законодательного определения .116
1. Проблемы эффективности наказания за преступление, предусмотренное ст. 232 УК РФ .116
2. Основные направления совершенствование законодательства об ответственности за организацию либо содержание притонов или систематическое предоставление помещений для потребления наркотических средств 131
Заключение 144
Библиография 154
Приложение .174
- Социально-правовая обусловленность криминализации организации либо содержания притонов или систематического предоставления помещений для потребления наркотических средств
- Объективные признаки преступления, предусмотренного ст. 232 УК РФ
- Квалифицированные виды преступления, предусмотренного ст. 232 УК РФ
- Основные направления совершенствование законодательства об ответственности за организацию либо содержание притонов или систематическое предоставление помещений для потребления наркотических средств
Социально-правовая обусловленность криминализации организации либо содержания притонов или систематического предоставления помещений для потребления наркотических средств
Вопрос о состоятельности криминализации 2 действий, описанных в диспозиции ст. 232 УК РФ, на первый взгляд, может показаться лишённым всякого смысла. В доктрине уголовного права практически единодушно подчёркивается неоспоримая опасность притоносодержательства3. В качестве аргументов авторы, как правило, указывают на то, что: 1) в притонах происходит приобщение лиц к наркотическим средствам и психотропным веществам… они являются не только рассадниками преступности, но и тяжких инфекционных заболеваний, в том числе ВИЧ-инфекции4; 2) лица, виновные в совершении таких деяний, снижают эффективность профилактических мер, направленных на утверждение нравственных основ здорового образа жизни, противостоят мерам, призванным нейтрализовать преступную активность5; 3) отказ государства от преследования притоносодержателей несомненно привёл бы к резкому ослаблению контроля за обращением наркотических средств в стране, мог бы вызвать неудержимый рост наркомании6.
Обращаясь к данной проблематике, А. Д. Щербаков резюмирует, что общественная опасность этого преступления заключается в создании благоприятных условий для употребления наркотика, что способствует росту наркопреступности7.
Принимая во внимание и частично соглашаясь с приведёнными выше доводами, в современных условиях всё же возникает немало вопросов о необходимости решения проблемы притоносодержательства мерами уголовной репрессии. Прежде всего, учитывая, что наркопотреблению по природе свойственен коллективный характер, закономерно возникает вопрос – правильно ли бороться с этой внутренней закономерностью анализируемого явления путём применения наказания? Во-вторых, распространённое утверждение о прямо пропорциональном влиянии количества притонов на уровень наркопотребления не является столь уж бесспорным 8 . Не следует ли говорить об обратной зависимости – рост наркопотребления напрямую обусловливает повсеместное распространение притонов? В-третьих, соответствует ли научно-обоснованным критериям криминализации изменение диспозиции ст. 232 УК РФ путём включения альтернативной формы данного преступления в виде систематического предоставления помещений для целей наркопотребления?
Решение обозначенных вопросов предполагает оценку комплекса социально-экономических, политических, юридико-криминологических и социально-психологических факторов. При этом доминирующими критериями, конечно же, служат такие как степень общественной опасности анализируемого деяния, его распространённость и динамика.
Основополагающим критерием криминализации любого деяния традиционно признаётся его общественная опасность. Не вдаваясь в пространное изложение имеющихся точек зрения относительно определения категории общественной опасности преступления9, согласимся с лаконичным замечанием Н. Ф. Кузнецовой, что общественная опасность означает, что деяние вредоносно для общества10. При этом следует поддержать мнение Е. В. Епифановой, что общественная опасность представляется категорией абсолютно не чёткой, не лишённой субъективности, подверженной политическим веяниям в государстве11.
Рассматривая содержание и показатели общественной опасности притоносодержательства, по-видимому, необходимо предварительно согласиться с тем, что существует значительно отличающаяся от чисто материальных и физических потерь система ценностей, которая включает в себя другие «социальные измерения» ущерба, общественные издержки от преступности. Общественная опасность притоносодержательства обусловлена самой природой притона, как места, свободного для посещения неограниченным кругом лиц и являющегося по этой причине значительным фактором роста потребления, изготовления и сбыта наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов на определённой территории.
Если рассмотреть механизм воздействия преступления, предусмотренного ст. 232 УК РФ, на охраняемые уголовным законом общественные отношения, то можно сделать вывод, что общественная опасность организации и содержания притонов имеет в некотором смысле производный (вторичный) характер и обусловлена совокупностью негативных последствий незаконного потребления наркотиков: медицинских и социальных.
Согласно статистическим данным около 25% всего тюремного населения России, находятся там по причине совершения преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков. Так, по состоянию на конец 2016 года из 519491 человек, отбывающих наказание в исправительных колониях, 138260 человек были осуждены по статьям 228-234 УК РФ (около 26%)12. Безусловно, такое положение влечёт за собой значительные бюджетные потери (траты на осуществление уголовного преследования, отправление правосудия, содержание пенитенциарной системы, а также косвенные потери в связи с изъятием людей из экономики страны), приводит к стигматизации и десоциализации большого числа трудоспособных людей, служит фактором воспроизводства преступности.
В Стратегии государственной антинаркотической политики Российской Федерации до 2020 года отмечается, то современная наркоситуация в стране характеризуется расширением масштабов незаконного оборота и немедицинского потребления высококонцентрированных наркотиков, а также их влиянием на распространение ВИЧ-инфекции, вирусных гепатитов, что представляет серьёзную угрозу безопасности государства, экономике страны и здоровью населения13.
В дополнение к этому нельзя не указать и на то обстоятельство, что складывающаяся в притонах криминогенная обстановка способствует росту преступлений, связанных как с незаконным оборотом наркотиков, психотропных веществ и их аналогов, так и совершённых на почве наркомании14.
На основании изложенного можно также сделать вывод, что уголовно-правовой запрет, предусмотренный ст. 232 УК РФ, оказывает двойное превентивное воздействие, поскольку, с одной стороны, предупреждает само притоносодержательство, а с другой – предотвращает иные описанные в диспозициях статей Особенной части УК РФ деяния, связанные с незаконным оборотом наркотиков.
Соглашаясь с объективной опасностью организации и содержания притонов, подобный вывод, пожалуй, можно по умолчанию распространить и на систематическое предоставление помещений для этих же целей. Следует отметить, что расширение диспозиции ст. 232 УК РФ было отчасти обусловлено влиянием доктрины уголовного права. Отдельные специалисты последовательно подчёркивали системное противоречие диспозиций статей 232 и 241 УК РФ (организация занятия проституцией), которая помимо действий по содержанию притона признавала уголовно наказуемыми и действия по систематическому предоставлению помещения для занятия проституцией 15.
По мнению Д. Токманцева, введение состава систематического предоставления помещения для потребления наркотических средств обусловлено необходимостью установления ответственности за предоставление помещения, которое не было организовано и (или) приспособлено под притон. До внесения рассматриваемых изменений в уголовный закон лицо, предоставившее свою квартиру для потребления наркотических средств, могло быть привлечено к уголовной ответственности по ст. 232 УК РФ только при условии, что квартира или ее часть были приспособлены (хотя бы незначительно, временно) под притон 16.
Законодатель, стремясь усилить борьбу с немедицинским потреблением наркотиков и иных запрещённых субстанций, отчасти и в угоду запросам правоприменителей, дополнительно криминализировал по-сути стадию преступной деятельности, направленной на организацию притона. В этом аспекте, эти два деяния соотносятся как целое и часть – организация и содержание притона внутренне предполагают и охватывают систематическое предоставление соответствующего помещения другим лицам для потребления наркотиков.
Вместе с тем, закономерно возникает вопрос – должны ли подлежать ответственности родственники наркозависимого лица, которые, сопереживая злополучной судьбе своего близкого, страдающего болезненным пристрастием к наркотическим средствам или психотропным веществам, предоставляют ему свой кров? Проведённое социологическое исследование показало, что около 73% опрошенных высказали мнение, что систематическое предоставление лицом своего жилища для потребления наркотиков своим близким (мужем, дочерью, внуком и т.д.) не свидетельствует о злонамеренности субъекта, имеет положительную мотивацию и объективно не требует запрещения самым суровым образом – посредством уголовно-правового инструментария.
Объективные признаки преступления, предусмотренного ст. 232 УК РФ
Характеристика любого состава преступления по объективным признакам традиционно предполагает последовательный анализ содержания объекта и объективной стороны. Для настоящей работы эта часть исследования обладает особой значимостью, поскольку именно объективные признаки преступления, предусмотренного ст. 232 УК РФ, вызывают наибольшие затруднения у правоприменителей60 и чаще выступают причиной ошибок при квалификации.
Объект анализируемого преступления по-разному раскрывается в теории уголовного права. Так, отдельные авторы указывают, что непосредственным объектом притоносодержательства выступают « общественные отношения, возникающие в связи с запретом потребления наркотических средств и психотропных веществ без назначения врача»61.
А. Д. Щербаков определяет объектом всех наркопреступлений, включая предусмотренное ст. 232 УК РФ, установленный в целях ограждения здоровья населения режим ( выделено мной – А. Б. ), запрещающий немедицинское потребление наркотиков и ограничивающий оборот наркотиков специальными правилами, для этого установленными62.
Как представляется, недостатком приведё нных выше определений объекта притоносодержательства является их узконормативный (легистский) подход к его определению. В результате в качестве объекта мы получаем либо систему общественных отношений, возникших из правового запрета, либо некий правовой режим, из этих же запретов (правил) складывающийся. Такая попытка конкретизировать объект посягательства, предусмотренного ст. 232 УК РФ, в реальности лишь размывает его, придаёт ему схоластичный характер.
Нетипичное определение объекта притоносодержательства предлагает А. И. Ролик – « деяние, предусмотренное ст. 232 УК РФ … посягает на общественные отношения по потреблению наркотических средств и психотропных веществ по медицинским показаниям в соответствии с установленными правилами как необходимое условие безопасности здоровья населения» 63 . Иными словами, если следовать логике автора, то объектом анализируемого посягательства выступает совокупность реально существующих социально значимых отношений, возникающих в связи и по поводу законного потребления наркотических средств при наличии на то медицинских показаний. Однако, сразу же возникает ряд вопросов: каким образом этим отношениям причиняется вред в результате действий, связанных с организацией и содержанием притонов, какой непосредственно ущерб (в самом широком значении этого слова) несут субъекты этих отношений (судя по всему, медицинский работник и пациент)? Очевидно, что законный порядок потребления наркотических средств во врачебных целях никак не страдает в результате деятельности наркопритонов, поскольку сама эта деятельность почти никак в него не вмешивается.
Попытки конкретизировать непосредственный объект притоносодержательства, отмежевавшись от его видового объекта64 , на наш взгляд, немало навредили достижению относительно истинного знания о явлении, привнесли искусственность и лишь отдалили от решения научной задачи. В связи с этим полагаем, что наиболее правильным будет определение объекта преступления, предусмотренного ст. 232 УК РФ, как охраняемых законом общественных отношений, обеспечивающих безопасность здоровья населения от угроз немедицинского потребления наркотических средств, психотропных веществ и их аналогов.
В отдельных источниках отмечается, что помимо здоровья населения организация и содержание наркопритонов дополнительно посягает на общественные отношения, касающиеся условий проживания других людей, соседствующих с притоном или иным помещением, предоставляемым для незаконного потребления наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов, что причиняет вред общественному порядку и общественной нравственности65.
В целом, с данным выводом следует согласиться.
Притоносодержательство с неизбежностью ухудшает качество жизни в своём окружении. Это обусловлено целым рядом факторов, центральным и наиболее значимым из которых является то, что притон выступает источником притяжения наркозависимых лиц, то есть преимущественно социально неблагополучной категории граждан.
В теории уголовного права было высказано мнение, что притон выступает предметом преступления, предусмотренного ст. 232 УК РФ66. Так, В. И. Кузнецов пишет, что предметом преступления в ст. 232 УК РФ (то есть тем, что появляется в результате совершения незаконного деяния, а именно – организации притона) и нужно считать это весьма аморфное в формулировке законодателя понятие – «притон»67.
Как известно, в теории уголовного права имеется ряд точек зрения на определение предмета преступления: от весьма общих до сравнительно конкретных. Н. А. Беляев, как известно, утверждал, что беспредметных преступлений вообще не существует, в качестве предмета посягательства может выступать любой из элементов общественного отношения, охраняемого уголовным законом, вне зависимости от того, материальный он или идеальный. Не только вещи, но и лица, и даже их деятельность могут выступать в качестве предмета преступления68.
Другие учё ные предприняли усилия, чтобы преодолеть неоправданное смешение понятий объекта и предмета преступления, определяя последний исключительно как вещь, существующую в материальном мире, противоположную нематериальным элементам охраняемого общественного отношения69. В целом, именно этот подход получил наибольшую поддержку.
Однако, разобравшись в материальности предмета, учёные не смогли прийти к общему пониманию относительно обязательности его связи с охраняемым общественным отношением (объектом), на которое осуществляется посягательство. По большей части камнем преткновения стало определение природы таких овеществлё нных объектов как: наркотические средства, порнографические материалы, оружие, поддельные документы и др.
Согласно концепции М. П. Бикмурзина, предмет преступления – это указанный в уголовном законе объект материального мира либо информация, путём создания которых или воздействуя на которые виновный непосредственно осуществляет посягательство на объект преступления 70 . В рамках данной концепции все приведённые выше предметы, по-сути не являющиеся элементом охраняемых законом общественных отношений, вполне соответствуют признакам предмета преступления. Следует, однако, оговориться, что, по мнению самого автора, предмет преступления следует рассматривать уже и не как признак объекта, а объективной стороны преступления.
По- другому содержание предмета преступления раскрывает И. В. Кузнецов – совокупность сторон, свойств общественного отношения, который охраняется правом, и воздействие на него причиняет социально опасный вред в сфере этих общественных отношений71.
Руководствуясь этими же соображениями, А. Э. Жалинский делает справедливое умозаключение, что самостоятельное использование понятия «предмет преступления» определялось господством концепции общественных отношений как объекта преступления. В чисто практических целях было необходимо обозначить вещественное состояние того, на что посягает преступление72.
Ю. Е. Пудовочкин уже напрямую пишет, что такая трактовка предмета ставит за рамки данного признака целый ряд вещей, традиционно признаваемых предметом преступления (например, поддельные деньги, наркотические средства и др.)… для обозначения данной категории вещей целесообразнее использовать понятие «орудий» совершения преступления и относить их к числу признаков объективной стороны состава73.
Квалифицированные виды преступления, предусмотренного ст. 232 УК РФ
В действующей редакции отечественного уголовного закона дифференциация ответственности за притоносодержательство реализована предельно просто. Законодатель посчитал целесообразным признать квалифицированными видами преступления, предусмотренного ст. 232 УК РФ, лишь его совершение группой лиц по предварительному сговору ( ч. 2) и организованной группой (ч. 3).
С учё том положений ч. 2 ст. 35 УК РФ, организация и содержание притонов, а равно систематическое предоставление помещений для потребления наркотических средств, признаётся совершённым группой лиц по предварительному сговору, если в этом участвовали лица, заранее договорившиеся о совместном совершении преступления. Таким образом, для наличия данного квалифицирующего признака необходимо установить, что:
1) в притоносодержательстве принимали участие два и более исполнителя. Если группа состоит из одного исполнителя и других соучастников, то совершё нное ими преступлением не может быть квалифицировано по ч. 2 ст. 232 УК РФ154 . Все иные лица, способствующие организации или работе притона, в частности, охранники, обслуживающий клиентов персонал, являются пособниками и несут ответственность по ст. 232 УК РФ со ссылкой на ч. 5 ст. 33 УК РФ155;
2) имел место предварительный сговор на осуществление действий по организации и содержанию притона, а равно систематическому предоставлению помещений для потребления наркотических средств.
Для вменения анализируемого квалифицирующего признака необходимо установить, что договорё нность о совершении деяния, предусмотренного диспозицией ст. 232 УК РФ, была достигнута до начала его непосредственного осуществления. Как справедливо отмечает в своё м исследовании И. А. Дубровин, время соглашения следует определять исходя из юридического момента начала преступного деяния: это соглашение возникает в любое время до начала выполнения объективной стороны, в том числе и непосредственно перед началом её выполнения156.
В связи с этим отсутствуют признаки притоносодержательства группой лиц по предварительному сговору в случаях, когда, например, к владельцу квартиры, организовавшему и содержащему притон, присоединяется один из его наркозависимых посетителей, который начинает выполнять действия по периодической уборке помещения, оплате коммунальных услуг, обеспечению режима пользования притоном и т.д. Полагаем, что содеянное каждого из таких лиц необходимо квалифицировать по ч. 1 ст. 232 УК РФ. Вместе с тем, сам по себе групповой способ совершения преступления должен быть учтён в порядке применения п. «в» ч. 1 ст. 63 УК РФ.
Нельзя квалифицировать по ч. 2 ст. 232 УК РФ также действия лиц, которые приискав заброшенный дом, недостроенное здание или иной общедоступный объект, в том числе природного происхождения, самостоятельно осуществляют его приспособление для наркопотребления и время от времени поочерёдно используют его. Учитывая, что такие лица могут наблюдать следы деятельности других наркопотребителей ( обнаружить оставленную посуду, например), осознавать, что содержание притона осуществляется хотя и разновременно, но всё же общими усилиями, содеянное, на наш взгляд, следует оценивать также с учётом положений п. «в» ч. 1 ст. 63 УК РФ.
Следует отметить, что довольно часто органы предварительного расследования весьма поверхностно анализируют обстоятельства, указывающие на наличие предварительного сговора между лицами. Так, по одному из дел суд, не согласившись с предъявленным обвинением по ч. 2 ст. 232 УК РФ, указал, что «…из представленных доказательств как добытых в ходе предварительного следствия, так и исследованных в судебном заседании подтверждённым является факт совместного проживания подсудимых, что само по себе не является (в смысле уголовного закона) доказательством совершения преступления группой лиц по предварительному сговору, поскольку преступление признается совершенным группой лиц по предварительному сговору в том случае, когда в нем участвовали лица, заранее договорившиеся о совместном совершении преступления (ч. 2 ст. 35 УК РФ). Ни показания допрошенных свидетелей, ни письменные материалы дела не содержат сведений о том когда, при каких обстоятельствах состоялась договорё нность между подсудимыми о распределении ролей в совершении преступления, никто из свидетелей не указал на то, каким образом Мищур подыскал наркозависимых лиц для посещения притона, на каких условиях обговорил с ними возможность его посещения, кроме того, не содержат сведений о том, на каком основании Мищур проживал в квартире Цыганковой, в течение какого времени, являлся ли нанимателем квартиры, оплачивал ли коммунальные платежи, какими правами как проживающий пользовался, приобретал ли то имущество, которое передавал посетителям притона, тем более, что подсудимая Цыганкова последовательно ( несмотря на изменение показаний относительно иных обстоятельств) заявляла о том, что решение о наличии возможности прийти в квартиру для изготовления наркотика всегда принималось ею, а не Мищур, все имущество, которым пользовались посетители притона, являлось её личным, находилось в квартире и ранее»157.
При совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 232 УК РФ, отдельные акты, входящие в объективную сторону притоносодержательства могут совершаться в разное время разными виновными: например, один исполнитель приготавливает необходимую посуду и компоненты для изготовления наркотических средств, другой на следующий день уведомляет посетителей и обеспечивает их пропуск в помещение притона, третий ещё через сутки осуществляет уборку помещения. При фактически разновременном выполнении объективной стороны притоносодержательства имеет место единство содержания – каждый из соисполнителей выполняет действия юридически равноценные и входящие в объективную сторону преступления, предусмотренного ст. 232 УК РФ. Ещё более наглядным образом это может быть показано на примере систематического предоставления помещения для потребления наркотических средств, когда такие действия осуществляются двумя или более лицами попеременно. При наличии общей договорённости содеянное необходимо также квалифицировать по ч. 2 ст. 232 УК РФ.
На практике зачастую достаточно сложно установить, относятся ли действия виновного к объективной стороне притоносодержательства, то есть является ли он членом группы лиц по предварительному сговору или имеет место сложное соучастие, когда лицо выступает организатором, подстрекателем или пособником. Как, например, следует оценивать действия лица, которое по заранее достигнутой договорённости с содержателем притона и на постоянной основе передаё т ему шприцы, вату или компоненты, необходимые для изготовления наркотических средств? Проведённое нами социологическое исследование показало, что мнения специалистов разделились: 42% опрошенных посчитали, что такие действия следует оценивать как соисполнительство, 58 % квалифицировали содеянное как пособничество в содержании наркопритона. Понятно, что такое положение не является приемлемым. Как справедливо отмечал А. В. Ушаков, определение соисполнительства должно быть стабильным и не меняться в зависимости от конъюнктурных обстоятельств каждого отдельного случая совершения преступления или субъективных представлений лица, применяющего закон158.
Понятно, что при разрешении обозначенного вопроса нельзя выходить за пределы конструкции конкретного состава, в нашем случае – предусмотренного ст. 232 УК РФ. Вместе с тем, объективная сторона любого состава преступления обладает известной «подвижностью», когда в зависимости от фактических обстоятельств дела те или иные действия могут либо входить в неё, либо, наоборот, оставаться за её пределами. С одной стороны, обеспечение притона указанными выше предметами является распространённой формой его содержания. С другой, такие действия сами по себе, в отрыве от осуществления актуального контроля за функционированием притона, уже не обладают необходимой самостоятельностью, факультативны и имеют своим предназначением обеспечить самостоятельную преступную деятельность другого лица, фактического исполнителя. И при подобных обстоятельствах эти же действия уже следует оценивать как пособничество.
Основные направления совершенствование законодательства об ответственности за организацию либо содержание притонов или систематическое предоставление помещений для потребления наркотических средств
Почти традиционным блоком исследований уголовно- правового цикла является определение перспективных направлений и формулирование конкретных предложений по изменению действующего уголовного законодательства. В условиях перманентного реформирования отечественного УК очередные инициативы, направленные на его «перекраивание», могут показаться не просто излишними, но, возможно, даже вредными. Вместе с тем, вряд ли кто- либо возьмётся оспаривать тот факт, что в решении проблемы эффективного противодействия конкретной общественно опасной практике иногда просто недостаточно обстоятельного осмысления и конкретизации теоретических конструкций, а также сформулированных на этой основе рекомендаций по квалификации. Как бы то ни было, первичным остаё тся « буква закона», дефекты которой всегда будут оставаться камнем преткновения на пути достижения социально полезного результата.
Отметим, что отдельные вопросы совершенствования уголовно-правовой нормы об ответственности за притоносодержательство уже рассматривались нами ранее, что, полагаем, избавляет от необходимости их повторного анализа. Так, в первом параграфе второй главы нами уже обосновывалась целесообразность конкретизации диспозиции ст. 232 УК РФ, путём указания на предоставление не только помещения, но и здания, сооружения, участка местности и транспортного средства.
Одним из недостатков современной редакции ст. 232 УК РФ является указание лишь на наркотические средства, психотропные вещества либо их аналоги. Таким образом, за пределами её действия оказываются случаи организации притонов для потребления сильнодействующих, новых потенциально опасных психоактивных и иных одурманивающих веществ. Так, например, летучие ароматические вещества (ЛАВ) не являются наркотиками, однако они пользуются популярностью среди молодёжи и крайне опасны для их физического и психического здоровья.
Следует отметить, что в отечественной теории уголовного права данная проблема уже выступала предметом критического анализа. Так, В. А. Зелик предлагает расширить диспозицию ст. 232 УК РФ путём включения указания на сильнодействующие и ядовитые вещества 181 . О необходимости расширения круга запрещё нных веществ высказывается К. О. Хачатурян, предлагая возродить уголовную ответственность за организацию или содержание притонов для потребления одурманивающих веществ, не являющихся наркотическими средствами (возможно в рамках ст. 232 УК РФ)182.
Полагаем, что современная редакция ст. 232 УК РФ в этом отношении действительно требует доработки. Экспансивное распространение новых потенциально опасных психоактивных веществ требует адекватного уголовно правового реагирования, в том числе на уровне регламентации ответственности за притоносодержательство.
Обсуждаемым в отечественной доктрине уголовного права является вопрос о целесообразности криминализации однократного предоставления помещения для наркопотребления. Так, например, с данной инициативой выступает Г. Л. Осипов, обосновывая необходимость использования признака систематичности при конструировании квалифицированных составов организации либо содержания притонов для потребления наркотических средств или психотропных веществ183.
Как представляется, решение о криминализации однократного предоставления помещения для потребления наркотических средств в современных условиях является преждевременным и требует дальнейшего изучения и оценки. Возникают обоснованные сомнения не только в наличии необходимой общественной опасности подобного рода деяния, но и относительно конечного результата такой весьма решительной меры. Однократное предоставление помещения для потребления наркотических средств зачастую может иметь не планируемый, а ситуативный, почти случайный характер. Очевидно, что оно ещё не свидетельствует о злонамеренности субъекта, его целенаправленном содействии немедицинскому наркопотреблению, желании получить выгоду от своей деятельности и т. п. В чё м же тогда необходимость задействовать наиболее репрессивную форму государственного принуждения, увеличивать количество «уголовников», возлагать дополнительную нагрузку на и без того перегруженный правоохранительный механизм? Вопросы, думается, риторические.
Как представляется, ответственность за систематическое предоставление помещения для потребления наркотических средств необходимо в определё нном смысле конкретизировать, ограничив её действительно опасными формами содействия незаконному наркопотреблению. В этом аспекте проведё нное исследование позволило остановиться на следующих основных положениях. Во- первых, из сферы действия ст. 232 УК РФ настоятельно необходимо исключить ситуации, связанные с предоставлением помещения для потребления наркотических средств супругом или близким родственником зависимого лица. Полагаем, что привлечение к ответственности близких родственников наркозависимого, которые из сострадания и (или) в целях обеспечения его безопасности, предоставляют ему свой кров, является безнравственным. Право не может принуждать к тому, чтобы лицо поступилось своим родственным чувством в пользу исполнения общественного долга. Подобный принцип, как известно, уже реализован в примечаниях к ст. ст. 2056, 308 и 316 УК РФ.
Во-вторых, в целях устранения субъективизма при юридической оценке и обеспечения единообразия судебно-следственной практики ответственность за предоставление помещения для потребления наркотических средств целесообразно сконструировать с административной преюдицией184 в рамках отдельной ст. 2321 УК РФ. Помимо формальной конкретизации, такое решение также позволит исключить из сферы действия уголовного закона случаи ситуативного и зачастую не вполне информированного в юридическом смысле предоставления помещения для потребления наркотических средств лицом из дружеских или иных личных побуждений. Привлечение к административной ответственности за данное деяние на первоначальном этапе предоставит лицу возможность достаточно чё тко осознать его характер, а также негативные последствия своего дальнейшего поведения и при желании скорректировать его. Как небезосновательно пишет по этому поводу Р. А. Санинский, возвращение административной преюдиции в УК РФ будет демонстрировать дополнительный эффект увеличения превентивного воздействия на различные формы противоправных деяний185.
Отдельную группу составляют предложения по изменению системы квалифицирующих признаков преступления, предусмотренного ст. 232 УК РФ. Так, например, А. Е. Шалагин считает обоснованным предусмотреть в качестве квалифицирующего обстоятельства совершение действий в отношении двух и более притонов186. Мысль автора понятна – множественность притонов должна обусловливать расширение аудитории наркопотребителей, что вполне закономерно подводит к выводу о повышенной опасности такого деяния. Вместе с тем подобные случаи на практике встречаются крайне редко, а имеющиеся зачастую связаны не с желанием лица увеличить масштабы своей деятельности, а сугубо с семейно- бытовыми факторами, определяющими фактическую возможность группового потребления наркотиков в том или ином месте (например, в квартире или на даче). Иными словами, множественность мест, предоставляемых лицом для потребления наркотиков, не всегда связана с увеличением группы наркопотребителей. Ситуации же «сетевого» притоносодержательства, осуществляемого в целях организации сбыта наркотических средств, справедливо оцениваются как совершённые организованной группой.