Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Свобода воли и принуждение: теория, философия и история права 25
1. Свобода воли и принуждение: постановка проблемы 25
2. Эволюция идеи свободы воли и принуждения в философско-правовых и уголовно-правовых учениях 39
3. Свобода воли и принуждение в истории уголовного законодательства 81
4. Конструкция свободы воли и принуждения в современном уголовном праве 104
Глава II. Свобода воли и состав преступления 132
1. Свобода воли как предпосылка возникновения основания уголовной ответственности 132
2. Свобода воли и объективные признаки состава преступления 137
3. Свобода воли и субъективные признаки состава преступления 168
4. Свобода воли потерпевшего и ее юридическое значение 188
Глава III. Свобода воли и ее отражение в отдельных институтах уголовного права 209
1. Свобода воли и стадии совершения преступления 209
2. Свобода воли и соучастие в преступлении 226
3. Свобода воли и наказание 237
4. Свобода воли и освобождение от уголовной ответственности и от наказания 257
Глава IV. Принуждение и его отражение в уголовном праве 272
1. Физическое или психическое принуждение (ст. 40 УК РФ) 272
2. Принуждение и иные обстоятельства, исключающие преступность деяния 294
3. Принуждение как общественно опасное деяние 306
4. Принуждение как способ совершения преступления 328
Заключение 341
Список источников и литературы 347
- Свобода воли и принуждение в истории уголовного законодательства
- Свобода воли и объективные признаки состава преступления
- Свобода воли и соучастие в преступлении
- Принуждение и иные обстоятельства, исключающие преступность деяния
Свобода воли и принуждение в истории уголовного законодательства
Люди в отношениях между собой и, как следствие, право исходят из презумпции свободы личности, в соответствии с которой в основе человеческих действий лежит свобода воли. На аксиоме о свободе воли строится современная концепция общества и права как одного из регуляторов социальных отношений.
В самом первом приближении свобода воли предполагает возможность выбора. Человек, находясь в окружающем мире, «включeн» в систему разнообразных отношений и связей. Внешняя среда направляет (но не предопределяет в большинстве случаев) его деятельность; в сложно познаваемом процессе происходит слияние внешних условий и внутренних установок и последующее формирование потребностей человека. Потребности личности определяют цели еe деятельности, а сознание видит варианты их достижения. Соответственно, возможность выбора вариантов поведения и образует свободу воли.
Человек свободен соблюсти закон или нарушить его; выбирая последнее, он понимает, что его выбор как разумного и мыслящего человека по-влечeт применение к нему наказания за его моральную вину; более того, наложение такого наказания есть подчeркивание морального достоинства личности. Говоря на языке Гегеля, наказание не есть обращение с человеком как с собакой, а есть право человека как разумного существа1.
Противоположностью свободе воли выступает принуждение (понимаемое здесь широко, как полная противоположность свободе воли), источником
При этом закон, устанавливающий границы запрета (исходя из принципа «всe, что не запрещено человеку, то разрешено», подкреплeнного конституционным установлением, согласно которому «перечисление в Конституции Российской Федерации основных прав и свобод не должно толковаться как отрицание или умаление других общепризнанных прав и свобод человека и гражданина» (ч. 1 ст. 55 Конституции РФ)), не может рассматриваться как принуждающий человека, поскольку при всей парадоксальности вывода у последнего сохраняется свобода выбора – соблюсти закон или нарушить его.
Следует подчеркнуть, что воля, по нашему мнению, в юридическом понимании может быть либо свободна, либо нет; здесь нет промежуточных состояний полусвободы. В философском или психологическом аспектах допустимо рассуждать о градациях свободы; в правовом это не имеет смысла.
Российская правовая система исходит из аксиомы свободы воли как базовой категории для юридической оценки человеческих действий. В соответствии с Конституцией РФ «человек, его права и свободы являются высшей ценностью», а «признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства» (ст. 2); «права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими» (ст. 18). Эти положения и связанные с ними, закреплeнные в главе 2 Конституции Российской Федерации, могут рассматриваться как фиксирующие в конституционном тексте концепцию свободы воли1.
В гражданском законодательстве России открыто провозглашается автономия (свобода) воли как одно из основных начал гражданского законодательства: «Гражданское законодательство основывается на признании
Фактически о свободе воли писал О. А. Красавчиков, когда определял диспозитивность в гражданском праве как основанную на нормах права юридическую свободу (возможность) субъектов гражданских правоотношений осуществлять свою правосубъектность и свои субъективные права (приобретать, реализовывать и распоряжаться ими) по своему усмотрению1. Отдельные нормы кодекса проясняют содержание начала автономии (свободы) воли применительно к отдельным видам сделок (например, ст. 421 ГК РФ о свободе договора, ст. 1119 ГК РФ о свободе завещания). Коррелирует с этими положениями другая норма ГК РФ, устанавливающая оспоримость сделки, со-вершeнной в том числе вследствие принуждения (п. 1 ст. 179 ГК РФ).
В соответствии со ст. 2 Трудового кодекса РФ «…основными принципами правового регулирования трудовых отношений и иных непосредственно связанных с ними отношений признаются: свобода труда, включая право на труд, который каждый свободно выбирает или на который свободно соглашается, право распоряжаться своими способностями к труду, выбирать профессию и род деятельности…».
Одним из базовых в гражданском и арбитражном процессуальном законодательстве является принцип диспозитивности, «в силу которого лицо вправе по своему усмотрению (курсив наш. – С. Ш.) осуществлять субъек-1 См.: Красавчиков О. А. Диспозитивность в гражданско-правовом регулировании // Советское государство и право. 1970. № 1. С. 64. тивные материальные права (свободы, интересы, обязанности) и распоряжаться ими в процессе (в той же мере, в какой и вне процесса) способами, установленными гражданским процессуальным законодательством»1. Этот принцип, в основе которого очевидно лежит свобода воли, вытекает, в частности, из ч. 1 ст. 3 ГПК РФ, в соответствии с которой «заинтересованное лицо вправе в порядке, установленном законодательством о гражданском судопроизводстве, обратиться в суд за защитой нарушенных либо оспариваемых прав, свобод или законных интересов…», и из ст. 4 ГПК РФ, допускающей возбуждение гражданского дела в суде только «по заявлению лица, обратившегося за защитой своих прав, свобод и законных интересов» (ч. 1) и лишь в исключительных случаях – по инициативе других лиц (ч. 2).
В последние годы всe чаще пишут о принципе диспозитивности в уголовном процессе, понимая под нею «принцип уголовного судопроизводства, в силу которого участники уголовного процесса и иные лица (не признанные в установленном законом порядке участниками уголовного процесса), отстаивающие (защищающие, представляющие) в уголовном деле личный интерес, имеют возможность распоряжаться предметом уголовного процесса (обвинением) или спорным материальным правом при производстве по гражданскому иску в уголовном деле, а также распоряжаться в целях защиты отстаиваемых интересов процессуальными правами, реализация которых оказывает значительное влияние на производство по уголовному делу»2.
Свобода воли и объективные признаки состава преступления
Итоговый вывод В. Н. Кудрявцева ещe более «мягкий» в отношении свободы воли: «…поведение человека (в том числе и преступника) вероятностно (статистически) детерминировано, но в число детерминант входит и оценка им самим актуальной и потенциальной ситуации, в которой совершается выбор. Свобода воли существует как более или менее ограниченная обстоятельствами и особенностями личности возможность этого выбора»2. Фактически в рассуждениях В. Н. Кудрявцева можно провести определeнную параллель с агностицизмом: человек, не осознавая множества факторов, определяющих его поведение, полагает себя свободным (чисто агностическая позиция), и на этом основании за свою негативно реализовавшуюся свободу он подлежит уголовной ответственности. То, свободен он или нет в действительности, лежит за пределами уголовного права.
Таким образом, свобода воли существует для целей позитивного уголовного права; за его пределами или в философско-теоретическом аспекте дискуссия, конечно же, может продолжаться.
Анализ понятия «свобода воли» в уголовном праве неразрывно связан с некоторыми исходными категориями психологической науки. Базовыми здесь являются сознание, воля, решение, выбор и некоторые другие. При этом следует согласиться с О. Д. Ситковской в том, что уголовное право не должно прибегать к излишне «психологизированным» конструкциям; для него вполне достаточно конструкций, использующих «лишь некоторые элемен тарные положения психологии»1. Опираясь на постулаты психологии, таким образом, необходимо применять в уголовном праве «рабочие» формулы.
Сказанное не следует понимать как призыв к «примитивизации» уголовного права (в котором обвиняет криминалистов Н. Г. Иванов2). Проблема, на наш взгляд, заключается в том, что категории сознание, воля и подобные им, являющиеся базовыми в психологии, не нашли до сегодняшнего дня (и вряд ли найдут в будущем) общепринятого понимания. Попытки, в свою очередь, перенесения дискуссии в область уголовного права необходимо пресекать на самой ранней стадии, поскольку пример спора о свободе воли, допущенного в уголовном праве, явно иллюстрирует бесплодность обсуждения. Соответственно, перед уголовным правом стоит непростая задача: извлечь из психологии, повторимся, действительно «рабочие» формулы, которые могут устроить его. Во многом эта работа была уже проделана до нас, итогом чего стало формирование корпуса устоявшихся точек зрения.
Категория «сознание» является одной из самых сложных в психологической науке. Традиционный подход связывает сознание с субъективной пере-живаемостью событий внешнего мира и жизни человека (С. Л. Рубинштейн: «Сознание всегда предполагает познавательное отношение к предмету, находящемуся вне сознания. …Предметом осознания могут стать и психические явления, переживания»3; А. Н. Леонтьев: «Сознание в своей непосредственности есть открывающаяся субъекту картина мира, в которую включeн и он сам, его действия и состояния»4), с его отчeтом самому себе об этих событиях; в таком понимании сознаваемое противопоставляется бессознательному в разных его смыслах (неосознаваемое, подсознание и т.д.). Здесь происходит отождествление сознания с знанием, что соответствует и этимологии первого слова («в психологическом плане сознание выступает реально прежде всего как процесс осознания человеком окружающего мира и самого себя. Осознание чего-либо необходимо предполагает некоторую совокупность знаний, соотносясь с которой окружающее осознается»1). Знание при этом может быть различным; это может быть поверхностное знание, связанное с восприятием незнакомого предмета; может быть глубоким научным знанием; и т.д. Также для права, в частности, имеет значение знание (сознание) субъекта о своих эмоциях, желаниях, потребностях, точнее, сознание их наличия. Вместе с тем в современной психологии и других науках о человеке широко обсуждается проблема так называемого «несознаваемого знания», к которому, в частности, относятся некоторые глубоко спрятанные эмоции и желания, мотивы и установки личности. Однако в любом случае для права как минимум имеет значение то, что сознание неразрывно связано с самосознанием, рефлексией, т.е. со способностью индивида дать себе отчeт в собственных действиях. Более глобально об этом же писал С. Л. Рубинштейн: «Становление сознания связано со становлением новой формы бытия – бытия человеческого – новой формы жизни, субъект которой способен, выходя за пределы своего собственного одиночного существования, отдавать себе отчет в своем отношении к миру, к другим людям, подчинять свою жизнь обязанностям, нести ответственность за всe содеянное и всe упущенное, ставить перед собою задачи и, не ограничиваясь приспособлением к наличным условиям жизни, изменять мир – словом, жить так, как живет человек и никто дру-гой»2.
В уголовном праве понятие «сознание» анализируется преимущественно в контексте учения о субъективной стороне преступления. По меткой и в целом верной оценке В. В. Лунеева, «система форм и видов вины, состоящая из умысла и его видов (прямого и косвенного), неосторожности и еe видов (лег-1 Рубинштейн С. Л. Указ. соч. С. 275. 2 Там же. С. 272. комыслия и небрежности), с точки зрения уголовно-правовой науки представляет собой стройную теорию различных соотношений сознания и воли субъекта в момент совершения преступления, в соответствии с которой последовательно снижается уровень воли субъекта и степень осознанности им своих действий и последствий…»1. (Однако отметим, что если сознание в его уголовно-правовом значении имеет психологическое содержание, то воля в уголовном праве, конструируемая с помощью понятий желания, допущения и т.п., – это отличное от воли в психологии понятие. Поэтому последующий анализ воли в формулах вины у В. В. Лунеева с позиций психологии не вполне точен2, о чeм ещe будет сказано далее.)
По мнению П. С. Дагеля, интеллектуальную сторону психического отношения при совершении умышленного преступления образуют «сознание лицом общественно опасного характера своего деяния и предвидение его общественно опасных последствий»3. Так, А. И. Рарог пишет о том, что в содержание сознания как интеллектуального элемента вины входит осознание характера объекта, фактического содержания и социального значения совершаемого действия или бездействия, а также иных, дополнительно включeн-ных законодателем в описание состава преступления признаков, в том числе предвидение последствий в преступлениях с материальным составом4.
Свобода воли и соучастие в преступлении
Объективная сторона состава преступления, предусмотренного ст. 193 УК РФ (как и соответствующих административных правонарушений), характеризуется бездействием, т.е. нарушением требований валютного законодательства Российской Федерации о зачислении денежных средств в иностранной валюте или валюте Российской Федерации в крупном размере от одного или нескольких нерезидентов на счета резидента в уполномоченном банке или на счета резидента в банках, расположенных за пределами территории Российской Федерации, в установленном порядке, причитающихся резиденту в соответствии с условиями внешнеторговых договоров (контрактов) за переданные нерезидентам товары, выполненные для них работы, оказанные им услуги, переданные им информация и результаты интеллектуальной деятельности, в том числе исключительные права на них, а равно нарушением требований валютного законодательства Российской Федерации о возврате в Российскую Федерацию на счета резидента в уполномоченном банке или на счета резидента в банках, расположенных за пределами территории Россий Орешкина Т. Ю. Непреодолимая сила: ской Федерации, в установленном порядке денежных средств в иностранной валюте или валюте Российской Федерации в крупном размере, уплаченных одному или нескольким нерезидентам за не ввезенные на территорию Российской Федерации (не полученные на территории Российской Федерации) товары, невыполненные работы, неоказанные услуги, непереданные информация и результаты интеллектуальной деятельности, в том числе исключительные права на них (это фактически дословное воспроизведение положений ч. 1 ст. 19 Федерального закона от 10 декабря 2003 г. № 173–ФЗ «О валютном регулировании и валютном контроле»1). Поскольку состав преступления является формальным, то преступление считается оконченным по истечении срока, предусмотренного внешнеторговыми договорами (контрактами), для репатриации денежных средств. В практике привлечения к административной ответственности наблюдалась тенденция констатировать наличие административного правонарушения по истечении указанного срока. С таким безусловным подходом не согласился Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ. В постановлении от 28 апреля 2009 г. № 15714/08 по делу № А40-15595/08-147-214 было, в частности, указано следующее. Общество с ограниченной ответственностью «Центр модернизации и комплектации – Аэро» было привлечено к административной ответственности на основании ч. 4 ст. 15.25 КоАП РФ. Общество (продавец) в соответствии с контрактом, заключенным с компанией «AIR TRANSPORT EUROPE» spol.s.r.o., Словакия (покупатель), осуществило экспортную поставку запасных частей к авиационной технике на сумму 358 948,96 доллара США. Согласно отметке в CMR № 496505, компания товар получила 27 марта 2007 г. Исходя из условий контракта оплата за поставленные компании товары по указанной грузовой таможенной декларации должна была поступить на счет общества в срок не позднее 29 апреля 2007 г. Денежные средства в сумме 354 265,68 доллара США поступили от иностранного контрагента (компании) и были зачислены на счет общества в банке в установленные контрактом сроки; 4 683,28 доллара США зачислены на счет общества 13 июня 2007 г., т.е. с превышением срока, определенного контрактом, что подтверждается документами банка и не оспаривается обществом. Постановлением административного органа общество признано виновным в совершении указанного административного правонарушения, ему назначено административное наказание в виде взыскания 90 217 рублей 89 копеек штрафа. Системный анализ ч. 4 ст. 15.25 КоАП РФ и Федерального закона от 10 декабря 2003 г. № 173–ФЗ «О валютном регулировании и валютном контроле» позволяет сделать вывод о том, что получение резидентом валютной выручки с превышением срока, предусмотренного контрактом, по причине несвоевременной оплаты нерезидентом при отсутствии фактов противоправного поведения резидента, препятствующего получению валютной выручки на свои банковские счета в уполномоченных банках, а также в случае принятия резидентом зависящих от него мер для получения этой выручки не образует состава правонарушения. Предпринятые обществом меры по устранению претензий покупателя к качеству товара и получению валютной выручки свидетельствует о его стремлении выполнить публичную обязанность, содержащуюся в законе. Из материалов дела видно, что на стадии заключения контракта общество предприняло разумные и достаточные меры для побуждения компании к своевременному исполнению обязательств по оплате товара.
Поскольку действия общества не содержат признаков противоправного поведения, препятствующего получению валютной выручки на счета в уполномоченных банках, и им предприняты зависящие от него меры по получению валютной выручки, состав административного правонарушения, преду 161 смотренного ч. 4 ст. 15.25 КоАП РФ, в поведении общества отсутствует1. Таким образом, из решения суда прослеживаются три условия признания непреодолимой силы: лицо само не совершало противоправных деяний, приняло все зависящие от него меры для получения валютной выручки и не получило еe по причине просрочки контрагента.
Подобный подход, по нашему мнению, вполне может быть спроецирован на уголовное законодательство в контексте ст. 193 УК РФ как частное отражение более общего правила о «проекции свободы воли». Корректность этого переноса может быть, конечно же, поставлена под сомнение. Однако, во-первых, случаи непреодолимой силы и бездействия, сочетающиеся с возможностью привлечения к уголовной ответственности, достаточно исключительны, так что опыт иных отраслей права может быть хотя бы гипотетически обсуждаем; во-вторых, неосмотрительное поведение лица, несущего определeнные обязанности, в связи с нарушением таких обязанностей должно получить адекватную уголовно-правовую оценку в рамках всe той же «проекции свободы воли».
Принуждение и иные обстоятельства, исключающие преступность деяния
Пользуясь в данном контексте классификацией А. Шопенгауэра, свободу можно разделить на «…три весьма различных подвида – свобода физическая, интеллектуальная и моральная»1.
Физическая свобода предполагает отсутствие всяких препятствий для реализации своей воли, желаний. Такую свободу следует понимать буквально: отсутствие решеток, замков, иных преград. Моральная свобода идет в связке с борьбой мотивов. Тот мотив, который сильнее, определяет вектор поведения человека. Интеллектуальная свобода «…или познавательная способность, служит посредником мотивов: именно через него они действуют на волю, которая – подлинное ядро человека»2. Если интеллектуальная составляющая не нарушена, например, психическим заболеванием, недостаточностью образования, то формирование мотивов соответствует индивидуальному характеру человека. Иными словами, поступки – результат реакции воли (желания) на мотивы, которые во внешнем мире одинаково существуют как для индивида, как и для социума.
Воспользовавшись простым примером, предположим, что у человека возникает желание иметь автомобиль. Находясь на свободе, он имеет как минимум три варианта действования: заработать и купить автомобиль (любой законный способ реализации желания), украсть автомобиль (криминальный способ реализации желания), отказаться от такого желания. Решение будет зависеть от ряда обстоятельств, в том числе внешних, однако влияющих на борьбу мотивов. Цель уголовно-исполнительного законодательства состоит в том, чтобы сузить вариативность мотивов как минимум до двух: заработать и купить автомобиль или отказаться от своего желания.
Поэтому интересно рассмотреть возможность реализации цели исправления через призму свободы воли. Совершенно очевидно, что в философско 1 Шопенгауэр А. Свобода воли и основы морали: две основные проблемы этики / пер. с нем. правовом понимании свобода воли у осужденного отсутствует исходя уже из того, что устранен ее физический компонент (по А. Шопенгауэру). Однако при этом в процессе отбытия наказания при применении ряда мер исправительного воздействия администрация учреждения, где лицо отбывает наказание (если наказание связано с изоляцией от общества) или организация, осуществляющая контроль за соблюдением ограничений (если наказание не связано с изоляцией от общества), ставит перед собой задачу – исправить осужденного.
В самом общем виде, под исправлением осужденного следует понимать формирование устойчивого негативного отношения к совершению в будущем противоправных поступков. Данная цель считается достигнутой, если осужденный после отбытия наказания не совершает новых преступлений. Такое понимание указанной цели дает возможность оценивать степень ее практической реализации. Концепт свободы воли вписывается в данную канву следующим образом. В процессе отбытия наказания при применении к осужденному мер исправительного воздействия у осужденного формируется новый набор мотивов (моральная свобода по А. Шопенгауэру). Кроме того, меняется и интеллектуальная составляющая (интеллектуальная свобода по А. Шопенгауэру), так как человек получает собственный негативный опыт отбытия наказания, следовательно, большую осведомленность о лишениях при отбытии наказания. При освобождении от наказания, т.е. снятии всех внешних ограничений, бывший осужденный приобретает свободу в ее физическом понимании. Следовательно, концепт свободы воли в ее физическом, моральном и интеллектуальном отражении становится абсолютным. Человек способен, говоря иными словами, вновь автономно принимать решения, выбрать из доступных ему (включая сюда как действие, так и бездействие) один вариант действования и реализовывать такой вариант. Следовательно, мы можем вести речь, что лицо обладает свободой воли в полном объеме. Но исходя из посылки, согласно которой в отношении субъекта цель исправления достигнута, его полисемия мотивов выглядит уже иначе. При желании приобрести автомобиль у бывшего осужденного имеется как минимум два варианта выбора: заработать и купить автомобиль и отказаться от своего желания. Интеллектуальная часть свободы воли исключила из его мотивов преступный вариант поведения, вариант, безусловно, остался, но не рассматривается лицом как доступный ему.
Таким образом, мы полагаем, что изменение интеллектуальной и моральной (говоря языком А. Шопегауэра) составляющей свободы воли при отсутствии физической составляющей в процессе исполнения наказания возможно при использовании всего арсенала исправительных средств воздействия. При получении физической возможности реализовывать свои желания трансформированная моральная и интеллектуальная стороны свободы воли не позволят совершить лицу новое преступление, а следовательно, цель исправления будет достигнута.
В этой связи опрос осужденных дает достаточно интересные наблюдения. Из осужденных за насильственные преступления только 4% полагает, что после освобождения будет совершать новые преступления; из числа осужденных за корыстные преступления положительный ответ дали 11%.
Из 4% половина затруднилась ответить на вопрос о том, почему они будут вновь совершать преступления, тогда как другая половина призналась, что по-другому не умеет жить. Из нежелающих вновь совершать преступления 50% указало, что совершeнное прежде преступление было ошибкой; 14% не хочет вновь отбывать наказание, потому что это связано с жизненными лишениями; 22% в ходе отбывания наказания решило изменить после освобождения свою жизнь; 14% затруднилось ответить.