Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретико-методологические основы системного факторного подхода к развитию социальных процессов 33
1. Философские основы системного факторного подхода к развитию социальных процессов 33
2. Системный факторный подход в общей теории права и отраслевых юридических науках 54
3. Системный факторный подход в уголовно-исполнительной политике и уголовно-исполнительном законодательстве 75
Глава 2. Механизм влияния системы факторов на развитие уголовно исполнительной политики и уголовно-исполнительного законодательства 102
Глава 3. Политические факторы, определяющие развитие уголовно исполнительной политики и уголовно-исполнительного законодательства 150
1. Внутриполитические факторы, определяющие развитие уголовно исполнительной политики и уголовно-исполнительного законодательства 150
2. Внешнеполитические факторы, определяющие развитие уголовно исполнительной политики и уголовно-исполнительного законодательства 172
3. Влияние правоприменительной практики международных организаций в сфере соблюдения международных стандартов обращения с осужденными на развитие уголовно-исполнительной политики и уголовно исполнительного законодательства 196
Глава 4. Экономические факторы, определяющие развитие уголовно-исполнительной политики и уголовно-исполнительного законодательства 217
1. Состояние экономики как фактор, определяющий развитие уголовно исполнительной политики и уголовно-исполнительного законодательства 217
2. Экономико-географические факторы, определяющие развитие уголовно исполнительной политики и уголовно-исполнительного законодательства 238
3. Уровень жизни населения как фактор, определяющий развитие уголовно исполнительной политики и уголовно-исполнительного законодательства 256
Глава 5. Социальные факторы, определяющие развитие уголовно исполнительной политики и уголовно-исполнительного законодательства 276
1. Социально-демографические факторы, определяющие развитие уголовно-исполнительной политики и уголовно-исполнительного законодательства 276
2. Образование как фактор, определяющий развитие уголовно исполнительной политики и уголовно-исполнительного законодательства 302
3. Наука как фактор, определяющий развитие уголовно-исполнительной политики и уголовно-исполнительного законодательства 324
4. Правовые и криминологические факторы, определяющие развитие уголовно-исполнительной политики и уголовно-исполнительного законодательства 349
Глава 6. Духовные факторы, определяющие развитие уголовно-исполнительной политики и уголовно-исполнительного законодательства 382
1. Религиозное состояние общества как фактор, определяющий развитие уголовно-исполнительной политики и уголовно-исполнительного законодательства 382
2. Правосознание как фактор, определяющий развитие уголовно исполнительной политики и уголовно-исполнительного законодательства 403
3. Духовно-нравственное состояние общества как фактор, определяющий развитие уголовно-исполнительной политики и уголовно-исполнительного законодательства 418
Заключение 436
Список литературы 451
- Философские основы системного факторного подхода к развитию социальных процессов
- Внутриполитические факторы, определяющие развитие уголовно исполнительной политики и уголовно-исполнительного законодательства
- Социально-демографические факторы, определяющие развитие уголовно-исполнительной политики и уголовно-исполнительного законодательства
- Правосознание как фактор, определяющий развитие уголовно исполнительной политики и уголовно-исполнительного законодательства
Философские основы системного факторного подхода к развитию социальных процессов
Потребность в глубоком исследовании тех или иных социальных процессов неизбежно приводит к постановке вопроса о причинах их возникновения и протекания. Как отмечал А. Лабриола, «основу всей истории составляет совокупность факторов… и в этом комплексе факторов заключается победа прозы действительности над любой теорией фантастического и идеалистического характера»1. Они являются необходимым продуктом науки, находящейся в процессе становления и развития, и, зарождаясь в результате абстрагирования и обобщения непосредственных аспектов видимого движения вещей, становятся равноценными всем прочим понятиям, образованным эмпирическим путем2. Значимость такого подхода предопределена самой логикой социальных процессов, обусловленных спецификой волеобразования. При этом исследование генезиса волевых актов требует выхода за пределы замкнутой сферы сознания с целью анализа их побудительных мотивов, сформировавшихся в определенных условиях, изучение которых «в наше время должно быть столь углубленным, чтобы можно было до конца выяснить не только то, что они являются причинами, но и то, какими путями они приняли ту форму, в которой являют себя сознанию как мотивы, происхождение коих часто забывается»3.
Обращаясь к оценке факторов, влияющих на формирование уголовно-исполнительной политики и уголовно-исполнительного законодательства (далее – УИП и УИЗ), необходимо исходить из того, что они являются продуктом социальной системы, а следовательно, подчиняются законам социальной детерминации, реализуемой на нескольких уровнях. Глубинный или базовый уровень социальной детерминации обусловлен существованием в обществе материальных отношений, состояние которых, выступая как объективно необходимый в конкретных экономических условиях результат деятельности членов общества, как социальная форма этой деятельности, в свою очередь обусловливают специфические для конкретной социальной системы качества, через которые преломляются любые внешние воздействия на нее. В результате действия этих объективных законов социальная система формируется как некое целостное образование, предопределяя развитие и взаимодействие входящих в нее подсистем. И чем более органичны внутренние связи социальной системы, тем большее значение приобретает социальный фактор1.
В свою очередь, оценка конкретного уровня социальной детерминации предполагает установление условий, причин, суммы детерминант, результатом действия которых явились те или иные конкретные события и явления. Это, в свою очередь, требует определения соотношения категорий «детерминанта», «причина» и «фактор».
Толковые словари понятие «детерминант» как правило не раскрывают, ограничиваясь лингвистическим и математическим значением данного понятия либо характеристикой детерминизма как философского учения, по которому все явления обусловлены необходимой причинной связью. В последнем случае детерминанта рассматривается как синоним причины, под которой традиционно понимается «основание, предшествующее какому-нибудь явлению, событию, произведению и делающее возможным их осуществление»2. Однако подобная трактовка нередко подвергается критике, поскольку детерминизм как учение, признающее существование универсальной взаимосвязи и отрицающее существование каких-либо явлений и вещей вне этой универсальной взаимосвязи, предполагает выявление различных типов, видов и уровней ее проявления, не всегда отчетливо демонстрирующих причинно-следственные связи явлений и процессов. Так, М. Бунге выделяет: количественную самодетерминацию, то есть предопределенность последующего предшествующим; причинную детерминацию, означающую детерминацию действия посредством внешней причины; взаимодействие или функциональную взаимозависимость; механическую детерминацию последующего предшествующим, обычно с прибавлением действующих причин и взаимных действий; статистическую детерминацию конечного результата объединенным действием независимых или почти независимых сущностей; структурную детерминацию частей целым и наоборот; телеологическую детерминацию средств целями и задачами; диалектическую детерминацию (или качественную самодетерминацию) всего процесса внутренней «борьбой» и последующим конечным синтезом его существенных противоположных компонентов1. Из этого видно, что причинная детерминация оказывается лишь одним среди многих ее видов детерминации. При этом она никогда не предстает в «чистом» виде и сопровождается рядом непричинных видов детерминации. Как справедливо заметил В.П. Огородников, «было бы большой ошибкой свести всю систему детерминаций к одному причинному фактору, отождествить детерминацию с причинностью»2.
Немного иную смысловую нагрузку несет понятие «фактор», которое определяется как «существенное обстоятельство, способствующее какому-либо процессу, явлению»3, движущая сила, причина какого-нибудь процесса, явления; существенное обстоятельство в нем. Лексическое значение данного слова (от лат. factor – делающий, производящий) указывает на то, что речь идет об определенном событии или обстоятельстве, включенном в какой-либо процесс4 и в этом смысле поддающийся измерению с точки зрения степени интенсивности и оценке с позиции характера воздействия. Благодаря этому причинно-следственные связи между явлениями и процессами устанавливаются по их внешним индикаторам (факторным признакам). Соответственно потребность в реализации факторного подхода к исследованию возникает в случаях, когда роль той или иной причины определена недостаточно или вообще только предполагается, в то время как известность механизма причинно-следственной связи позволяет говорить непосредственно о причинах тех или иных процессов и явлений. По мнению А.В. Воронцова, фактор следует рассматривать как статистически наблюдаемое отражение причины, позволяющее характеризовать его как элемент, ступень на пути к ее познанию1.
С учетом изложенного и принимая во внимание огромное количество философских взглядов и представлений на такие понятия, как «детерминанта», «причина» и «фактор», полагаем возможным и целесообразным в рамках настоящего правового исследования употреблять термин «фактор» как событие (обстоятельство), в результате воздействия которого изменяются (сохраняются) те или иные общественные отношения (в первую очередь в сфере исполнения уголовных наказаний и иных мер уголовно-правового характера).
В результате под факторным подходом возможно понимать способ познания социальных явлений (с помощью выявляемых факторов, определяющих их развитие), направленный на решение задач, значимых для общественного развития.
Анализ философских учений приводит к выводу о формировании монистического и плюралистического подхода к выявлению факторов общественного развития. Для первого характерно выявление единственного или явно доминирующего фактора субъективного или объективного характера. Так, теории, выработанные древними мыслителями и средневековыми философами, нередко формировались под влиянием мифологического и религиозного мировоззрения, основу которого составляла идея вездесущего Духа либо вечного, неизменного, бесформенного, непознаваемого начала, являющегося первопричиной всего, так или иначе проявляется в подавляющем большинстве философских учений этого периода. В силу этого в представлениях Аврелия Августина человеческая история полна событий, непостижимых человеческому уму. По его мнению, «весь человеческий род, жизнь которого от Адама до конца настоящего века есть как бы жизнь одного человека, управляется по законам божественного промысла»1, что привносит в его учение значительную долю религиозного фатализма и фактически лишает не только отдельного человека, но и целые народы притязаний на собственное развитие.
Во взглядах Г. Гегеля всемирная история, будучи выражением общественного развития, предстает как «богатое произведение творческого разума», ибо «совершается в духовной сфере». Она «есть прогресс в сознании свободы», соответственно «постановка вопроса о средствах, благодаря которым свобода осуществляет себя в мире, приводит нас к самому историческому явлению». По его мнению, «неизмеримая масса желаний, интересов и деятельности является орудием посредством мирового духа, для того чтобы достигнуть его цели, сделать ее сознательной и осуществить ее; и эта цель состоит лишь в том, чтобы найти себя, прийти к себе и созерцать себя как действительность»2, поскольку «всемирная история не начинается с какой-нибудь сознательной цели». По его мнению, движущими силами являются потребности, страсти и интересы людей, которые определяются характерами и способностями. При этом страсти, своекорыстные цели, удовлетворение эгоизма имеют наибольшую силу, поскольку не признают никаких пределов и непосредственно ближе к человеку, чем воспитание, приучающее к порядку, умеренности, соблюдению права и морали, что даже может стать причиной гибели процветающих государств. Однако необходимость, заложенная в Абсолютном Духе, несмотря на противодействие ей со стороны отрицательных сил, претворяет себя в общем логическом саморазвитии в направлении к исторической цели.
Внутриполитические факторы, определяющие развитие уголовно исполнительной политики и уголовно-исполнительного законодательства
Как показало проведенное исследование (см. приложение 5), политические факторы повлияли на внесение изменений в УИК РФ в 60 случаях, что составляет 74,07% среди всех законов, внесших изменения в УИК РФ за исследуемый период. Таким образом, политические факторы оказывают наибольшее значение при принятии решений в сфере исполнения уголовных наказаний и иных мер уголовно-правового характера. При этом среди политических факторов ключевое место занимают внутриполитические факторы, так как именно они определяют внутреннее развитие государства во всех сферах жизнедеятельности, в том числе и в уголовно-исполнительной.
Как нам представляется, к числу внутриполитических факторов, определяющих развитие УИП и УИЗ, следует отнести: политическую систему общества в целом, политический режим, форму государственного устройства, форму правления, партийную систему государства, наличие или отсутствие оппозиции, лоббизм, признание Конституцией РФ человека, его прав и свобод высшей ценностью, уголовную политику государства и иные направления внутренней политики, судебную практику.
Уголовно-исполнительная политика, будучи составной частью государственной политики, неизбежно обусловлена спецификой складывающейся политической системы, как совокупности социально-политических институтов, осуществляющих управление обществом с помощью политической власти2, функционирование которых во многом предопределяется типом государства, отдельными элементами его формы. Их влияние по-разному проявляется в конкретно-исторический период, функционально определяя структуру и содержание законодательства1. Не случайно на заседании президиума Госсовета 11 февраля 2009 года, посвященном состоянию уголовно-исполнительной системы России, было отмечено, что деятельность УИС нельзя рассматривать отдельно, вне общественного развития, без учета направлений и путей совершенствования правоохранительной и судебной системы государства, а ее развитие «должно происходить вместе с развитием всей политической системы страны для целей демократического и прогрессивного развития государства на основе положений Конституции, на основе положений, которые гарантируют важнейшие права и свободы человека и гражданина»2.
Говоря о политической системе государства необходимо учитывать ее состояние, степень устойчивости, тенденции развития, складывающийся политический режим, форму правления и форму государственного устройства.
До сих пор, по прошествии более двадцати лет, нельзя однозначно утверждать об окончательном переходе от советской структуры политической системы к демократическим структурам власти, что в целом негативно оценивается в научном обществе3. В настоящее время политическая система России все чаше именуется не демократической, а консервативной. Одной из особенностей современного консерватизма является диалектическая преемственность фундаментальных основ политики в Российской империи, Советском государстве и Российской Федерации4.
Транзитивный характер современной политической системы России, выражающийся в реализуемых государством и другими политическими институтами реформах, изначально осложненных влиянием присущих западной цивилизации системы ценностей и представлений в отрыве от российской действительности, обусловил некоторую непоследовательность проводимой государством политики, в том числе в сфере исполнения наказаний. Не случайно в тексте Концепции развития УИС до 2020 года подчеркивается, что несмотря на существенные изменения, произошедшие в стране в последние годы, уголовно-исполнительная система во многом сохранила черты старой пенитенциарной системы, ориентированной на другое общество. При этом она до сих пор не лишена противоречий, связанных с игнорированием опыта развития и применения системы уголовных наказаний в советском государстве при достаточно большом увлечении зарубежной практикой.
Большую роль в определении базовых составляющих уголовно-исполнительной политики играет устойчивость политической системы, характеризующая ее потенциальную способность оставаться в рамках существующих параметров и критериев, а также возвращаться в исходное положение при воздействии внешних и внутренних факторов, сохраняя поступательное движение в заданной совокупности политических координат1. При этом эффективное реформирование системы исполнения наказаний возможно только в условиях стабильной политической системы, когда государство, реализуя свой властный потенциал, может изменять существующие в этой сфере подходы, учитывая общие тенденции развития системы в целом. Не случайно, что в 90-е годы, когда еще не была сформирована устойчивая политическая система, у государства не было времени и возможности заняться вопросами в сфере борьбы с преступностью. Уголовный и Уголовно-исполнительный кодексы были приняты лишь во второй половине 90-х годов, а до этого времени продолжали действовать кодексы советского периода.
При нестабильной политической системе государство, как правило, минимально занимается проблемами исполнения уголовных наказаний, так как существуют другие первостепенные задачи (борьба за полномочия, распределение сфер влияния и др). Например, в период существенных разногласий в определении векторов развития государства между президентом и парламентом (работа Государственной думы третьего созыва) уголовно-исполнительное законодательство практически не менялось (см. таблицу 11).
За четыре года работы Государственной Думы третьего созыва было принято всего лишь пять законов, внесших изменения в УИК РФ. Для сравнения, в период работы Государственной Думы пятого созыва, где как минимум 70% депутатов, представляли партию власти, было принято уже 27 законов, внесших изменения в УИК РФ, что более чем в пять раз больше. В Государственной Думе шестого созыва формально представительство «партии власти» сократилось, однако представители так называемой «системной оппозиции»1 зачастую являются таковой только формально и не влияют существенно на различные политические процессы в стране. В результате тенденция на увеличение количества принимаемых законов в ГД РФ сохранилась.
Таким образом, прослеживается закономерность – чем стабильнее политическая система государства (не имеется существенных противоречий между законодательной и исполнительной властью, слабая оппозиция), тем большей правке подвергается действующее законодательство, в том числе и уголовно-исполнительное. Однако количественное увеличение законов зачастую негативно отражается на их качестве. Следует согласиться с мнением профессора В.И. Селиверстова, который считает, что в результате некачественного правотворчества в рассматриваемой сфере возникают системные противоречия и пробелы в законодательстве2. Как показало проведенное исследование (см. приложение 2), существенное количество законов (41, что составляет более 50%) было принято под воздействием, так называемых, технико-юридических факторов, что говорит, в том числе, о несовершенстве законотворческого процесса3.
Помимо влияния политической системы на уголовно-исполнительную политику и законодательство, можно говорить и об обратном процессе. Так непродуманная уголовно-исполнительная политика способна выступить в качестве дестабилизирующего фактора для политической системы, что позволяет говорить об их диалектической взаимосвязи. В качестве примера отрицательного влияния на политическую систему государства в целом можно привести различные массовые беспорядки, групповые неповиновения и отказы от приема пищи в исправительных учреждениях. Также крайне негативно сказываются последние инциденты в исправительных учреждениях, связанные с условиями содержания осужденного из «банды Цапков» и необоснованное применение физической силы в одной из исправительных колоний Ярославской области. Все эти факты мгновенно находят свое отражение в средствах массовой информации (в том числе и зарубежных)1 и соответственно в обществе и дестабилизируют политическую систему нашего государства.
Социально-демографические факторы, определяющие развитие уголовно-исполнительной политики и уголовно-исполнительного законодательства
Самостоятельным фактором формирования УИП и УИЗ являются социально-демографические процессы, которые характеризуют естественное (рождаемость, смертность, брачность, разводимость), пространственное (миграция), социальное (изменение социальных структур) и качественное (физическое, психическое и социальное здоровье) изменение населения, а также формирование определенного демографического сознания и поведения2. Не случайно демографическая характеристика осужденных является отправной точкой большинства исследований практики исполнения наказаний. Она является неотъемлемым компонентом специальных переписей осужденных, дающих представление о характере контингента, являющегося объектом исправительного воздействия. Эта информация, представленная в статике и динамике, «является основой для внесения изменений в уголовное и уголовно-исполнительное законодательство, а также для корректировки уголовной и уголовно-исполнительной политики»3 исходя из существующей потребности решения психолого-педагогических задач исправительных учреждений, обусловленных процессами демократизации и гуманизации. Сведения, отражающие социально-демографические характеристики осужденных о поле, возрасте, состоянии здоровья позволяют правильно обозначить основные направления, содержание и перспективы развития уголовно-исполнительной политики с учетом постоянно происходящей трансформации объектов профилактического воздействия.
Возрастная характеристика осужденных позволяет выделить несколько социальных групп, каждая из которых характеризуется присущими ей особенностями, имеющими принципиальное значение для организации работы с ними. В частности, специалистами отмечается наличие социально психологических особенностей несовершеннолетних осужденных (от 14 до 18 лет), осужденных молодежного возраста (среди которых различают осужденных от 18 до 25 лет и осужденных от 26 до 30 лет), осужденных зрелого (от 30 до 60 лет), пожилого (от 50 до 75 лет) и старческого (от 75 до 90 лет) возрастов1.
Для формирования УИП и УИЗ особое значение имеют первые две возрастные группы, исполнение наказания в отношении которых имеет ряд специфических особенностей. Профессор Ю.А. Кашуба относит к ним: «соединение наказания в стадии его исполнения с воспитательным воздействием; отбывание наказания осужденным в воспитательных колониях в пределах территории субъекта Российской Федерации, в котором они проживали или были осуждены; отбывание осужденными всего срока наказания в одной воспитательной колонии; раздельное содержание в воспитательных колониях лиц, достигших совершеннолетия, от других категорий осужденных; дифференциация и индивидуализация воспитательного процесса на основе пенитенциарной и психолого-педагогической классификаций несовершеннолетних осужденных; равномерное распределение по первичным коллективам осужденных лиц с психическими отклонениями (психодевиантных несовершеннолетних осужденных); содействие адаптации несовершеннолетних в коллективе осужденных, содержащихся в воспитательной колонии; постпенитенциарная опека лиц, отбывших наказание в воспитательных колониях»2. Анализ норм УИК РФ показывает, что законодатель, определяя порядок отбывания наказания, учел особенности представителей данной возрастной группы, сосредоточив большинство соответствующих норм в отдельной главе.
Кроме того, специалистами указывается на нежелательность применения к несовершеннолетним осужденным различных карательных мер1, что находит свое отражение в действующем УИК РФ (например, отбывание наказание в воспитательных колониях с более мягкими условиями содержания в отличие от остальных исправительных учреждений).
Несмотря на то, что гуманизация государственной уголовной политики и судебной практики в отношении молодых правонарушителей, повышение эффективности профилактической работы с детьми и подростками, а также неблагоприятная демографическая ситуация, сложившаяся в стране в конце прошлого столетия, повлекли снижение численности несовершеннолетних в воспитательных колониях, более десятка законопроектов были посвящены вопросам изменения УИК РФ в части исполнения наказаний в отношении несовершеннолетних. Одним из принципиальных вопросов при этом стала возможность оставления в воспитательных колониях лиц, достигших возраста 18 лет.
УИК РФ в своей первоначальной редакции предусмотрел возможность оставления в воспитательной колонии осужденных, достигших возраста 18 лет до достижения ими возраста 21 года, закрепив это как общее правило (ст. 139). Позднее законодатель счел нужным уточнить цель реализации такого подхода, которая была обозначена как закрепление результатов исправления, завершение среднего (полного) общего образования или профессиональной подготовки2.
В 2008 г. был поставлен вопрос о необходимости сокращения возраста пребывания осужденных в воспитательной колонии до 19 лет, поскольку рост количества осужденных данной категории (до 50% в отдельных ВК), по мнению разработчиков законопроекта, препятствовал успешной работе по их исправлению из-за значительного возрастного разброса от 14 до 21 года. Отмечалось, что негативное влияние совершеннолетних осужденных на содержащихся в воспитательных колониях подростков вело к дезорганизации нормальной деятельности учреждений, приводило к массовым неповиновениям (например, в Кировоградской воспитательной колонии в октябре 2007 г.), влекло притеснения взрослыми осужденными лиц младшего возраста. В качестве дополнительного аргумента приводилось то, что приравнивание взрослых осужденных к несовершеннолетним ничем не оправдано и противоречит базовому принципу уголовно-исполнительного законодательства, устанавливающему раздельное содержание несовершеннолетних и взрослых осужденных (ст. 80 УИК РФ). Было обращено внимание на действующее законодательство и на практику назначения судом лишения свободы в исправительном учреждении для взрослых лиц, совершившим преступление до наступления совершеннолетия, но достигшим к моменту вынесения судом приговора 18 лет (ст. 58 УК РФ)1.
Подобная инициатива уже на этапе обсуждения вызвала критику со стороны Правового управления Аппарата Государственной Думы, которое в своем заключении отметило, что снижение предельного возраста, по достижении которого все осужденные, отбывающие наказание в воспитательной колонии, независимо от их поведения и отношения к труду и учебе в обязательном порядке должны будут переводиться в исправительную колонию, повлечет ужесточение условий отбывания наказания для положительно характеризующихся осужденных, что не соответствует государственной политике в сфере исполнения уголовных наказаний, направленной на гуманизацию репрессивных функций в отношении лиц, совершивших преступление в несовершеннолетнем возрасте.
В качестве контраргумента негативному влиянию данной категории осужденных была приведена норма ст. 140 УИК РФ, предусматривающая перевод отрицательно характеризующихся осужденных, достигших возраста 18 лет, для дальнейшего отбывания наказания из воспитательной колонии либо в изолированный участок воспитательной колонии, функционирующий как исправительная колония общего режима, при его наличии либо в исправительную колонию общего режима1.
Комитет Государственной Думы по вопросам семьи, женщин и детей, давая отрицательное заключение на законопроект обратил внимание на весьма значимые для решения данной проблемы факторы: 1) рекомендации ООН, содержащиеся Минимальных стандартных правилах отправления правосудия в отношении несовершеннолетних (Пекинских правилах) привлекать к ответственности в форме, отличающейся от формы ответственности, применимой к взрослому, не только несовершеннолетних, но и молодых совершеннолетних правонарушителей (правило 3.3), соизмеряя любые формы воздействия с особенностью личности правонарушителя (правило 5.1); 2) несоответствие хронологического возраста несовершеннолетнего правонарушителя его психологическому возрасту, о чем свидетельствуют данные Института возрастной физиологии об уровне зрелости мозга, позволяющем человеку осознанно оценивать свое поведение и регулировать свое эмоциональное состояние, который достигается не к 18, а скорее к 20 годам; 3) угроза криминального заражения молодого совершеннолетнего правонарушителя, оказавшегося в новых, более жестких условиях режима исправительного учреждения2.
Правосознание как фактор, определяющий развитие уголовно исполнительной политики и уголовно-исполнительного законодательства
Любые происходящие в обществе процессы находят свое отражение в общественном и индивидуальном сознании и, преломляясь через представления о праве, его применении, способствуют формированию национального правосознания как определенной совокупности правовых представлений, идей, взглядов, убеждений, чувств, эмоций, настроений и т. д., специфика которых всегда обусловлена особенностями исторического развития такого общества, характерными для него политическими, экономическими и социальными отношениями. Последнее обстоятельство нельзя не учитывать, поскольку правосознание, будучи весьма специфическим духовным феноменом, «не только отражает юридическую реальность, но и весьма активно вторгается в нее, изменяет, развивает, совершенствует»2, привнося в формируемую правовую политику и законодательство присущие ему черты. В связи с этим общечеловеческие ценности, на которых основываются правовые нормы, понимаются в различных правопорядках по-разному.
В этом смысле россияне, как исторически сложившаяся культурная общность, являются носителями специфического правового менталитета, которым «традиционно присущи синкретизм и этикоцентризм правопонимания, ориентирующий на малозначимость и регулятивную недостаточность ценностей формального права, что объективно служило и служит внутрикультурным фактором девальвации правовых ценностей в личном и общественном сознании и распространения правового нигилизма»1, обусловливает пренебрежение к рациональному формализму, притязания на «сверхправовые», духовно-нравственные формы реализации справедливости2.
Для российского правосознания также характерно двойственное отношение к механизмам правотворчества и правоприменения: безусловное принятие личности главы государства и его действий сочетается с отрицательным отношением к конкретным проявлениям власти3. Между тем, правосознание ориентирует субъектов права в социально-правовых ситуациях, позволяет им принимать юридически значимые решения, выступая своеобразным «внутренним» механизмом регулирования их деятельности. Оно выражает оценку права с точки зрения его справедливости или несправедливости, мягкости или строгости, совершенства или несовершенства, эффективности или неэффективности, достоинств или недостатков.
Особым компонентом правосознания является «совокупность знаний, взглядов, убеждений, ценностей, правовых установок и чувств, выражающих отношение отдельных субъектов, групп и общества в целом к уголовно исполнительному законодательству, деятельности органов УИС, собственному поведению в сфере отношений, складывающихся по поводу исполнения наказаний, а также к процессу исполнения наказаний и эффективности данного процесса», которая в науке была охарактеризована как пенитенциарное правосознание1. При этом есть все основания говорить о нем как о форме индивидуального, группового и общественного сознания.
В то же время трудно согласиться с утверждением Ю.А. Борзенко о том, что пенитенциарное правосознание представляет собой тип правосознания, характеризующийся гуманным отношением государства и общества к осужденным, признанием необходимости уважения, соблюдения и защиты их прав и свобод2. Подобная характеристика скорее может рассматривается как некая идеальная модель, к которой, безусловно стоит стремиться, но говорить о ней как данности вряд ли возможно, учитывая своеобразие пенитенциарного правосознания как феномена, сформированного в том числе под влиянием норм и ценностей криминальной субкультуры, негативного исторического опыта, способствовавшего формированию в основном негативного отношения к пенитенциарной политике государства, морально-психологических составляющих исполнения наказаний. Его внешним выражением, прежде всего, является общественное мнение, изучение которого начинает играть чрезвычайно важную роль в разработке уголовно-исполнительной политики в современных условиях. Результаты его исследования позволяют судить о степени солидарности населения с законодательными оценками общественной опасности различных преступлений и санкциями за их совершение, а также уровне согласия граждан с теми или иными направлениями государственной политики в сфере исполнения наказаний. Осмысление преимуществ морали общества как такового будет одновременно осмыслением преимущества права, которое воплощает в себе нравственно-правовое сознание общества1. Общественное мнение, обладая значительной мобилизующей силой, является эффективным средством борьбы против чуждых нашему обществу явлений2, одновременно становясь индикатором эффективности проводимой государством политики, которая, очевидно, должна в той или иной мере отвечать ожиданиям общества.
В значительной мере это касается практической реализации идеи гуманизации процесса отбывания наказания, которая в обществе воспринимается неоднозначно, учитывая, что население весьма скептически относится в возможности исправления осужденных. Об этом свидетельствует проведенное сотрудниками НИИ ФСИН России исследование3. Так 59% студентов и 44% представителей других категорий населения считают, что после отбытия наказания в виде лишения свободы осужденные вернутся к преступной деятельности.
Это объясняет преобладание точки зрения о целесообразности ужесточения наказания: существенная часть опрошенных положительно относятся к смертной казни как виду уголовного наказания (54% и 46% соответственно), хотя число сторонников смертной казни по данным Левада-центра, в России постепенно сокращается при достаточно стабильном числе убежденных противников высшей меры, которое в 2002 году составляло 12%, а в 2013 г. – 11% респондентов. Впрочем, это сокращение происходит за счет тех, кого устраивает такое положение вещей, когда смертная казнь окончательно не отменена, но на ее применение наложен мораторий, а суды не выносят смертные приговоры4.
При этом нельзя не отметить, что о работе учреждений и органов, исполняющих наказания, большинство опрошенных, имеют поверхностное представление, в значительной мере сформированное под влиянием СМИ, а также материалов, размещенных в сети «Интернет», что наиболее актуально для молодежной аудитории. Ситуация усугубляется весьма избирательным и зачастую односторонним подходом к освещению проблем исполнения наказаний. Между тем, на общественное мнение влияет не только оценка фактов в журналистских материалах, но и их выбор. Журналисты, освещая тюремную тематику, к сожалению, предпочитают выбирать крайне негативные информационные поводы, формируя нетолерантное отношение и к осужденным, и к сотрудникам уголовно-исправительной системы. Д.С. Татаренкова выделяет три основных образа осужденных, создаваемых СМИ: мученик, подвергающийся пыткам, навязываемый интернет-СМИ; убийца или маньяк, предлагаемый широкой аудитории средствами массовой информации; человек, у которого все хорошо, согласно ведомственными СМИ. Однако все три не являются достоверными и формируют ложные стереотипы1, обусловливающие специфику восприятия проводимой государством политики в сфере исполнения наказаний и ретранслирующие возникающие на этом фоне идеи, влияющие на формирование и реализацию УИП и УИЗ.
Влияние пенитенциарного правосознания на УИП и УИЗ обусловлено присущими ему функциями, которые можно вывести из его назначения, состоящего в отражении и познании общественного бытия. Прежде всего, следует отметить гносеологическую (познавательную) функцию правосознания, заключающуюся в восприятии и осмыслении правовых явлений, связанных с исполнением наказаний, накоплении знаний об уголовно-исполнительном праве, формируемой на его основе правовой действительности в целом, обусловливающих формирование соответствующего отношения к праву, выработку правовых установок, нацеленность на те или иные варианты поведения. При этом нельзя не отметить различия в характере и степени влияния на УИП и УИЗ доктринального и обыденного правосознания, обусловленные их содержательными характеристиками. Первое, будучи основанным на систематизированном, теоретическом освоении права, включая изучение положительного отечественного и зарубежного опыта правотворчества и правоприменения, порождает новые идеи и концепции. Оно формируется на базе глубоких правовых обобщений, знания закономерностей и специальных исследований социально-правовой действительности, опирается на изучение состояния действующей правовой системы, необходимых перемен, социальных заказов в правовой сфере. В силу этого доктринальное правосознание становится источником правотворчества и служит совершенствованию юридической практики. Именно ему принадлежит приоритетная роль в определении направлений развития УИП и УИЗ. Обыденное же правосознание скорее служит индикатором предлагаемых к реализации научных концепций, что весьма значимо для выработки УИП и УИЗ, поскольку демонстрирует готовность восприятия обществом тех или иных идей.