Содержание к диссертации
Введение
1 Преступления, связанные с получением и (или) разглашением конфиденциальной информации: компаративистские аспекты 15
1.1 Становление и развитие российского уголовного законодательства об ответственности за преступления, связанные с получением и (или) разглашением конфиденциальной информации 15
1.2 Преступления, связанные с получением и (или) разглашением конфиденциальной информации, в зарубежном уголовном праве 32
2 Подходы к криминализации деяний, связанных с получением и (или) разглашением конфиденциальной информации, и их систематизации в современном российском уголовном праве 52
2.1 Социальная обусловленность и принципы криминализации деяний, связанных с получением и (или) разглашением конфиденциальной информации 52
2.2 Предмет преступлений, связанных с получением и (или) разглашением конфиденциальной информации, как их системообразующий признак 70
2.3 Система преступлений, связанных с получением и (или) разглашением конфиденциальной информации: критерии построения и перспективы совершенствования 97
3 Преступления, связанные с получением и (или) разглашением конфиденциальной информации: законодательное описание их составов и перспективы его модернизации 106
3.1 Объекты преступлений, связанных с получением и (или) разглашением конфиденциальной информации: система и содержание 106
3.2 Объективная сторона преступлений, связанных с получением и (или) разглашением конфиденциальной информации 122
3.3 Субъективные признаки преступлений, связанных с получением и (или) разглашением конфиденциальной информации 141
3.4 Признаки, дифференцирующие уголовную ответственность за преступления, связанные с получением и (или) разглашением конфиденциальной информации 157
Заключение 177
Список использованных источников 185
Приложение 1-2 .212
- Становление и развитие российского уголовного законодательства об ответственности за преступления, связанные с получением и (или) разглашением конфиденциальной информации
- Социальная обусловленность и принципы криминализации деяний, связанных с получением и (или) разглашением конфиденциальной информации
- Система преступлений, связанных с получением и (или) разглашением конфиденциальной информации: критерии построения и перспективы совершенствования
- Признаки, дифференцирующие уголовную ответственность за преступления, связанные с получением и (или) разглашением конфиденциальной информации
Становление и развитие российского уголовного законодательства об ответственности за преступления, связанные с получением и (или) разглашением конфиденциальной информации
Формирование суверенной государственности на каждом из этапов ее эволюции было связано с решением ряда концептуальных задач. Первая из них – обеспечение государственной безопасности, в том числе и безопасности информации, составляющей государственную тайну. Эти сведения традиционно связаны с проблемой обеспечения государственной безопасности и суверенитета и в связи с этим играют важную роль в системе мер, гарантирующих независимость на всех этапах становления российской государственности.
По мере развития экономических основ жизнедеятельности государства и общества постепенно происходит расширение круга сведений, требующих уголовно-правовой защиты.
Так, к концу XVIII в. В Европе и началу XIX в. В России возникает необходимость в обеспечении безопасности коммерческой тайны. Развитие ремесел, торговли, зарождение конкуренции потребовало обеспечения сохранности сведений о соответствующей деятельности, о технологиях производства товаров, выращивании сельскохозяйственных культур и т.д.1
Таким образом, тайна «сопровождала» человечество на всем протяжении истории его развития, облекаясь в форму различных сведений, порождая необходимость ее сохранности разнообразными средствами. Право не оставалось в стороне от этого процесса, активно включаясь в механизм обеспечения неприкосновенности соответствующей информации. Задачей уголовного права являлось установление ответственности за посягательства, связанные с нарушением установленного государством режима того или иного вида конфиденциальных сведений2.
Обратимся непосредственно к анализу процесса эволюции уголовно-правовой защиты сохранности конфиденциальной информации в России.
По мере формирования отечественной государственности обретали свое очертание и первые нормативные установления относительно защиты государственной тайны. Не известное Русской правде понятие измены складывалось на практике уже с конца XI-XII вв.1 Наиболее распространенным было понятие так называемой земской измены, тайного перевета, то есть разного рода сношений с врагами своего государства. Псковская судная грамота 1397 г. уже содержала положения об ответственности за преступления, имеющие предметом конфиденциальные сведения. В частности, ст. 7 Грамоты гласила: «А кримскому татю и коневому и переветнику (государственному изменнику – авт.) и зажигалнику тем живота не дати»2. Разумеется, в документе не идет еще речь непосредственно о передаче представителям иного государства каких-либо строго охраняемых сведений, но государственная измена, как правило, предполагает и такие деяния3. Однако неоспорим тот факт, что именно Псковская судная грамота стала первым документом, криминализовавшим государственную измену. Предпосылкой этому явились объективные события – война с литовцами, противостояние с новгородцами. Уточнение состава измены связано с так называемыми кресто-целовальными записями конца XV– начала XVI вв. В этих записях давалось обязательство «никуда не отъехати», «служить князю, княгине и их детям» «в правду, безо всякие хитрости», «лиха … не мыслити, ни думати, ни делати» и «о готовящемся на государя лихе известить»4.
Нормы о государственной измене получили дальнейшее развитие в Судебнике 1497 г. Согласно ст. 9 документа, «а государскому убойце и коромолнику, церковному татю, и головному, и подымщику, и зажигалнику, ведомому лихому человеку живота не дати, казнити его смертною казнью»5. В специальной литературе отмечается, что термин «крамола» носил обобщенный характер, обозначающий целый круг посягательств («ведомых лихих дел»), позднее ставших именоваться государственными преступлениями, – измену, заговор, переход к неприятелю1. В Судебнике 1497 г. в перечень наиболее опасных преступлений в первую очередь входила измена. Таким образом, уже в первом крупном общерусском правовом акте преступления против власти, государства вышли на первый план.
В ст. 2 Судебника 1550 г. криминализация измены имеет достаточно широкие рамки, поскольку к наказуемым в ней отнесены не только оконченное деяние, но и приготовление к нему (установлена ответственность уже за сам факт переписки с неприятелем)2.
Следующим этапом формирования уголовного законодательства в соответствующей части стало Соборное Уложение 1649 г.3 Потребность в дальнейшем укреплении государства, царской власти на фоне образования всероссийского рынка, развития товарно-денежных отношений, обострения классовых противоречий явились предпосылками его принятия. Сложившаяся обстановка требовала от правящих кругов ужесточения ответственности за государственные преступления. В середине XVII в. По нормам Соборного Уложения 1649 г. понятие государственного преступления выражалось формулой «государево слово и дело», впервые введенной этим актом в законодательный оборот. Под ним понимался умысел, направленный против жизни и здоровья государя, а также государственная измена. В 1-ой половине XVIII в. Формула «государево слово и дело» сохраняется. Особо подчеркнем, что информационное пособничество военному противнику было впервые выделено в самостоятельный способ измены именно в Соборном Уложении 1649 г.4 Согласно указу Сената от 1714 г. под государственным преступлением понималось преступное посягательство на жизнь, здоровье, честь императора, а также возмущение (т.е. массовое выступление), бунт и государственная измена5.
Обращает на себя внимание, что в Уложении в главе второй «О Государской чести, и как его Государское здоровье оберегать» в ст. 3 и 4 речь идет об измене, которую, в принципе, можно понимать широко, а в ст. 20 главы седьмой «О службе всяких ратных людей Московского государства» – непосредственно о выдаче государственной тайны. По сути, в данной норме установлена уголовная ответственность за шпионаж. Согласно ст. 20 под государственной тайной, не называя самого этого понятия, законодатели середины XVII в. Понимали «вести», касающиеся государственных дел и «государевых ратных людей». Эта информация представляет интерес для государства, и, как следствие, ее разглашение влекло наказание. Основанием для формирования такой специфичной категории сведений явились военные действия, во время которых разглашение соответствующей информации наносило невосполнимый урон. Поэтому, руководствуясь именно целями защиты военных сведений, законодатель счел необходимым защищать их на государственном уровне1.
Таким образом, интересующие нас преступления начинают постепенно выкристаллизовываться из общего понятия государственного преступления («перевет», «крамола»), чему, кроме прочего, способствует развитие нормотворчества и законодательной техники. Примечательно и то, что для данного посягательства предусмотрен специальный субъект, – лицо, находящееся на государственной военной службе2.
Укрепление государственной власти и завершившийся процесс построения в России абсолютной монархии к XVIII в. Повлияли на формирование категории «государственная тайна» как необходимого условия обеспечения государственной безопасности. Установление уголовной ответственности за похищение секретов, к которым лицо имело доступ с силу своей государственной службы, было впервые осуществлено в Генеральном регламенте 1720 г.3: «тайно из коллегиальных писем и документов, что унесет». Тем не менее, ряд отечественных авторов обращают внимание на то, что зарождение данного института происходит уже в Указе Петра I от 4 апреля 1714 г., поскольку в нем был установлен особый порядок при рассмотрении дел подобного рода4.
Артикул Воинский 1715 г., ознаменовавший качественно новый этап в формировании российского уголовного законодательства, тоже содержал положения об ответственности за преступления, связанные с выдачей государственной тайны. Этим деяниям (а также государственной измене вообще) посвящалась гл. XVI «О измене и переписке с неприятелем»1. Установление ответственности за выдачу государственной тайны неприятелю осуществлялось в Арт. 124 и 125. Первый, в частности, определял: «Кто из офицеров или рядовых … неприятелю или его союзникам как нибудь ведомость какую подаст или с неприятелем и от него с присланным … тайным образом разговор иметь, переписываться, письма принимать или переносить будет; оный имеет … чести, пожитков и живота лишен, и четвертован быть». Артикул 125 предусматривал наказание в виде смертной казни для того, «кто неприятелю пароль или лозунг объявит, хотя офицер или рядовой …». Обращает на себя внимание, что уголовная ответственность предусматривалась за выдачу государственной тайны не только неприятелю, но и просто постороннему лицу (прообраз ст. 283 УК РФ). Этому посвящался Арт. 128: «Как офицеры, так и рядовые да не дерзают о воинских делах, о войске, о крепости что писать, ниже о том с другими корреспондовать, под потерянием чина, чести или по состоянию дела и живота самаго». В толковании к норме разъяснялась опасность такой переписки: она запрещалась «дабы неприятель тем ведомости о войске или о состоянии крепости не получил, и свои дела потом толь осторожно учредить возмог…». Артикул 127 устанавливал наказание за обнаружение умысла на совершение измены, а арт. 129 – за недоносительство о состоявшейся или готовящейся измене, о случаях шпионажа, о подозрительных людях; арт. 128 говорил об отличии измены от неумышленного сообщения неприятелю каких-либо сведений об армии и воинских делах.
Социальная обусловленность и принципы криминализации деяний, связанных с получением и (или) разглашением конфиденциальной информации
Обеспечение информационной безопасности в современном мире становится одной из наиболее актуальных проблем. Обусловлено это тем, что информация выступает в качестве одного из решающих ресурсов развития социума, влияет на все сферы жизнедеятельности всего мирового сообщества. Защита информации – гарантия безопасности и первоочередная задача любого современного государства1. Основную проблему в обеспечении информационной безопасности составляет защита самой информации, в том числе и уголовно-правовыми средствами, т.е. через криминализацию посягательств на ее сохранность. В общей массе осужденных доля лиц, совершивших деяния, связанные с получением и (или) разглашением конфиденциальной информации, невелика. Так, в период с 2014 по 2018 гг. было осуждено следующее их количество: по ст. 137 УК РФ: 2014 г. – 31 чел., 2015 г. – 64 чел., 2016 г. – 59 чел., 2017 г. – 86 чел., 2018 г. – 127 чел.; по ст. 155 УК РФ: 2014 г. – 3 чел., 2015 г. – 1 чел., 2016 г. – 2 чел., 2017 г. – 3 чел., 2018 г. – 3 чел.; по ст. 183 УК РФ: 2014 г. – 41 чел., 2015 г. – 54 чел., 2016 г. – 46 чел., 2017 г. – 37 чел., 2018 г. – 22 чел.2 По данным Судебного департамента при Верховном суде РФ, за последние годы наибольший удельный вес среди всех осужденных за преступления, связанные с незаконным получением и (или) разглашением конфиденциальной информации, большую долю составляют лица, признанные виновными в совершении неправомерного доступа к компьютерной информации: в 2014 г. – по ст. 272 УК РФ было осуждено 64 чел., в 2015 г. – 70 чел., в 2016 г. – 63 чел., в 2017 г. – 41 чел., а в 2018 г. – 50 чел.1 Судимость за остальные преступления, связанные с получением и (или) разглашением конфиденциальной информации, стремится к нулю. Однако при анализе приведенных официальных данных нельзя не учитывать такой показатель, как латентность, который для рассматриваемых преступлений значителен. Этому способствует механизм совершения данных преступлений, предмет посягательства и т.д. Помимо этого, важным выступает тот факт, что рассматриваемые посягательства создают опасность для общества не своим количеством. Они опасны, даже не обладая признаком массовости, поскольку посягают на наиболее ценные объекты уголовно-правовой охраны2. Содержание данного признака составов рассматриваемых преступлений будет рассмотрено в параграфе 3.1 данной диссертации.
Криминализация представляет собой достаточно сложный процесс и не должна сводиться к механическому созданию уголовно-правовых норм. По справедливому утверждению В.Н. Кудрявцева, «важнейшая задача теории криминализации, с точки зрения научного обеспечения уголовного нормотворчества, состоит в разработке теории и метода восхождения от поводов к основаниям криминализации, выражающим общественную необходимость уголовного закона»3. В отечественной правовой доктрине вопросам оснований криминализации традиционно уделяется достаточно серьезное внимание4.
Уголовный закон должен включать в себя лишь те деяния, которые обладают объективно высокой общественной опасностью, имеют достаточную распространенность и в отношении которых не может быть осуществлена успешная профилактика без установления уголовно-правового запрета. Нельзя в этой связи согласиться с теми авторами, которые в качестве единственного и достаточного основания криминализации признают общественную опасность деяния1. Категория «основание» трактуется в философской доктрине как необходимая предпосылка2. Следовательно, отталкиваясь от этой справедливой посылки, верным следует признать названное выше триединство оснований криминализации. При этом, безусловно, категория «общественная опасность» выступает центральным звеном в обосновании необходимости установления уголовной ответственности за то или иное деяние. Российские авторы увязывают ее с наступающими в ходе совершения преступного деяния последствиями. Так, по мнению C.И. Никулина и Б.В. Яцеленко, «общественная опасность означает способность поступка человека, признаваемого преступлением, причинять существенный вред охраняемым уголовным законом ценностям»3. Сходную точку зрения поддерживает и И.Г. Соломоненко4. Однако подобный подход несколько упрощает содержание понятия «общественная опасность». Более точна позиция Н.Д. Дурманова, определяющего ее через совокупную оценку самого деяния, объекта преступления, причиненного деянием вреда, конкретных условий места, времени и обстановки совершения деяния, элементов субъективной стороны, свойств субъекта и способа совершения преступления5.
Еще более широкую трактовку рассматриваемой категории, с включением в нее криминологических аспектов предлагает А.Э. Жалинский6.
Основания криминализации – это то, что создает действительную общественную потребность в уголовно-правовой новелле, внутренняя необходимость возникновения уголовно-правовой нормы7. Обоснованный вывод относительно оснований криминализации сформулирован М.В. Бавсуном. Среди них указаны следующие: 1) общественная опасность деяния, степень его влияния на общественные процессы и общественное сознание; 2) распространенность данного деяния и его удельного веса в общем состоянии преступности; 3) степень тяжести преступных последствий, характеризующаяся размером причиненного вреда; 4) яркая антисоциальная направленность деяния и лица, противопоставляющего себя обществу1.
Помимо общественной опасности, основанием криминализации выступает ее социальная необходимость, которая объективируется через распространенность деяния, его негативные тенденции – как количественные (криминологические прогнозы об увеличении абсолютных и относительных показателей), так и качественные (увеличение тяжести последствий, организованности преступной деятельности и т.п.). В качестве важного основания криминализации также следует учитывать и обстоятельство недостаточности, неэффективности иных профилактических мер, направленных на недопущение и пресечение деяний подобного рода.
Рассматривая вопрос о криминализации деяний, связанных с незаконным получением и (или) разглашением конфиденциальной информации, следует, прежде всего, обратиться к ее основаниям. В диссертационных исследованиях последних лет прослеживается единство позиций авторов относительно обоснованности криминализации таких деяний2.
На взгляд Н.В. Карчевского, обоснованным будет деление оснований криминализации посягательств в сфере информационной безопасности на две группы: 1) процессы, имеющие существенное значение для позитивных трансформаций общества, обеспечивающие его развитие и стабильность; 2) процессы, имеющие опасный социальный потенциал3. Трудно поддержать приведенное высказывание в части первого из выделенных оснований криминализации. Здесь следует подчеркнуть, что активное распространение информационных технологий имеет двойственные последствия – как позитивные, так и негативные. Именно последние порождают потребность в правовой регламентации информационных отношений, равно как и криминализацию посягательств на сохранность конфиденциальной информации.
В качестве принципов криминализации деяний в рассматриваемой сфере должны выступать: значимость для общества, государства, субъектов предпринимательской деятельности или частных лиц негативных последствий совершения подобных деяний; системный поход к криминализации деяний, посягающих на неприкосновенность и сохранность конфиденциальной информации; преемственность положений национального уголовного законодательства и международно-правовых норм в сфере обеспечения информационной безопасности; акцент на профилактический потенциал криминализации указанных деяний, основанный на невозможности их предупреждения вне рамок уголовно-правовых запретов.
Обращаясь к проблеме общественной опасности названных посягательств, следует обратить внимание на то, что на сегодняшний день угрозы информационной безопасности весьма разнообразны и классифицируются на естественные (объективные) и искусственные (субъективные). К естественным следует отнести угрозы, вызываемые воздействием на ту или иную информационную систему или ее компоненты объективных физических процессов или стихийных природных явлений, не зависящих от субъекта (человека). Источником искусственных угроз выступает деятельность человека. Среди них, исходя из мотивов, побуждающих к действию, выделяют: непреднамеренные (случайные, неумышленные) угрозы, которые вызваны различными ошибками в проектировании информационной системы, в программном обеспечении, в действиях персонала и т.п.; преднамеренные (умышленные) угрозы, связанные с корыстными, идейными и другими устремлениями людей (нарушителей).
В п. 7 ч. II Доктрины информационной безопасности РФ 2016 г.1 указывается: «Информационные технологии приобрели глобальный трансграничный характер и стали неотъемлемой частью всех сфер деятельности личности, общества и государства. Их эффективное применение является фактором ускорения экономического развития государства и формирования информационного общества. Информационная сфера играет важную роль в обеспечении реализации стратегических национальных приоритетов Российской Федерации». В специальной литературе справедливо отмечается, что значительным потенциалом общественной опасности характеризуются чрезмерная капитализация информационного пространства; развитие возможностей манипуляции общественным сознанием в политической сфере; формирование сверхмощных баз персональных данных, представляющих опасность тотального контроля над личностью1; рост уровня идеологической уязвимости политических систем из-за наличия глубоких социальных конфликтов, которые могут быть задействованы путем использования информационных технологий; интеллектуальная и духовная деградация общества и т.д.2
Система преступлений, связанных с получением и (или) разглашением конфиденциальной информации: критерии построения и перспективы совершенствования
Система представляет собой взаимосвязь на качественной основе элементов, ее составляющих. Говоря о систематизации в уголовно-правовом аспекте, следует учитывать как общую систему построения уголовного закона РФ, так и теоретико-прикладные аспекты структурирования отдельных составов преступлений. Уголовный кодекс РФ предусматривает достаточно обширную систему преступлений, связанных с получением и (или) разглашением конфиденциальной информации. Ее образуют посягательства, расположенные в различных разделах и главах Кодекса. При этом они нашли закрепление в четырех из шести разделов Особенной части УК и в восьми из девятнадцати ее глав.
Вопрос систематизации в уголовно-правовом аспекте рассматривается с целью формирования единого правового института либо подинститута. Как отмечается в литературе, системный подход подразумевает не только выделение множественности элементов, но и рассмотрение их в целостности, в единстве, вследствие чего становится актуальным методом научного анализа1.
Широкая криминализация посягательств, связанных с воздействием на конфиденциальную информацию, в УК РФ ставит на повестку дня вопрос систематизации и в отношении этих преступлений. Однако, как известно, для создания системы необходимо, чтобы ее элементы имели ярко выраженный общий признак, который может быть положен в основу их объединения2. В качестве такового для рассматриваемых преступлений выступает категория «конфиденциальная информация», которая, в свою очередь, выступает в качестве обязательного признака объекта этих посягательств, являясь их предметом. Вместе с тем указанная категория не статична. Напротив, она обретает многообразное выражение в зависимости от сферы формирования и функционирования соответствующих данных (сведения о частной жизни, инсайдерская информация, сведения, составляющие государственную тайну, и т.п.). Это создает дополнительные сложности для систематизации преступных посягательств, связанных с получением и (или) разглашением конфиденциальной информации, с точки зрения ее законодательного воплощения. Так, например, некоторыми отечественными исследователями обоснована необходимость объединения всех преступлений, связанных с нарушением неприкосновенности частной жизни, в отдельную главу Особенной части УК РФ3. Наличествуют подобные примеры, как было показано в параграфе 1.3 диссертации, и в зарубежном законодательстве, однако, лишь как исключение из общего правила (УК Польши).
В целом систематизация уголовно-правовых норм, безусловно, подразумевает совершенствование законодательства и создает условия для их правильного применения. Однако ряд рассматриваемых преступных деяний имеет совершенно другой основной непосредственный объект, и негативное воздействие на сохранность конфиденциальной информации приобретает для них вторичный характер. Определенную сложность представляет и определение места в системе рассматриваемых преступлений такого посягательства, как неправомерный доступ к компьютерной информации (ст. 272 УК РФ).
В силу сказанного вопрос о систематизации посягательств на сохранность конфиденциальной информации в рамках единой главы представляется несостоятельным из-за концептуальной разницы в содержании родовых, видовых и непосредственных объектов указанных преступлений (более подробно их анализ будет представлен в параграфе 3.1 диссертации). Этот вопрос в преломлении к рассматриваемым посягательствам должен ставиться в плоскости полноты их криминализации в УК РФ, единства категорийного аппарата и его толкования, а также подходов к дифференциации ответственности за них.
Три состава интересующих нас преступлений (ст. 137, 138, 155 УК РФ) помещены законодателем в разд. VII УК РФ («Преступления против личности») в гл. 19 («Преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина») и гл. 20 («Преступления против семьи и несовершеннолетних»). В этих нормах установлена ответственность за незаконное получение и распространение информации о частной (приватной) жизни индивида. Примыкают к названному деянию преступления, предусмотренные ст. 1381 и ст. 139 УК РФ. Первая устанавливает ответственность за незаконный оборот специальных технических средств, предназначенных для негласного получения информации. Вторая – за нарушение неприкосновенности жилища, то есть за незаконное в него проникновение, совершенное против воли проживающего в нем лица. Пребывание в чужом жилище также предполагает возможность получения посторонним лицом сведений, носящих сугубо конфиденциальный характер. Глава 20 УК РФ содержит ст. 155, криминализующую разглашение тайны усыновления (удочерения), осуществленное вопреки воле усыновителя, совершенное лицом, обязанным хранить факт усыновления (удочерения) как служебную или профессиональную тайну, либо иным лицом из корыстных или иных низменных побуждений.
Два состава преступления размещены в разд. VIII УК РФ («Преступления в сфере экономики») в гл. 22 («Преступления в сфере экономической деятельности»). Это – незаконные получение и разглашение сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну (ст. 183 УК РФ) и неправомерное использование инсайдерской информации (ст. 1856 УК РФ). Часть 2 последней предусматривает ответственность за умышленное использование инсайдерской информации путем ее неправомерной передачи другому лицу при условии наступления указанных в законе последствий. В разд. IX УК РФ («Преступления против общественной безопасности и общественного порядка») в гл. 28 («Преступления в сфере компьютерной безопасности») в ст. 272 «Неправомерный доступ к компьютерной информации» установлена ответственность за неправомерный доступ к охраняемой законом компьютерной информации, если это повлекло, в том числе, ее копирование (курсив мой - Авт.) 1.
Следующий комплекс названных посягательств расположен в разделе X УК РФ («Преступления против государственной власти») в гл. 29 («Преступления против основ конституционного строя и безопасности государства»). Его образуют пять преступлений. В первую очередь, это государственная измена (ст. 275 УК РФ). Как известно, две формы ее проявления (совершение гражданином РФ шпионажа, а также действий по выдаче иностранному государству, международной либо иностранной организации или их представителям сведений, составляющих государственную тайну, доверенную лицу или ставшую известной ему по службе, работе, учебе или в иных случаях, предусмотренных законодательством Российской Федерации) связаны с незаконными получением и разглашением соответствующей конфиденциальной информации2. К этой же группе следует отнести шпионаж (ст. 276 УК РФ), разглашение государственной тайны (ст. 283 УК РФ), незаконное получение сведений, составляющих государственную тайну (ст. 2831 УК РФ), утрату документов, содержащих государственную тайну (ст. 284 УК РФ). Условием ответственности за последнее из указанных деяний является наступление по неосторожности их утраты или тяжких последствий. К таковым относится и результат в виде поступления соответствующей информации в распоряжение лиц не имеющих права на обладание ею, в том числе, в руки иностранной разведки, что сопоставимо с ее распространением3.
Глава 31 УК РФ («Преступления против правосудия») содержит ст. 310 («Разглашение данных предварительного расследования»), устанавливающую ответственность за разглашение данных предварительного расследования лицом, предупрежденным в установленном законом порядке о недопустимости их разглашения, если оно совершено без согласия следователя или лица, производящего дознание, и ст. 311 («Разглашение сведений о мерах безопасности, применяемых в отношении судьи и участников уголовного процесса»). Последняя устанавливает наказание за разглашение сведений о мерах безопасности, применяемых в отношении судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия, судебного пристава, судебного исполнителя, потерпевшего, свидетеля, других участников уголовного процесса, а равно в отношении их близких, если это деяние совершено лицом, которому эти сведения были доверены или стали известны в связи с его служебной деятельностью.
Глава 32 УК РФ («Преступления против порядка управления») в ст. 320 предусматривает ответственность за разглашение сведений о мерах безопасности, применяемых в отношении должностного лица правоохранительного или контролирующего органа, а также его близких, если это деяние совершено в целях воспрепятствования его служебной деятельности.
Итак, система преступлений, связанных с получением и (или) разглашением конфиденциальной информации, включает в себя множество компонентов, связанных свойством их предмета. Это именно конфиденциальная информация, то есть доверительная, секретная, не подлежащая огласке, распространяемая только среди представителей определенного круга -семьи, коллектива, представителей определенной профессии и пр. В то же время она различна по содержанию, касаясь неоднородных сфер, предопределяя специфику объектов соответствующих преступлений. Так, конфиденциальная информация личного характера, образуя частную тайну, выступает предметом преступлений против личности. Ее конкретное содержание лежит в основе формирования объекта соответствующих преступлений, в частности, общественных отношений, складывающихся в сфере обеспечения неприкосновенности частной жизни человека (ст. 137, 138, 1381 и 139 УК), а также в области обеспечения нормального развития несовершеннолетних (ст. 155 УК).
Сведения, которые можно объединить (хотя и с определенной долей условности) термином «коммерческая тайна», являются предметом преступлений, имеющих своим объектом общественные отношения в сфере нормального осуществления экономической деятельности, конкретнее, - в сфере обеспечения добросовестной конкуренции1.
Признаки, дифференцирующие уголовную ответственность за преступления, связанные с получением и (или) разглашением конфиденциальной информации
Дифференциация уголовной ответственности – важный инструмент достижения ее справедливости и соразмерности. Посредством дифференциации законодатель унифицирует подходы к оценке так называемой «типовой» степени общественной опасности преступного деяния и личности человека, его совершившего1. Дифференциация ответственности определяется в специальной литературе как осуществляемое законодателем разделение последней, дозирование с учетом определенного рода обстоятельств, целью которой является создание для правоприменителя желаемого режима при определении меры (вида, размера) ответственности за совершенное правонарушение2.
Дифференциация уголовной ответственности в уголовном законе реализуется, в том числе, через конструирование квалифицированных и особо квалифицированных составов преступлений1. При этом квалифицирующими считаются признаки состава преступления, свидетельствующие о повышенной по сравнению с отраженной при помощи признаков основного состава степени общественной опасности деяния2.
Дифференциация уголовной ответственности за посягательства, связанные с получением и (или) разглашением конфиденциальной информации, посредством закрепления в УК РФ квалифицирующих их признаков не представлена единой системой. Для ряда преступлений (в частности, предусмотренных ст. 137, 138, 183, 272, 283, 283, 311,320 УК РФ) законодатель предусмотрел квалифицирующие и особо квалифицирующие обстоятельства. Применительно к другим (названным в ст. ст. 155, 1856, 275, 276, 284, 310 УК РФ) таковые отсутствуют.
Нет единого подхода и к формулировке указанных обстоятельств. Так, в ч. 2 ст. 137 и ч. 2 ст. 138, ч. 3 ст. 272 УК РФ более строгое наказание предусмотрено за криминализуемые в них деяния, если они совершены «лицом с использованием своего служебного положения». Это решение совершенно обосновано, так как совершение преступления этими субъектами представляет большую общественную опасность по сравнению с ситуацией осуществления аналогичного деяния лицом, не обладающим указанными признаками. Повышенная общественная опасность деяний таких лиц заключается в том, что, совершая преступление, они действуют вразрез со своими служебными обязанностями. Ими используются преимущества, предоставленные в связи с их положением, не для обеспечения и защиты прав и свобод человека и гражданина, реализации интересов общества и государства, а с целью прямо противоположной – причинить вред указанным интересам. В литературе справедливо отмечается, что «наличие в УК РФ такого квалифицирующего признака, как совершение деяния «лицом с использованием своего служебного положения», позволяет считать специальным субъектом преступления служащего, независимо от вида службы, в том числе и не наделенного управленческими полномочиями». По мнению И.П. Галыгиной, данный признак присутствует тогда, когда «действия лица, … вытекали из его полномочий и являлись осуществлением прав и обязанностей, которыми наделялось это лицо в связи с занимаемой должностью…»1. B.C. Комиссаров полагал, что «под использованием лицом своего служебного положения, предусмотренного ч. 2 ст. 272 УК РФ, следует понимать осуществление служащим (не обязательно должностным лицом) государственной или негосударственной организации прав и полномочий, предоставленных ему по закону»2. Согласно разъяснениям, данным в постановлении Пленума Верховного суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве», служебную деятельность лица составляют действия, входящие в круг его обязанностей, вытекающих из трудового договора (контракта) с государственным, муниципальным, частным и иными зарегистрированными в установленном порядке предприятиями и организациями, независимо от формы собственности; с предприятиями, деятельность которых не противоречит действующему законодательству. Использование служебного положения, кроме того, предполагает, что, возможно, субъект использует связь с другими должностными лицами, свой служебный авторитет. Если бы лицо не занимало определенного положения, этих возможностей оно бы не имело. Использование служебного положения может выражаться в различных формах.
В научной литературе высказывается позиция, согласно которой данный квалифицирующий признак следует вменять и в том случае, когда преступление, предусмотренное ст. 137 УК РФ, совершается лицами, которые не имеют доступа к информации о частной жизни индивида, но, пользуясь своим служебным положением, придают данным сведениям широкую огласку. В одном из комментариев к Уголовному кодексу к таковым субъектам предлагается относить «сотрудников средств массовой информации или лиц, предоставивших демонстрационные залы, клубы, театры для публичного оглашения сведений о частной жизни»3. Полагаем, что для вменения указанного квалифицирующего признака важно установить корреляцию деяния (собирание, распространение или публичная демонстрация) с его осуществлением с использованием служебного положения. Если при совершении указанных действий лицо использовало предоставленные ему по службе полномочия и возможности, то, безусловно, подлежит применению ч. 2 ст. 137 УК РФ. Вместе с тем круг субъектов, которые должны нести более строгую ответственность за нарушение неприкосновенности частной жизни, нуждается в расширении. Это предопределено тем, что достаточно обширный круг лиц, хотя и не находящихся на службе, но в силу специфики своей деятельности (профессиональной или религиозной) имеющих доступ к конфиденциальной информации, не несет повышенную уголовную ответственность за соответствующие деяния. Обращает на себя внимание, что особый статус таких лиц обоснованно учитывается в ст. 155 УК РФ, однако в ч. 2 ст. 137 УК РФ подобное указание отсутствует. Такой разнобой в конструировании юридических признаков составов преступлений, соотносящихся между собой как общее (ст. 137 УК РФ) и частное (ст. 155 УК РФ), вызывает недоумение. Так, в диспозиции ст. 155 УК РФ закреплен специальный субъект преступления, согласно ч. 2 ст. 137 УК РФ он является основанием для формирования квалифицированного состава преступления. В данном случае, как было отмечено ранее, нет объективных оснований для столь разной правовой оценки признаков субъекта преступления. В силу сказанного необходимо применить унифицированный подход и предусмотреть свойства субъект (служебное положение) в качестве квалифицирующего признака и в ч. 2 ст. 155 УК РФ. Каждая из этих норм призвана обеспечивать уголовно-правовую охрану тайны частной жизни индивида, деяния имеют сходную направленность, пересекающееся содержание и субъектов, их совершающих.
Сказанное выступает аргументом в пользу предлагаемого уточнения содержания ч. 2 ст. 137 и формирования квалифицированного состава в ч. 2 ст. 155 УК РФ. Исходя из сказанного, круг специальных субъектов в ней должен быть расширен за счет включения в него медицинских работников, нотариусов, адвокатов, представителей по доверенности, священнослужителей. В связи со сказанным предлагаем изложить ч. 2 ст. 137 УК РФ следующим образом:
«Те же деяния, совершенные лицом с использованием своего служебного положения, а также лицом, которому сведения о частной жизни, составляющие личную или семейную тайну, стали известны в связи с осуществлением профессиональной или общественной деятельности либо отправлением религиозного культа».
Созвучную и сходную в определенной мере формулировку законодатель использует и в ч. 2 ст. 183 УК РФ: «Незаконные разглашение или использование сведений, составляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну, без согласия их владельца лицом, которому она была доверена или стала известна по службе или работе». Обоснованность подобной дифференциации уголовной ответственности не вызывает споров в современной уголовно-правовой доктрине, поскольку имеет под собой объективную почву.
Учет служебного положения субъекта в качестве обстоятельства, отягчающего уголовную ответственность, осуществлен законодателем и в ч. 2 ст. 272 УК РФ. Тезис о более высокой степени общественной опасности данного деяния не вызывает сомнений. Однако в научной литературе идет дискуссия относительно его толкования. Достаточно узко понимал круг лиц, использующих свое служебное положение при совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 272 УК РФ, С.В. Бородин, включавший в него лишь лиц, «занимающих определенное служебное положение или имеющих доступ к ЭВМ, системе ЭВМ или их сети»1. Более широкий круг указанных субъектов представлен в исследованиях А.Н. Попова и С.А. Пашина. В первом случае автор делает акцент на то, что для вменения указанного квалифицирующего признака важно установить, что субъект «незаконно использует права, предоставленные ему исключительно в силу выполняемой им служебной деятельности»2. Что касается позиции С.А. Пашина, то, на его взгляд, «под использованием служебного положения следует понимать использование возможности доступа к ЭВМ, возникшей в результате выполняемой работы (по трудовому, гражданско-правовому договору) или влияния по службе на лиц, имеющих такой доступ»3.
На наш взгляд, «использование лицом своего служебного положения» следует вменять в качестве квалифицирующего признака неправомерного доступа к компьютерной информации в тех случаях, когда субъект, действуя в пределах своих служебных полномочий, использует их в противоправных целях для завладения охраняемой законом компьютерной информацией без законных на то оснований. Данный признак следует вменять независимо от формы собственности организации, в которой работает субъект неправомерного доступа (коммерческая или некоммерческая).
Таким лицом может быть и работник общественной организации, использующий для совершения данного преступления, предоставленные ему полномочия в рамках осуществляемой деятельности. Выделение рассматриваемого квалифицирующего признака следует признать обоснованным, поскольку совершение неправомерного доступа к компьютерной информации, совершенное лицом с использованием своего служебного положения, повышает степень общественной опасности деяния, так как лицо, пользуясь возможностями службы не во благо, а напротив, во вред, совершает в «облегченном» для себя режиме преступление, что повышает вероятность успеха в достижении преступного результата, способно увеличить тяжесть его последствий.