Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Необходимая оборона и опыт ее законодательной регламентации при посягательствах на членов семьи 18
1.1 Необходимая оборона при посягательствах на отдельных лиц или социальные блага в российской истории 18
1.2 Необходимая оборона при посягательствах на отдельных лиц или социальные блага в зарубежных странах 46
1.3 Необходимая оборона в системе обстоятельств, исключающих преступность деяния по Уголовному кодексу Российской Федерации 66
Глава 2. Криминологический анализ необходимой обороны при посягательствах на членов семьи 99
2.1 Члены семьи как объекты необходимой обороны: понятие и криминологические аспекты 99
2.2 Криминологическая характеристика необходимой обороны при посягательствах на членов семьи, в том числе при нарушении неприкосновенности жилища .126
Глава 3. Пределы правомерности необходимой обороны при посягательствах на членов семьи 163
3.1 Пределы правомерности необходимой обороны при посягательствах на членов семьи, в том числе при нарушении неприкосновенности жилища, относящиеся к нападению .163
3.2 Пределы правомерности необходимой обороны при посягательствах на членов семьи, в том числе при нарушении неприкосновенности жилища, относящиеся к защите 176
Заключение 197
Библиографический список 209
Приложения .224
- Необходимая оборона при посягательствах на отдельных лиц или социальные блага в российской истории
- Необходимая оборона в системе обстоятельств, исключающих преступность деяния по Уголовному кодексу Российской Федерации
- Криминологическая характеристика необходимой обороны при посягательствах на членов семьи, в том числе при нарушении неприкосновенности жилища
- Пределы правомерности необходимой обороны при посягательствах на членов семьи, в том числе при нарушении неприкосновенности жилища, относящиеся к защите
Необходимая оборона при посягательствах на отдельных лиц или социальные блага в российской истории
Институт необходимой обороны - один из древнейших институтов уголовного права, который издревле основывается, преимущественно, на инстинкте самосохранения человека, живущего в социуме, и стремлении защитить себя от окружающих опасностей бытового и социального характера. Он имеет внушительную историю своего становления и формирования, развиваясь, и в настоящее время, параллельно изменениям, происходящим в государстве и обществе в целом.
Так, отечественный криминолог Н.В. Рейнгард как-то заметил: «Необходимая оборона имеет свою историю, даже очень древнюю, полную трагического интереса, отражая на своих страницах культуру народа»1.
Вопросы формирования правовых норм, упорядочивающих право на необходимую оборону при посягательствах на членов семьи, целесообразно рассматривать без отрыва от истории зарождения института необходимой обороны в целом. В свою очередь некоторые учёные экстрагируют этапы развития института необходимой обороны без отрыва от истории образования всего государства. Так, например, Атабаева Т.Ш. выделяет следующие шесть характерных этапов2, по аналогии с которыми мы можем выделить также этапы развития права на необходимую оборону при посягательствах на членов семьи.
Первый этап: зарождение института необходимой обороны (X- XVII вв.). Первые законодательные очертания право на необходимую оборону в российском уголовном праве приобретает именно в Х – начале ХII в.в. Ввиду того, что до нас не дошли тексты договора Аскольда 865 года, упоминаемые в правовых памятниках последующих исторических периодов, а также текст русско-византийского договора 907 года, самыми древними памятниками русского права, дошедшими до наших дней, являются русско-византийский договор 911 года, договор Игоря с греками 945 года, а также Русская Правда.
Именно договор Олега с Византией 911 года является первым официальным документом, в тексте которого мы находим упоминание о праве граждан на необходимую оборону. Итак, согласно нормам договора, оборона возможна при защите обороняющимся личности и имущества. То есть, по законодательству начала X века объектами, для защиты которых лицу целесообразно прибегнуть к реализации права на необходимую оборону, являлись личные неимущественные, имеющие приоритетное значение, и имущественные блага. Так, например, в шестой статье русско-византийского договора 911 г. отмечается: «Аще украдеть Русин что любо у Крестьянина и пакы Христьянин у Русина, и ят будет в том часе тать, егда татьбу створить, от погубившего, что любо, аще приготовила татьбу творяй и убиен будеть: да не взыщется смерть его ни от Христьян , ни от Руси, но паче убо да взъеметь свое, иже будеть погубил. И аще въдасть руце украдый, да ят буеть тьем же, у него же будеть укардено и связан будеть и отдасть то, еще сме створить, и створити трижды о сем» 1, что в общем смысле означает: «Если русский украдет что-либо у христианина или же христианин у русского и схвачен будет вор потерпевшим в то самое время, когда совершает кражу или предпринимает покушение на кражу, при этом он окажет сопротивление и будет убит, то не взыщется его смерть ни христианами, ни Русью. При этом потерпевший, убивший вора, заберет все украденное последним имущество обратно. Если же преступник не оказывает сопротивление в процессе его задержания, то хозяин вещи мог только связать его, не причиняя вору физического вреда. Однако вор должен возвратить все украденное в тройном размере или заплатить штраф в тройном размере украденного»2.
Каких-либо специальных норм, ставящих защиту членов семьи обороняющегося лица в привилегированное положение, либо просто отдельных самостоятельных норм, регламентирующих в некой мере защиту указанной категории граждан при совершении в отношении них противоправного посягательства, в договоре 911 года не было. Упоминание о пострадавших от противоправного деяния членах семьи приходится только на одну статью, содержание которой состоит в том, что в качестве компенсации за жизнь потерпевшего, имущество убийцы должно быть поделено между членами семьи убитого и женой убийцы: «Если убийца убежит, но окажется имущим, ту часть имущества, которая полагается по закону, пусть возьмет родственник убитого, но и жена убийцы пусть сохранит то, что ей полагается по закону»1.
В то же время уже в статье 13 Договора 945 года говорилось: «Аще убьеть Хрестьянин Русина или Русин Хрестьянина, да держим будеть створивыи убийство от ближних убьенаго, да убьють и»2. Данная норма права означала, что если русский христианина убьет или христианин русского и будет схвачен родными убитого, то они могут убить его. В этой статье отсутствует какой-либо отсыл к праву граждан на необходимую оборону при посягательствах членов их семьи, однако, очевидно прямое закрепление права кровной мести, которое могло быть реализовано исключительно членами семьи убитого уже после того, как преступник совершил противоправное деяние. Их действия при этом расцениваются как наказание виновного за совершенное им преступление.
Такая полнота и свобода действий, дарованная нормами права членам общины, мы полагаем, предусматривала возможность защищать членов семьи при совершении противоправных деяний в отношении них сторонними лицами. Однако, в отличие от права на необходимую оборону, кровная месть могла быть реализована членами семьи после совершения преступления, а не только непосредственно в момент противоправного посягательства в отношении члена клана. Данный временной аспект представляет собой критерий отличия обычая кровной мести от права граждан на необходимую оборону при посягательствах членов семьи.
Так государственный деятель Н.С. Таганцев отмечал, что в эпоху господства личной мести право самозащиты представляло собой неотъемлемую часть понятия мести, как понятия родового, ввиду чего значительный отрезок времени, вплоть до подписания русско-византийских договоров 911, 945 годов, российское государство не имело представления о праве обороны в принципе. Обычным правом потерпевшему и членам его семьи предоставлялось право наказать виновное лицо без установления каких-либо пределов самоуправства1.
На данном временном отрезке первые задатки права на необходимую оборону рассматриваются скорее как право индивида на самозащиту, которое он может реализовать даже в том случае, если очевидно, что своими действиями, в целях защиты чести, достоинства или имущества членов семьи, он причинит нападающему излишний вред. Такая позиция сложилась ввиду того, что в первобытнообщинном строе господствовало самоуправство, конфликтующие стороны разрешали спорные ситуации простым физическим превосходством. Так, например, частью VI Договора Руси с Византией 911 года устанавливалось: «О сем. Аще укра-деть Русин что любо у Хрестиана или паки Хрьстиян у Русина, и ят будеть в том часе тать, егда ттбу сътворить от огубившего что любо, аще приготовиться тать(бу) творя, и убьен будеть, да не взищеться смерть его ни от Хрестьян, ни от Руси, но паче убо да возметь свое, иже (будеть) погубил», то есть «О следующем. Если русский украдет что-либо у христианина или же христианин у русского и схвачен будет вор потерпевшим в то самое время, когда совершает кражу, при этом он окажет сопротивление и будет убит, то не взыщется его смерть ни христианами, ни Русью, но пусть даже потерпевший возьмет то свое (имущество), которое у него пропадало»2.
Еще одним источником права исследуемого нами исторического периода является Русская Правда, представляющая собой первый письменный свод законов, в котором предельно четко сконструированы обычаи и законы, существовавшие на момент её выхода в Киевской Руси.
В некоторых статьях Русской Правды (ст. 13, ст. 14, ст. 38, ст. 40) содержались отдельные положения, затрагивающие в определенной степени право граждан на необходимую оборону. Однако о его выделении в самостоятельный институт, несомненно, говорить рано. В документе происходит градация права в зависимости от объекта противоправного воздействия со стороны нападающего: право на необходимую оборону при посягательствах на имущество («если убьют кого у клети или у татьбы, то убьют вместо пса; если додержат света, то вести на княжеский двор; если убьют и, а уже будут людей связанных видели, то платить в том 12 гривен1») или на личность («если кто кого ударит батогом, либо чашей, либо рогом, либо тылесней – то 12 гривен; не терпели против того ударить мечем, то вины ему в том нет»2).
Статьей 40 Русской Правды: «Если убьют вора на своём дворе, или у клети, или у хлева, то тот убит, если же вора додержат до рассвета, то привести его на княжеский двор, а ели его убьют, а люди видели вора связанным, то платить за него»3 устанавливаются пределы реализации гражданами права на необходимую оборону: соразмерность: можно убить вора, если он оказывает сопротивление, но не связанного, так как преступник не может обороняться; своевременность (ст. 38): можно убить вора в ночное время суток (так как проникновение на территорию собственника ночью особенно опасно), но не на рассвете (и не при свидетелях). При этом, под территорией собственника (двором), возможно считать в том числе и его жилище.
Необходимая оборона в системе обстоятельств, исключающих преступность деяния по Уголовному кодексу Российской Федерации
Зачастую судебные и следственные органы сталкиваются с ситуациями, в которых происходит причинение вреда интересам и ценностям, охраняемым уголовным законом, при обстоятельствах, оправдывающих причинение такого вреда. Последний, как правило, причиняется в интересах личности, общества или государства. Мотивы причинения вреда также носят оправдывающий характер. Обороняющееся лицо причиняет вред «во благо» при защите себя, третьих лиц, общества или государства в целом.
Такие деяния защищающегося лица, выраженные в форме действия, совершаемые им при обстоятельствах, исключающих преступность деяния, могут причинить физический либо материальный вред нападающему, спровоцировавшему и создавшему для себя эту общественную опасность. Ввиду данного факта действия обороняющегося лица, хотя, на первый взгляд, и кажутся противоправными, на деле таковыми не являются.
Обстоятельства, исключающие преступность деяния, обладают следующими признаками:
1. Они не несут в себе общественной опасности;
2. Направлены на защиту, восстановление нарушенных прав, законных интересов личности, общества или государства в целом.
С точки зрения уголовного права такие обстоятельства не имеют противоправного антиобщественного характера, они не асоциальны, не опасны для общества, государства или конкретного лица.
Тем не менее, в теории уголовного права существует немалое количество различных точек зрения касательно правовой природы обстоятельств, исключающих преступность деяния. Так, например, Калугин В.В. указывает, что деяния, совершенные при обстоятельствах, исключающих их преступность, лишены признака противоправности, потому как они совершены при обстоятельствах, оправдываемых российским уголовным законом. Тем не менее, такие деяния не лишены признака общественной опасности, потому как, хоть и совершенные в целях защиты прав и законных интересов, так как они нарушают общественный порядок1. Данная точка зрения также имеет место быть. Например, отражая нападение посредством применения физической силы в отношении нападающего, защищающийся действует в соответствии со ст. 37 УК РФ, но, тем не менее, совершение таких действий всё же наносит ущерб конституционным правам нападающего. При определённых обстоятельствах вред может быть причинён также правам других лиц, не имеющих к возникшей ситуации никакого отношения (сторонним наблюдателям, случайным прохожим). Поэтому Кулагин В.В. полагает неверным исключать из признаков таких деяний их безусловную общественную опасность.
Мы же полагаем, что совершенные в рамках закона действия, предпринятые лицом в целях восстановления и защиты своих нарушенных прав, не несут в себе общественной опасности, а наоборот, предотвращают ее. Мы придерживаемся позиции об отсутствии противоправности и общественной опасности таких обстоятельств.
Сичинава И.Р. также считает, что деяния, совершённые при обстоятельствах, исключающих их преступность, не содержат в себе не только общественной опасности, но также не являются противоправными и наказуемыми. Такие деяния совершаются во вред лицу, нарушившему закон. Сам защищающийся действует в рамках правового поля. Действия не несут в себе общественное опасности, а, следовательно, лицо, совершившее их, не должно быть подвергнуто наказанию1.
Нельзя оставить без внимания позицию известного учёного - правоведа Наумова А.В., полагающего, что обстоятельства, исключающие в полном мере преступность деяния, исключают их общественную опасность, противозаконность, виновность и наказуемость2. «Обстоятельства, исключающие преступность деяния, - это обстоятельства, исключающие преступность, т.е. все признаки пре-ступления»3, - так в своих научных исследованиях обосновывает Орехов В.В. мнение Наумова А.В. Однако, Орехов В.В. всё же считает, что нельзя исключать общественную опасность из признаков, характеризующих обстоятельства, исключающие преступность деяния, потому как, не смотря на все, возможно, благие намерения лица, действующего при таких обстоятельствах, всё же причиняется вред личным, общественным отношениям и интересам или государственным интересам. Поэтому уголовно - правовой оценке должно подвергаться не само обстоятельство, исключающее преступность деяния, а вред, причинённый этим деянием. Однако данная позиция также достаточно сомнительна, так как лицо, в процессе совершения оборонительных действий в рамках закона, не всегда может оценить последствия предпринимаемых им оборонительных действий.
При характеристике правовой природы обстоятельств, исключающих преступность деяния, существует также множество спорных мнений относительно того, какова же степень общественной опасности таких «благих» деяний для общества и государства? И есть ли она вообще? Интересна позиция Колосовского В.В., который полагает, что, не смотря на безусловное причинение вреда охраняемым уголовным законам интересам, следует всё же учитывать, что этот вред не сопоставим в сравнении с той опасностью, которая грозила бы этим самым интересам в случае её не предотвращения1.
Ознакомившись с разнообразием взглядов и мнений на правовую природу обстоятельств, исключающих преступность деяния, мы полагаем, что действия, совершаемые при таких обстоятельствах, справедливо признавать полезными для общества (особенно действия, совершаемые при задержании лица, совершившего преступление, необходимую оборону, крайнюю необходимость и обоснованный риск). Они препятствуют причинению вреда, способствуют ликвидации возникшей опасности и предотвращению возможного еще большего вреда. Если при их совершении лицо не превышает своих полномочий, не выходит за правовые рамки, общественная опасность от его деяний будет близиться к нулю. Особенно актуально вопрос об отсутствии общественной опасности можно ставить в результате необходимой обороны при посягательствах на членов семьи.
Рассматриваемые нами деяния препятствуют «распространению» опасности, совершаются ровно в той степени, которая требуется от них для устранения или предотвращения причинённого преступными деяниями вреда. Они не содержат в себе признаков преступления, предусмотренных ст.14 УК РФ. Лицо, совершающее такие деяния, например, в качестве защиты от посягательства нападающего, знает и осознает, что он действует в целях защиты, то есть, например, прибегнув к необходимой обороне, а не из мести. Главное, «не переступить черту», не превышать пределов, действовать в рамках закона. Тогда предпринятые обороняющимися лицами действия не только достигнут основной цели их совершения - защиты благ непосредственного субъекта их совершения либо третьих лиц, в защиту которого он выступает, но и воспрепятствуют дальнейшим возможным противозаконным деяниям, которые мог бы совершить правонарушитель, не окажи ему сопротивление обороняющийся.
Согласно нормам Общей части УК РФ причинение правомерного вреда в виде действия или бездействия законодатель относит к обстоятельствам, исключающим преступность деяния. До введения в действие УК РФ 1996 г. в Уголовном кодексе РСФСР 1960 г. было предусмотрено всего два обстоятельства, исключающих преступность деяния: необходимая оборона (ст. 13) и крайняя необходимость (ст. 14), которые структурно располагались в главе 3 «Преступления» Общей части уголовного Закона.
В УК РФ 1996 г. перечень обстоятельств был расширен до шести. Также в новом нормативном акте их расширенная система была выделена в отдельную главу 8 «Обстоятельства, исключающие преступность деяния» раздела II «Преступления» Общей части уголовного Закона. Столь существенное увеличение перечня предпринято законодателем, как мы считаем, в целях устранения разночтения норм правоприменителями, которое неизбежно возникало в связи с его ограниченностью в Уголовном кодексе РСФСР 1960 г. К тому же, включение в главу 8 УК РФ 1996 г. новых обстоятельств, исключающих преступность деяния, способствовало расширению правовых способов защиты прав и свобод граждан, интересов общества и государства, что, в свою очередь, способствовало достижению задач уголовного судопроизводства согласно ст. 2 УК РФ.
Криминологическая характеристика необходимой обороны при посягательствах на членов семьи, в том числе при нарушении неприкосновенности жилища
Непрестанные изменения политического, социального, экономического характера, происходящие в последнее время в Российской Федерации, а также преобразования во внешней политике иностранных государств, приводят к нововведениям внутри российского общества и государства в целом. Эти нововведения призваны повысить уровень жизни и благосостояния населения, обеспечить функционирование стабильного здорового социума посредством охраны жизни и здоровья его членов, их культурного и социального воспитания, что в дальнейшем приведет к уменьшению уровня преступности в государстве.
Учитывая изложенные нами факторы, немалое внимание законодателем уделяется совершенствованию норм уголовного законодательства. Надлежащая реализация отдельным норм уголовного права и целых институтов, например, института необходимой обороны, позволяет сдерживать асоциальную и антисоциальную наклонности лиц, способных нарушить уголовный закон, действующий на территории России.
Немаловажное значение для развития и преобразования уголовно-правовых норм играют официальные статистические сведения. Посредством сравнительного анализа текущих показателей с данными предыдущего периода, законодатель в состоянии определить приоритетные направления развития уголовной политики на текущие и плановые периоды.
Проведя анализ официальной статистической информации о совершенных и зарегистрированных преступлениях, мы можем отметить, что в последние годы заметна тенденция к снижению численности насильственных преступлений против личности, в частности, преступлений насильственного характера против жизни и здоровья граждан (убийство, умышленное преступление тяжкого вреда здоровью, изнасилование), в целях предотвращения которых возможна реализация лицом права на необходимую оборону при посягательствах на его личные права или права других лиц. В 2014 их количество от общего числа зарегистрированных общественно опасных деяний преступления против жизни и здоровья составили 2,2 %, 2015 г. – 1,9 %, 2016 г. – 1,9 %1. В 2017 году в структуре преступности преступления против жизни и здоровья составили 4,5 %, среди которых 1, 8 % преступлений пришелся на убийства и умышленное причинение вреда здоровью, а 2,7 % на деяния, характеризующиеся причинением легкого вреда здоровью и побои1. За январь-ноябрь 2018 г. аналогичные преступления составили 1,8 % в общей структуре преступности2.
Проведенный анализ статистических сведении о количестве зарегистрированных в нашей стране преступлений против личности показал, что общая численность насильственных преступлений против жизни и здоровья в 2017 году по отношению к 2014 году возросла на 2, 3% : если в 2014 году было зарегистрировано 11 813 убийств и покушений на убийств, 32 686 преступлений, характеризующихся умышленным причинением тяжкого вреда здоровью3, в 2016 году зарегистрировано 10 444 убийств и 27 442 случая умышленного причинения тяжкого вреда здоровью. В 2017 году в структуре преступности количество зарегистрированных убийств составило 9 738, умышленных причинений вреда здоровью -24 552)4. За январь-ноябрь 2018 г. совершено 7914 убийств и покушений на убийство, а также 21609 умышленных причинений тяжкого вреда здоровью.
Общий показатель численности преступлений против жизни и здоровья граждан составил 4,5% превысив показатели 2016 года более чем на 2 %5.
Структура насильственной преступности в России за 2017 г. представляется следующим образом:
1. Убийство, покушение на убийство (ст.ст. 105- 107 УК РФ) – 22, 9 %;
2. Убийство, совершённое при превышении пределов необходимой обороны или при превышении мер, необходимых в целях задержания лица, совершившего преступное деяние – 0,5 %;
3. Умышленное причинения тяжкого вреда здоровью – 13,5 %;
4. Умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью – 30, 2%;
5. Изнасилование и покушение на изнасилование – 3,5%;
6. Иные – 13, 2%1.
Как мы видим, процент противоправных деяний, совершаемых лицами при превышении пределов необходимой обороны (учитывая, что в показателе 0,5 % содержатся также убийства, совершаемые при превышении мер, предпринимаемых в целях задержания лица, совершившего преступное деяние) очень мал. Так, среди сотен убийств, зарегистрированных за календарный год, на долю убийств, ответственность за которые предусмотрена нормами ст. 108 УК РФ, приходится несколько десятков таких преступлений.
За январь-ноябрь 2018 г. в общей структуре преступности в России составили:
1. Убийство, умышленное причинения тяжкого вреда здоровью – 1,6 %;
2. Умышленное причинение легкого вреда здоровью, побои, угроза убийством – 5,7%2.
К сожалению, институт необходимой обороны, занимающий в российском уголовном законодательстве приоритетное место в системе обстоятельств, исключающих преступность деяния, не учитываются при составлении статистических отчетов. Официальные статистические сведения, размещаемые в открытом доступе на сайтах Генеральной Прокуратуры РФ, Министерства Внутренних дел РФ в информационно-телекоммуникационной сети Internet, не содержат никаких данных о количестве предотвращенных преступлений посредством реализации лицами права на необходимую оборону при защите собственных личных имущественных и неимущественных благ, защите других лиц, в частности, при посягательствах на членов семьи, в том числе при незаконном проникновении в жилище.
В официальных статистических сведениях (отчетах) не отражается латентная преступность: большинство пострадавших не считают нужным обращаться в соответствующие органы за защитой своих прав по той причине, что преступление, на их взгляд, было незначительным; либо по причине страха мести со стороны виновного и т.п. Также они зачастую полагают, что всё произошедшее - их личная проблема, с которой они в состоянии справиться самостоятельно. Если конфликт происходит внутри семьи, например, пьяный разгневанный супруг систематически избивает жену и детей, о подобных происшествиях также не столь часто сообщается органам полиции, так как граждане полагают, что внутрисемейные конфликты они должны разрешать без вмешательства из вне. Те же, кто в порыве эмоций заявляют о произошедшем в органы правопорядка, нередко, под влиянием сотрудников правоохранительных органов и раскаявшихся родственников, забирают заявление о совершении в отношении них насильственного преступления. Несовершеннолетние, пострадавшие от преступного посягательства, скрывают данный факт от родителей, стыдятся его, что также мешает привлечь к ответственности лицо, причинившее вред. Кроме того, лица, сумевшие отразить посягательство, не сообщают о совершенном нападении, так как считают, что сами могут быть привлеченным к ответственности за причинение вреда нападающему лицу при отражении нападения.
Приведенные выше в качестве примера статистические показатели преступлений, совершаемых лицами при превышении пределов необходимой обороны в процессе защиты собственных личных имущественных и неимущественных прав, а также прав других лиц, конечно же, не предоставляют нам возможности вычислить общее число пресеченных оборонительными действиями преступлений. Однако они наглядно показывают нам, насколько редко граждане, под страхом ответственности, реализуют принадлежащее им естественное право на необходимую оборону в повседневной практической жизни. Изученная нами судебная практика, представленная в качестве примера в этой и других главах нашего исследования, показывает, что суды по делам о превышении пределов необходимой обороны могут становиться на сторону посягающего лица, и привлекают к уголовной ответственности обороняющее лицо.
Пределы правомерности необходимой обороны при посягательствах на членов семьи, в том числе при нарушении неприкосновенности жилища, относящиеся к защите
Право на необходимую оборону имеют в равной степени все индивиды. Уголовный закон не устанавливает никаких ограничений по кругу лиц, которым недопустимо прибегать к защите собственных личных имущественных и неимущественных прав, а также личных имущественных и неимущественных прав третьих лиц. Согласно ч. 3 ст. 37 УК РФ «право на необходимую оборону имеют в равной степени все лица независимо от их профессиональной или иной специальной подготовки и служебного положения».
Подобной формулировкой законодатель определяет, что при квалификации действий обороняющегося лица как права на необходимую оборону при посягательствах на защиту интересов личности, общества или государства в целом, охраняемых нормами действующего законодательства РФ, для правоприменителей не должны иметь никакого значение профессиональный или социальный статус личности. В силу того, что право на необходимую оборону- естественное право, присущее любому человеку от рождения, оно распространяется в равной мере на всех граждан нашего государства, будь то сотрудник органов внутренних дел, врач или мастер спорта по боевым искусствам.
Для того, чтобы индивид мог реализовать право на необходимую оборону, необходима наличность соответствующего основания, то есть наличие общественно опасного посягательства, о котором мы говорили ранее. То есть правомерное поведение любого лица не является основанием для активных защитных действий.
Как известно, в уголовно-правовой доктрине выделяют следующие признаки правомерности необходимой обороны, относящиеся к защите: она должна быть своевременной и не превышать допустимых пределов правомерности.
Но при определении правомерности мер, которые использовало лицо в процессе реализации права на необходимую оборону в процессе защиты членов семьи и неприкосновенности жилища, помимо вышеназванных, значительную роль играют следующие факторы:
1. Место, время, обстоятельства предпринимаемых лицом ответных за щитных действий. Так, ярчайшим показательным случаем является дело гражданина Г. из города Н. В 2014 году, когда уставший после работы Г. отдыхал у себя дома, раздался звонок в дверь. Открывать побежала дочь. Услышав крики: «Папа!», Г. выбежал в коридор и увидел, что, схватив его дочь за руку, неизвестный мужчина с мутным взором тянет её в квартиру1.
Г. вытолкнул пьяного мужчину на лестничную клетку. Последний не унимался. Когда он снова кинулся на Г., хозяин квартиры оттолкнул нападающего. Неизвестный осел на ступеньки.
Приехавшая примерно через час машина скорой помощи, вызванная Г., констатировала смерть мужчины. Посмертная судебно- медицинская экспертиза диагностировала, что смерть гражданина А. наступила от разрыва печени; в его крови было обнаружено 2,95 промилле алкоголя, свидетельствующее о сильном опьянении умершего. Со слов эксперта-нарколога такая концентрация алкоголя для среднестатистического человека в принципе несовместима с жизнью.
9 ноября 2015 г. решением Центрального районного суда города Н. гражданина Г. признали виновным в совершении убийства по ст. 105 УК РФ, приговорив к семи годам колонии строгого режима, а также миллиону рублей компенсации в пользу матери умершего А. Суд объяснил своё решение так – Г. превысил пределы необходимой обороны. Он вытолкал незнакомого мужчину за пределы своей квартиры, вышел с ним на площадку. То есть, по мнению суда, с этого момента посягательство на квартиру Г. прекратилось, угроза его жилищу и семье миновала. Правоохранительные органы посчитали, что защитить свою семью, жилище Г. мог, находясь в пределах квартиры. Центральный районный суд города Н. отказался рассмотреть апелляцию. Защита Г. подала кассационную жалобу в Верховный суд РФ. В кассационном представлении, поступившем из Генеральной прокуратуры РФ, которым установлено, что следовали неверно квалифицировали самооборону Г., обвинив его в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, повлекшего смерть человека. Генеральная прокуратура РФ полагает, что это было не умышленное убийство, а неосторожность.
23 декабря 2015 г. Г. изменили размер наказания, «смягчив» его с семи до шести с половиной лет заключения в колонии строгого режима. Также осужденному было запрещено видеться с членами своей семьи, а его коллег не допустили к общественной защите.
19 августа 2016 г. в зале областного суда города Н. гражданин Г. был освобождён из- под стражи1. Оправдательного приговора не было. Подсудимый был отпущен под подписку о невыезде до момента вынесения судом окончательного решения. Новое судебное разбирательство было назначено по причине вынесенного Верховным судом постановления, согласно которому при вынесении Центральным районным судом города Н. решения не были учтены, а, следовательно, и не получили соответствующую правовую оценку многие существенные обстоятельства по делу2.
Оценивая данную ситуацию, мы полагаем, со стороны Г. не было не только убийства, в его действиях вообще не было преступления. Г.не превышал пределов необходимой обороны. Возраст, комплекция и физические возможности обоих мужчин были примерно одинаковы. Г. не мог знать, что у А. слабая больная печень, что его удар будет смертельным, что печень умершего разорвётся именно от его удара. Оба действовали кулаками, без применения оружия и иных сторонних предметов. К тому же А. был в состоянии алкогольного опьянения, вёл себя неадекватно. Г. же действовал сгоряча, он думал лишь о том, как защитить свою семью, дочь, свой дом.
Дело оказалось резонансным. На стороне главы семейства, выступившего в её защиту, оказалась не только общественность в лице жителей города Н., но также многие политические деятели, в лице которых лидер либерально-демократической партии России В.В. Жириновский, в очередной раз заявивший о необходимости внесения изменений в ст. 37 УК РФ, депутат Государственной Думы Лебедев Олег, который посчитал меру наказания, назначенную Г., очень суровой. Депутат неоднократно заявлял о том, что ни о каком убийстве и речи быть не может. Мера наказания, назначенная Центральным районным судом, чрезмерно велика.
Похожая ситуация, однако, с полностью противоположным исходом, развернулась в 2014 году. Согласно следственным протоколам вечером, 31 октября 2014 года, молодой человек У., после распития спиртных напитков со своим другом, отправившись с ним же к себе домой, перепутал этажи и начал ломиться в квартиру к своему соседу А. (последний проживал на шестом этаже, У. - на седьмом). Согласно показаний соседей, после более чем двухчасовых попыток объяснить пьяным молодым людям (которые угрожали мужчине, кричали, пытались выбить дверь) о том, что им нужно подняться на этаж выше, А. вызвал наряд полиции, сообщив о пьяных ночных дебоширах. Гражданин А. также предупредил нападающих о том, что у него дома имеется огнестрельное оружие.
В момент, когда прибыла полиция, А. увидел, что молодые люди отошли от двери, и открыл её, чтобы запустить полицейских, поднимавшихся на лифте. В этот момент У. с товарищем ворвались в квартиру А., у которого дома находились молодая жена и маленький ребёнок, последний произвел выстрел (со слов А., У. сбил его с ног, и палец случайно нажал на спусковой крючок). Суд разъяснил, что смерть наступила от огнестрельного дробового ранения живота с повреждением левой наружной подвздошной артерии, левой бедренной артерии и сопровождающих их вен; сопровождающегося наружным кровотечением и осложнившегося развитием массовой кровопотери»1.
Изначально, в предварительном следствии, А. было предъявлено обвинение за убийство по ст. 105 УК РФ. Но в процессе следствия, после установления всех событий, произошедших в ночь с 31 октября на 1 ноября 2014 г., прокурор изменил обвинение, переквалифицировав деяние, как совершенное по ч. 1 ст. 108 УК РФ (убийство, совершенное при превышении пределов необходимой обороны).
В итоге новосибирский суд приговорил А. к одному года и двум месяцам исправительных работ с удержанием в доход государства 10 % от заработной платы. Однако наказание он так и не понёс, так как в зале суда А. амнистировали в связи с семидесятилетием Победы в Великой Отечественной войне. Поданная отцом застреленного У. апелляция осталась неудовлетворённой.
Соверши А. убийство У. на лестничной клетке, как это было в ситуации с Г., возможно, исход дела для А. был бы менее удачным. Однако суд посчитал, что в данном случае гражданин защищал свою семью на территории своего жилища, следовательно, безусловно, имеет место быть необходимая оборона.
В рассмотренных примерах также видно, что данные посягательства были направлены на членов семьи обороняющихся. Ввиду данного факта они не могли объективно оценить происходящие события, их характер и степень общественной опасности, ввиду чего действовали эмоционально, самоотверженно, руководствуясь лишь мыслью о необходимости ликвидировать возникший источник опасности, несущий в себе угрозу для их супругов, детей или родителей.