Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Преступления против семьи и несовершеннолетних, совершаемые посредством насилия (исторический и сравнительно-правовой аспекты) 20
1. Эволюция норм в отечественном уголовном законодательстве о преступлениях против семьи и несовершеннолетних, совершаемых посредством насилия 20
2. Понятие и виды преступлений против семьи и несовершеннолетних, совершаемых посредством насилия 36
3. Сравнительный анализ преступлений против семьи и несовершеннолетних, совершаемых посредством насилия, по действующему российскому и зарубежному уголовному законодательству 42
Глава 2. Отображение насилия в составах преступлений против семьи и несовершеннолетних (ст. 150, 151, 1512, 156 УК РФ) 58
1. Отображение насилия в объекте преступлений 58
2. Потерпевший в составах преступлений 66
3. Насилие как признак объективной стороны составов преступлений 74
4. Отображение насилия в субъективных признаках составов преступлений 119
Заключение 137
Список использованных источников 141
Приложение 163
- Эволюция норм в отечественном уголовном законодательстве о преступлениях против семьи и несовершеннолетних, совершаемых посредством насилия
- Сравнительный анализ преступлений против семьи и несовершеннолетних, совершаемых посредством насилия, по действующему российскому и зарубежному уголовному законодательству
- Насилие как признак объективной стороны составов преступлений
- Отображение насилия в субъективных признаках составов преступлений
Эволюция норм в отечественном уголовном законодательстве о преступлениях против семьи и несовершеннолетних, совершаемых посредством насилия
Исследователями древнейших памятников права доказано, что на начальном этапе образования Древнерусского государства основным регулятором общественных связей у восточных славян выступали древние обычаи (обычное право), которые в последующем находили свое закрепление в княжеских грамотах и уставах.
Первым юридическим документом, который включил в себя обычаи родового строя восточных славян, а также обобщил отдельные законы, принимавшиеся князьями, является памятник права начала XI - середины XII веков - Русская Правда. Данный памятник права, наряду с существовавшим на тот период церковным законодательством, представлял собой и первый светский акт, включавший в себя нормы как гражданского, так и уголовного характера.
Обращаясь к содержанию этого древнейшего законодательного акта, мы с первых статей встречаем в нем различные уголовно-правовые положения, в том числе связанные с насилием над личностью. Отметим, что сам термин «насилие» в Русской Правде не фигурирует, его заменяют казуистично описываемые общественно опасные деяния, совершаемые посредством насилия.
Так уже в статье 1 речь шла об убийстве, за которое устанавливалась кровная месть1. Ознакомление с текстом статей 5 и 7 позволяет сделать вывод об установлении ответственности за причинение вреда здоровью в результате удара мечом . О санкциях за физическое насилие говорилось и в ст.ЗЗ: «Или смерд умычать, а без княжа слова, за обиду 3 гривны; а в очнищанине, и в тивунице, и в мечници 12 гривъне»3.
Наряду с «Русской Правдой» как светским актом, как нами уже было отмечено, существовало и церковное законодательство. Это было обусловлено тем, что Русская церковь с момента введения Христианства на Руси стремилась обеспечить защиты своих интересов от чьих-либо посягательств. С этой целью она добивалась получения специальных актов великокняжеской власти, которые получили название церковных уставов4. В церковных уставах определялся объем юрисдикции церкви в вопросах регулирования семейно-брачных отношений, а также правовое положение духовенства.
До наших дней дошел Устав князя Ярослава, отдельные положения которого представляют интерес для нашего исследования. Так, в частности, в статье 1 Устава Ярослава мы читаем: «Аже кто умчит девку или насилить, аже боярская дчи, за срам ей 5 гривен золота, а епископу 5 гривен золота....»5. Здесь речь шла об ответственности за насильственное похищение девушки с целью заключения брака.
Далее в статье 22 находим предписание, согласно которому устанавливалось наказание родителям, силой принуждавших детей к вступлению в брак против их воли, если последние в результате этого покушались на самоубийство . Как видим, Устав князя Ярослава оперирует терминами «насилить», «силою». Данное обстоятельство позволяет предположить, что подобным образом в церковном законодательстве в обобщенной форме описывались насильственные действия, применяемые к вышеуказанным лицам.
Таким образом, мы наблюдаем схожие черты описания правовых предписаний, содержащихся в церковном законодательстве XI века с ныне действующими нормами Уголовного Кодекса РФ, в которых термин «насилие» используется как общее понятие для случаев применения виновным к потерпевшему насильственных действий. Но, несмотря на существование выше приведенных запретов, должной уголовно-правовой охраны в отношении ребенка не существовало.
Определяющее значение на позицию законодателя того времени имело то обстоятельство, что долгое время на Руси, в силу особенного строения семьи и общественных отношений, отцу семейства принадлежало более или менее неограниченное право над детьми, поэтому лишение их жизни считалось деянием или дозволительным, или, по крайней мере, ненаказуемым1.
Безусловно, этот подход не способствовал закреплению в «Русской Правде» норм, направленных на охрану телесной и психической неприкосновенности детей от совершения в отношении них каких-либо уголовно-наказуемых деяний как со стороны родителей, так и со стороны третьих лиц, в том числе специальных норм, которые бы устанавливали запрет на вовлечение детей в совершение наказуемых деяний или норм, аналогичных норме ст. 156 УК РФ, устанавливающих ответственность родителей за жестокое обращение с детьми.
Появившиеся в последующем светские правовые акты, которые содержали в себе нормы уголовного права: Двинская уставная грамота (1397 г.), Белозерская уставная грамота (1448 г.), Новгородская судная грамота (1440 г.), Псковская судная грамота (1467 г.), воспроизводили тот же подход, который существовал и в «Русской Правде» - установление наказаний за различные насильственные действия против взрослых членов общества и отсутствие уголовно-правовой охраны телесной и психической неприкосновенности детей.
Следующими наиболее значимыми после «Русской Правды» законодательными актами, содержащими в себе уголовно-правовые нормы, были Судебники 1497 г. и 1550 г.
В историко-правовой литературе Судебник 1497 года рассматривается как первый опыт кодификации русских законов в один общий кодекс Русского централизованного государства . По сути, данным законодательным актом были установлены единые на всей территории русского государства правовые предписания и ответственность за их нарушение. Что же касается закрепления в нем правовых норм, направленных на охрану детей от преступных посягательств либо охраняющих институт семьи и непосредственно самих детей от жестокого обращения с ними со стороны родителей, то здесь, как и в ранее изученных источниках права, не наблюдается присутствия таких норм. Отсутствовали таковые и в принятых позднее Судебниках 1550 и 1589 годов, а также в Сводном Судебнике 1606-1607 годов.
Изучение Судебников показало, что законодательство конца XV -начала XVI веков еще не содержало специальных уголовно-правовых предписаний, направленных на охрану телесной и психической неприкосновенности детей от преступных посягательств, в том числе совершаемых посредством применения насилия как со стороны третьих лиц, так и со стороны родителей. Судебникам, как и предшествующим им законодательным актам Древней Руси, не были известны нормы, аналогичные той, которая содержится в ст. 156 УК РФ, охраняющие институт семьи и непосредственно самих детей от жестокого обращения с ними со стороны родителей.
Общегосударственным законодательным актом, последовавшим за Судебниками, стало Соборное Уложение 1649 года. По существу это был универсальный гражданско-уголовный (одновременно-материальный и процессуальный кодекс)1.
Следует отметить, что в юридической литературе XIX века отмечалось высокая значимость указанного законодательного акта. Так, В. Линовский видел в Уложении памятник кодификации, являющейся в «полном смысле уголовным кодексом», в котором закон получает полное выражение, а «обычай и судебная практика теряют силу самостоятельного источника юрисдикции»2.
Необходимость составления кодифицированного акта, коим и явилось Соборное Уложение, была вызвана интенсивным ростом числа царских указов, количество которых, по мнению А.Г. Манькова за период 1550-1648 г. составило 445"\ При этом правовыми источниками Соборного Уложения служили не только Указы Государей, но и прежние Судебники и боярские приговоры4.
Сравнительный анализ преступлений против семьи и несовершеннолетних, совершаемых посредством насилия, по действующему российскому и зарубежному уголовному законодательству
Реализация цели и задач настоящего диссертационного исследования, как нам представляется, не может быть успешной без учета не только отечественного исторического законодательного опыта, но и без изучения опыта законодателя зарубежных стран.
Мы солидарны с А.А. Малиновским, который, отмечая высокое значение сравнительного метода исследования, очень верно заметил, что компаративист, проводящий сравнение российского уголовного права с зарубежным, неизменно расширяет предмет науки отечественного уголовного права, тем самым обогащая ее новыми знаниями. Российская уголовно-правовая наука не должна быть самодостаточна. Исходя из положения о неравномерности эволюции мировых цивилизаций, можно утверждать, что некоторые государства находятся на ином, нежели Россия, уровне культурно-правового развития. Сравнительное исследование дает возможность выявить и учесть чужие ошибки и достижения при решении вопросов о преступности и наказуемости конкретных деяний .
В ходе проводимого сравнительно-правового анализа нами ставилась задача осуществить сопоставление норм УК РФ о преступлениях против семьи и несовершеннолетних, совершаемых посредством насилия, с аналогичными нормами (в случае их наличия), содержащимися в Уголовных кодексах зарубежных стран (УК зарубежных стран) . Для более наглядного представительства мы выделили следующие четыре группы, включающие 28 зарубежных стран.
Первая группа - ряд европейских стран, являющихся членами Европейского союза: Австрия, Бельгия, Болгария, Германия, Дания, Нидерланды, Испания, Латвия, Литва, Польша, Франция, Швеция, Эстония.
Вторая группа - ряд европейский стран, не являющихся членами Европейского союза: Лихтенштейн, Норвегия, Сербия, Швейцария.
Третья группа некоторые страны Азиатско-тихоокеанского региона: Республика Корея, Китай, Япония.
Четвертая группа - страны - участники Содружества Независимых Государств (СНГ): Республика Азербайджан, Республика Армения,
Республика Беларусь, Республика Казахстан, Кыргызская Республика, Республика Молдова, Республика Таджикистан, Республика Узбекистан.
При выборе данных зарубежных стран мы руководствовались тем, что уголовное законодательство последних имеет кодифицированный и светский характер, что присуще и российскому уголовному закону. По этой же причине в их число не попали страны англо-саксонской системы права и страны мусульманского права. Что же касается деления зарубежных стран на группы, то критерием выделения первой группы выступила единая концепция правовой системы Европейского союза, имеющих глубокую историю защиты прав и свобод человека, семьи и несовершеннолетних.
Этот же критерий был положен в основу выделения второй группы стран. Несмотря на то, что эти страны и не входят в Европейский союз, им также присуще европейская концепция защиты прав и свобод человека, семьи и несовершеннолетних. К тому же сравнение законодательства зарубежных стран второй группы, которые по своему «происхождению» являются европейскими странами, с законодательством государств, входящих в Европейский союз, полагаем, представляет научный интерес.
В основу выделения третьей группы стран положена идея - провести сравнительный анализ отечественного уголовного законодательства с национальным уголовным законодательством наиболее развитых стран Азиатско-тихоокеанского региона, к тому же соседствующих с Российской Федерацией.
И, наконец, четвертая группа образована, исходя из общих исторических предпосылок происхождения уголовного законодательства Российской Федерации и тех зарубежных стран, которые включены в нее.
Сравнительно-правовое изучение будет проведено в несколько этапов. Первоначально (1-й этап) мы определим типичные (схожие с УК РФ) составы преступлений в УК зарубежных стран. Затем (2-й этап) проанализируем присущее им общее и особенное. Данный подход позволит избежать сравнение несравнимого, а также некорректного сравнения.
Как показало исследование, проведенное в отношении УК первой группы стран, норма, аналогичная либо имеющая схожие признаки со ст. 150 УК РФ, в таких странах как Австрия, Бельгия, Германия, Дания, Нидерланды, Польша, Швеция, как ни странно, отсутствует. В уголовном законодательстве Болгарии и Франции мы можем наблюдать правовые положения, имеющие общие признаки с указанной российской нормой.
Так, в ст. 188 (1) УК Болгарии установлена ответственность за принуждение малолетнего или несовершеннолетнего к совершению преступления или занятию проституцией1.
В ст. 227-21 УК Франции за прямое подстрекательство несовершеннолетнего к систематическому совершению преступлений или проступков". Из приведенного видно, что вместо понятия «вовлечение», болгарские и французские законодатели оперируют понятиями «принуждение» и «подстрекательство».
По УК Франции наказуемым является только подстрекательство к систематическому совершению преступлений. И это еще одно принципиальное отличие от УК РФ, предусматривающего ответственность за вовлечение к совершению даже одного преступления. Помимо отмеченного, в отличие от ст. 150 УК РФ в соответствующих статьях УК Болгарии и УК Франции законодательно не прописаны способы совершения преступления, в том числе и такие, как насилие или угроза его применения.
В ходе сравнительного исследования мы установили, что наибольшую степень сходства со ст. 150 УК РФ демонстрируют соответствующие нормы УК прибалтийских республик, например, ст. 172 УК Латвийской Республики4, ст. 159 УК Литовской Республики5.
В тоже время, имеются и существенные отличия, среди которых отсутствие в УК Латвийской, Литовской и Эстонской республик квалифицирующих и особо квалифицирующих признаков. Так, в частности, отсутствует указание на такой особо квалифицирующий признак, указанный в ч.З ст. 150 УК РФ, как совершение деяния с применением насилия или угрозой его применения.
Кроме того, в отличие от УК РФ в УК Латвийской и Эстонской Республик, при описании рассматриваемого нами состава преступления, законодательно не прописаны способы его совершения. В УК Эстонской республики состав преступления сформулирован таким образом, что предусматривает ответственность за вовлечение несовершеннолетнего в преступную деятельность , а не в совершение преступления, как это законодательно закреплено в ч.1 ст. 150 УК РФ.
Теперь перейдем к сравнению ст. 151 УК РФ, и схожих норм, содержащихся в УК разбираемой нами группы стран.
Как показало изучение, в уголовном законодательстве Австрии, Бельгии, Болгарии, Германии, Дании, Испании, Нидерландов и Швеции таковые отсутствуют.
В уголовном законодательстве Польши, Франции, Латвийской, Литовской и Эстонской республик мы можем наблюдать положения, имеющие общие признаки со ст. 151 УК РФ, но в то же время отличающиеся от нее терминологическими оборотами. Например, в ст.208 УК Республики Польши говорится о склонении к употреблению алкогольных напитков", в ст. 227-19 УК Франции - о подстрекательстве к употреблению алкогольных напитков и попрошайничеству3, а ст. 161 УК Литовской Республики4 предусматривает наказание тому, кто вовлек несовершеннолетнего в пьянство.
Насилие как признак объективной стороны составов преступлений
Описывая объективную сторону преступлений, предусмотренных ст. 150, 151, 151 УК РФ, законодатель отдельно выделил насильственный способ совершения данных уголовно-наказуемых деяний. Так, например, в ч.1 ст. 150 и ч.1 ст. 151 УК РФ закреплено, что объективная сторона составов указанных преступлений может быть выполнена путем использования виновным такого насильственного способа как угроза, а в ч. 3 ст. 150 и ч. 3 ст. 151 УК РФ указывается на такой квалифицированный признак как «Деяния ... совершенные с применением насилия или с угрозой его применения-». В диспозиции ст. 156 УК РФ мы не находим прямого указания на насильственный способ совершения преступления как в случаях с вышеуказанными статьями, но встречаем следующий законодательный оборот - «... если деяние соединено с жестоким обращением с несовершеннолетним- », который охватывает собою акты человеческого поведения, которые сопряжены с применением физического и/или психического насилия.
Российский уголовный закон, довольно часто употребляя понятие «насилие», в то же время не содержит его легального определения. Для установления содержания указанного понятия обратимся к доктрине уголовного права.
Несмотря на то, что уже в Договоре Руси с Византией 911 г. и в Уставе князя Ярослава XI века употребляется термин «насилье», «насилить», как уголовно-правовая категория «насилие» стало предметом исследования лишь во второй половине XIX века.
Ученые конца XIX - начала XX века, среди которых И.Я. Фойницкий, Н.С. Таганцев, СВ. Позднышев, В.Д. Набоков в своих работах, упомянутых нами ранее в первой главе диссертационного исследования, под термином «насилие» также понимали случаи причинения физической боли, которые не расстраивали здоровья потерпевшего.
Начиная со второй половины XX века, отдельными теоретиками в области уголовного права предпринята попытка определить указанное понятие, и как нам представляется вполне обоснованно, посредством установления характеризующих его признаков, которые в свою очередь позволяют раскрыть его сущность и отграничить его от множества иных схожих явлений объективной действительности.
В частности, такой подход использует П.Н. Назаров, когда определяет насилие как «волевое, общественно опасное, противоправное, виновное с применением физической или психической силы деяние, посягающее на общественные отношения, находящиеся под охраной уголовного закона и причиняющие им вред или ставящие их под угрозу, выраженную в определенных законом границах своего объема и интенсивности»1.
Как мы полагаем, из анализа данного определения можно заключить, что к числу обязательных (конструктивных) признаков насилия автор относит: 1) волевое воздействие 2) общественную опасность 3) противоправность, 4) виновность 5) наступившие последствия в виде вреда общественным отношениям, находящимся под охраной уголовного закона или возможность их наступления.
Однако далеко не все специалисты рассматривают те или иные из вышеприведенных признаков в качестве обязательных (конструктивных) и по этой причине не включают их в уголовно-правовые определения насилия. В этой связи предлагаем определиться с тем, какие же признаки являются обязательными (конструктивными), а какие следуют считать факультативными. Итак, первый признак - «общественная опасность».
Изучение специальной литературы, посвященной вопросам насилия в уголовном праве, показало, что имеется целый ряд авторов, которые не включают указанный признак в предлагаемые ими уголовно-правовое определения «насилие». К примеру, И.Я. Козаченко, Р.Д. Сабиров, А.В. Наумов не относят общественную опасность к числу признаков насилия".
В свою очередь, мы солидарны с теми специалистами, которые считают, что исключение общественной опасности из числа обязательных (конструктивных) признаков насилия по сути дела стирает грань между действиями, совершенными в состоянии необходимой обороны, а также подобных ему деяний человека и насильственными деяниями .
Заметим, что существует достаточно широкий круг поведенческих актов человека, как то: спортивные бои боксеров, контактная игра хоккеистов, врачебная деятельность хирургов, которые лишены всякой общественной опасности и не могут признаваться насилием. С учетом сказанного полагаем обоснованным признак - «общественная опасность» отнести к числу обязательных (конструктивных) признаков насилия.
Второй признак - «противоправность», равно как «общественная опасность», фигурирует далеко не во всех уголовно-правовых определениях понятия «насилия». Так, например, С.Н. Золотухин, предлагая авторское определение насилия, не указывает на его противоправный характер1.
В то же время, как справедливо было замечено М.И. Ковалевым, любое общественно опасное действие может долгое или короткое время оставаться таковым в правосознании людей, но лишь после первого запрета органы государственной власти получают возможность борьбы с ним правовыми мерами. Следовательно, признание деяния противоправным представляет собой официальное признание государством общественной опасности соответствующего поступка. Запрещение же его уголовным законом есть признание значительной степени его общественной опасности".
Таким образом, присутствие в уголовно-правовом определении понятия насилия признака «противоправность» свидетельствует о том, что насильственные действия лица нарушают собой конкретную норму уголовного закона, посягают на те или иные блага, охраняемые им. Отрицание же за «противоправностью» статуса обязательного признака насилия позволит утверждать, что последнее не является деянием, за совершение которого предусмотрено уголовная ответственность. Очевидно, что такой вывод несостоятелен. Так, на страницах одного научно-практического пособия справедливо отмечается, что в УК РФ более 60 норм, устанавливающих ответственность за преступления, совершаемые с применением насилия1.
Отметим, что на страницах трудов по уголовному праву встречаются определения понятия «насилие», содержащие указание на признак «противоправность»".
С учетом вышесказанного считаем, что признак - «противоправность» следует отнести к числу обязательных (конструктивных) признаков насилия. Поскольку деяния, обладающие признаком «противоправность», подразумевают, что за их совершение предусмотрено наказание, полагаем, не имеется оснований отдельно в качестве обязательного признака «насилие» выделять «наказуемость».
Третий признак - «виновность», так же как выше рассмотренные признаки, не всеми теоретиками в области уголовного права признается в качестве обязательного (конструктивного) признака насилия. Об этом свидетельствуют определения насилия, предлагаемые, например, В.В. Ивановой3, М.Ф. Костюком4, в которых о виновности воздействия речи не идет.
На наш взгляд, отрицание за «виновностью» статуса обязательного (конструктивного) признака дает формальные основания признавать уголовно-наказуемым насилием и случаи невиновного причинения вреда человеку (казуса). Кроме того, подобного рода точка зрения противоречит принципу вины (ст. 5 УК РФ). По этой причине мы находит вполне обоснованными уголовно-правовые определения насилия, в которых фигурирует признак «виновность».
Отображение насилия в субъективных признаках составов преступлений
Уголовно-правовая характеристика преступлений против семьи и несовершеннолетних, совершаемых посредством насилия, была бы не полной без освещения вопросов, связанных с субъективной стороной и с субъектом соответствующих составов преступлений. Раскрытие субъективной стороны позволит определить внутреннее (психологическое) содержание преступлений, предусмотренных ст. 150, 151, 151", 156 УК РФ, а характеристика субъекта преступления - установить необходимую совокупность признаков, без которых виновное лицо не может быть привлечено к уголовной ответственности.
При исследовании указанных элементов затронем вопрос о конструкции данных составов преступлений. Во-первых, это необходимо для установления вида умысла, а во-вторых, при рассмотрении объективной стороны данный вопрос не освящался, поскольку для характеристики насильственных способов воздействия на несовершеннолетнего этого не потребовалось.
Общеизвестно, что основным признаком субъективной стороны любого состава преступления принято считать вину, которая представляет собой психическое отношение лица к совершаемому им общественно опасному деянию, предусмотренному уголовным законом, и его последствиям.
Доктриной уголовного права признается, что элементами вины как психического отношения являются сознание (интеллектуальный элемент) и воля (волевой элемент), которые в своей совокупности образуют ее содержание. Различные сочетания интеллектуального и волевого элементов образуют две формы вины - умысел и неосторожность, которые раскрываются в ст. 25-26 УК РФ.
Обратим внимание, что в законе содержание вины раскрыто применительно к конструкции материального состава. В свою очередь, каждая из указанных форм вины подразделяется на виды. Так, в ст. 25 УК РФ впервые законодательно закреплено деление умысла на два вида: прямой и косвенный, а в ст. 26 УК РФ названы два вида неосторожности: легкомыслие и небрежность.
Изучение юридической литературы, посвященной вопросам уголовно-правовой характеристики преступлений, предусмотренных ст. 150 и 151 УК РФ, показало, что все исследователи указывают на умышленную форму вины при их совершении. На это указал в п. 42 своего Постановления от 1 февраля 2011 г. №1 Пленум Верховного Суда Российской Федерации.
Однако при этом вопрос о виде умысла в теории уголовного права решается по-разному. Большая часть специалистов высказывается за совершение данных преступлений с прямым умыслом, но встречаются мнения, согласно которым субъективная сторона указанных преступлений может заключаться как в прямом, так и в косвенном умысле1.
Для того чтобы определить вид умысла, которым характеризуется деятельность лица, вовлекающего несовершеннолетнего в совершение преступления или антиобщественные действия, как нам представляется, имеет смысл проанализировать интеллектуальный и волевой элементы вины в составах преступлений, предусмотренных ст. 150 и 151 УК РФ, и виды этих составов по конструкции.
В научной литературе справедливо отмечается, что интеллектуальный элемент включает в себя осознание или возможность осознания всех юридически значимых свойств совершаемого деяния (особенности объекта, предмета посягательства, действия или бездействия, характера тяжести вредных последствий и др.), тогда как волевой элемент означает отношение воли субъекта к предстоящим вредным изменениям в реальной действительности в результате совершения преступления.
Для определения вида умысла, полагаем, не менее ценным является вывод, сделанный А.И. Рарогом о том, что содержание интеллектуального момента вины зависит от способа законодательного описания преступления". Принимая во внимание данное мнение, обратимся к законодательному описанию составов преступлений, которые являются предметом нашего исследования.
Начнем со ст. 150 УК РФ, в которой, на наш взгляд, ключевым понятием, описывающим предусмотренное данной нормой преступление, является «вовлечение». Заметим, что в уголовном законе официального определения ему не дано, тогда как высшая судебная инстанция толкование указанному понятию давала неоднократно3.
В ныне действующем Постановлении от 1 февраля 2011 г. №1 Пленум Верховного Суда РФ в п.42 разъяснил нижестоящим судам, что под вовлечением несовершеннолетнего в совершение преступления следует понимать действия взрослого лица, направленные на возбуждение желания совершить преступление1.
Если мы обратимся к определениям «вовлечение», которые содержатся в уголовно-правовой литературе, то обнаружим, что подавляющее большинство из них содержат тот же самый признак, а именно -возбуждение желания совершить преступление, на который в своих разъяснениях указывала высшая судебная инстанция.
К таковым, например, относятся определения, сформулированные А.В. Осипьян", Н.П. Шевченко .
Безусловный интерес вызывает мнение группы теоретиков, которые понятие «вовлечение» раскрывают посредством использования такого термина как «подстрекательство»4.
Другие прямо указывают - вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления есть не что иное, как подстрекательство5. Однако в настоящем исследовании мы не ставим задачу рассмотрения вопроса о соотношении таких понятий как «вовлечение» и «подстрекательство», поэтому вышеприведенные мнения отдельных специалистов в области уголовного права представляют для нас интерес в части содержащегося в каждом из них указания на такой признак понятия «вовлечения», как возбуждение у несовершеннолетнего желания совершить преступление.
Следующие понятия, которые использует законодатель при описании преступления, предусмотренного ч.З ст. 150 УК РФ, являются насилие и угроза его применения. Каждому из них в параграфе 3 настоящей главы была дана подробная уголовно-правовая характеристика. Здесь же считаем необходимым акцентировать внимание лишь на том, что использование вовлекающим для возбуждения у несовершеннолетнего желания или, точнее выразиться, решимости совершить преступление путем применения насильственных способов свидетельствует об использовании виновным максимально эффективных способов, с помощью которых он стремится достичь поставленной цели.
Исходя из законодательного описания рассматриваемого преступления, представляется возможным заключить, что:
- интеллектуальный элемент вины состоит в осознании вовлекающим общественной опасности совершаемого им деяния, а именно того, что воздействуя на телесную и/или психическую неприкосновенность несовершеннолетнего лица, он возбуждает у последнего решимость совершить преступление и в осознании вовлекающим фактического характера своих действий;
- волевой элемент вины характеризуется тем, что вовлекающий желает совершить действия, направленные на возбуждение у несовершеннолетнего решимости совершить преступление.
Что же касается такого аспекта интеллектуального элемента, как предвидение вовлекающим неизбежности или реальной возможности наступления общественно опасных последствий, то вопрос о необходимости его установления зависит от законодательной конструкции состава преступления, предусмотренного ст. 150 УК РФ.
Виды умысла в ст. 25 УК РФ законодателем, как уже указывалось, даны применительно к составам преступлений, сконструированным как материальные. Однако большинство составов преступлений в Особенной части УК РФ сконструированы как формальные.
Заметим, что законодатель не включил в число обязательных признаков общественно-опасные последствия. В силу этого обстоятельства вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления следует рассматриваться как преступление с формальным составом, при котором объективная сторона выражается только в деянии, а преступление признается оконченным уже в момент его совершения. При этом психическое отношение виновного к последствиям для квалификации значения не имеет.