Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретико-методологические основы исследования должностной преступности в органах публичной власти в условиях смены государственной принадлежности региона 30
1.1. Преимущества интервальной методологии криминологического исследования должностной преступности в органах публичной власти 30
1.2. Должностная преступность в органах публичной власти как система 54
1.3. Потенциал географического анализа должностной преступности в Крыму 84
Глава 2. Криминография должностной преступности в органах публичной власти Республики Крым и города Севастополя 117
2.1. Статистико-криминологический анализ зарегистрированной должностной преступности в органах публичной власти 117
2.2. Криминологическая оценка латентности должностной преступности в органах публичной власти в условиях смены государственной принадлежности региона 132
2.3. Прогноз должностной преступности в органах публичной власти в условиях транзитивного крымского социума 159
Глава 3. Личность преступника и жертвы должностной преступности в органах публичной власти Республики Крым и города Севастополя 184
3.1. Особенности личности должностного преступника в органах публичной власти 184
3.2. Виктимологическая характеристика должностной преступности в органах публичной власти 214
Глава 4. Детерминация должностной преступности в органах публичной власти транзитивного крымского общества 234
4.1. Особенности системы детерминации преступлений, совершаемых в системе органов публичной власти Крыма и Севастополя 234
4.2. Транзитивность власти как ведущий фактор развития преступности должностных лиц органов публичной власти в Республике Крым и городе Севастополе 257
Глава 5. Актуальные проблемы предупреждения должностной преступности в органах публичной власти Крыма и Севастополя 284
5.1. Потенциал экономического воздействия на предупреждение должностной преступности в органах публичной власти 284
5.2. Институционализация общественного контроля в сфере предупреждения должностной преступности в условиях транзитивного общества 296
5.3. Предупреждение должностной преступности в органах публичной власти культурно-просветительскими средствами 320
Заключение 347
Список литературы 365
Приложения 413
- Преимущества интервальной методологии криминологического исследования должностной преступности в органах публичной власти
- Криминологическая оценка латентности должностной преступности в органах публичной власти в условиях смены государственной принадлежности региона
- Особенности системы детерминации преступлений, совершаемых в системе органов публичной власти Крыма и Севастополя
- Предупреждение должностной преступности в органах публичной власти культурно-просветительскими средствами
Преимущества интервальной методологии криминологического исследования должностной преступности в органах публичной власти
Потребности в эффективном и своевременном предупреждении преступности объективно обусловили, помимо всего прочего, создание специфической системы средств и методов ее научного изучения, основной задачей которого является адекватное отражение и осмысление объективной криминальной реальности, ее истоков и тенденций развития. Совокупность этих средств и результатов их применения формирует систему криминологических знаний.
Криминология, как и любая сфера познавательной деятельности, основывается на общенаучной и философской методологии. Проводя исследование преступности на теоретическом уровне, криминолог вынужден опираться на фундаментальные, всеобщие категории и принципы познания, выработанные философией науки и общей философией1. При этом, как верно указывал Г.А. Аванесов, что «в последнее время наблюдается значительное расширение философской проблематики в криминологии. Речь идет не о механическом распространении общефилософских принципов на познание явлений преступности, а об их дальнейшем углублении и развитии в криминологических исследо-ваниях»2. Анализ философской литературы с позиций криминологии способен расширить горизонты научного криминологического поиска, показать новые объекты исследования, снабдить современным методологическим инструментарием, изменить ставшие привычными оценки1.
За время существования криминологии как самостоятельной отрасли сформирован достаточно разносторонний методологический инструментарий, который обеспечивает изучение преступности как явления и феномена2. Однако этот объект познания достаточно сложен, он гораздо сложнее тех криминологических концепций, которым удалось отразить отдельные его проявления. Вероятно, незавершенность теоретического осмысления этого явления можно рассматривать как одну из причин его устойчивости3.
Профессор А.Н.Игнатов в одной из своих публикаций отмечает, что «особенности методологической базы (инструментария) любого исследования определяются спецификой объекта, его предметной сферы, а также обусловлены поставленными исследователем целью и задачами. При изучении преступности как основного предмета криминологической науки необходимо учитывать сложные природные и общественные явления и процессы, прямо или косвенно конституирующие собственно сам феномен преступного поведения.
Именно так исследовательским объектом становится довольно широкое и насыщенное многочисленными детерминантами проблемное поле. Оно содержит в себе комплекс взаимосвязанных явлений и процессов, протекающих в различных сферах жизни общества, а также разнообразные характеристики и проявления биосоциальной природы человека. Для исследования такого широкого и многопланового поля необходим соответствующий методологический инструментарий, который составил бы комплексную исследовательскую программу изучения преступности с учетом всех ее характеристик»1.
Преступление, отмечает профессор Ю.Е. Пудовочкин, многогранный феномен, включающий различные оттенки исторического, социального, правового, политического, психологического, экономического, нравственного и иного проявления жизни человека, функционирования общества и государства и их взаимодействия в рамках этой триады2. Преступность, будучи практически четко различаемым, фиксированным (с точки зрения государства) феноменом, логически принадлежит к числу собирательных, «назывных» понятий. При всей объективности преступности как реально существующего общественно опасного явления ее границы, сущностная и логическая определенность носят оценочный, конвенциональный характер. И это делает невозможным нахождение ее специфических причин, унифицирующих происхождение преступности от одного социального явления или процесса3. Все это свидетельствует о комплексности проблемы преступности. Ее изучение должно быть целостным, интегративным, всеобъемлющим и всесторонним. Именно такого рода изучение преступности позволит избежать проблем антисциентизма, которые, как указывает В.В. Астанин, встречаются все чаще и чаще при изучении внешней стороны того или иного криминального явления посредством одного из методов исследования, что выражается в мизерном научном или вообще околонаучном сопровождении различного рода статистических показателей и/или социологических оценок мнения1.
Многообразие и вариативность возможностей современной методологической базы научных исследований предоставляет авторам относительную свободу в выборе собственных направлений и принципов криминологического анализа. В рамках настоящего исследования в качестве методологической основы работы, наряду с системным подходом, будет использован интервальный подход, который воспринимает объект исследования в качестве многомерного феномена. Именно многомерность преступности определяет сложность ее изучения. Преступность имеет социальное, антропогенное и прочие характеризующие ее наполнения. Интервальный подход дает возможность использовать различные методы и подходы к исследованию криминологических объектов, позволяет изучать и форму, и содержание феномена.
Проблемы многомерного видения реальности в своих работах описывали многие отечественные философы2. Многомерность проявляется в том, что при исследовании различных феноменов или явлений мы сталкиваемся с разными философскими идеями (концепциями), логическими рассуждениями и онтоло-гиями, которые могут по-разному характеризовать одно и то же явление. Разрешение возникающих парадоксов и противоречий и рационализирование процесса познания осуществляется посредством интервального подхода (метода).
В рамках интервального учения любой сложный объект, в том числе и преступность, рассматривается как многомерный и многоуровневый феномен. При этом все отдельные картины отнюдь не сливаются в какое-то одно обобщенное полотно, а образуют сложно иерархизированную «голографическую» модель, в которой каждый интервал рассмотрения претендует на свою хотя и ограниченную, но «законченную в себе» истину о той или иной характеристике, аспекте, срезе преступности. При этом отдельные «образы преступности» не исключают, а дополняют друг друга, если мы научимся фиксировать границы их адекватной применимости, а также определять концептуальные способы перехода от одного образа к другому. В результате любая частная перспектива видения преступности в такой же степени оправдывается, в какой и отвергается в силу неизбежной абсолютизации своего ракурса рассмотрения1.
По нашему глубокому убеждению, именно использование интервального метода в криминологии позволит ответить на вопрос, сформулированный С.М. Иншаковым, о том, как статистическая совокупность преступлений превратилась в социальное явление. И почему в социальное, а не в медицинское или биологическое2.
Интервальный подход включает в себя три постулата: онтологический, гносеологический и методологический.
1. Структура мира интервальна. Это проявляется в многомерности познаваемых явлений и феноменов.
2. Ни один субъект познания не является абсолютным наблюдателем. Ни один исследователь не может занимать позицию привилегированного субъекта, постигающего абсолютную истину о феномене либо явлении. Напротив, существует множество возможных для субъекта познавательных позиций, каждая из которых обеспечивает получение лишь частичной, ограниченной, относительной истины.
3. Любая познавательная позиция определяет лишь возможность получения истины; эта возможность превращается в действительность, когда с помощью определенного метода достигается интервальная состыковка субъекта и объекта познания. «Условия познания» могут быть «подогнаны» к «условиям бытия», возможны множества состыковок, каждая из которых будет истинной.
Интервалы, положенные в основу исследования, могут быть различными, их последовательность и предметное наполнение определяются целями и задачами исследования. Субъект познания сам определяет, какой из интервалов следует включить в границы исследования, а какой можно оставить без рассмотрения в силу его малозначительности.
Криминологическая оценка латентности должностной преступности в органах публичной власти в условиях смены государственной принадлежности региона
В состав латентной преступности криминологи включают те преступления, о совершении которых имеются лишь вероятностные суждения, основанные на общих эмпирических выкладках. Кроме того, латентная преступность в правовом плане рассматривается как совокупность преступлений, совершение которых не повлекло юридических последствий; в криминологическом разрезе – как совокупность преступлений, не включенных в уголовно-правовую статистику; в криминалистическом плане – как совокупность не обнаруженных и не раскрытых соответствующими государственными органами преступлений1.
Общеизвестным фактом является то, что латентность любого из видов преступности лишает государство возможности своевременно и адекватно реагировать на факт нарушения прав, свобод, законных интересов физических и юридических лиц, общества и государства в целом, что порождает в сознании виновного лица ощущение безнаказанности и, как следствие, вседозволенности. Исследование латентности преступности необходимо для формирования общей «картины» преступности в обществе, определения приоритетных форм и методов предупреждения преступности. Латентность преступлений должностных лиц, как отмечает В.В. Лунеев, многократно выше латентности преступного поведения остального населения, а скрываемость является более изощренной2.
Начиная описание латентности должностной преступности в органах публичной власти, следует согласиться с мнением М.М. Бабаева и М.С. Круте-ра, которые обоснованно утверждают, что «большинство исследователей, рисующих картину преступности, в своем анализе опираются, как правило, на данные о количестве преступлений. Именно сведения о зарегистрированных уголовно наказуемых деяниях рассматриваются многими авторами как основной и самодостаточный источник представлений о масштабах и тенденциях преступности, такого рода показатель не может быть использован как базовый и основной»3. В другой своей публикации М.М. Бабаев справедливо отмечает, что современная статистическая отчетность не отражает конкретной картины преступности, уголовная статистика является источником криминологических фикций, которые приобрели патологический характер4, официальную статистику следует считать главным автором мифа о раскрываемости преступлений1. Содержание криминологических работ и результаты проведенных исследований приводят к выводу о недостоверности уголовной статистики, которая не выполняет свою основную задачу, в результате чего государство и общество не имеют надежной, достоверной информации о состоянии преступности2. Деятельность правоохранительных органов по формированию статистических показателей обладает своими закономерностями в целом ряде случаев и сопровождается определенными манипуляциями со статистической отчетностью3. Соглашаясь с приведенными высказываниями, отметим, что криминологическое исследование латентной (скрытой, неучтенной) преступности позволит сформировать более целостное и полное представление о преступности как феномене. СМ. Иншаков по этому поводу отмечает, что «цифры, характеризующие латентную преступность, могут изменить представление не только о масштабах этого явления, но и о сущности преступности, а также о принципиальных аспектах взаимодействия социума и преступности»4.
Необходимо отметить, что исследования латентности любого вида преступности носят вероятностный характер, уровень точности исследования латентности в абсолютных величинах будет невысок. Представляется, что отклонения могут быть существенными и отличаться от действительности, колебаться в пределах +10-15%. Вместе с тем, следует согласиться с авторами монографии «Теоретические основы исследования и анализа латентной преступности» в том, что «вероятностная информация о преступности будет более точной, чем относительно определенные значения, получаемые на основе данных официальной регистрации»1, а также иными исследователями, которые отмечают, что «уяснение разницы между зарегистрированной преступностью, реальной и отраженной в общественном сознании, а также областей, в которых эти явления совпадают, позволит, на наш взгляд, добиться большей объективности получаемых результатов исследования как в интересах науки, так и в интересах правоохранительной практики»2.
О латентности должностной преступности в отечественной криминологической литературе упоминается мало, чего нельзя сказать о вопросах, связанных с латентностью коррупционной преступности. С учетом того, что понятия коррупционной и должностной преступности схожи, в качестве научно-теоретической основы нами будут использоваться положения, связанные с характеристикой коррупционной преступности. днако сделаем небольшую оговорку, что в большинстве случаев авторы, используя словосочетание «коррупционная преступность», чаще всего вкладывают в его содержание понятие «взяточничество».
Многие исследователи отмечают, что уровень латентности должностной преступности считается наивысшим среди остальных видов преступности. Это свидетельствует о сложной криминальной ситуации в органах публичной власти, где, по признанию самих властьпридержащих, процветает коррупция – важнейший атрибут организованной преступности3. В специальной литературе также указывается, что высокий уровень латентности анализируемых преступлений обусловлен тем, что многие чиновники используют свое служебное положение, предоставляемое органом публичной власти, как своеобразный «актив» для реализации своих криминальных и полукриминальных корыстных интересов1, а в некоторых случаях и для сокрытия должностных и иных преступлений2. Отмеченный современными авторами системный характер должностной (коррупционной) преступности3, также обусловливает высокий уровень ее латентности.
Говоря о латентности должностной преступности в органах публичной власти, следует исходить из того, что должностная преступность по своей правовой природе не однородна, это обусловлено в первую очередь психологическим отношением должностного лица органа публичной власти к должностному преступлению. Если должностное преступление является неосторожным, то латентность данного преступления будет существенным образом отличаться от умышленных должностных преступлений. Умышленные должностные преступления обладают высокой степенью конспирации, особенно в случае взаимосвязи должностных лиц органов публичной власти с представителями организованной преступности, в случае ведения контрразведывательной работы с целью противостоять фактам выявления и документирования преступной деятельности должностных лиц органов публичной власти. Здесь прослеживается определенного рода аналогия должностной преступности с организованной и наркопреступностью.
Латентность должностной преступности в органах публичной власти является уникальной, так как о существовании такой преступности знают все, что подтверждается множеством журналистских публикаций, еще большим количеством выступлений политиков и представителей общественности, однако о конкретных фактах совершения должностных преступлений должностными лицами органов публичной власти мало кто своевременно сообщает в правоохранительные органы.
Своевременное информирование правоохранительных органов о факте вымогательства, склонения к получению (даче) взятки либо иного должностного преступления, совершаемого должностным лицом органа публичной власти, является залогом качественного, полного и всестороннего документирования действий чиновника-преступника. Информирование правоохранительных органов после выполнения передачи взятки либо после получения предложения о даче взятки должностному лицу лишает сотрудников правоохранительных органов возможности оперативной наступательности и инициативы. Хотя полученная информация может представлять оперативный интерес для правоохранительных органов, она не отличается своевременностью и актуальностью. «Запоздалое» заявление о факте вымогательства (дачи, получения) взятки, может, и будет зарегистрировано в установленном УПК РФ порядке, однако по нему будет принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела либо в связи с отсутствием состава преступления, либо в связи с отсутствием события преступления, и этот факт выпадет из официальной статистики. Как правило, «неактуальные» заявления о должностных преступлениях не регистрируются в порядке, установленном УПК РФ, а регистрируются и впоследствии списываются как обращение гражданина на основании Федерального закона «О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации»1, при этом указывается, что изложенные в обращении факты о нарушениях должностного лица и совершении преступления в результате проведенной проверки не подтвердились. «Запоздалые» заявления по фактам должностных преступлений автоматически можно относить к заявлениям, которые повышают уровень искусственной латентности должностной преступности, так как они не попадают в официальную статистику по учету преступлений.
Особенности системы детерминации преступлений, совершаемых в системе органов публичной власти Крыма и Севастополя
Выявление и анализ факторов, причин и условий должностной преступности имеют весьма важное значение как для теоретиков права, так и для практических сотрудников, причем не только органов внутренних дел, но и других правоохранительных органов Российской Федерации, органов публичной власти, а также институтов гражданского общества. Без такого анализа невозможно объяснить отрицательные тенденции в состоянии должностной преступности, ее уровне, структуре и динамике, а следовательно, разработать наиболее эффективные меры и программы, направленные на противодействие преступности и снижение ее уровня1.
В криминологической теории отмечается, что криминогенные детерминанты (причины и условия преступности) образуют относительно целостное множество составляющих их компонентов, т. е. систему. Сюда входят подсистемы причин и условий групп (видов) преступлений, например насильственных, корыстных, рецидивных и пр.2 Детерминанты должностной преступности не являются исключением, они имеют одинаковый механизм, и, как справедливо отмечает Д.А. Шестаков, парадигма механизма массового воспроизводства преступлений дает исследователю конкретного вида преступного поведения инструмент, с помощью которого раскрываются поведенческие связи, не только созданные преступной средой, но и сформированные противоречиями общества в целом, а также конкретной жизненной ситуации1.
Детерминация как бы вбирает в себя социальные процессы, природные явления, техногенные факторы, которые так или иначе связаны с преступностью и влияют на ее проявления вовне. Весьма условно на теоретическом уровне здесь можно выделить детерминанты, которые относятся к причинам: те, которые порождают преступность, и те, которые обусловливают ее появление, способствуют и содействуют ей (условия). Элементы детерминации имеют сложную взаимосвязь. Они могут друг друга стимулировать или, напротив, тормозить, они тесно связаны с иными различными процессами. Одни и те же явления, но в разное время и при разных обстоятельствах могут выступать либо причинами преступности, либо ее условиями. Детерминанты преступности нельзя просчитать как простую арифметическую совокупность, в них сложно определить, какой из факторов (причин и/или условий) играет главную роль, какой – второстепенную. Более того, сама градация на главные и второстепенные факторы криминогенной детерминации представляется маловероятной.
Изучение проблем детерминации должностной преступности в органах публичной власти представляет существенную сложность в силу разнонаправ-ленности и многомерности проявлений множества процессов, связанных с преступной деятельностью. На выбор преступного варианта поведения могу влиять различные по природе происхождения процессы, явления, поведение иных лиц, сформировавшиеся поведенческие стереотипы самого лица. Иными словами, формирование детерминант может нести как объективный, так и субъективный характер. В различных обстоятельствах в процессе формирования механизмов влияния на преступность в целом и на отдельное преступление они могут играть различную роль и меняться местами. Так, А.Н. Игнатов отмечает, что «без глубокого научно обоснованного комплексного исследования факторов детерминации преступности и механизма совершения преступных деяний невозможна разработка соответствующих эффективных мер противодействия, а следовательно, и принятия каких-либо эффективных управленческих решений в этой сфере. При этом необходимо учитывать, что лишь комплексное использование научных приемов и методов познания, которые применяются различными науками, может стать соответствующим фундаментом для построения комплексного подхода к общим и частным проблемам изучения факторов детерминации преступности.
Кроме того, познание сущности любого явления, в том числе и социального, закономерностей его возникновения и развития дает нам возможность прогнозировать его возможные изменения и, соответственно, влиять на него. В процессе изучения преступности возникает необходимость научного предвидения изменений ее характеристик и параметров. Прогноз преступности вероятный и необходимый потому, что преступность, как и все явления социального порядка, подлежит реальным изменениям, причем с определенной степенью вероятности. Проблема же отсутствия на сегодняшний день исследования на надлежащем уровне факторов детерминации преступности в целом и механизма совершения отдельных преступлений обусловливает неэффективность прогнозов развития криминогенной ситуации как в отдельных регионах, так и на планете в целом»1. В другой своей публикации этот же автор указывает, что детерминанты преступности многомерны и интегративны, современное развитие науки свидетельствует, что исследование факторов детерминации преступного поведения необходимо осуществлять исключительно с позиции интервального подхода, согласно которому изучению подлежит весь комплекс факторов детерминации, в котором во взаимосвязи и взаимодействии представлены биологические факторы, психические аномалии, факторы окружающей (природной) среды и социальные факторы детерминации преступности2.
Соотнося предмет исследования с существующей доктриной детерминации преступности, мы можем констатировать, что вопросам, связанным с детерминацией должностной преступности в органах публичной власти, уделено некоторое внимание, однако такие исследования носят эпизодический характер и ограничиваются отдельными публикациями в научных изданиях. Так, например, Л.В. Букалерова и А.В. Полукаров освятили детерминационные механизмы и процессы коррупционной преступности в сфере здравоохранения1, К.В. Виш-невецкий, а также Г.Н. Горшенков исследовали вопросы, связанные с виктимо-логической детерминацией коррупционной преступности2, Е.В. Красникова проанализировала причины коррупционной преступности среди сотрудников ФСИН России3, Л.В. Медведицкова исследовала проблемы детерминации коррупционной преступности среди сотрудников органов внутренних дел4, Г.М. Аглямо-ва описывала проблемы детерминации (самодетерминации) коррупционной преступности в сфере местного самоуправления. Некоторые вопросы детерминации должностной преступности в органах публичной власти рассмотрены в наших публикациях5.
В самом общем виде можно согласиться с авторами, которые утверждают, что «причины и условия коррупционной преступности… во многом предопределяются общими для всей преступности страны криминогенными социально-экономическими, политическими, психологическими, идеологическими и другими факторами. К их числу относятся общие негативные последствия реформирования страны: кризис и нестабильность развития экономики, существование криминального бизнеса, неразвитость форм правового регулирования рыночных отношений, падение морали и нравственности, невысокий уровень правосознания населения и т. п. В то же время для анализируемой преступности присущи и особенно значимы специфические причины и условия ее существования и развития, связанные преимущественно с государственной, муниципальной службой и управленческими функциями. Среди этих факторов следует выделить те из них, которые связаны с особенностями служебной среды, условиями службы; с характеристикой самих служащих; с состоянием общественного контроля за их служебной деятельностью»1. Кроме того, представители психологической науки в некоторых публикациях отмечают, что причиной должностной преступности являются различного рода психические расстройства. Так, исследователи указывают, что причиной взяточничества может выступать психическое расстройство – зависимость под названием «взяткома-ния», которую следует относить к специфической форме клептомании2.
Однако этой общей характеристики явно недостаточно. К тому же важно подчеркнуть, что вопрос детерминации должностной преступности в органах публичной власти, как уже нами отмечалось, в современной литературе рассматривается по преимуществу в пределах отдельных публикаций в периодических изданиях, в которых не рассматривались вопросы, связанные с формированием механизмов детерминации должностной преступности в органах публичной власти. Представляется, что исследование детерминации должностной преступности в органах публичной власти не сводится к лапидарному изучению причин и условий взяточничества либо иных должностных преступлений. В сферу такого анализа должны попасть факторы, которые вплетают в массовое сознание терпимость к лоббистским механизмам в органах публичной власти при принятии различного рода нормативных правовых актов, позволяют считать допустимым участие негосударственных организаций в процессе формирования, распределения и перераспределения бюджетных средств.
Предупреждение должностной преступности в органах публичной власти культурно-просветительскими средствами
Человек как социальный индивид, как личность в действиях и поступках выражает свое отношение к другим людям и предметному миру, обществу, государству, органам публичной власти. Это отношение всегда динамично, причем в условиях транзитивности общества эволюция форм поведения, темпы этих изменений могут существенным образом форсироваться, что можно наблюдать на примере крымского социума.
Бесспорным является тот факт, что поведение индивида как способ его взаимодействия с окружающей средой детерминируется целостным комплексом множества внутренних и внешних факторов. В основе всякого поведенческого акта лежат, с одной стороны, потребности, для удовлетворения которых совершаются определенные действия, а с другой – собственно условия внешней среды, во многом определяющие как содержание потребностей, так и способы их удовлетворения. Эволюция форм поведения протекает на фоне трансформаций среды обитания человека (например, от природной – к социальной).
Поведение человека, погруженного в социальную среду, формируется под определяющим влиянием культуры социума как на макро-, так и на микроуровне. В целом, на формирование личности влияют три фактора: среда, наследственность и воспитание. С учетом этого обстоятельства в целях профилактики девиантного поведения в деятельности различных социальных институтов (от семьи до органов публичной власти) используется практика формирования социально полезных интересов и навыков, культивирования нравственных ценностей, правомерного и законного отношения к правам и свободам иных лиц, как физических, так и юридических.
Важно отметить, что правомерное поведение человека сформировать сложно, так как оно налагает на индивида определенные ограничения, требует от него концентрации волевых и интеллектуальных способностей. К тому же в бурной динамике социокультурных процессов активно развивается криминальная субкультура, проникая во многие сферы жизни общества и оказывая порой прямое и непосредственно воздействие на личность. Она отличается низким уровнем правосознания, характеризуется распространением правового нигилизма1, проявляется в форме преступлений, в том числе в форме коррупции в органах власти – коррупции, которая имеет сегодня огромные масштабы1, исследователями также отмечается опасная деформация профессионального правосознания, что выражается не только в последующем культивировании правового нигилизма среди должностных лиц органов публичной власти, но и в формировании правового волюнтаризма и социально-правовой закрытости такой социальной группы, как должностное лицо органа публичной власти2. Общекультурный уровень и уровень правовой культуры населения находится в определенной взаимосвязи с преступностью, низкий общекультурный и правовой уровень населения масштабирует уровень преступности в обществе. Культурная среда может способствовать сдерживанию противоправного поведения (например, из-за страха перед наказанием или по морально-этическим соображениям), а может и вызывать такое поведение (например, под влиянием криминальной субкультуры). Формирование правовой, социальной и политической культуры индивида в частности и общества в целом влияет на создание определенного рода «иммунитета» от беззакония и вседозволенности. Именно поэтому культурологический срез исследуемой проблематики является неотъемлемой частью криминологического изучения преступности. Криминологическое изучение преступности, в свою очередь, предопределяет то или иное предупредительное воздействие на преступность3. Прав Ю.Е. Пудовоч-кин, отмечающий, что вековая эволюция уголовного права и опыт предупреждения преступности убедительно доказали, что самое веское средство предупреждения преступлений заключается в усовершенствовании воспитания1.
Формирование теории предупреждения преступности вне культурно-просветительского интервала невозможно1, ибо преступность сама по себе является социокультурным феноменом, который претерпевает исторические изменения.
Признавая наличие явной взаимосвязи деятельности по предупреждению преступности с культурно-просветительской деятельностью, А.В. Симоненко отмечает слабое взаимодействие между ними. По его мнению, в последнее время образовался существенный вакуум в развитии вопросов совершенствования системы воспитания в сфере предупреждения преступлений2. Продолжая высказанную мысль, следует отметить, что такого рода «пустота» образовалась в результате действия различных социально негативных факторов, которые пережили государство и общество, начиная с 90-х гг. ХХ столетия. Комплекс социально-политических трансформаций перестроечного и постперестроечного периодов существования страны, которые воплотились в крушении СССР и последующем экономическом кризисе, политической нестабильности и смене идеологии, не лучшим образом повлиял на общий культурный уровень. Утверждение новой культурной модели предполагало ломку прежних ценностей и норм, основанных на социалистических идеологических стандартах, предусматривающих строгий надзор и цензуру деятельности в области культуры. Слабая государственная культурная политика, отсутствие контроля в данной области, процессы коммерциализации культуры способствовали формированию невысоких с художественной точки зрения показателей культурного производства. В данный период культура не выполняла свои важнейшие социальные функции, что, в свою очередь, негативно влияло и на уровень правовой культуры. Постепенная «эволюция сферы культуры» проходила посредством планомерной государственной политики, реализовавшей ряд программ по сохранению и развитию культуры (федеральные целевые программы «Культура
России» на 2001–2006 гг., 2006–2011 гг., 2012–2018 гг.)1, утвердившей «Основы государственной культурной политики»2 в 2014 г. и Стратегию государственной культурной политики на период до 2030 года3 в 2016 г. Анализ этих документов, содержащих динамику показателей развития сферы культуры за указанные периоды, позволяет заключить, что стадия деградации в культурной жизни страны преодолена, взята ориентация на устойчивое развитие. Однако за все время существования современной России специальных мер по развитию правовой культуры граждан на государственном уровне было предпринято недостаточно. Лишь в 2011 г. Президентом Российской Федерации были утверждены «Основы государственной политики Российской Федерации в сфере развития правовой грамотности и правосознания граждан»4. Предложенные данным документом меры направлены на формирование высокого уровня правовой культуры, а их реализация требует применения дальнейших государственных инициатив. Указанное обстоятельство обусловливает то, что правовая культура населения до сих пор находится в неудовлетворительном состоянии и требует устойчивого развития. Исследователи отмечают, что наиболее эффективным средством предупреждения должностной преступности является правовое образование и правовое просвещение, что обеспечивает формирование антикриминального мировоззрения в целом и неприязни должностной преступности в частности1.
Многие поведенческие стереотипы, обусловливающие взаимоотношения крымчан с должностными лицами органов публичной власти, заложены еще в украинский период, кроме того, управленческая и профессиональная культура, а также сознание подавляющего большинства ныне действующих в Крыму и Севастополе должностных лиц органов публичной власти также формировалось в указанный период. Массовое изменение социокультурных поведенческих алгоритмов в сознании населения и должностных лиц органов публичной власти, формирование новых стереотипов в условиях транзитивности возможно исключительно посредством культурно-просветительского воздействия. Однако осуществление культурно-просветительской деятельности по предупреждению должностной преступности в условиях транзитивного общества существенным образом затруднено в силу ряда обстоятельств: во-первых, население Крымского полуострова и сами чиновники органов публичной власти, как уже отмечалось, находятся в состоянии аномии; во-вторых, многие должностные лица органов публичной власти Крыма и Севастополя регрессируют к ранее существовавшим механизмам, как позитивным, так и негативным, пытаясь им-плементировать их в свою деятельность и использовать в условиях современной действительности; в-третьих, состояние аномии и регресса в условиях транзитивности может вызывать отторжение культурно-просветительского воздействия со стороны и населения, и особенно должностных лиц органов публичной власти. Организуя культурно-просветительскую работу в условиях крымского социума, следует осознавать, что культура и воспитание – глубинные процессы, образ мысли завтрашних должностных лиц органов публичной власти в Крыму заложен еще вчера на Украине, по этой причине учет временного лага является обязательным условием.