Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Разграничение компетенции в Австралийском Союзе: теоретико-правовые и исторические аспекты 14
1. Конституционно-правовые аспекты становления австралийской федерации и обретения ею независимости 14
2. Конституционное закрепление порядка разграничения компетенции в Австралийском Союзе 30
Глава 2. Факторы эволюции порядка разграничения компетенции в Австралийском Союзе 48
1. Особенности судебного толкования положений Конституции о предметах ведения и полномочиях Союза 48
2. «Противоречие» между законами Союза и Штатов в толковании Высокого Суда Австралии 63
3. Влияние межбюджетных отношений на разграничение компетенции 76
4. Институты и формы взаимодействия Союза и штатов в Австралии 90
Глава 3. Порядок разграничения компетенции в Австралийском Союзе на современном этапе 106
1. Разграничение законодательных полномочий 106
2. Разграничение исполнительных полномочий 120
3. Разграничение судебных полномочий 134
Заключение 149
Список литературы 156
- Конституционно-правовые аспекты становления австралийской федерации и обретения ею независимости
- Особенности судебного толкования положений Конституции о предметах ведения и полномочиях Союза
- Институты и формы взаимодействия Союза и штатов в Австралии
- Разграничение судебных полномочий
Конституционно-правовые аспекты становления австралийской федерации и обретения ею независимости
Во всех федеративных государствах на систему органов государственной власти и на разграничение предметов ведения и полномочий накладывают отпечаток особенности исторического развития. Австралия не исключение, ряд отличительных черт ее федеративного устройства восходит ко времени образования на этом континенте первых британских колоний. Другие же особенности разграничения компетенции между Австралийским Союзом и штатами связаны с тем, каким образом протекал процесс обретения Австралией независимости от Британской Короны.
В 1901 г. Австралийский Союз объединил шесть самоуправляющихся британских колоний, расположенных на австралийском континенте и прилегающих к нему островах, – Новый Южный Уэльс, Квинсленд, Южную Австралию, Тасманию, Викторию и Западную Австралию. Помимо штатов в состав Австралийского Союза в настоящее время входят две штатоподобных территории – Северная территория и Австралийская столичная территория, которые получили самоуправление в 1978 и 1988 гг. соответственно.
Процесс образования союза колоний и получения им независимости от метрополии не был быстрым. История первой британской колонии на австралийском континенте – Нового Южного Уэльса – берет начало с основания каторжной тюрьмы в 1788 г. По мере постепенного освоения континента и близлежащих островов британцы основывали новые поселения и самостоятельные от Нового Южного Уэльса колонии.
В 1803 г. на острове Земля Ван Димена появилось первое поселение. В 1823 г. Британский Парламент принял Акт об усовершенствовании управления Новым Южным Уэльсом и Землей Ван Димена. Данным актом были созданы Законодательный совет и Верховный суд Нового Южного Уэльса1. В 1825 г. Земля Ван Димена была отделена от Нового Южного Уэльса и провозглашена самостоятельной колонией с собственным законодательным советом2. В 1855 г. ее переименовали в Тасманию3.
В 1826 г. было основано первое британское поселение на западном побережье Австралии. В 1829 г. Британский Парламент принял Акт о колонии Западная Австралия4. Считаем необходимым отметить, что факт удаленности данной колонии от остальных оказал значительное влияние на ее отношения с другими колониями и будущей федерацией.
В 1834 г. Британский Парламент принял акт об основании Южной Австралии – британской провинции свободных поселенцев5. В 1836 г. были назначены члены первого правительства Южной Австралии6.
Созданный в 1823 г. Законодательный совет Нового Южного Уэльса состоял только из назначенных членов. Однако это не соответствовало потребностям колонии, и в 1842 г. Британский Парламент реформировал Законодательный совет Нового Южного Уэльса. Отныне Совет состоял из 36 членов, только 12 из которых были назначены Королевой (по совету ее министров), а остальные избирались в Новом Южном Уэльсе7.
В 1850 г. был принят Акт об улучшении управления австралийскими колониями1, который внес некоторые изменения в управление ими. В частности, две трети Законодательного совета Земли Ван Димена стали избираемыми. Помимо этого, из Нового Южного Уэльса была выделена самостоятельная колония Виктория.
До середины XIX в. белое население австралийских колоний состояло в основном из каторжников, персонала тюрем и свободных поселенцев. Уже тогда Виктория и Новый Южный Уэльс значительно опережали другие колонии по таким показателям, как численность населения и уровень развития экономики и промышленности.
Из-за фактической изолированности поселений друг от друга в объединении не было необходимости2. Поскольку для обеспечения деятельности колоний их первой политической необходимостью был доход, каждая из колоний установила свои ввозные пошлины. С развитием торговли и промышленности эти пошлины начали принимать протекционистский вид3. Поэтому первые призывы к объединению были направлены на обеспечение взаимовыгодной свободной торговли между колониями. Первое письменное предложение о необходимости создания межколониального органа власти сделал губернатор Нового Южного Уэльса Ч. Фитцрой в 1846 г.: «Принимая во внимание расстояние до дома и длительность времени, необходимого для принятия решения Правительством Ее Королевского Величества по мерам, утвержденным законодательными учреждениями колоний, было бы полезно, если бы было назначено некое центральное должностное лицо, которому бы представлялись на рассмотрение все принятые местными законодательными учреждениями меры, касающиеся интересов метрополии, колоний и межколониальной торговли»4.
Идею создания федеративного союза колоний выдвигали тогда и другие видные политические деятели Австралии. Однако эти предложения не получили массовой поддержки в силу уже упомянутых территориальной разобщенности колоний и неравномерности их экономического развития.
В начале 1850-х гг. в Австралии было обнаружено золото, и вскоре после этого началась «золотая лихорадка». Ее результатом явились быстрое накопление капиталов и резкий прирост населения за счет иммиграции, ставшие стимулом для ускоренного экономического роста страны как в сельском хозяйстве, так и в промышленности.
После того как в 1852 г. Новый Южный Уэльс пожаловался в Британский Парламент относительно объема своих законодательных полномочий и ограничения их правом вето колониального министра, в 1855 г. Конституциями Нового Южного Уэльса1, Тасмании2 и Виктории3 был закреплен принцип ответственного правительства. Конституция Южной Австралии, установившая в колонии ответственное правительство, была принята в 1856 г.4, Квинсленда – в 1859 г. (именно тогда Квинсленд и был отделен от Нового Южного Уэльса, с самого начала получив самоуправление)5, и Западной Австралии – в 1890 г.6
Таким образом, в каждой австралийской колонии была установлена вестминстерская модель управления – двухпалатный парламент и ответственное правительство, которые стали управлять большей частью дел в колониях. Колонии оставались в составе Британской империи, а Министерство по делам колоний сохранило контроль над некоторыми вопросами, такими как внешняя политика, внешняя торговля и оборона. В колониях Корону представлял назначаемый из метрополии губернатор, формирующий Верхнюю Палату Парламента, а также возглавлявший Правительство колонии. Нижняя палата была выборной. В целом описанная структура управления сохранилась в штатах и до настоящего времени.
В 1865 г. Британский Парламент принял Акт для устранения сомнений в действительности колониальных законов. Было установлено, что каждое колониальное законодательное собрание «будет иметь и всегда считаться имеющим в отношении колонии, находящейся под его юрисдикцией, полное право принимать законы с соблюдением Конституции, полномочий и процедуры этого законодательного учреждения»1. Также данный Акт определил соотношение британского имперского и местного колониального законодательства. Законы, принимаемые колониальными парламентами, не должны противоречить имперскому законодательству. В противном случае они признавались «недействительными и неприменимыми» в той части, которая вступала в противоречие с имперским законодательством. Таким образом, Акт разъяснил статус колониальных законов и укрепил положение законодательных органов колоний, но в то же время вновь подтвердил их подчинение Британскому Парламенту.
Однако само по себе обретение австралийским колониями самоуправления не снимало остроты других вопросов, все так же требовавших совместного решения колониями. Тем более что последовавшее за золотой лихорадкой бурное экономическое развитие и укрепление коммерческих и торговых связей между колониями подталкивало власти колоний к более тесному сотрудничеству. Поэтому в 1860–1870-х гг. австралийские колонии стали проводить межколониальные конференции, на которых рассматривались требующие общего участия вопросы иммиграции, тарифов, навигации в территориальных водах, почтового и телеграфного сообщения, ведения статистики по единым образцам и многое другое. Как отмечает Н.С. Скоробогатых, главным было то, что конференции способствовали реальному сближению колоний и пробуждению их интереса к постоянному сотрудничеству2.
Особенности судебного толкования положений Конституции о предметах ведения и полномочиях Союза
Конституция РФ, как и Конституция Австралии, не содержит специальных норм, регламентирующих правила ее толкования. Конституция как объект толкования не однородна, она является политическим и юридическим документом, содержащим не только правовые, но и социально-экономические, политические категории1, поэтому необходимо глубокое изучение теории и практики конституционного толкования, в том числе в зарубежных странах.
Конституция Австралии наделяет Парламент Союза правом издавать законы по строго определенному кругу вопросов. При том, что большинство референдумов по внесению в Конституцию поправок провалились, смысл конституционного текста изменился кардинально. Основную роль в этом сыграло толкование Высокого Суда Австралии, в юрисдикцию которого входит рассмотрение вопросов, возникающих по поводу Конституции и требующих ее толкования2.
Процесс проверки юридической силы и действительности федерального закона путем оценки того, принят ли он на основе одного из перечисленных полномочий Союза, называется характеризацией3. Вопросы, которые стоят перед судом при характеризации, можно сформулировать следующим образом:
1) принят ли закон в рамках установленного Конституцией полномочия?
2) существуют ли другие причины, по которым закон не может быть действительным1?
Ответ на первый вопрос зависит от того, каким является полномочие – целевым или нецелевым. Целевыми выступают полномочия, предоставленные Союзу для достижения определенной цели. Например, в рамках обороны, входящей в ведение Союза на основании п. VI ст. 51 Конституции, Союз может осуществлять все полномочия, необходимые для достижения цели – защиты страны. К нецелевым же относятся полномочия, дающие Союзу право регулировать не в определенных целях, а определенные вопросы (лица, вещи или деятельность). Например, это полномочия регулирования торговли и коммерции (п. I ст. 51), налогообложения (п. II ст. 51), корпораций (п. XX ст. 51).
При разрешении дел, связанных с осуществлением Союзом своих целевых полномочий, Высокий Суд выясняет цель закона и затем сравнивает ее с целью полномочия2. Например, имплементация международного договора является целью в рамках реализации полномочия внешних сношений, поэтому Суд должен оценить, был ли федеральный закон принят в целях имплементации договора.
В настоящее время Высокий Суд может признать меры, установленные законом, непропорциональными, а закон – недействительным, только если он опирался на целевое полномочие3. Если же полномочие является нецелевым, то при характеризации закона не имеют значения мотивы и цель его принятия, важно лишь то, чтобы закон касался полномочия Союза. То есть в случае реализации нецелевых полномочий необходимо, чтобы просто существовала связь между законом и полномочием. Даже если закон позволяет достичь цель, напрямую не связанную с установленным Конституцией полномочием, то он все равно будет действительным. Как отмечает судья Ф. Китто, именно Парламент должен определять степень необходимости законодательных мер4.
Таким образом, в отношении нецелевых полномочий Высокий Суд, следуя традиционному британскому принципу парламентского суверенитета, оставляет за Парламентом право оценивать пропорциональность мер, установленных законом. Высокий Суд не учитывает при этом, что Конституцией закреплена федеративная система. Следует отметить, что в Конституции Австралии не содержится никаких требований к тому, какими именно методами необходимо руководствоваться при ее толковании. Так как австралийской Конституцией было предусмотрено сочетание британской системы ответственного правительства с американским федерализмом, Высокий Суд оказался перед выбором, какую из традиций конституционного толкования ему использовать: британскую или американскую.
Британские суды рассматривали конституции колоний в качестве обычных статутов британского парламента, поэтому при толковании колониальных конституций тяготели к литерализму (легализму)1, т. е. к прочтению текста буквально или в соответствии с его обычным и естественным значением.
Верховный Суд США при толковании конституционных норм применяет «больше служащий целям, или даже творческий, подход»2. Толкование Верховным Судом США конституционных положений осуществляется в соответствии с разработанными конституционными доктринами.
Главное отличие между этими двумя подходами состоит в том, что при первом подходе Конституция рассматривается как совокупность обособленных положений, а при втором – как целостная система, из конкретных положений которой могут быть выведены более общие и абстрактные принципы, прямо не указанные в тексте Конституции.
Толкование установленных Конституцией полномочий Союза напрямую зависит от принятого Судом подхода. При использовании Судом заимствованных из американской практики конституционных доктрин Суд, в частности, учитывает, что, несмотря на отсутствие прямого закрепления принципа федерализма в Австралии, Союз построен на началах федерализма. Если же Суд будет руководствоваться методом литерализма, все полномочия Союза должны быть прочтены буквально или интерпретированы в их «обычном и естественном значении»1. «Британский» буквальный подход игнорирует внешние факторы: будь то политические или социальные ценности и нужды или возможные последствия для вторжения Союза в сферу ответственности штатов.
Одним из сторонников буквального подхода был шестой председатель Высокого Суда Австралии О. Диксон. Сторонники литерализма утверждают, что буквальное прочтение текста Конституции обеспечивает правовую определенность, поскольку рассмотрение дела больше не зависит от личных убеждений судей, а принятие политически мотивированных решений становится невозможным. То есть в рамках литерализма роль суда сводится к «техническому»2 применению фактов дела к соответствующему статуту.
У литералистского подхода есть и критики. Так, девятый председатель Высокого Суда Австралии Э. Мэйсон писал, что «к сожалению, любой правовой акт, не говоря уже о конституции, невозможно толковать отдельно от ценностей»3. В соответствии с теорией активизма (иногда называемой реализмом) конституции должны приспосабливаться к меняющимся потребностям и мнениям общества, т. е. при конституционном толковании должны применяться современные социальные ценности4.
Хотя такой подход и кажется демократичным, следует иметь в виду, что большинство референдумов по принятию поправок к Конституции провалились, поэтому возникает вопрос: дело ли суда менять Конституцию, когда народ не считает нужным менять ее?
Напротив, в соответствии с теорией оригинализма смысл конституционного текста не должен меняться со временем. Частным случаем оригинализма является интенционалистский подход к толкованию, целью которого – «выяснение намерений учредителей или составителей во время создания документа»5. Примером применения Судом интенционалистского подхода является решение по делу Cole v Whitfield1, в котором Суд, рассматривая пределы ст. 92 Конституции, принял во внимание намерение отцов-основателей.
Судья Э. Мэйсон отмечает, что «интенционализм не способен дать ответы в тех случаях, когда сами отцы-основатели расходились во взглядах на определенный вопрос, или когда во время написания Конституции они не могли предвидеть вопрос»2. По замечанию Дж. Голдсуорти, также существует вероятность того, что Высокий Суд может ошибочно добавить в Конституцию принципы, которые творцы никогда не намеревались в нее включать3.
Так или иначе, в решениях Высокого Суда можно найти примеры применения всех перечисленных подходов. Но на разных этапах своего существования Высокий Суд отдавал предпочтение тому или иному подходу. Всего можно выделить три таких этапа.
С момента своего создания в 1903 г. и до 1920 г. Высокий Суд придерживался в основном американского подхода, заимствовав некоторые доктрины из американской практики.
Одной из воспринятых Судом доктрин была доктрина «подразумеваемого межправительственного иммунитета», которая основана на том, что «Союз и штаты независимы каждый в своей сфере, указанной в их конституциях, поэтому Конституция должна толковаться так, чтобы Союз имел иммунитет от законотворчества штатов, и наоборот»4. Данный принцип был использован, в частности, в решении по делу Federated Amalgamated Government Railway & Tramway Service Association v New South Wales Railway Traffic Employes Association5, где Высокий Суд постановил, что полномочие примирения и арбитража (п. XXXV ст. 51) не должно толковаться так, чтобы позволить Союзу вмешиваться в деятельность штатов через регулирование условий труда сотрудников железной дороги, нанятых штатом1.
Институты и формы взаимодействия Союза и штатов в Австралии
В зарубежной литературе традиционно выделяют две модели распределения компетенции: дуалистическую, или координированную (сoordinate), и кооперативную, или кооперационную (cooperative). При координированном федерализме полномочия распределены так, что каждый из разных уровней власти отделен и не совпадает с другими в своих политических обязанностях2. Модель кооперационного федерализма характеризуется наличием у властей федерации и субъектов федерации совместной компетенции.
Общепризнано, что в настоящее время Австралия – кооперационная федерация, но ведется спор о том, какая модель – дуалистическая или кооперационная, изначально была установлена Конституцией.
По мнению Р. Холландер, представление о том, что Австралия является дуалистической федерацией, где два уровня власти могут действовать независимо друг от друга, не соответствует действительности, поскольку важные элементы взаимодействия были заложены в исходную модель3. Позволим себе не согласиться с данной точкой зрения. В ней смешивается «то, что случилось, с тем, что планировалось»4.
Не забывая о том, что ни одна из федераций не опирается на одну из моделей в чистом виде5, считаем более предпочтительной точку зрения Ш. Сондерс, согласно которой «в то время как некоторые положения Конституции предусматривают сотрудничество, они фундаментально не меняют ее дуалистический ха-рактер»1. Мнение о том, что Австралия была задумана как дуалистическая федерация, довольно распространено в литературе2, а также поддержано решением Высокого Суда3.
Тем не менее считаем необходимым перечислить элементы взаимодействия и сотрудничества между Союзом и штатами, заложенные в Конституцию Австралии. Среди положений ст. 51 Конституции, устанавливающей законодательные полномочия Союза, шесть предполагают взаимодействие между уровнями власти:
- обеспечение Австралийским Союзом гражданского и уголовного судопроизводства и исполнение приговоров судов штатов (п. XXIV);
- признание Австралийским Союзом законов, публичных актов и записей, а также судебных разбирательств штатов (п. XXV);
- приобретение с согласия штата любых железных дорог, принадлежащих штату, на условиях, оговоренных между штатом и Австралийским Союзом (п. XXXIII);
- строительство и расширение железных дорог на территории любого штата с его согласия (п. XXXIV);
- решение вопросов, переданных на рассмотрение Парламенту Австралийского Союза парламентом или парламентами любого штата или штатов, однако таким образом, что действие подобного закона распространяется только на штаты, которые передали решение данных вопросов, или на те, которые впоследствии примут такой закон (п. XXXVII);
- исполнение на территории Австралийского Союза по просьбе или с согласия парламентов штатов любого полномочия, которое, при введении данной Конституции в силу, может исполняться только Парламентом Объединенного Королевства или Федеральным советом Австралазии (п. XXXVIII).
В Конституции есть и другие положения по вопросам разной степени важности, предполагающие определенное сотрудничество между Союзом и штатами (п. II ст. 73, п. III ст. 77, ст. 84, 91, 96, 105, 105А, 111, 114, 119, 120). Устанавливая вопросы, в которых необходимо сотрудничество Союза и штатов, Конституция, тем не менее, не уточнянт, каким образом должно происходить взаимодействие.
По нашему мнению, межправительственное сотрудничество в Австралии сегодня стало необходимым по двум причинам. Во-первых, в результате возникновения к концу Второй мировой войны вертикального фискального дисбаланса Союз стремится использовать свою фискальную власть для установления правил в различных областях политики, но по-прежнему опирается на штаты для фактической реализации и администрирования политики и программ, а также предоставления государственных услуг1. Во-вторых, в результате расширения понимания конституционных полномочий Союза деятельность и полномочия федерального правительства стали дублировать деятельность и полномочия правительств штатов.
Ш. Сондерс обобщенно обозначает три цели сотрудничества между правительствами в Австралии: координирование их действий, включая консультации; гармонизация законодательства; перераспределение дохода2.
В результате исследования нами были выделены четыре формы взаимодействия между органами государственной власти Союза и штатов в Австралии: сотрудничество в законотворческой сфере, координирование их действий, заключение межправительственных соглашений и создание межправительственных органов.
Сотрудничество в законотворческой деятельности
В качестве основных способов законодательного сотрудничества можно назвать следующие:
1. Передача штатом законодательного полномочия Союзу. Согласно п. XXXVII ст. 51 Конституции штаты посредством принятия закона могут пере дать вопросы на рассмотрение федеральному Парламенту. Действие принятого на основании п. XXXVII ст. 51 Парламентом Союза закона распространяется только на штаты, которые приняли закон о передаче вопроса Парламенту Союза. Возможность передачи федеральных вопросов на рассмотрение парламентам штатов Конституцией не предусмотрена, и на референдуме, проводившемся в 1984 г., предоставление такой возможности не было поддержано населением.
Штаты передали Союзу решение ряда вопросов, в частности трудовых отношений (все штаты, кроме Западной Австралии)1, корпораций2 и борьбы с терроризмом3.
Среди преимуществ данного способа можно назвать отсутствие необходимости проведения референдума для передачи полномочия, возможность установления штатами условий передачи полномочия (так, штат может определить критерии, при которых передача ограничивается или завершается).
2. Применение закона к другим правовым режимам. При данном способе парламент одной юрисдикции принимает закон, а затем в других юрисдикциях принимаются акты о применении данного закона как своего. Пример можно найти в австралийском законодательстве о потребителях – Союзом был принят Competi tion and Consumer Act, а затем штаты и территории приняли законодательство о применении закона Союза как собственного закона данной юрисдикции4.
К разновидности данной формы можно отнести схему, при которой закон одной юрисдикции не применяется в другой юрисдикции как собственный закон, а требует принятия дополнительного законодательства. Например, Союз принял закон о классификации фильмов, публикаций и компьютерных игр1, а штаты и территории – законы, определяющие исполнение данного закона и санкции за нарушения. При этом законы штатов могут различаться между собой. К примеру, публикации одной и той же категории в Новом Южном Уэльсе могут продаваться в прозрачных запечатанных упаковках, а в Западной Австралии – в простых непрозрачных обертках2.
Преимуществами данного способа являются целостность и согласованность законодательства, которые основываются не на принуждении, а на сотрудничестве и взаимодействии.
3. Разработка зеркального законодательства. Закон, принятый одним из парламентов, другие парламенты используют в качестве модельного, принимая аналогичные законы (причем законы могут иметь вариации, учитывающие местные условия)3. Достоинство этого способа состоит в том, что он гармонизирует законодательство, оставляя место для «творчества» штатов. Однако это же можно назвать недостатком – эффективность федерального законодательного решения может быть тем самым уменьшена.
4. Разработка рамочного законодательства. Союз принимает общие принципы регулирования какой-либо сферы, а штаты – детализирующее законодательство, регулируя конкретные вопросы. Примерами рамочных законов являются Environmental Protection and Biodiversity Conservation Act4 и Water Act5.
Разграничение судебных полномочий
Наличие отдельной независимой судебной власти есть необходимая черта правового государства. Наличие собственной судебной юрисдикции и собственной системы судов штатов – важная гарантия независимости штатов в решении вопросов, относящихся к их компетенции.
М. Кэмерон и Т. Фаллети подчеркивают, что «субнациональные правительства, которые не могли бы интерпретировать и применять собственное законодательство были бы юридически и политически зависимы от независимости центральной судебной системы»1. Одной из причин, почему образованный в 1883 г. Федеральный совет не обладал реальной властью, было то, что он не имел собственных судебных органов. При создании Австралийского Союза это было учтено2. Как отметил один из составителей Конституции Австралии Э.И. Кларк, без законченной системы судов, независимых от Союза и штатов, не может быть истинной федерации1. Таким образом, рассматривая разграничение компетенции в Австралийском Союзе, мы не можем не направить наше внимание на существующую в Австралии систему федеральных судов и судов штатов и на разграничение судебных полномочий.
Судебной власти посвящена глава III Конституции Австралии. Определение понятия «судебная власть» в Австралии производно от определения, данного судьей С. Гриффитом в решении по делу Huddart Parker and Co v Moorehead: «Слова “судебная власть” при применении ст. 71 Конституции означают власть, которая в силу необходимости должна независимо решать споры между субъектами, или между собой и своими субъектами»2.
Хотя на первый взгляд эта дефиниция кажется простой и понятной, граница между судебными и несудебными полномочиями согласно данному ей остается достаточно расплывчатой. В частности, данное определение не проясняет разницу между судебными и административными решениями. Поэтому в последующих прецедентах оно было расширено и были выделены признаки судебной власти:
1. Возможность принудительного осуществления. В решении по делу Brandy v Human Rights and Equal Opportunity Commission Высокий Суд постановил, что принудительное исполнение решений административных органов может иметь место только после судебного процесса3.
2. Окончательность судебного решения. Суды принимают окончательные и неоспоримые решения. В решении по делу Luton v Lessels полномочие Службы алиментов на ребенка устанавливать обязанность выплаты алиментов на ребенка не было признано окончательным, поскольку был возможен пересмотр решения Службы в суде. Следовательно, ее полномочия не являются судебными4.
Возможность обжалования не делает решения суда неокончательными. Как отмечает С. Ратнапала, окончательность судебного решения в техническом смысле подразумевает наличие следующих четырех качеств: решение не может быть повторно рассмотрено с одними и теми же сторонами или их правопреемниками; суд, принявший решение, не может изменить его, за исключением очень ограниченного набора обстоятельств; решение не может быть обжаловано в дополнительном разбирательстве; решение не подлежит обжалованию, ведущему к слушанию дела de novo (заново)1.
3. Разрешение спора. Если акт разрешает спор между двумя или более сторонами, то он, скорее всего, является судебным. Стоит отметить, что наличие спора не является определяющим признаком судебной власти2.
4. Степень свободы действий. Чем большей свободой действий обладает орган, тем с большей степенью вероятности, он не является судебным. В решении по делу R v Spicer; Ex parte Australian Builders Labourers Federation, Высокий Суд признал, что полномочие Промышленного суда Союза, установленное федеральным законом, не является юридической функцией. Это полномочие заключалось в том, что Промышленный суд мог отменить любое правило промышленной организации, если нашел бы его тираническим или необоснованным. Высокий Суд счел, что свобода усмотрения была слишком широкой – Суд должен был руководствоваться не только юридическими критериями, но и промышленными или административными критериями3.
5. Принятие решений лишь по отношению к существующим правам и обязанностям. Создание новых прав и обязанностей – это признак несудебных полномочий. Судебные же решения направлены на то, чтобы идентифицировать и декларировать уже существующие права и обязанности. В отличие от судебных решений, административные постановления обычно создают новые права и обязанности4.
6. Создание судебного прецедента. В решении по делу R v Trade Practices Tribunal; Ex parte Tasmanian Breweries Pty Ltd судья Ф. Китто определил еще одно важное отличие судебной власти: решение вышестоящего суда устанавливает правило для будущих подобных случаев, в то время как осуществление несудебной власти неспособно устанавливать такие правовые прецеденты1.
Отделение судебной власти от законодательной и исполнительной является одним из фундаментальных принципов австралийского конституционного права. Он выражается в двух аспектах. Во-первых, федеральная судебная власть не может реализовываться никакими другими органами, кроме действующих на основании главы III Конституции Союза. Так, в 1915 г. Высокий Судом принял решение о том, что Межштатная комиссия, образованная в 1912 г., не может осуществлять судебные полномочия2. Во-вторых, федеральные судебные органы не могут осуществлять никакие другие полномочия, кроме судебных. Федеральный суд примирения и арбитража обладал полномочием разрешать корпоративные споры через согласительные процедуры. В решении по делу R v Kirby; Ex parte Boilermakers Society of Australia (Boilermakers case) Высокий Суд признал данное полномочие несудебным и решил, что осуществление судом несудебных полномочий является нарушением принципа разделения властей3.
В решении по делу Australian Securities and Investments Commission v Eden-sor Nominees Pty Ltd Высоким Судом было разъяснено, что судебная юрисдикция штатов – это «компетенция по разрешению дел, которой суды штатов обладают согласно Конституции и законам штатов» 4, а федеральная судебная юрисдикция – это «компетенция по разрешению дел, установленная Конституцией и законами Союза»5.
Вопросы, относящиеся к федеральной юрисдикции, определены в главе III Конституции Австралии. Статья 71 Конституции устанавливает, что судебная власть в Австралийском Союзе возложена на федеральный верховный суд, который носит название Высокого Суда Австралии, а также на федеральные суды, созданные Парламентом, и любые другие суды, обладающие федеральной юрисдикцией. Федеральная юрисдикция, согласно Конституции Австралии, включает осуществление судебной власти в отношении вопросов, перечисленных в ст. 75 и 76 Конституции, а также вопросов, установленных федеральным законом (на основании ст. 76 и 77).
Единственный суд, прямо предусмотренный Конституцией Австралийского Союза – Высокий Суд Австралии, – был учрежден в 1903 г. Статья 75 Конституции перечисляет полномочия, являющиеся первичной юрисдикцией Высокого Суда, лишить которой его можно, только приняв поправку к Конституции:
- дела, возникающие по какому-либо международному договору;
- дела, относящиеся к консулам или иным представителям иностранных государств;
- дела, по которым стороной является Австралийский Союз или его представитель;
- дела между штатами, между резидентами различных штатов или же между штатом и резидентом другого штата;
- дела, по которым требуется судебный приказ, запрет, или же запретительная норма против должностного лица Австралийского Союза.
Помимо полномочий, перечисленных в ст. 75, Союз в соответствии со ст. 76 Конституции может наделить Высокий Суд дополнительной первичной юрисдикцией по следующим категориям дел:
- дела, возникающие согласно Конституции Австралии или связанные с ее толкованием;
- дела, возникающие согласно любым законам, принятым Парламентом Союза;
- дела адмиралтейской и морской юрисдикции;
- дела, имеющие отношение к одному и тому же предмету, регулируемому законами разных штатов.