Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Общетеоретическая характеристика конституционных ценностей 20
1.1. Конституционные ценности: сущность, признаки, виды 20
1.2. Взаимодействие конституционных ценностей: баланс, иерархия и связь с конституционной идентичностью 48
Глава 2. Баланс конституционных ценностей в теории и практике толкования конституции 70
2.1. Баланс конституционных ценностей в структуре теории толкования конституции 70
2.2. Аксиологическое толкование конституции: основные характеристики 88
Глава 3. Баланс конституционных ценностей в практике Конституционного Суда Российской Федерации и конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации 113
3.1. Баланс конституционных ценностей в решениях Конституционного Суда Российской Федерации 113
3.2. Баланс конституционных ценностей в решениях конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации 134
Заключение 162
Список использованных источников и литературы 169
- Конституционные ценности: сущность, признаки, виды
- Взаимодействие конституционных ценностей: баланс, иерархия и связь с конституционной идентичностью
- Аксиологическое толкование конституции: основные характеристики
- Баланс конституционных ценностей в решениях конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации
Конституционные ценности: сущность, признаки, виды
В условиях активного воплощения программных конституционных целей в жизнь особое значение приобретает ориентация государства и отдельных индивидов на единое понимание и защиту конституционно-значимых ценностей.
Отметим, что только некоторые конституционные ценности являются текстуально выраженными. Так, статья 2 Конституции РФ провозглашает человека, его права и свободы высшей ценностью. В научной литературе обозначается, что ценностное значение имеют большинство положений глав 1 и 2 Конституции Российской Федерации10. При этом решающее значение имеют аксиологические элементы преамбулы Конституции11. Вместе с тем, буквальное прочтение конституционного текста не позволяет определить, что в главах конституционного текста можно отнести к конституционным ценностям кроме статьи 2. В этой связи особое значение приобретает выявление признаков и свойств конституционных ценностей.
Так как отсутствует формальный список явлений, относимых к конституционным ценностям, логично заключить, что они именуются таковыми в силу признания их в процессе конституционного истолкования. Значит, в первую очередь они проявляются в практике конституционного правосудия (к примеру, ценность выборности высших должностных лиц субъектов Российской Федерации, органов местного самоуправления; безопасность дорожного движения и др.).
Критически оцениваем отнесение к категории «конституционная ценность» выявленные при доктринальном толковании принципы и идеи до признания их таковыми в практике Конституционного Суда РФ12. Конечно, так называемое «интерпретационное сообщество»13 может способствовать выработке определенных алгоритмов толкования конституционных норм, но это не должно приводить к произвольному применению конституционно-ценностной терминологии. Функциональное предназначение в качестве регуляторов и ограничителей действий личности, общества и власти конституционные ценности имеют в силу конституционного упоминания либо официального признания в правовых позициях Конституционного Суда РФ.
Вопрос выявления и последующего признания отдельных конституционных ценностей, как представляется, является наиболее сложным, поскольку не может быть сведен исключительно к их перечислению. Вероятно, здесь также должны существовать разумные границы в наименовании тех или иных правовых ценностей «конституционными». Обратим внимание, что отсутствие устоявшегося определения конституционных ценностей осложняется практикой разного наименования конституционных ценностей в решениях Конституционного Суда Российской Федерации и конституционных (уставных) судов субъектов России.
Так, в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 22 апреля 2011 г. №5-П было признано нарушение «нарушение баланса конституционно защищаемых ценностей и возложение на собственника чрезмерных обременений»14.
В другом решении Конституционный Суд РФ указал, что региональный законодатель, устанавливая дополнительные меры социальной поддержки семей, «должен, предпринимая все усилия к их сохранению, находить баланс конституционно значимых ценностей, публичных и частных интересов»15.
Конституционные ценности должны учитываться при введении ограничений прав и свобод человека и гражданина. Так, Конституционный Суд РФ, анализируя формальный подход судов к пересмотру решений о назначении пенсии, указал, что в результате страдают добросовестные граждане, нарушается баланс «конституционно защищаемых ценностей»16.
Однако, приведенные в вышеуказанных примерах вариации наименования конституционных ценностей, как достаточно широкой категории все же не создают теоретические или практические предпосылки к различению содержания понятий «конституционные ценности», «конституционно защищаемые ценности», «конституционно-признаваемые ценности», «конституционно охраняемые ценности», «конституционно значимые ценности»17. Поэтому в настоящей работе категория «конституционные ценности» включает в себя все именуемые Конституционным Судом Российской Федерации варианты данного понятия.
С позиции известного венгерского конституционалиста А. Шайо «с научной точки зрения соотношение между социальными ценностями и конституцией представляет серьезную методологическую проблему»18. В связи с этим актуализируется изучение родственных к конституционным ценностям категорий: социальные ценности и правовые ценности.
Ценность как общефилософская категория рассматривалась в работах многих известных философов, таких как Г. Аренс, М. Вебер, В. Дильтей, В. В. Зеньковский, И. Кант, Д. А. Леонтьев, В. А. Малахов, Н.О. Лосский, П.А. Сорокин, B. C. Соловьев, У. Томас. Этимологический смысл термина «ценность» на первый взгляд достаточно прост и соответствует самому термину – это то, как оценивают люди предметы, вещи, явления природы и общества. При этом ценности основаны на убеждениях людей, которые не имеют эмпирической основы. Н.О. Лосский отмечал, что «ценность предмета есть то его значение, в силу которого он есть добро или зло»19. Социолог М. Вебер отмечал, что понятие «ценности» становится одним из ключевых в науке, где с его помощью определяется направленность интересов, свойственная каждому мировому порядку20.
Философия права выделяет правовые ценности как часть социальных ценностей21. Создание основ аксиологии права связано с именами зарубежных философов права: неокантианца В. Виндельбанда, представителя исторической школы права К. Савиньи, представителей позитивистской и утилитаристской традиции Р. Иеринга, Р. Паунда, О. Холмса. Значительную роль в обосновании ценности формального права сыграл основатель теории «чистого права» Г. Кельзен. Появление категории «правовая ценность» можно связать с развитием междисциплинарного взаимодействия, что отмечает Г. Кельзен: «[ю]риспруденция совершенно некритично «расширилась» за счет психологии и социологии, этики и политической теории. Такое расширение можно объяснить тем, что эти науки имеют дело с предметами, которые, несомненно, тесно связаны с правом»22.
Другой известный немецкий ученый Н. Луман предлагает юристам выйти за рамки собственного юридического познания и не ограничивать себя на пути выяснения смысла действующих норм и их функций. Автор утверждает, что юридическая подсистема сильно рискует, пытаясь описать и урегулировать постоянно меняющееся общество. Вместе с тем, это не отрицает необходимость ее существования и сохранения автономии и одновременно взаимосвязи с иными подсистемами (в первую очередь, политической). Особое место в регулировании индивидуальных и универсальных ориентаций и интересов в правовом государстве отводится именно конституции. Вместе с тем ученый подчеркивает, что политическое и юридическое значения конституции будут «развиваться отдельно друг от друга». По его мнению, юристам не стоит тешить себя иллюзиями упорядочивания политической сферы, а необходимо больше внимания уделять собственным ценностям и категориям23. Эти идеи явно перекликаются с общей теорией самореферентных систем Н. Лумана, согласно которой все системы в обществе существуют автономно и реагируют на внешние сигналы из других систем только в целях самосохранения и воспроизводства. Представляется, что эти идеи близки конституционному правосудию.
В советский период развития аксиологии права существенный вклад в уяснение механизма обеспечения социальной ценности права внесли работы С.С. Алексеева, И.А. Ильина, И. Колера, Б.А. Кистяковского, В.П. Казимирчука, В.Н. Кудрявцева, Д.А. Ковычева, Ю.А. Тихомирова, А.Ф. Черданцева. К примеру, С.С. Алексеев под правовыми ценностями понимает «конкретные социально-правовые явления, правовые средства и механизмы»24. Автор определяет право как самостоятельную ценность. Отдельно исследователь указывает на аксиологическую природу правовых принципов и прав человека.
Взаимодействие конституционных ценностей: баланс, иерархия и связь с конституционной идентичностью
Интересы государства, общества и личности усложняются с развитием экономических, политических отношений. Значит, возрастает значимость правовой защиты данных интересов, в том числе конституционной. Конституционное правосудие может выступать эффективным регулятором в установлении правил взаимодействия индивидов, групп интересов, государства.
При этом баланс конституционных ценностей выступает важным средством обеспечения демократического управления государством. Развитие конституционного правосудия и демократии – взаимосвязанные процессы, способные влиять друг на друга. Кризис демократии приводит к кризису конституционного правосудия, одновременно возрастает дисбаланс конституционных ценностей. Эмпирическая важность исследования баланса конституционных ценностей состоит в дальнейшем развитии методики толкования конституционных норм. Это отражает диалектическую связь теории конституционных ценностей с их практическим развитием и особую роль данных ценностей в развитии режима конституционализма.
Сама идея баланса (в смысле, приближенном к современному пониманию) применительно к судебной сфере уходит корнями к немецкой школе Interessenjurisdenz и американской школе реализма первых декад XX века. Балансирование воспринималось как инструмент урегулирования конфликтов социальных интересов и формулирования правовых норм. При этом указанные школы, как отмечает Дж. Бомхоффе, развивали разные ее аспекты, но в целом стремились к практической цели – обеспечению мирного сосуществования интересов разных групп и сообществ как условия демократии89. Широкое применение в судебной практике методологии балансирования отмечается с 1950 – 1960 годов. Одновременно, доктрина и практика не вполне отличали понятия «ценность» и «интересы», подчас их отождествляя. К примеру, если обратиться к практике Конституционного Суда ФРГ, то модель взвешивания интересов при разрешении конкретного дела также выступает инструментом достижения конституционного баланса. Так в решении Федерального конституционного Суда ФРГ от 16 декабря 1986 года указано, что «для изъятия земель недостаточно какого-нибудь общественного интереса; такая функция собственности, как защита свободы, требует в противовес особо веские, неотложные публичные интересы; только для их реализации можно ограничить частные права»90.
Обратим внимание, что внутри американской и немецкой правовых доктрин развивались методы близкие и даже частично эквивалентные балансированию, подобные «strict scrutiny» (строгое следование) в США или «Practische Korkordanz» (практический конкорданс) в Германии. Параллельно в других правовых системах могли развиваться схожие методики. В итоге в сравнительном конституционном праве на сегодняшний день сложно отличить, где в каких странах балансирование представляет собой реальный инструмент конституционной интерпретации, а где используется лишь формально без реального балансирования. Открытым остается вопрос об отнесении принципа пропорциональности (соразмерности) к числу методик балансирования. Приводятся аргументы в пользу французских корней принципа балансирования в юриспруденции91.
Стоит отметить, что методология балансирования исторически развивалась в качестве ответа на неструктурированные и слабо обоснованные решения высших судов, как в американской, так и в немецкой правовой науке. Теоретики, стоящие у ее истоков, стремились формализовать, задать рамки процессу принятия правовых решений высшими судебными инстанциями. Так, Р. Херзог особо обращал внимание, что Конституционный Суд не должен присваивать себе функцию оценки действий государства ad hoc, предлагал двухшаговую работу судей. На первом этапе надлежит выявить защищенные правом ценности и интересы, вступающие в конфликт. На втором этапе судья должен оценить степень угрозы защищаемым ценностям в конкретной правовой ситуации заявителя. Другими словами, стоит оценить серьезность угрозы, а затем обосновать необходимость введения ограничений в отношении того или иного конституционного права.92
Таким образом, изучение конституционных ценностей и вопроса их балансирования актуально не только в национальном контексте, но и в сравнительно-правовом, на что справедливо обращается внимание в научной литературе93.
В российской правовой науке развитие категории «баланс» применительно к конституционному праву внутренне противоречиво. Это выражается в ее разном смысловом наполнении при описании правовых явлений. К примеру, профессор В.Ю. Мельников считает баланс конституционных ценностей частью правовой идеологии94. Известный и уважаемый конституционалист В.В. Невинский в недавней публикации указывает, что в советской России «баланс конституционных прав и обязанностей личности и советского социалистического государства был сдвинут в сторону интересов государства»95. Автор верно отмечает, что государство оставляло личности незначительное пространство для самореализации, права иностранных граждан и лиц без гражданства подвергались существенным ограничениям. Однако, как представляется, категория «баланса» здесь используется не вполне уместно. Иной подход приводит к отказу от понимания баланса как элемента демократического режима и признанию возможности балансирования при любом политическом режиме96.
Отсутствие единого подхода к использованию категории баланса ценностей отражает необходимость его должного теоретического обоснования. В этих целях вернемся к вопросам соотношения конституционных ценностей между собой.
Структура российского конституционного текста, как представляется, задает первичную основу для нормативного доминирования определенных ценностей, в первую очередь, ценности прав и свобод человека. Вместе с тем, Председатель Конституционного Суда РФ подчеркивает, что само по себе признание прав и свобод ценностью не отменяет защиту других ценностей97. На лицо также вопрос о взаимодействии конституционных ценностей, находящихся на одном нормативном уровне – так, нельзя предрешить иерархическое состояние между разными правами и свободами человека и гражданина.
В.Е. Чиркин отмечает, что в перечне прав человека в капиталистических странах применялась следующая последовательность: личные права, политические права, социально-экономические права и свободы. В странах социалистического блока последовательность была обратной. При переходе в постсоциалистические режимы бывшие советские страны стали подражать капиталистическому образцу структурирования прав начиная с личных прав и свобод98. Важно обратить внимание, что подобное структурирование важно для конституционного процесса, потому как создает формальные рамки иерархизации прав человека, хотя обязывающей нормативной установкой не является, носит схематичный характер.
Интересным представляется предложение А.А. Петрова рассматривать вопрос о внутренней иерархичности конституционных норм не в классической связке «вышестоящие – нижестоящие», а в альтернативной схеме, базируясь на теории многоуровневых систем. В этом случае различаются три элемента иерархии: иерархии страт (принцип взаимовключения, «матрешка»); иерархия слоёв или семейств от простого к сложному и иерархия организационная (часть элементов системы наделяется особым решающим функционалом)99. Применительно к конституционным ценностям особенно полезным было бы развитие идеи об организационной иерархии, которая, как видится, наиболее хорошо объясняет значение статьи 2 Конституции о доминировании прав и свобод человека и гражданина, как специальном решающем элементе сложной конституционно-ценностной системы.
Подобным свойством схематичности обладает и принцип баланса конституционных ценностей в целом, потому как полного перечня ценностей нет, подход к оценке значимости того или иного конституционного интереса зависит от применяемого интерпретационного подхода, а также условий развития государства, стремления обеспечения справедливости и равенства.
Аксиологическое толкование конституции: основные характеристики
Толкование конституции при помощи неклассических методов является во многом сложной задачей для континентального юриста и судьи. Одновременно глобализация, вхождение России в Совет Европы, ООН, иные международные организации, несомненно усиливают трансформацию правового толкования со смешением англо-саксонских и романо-германских подходов. В связи с этим, представляется, что аксиологическое толкование конституций еще только обретает особое место в отечественной доктрине и практике, активно развивается. Однако для продуктивного разрешения споров с его помощью нужно четко понимать задачи и приемы аксиологического подхода к Основному закону государства. Иначе использование аксиологического подхода может стать инструментом сокрытия реальной основы конституционной интерпретации.
В предыдущем параграфе уже была отмечена особая связь телеологического толкования конституции с аксиологическим. Рассмотрим эту связь подробнее. Еще в советское время Т.Я. Насырова верно подчеркивала: «Телеологическое толкование советского закона является одним из условий обеспечения законности и целесообразности правоприменения, реализации ценностного подхода к институтам и нормам права в ходе осуществления закона, одним из факторов выявления и повышения эффективности правоприменительной деятельности»190.
В целях баланса конституционно защищаемых ценностей государство «должно использовать не чрезмерные, а только необходимые и строго обусловленные этими целями меры»191. Из этого следует, что проведение анализа конституционных ценностей невозможно без выявления цели правового регулирования.
Результатом применения телеологического способа толкования может стать выявление нескольких целей нормы права, которые могут не только быть согласованы, но и вступать в противоречие. К примеру, цель исторического нормоустановителя может противоречить объективной цели закона или нормы конституции в настоящее время. Логично, что за разными целями стоят и разные ценности: «В основе приоритета той или иной цели лежат ценностные ориентации законодателя, которые воплощаются в нормах права»192. В случае конфликта целей и ценностей в советской юриспруденции рекомендовалось, «основываясь на законе и своем социалистическом правосознании, учитывать официально признанную и социально одобряемую «иерархию ценностей»193. Какую же иерархию ценностей использовать современным субъектам толкования Конституции РФ, если российское государство признает конституционное отсутствие государственной идеологии? Ответ на этот вопрос, как представляется, может быть найден при системном анализе идеологии и иерархии, лежащей в основании практики принятия решений органами конституционного правосудия России.
Нельзя сказать, что в отечественной юриспруденции постсоветского периода внимание аксиологическому толкованию уделяется достаточно. Скорее аксиологическое толкование рассматривается как часть доктринального исследования норм права, а не реальный элемент правоприменения, включая практику Конституционного Суда РФ194. Вероятно, смена правовых систем и идеалов спровоцировала определенный отказ и от части советского теоретико-правового наследства в части изучения правовых и конституционных ценностей.
Несмотря на тесную связь телеологического толкования и аксиологического последнее выступает самостоятельным приемом исследования конституционных норм и разрешения конституционных споров.
Аксиологическое толкование, как правило, используется вместе с иными методами конституционного толкования. Его значение для деятельности судов общей юрисдикции и конституционных судов стоит отличать. Для конституционных судов аксиологическое толкование приобретает особое значение195. Рассмотрим данные особенности.
Первое. Начнем с того, что аксиологические суждения существенно отличаются от обычных нормативных положений. Их задача в отражении важности определенных общественных отношений для создателя правовых норм и их интерпретатора (правоприменителя). В отличие от стандартного восприятия нормы как правила поведения в ценностях не найдем единственно правильный вариант поведения, диктуемый и охраняемый правом. В этом смысле они наиболее близки принципам права. К примеру, в ч.1 ст.25 Конституции РФ содержится положение, что «каждому гарантируется свобода мысли и слова». Следуя логике создателей конституционного текста, гарантия свободы мысли и слова является положительной ценностью. При этом негативная оценка придается отсутствию данных гарантий. О положительной оценке самой свободы мысли и слова ничего не сказано. Вместе с тем путем системного толкования положений главы 2 Конституции РФ, вместе со статьей 2 Конституции РФ, в случае необходимости можно определить, что, как часть прав и свобод человека и гражданина, свобода слова и мысли также является положительной конституционной ценностью. В другом случае можно будет признать свободу мысли и слова подчиненной ценностью по отношению к закрепленным в ч.3 ст.55 Конституции РФ целям-ценностям. Эти варианты выбора приоритетных ценностей не прописаны в самом тексте конституции, что позволяет говорить не об аксиологических нормах, а об аксиологических принципах, своеобразных ограничителях усмотрения в конституционных нормах.
Если провести параллель с теорией понимания конституционных прав у Р. Алекси, то данные принципы порождают вариативность поведения субъектов конституционного права. Ценностный подход, таким образом, не подразумевает вынесения одного правильного (истинного) варианта судебного решения. Он предоставляет альтернативы для выбора с учетом множества факторов, в которых находятся правоприменители. При смене данных факторов возможен выбор иной модели правового регулирования.
Польский исследователь права М. Зажицкий отмечает, что связь между нормой и аксиологической предпосылкой не является сугубо семантической. Здесь начинается проблема, т.к. ценности реализуются вне правового поля, в социальном контексте, а для принятия судебных решений большее значение приобретает соотношение ценностей, охраняемых правом196. Из этого следует важный вывод – при проведении аксиологического анализа конституции невозможно использовать только юридико-технические приемы, стоит расширять методологию исследования конституционных ценностей, в том числе за счет социологии, экономики, политологии.
Исходя из сказанного, по нашему мнению, поиск ценностей при конституционно-судебном толковании как процесс может быть внутренним или внешним. Внутренним процессом назовем изучение аксиологической системы самого правового акта (конституции или оспариваемого нормативного акта). Здесь имеются ввиду ценности, содержащиеся непосредственно в нормах права (права человека, федерализм, материнство, жизнь и здоровье человека и т.п.). Под внешним процессом понимается исследование внешних по отношению к норме права ценностных систем, в контексте которых реализуется данная норма197. К этим системам относятся: политические, моральные ценности в обществе, ценность судебного решения органов конституционного правосудия, которая несомненно повлияет на применение итогового судебного решения.
Второе. После выявления и описания общей значимости конституционных ценностей суды ограничены выработанным ими требованием максимально защищать данные ценности. Под максимальностью здесь понимается использование всех возможных общественных ресурсов для защиты приоритетных конституционных ценностей. Данное правило тесно связано с идеальной моделью-представлением о единстве конституционных ценностей и возможности достижения баланса при минимальных потерях для каждой из конкурирующих или конфликтующих ценностей.
К основным теоретическим аргументам в пользу данной максимы относятся: признание особой значимости конституционных ценностей в ряду иных правовых и социальных ценностей; отсутствие тождества конституционных ценностей друг другу – каждая ценность выполняет собственную роль, функцию в обществе; вместе конституционные ценности отражают выбранную государством модель развития, а значит – при ущемлении одной из ценностей увеличивается шанс отклонения государства от выбранной модели развития. Дополнительный аргумент связан с природой конституции как общественного договора, который подчиняется правилу pacta sunt servanda, что означает невозможность одностороннего отказа стороны (государства, личности, социальной группы) от выполнения ее положений, в том числе от защиты конституционных ценностей. Только переговоры, общественный консенсус способны изменить договор формально или путем преобразования конституции при интерпретации.
Баланс конституционных ценностей в решениях конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации
В научной литературе преимущественно рассматриваются частные случаи установления баланса конституционных ценностей Конституционным Судом Российской Федерации. Однако региональные конституционные (уставные) суды в последние годы также активно стали применять метод балансирования при описании мотивировочной части итоговых решений, хотя, как показывает практика, не торопятся проявлять инициативу в формулировании каких-либо принципов или правил его применения. На 2019 год в России действуют 15 конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации271. Из них только три уставных (Санкт Петербургский, Калининградский и Свердловский), остальные 12 – созданы в республиках. Представляется, что это отражает специфическое отношение к основным законам в остальных субъектах РФ, не имеющих желания и/ или возможности (в первую очередь финансовой) создания собственного органа конституционной юстиции. В данную статистику не включён Конституционный Суд Республики Бурятия, созданный в 1994 году, который в 2013 году приостановил деятельность после ухода в отставку Председателя.
В целом процесс развития конституционной юстиции в субъектах РФ идет по пути сокращения доступа к этому механизму защиты прав граждан. В Челябинске в 2014 году упразднен самый молодой уставной суд, созданный тремя годами ранее272, что связывается и с недостатком финансирования, и с противоречиями с законодательным органом региона по вопросу о реформе транспортного налога273. Весной 2016 года Свердловское областное Законодательное собрание рассматривало вопрос о сокращении численного состава Уставного суда субъекта с 4 судей до 2 в целях бюджетной экономии274. В конце 2018 года ликвидирован Конституционный Суд Республики Тыва. Казалось бы надежду вселила попытка организации Уставного суда Иркутской области, был принят областной закон и поправки к Уставу области, однако по сегодняшний день суд так и не приступил к своей работе275.
Один из авторов Конституции РФ, а ныне проректор МГУ им. М.В. Ломоносова С.М. Шахрай указывает на историческую основу проблемы организации конституционной (уставной) юстиции в субъектах Российской Федерации. Так, если в 1990-е годы конституционные (уставные) суды выполняли роль защитников региональных конституционных интересов перед федеральным законодателем, то сегодня ввиду унификации законодательства эта задача отпала. При этом суды не смогли найти свое место в правозащитном механизме. Хотя странным представляется недостаточное внимание к этому потенциальному направлению их воссоздания276. Указанные обстоятельства свидетельствуют, как отмечается в науке «о сложности реализации конституционного принципа правового государства на уровне субъектов Федерации»277. Помимо этого, отметим, что актуальна потребность «реанимации» роли региональных конституций и уставов как родственных Основному закону инструментов при защите прав граждан и человека. При этом, как показывает анализ все задатки к повышению уровня защиты прав граждан у региональной юстиции имеются.
Перед рассмотрением особенностей применения баланса конституционных ценностей в практике органов конституционной (уставной) юстиции субъектов Российской Федерации обратим внимание на признаки анализируемых судебных актов.
Во-первых, они принимаются по итогам рассмотрения дела в рамках конституционного судопроизводства, имеющего существенные отличия от иных видов судопроизводств. Во-вторых, итоговые решения являются общеобязательными, окончательными и не подлежат обжалованию. Последнее свойство действует, на наш взгляд, ограниченно с учетом позиции Конституционного Суда РФ, который утвердил право обращения законодательного (представительного) органа субъекта РФ с запросом, если последний «считает признанный не соответствующим конституции (уставу) субъекта Российской Федерации закон подлежащим действию вопреки официально принятому решению органа конституционного правосудия субъекта Российской Федерации»278.
В этой связи справедливый вопрос поднимает судья Конституционного Суда РФ Г.А. Гаджиев: «до каких пределов правовая позиция Суда по вопросу о нормоконтроле, осуществляемому судами общей юрисдикции, могла быть расширена, насколько она применима к нормоконтролю, осуществляемому конституционными (уставными) судами субъектов Российской Федерации?»279. Считаем, что складывающаяся практика фактического пересмотра решений органов региональной конституционной юстиции фактически подтверждает отсутствие единой методологии и восприятия значения прав человека, иных конституционных (уставных) норм при принятии решений280.
Третье свойство итоговых судебных актов регионального конституционного правосудия – непосредственное действие. Кроме того, их юридическая сила не может быть преодолена повторным принятием оспоренного нормативного акта в будущем. К числу особенностей решений органов региональной конституционной (уставной) юстиции относятся: принятие решений от имени субъекта Федерации; распространение юридической силы только на территории конкретного субъекта.
По аналогии с федеральными судебными решениями органа конституционного правосудия ряд исследователей поддерживает мнение о нормативном характере решений конституционных (уставных) судов Российской Федерации281. Некоторые напрямую именуют их источниками права282. Не выходя за рамки цели нашего исследования, будем придерживаться позиции выполнения конституционными (уставными) судами субъектов Федерации их первостепенной функции – конституционного надзора, а не правотворчества283.
Объединяющей функцией Конституционного Суда РФ и конституционных (уставных) судов субъектов РФ является защита конституционных ценностей, которые зачастую звучат идентично на региональном и федеральном уровне. К примеру, многие основные законы регионов дублируют положение о высшей ценности прав и свобод человека. При этом на уровне субъектов РФ в ряде случаев приобретает особое значение учет локальных особенностей, потребностей общества284. По аналогии с Конституцией РФ, ценностью возможно именовать региональные конституции (уставы). Они содержат первичные конституционные ценности, а посредством практики конституционных (уставных) судов признаются вторичные конституционные идеалы.
Для понимания основных тенденций отсылок к конституционным ценностям и принципу баланса конституционных ценностей обратимся к региональной судебной практике. В круг анализируемых решений вошли итоговые судебные акты конституционных (уставных) судов субъектов РФ за период с 2011 по конец 2018 года (период отобран по аналогии с подборкой решений Конституционного Суда РФ для удобства сравнения решений, принятых в одних политических и экономических условиях). В изучаемую выборку не попали решения Конституционного Суда Чеченской Республики ввиду отсутствия открытого доступа к решениям. Решения ныне недействующих Конституционного Суда Республики Бурятия, Конституционного Суда Республики Тыва используются в иллюстрационных целях.