Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Структурные, функциональные и нейрохимические механизмы феноменов подкрепления и зависимости (обзор литературы) 19
1.1. Центральные механизмы подкрепления 20
1.2. Нейробиология положительных и отрицательных подкрепляющих систем мозга как основа аддиктивного влечения 24
1.3. Фармакология и нейробиологические механизмы аддиктивного поведения 29
1.4. Параамигдалярный комплекс как основа подкрепления и зависимости 32
1.5. Участие прилегающего ядра в механизмах положительного и отрицательного подкрепления 43
1.6. Система «антинаграды» и эмоциональная память 60
1.7. Исследование безусловных и условных подкрепляющих свойств психоактивных средств 1.7.1. Безусловные подкрепляющие свойства электрической стимуляции структур мозга 66
1.7.2. Метод самовведения при оценке безусловных подкрепляющих свойств психоактивных средств 77
1.7.3. Условная реакция предпочтения места как основа для изучения условных подкрепляющих свойств психоактивных средств 81
Глава 2. Материалы и методы исследования 86
2.1. Выбор животных и их содержание 86
2.2. Вживление электродов и канюль в структуры мозга 87
2.3. Методы самораздражения мозга у крыс 90
2.4. Фармакологические вещества, используемые для анализа реакции самостимуляции 93
2.5. Условная реакция предпочтения места 95
2.6. Фармакологические вещества, используемые для анализа условной реакции предпочтения места 96
2.7. Статистическая обработка полученных материалов 98
Глава 3. Результаты собственных исследований 99
3.1. Структурно-функциональные, нейромедиаторные и гормональные механизмы прилегающего ядра в реализации безусловных и условных подкрепляющих свойств наркогенов у крыс 99
3.1.1. Центральные механизмы прилегающего ядра, участвующие в реализации безусловных подкрепляющих эффектов наркогенов у крыс 99
3.1.2. Центральные механизмы прилегающего ядра, участвующие в формировании условных подкрепляющих эффектов наркогенов у крыс 106
3.1.3. Центральные механизмы прилегающего ядра, участвующие в воспроизведении (экспрессии) условных подкрепляющих эффектов наркогенов у крыс 113
3.1.4. Обсуждение 120
3.2. Структурно-функциональные, нейромедиаторные и гормональные механизмы центрального отдела миндалевидного комплекса в реализации безусловных и условных подкрепляющих свойств наркогенов у крыс 123
3.2.1. Центральные механизмы миндалевидного комплекса, участвующие в реализации безусловных подкрепляющих эффектов наркогенов у крыс 123
3.2.2. Центральные механизмы миндалевидного комплекса, участвующие в формировании условных подкрепляющих эффектов наркогенов у крыс 134
3.2.3. Центральные механизмы миндалевидного комплекса, участвующие в воспроизведении (экспрессии) условной реакции предпочтения места наркогенов у крыс 143
3.2.4. Обсуждение 151
3.3. Структурно-функциональные, нейромедиаторные и гормональные механизмы постельного ядра в реализации подкрепляющих эффектов наркогенов у крыс 154
3.3.1. Центральные механизмы постельного ядра, участвующие в реализации безусловных подкрепляющих эффектов наркогенов у крыс 154
3.3.2. Центральные механизмы постельного ядра, участвующие в формировании условных подкрепляющих эффектов наркогенов у крыс .162
3.3.3. Центральные механизмы постельного ядра, участвующие в воспроизведении (экспрессии) условной реакции предпочтения места наркогенов у крыс 170
3.3.4. Обсуждение 178
Заключение 181
Выводы 206
Список литературы 210
- Центральные механизмы подкрепления
- Безусловные подкрепляющие свойства электрической стимуляции структур мозга
- Центральные механизмы прилегающего ядра, участвующие в воспроизведении (экспрессии) условных подкрепляющих эффектов наркогенов у крыс
- Центральные механизмы постельного ядра, участвующие в воспроизведении (экспрессии) условной реакции предпочтения места наркогенов у крыс
Центральные механизмы подкрепления
Понятие подкрепления в широком смысле слова было введено основателем теории высшей нервной деятельности И.П. Павловым, в то же время, конкретного определения термина «подкрепления» в своих публикациях он не выделяет (Павлов И.П., 1973). При анализе высказываний и трудов И.П. Павлова было сделано заключение, что подкрепление представляет непосредственный стимул среды, который вызывает безусловнорефлекторный ответ. В некоторых работах И.П. Павлов даже отождествляет безусловный рефлекс и подкрепление, по крайней мере, так можно понять из публикаций, вышедших из лаборатории И.П. Павлова. То есть, безусловный рефлекс, проявляющийся в ответ на средовой, биологически важный и закрепленный в генетической программе вида стимул, в своем внутримозговом выражении и представляет механизм подкрепления. Эти представления классика высшей нервной деятельности о подкрепляющем раздражителе, при предъявлении которого непосредственно после или одновременно с условным раздражителем он становится условным сигналом, получили свое продолжение и дальнейшую разработку в трудах Ю. Конорского (1970), развивавшего концепцию инструментальных рефлексов. В то же время понимание механизма внутримозгового подкрепления только как внешнего раздражения, запускающего врожденную реакцию, не согласуется с многими экспериментальными наблюдениями (Симонов П.В., 2004). Часто трудно различить время выработки условных рефлексов, если имеется разная вероятность получения подкрепления. Кроме того, в опытах, когда образование связи в мозге происходит в результате совпадения действия стимула среды и условного сигнала без подачи конкретного подкрепляющего воздействия (пищевого, полового и т.д.), вырабатываются условные рефлексы высших порядков, что не согласуются с описанной трактовкой механизма подкрепления по И.П. Павлову. В связи с этим в нейрофизиологической литературе часто используется термин «безусловное», или «первичное» подкрепление, которое реализуется путем предъявления безусловного раздражителя (пищи, питья или стимуляции зоны награды головного мозга в эксперименте). Э. Торндайк (1998), классический представитель бихевиоризма, сформулировал закон эффекта, где обозначал подкрепление как своего рода успокоение в результате удовлетворения текущей потребности организма. Тем самым он показал механизм образования связи в мозге при оперантном обучении, используя метод проб и ошибок в проблемных клетках. Дальнейшая разработка этих идей в работах бихевиористов получила выражение в теории «редукции влечения», где само подкрепление непосредственно ощущается как состояние, связанное со снижением уровня потребности, то есть, ее удовлетворением (Miller, 1958). Другой представитель школы бихевиористов Б. Скиннер (1998) под термином «подкрепление» понимал любой стимул, который, сопровождая поведенческую реакцию, делает ее более частой, повторяющейся во времени.
Яркий представитель отечественной школы исследователей П.В. Симонов (2004) объяснял сущность подкрепления, как внутримозгового механизма эмоций, положительных и отрицательных. Подкрепляющая функция эмоций, как его описывал автор известной информационной теории эмоций П.В. Симонов, реализуется к стремлению или избеганию биологически важных воздействий. Подкрепление при этом реализуется посредством перепада текущего эмоционального континуума в одну, либо другую сторону, то есть, осуществляя положительный или отрицательный перепад. Многие исследователи также разделяют подобные представления, хотя и не всегда в рамках концепции П.В. Симонова (Вартанян Г.А., Петров Е.С., 1989; Преображенская Л.А., 1991; Лебедев А.А., 2001; Симонов П.В., 2004; Шабанов П.Д., Сапронов Н.С., 2010; П.Д. Шабанов, Лебедев А.А., 2011; Shabanov et al., 2014; Garca et al., 2017).
Характеризуя явление другими словами, позитивное подкрепление можно интерпретировать как эмоциональную обстановку, когда действие раздражителя в целом повышает вероятность ответной реакции. Наоборот, отсутствие раздражителя снижает вероятность поведенческого ответа при негативном подкреплении. Можно сказать, что целью подкрепления в данном случае выступает увеличение вероятности той или иной ответной реакции животного и человека, а также достижения (реакции приближения) к позитивной эмоции (Б. Скиннер, 1998). Вариантом описываемых событий можно считать получившее известность положение о подкреплении как о перепаде эмоций с отрицательных на позитивные (Цикунов С.Г., 2000; Шабанов П.Д., 2002). Согласно этой гипотезе, подкрепление можно объяснить изменениями во времени потребностно мотивационных констант мозгового обеспечения (Shabanov et al., 2014). Они, в свою очередь, в большей степени связаны с отрицательными эмоциональными состояниями нехватки чего-либо, не удовлетворенности. Пищевая депривация при выработке условных рефлексов на положительном подкреплении определяет отрицательное эмоциональное состояние нехватки пищи, которое и побуждает животное к действию. Удовлетворение пищевой потребности, согласно теории редукции влечения, снижает пищевую мотивацию и вызывает позитивную эмоцию (Хананашвили М.М., 1983; Петров Е.С., 1990; Wang et al., 2015). Выработка условных рефлексов на отрицательном подкреплении также обусловлена прямым градиентом эмоций с отрицательных на позитивные.
Каждый, как правило, негативный средовой стимул связан с его отрицательной эмоциональной оценкой. Условная реакция избегания нивелирует средовой негативный раздражитель и вызывает соответственно позитивную эмоциональную реакцию (состояние). Может казаться, что при выработке условного рефлекса пассивного избегания перепад эмоций с отрицательного на положительный не проявляется. Однако даже в этом случае подкреплением является перепад от негативной к положительной эмоции в результате избегания нежелательного раздражителя среды. При этом наличие потребности является необходимым и достаточным для выработки условных реакций на подкрепление игрой, зоосоциальным контактом и др. (Wang et al., 2015). Неоднократно действующие условный и безусловный раздражители способствуют увеличению вероятности удовлетворения наличной потребности, вызывая перепад эмоций с отрицательных на позитивные. Последнее, в свою очередь, ведет к санкционированию целесообразных временных связей в головном мозге (Пошивалов В.П., 1986; Цикунов С.Г., 2008).
Можно заключить, что эмоционально-мотивационная сфера является основой механизма подкрепления (Hurtado et al., 2016). Оценка центральных механизмов подкрепления, как мотивации избавления от негативных эмоциональных состояний, показывает направление анализа аддиктивного влечения в наркологии. Аддиктивное расстройство является патологическим (мало- или неуправляемым) влечением к наркогену, вызывает нарушения поведения и подкрепляющих механизмов мозга. Заболевание развивается от первичного самовведения аддиктивных вещестств до стойкого патологического пристрастия к этим средствам. Развитие наркомании состоит из трех этапов: озабоченность/ожидание, интоксикация и синдром отмены/отрицательный аффект (Koob, LeMoal, 1997, 2008; Wee, Koob, 2010). В данном случае использована терминология американских авторов, не совсем приемлемая для русского восприятия, но, в целом правильно описывающая последовательность событий. Эти этапы сменяют один другим, усиливаются во времени и в дальнейшем вызывают переход от позитивного подкрепления к негативному (Wee, Koob, 2010).
В течение ряда лет для интерпретации основ аддикции доминировали гипотезы, которые базировались на анализе механизмов позитивного подкрепления в процессе развития патологического влечения, не затрагивая систем отрицательного (негативного) подкрепления. Впоследствии появились публикации, которые рассматривали в качестве механизма патологического пристрастия к наркогену функционирование системы негативного подкрепления.
Оно, в целом, определяет избавление от негативного эмоционального состояния, которое характеризуется перечисленные выше этапы озабоченность/ожидание, интоксикация и синдром отмены/отрицательный аффект (Koob, 2009; Шабанов П.Д., Сапронов Н.С., 2010; Шабанов П.Д., Лебедев А.А., 2011; Шабанов П.Д. и др., 2014). При этом в процессе использования наркотиков степень проявления мозгового субстрата позитивного подкрепления уменьшается, а реактивность отрицательного подкрепления, наоборот, возрастает (Шабанов П.Д., Лебедев А.А., 2001). Проявление субстрата негативного подкрепления ассоциировано с отрицательным эмоциональным состоянием дисфории, беспокойства и раздражительности при абстинентном синдроме (Yamada et al., 2010). Это состояние наблюдается, как правило, при отмене препарата, поэтому его часто называют синдромом отмены (лишения). Отрицательное эмоциональное состояние сопровождает синдром отмены и играет ведущую роль для формирования и реализации аддикции. Отрицательный эмоциональный фон, сопровождающий синдром отмены, как обозначил его Дж. Кооб (2008), можно смело назвать «темной стороной» наркомании. Смена стадии от первичного употребления аддиктивного средства к стойкому патологическому пристрастию в основе своей объясняется наличием мотивации избавления от негативного эмоционального состояния в условиях отмены наркотика (Koob, LeMoal, 2008; Wee, Koob, 2010).
Безусловные подкрепляющие свойства электрической стимуляции структур мозга
Безусловные подкрепляющие свойства электрической стимуляции структур мозга изучаются преимущественно с помощью использования реакции электрического самораздражения. Фундаментальные работы J. Olds (1958, 1962, 1964) показали, что грызуны нажимают на рычаг и включают электрическое раздражение подбугорной области. При стимуляции латерального отдела подбугорной области наблюдаются частые нажатия рычага, а при стимуляции медиального отдела – самораздражение значительно снижается. При стимуляции передних отделов подбугорной области частота самостимуляции достигает более одной тысячи нажатий в час, а при стимуляции преоптической зоны она достигает уже трех тысяч нажатий. При локализации электродов в переднем мозге частота самостимуляции уменьшается и не превышает двухсот нажатий в час (Olds, 1958, 1962). Различные стимулы среды вызывают изменения подкрепляющих свойств самостимуляции, таких как температура, наличие света, чистота окружающего воздуха и др. (Carey, 1982). Использование фармакологических средств также ведет к изменению параметров самостимуляции (Шабанов П.Д., Лебедев А.А., 2011, 2014, 2017).
Реакция самостимуляции изменяется и при действии стресса (Шабанов П.Д., Лебедев А.А., 2011, 2014; Лебедев А.А. и др., 2014, 2017). В основе подкрепляющего звена в процессе самостимуляции служит, как считают, подбугорная область. Кроме этого к положительной системе подкрепления относят мезокортикальную дофаминовую систему мозга. Элементами этой системы являются супранигральное ядро среднего мозга, подбугорная область, миндалевидный комплекс, NA, ядра хабенулы, ядра перегородки, обонятельный мозг и передняя лимбическая зона. Перечисленные структуры относятся к разным отделам головного мозга и отражают разные периоды эволюционного процесса (Шабанов П.Д. и др., 2004; Лебедев А.А. и др., 2014, 2017).
Показано, что в основе самораздражения лежит активация системы дофамина головного мозга (Шабанов П.Д., Лебедев А.А., 2002, 2014). Показано также важное значение систем норадреналина, ГАМК, глутамата, опиоидов и серотонина на реакцию самостимуляции (Лебедев А.А., 2002; Лебедев А.А. и др., 2014, 2017). Определены особенности выработки реакции самостимуляции, пороговых значений раздражения и частоты нажатий педали при стимуляции мезокортикальной системы (Лебедев А.А., 2002; Лебедев А.А. и др., 2014). В настоящее время до конца не определено, какие звенья мезокортикальной системы являются основными при самостимуляции опиоидов и психостимуляторов (Шабанов П.Д, Лебедев А.А., 2012, 2014). Серотониновая система ядер шва среднего мозга также принимает участие в реакции самостимуляции гипоталамуса (Olds, Yuwiler, 1992). В то время как фенамин увеличивает частоту самораздражения гипоталамуса, фенфлурамин, который тормозит реаптейк серотонина, ее уменьшает (You et al., 2016). Наличие связей между мезолимбической и серотониновой системой подтверждают работы, в которых показана достататочная концентрация рецепторов серотонина в структурах мишенях мезокортикальной дофаминовой системы. Введение антагонистов рецепторов серотонина при самораздражении выявило, что они влияют на содержание дофамина и его метаболитов. Рецепторы серотонина влияют также на вызванный опиатами выброс дофамина (Herberg et al., 1992; Montgomery et al., 1993). По-видимому, действие серотонина на рецепторы инициирует выброс нейротрансмиттера только у возбужденных дофаминергических нейронов.
Можно заключить, что особенности подкрепляющих механизмов мезокортикальной системы головного мозга еще до конца не выяснены. Исследования в этой области являются очень важными в теоретическом и практическом плане (Шабанов П.Д, Лебедев А.А., 2014, 2016).
Параамигдалярный комплекс несомненно тоже заслуживает внимания. Показаны связи между центральным отделом параамигдалярного комплекса и вентральным полосатым телом, а именно NA (Zahm,1998). Нервные импульсы, по-видимому, направлены из миндалевидного комплекса и параамигдалярного комплекса в NA. Последнее может относить параамигдалярный комплекс в удобное локальное положение относительно других структур мозга для проведения и анализа афферентации о биологической важности и витальных событиях и опосредует адекватный эмоциональный ответ (рис. 3).
Гигантоклеточная система также возбуждается при самораздражении латерального гипоталамуса. Нейроны данной системы диффузно представлены в параамигдалярном комплексе, получают от него афференты, которые идут через подбугорье (Alheid, Heimer, 1988; Zahm, 2000; Gastard et al., 2002)). Гигантоклеточная система, по-видимому, определяет силу и важность подкрепления (Лебедев А.А. и др., 2014). В частности, психостимуляторы и опиаты в разной степени влияют на гигантоклеточную систему, действуя на параамигдалярный комплекс (Kornetsky et al., 1991; Шабанов П.Д, Лебедев А.А., 2014, 2016).
Параамигдалярный комплекс включает также большое количество GABA-ергических проекций (Cassell et al., 1999). GABA-ергическая система, по-видимому, тесно связана с эффектами электрического раздражения латерального гипоталамуса (Jones et al., 1999; Лебедев А.А., и др., 2014).
Последние годы многие работы были посвящены выделению систему подкрепления, особенно после проведения классических экспериментов по самораздражению (Olds, Milner, 1954). Последние были направлены на выявление конкретных участков мозга, при стимуляции которых наблюдалась реакция самораздражения. Регистрировались в основном два параметра самораздражения: сила тока, вызывающая реакцию нажатия педали и число нажатий за время опыта. Наиболее высокая частота нажатий, по-видимому, связана и с силой подкрепления (Лебедев А.А. и др., 1983; Лебедев А.А., 1986; Шабанов П.Д., Лебедев А.А., 2012, 2014; Li, Kirby, 2016). Olds и P. Milner (1954) открыли феномен самостимуляции и показали, что самые высокие значения реакции были получены при раздражении латерального постельного ядра и скорлупы NA. Животные активно нажимали педаль при стимуляции прозрачной перегородки, безымянной субстанции и зоны латерального подбугорья около свода. При локализации электродов в поясной извилине отмечались средние величины самораздражения.
После открытия моноаминергичесих восходящих путей во второй половине двадцатого века самораздражение в большей степени стали связывать с дофамином, норадреналином и серотонином (Al-Hasani et al., 2015). К образованиям ствола и переднего мозга, при стимуляции которых наблюдалось самораздражение, стали включать супранигральное ядро, черную субстанцию, красноядерную область, околоводопроводное серое вещество, дорсальные ядра шва, латеродорсальную область покрышки, межножковые ядра покрышки, голубоватое место и тригеминальную петлю в области среднего мозга, двигательное ядро тройничного нерва, парабрахиальное ядро и ряд образований мозжечка (Ritter, Stein, 1974; Simonetal., 1975; Steineretal., 1978; Лебедев А.А. и др., 1983; Лебедев А.А., 1986; Шабанов П.Д., Лебедев А.А., 2012, 2014). Часто наблюдалось самораздражение при локализации электродов в области перекреста красных ядер среднего мозга или перекреста передних ножек мозжечка (Routtenberg, Malsbury, 1969; Liebman et al., 1973; Ritter, Stein, 1974), выявляя вероятность связей между полушариями при осуществлении реакции самостимуляции. При локализации электродов в переднем мозге реакция самораздражения оказалась наибольшей в подбугорье и безымянной субстанции, хабенулярных ядрах и ретрофлексном пути (Huang, Routtenberg, 1971; Steiner et al., 1978; Sutherland, Nakajima, 1981).
В конце двадцатого века наибольшее внимание исследователи отводили регистрации не столько частоте, сколько порогам раздражения при самостимуляции. Зоны самостимуляции с наименьшими значениями силы тока часто не совпадали с зонами высокой частоты нажатий педали (Forgie, Shizgal, 1993; Лебедев А.А. и др., 2014). Зоны, при стимуляции которых наблюдалось самораздражение с большой интенсивностью нажатий и низкими значениями силы тока, относили к наиболее реактивным. В то же время подобная позиция может быть верна только, если реакция самостимуляции определяется как линейная зависимость.
Центральные механизмы прилегающего ядра, участвующие в воспроизведении (экспрессии) условных подкрепляющих эффектов наркогенов у крыс
Исследования показали, что при системном (внутрибрюшинном) введении метамфетамин (1 мг/кг), пентобарбитал (5 мг/кг) и фентанил-цитрат (0,1 мг/кг) во всех опытах более чем вдвое повышали время нахождения в исходно непредпочитаемом отсеке (табл. 11), проявляя явное подкрепляющее действие. [Leu5]энкефалин (0,1 мг/кг) проявил нестабильный эффект предпочтения места в тесте выработки УРПМ.
При внутриструктурном введении в скорлупу прилегающего ядра перегородки антагонист GABAА-рецепторов дисентралин (1 мкг) блокировал экспрессию УРПМ метамфетамина (с +139% до +22%) и пентобарбитала (с +52% до 22%). В то же время дисентралин не менял или усиливал подкрепляющие эффекты фентанил-цитрата (с +160% до +199%) и [Leu5]энкефалина (с +76% до +85%) на экспрессию УРПМ.
Ксикаин (1 мкг), ингибитор входящих Na+ каналов, при введении в скорлупу прилегающего ядра перегородки (табл. 12) снижал экспрессию УРПМ метамфетамина (с +129% до +29%), пентобарбитала (+42% до +13%) и фентанил-цитрата (с +160% до +78%), но повышал экспрессию УРПМ, активированную [Leu5]энкефалином (с +71 до +134%).
Антагонист D1 рецепторов дофамина D1RSCH-23390 при введении в скорлупу прилегающего ядра перегородки (табл. 13) существенно уменьшал экспрессию УРПМ метамфетамина (с +118% до +48%), в меньшей степени экспрессию УРПМ пентобарбитала (+66% до +39%) и полностью блокировал вплоть до инверсии экспрессию УРПМ [Leu5]энкефалина (с +98% до -17%). В то же время D1RSCH-23390 усиливал экспрессию фентанил-цитрата (с +84% до +127%).
Антагонист D2 рецепторов дофамина эглонил при введении в скорлупу прилегающего ядра перегородки (табл. 14) существенно уменьшал экспрессию УРПМ метамфетамина (с +139% до +5%) и фентанил-цитрата (с +160% до 50%), в меньшей степени экспрессию УРПМ [Leu5]энкефалина (с +98% до +26%), но не влиял на экспрессию УРПМ пентобарбитала (+66% до +55%).
Антагонист опиоидных рецепторов нарканти (1 мкг) при введении в скорлупу прилегающего ядра перегородки (табл. 15) оказывал однотипный угнетающий эффект на экспрессию УРПМ, активированную всеми изученными наркогенами: метамфетамином (с +139% до +36%), фентанил-цитратом (с +160% до +17%) и [Leu5]энкефалином (с +98% до +26%), но не пентобарбиталом, воспроизведение которой под влиянием нарканти возрастала с +66% до +96%.
Следовательно, в наших опытах показан ряд совпадающих по направлению эффектов фармакологических блокаторов на выработку и экспрессию УРПМ при их введении в скорлупу прилегающего ядра перегородки.
В случае, например, внутриструктурного введения в скорлупу прилегающего ядра перегородки наблюдали усиление подкрепляющих эффектов [Leu5]энкефалина. Сходное действие особенно в отношении экспрессии УРПМ было отмечено и после введения ксикаина. В то же время большинство фармакологических анализаторов-блокаторов значительно уменьшало как выработку, так и экспрессию УРПМ метамфетамина (все блокаторы приблизительно в равной степени) и фентанил-цитрата (дисентралин, ксикаин, эглонил, нарканти, за исключением D1RSCH-23390 в отношении экспрессии УРПМ). Наиболее неоднозначные данные получены в отношении пентобарбитала: эффекты блокаторов были более значимыми при изучении выработки УРПМ, когда практически все вещества-анализаторы уменьшали подкрепляющие свойства этого наркогена. Что касается экспрессии УРПМ, здесь наблюдали иные результаты: часть из блокаторов уменьшала его сравнительно невысокие подкрепляющие эффекты (дисентралин, ксикаин), другие же не влияли (D1RSCH-23390, эглонил) или даже усиливали (нарканти).
Таким образом, большинство исследованных блокаторов уменьшает или устраняет подкрепляющие эффекты метамфетамина на экспрессию УРПМ. Это в меньшей степени относится к эффектам D1RSCH-23390 и нарканти. Активация подкрепления фентанил-цитратом снимается нарканти, но не дисентралином, ксикаином и антагонистами рецепторов дофамина (D1RSCH-23390 и эглонил).
Исследованные фармакологические блокаторы существенно не влияли на экспрессию УРПМ, активируемую пентобарбиталом, за исключением дисентралина и ксикаина, умеренно его снижавших. Наконец, эффекты [Leu5]энкефалина устранялись D1RSCH-23390. Эглонил и ксикаин в этом случае не влияли на экспрессию УРПМ [Leu5]энкефалина.
Центральные механизмы постельного ядра, участвующие в воспроизведении (экспрессии) условной реакции предпочтения места наркогенов у крыс
При системном введении метамфетамин (1 мг/кг), пентобарбитал (5 мг/кг) и фентанил-цитрат (0,1 мг/кг) во всех опытах в 1,7-2,6 раза повышали время нахождения в исходно непредпочитаемом отсеке установки УРПМ (от 66% до 160%), проявляя явное подкрепляющее действие. [Leu5]энкефалин (0,1 мг/кг) проявил нестабильный эффект предпочтения места в тесте УРПМ, степень его варьировала от опыта к опыту от +24% до +97%.
Внутриструктурное введение физиологического раствора, антагониста GABAА рецепторов дисентралина, ингибитора входящих Na+ каналов ксикаина, антагонистов рецепторов дофамина D1RSCH-23390 (D1) и эглонила (D2), а также антагониста опиоидных рецепторв нарканти (все по 1 мкл) в постельное ядро достоверно не меняло время пребывания крыс в непредпочитаемом отсеке установки при воспроизведении УРПМ, что указывает на отсутствие у исследуемых блокаторов эффекта индукции и воспроизведения условного предпочтения места.
На фоне внутриструктурного введения антагониста GABAА рецепторов дисентралина (1 мкл) в постельное ядро эффект воспроизведения УРПМ метамфетамина полностью нивелировался (+22% против +139% у одного метамфетамина в сравнении с +21% в контрольной группе), а экспрессия УРПМ фентанил-цитрата (+199% против +160% у одного фентанил-цитрата), пентобарбитала (+218% против +66% у одного пентобарбитала) и [Leu5]энкефалина (+84% против +24% у одного [Leu5]энкефалина) возрастала, что указывает на увеличение (растормаживание) условных подкрепляющих свойств данными наркогенами (табл. 45). Двигательная активность (число переходов из отсека в отсек) при этом для метамфетамина ожидаемо уменьшалась с 12,5±1,8 до 4,2±2,5 (р 0,05), а в случае введения пентобарбитала – увеличивалась с 13,1±3,4 до 18,6±2,8 (р 0,05). Для фентанил-цитрата и [Leu5]энкефалина двигательная активность достоверно не менялась.
На фоне внутриструктурного введения ингибитора входящих Na+ каналов ксикаина (1 мкл) в постельное ядро (табл. 46) не только сохранили, но и усилили свой психоактивирующий эффект на воспроизведение УРПМ фентанил-цитрат (+168% против +121% у одного фентанил-цитрата) и [Leu5]энкефалин (+135% против +18% у одного [Leu5]энкефалина), а экспрессия УРПМ пентобарбитала (+13% против +66% у одного пентобарбитала) полностью блокировалась. Воспроизведение УРПМ метамфетамина в этом случае существенно редуцировалось (+32% против +139% у одного метамфетамина).
Параллельно снижалась двигательная активность (число переходов из отсека в отсек) при воспроизведении УРПМ [Leu5]энкефалина (с 0,35±0,04 до 0,20±0,04, р 0,05) и пентобарбитала (с 14,5±1,1 до 4,5±0,6, р 0,01), возрастала при воспроизведении УРПМ пентобарбитала (с 13,1±3,4 до 18,6±2,8, р 0,05) и достоверно не менялась (проявила тенденцию к снижению) при экспрессии УРПМ метамфетамина.
На фоне внутриструктурного введения антагониста D1 рецепторов дофамина D1RSCH-23390 (1 мкл) в постельное ядро (табл. 47) УРПМ для всех исследованных наркогенов не воспроизводилась, при этом пребывание животных в непредпочитаемом отсеке при оценке экспрессии УРПМ пентобарбитала (-13% против +66% у одного пентобарбитала), фентанил-цитрата (-6% против +160% у одного фентанил-цитрата) и [Leu5]энкефалина (-17% против +97% у одного [Leu5]энкефалина) уменьшалось ниже значений контроля, а в случае УРПМ метамфетамина – снижалось до уровня контрольной группы (+12% против +139% у одного метамфетамина и +21% в группе контроля). Уровень двигательной активности (число переходов из отсека в отсек) возрастал только при экспрессии УРПМ фентанил-цитрата (с 0,18±0,02 до 0,28±0,03, р 0,05), достоверно не менялся при экспрессии УРПМ метамфетамина и пентобарбитала и парадоксально увеличивался при экспрессии УРПМ [Leu5]энкефалина (с 0,21±0,02 до 0,13±0,02, р 0,05), указывая на возможные дискриминативные свойства последнего в условиях наших опытов.
На фоне внутриструктурного введения антагониста D2 рецепторов дофамина эглонила (1 мкл) в постельное ядро (табл. 48) свои положительные подкрепляющие свойства на воспроизведение УРПМ сохранил только пентобарбитала (+70% против +68% у одного пентобарбитала). Экспрессия УРПМ метамфетамина (+38% против +139% у одного метамфетамина) при этом была сильно редуцирована, а воспроизведение УРПМ фентанил-цитрата (+14% против +160% у одного фентанил-цитрата) и [Leu5]энкефалина (+28% против +97% у одного [Leu5]энкефалина) вовсе блокировалась. Этому соответствовал и показатель двигательной активности (число переходов из отсека в отсек): в случае экспрессии УРПМ пентобарбитала и УРПМ метамфетамина он оставался сниженным (с 0,29±0,04 до 0,16±0,01 и с 0,20±0,03 до 0,12±0,02 соответственно, р 0,05).
На фоне внутриструктурного введения антагониста опиоидных рецепторов нарканти (1 мкл) в постельное ядро (табл. 49) только метамфетамин сохранил свое подкрепляющее действие на воспроизведение УРПМ, хотя оно было существенно редуцировано (+38% против +139% у одного метамфетамина). УРПМ трех других наркогенов не воспроизводилось: пентобарбитала (+20% против +66% у одного пентобарбитала), фентанил-цитрата (+10% против +160% у одного фентанил-цитрата) и [Leu5]энкефалина(+8% против +97% у одного [Leu5]энкефалина). При этом двигательная активность (число переходов из отсека в отсек) существенно не менялась при экспрессии УРПМ метамфетамина (с 0,18±0,03 до 0,16±0,02) и уменьшалась при воспроизведении УРПМ фентанил-цитрата (с 0,21±0,03 до 0,12±0,02, р 0,05), пентобарбитала (0,29±0,04 до 0,17±0,01, р 0,05) и [Leu5]энкефалина (с 0,26±0,03 до 0,14±0,03, р 0,05), демонстрируя сохранение в памяти (но не воспроизведение) положительных подкрепляющих свойств наркогенов.
Таким образом, при исследовании воспроизведения УРПМ на фоне введения фармакологических блокаторов мы столкнулись с важным и любопытным феноменом, состоящем, прежде всего, в усилении условных подкрепляющих свойств наркогенов на фоне внутриструктурного введения в постельное ядро дисентралина (фентанил-цитрат, пентобарбитал, [Leu5]энкефалин) и ксикаина (фентанил-цитрат, [Leu5]энкефалин). Активацию в этом случае не наблюдали только при введении психостимулятора метамфетамина, действие которого умеренно редуцировалось. Второй момент, который следует выделить, это высокая блокирующая активность антагонистов рецепторов дофамина D1RSCH-23390 (D1) и эглонила (D2) и антагониста опиоидных рецепторов нарканти при их введении в исследуемую структуру мозга.
При этом D1RSCH-23390 блокировал подкрепляющие свойства всех без исключения наркогенов, нарканти их существенно угнетал, а эглонил – достаточно выраженно снижал подкрепляющие свойства метамфетамина, фентанил-цитрата и [Leu5]энкефалина, но не пентобарбитала. Это указывает на возможность фармакологического управления воспроизведением условных положительных рефлексов на наркогены с помощью антагонистов рецепторов дофамина и опиоидов.