Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические основы изучения трансдискурсивной модификации модели метафоры 13
1.1. Теоретические основы изучения дискурса 13
1.1.1. Институциональность и деятельностная природа дискурса 18
1.1.2. Соотношение дискурса и знания 22
1.1.3. Понятие трансдискурсивности 29
1.1.4. Стратегии трансдискурсивного взаимодействия 33
1.2. Теоретические основы изучения метафоры 38
1.2.1. Исследование метафоры на текстовом уровне 43
1.2.2. Исследование метафоры на концептуальном уровне 45
1.2.3. Исследование метафоры на коммуникативном уровне 49
1.3. Матрица трансдискурсивной трансформации модели метафоры как инструмент качественного и количественного анализа 52
Выводы по главе 1 57
Глава 2. Методика исследования трансдискурсивной модификации модели метафоры 59
2.1. Технология создания трансдискурсивного корпуса репрезентации понятий 59
2.2. Идентификация метафор на текстовом уровне 64
2.3. Анализ метафор на концептуальном уровне 71
2.4. Интерпретация метафор на коммуникативном уровне 78
2.5. Статистическая обработка данных 87
2.6. Комплексная методика анализа трансдискурсивной модификации модели метафоры 90
Выводы по главе 2 97
Глава 3. Исследование медиации знания в научном, научно-популярном и популярном дискурсах с применением комплексной методики трансдискурсивной модификации модели метафоры 98
3.1. Создание трансдискурсивного корпуса репрезентации понятий 98
3.2. Исследование трансдискурсивной модификации модели метафоры на текстовом уровне 104
3.2.1. Изменение соотношения прямых и непрямых метафор в зависимости от типа дискурса 104
3.2.2. Интерпретация результатов количественного анализа 107
3.3. Исследования трансдискурсивной модификации модели метафоры на концептуальном уровне 112
3.3.1. Изменение соотношения конвенциональных и новых метафор в зависимости от типа дискурса 112
3.3.2. Соотношение уникальных и совпадающих концептуальных метафор в изучаемых типах дискурса 114
3.3.3. Модификации модели метафоры на концептуальном уровне, обусловленные лексическими и грамматическими трансформациями 120
3.3.4. Взаимодействие новых и конвенциональных метафор в процессе передачи знания 130
3.4. Исследование трансдискурсивной модификации модели метафоры на коммуникативном уровне 132
3.4.1. Изменение соотношения потенциально намеренных и ненамеренных метафор 134
3.4.2. Интерпретация результатов количественного анализа 135
3.4.3. Анализ взаимодействия концептуальных областей, реализованного с помощью потенциально намеренных метафор 139
3.5. Общая характеристика трансдискурсивной модификации модели метафоры 161
Выводы по главе 3 164
Заключение 165
Библиографический список 169
- Институциональность и деятельностная природа дискурса
- Идентификация метафор на текстовом уровне
- Модификации модели метафоры на концептуальном уровне, обусловленные лексическими и грамматическими трансформациями
- Общая характеристика трансдискурсивной модификации модели метафоры
Институциональность и деятельностная природа дискурса
Междисциплинарная природа современной теории дискурса дает основания рассматривать в качестве основных свойств дискурса институциональность и деятельностную природу.
Институциональность дискурса связана с его дисциплинарностью. Несмотря на то, что М. Фуко в своих текстах постоянно ставит под сомнение наличие устойчивых общностей 10 , в его рассуждениях неоднократно упоминаются политическая экономия, биология, грамматика и медицина [Foucault 2002], представляющие собой отдельные области знания – научные дисциплины, каждой из которых в целом соответствует дискурсивная формация, или дискурс [Fairclough 1993: 51]. Наряду с дискурсивными формациями существуют также дискурсивные практики, представляющие собой различные способы взаимодействия, которые имеют заданную структуру и предполагают заданный набор участников [Fairclough 1993: 51]. В работах М. Фуко особую разработку получают экзамен [Фуко 2016: 225-235] и исповедь [Foucault 1990: 58-60], которые могут использоваться в различных дискурсивных формациях, например, экзамен11 в широком смысле имеет место и в медицине, и в образовании. В современных исследованиях дискурса его типы продолжают рассматриваться в соответствии с различными институтами и областями знания, даже если их авторы не заключают напрямую о лежащих в основе дискурса властных отношениях, как это делал М. Фуко.
Трактовка дискурса как социальной практики, принятая в современном дискурс-анализе, позволяет рассматривать дискурс как вид действий, которые люди могут совершать по отношению к миру и друг другу 12 [Fairclough 1993: 63]. В целом дискурс, понимаемый таким образом, может быть включен в деятельность в широком смысле, поскольку деятельность – это внутренняя (психическая) и внешняя (физическая) активность человека, регулируемая сознаваемой целью [Цит. по: Лобанова, Жигимонт 2014: 29].
Учитывая рассмотренные характеристики, считаем возможным в качестве рабочего определения дискурса принять следующее: дискурс – «вербально опосредованная деятельность в специальной сфере» [Алексеева, Мишланова 2002: 41], поскольку оно отражает одновременно и институциональность, и деятельностную природу дискурса.
Представив определение дискурса, принятое нами в настоящем исследовании, можем более подробно рассмотреть соотношение упомянутых выше понятий «дискурсивная формация», «дискурсивная практика», «дискурс» и «жанр».
Термины «дискурсивная формация» и «дискурс» могут быть рассмотрены как синонимы, особенно в тех случаях, когда они трактуются через соотношение с дисциплиной. В тех случаях, когда термин «дискурсивная формация» употребляется в единственном числе, ему может придаваться процессуальное значение, а значит, термины «дискурс» и «дискурсивная формация» перестают быть взаимозаменяемыми. Примером может служить следующее словоупотребление в английском языке: “This is the import of Foucault s discussion of the discursive formation of objects, subjects and concepts” [Fairclough 1993: 64] – в данном случае термин discursive formation уместнее переводить как «формирование в дискурсе», а не как «дискурсивная формация».
Между дискурсивной формацией и дискурсивной практикой некоторые ученые усматривают те же отношения, что существуют между дискурсом и жанром [Fairclough 1993: 52]. Понятие дискурсивной практики включает в себя процессы порождения, распространения и восприятия текста, находящиеся под влиянием различных социальных факторов, а значит, изменяющиеся от дискурса к дискурсу [Fairclough 1993: 78]. Между дискурсивной практикой и отдельным дискурсом нет прямой взаимосвязи: одна и та же практика может существовать в разных дискурсах, поскольку ключевым в определении дискурсивной практики являются структура и набор участников; например, интервью может происходить в сферах медицины, социологии, журналистики и т.д. [там же]. В связи с этим дискурсивная практика может выступать основанием сравнения различных дискурсов.
«Дискурс» и «жанр» соотносятся как собирательная и инвариантная категории, причем первый конституируется системой ограничений, связанной с определенной позицией участников, тогда как второй определяется креативным потенциалом развертывания своих инвариантных возможностей [Тюпа 2011]. Текст определенного жанра может быть создан в рамках нескольких дискурсов, например, научная статья имеет место и в медицинском, и в юридическом дискурсах, что дает основания соотносить дискурсивные практики с жанрами.
Принимая во внимание данные общетеоретические положения, обозначим специфику содержания, вкладываемого в рассматриваемые понятия, в рамках настоящего исследования. Во-первых, мы не используем термин «дискурсивная формация», считая достаточным для обозначения вербально опосредованной профессиональной деятельности термин «дискурс». Во-вторых, мы трактуем профессиональную деятельность через связь с научной дисциплиной. Данная трактовка дисциплины отличается от той, что принята в классических работах М. Фуко, где дисциплина является одной из процедур ограничения и представляет собой систему анонимных правил и элементов, необходимых для построения новых высказываний [Foucault 1981: 59], однако напрямую выводится из выбранного нами определения дискурса. В-третьих, в качестве дискурсивных практик, реализующихся в разных типах дискурса, мы рассматриваем набор ситуаций взаимодействия, участники которых обладают знанием разной степени специализации в соответствующей дискурсу научной дисциплине. Наконец, понятие жанра в выбранной нами модели дискурса характеризует специфику текстов, порожденных различными дискурсивными практиками внутри заданного дискурса и сообщающих знание разной степени специализации.
Данные положения представлены в трансдискурсивной модели терминологической компетенции [Алексеева, Мишланова 2019] и принимаются нами как теоретико-методологическая основа исследования. Основным достоинством данной модели является то, что она позволяет, с одной стороны, анализировать дискурс на реальном текстовом материале, а с другой стороны, изучать влияние деятельности на текстопорождение, т.е. соблюдать необходимую диалектичность.
Взаимосвязь дискурса и знания, на которой построена трансдискурсивная модель терминологический компетенции, а также само понятие трансдискурсивности требуют отдельного рассмотрения, которое будет представлено в следующих разделах.
Идентификация метафор на текстовом уровне
Идентификация метафоры в тексте является отдельной исследовательской проблемой. Попытки ее разрешить привели к созданию множества алгоритмов идентификации метафоры [Hoey 1995; Light, Greiff 2002; Pragglejaz Group 2007; Steen et al. 2010; Cienki 2010; Krenmayr 2011; Neuman et al. 2013], которые имеют ряд существенных различий.
Первая группа различий касается теоретических основ создания алгоритмов идентификации метафоры. Часть исследователей [Hoey 1995; Light, Greiff 2002] кладут в основу алгоритма идентификации метафоры ограничение сочетаемости слов (англ. selectional preference). В этом случае метафорическими считаются те употребления, которые преодолевают данные ограничения [Neuman et al. 2013]. Поиск нарушения сочетаемости предполагает определение статистической значимости совместной встречаемости слов, что становится обязательным элементом подобных алгоритмов.
Другие исследователи [Steen et al. 2010; Krenmayr 2011; Cienki 2010; Neuman et al. 2013] разрабатывают алгоритмы идентификации метафоры, опираясь на достижения когнитивной метафорологии. Среди таких методик особое место занимает MIPVU – процедура идентификации метафоры, разработанная группой ученых Свободного Университета Амстердама [Steen et al. 2010], – и основанный на ней метод пятишагового анализа. К этим методам часто обращаются как российские [Исаева 2012а, 2012б; Шитиков 2018; Цуканова 2018], так и зарубежные ученые [Perez-Sobrino, Julich 2014; Dorst 2015; Lu, Wang 2017; Naicker 2017; Ostanina-Olszewska, Despot 2017; Creed, McIlveen 2018; Sun, Chen 2018].
Рассмотрим основные особенности процедуры MIPVU.
Процедура MIPVU создана на основе разработанной несколькими годами ранее процедуры MIP, которая состоит из следующих шагов:
1) чтение текста целиком для достижения понимания;
2) определение лексических единиц, составляющих данный текст;
3) а) определение контекстуального значения каждой лексической единицы текста;
б) определение современного основного значения каждой лексической единицы;
в) выявление контрастности и сходства контекстуального и основного значений лексической единицы;
4) маркирование лексической единицы как метафоры при наличии контрастности и сходства контекстуального и основного значений [Pragglejaz Group 2007: 3].
Третий и четвертый этапы процедуры направлены на выявление и сопоставление контекстуального и основного значений. Последнее устанавливается путем анализа словарных дефиниций. Основным считается значение, наиболее тесно связанное с сенсомоторным опытом человека, т.е. такое значение, которое касается объектов и явлений, легко воспринимаемых органами чувств; основное значение также может быть связано с движением тела, иногда оно характеризуется большей точностью или более ранним появлением [там же]. Контекстуальное значение, о чем свидетельствует сам термин, определяется на фоне контекста – фрагмента текста, включающего избранную для анализа единицу, необходимого и достаточного для определения значения этой единицы, являющегося непротиворечивым по отношению к общему смыслу данного текста [Языкознание: Большой энциклопедический словарь 1998: 238]. Отсутствие противоречия контекстуального значения общему смыслу текста достигается за счет прочтения текста целиком и достижения понимания на первом этапе процедуры. Основное и контекстуальное значения подлежат сопоставлению. Если контекстуальное значение более абстрактно, но все же может быть понято путем сравнения с основным, то лексическая единица маркируется как метафора.
Среди исследователей, пользующихся MIPVU, существует договоренность при работе с текстами на английском языке использовать словарь Макмиллан (Macmillan Dictionary) и Британский национальный корпус (BNC) для принятия решений о разделении текста на лексические единицы и определения их основного значения. Поскольку определение единственного основного значения довольно часто вызывает трудности, некоторые исследователи пришли к мысли о возможности и правомерности признать наличие у слова нескольких основных значений [Badryzlova et al. 2013].
Проанализируем с помощью данной процедуры следующий контекст: “Only time … will tell” [Hawking 1998: 2]. В первую очередь, выделим лексические единицы: only (только), time (время), will tell (скажет). Опустим показатель будущего времени will и приведем контекстуальные и основные значения указанных единиц на основе статей словаря Macmillan Dictionary:
1) единица only имеет контекстуальное значение “used for showing that a statement does not apply to anything or anyone else except the person, thing, action, place etc. that you are mentioning”, и основное значение совпадает с контекстуальным;
2) основное и контекстуальное значения существительного time также совпадают: “the quantity that you measure using a clock”; 3) глагол to tell имеет контекстуальное значение “if something such as a fact, event, or piece of equipment tells you something, it gives or shows you some information” и основное значение “if you tell a story or a joke, you give someone a spoken account of it” [Macmillan Dictionary].
В случаях 1 и 2 основное и контекстуальное значения совпадают, значит, нельзя говорить об их контрастности и, соответственно, о метафорическом словоупотреблении. В случае 3 контекстуальное и основное значения не совпадают. Основное значение предполагает человека в качестве субъекта, тогда как в данном контексте субъектом является время, т.е. налицо случай олицетворения времени и метафорического употребления глагола to tell [Мишланова, Суворова 2017: 47–48].
Процедура MIPVU основана на процедуре MIP, однако позволяет идентифицировать более широкий спектр так называемых «слов, связанных с метафорой» (англ. metaphor-related words), т.е. таких лексических единиц, которые репрезентируют проекции одной концептуальной области на другую [Steen et al. 2010: 25]. В частности при использовании MIPVU лексическим единицам могут быть присвоены следующие теги:
1) MRW-indirect – случаи, когда налицо контрастность и сходство контекстуального и основного значений (непрямые метафоры);
2) MRW-direct – прямые метафоры, в которых вербализованы одновременно и концептуальная область-цель, и концептуальная область-источник;
3) MRW-pp – олицетворения, в которых сильного контраста между значениями не наблюдается;
4) MRW-double – олицетворения в сочетании с явным контрастом и сходством контекстуального и основного значений;
5) MRW-implicit – имплицитные метафоры, т.е. местоимения, заменяющие единицы, употребленные в контекстуальном значении, контрастирующем с основным;
6) mFlag – указатели, т.е. те слова и обороты, которые вводят прямую метафору ;
7) WIDLII – When in doubt leave it in – особые случаи, не вошедшие в классификацию, но требующие исследовательского внимания [Steen et al. 2010: 25-42].
В проанализированном выше контексте глагол to tell при разметке корпуса получает тег MRW-indirect.
Надежность процедуры MIPVU может быть обоснована путем ее оценки по девяти критериям подлинной научности метода, выработанным И.Н. Кузнецовым и М.Ф. Шкляром:
1. детерминированность метода теорией, объектом и предметом исследования,
2. заданность метода целеустановкой исследователя,
3. результативность и надежность,
4. экономичность и эффективность метода,
5. ясность и эффективная распознаваемость метода,
6. воспроизводимость метода,
7. обучаемость методу,
8. допустимость с точки зрения морали и права,
9. безопасность для здоровья и жизни людей [Кузнецов 2006: 14; Шкляр 2009: 101].
Модификации модели метафоры на концептуальном уровне, обусловленные лексическими и грамматическими трансформациями
Данная часть исследования посвящена анализу конвенциональных концептуальных метафор, которые имеют стандартные реализации в английском языке. Мы предположили, что в некоторых случаях связанные с конвенциональными метафорами модификации модели метафоры на концептуальном уровне могут быть порождены трансформациями, которые в восприятии адресанта носили исключительно текстовый характер, и не являются следствием намеренного переосмысления отдельных концептуальных областей. Ниже будет дана классификация конвенциональных концептуальных метафор и рассмотрены основные трансформации, связанные с ними.
На наш взгляд, конвенциональные метафоры, функционирующие в изучаемых типах дискурса, целесообразно разделить на две большие группы: общие и научные. Поскольку мы пользовались классификацией конвенциональных метафор, предложенной Дж. Лакоффом и его коллегами в Master Metaphor List, метафоры, вошедшие в группу общих, были разделены на подгруппы в соответствии с указанным источником: «Структура события» (Event structure) и «Мышление» (Mental events) [Lakoff, Espenson, Schwartz 1991]. Подгруппа «Эмоции» (Emotions), в соответствии со спецификой изучаемых дискурсов, в выбранных контекстах не реализована.
Среди двух групп доминирует «Структура события» — метафоры группы «Мышление» имеют лишь единичные реализации в научном и научно-популярном дискурсах.
В список идентифицированных конвенциональных концептуальных метафор26 группы «Структура события» входят:
1. ACTION IS SELF-PROPELLED MOTION
2. CAUSATION IS CONTROL OVER ON OBJECT RELATIVE TO A POSSESSOR
3. CHANGE OF STATE IS CHANGE OF LOCATION
4. CREATING IS MAKING
5. EXISTENCE IS HAVING A FORM
6. EXISTENCE IS LIFE
7. EXISTENCE IS VISIBILITY
8. LOCATIONS ARE POSSESSIONS
9. PROPERTIES ARE PHYSICAL PROPERTIES
10. PROPERTIES ARE POSSESSIONS
11. STATES ARE LOCATIONS
12. STATES ARE POSSESSIONS
13. STATES ARE SHAPES
14. TIME IS A LANDSCAPE WE MOVE THROUGH
15. TIME IS A RESOURCE
16. TIME IS MONEY
17. TIME IS SOMETHING MOVING TOWARD YOU
18. VALUES ARE DESTINATIONS
Внутри подгруппы «Структура события» значимость каждой из метафор в изучаемых дискурсах различна.
Анализируемый материал позволяет утверждать, что в научном дискурсе доминируют метафоры ACTION IS SELF-PROPELLED MOTION, PROPERTIES ARE PHYSICAL PROPERTIES, PROPERTIES ARE POSSESSIONS и TIME IS A LANDSCAPE WE MOVE THROUGH. Каждая из этих метафор реализована несколькими единицами, многие из которых встречаются в исследуемых контекстах многократно.
В научно-популярном дискурсе важную роль также играют метафоры, входящие в подгруппы ACTION IS SELF-PROPELLED MOTION, PROPERTIES ARE PHYSICAL PROPERTIES, PROPERTIES ARE POSSESSIONS и TIME IS A LANDSCAPE WE MOVE THROUGH.
Популярный дискурс отличается тем, что практически не использует метафоры PROPERTIES ARE PHYSICAL PROPERTIES и PROPERTIES ARE POSSESSIONS, тогда как метафоры ACTION IS SELF-PROPELLED MOTION и TIME IS A LANDSCAPE WE MOVE THROUGH реализованы также многократно и разнообразно, как в научном и научно-популярном дискурсах.
Обилие метафор, принадлежащих к подгруппе ACTION IS SELF-PROPELLED MOTION, можно объяснить тем, что в дискурсе физики в целом часто описываются процессы, а связанная с осмыслением характера процессов метафора MANNER OF ACTION IS MANNER OF MOTION входит в подгруппу ACTION IS SELF-PROPELLED MOTION. Перенесение характера движения на особенности физических процессов приводит к возможности говорить об «ускоряющемся излучении» (radiate faster), «медленном снижении» (a slow decrease), «быстрой потере массы» (loses mass more quickly) и т.д.
Наличие большого количества метафор, концептуальной областью целью которых является время, обусловлено необходимостью описывать изменения, происходящие с течением времени. О сущности самого времени в книге George s Secret Key to the Universe не говорится, поэтому в созданном нами трансдискурсивном корпусе нет контекстов, в которых было бы представлено научное знание о времени. По этой причине все метафоры времени относятся к группе общих и реализованы такими конвенциональными способами, как предлоги пространства (at some time, after he passes, before the star had contracted, the intervals between signals, over an infinite period of time), прилагательные long и infinite и существительное the end в словосочетании the end of time.
Сопоставив научный, научно-популярный и популярный дискурсы, мы пришли к выводу о том, что в последнем крайне мало реализаций метафор PROPERTIES ARE PHYSICAL PROPERTIES и PROPERTIES ARE POSSESSIONS. Это стало следствием того, что в проанализированной нами части трансдискурсивного корпуса, представляющей популярный дискурс, не говорится о таких величинах, как температура (temperature), масса (mass), плотность (density), площадь (area) и др., и не используются соответствующие термины. В результате не используется и конвенционально сочетающаяся с ними лексика, в базовом значении характеризующая размер, физическую силу и высоту, а значит, не реализуется ни одна из концептуальных метафор, входящих в подгруппу PROPERTIES ARE PHYSICAL PROPERTIES 27 , а именно: AMOUNT [VALUE] IS SIZE, AMOUNT [VALUE] IS VERTICALITY, AMOUNT [VALUE] IS WEIGHT.
Общая характеристика трансдискурсивной модификации модели метафоры
Проведенный нами анализ соотношения метафор разных типов на всех уровнях трехмерной модели метафоры в научном, научно-популярном и популярном дискурсах позволяет сделать следующие выводы:
на текстовом уровне трехмерной модели метафоры трансдискурсивная модификация проявляется в увеличении доли прямых метафор в научно-популярном и популярном дискурсах;
на концептуальном уровне трехмерной модели метафоры трансдискурсивная модификация проявляется в увеличении доли новых метафор в научно-популярном и популярном дискурсах;
на коммуникативном уровне трехмерной модели метафоры трансдискурсивная модификация проявляется в увеличении доли намеренных метафор в популярном дискурсе.
Статистически значимый прирост количества прямых и новых метафор происходит при переходе из научного в научно-популярный дискурс, а статистически значимый прирост количества намеренных метафор происходит при переходе из научно-популярного в популярный дискурс. Иными словами, бльшая доля прямых и новых метафор является в целом отличительной чертой дискурсов, в которых эксперт взаимодействует с непрофессионалом, вне зависимости от возраста последнего, тогда как бльшая доля намеренных метафор является специфической для взаимодействия эксперта и непрофессионала-ребенка.
Полученные закономерности отражены на диаграмме (рис. 17).
Данная диаграмма показывает соотношение маркированных элементов оппозиций «прямая метафора/непрямая метафора», «новая метафора/концептуальная метафора», «намеренная метафора/ненамеренная метафора». Каждый шар на диаграмме соответствует типу дискурса. Размер шара соответствует доле намеренных метафор в изучаемом типе дискурса. Положение шара на диаграмме следует трактовать следующим образом: чем правее расположен объект, тем больше доля прямых метафор, чем выше расположен объект, тем больше доля новых метафор. Таким образом, чем ближе к правому верхнему углу диаграммы расположен шар и чем он больше, тем больше в соответствующем типе дискурса маркированных метафор, т.е. метафор, которые должны активировать механизм сравнения, способствуя осуществлению воспринимающим метафорической проекции.
Диаграмма показывает, что наибольшее количество маркированных элементов характеризует популярный дискурс, т.е. взаимодействие эксперта-ученого и непрофессионала-ребенка, тогда как наименьшее количество маркированных элементов свойственно научному дискурсу.
При наличии статистически значимых различий между соотношениями метафор разных типов в научном, научно-популярном и популярном дискурсах, общая доля метафор на текстовом уровне, из которых выводятся и метафоры концептуальные, в среднем не превышает 15%. При рассмотрении каждого дискурса в отдельности наибольшая доля единиц, употребленных метафорически, наблюдается в научном дискурсе (17%), второе место занимает популярный дискурс (14%), третье – научно-популярный дискурс (13%). Отсюда можно заключить, что в ходе трансдискурсивного взаимодействия меняется не столько количество метафор, сколько их специфика.
С точки зрения трансдискурсивного взаимодействия полученные закономерности можно интерпретировать следующим образом: на форму изложения, т.е. выбор между прямыми и непрямыми метафорами, и степень переосмысления описываемых явлений, т.е. создание новых метафор, влияет, в первую очередь, тип знания партнера по коммуникации (эксперт vs непрофессионал), тогда как на степень осознанности метафорического употребления, т.е. намеренность использования метафоры, – его возраст (взрослый vs ребенок). Иными словами, согласно полученным нами результатам, педагогическая функция метафоры сильнее всего осознается экспертом, когда ему необходимо взаимодействовать с непрофессионалом-ребенком. В то же время необходимость переосмысления отдельных явлений, а также определенных изменений на уровне текста, становятся очевидны при постановке задачи взаимодействовать с непрофессионалом любой возрастной категории.
Выводы, полученные в результате исследования трансдискурсивной модификации модели метафоры, открывают широкие перспективы для экспериментального изучения педагогической функции метафоры как в аспекте порождения, так и в аспекте восприятия.