Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Теория концепта и фольклорный текст как средство выражения концепта 14
1. Обзор теории концепта 14
1.1. Классификация направлений и дифференциация подходов к пониманию категории концепта 14
1.2. Определения термина «концепт» 18
1.3. Структура концепта 23
1.4. Особенности понимания концепта в когнитивной и лингвокультурной лингвистике 25
1.4.1. Определение концепта З.Д. Поповой и И.А. Стернина, В.И. Карасика 29
1.5. Концептосфера и менталитет 31
1.6. Рабочее определение понятия «концепт» 33
1.7. Национальная специфика концептов 35
2. Фольклорный дискурс и национальная специфика концептов 37
1.8. Народные сказки 38
1.9. Пословицы и поговорки 40
1.. 10. Выводы по первой главе 42
ГЛАВА 2. Концепт «воровство» как репрезентация социально-культурной картины мира и понятийные характеристики концепта «воровство» в русском и английском языках
2.1. Проблема воровства в культурно-историческом аспекте 45
2.2. Понятийные характеристики концепта «воровство» 65
2.2.1. Понятийные характеристики концепта «воровство» в русском языке 65
2.2.2. Понятийные характеристики концепта «воровство» в английском языке 70
2.3. Выводы по второй главе 79
ГЛАВА 3. Концепт «воровство» в русской и английской фольклорной картинах мира
1. Концепт «воровство» в текстах русских и английских народных сказок 82
3.1. Концепт «воровство» в русской сказочной картине мира 83
3.2. Составляющие элементы концепта «воровство» в русской народной сказке 86
3.3. Концепт «воровство» в так называемых русских «воровских» сказках 106
3.4. Концепт «воровство» в английской сказочной картине мира 115
3.5. Концепт «воровство» в английских сказках, условно названных «воровскими» 130
3.6. Концепт «воровство» в русских и английских сказках в сопоставительном плане 140
2. Концепт «воровство» в англо-русском пословично-поговорном фонде 144
3.7. Концепт «воровство» в английской и русской паремиологии на материале пословиц, имеющих аналоги в обеих культурах 145
3.8. Профессиональные концептуальные связи концепта «воровство» в русском и английском наивном сознании 151
3.8.1. Параллельные ассоциации некоторых профессий с воровством в двух лингвокультурах 152
3.8.2. Национальная специфика ассоциаций некоторых ремесел с воровством в английских пословицах 153
3.8.3. Национальная специфика ассоциаций некоторых ремесел с воровством в русских пословицах 154
3.9. Анализ английских пословиц и поговорок, объективирующих национальную специфику концепта «воровство» в английской лингвокультуре 156
3.10. Национальная специфика концепта «воровство» в русском паремиологическом фонде 170
3. Концепт «воровство» в анекдотах как произведениях фольклорного жанра 183
4. Экспериментальное изучение языковой семантики концепта «воровство» в языковом сознании представителей русской и английской этнолингвокультур. Психолингвистический ассоциативный эксперимент 187
3.11. Функционирование концепта «воровство» в современном русском языковом сознании 188
3.11.1. Анализ концепта «воровство» по материалам русского ассоциативного словаря 188
3.11.2. Свободный ассоциативный эксперимент, проведенный с представителями русской этнолингвокультуры 190
3.12. Культурно-языковые представления о воровстве современных представителей английской этнолингвокультуры 195
3.13. Ассоциативно-семантическое поле концепта «воровство» в русском и английском языках в сопоставительном плане 200
3.14. Выводы по третьей главе 204
Заключение 208
Список использованной литературы 217
Список словарей и справочников 224
Источники исследования 227
- Классификация направлений и дифференциация подходов к пониманию категории концепта
- Проблема воровства в культурно-историческом аспекте
- Понятийные характеристики концепта «воровство» в английском языке
- Составляющие элементы концепта «воровство» в русской народной сказке
Введение к работе
Настоящая работа выполнена в русле сопоставительного изучения лингвокультурных концептов.
Объектом исследования является концепт «воровство», в качестве предмета изучения рассматриваются лингвокультурные характеристики данного концепта в русском и английском фольклорном сознании.
Актуальность предпринятого исследования лингвокультурного концепта «воровство» обусловлена следующими моментами:
1) лингвокультурное моделирование языка является одним из наиболее активно
развивающихся направлений языкознания, интегрирующим достижения
лингвострановедения, когнитивной лингвистики и сопоставительной
семантики. Категориальный состав этой области знания разработан еще
недостаточно, список концептов, подлежащих изучению, постоянно
пополняется;
2) в данном исследовании предметом концептуальных наблюдений служит
лексема «воровство», поскольку она обозначает одно из тех понятий, которое
своим объемным смыслом обобщает опыт людей и нравственное отношение к
явлениям, которые выходят за рамки законов жизни. Следует заметить, что в
лингвистической литературе еще не было выполнено специального
исследования, посвященного концепту «воровство»;
3) исследование специфики концепта «воровство» и смежных с ним концептов
в английской и русской лингвокультурах способствует оптимизации и
углублению понимания межкультурной коммуникации.
В концептосфере каждого народа есть множество концептов, имеющих яркую национальную специфику. Многие из этих концептов «руководят» восприятием действительности, пониманием происходящих явлений и событий, обуславливают национальные особенности коммуникативного поведения народа. Для правильного понимания мыслей и поведения другого
6 народа выявление и описание содержания таких концептов является исключительно важным (Стернин 2003, с.75).
В многочисленных лингвистических работах, изучающих концепты, предлагаются различные подходы к описанию их существенных признаков. Особое место при описании концептов отводится анализу фольклорных текстов, т.к. в них отражается жизненный опыт многих поколений людей, носителей языка. Фольклор является сокровищницей народной мудрости, а также универсальным средством передачи его представлений об окружающем мире и самом человеке. Фольклор - это сложная форма общественного сознания, область духовной культуры народа, которая выражает его мировосприятие. Истоки фольклора уходят в глубокую древность. В фольклоре представлены основные морально-этические ценности народа, то, что принято называть его "корнями" или "душой".
Сопоставительное изучение русских и английских фольклорных текстов позволяет судить о национальной специфике концептов, выявить в них различные или сходные признаки, близость и различие культур.
Каждое исследование в области фольклора вносит свой определенный вклад в понимание ценностей культуры народа, которые составляют своеобразие национального менталитета.
Целью настоящего исследования является изучение лингвокультурного концепта «воровство», исследование национальной специфики данного концепта на основе комплексного изучения и сопоставления русского и английского фольклора как выражения двух самобытных культур, выявление места и роли концепта «воровство» в контексте фольклорных текстов.
Для реализации вышеизложенной цели в настоящей работе поставлены следующие конкретные задачи:
провести обзор общей теории концепта и дать его рабочее определение;
исследовать феномен воровства в культурно-историческом аспекте;
- описать понятийные характеристики концепта «воровство» в русской и
английской лингвокультурах, выявить способы передачи общих
инвариантных составляющих концепта «воровство» языковыми средствами в русском и английском языках на материале словарей;
исследовать концепт «воровство» в русском и английском фольклоре, а именно: в народных сказках, анекдотах и пословично-поговорном фонде;
определить универсальные и специфические способы обозначения и выражения воровства в английском и русском фольклоре;
выявить персонажи, связанные с концептом «воровство» и их культурно-обусловленные особенности на основе русских и английских фольклорных текстов;
- определить этическую оценку воровства в фольклорных текстах;
определить общие и национально-самобытные стороны, заключенные в исследуемых фольклорных текстах, выявить точки соприкосновения и различия в отношении к воровству в англо- и русскоязычной этнолингвокультурах;
получить представление о функционировании концепта «воровство» из образов сознания и реконструкции индивидуальных лексиконов носителей современного русского и английского языков — провести свободный
, ассоциативный эксперимент с современными представителями русской* и английской этнол и нгвокульту р.
Научная новизна исследования заключается в определении содержания ментального образования «воровство», в выявлении его общих признаков и лингвокультурной специфики в английском и русском языковом фольклорном и современном сознании (различий в детализации и комбинаторике этого концепта и в оценочном его компоненте). Концепт «воровство», его признаки в англо- и русскоязычных фольклорных текстах и в ассоциативно-вербальной сети современных носителей языков до сих пор не были описаны лингвистами и не являлись объектом специального исследования.
Материалом исследования послужила выборка из толковых,
синонимических, этимологических, словообразовательных,
энциклопедических, фразеологических, ассоциативных словарей и тезаурусов,
а также корпус пословиц и поговорок русского и английского народов в
количестве более 1000 единиц, отобранных путем сплошной выборки из
следующих словарей и сборников пословиц английского и русского языка: The
Concise Oxford Dictionary of Proverbs (1990), The Everyman Dictionary of
Quotations and Proverbs (1987), The Wordsworth Dictionary of Proverbs (English
proverbs and proverbial phrases) (1993), Linda and Roger Flavel. Dictionary of
Proverbs and Their Origins (2000), E.P. Wilson. The Oxford Dictionary of English
of Proverbs (1987), Jennifer Seidl, W. McMordie. English Idioms (1992), 500
English Proverbs and Sayings (1960), A.B. Кунин Англо-русский
фразеологический словарь (1956), Райдаут, Рональд; Уиттинг, Клиффорд. Толковый словарь английских пословиц (1997), а также русских словарей и сборников: Пословицы русского народа: Сборник В. Даля. В 2-х т. (1989), В.П. Аникин. Русские пословицы и поговорки (1988), И. Снегирев. Русские народные пословицы и притчи (1995 - репринт изд. 1848).
Тексты английских и русских народных сказок, содержащие признаки концепта «воровство» отобраны из трехтомника "Народных русских сказок" А.Н. Афанасьева и из сборников «English fairy tales I Collected by Joseph Jacobs, 1963», «English fairy tales / Selected L. Kellner, 1917», «Folktales of England / Edited by K. Briggs, 1965», «Folklore and Mythology Electronic Texts / Edited by D. Ashliman, 1996 - 2003», «The fairy tale treasury I Selected by V. Haviland, 1972», «Народные сказки Британских островов I Под ред. Дж. Риордана, 1988».
В работе также использованы тексты классической художественной литературы, исторические и публицистические тексты, и интернет-источники. В качестве единицы анализа рассматривался текстовый фрагмент, в котором обозначен или выражен исследуемый концепт. В работе также использовались ответы информантов - современных представителей английской (75 человек) и русской (100 человек) этнолингвокультуры.
Методика исследования. В соответствии с целью и задачами исследования в работе применялись различные методы анализа: метод
сплошной выборки; метод контекстуального анализа при исследовании вербализаторов концепта «воровство» в условиях контекста фольклорных текстов; при исследовании оценочного значения применялся дефиниционный анализ, а также гипотетико-индуктивный* и гипотетико-дедуктивный методы; методы сопоставительного, описательного анализа (приемы интерпретации, обобщения- и классификации языкового материала); экспериментальный психолингвистический метод (свободный ассоциативный- эксперимент), основанный на анализе речевых реакций-ассоциаций информантов на данные им стимулы; исследование словарных дефиниций, данных ассоциативного эксперимента и ассоциативного словаря.
Теоретическая значимость работы состоит в том; что данное исследование вносит определенный вклад в развитие лингвоконцептологии и лингвокультурологии, уточняя один из типов концептов - лингвокультурный концепт.
Практическая- значимость исследования определяется возможностью использования результатов исследования в вузовских курсах языкознания, социо- и психолингвистики, когнитивной лингвистики, лингвокультурологии, этнопсихологии и межкультурной, коммуникации, а также при разработке отдельных спецкурсов.
Теоретической базой данного исследования послужили положения, доказанные в научной литературе.
Язык неразрывно связан с культурой народа; значения языковых единиц отражают специфику национальной картины мира; эта- специфика объективно устанавливается при помощи специальных методов лингвокультурного анализа (В. фон Гумбольдт; Л. Вайсгербер; Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров; А. Вежбицкая; Т.В. Евсюкова; Э. Сепир; Т.Н. Снитко; Ю.А. Сорокин; Н.В. Уфимцева
и др.).
Основной единицей переживаемой информации в индивидуальном и коллективном сознании является концепт - сложное ментальное образование, которое может находить выражение в языке (Н.Д. Арутюнова, Н.Ф. Алефиренко,
А.П. Бабушкин, А. Вежбицкая, С.Г. Воркачев, А.А. Залевская, В.И. Карасик, В.В. Красных, Е.С. Кубрякова, Г.Г. Слышкин, И.А. Стернин, В.А. Маслова, СЕ. Никитина, З.Д. Попова, В.Н. Телия, P.M. Фрумкина, СИ. Драчева, О.В. Бычихина, А.Г. Хроленко, В.В. Воробьева, Н.Н. Болдырев и др.).
Единицей лингвокультуры является культурный концепт, имеющий языковое выражение; совокупность культурных концептов образует концептосферу; существуют особые тексты, в которых эксплицитно выражены наиболее значимые для лингвокультуры концепты (С.Г. Воркачев, В.И. Карасик, Д.С Лихачев, В.П. Нерознак, Г.Г. Слышкин, Ю.С Степанов, И.А. Стернин и
ДР-)-
Языковые средства выражения культурных концептов образуют систему,
построенную по принципу поля, в котором выделяются относительно четкое
ядро и размытая периферия (А.В. Бондаренко, В.Г. Гак, И.А. Стернин и др.).
Этнокультурная специфика концептов состоит не столько в наличии
уникальных смысловых образований, сколько в большей или меньшей
значимости определенных признаков в составе концептов и специфической
комбинаторике этих признаков (Е.В. Бабаева, В.И. Карасик, В.В. Красных,
В.П. Нерознак, В.М. Савицкий, И.А. Стернин и др.).
На защиту выносятся следующие положения:
1. Национальная специфика концепта наиболее ярко выражена в фольклорных
текстах, прежде всего в народных сказках, пословицах и поговорках, где, как
правило, выражаются общепринятые нормы поведения как
концентрированный коллективный опыт.
2. Понятийные характеристики концепта «воровство» имеют много общего в
английском и русском языках и совпадают по признаку «похищение чужого».
Признаковый состав основного содержания концепта «воровство»,
зафиксированного в словарных дефинициях, во многом совпадает в
английском и русском языках, и в то же время обнаруживает определенные
различия.
Исследование концепта «воровство» в сказочной картине мира русских и англичан свидетельствует о больших расхождениях в восприятии и оценке этого явления разными народами.
Концепт «воровство» в английском сказочном сознании ассоциативно тесно связан с концептами, «curiosity», «privacy», в русском же сознании концептуальной основой воровства часто становятся такие характерные для русского менталитета смежные концепты, как: «удаль», «сила», «ловкость», «воля», «остроумие», «шутка», «мастерство» и др.
Английскому наивному сознанию несвойственно позитивное отношение к воровству в принципе. Русские же паремии констатируют соединение и переплетение неприятия и оправдания воровства, считают воровство неизбежным элементом человеческого характера, а само воровство вполне допустимым в определенных обстоятельствах.
В современном английском языковом сознании исследуемый концепт четко определен, понятийно' детерминирован, регламентирован и систематизирован. Англоязычная специфика понимания воровства состоит в полном его неприятии, в четко выраженной идее преступности этого явления и ассоциативном перенесении его на другие народы. Русские образы сознания, имея обширную зону аналоговых совпадений с английскими, тем не менее, существенно отличаются. В современном русском языковом сознании концепт «воровство» гораздо шире, чем в английском, вследствие чего имеет менее четкие очертания.
Достоверность полученных результатов и обоснованность выводов обеспечивается комплексной методикой анализа, а также репрезентативным объемом исследованного материала, составляющим около 28000 страниц.
Апробация результатов исследования осуществлялась на заседаниях
кафедры перевода и межкультурной коммуникации МУБиНТ и кафедры
иностранных литератур и языков ЯЛТУ. Основные положения
диссертационного исследования были доложены на научных конференциях «Молодая наука - 2008» (Ярославль; МУБиНТ); «Чтения Ушинского»
(Ярославль; ЯГПУ имени К.Д. Ушинского, 2004, 2005, 2006, 2007, 2008г.); Второй, Третьей и Четвертой Международных научно-практических конференциях «Человек в информационном пространстве» (Ярославль — Воронеж; 2003, 2004, 2005г.); XV Международном симпозиуме по психолингвистике и теории коммуникации «Речевая деятельность. Языковое сознание. Общающиеся личности» (Москва; Институт Языкознания РАН, 2006); XI Международной научно-методической конференции «Риторика и культура речи в современном информационном обществе» (Ярославль; ЯГПУ имени К. Д. Ушинского, 2007); Первой и Второй Международной научно-практической конференции «Россия в период трансформации» (Ярославль; МУБиНТ, 2007, 2008); Содержание работы отражено в 14 публикациях.
Объем и структура работы. Диссертационное исследование представлено на 230 страницах машинописного текста и состоит из введения, трех глав и заключения. К работе прилагается список использованной литературы, словарей и справочников, включающий 140 наименований и список источников исследования, насчитывающий 30 наименований.
Во введении обосновываются актуальность и научная новизна диссертации, ее теоретическая и практическая значимость, определяются цель и задачи диссертации, дана общая характеристика материалов и источников исследования, указаны методы и приемы анализа.
Первая глава «Теория концепта и фольклорный текст как средство выражения концепта» включает в себя два параграфа и определяет теоретическую базу исследования.
В первом параграфе проводится обзор теории концепта, рассматриваются классификации направлений и дифференциальных подходов к пониманию категории концепта, описывается структура концепта, изучаются различные подходы исследователей к определению концепта в когнитивной и лингвокультурной лингвистике, анализируется концептосфера и менталитет, изучаются особенности терминологии по исследуемой проблеме.
Во втором параграфе рассматривается фольклорный дискурс на основе народных сказок, пословиц и поговорок, также проводится обоснование изучения национальной специфики концептов в фольклорном дискурсе.
Во второй главе «Концепт «воровство» как репрезентация социально-культурной картины мира и понятийные характеристики концепта «воровство» в русском и английском языках» рассматривается глобальная проблема воровства в общечеловеческом культурно-историческом аспекте, а также на основе толковых, этимологических, энциклопедических, ассоциативных словарей и тезаурусов, а также текстов законодательных документов определяются понятийные характеристики концепта «воровство» в русском и английском языках.
Третья глава «Концепт «воровство» в русской и английской фольклорной картине мира» включает в себя четыре параграфа. В первых трех параграфах, соответственно, описывается концепт «воровство» в текстах русских и английских народных сказок, в пословично-поговорном фонде и в анекдотах, как современных произведениях фольклорного жанра. В каждом жанре фольклора выделяется и описывается характеристика национальной специфики концепта «воровство». В четвертом параграфе отражены результаты экспериментального изучения языковой семантики концепта «воровство» в языковом сознании современных представителей русской и английской этнолингвокультуры на основе психолингвистического ассоциативного эксперимента и выводится национальная специфика функционирования концепта «воровство» в современном русском и английском языковом сознании.
В заключении подводятся итоги всего исследования.
Классификация направлений и дифференциация подходов к пониманию категории концепта
В середине 20 века в научной литературе получил широкое распространение термин «концепт», служащий объяснению единиц ментальных и психических ресурсов нашего сознания и той информационной структуры, которая отражает знание и опыт человека.
Изучение концептов стало одним из актуальнейших направлений в современной лингвистике. Теория концепта находится в состоянии непрерывного развития. Исследованием концептов плодотворно занимаются многие ученые: Н.Д. Арутюнова, Н.Ф. Алефиренко, А.П. Бабушкин, А. Вежбицкая, В.И. Карасик, Е.С. Кубрякова, З.Д. Попова, И.А. Стернин, В.А. Маслова, СЕ. Никитина, В.Н. Телия, P.M. Фрумкина, Г.Г. Слышкин, СИ. Драчева, В.В. Колесов, О.В. Бычихина, А.Г. Хроленко, СГ. Воркачев, В.В. Красных, А.А. Залевская, В.В. Воробьева, Н.Ы. Болдырев и др. Лингвисты предпринимают попытки классификации направлений и подходов к пониманию концепта. Так, В.А. Маслова (Маслова 2004, с.32) обозначает три основных подхода, которые базируются на общем положении: концепт - то, что называет содержание понятия, синоним смысла.
Первый подход (Ю.С Степанов) большее внимание уделяет культурологическому аспекту, когда вся культура понимается как совокупность концептов и отношений между ними. Следовательно, концепт — это основная ячейка культуры в ментальном мире человека. Он представляет концепты как часть европейской культуры в момент их ответвления от европейского культурного фонда и фона. Они занимают ядерное положение в коллективном языковом сознании, а поэтому их исследование считается актуальной проблемой.
В.Н. Телия также считает, что «концепт - это то, что мы знаем об объекте во всей его экстенсии» (Телия 1996, с.97). При таком понимании термина «концепт» роль языка второстепенна, он является лишь вспомогательным средством - формой оязыковления сгустка культуры концепта.
Второй подход к пониманию концепта (Н.Д. Арутюнова и ее школа, Т.В. Булыгина, А.Д. Шмелев и др.) представляет семантику языкового знака единственным средством формирования содержания концепта. Сходной точки зрения придерживается Н.Ф. Алефиренко, который также постулирует семантический подход к концепту, понимая его как единицу когнитивной семантики. (Алефиренко 1999, с.59-67).
Третий подход (Д.С. Лихачев, Е.С. Кубрякова и др.) в том, что концепт не непосредственно возникает из значения слова, а является результатом столкновения значения слова с личным и народным опытом человека, т. е. концепт является посредником между словами и действительностью.
Концепт, согласно Е.С. Кубряковой, - это оперативная содержательная единица памяти ментального лексикона, концептуальной системы мозга, всей картины мира, отраженной в человеческой психике. Она утверждает, что в основе языка и его категорий лежит наглядный, телесный опыт человека и что только через обращение этого опыта человек выходит в более абстрактные сферы и строит свои представления о ненаблюдаемом непосредственно (Кубрякова 1997, с.90).
Общим для данных подходов является утверждение неоспоримой связи языка и культуры; расхождение обусловлено разным видением роли языка в формировании концепта. Объекты мира становятся «культурными объектами» лишь тогда, когда представления о них структурируются этноязыковым мышлением в виде определенных «квантов» знания - концептов (Маслова 2004, с.34). Другие ученые предлагают иные классификациии подходов к пониманию концепта.
Так, Е.Ю. Балашова (Балашова 2004, с.6) выделяет два основных подхода в научных направлениях в современной лингвистической науке: лингвокогнитивный и лингвокультурный. Соответственно, существует и определенное различие в понимании концепта в когнитивной и лингвокультурнои лингвистике: когнитивный и культурный концепт. С позиций когнитивной науки концепт - это «оперативная содержательная единица памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга, всей картины мира, отраженной в человеческой психике (Кубрякова 1996, с.90). В этом определении подчеркивается сохранение и структурирование в индивидуальном сознании информации о мире и самом себе в виде определенных структур представления знаний и оценок. Концепты, идеи независимы от языка, не случайно только часть их находит языковую объективацию, однако самые важные концепты кодируются именно в языке (там же, с.92). Таким образом, когнитивные концепты — это индивидуальные, содержательные ментальные образования, структурирующие и реструктурирующие окружающую действительность (Карасик 2005, с.29).
Лингвокогнитивный подход предполагает исследование соотношения семантики языка с концептосферой народа, соотношения семантических процессов с когнитивными (Попова, Стернин 2006, с. 13).
К лингвокогнитивному или семантико-когнитивному направлению относятся работы З.Д. Поповой, И.А. Стернина, Е.С. Кубряковой, Н.Н. Болдырева. Лингвокультурный подход предполагает изучение специфики национальной концептосферы от культуры к сознанию. Этот подход определяет концепт как базовую единицу культуры, обладающую образным, понятийным и ценностным компонентами, с преобладанием последнего. В.И. Карасик определяет культурные концепты как «коллективные содержательные ментальные образования, фиксирующие своеобразие соответствующей культуры» (Карасик 2005, с.30). Исследователи, работающие в рамках лингвокультурного подхода: Ю.С. Степанов, В.И. Карасик, В.В. Красных, В.А. Маслова, Н.Ф. Алефиренко и др. А.В. Костин выделяет не лингвокультурное, а лингвокультурологическое направление. По его определению, лингвокультурологическии подход опирается на идею о кумулятивной (накопительной) функции языка, благодаря которой в нем запечатлевается, хранится и передается опыт народа, его мировидение и мироощущение. К лингвокультурологическому направлению А.В. Костин относит работы С.Г. Воркачева, В.В. Воробьева, В.Н. Телии, Г.В. Токарева, Ф.Ф. Фархутдиновой, А.Т. Хроленко, В.М. Шаклеина, В.А. Масловой (Костин 2002, с.6). Многие ученые выделяют еще целый ряд подходов, различающихся в понимании концепта в современной лингвистической науке. Так, например, А.В. Костин пишет о ментально-деятельностном подходе С.А. Аскольдова, индивидуально-речевом Д.С. Лихачева, семантическом (Н.Ф. Алифиренко, А. Вежбицкой, В.В. Колесова, И.П. Михальчук, В.П. Нерознака, культурологическом (Ю.С. Степанова, В.И. Карасика), логическом (Н.Д. Арутюновой, Т.В. Булыгиной, А.Д. Шмелева), когнитивном (Е.С. Кубряковой, З.Д. Поповой, И.А. Стернина, С.Х. Ляпина и др.) (Костин 2002, с.6).
Проблема воровства в культурно-историческом аспекте
Для того чтобы выяснить, какие образы и ассоциации могут возникнуть в сознании современного носителя языка на основе культурно-исторического опыта предыдущих поколений, следует рассмотреть концепт, представленный в системе языка словом «воровство», как отражение человеческих действий и отношений в процессе развития человеческого общества вообще, и российского общества в частности. Как справедливо утверждает И.А. Стернин, «национальная специфика мышления обусловлена не национальным языком, а национальной действительностью» (Стернин 2003, с.48).
Понимание значения слова «воровство» — это понимание объективно сложившейся в ходе истории общества системы связей, которая стоит за этим словом, а также выраженных в культуре ассоциаций и слияние ассоциаций при образовании рядов представлений. Следует выяснить, какая объемная информация стоит за этим языковым знаком, номинирующим концепт в процессе мыслительной деятельности человека, какие смыслы может приобретать данный концепт в его сознании и в каком понимании он может употребляться в общении.
Чтобы лучше понять рассматриваемое явление, следует обратиться к истории. Проблема воровства актуальна с древности. Еще в Библии, в десяти заповедях Ветхого Завета, восьмая — «не кради», а десятая — «не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего; ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего» (Вторая книга Моисеева. Исход. Гл. 20). Воровство является пороком, воровать плохо. Это признается всем христианским миром, во всех его разновидностях, и конечно же, русской культурой, прочно усвоившей христианство.
Воровское стяжанъе впрок не пойдет — гласит русская пословица. В то же время с давних пор известно, что воровство не искоренимо, как не искоренима, к примеру, смерть и другие последствия грехопадения. Много говорится о "социальных корнях ", но, вероятно, корни его гораздо глубже. Явление воровства, возможно, в какой-то мере обусловлено механизмами человеческой психики, связанными с инстинктивным поведением.
Нормы морали, нравственности, этики, религии, неформальные нормы, развивались и формировались постепенно, в течение длительного промежутка времени.
В древности сначала запрет действовал только по отношению к «ближнему своему» - по роду-племени, затем по государственному образованию, по вере. Но похвальной практикой было забрать что-то у «чужого».
Например: «Обычной практикой римского войска стали планомерные грабежи завоеванных городов и целых областей — об этом ясно говорит печальная судьба Сиракуз во время II Пунической войны и Коринфа в 146г. до н.э.» (Куманецкий 1990, с.203).
Когда народы находились в безгосударственном состоянии и не было чётко определённых законов, появлялись личности, для которых неприемлемой казалась повседневность общинной жизни с её физическим трудом и накопительством. Наиболее смелые и активные объединялись в мужские братства, имеющие воинский характер.
Вначале это было, вероятно, нечто среднее между дружиной и разбойничьей шайкой. Постепенно образовалась дружина, объединённая вокруг военного вождя. Далее развитие шло в двух направлениях: к дружине и власти или к разбойничьей шайке, действующей вопреки власти. В древнем обществе, где почти все было общим, воровать всерьез незачем и не у кого, а «своровать» у врага - доблесть (Колесов 2006, с. 160).
Н.М. Карамзин писал о князе Олеге: «Олег, ...желая доказать, что казна робких принадлежит смелому, решился воевать с империею. Война в те времена была народным промыслом: Олег должен был разделить свою добычу с воинами и полководцами, не забывая и тех, которые оставались в России. Герой возвратился в Киев, где народ, удивленный его славою и богатствами, им привезенными: золотом, тканями, разными драгоценностями искусства и естественными произведениями благословенного климата Греции, единогласно назвал Олега Вещим, то есть мудрым или волхвом» (Карамзин 1994, с. 114-116). (Ср. русская пословица: Что взято, то и свято. Что с бою взято, то свято).
Естественно, воровали и воруют не только в России. Рыцари, крестоносцы, вассалы и сеньоры Средневековья тоже занимались грабежами. В 1204 году крестоносцы захватили и разграбили столицу христианского государства Византии Константинополь. Они вывезли из города несметные богатства.
То есть традиция присвоения чужого имеет глубокие исторические корни. Как считает известный писатель и публицист Михаил Веллер, воровство стоит у истоков образования государства.
«У вора есть два пути. Первый - быть пойманным, посаженным и убитым. Второй: заставить честных людей работать и ему вору, отдавать часть наработанного. Так вор становится рассудительным рэкетиром и заботится о завтрашнем дне своих крестьян как дойных коров, и появляется государство» (Веллер 2006, с.42).
СМ. Соловьев пишет: «Прежде всего, в фискальных видах московские князья стараются прикрепить горожан к их городам, чтобы получать постоянный доход с известного числа тягол. Гоньба за человеком, за рабочей, промышленною силою в обширном, но бедном и пустынном государстве делается существенным занятием правительства; ушел — поймать его и прикрепить к месту, чтоб работал, промышлял и платил. Легко понять, какие долженствовали быть следствия. Если правительство гонялось за человеком и старалось прикрепить его к одному месту, чтоб заставить платить подати и служить безвозмездные службы, но сопряженные с тяжелой ответственностью, то у человека, разоряемого податями и службами, господствующим желанием было отбыть во что бы то ни стало от податей и служб» (Соловьев 1989, с.239). Для государства Российского воровство - актуальнейшее явление во все времена. Государство изначально противостоит русскому человеку как нечто враждебное, и на него, как на врага, не распространяются моральные запреты: его можно обманывать, у него можно красть; обещания, данные государству, можно не выполнять (Касьянова 2003, с.80-81).
Понятийные характеристики концепта «воровство» в английском языке
В энциклопедическом словаре Брокгауза - Ефрона рассматриваемый концепт описывается так: Очень существенно, что слово «воровство» поначалу означало всякое преступное действие: поджог, пристанодержательство, подлог, даже государственную измену и прочее. Иногда законодатель, не называя точно рода преступлений, выражением «затеет какое воровское дело» указывает на преступное действие «вообще». В этом широком значении термин воровство употребляется в Уложении царя Алексея Михайловича, подобно тому, как в Русской правде родовым понятием для всех правонарушений была «обида». Воровство же в смысле тайного похищения чужого имущества в Уложении называется «татьбой», редко «кражей».
Воинские артикулы употребляют уже термин «воровство» в смысле кражи, хотя иногда они подразумевают под воровством и всякое вообще преступное действие. Но в XVIII веке термин воровство и слова от него производные {воровской набег; письмо сочинено воровски) продолжают употребляться в прежнем широком значении. Попытку выработать точную терминологию сделал указ 3 апреля 1781 года «О суде и наказании за воровство разных родов и о заведении рабочих домов», который ввел сложные термины: воровство-грабеж, воровство-кража, воровство-мошенничество, соответствующие трем отдельным преступлениям. После указа 1781 года термин «воровство» стал употребляться не только как понятие родовое, обнимающее различные виды похищения чужого имущества, но и в смысле видового, равнозначащего краже. Свод законов усвоил терминологию указа 1781 года; разбой же, хотя и отнесен в Своде к преступлениям против прав на имущество, не обозначается термином «воровство»; кроме того, Свод Законов, следуя законодательству XVIII века рассматривает как воровство-кражу и утайку вверенного, и растрату казеного имущества, и проч. (Брокгауз — Ефрон). В XIX веке в словаре В.И. Даля слово «воровство» имеет значение: ср. стар, обман, плутовство, мошенничество, бездельничество, подлог...» (Даль, ТСЖВЯ). Примером этому может служить следующая цитата из Капитанской дочки А.С. Пушкина: «Ты мне не государь, ты вор и самозванец, слышь ты!» (Пушкин. Капитанская дочка, с. 592). Уложение 1845 года сохранило только два сложных термина, установив четыре вида похищения чужого имущества: разбой, грабеж, воровство-кража и воровство-мошенничество. В изданиях Уложения 1866 и 1885 годов сложные термины совершенно исключены и под похищение чужого имущества подведены: разбой, грабеж, кража и мошенничество. Но в статье 1645 сохранился термин воровство ("за кражу, когда она учинена составившейся для того или вообще для воровства шайкой..."). Кража - тайное похищение чужого движимого имущества. Уголовное уложение 1903 восстанавливает старый русский термин воровство, под которым понимается всякое тайное или открытое похищение с целью присвоения чужого движимого имущества (там же).
Очевидно, что значение слово «воровство» претерпело серьезные изменения в русском языке и продолжает развиваться по мере того, как развиваются и изменяются общественные отношения. Так, в Полном сборнике кодексов Российской Федерации нет такого понятия, как «воровство». Вместо этого в главе 21 Преступления против собственности применяется термин «хищение». Под хищением в статьях настоящего Кодекса понимаются совершенные с корыстной целью противоправное безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинившие ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества. Хищения подразделяются на тайное -кража, открытое - грабеж, с применением насилия - разбой, путем обмана -мошенничество, а также путем присвоения (Сборник кодексов, 2002).
В Большой Советской Энциклопедии 1973г. понятия «воровство» и «вор» «хищение» отсутствуют, но есть «кража» (БСЭ), определение которой приводится ниже. В современных толковых словарях русского языка рассматриваемый концепт определяется следующим образом: Воровство - хищение чужой собственности; кража (Ушаков, ТСРЯ; БАСРЯ; Бархударов, ССРЛЯ; Горбачевич, ССРЛЯ); хищение чужого имущества, кража; расхищение общественной собственности (Ушаков, ТСРЯ). Воровство см. воровать - преступно присваивать, похищать чужое; вообще брать тайно, скрытно (Ожегов, ТСРЯ). Таким образом, «воровство» имеет один из признаков - тихое, скрытное действие: «Выехал Терентий из родного пепелища ночью, тихо, как вор. Правил он лошадью и все оглядывался назад» (М. Горький. Трое, IV, 35). «Приехав в Москву, я воровски остановился в незаметных номерах в переулке возле Арбата» (Бунин. Кавказ). Развитие отношений собственности расширяет значение слова «воровство». Это уже не только хищение имущества и общественной собственности, но интеллектуальной и др. собственности.
Составляющие элементы концепта «воровство» в русской народной сказке
Воровство играет первостепенную роль во всех мифологиях. Там воровство часто приписывается самим божественным персонажам. Так, эллинские мифы рассказывают о том, как бог Гермес украл коров у Аполлона. Соответственно, это мудрейшее и хитрейшее божество считалось покровителем всего воровского мира (и торговли).
Славянский аналог Гермеса - Велес, бог жрецов, поэтов и торговцев, также причастен к воровству, он похитил не только коров, но и все воды вселенной.
По всем мифам и преданиям о культурных героях, принесших человечеству то или иное открытие, умение, знание, культурные или природные объекты, эти приобретения осуществлялись только путем похищения у их первоначальных хранителей, высших существ, у богов. Так и Прометей добыл огонь для людей, похитив его. Похищаются с неба первые стрелы, первые семена и т.д.
В немецком сказании о Нибелунгах и боги, и смертные воруют друг у друга золото Рейна; на этом основано проклятие, которому подвергается его обладатель.
Эту традицию продолжают сказки о ловких ворах, чьей ловкостью и изобретательностью можно восхищаться. В подобных русских сказках главным героем выступает именно вор — фигура популярная, колоритная и любимая народом. Сказки о воре изображают его с явной симпатией: вор крадет не ради корысти - он демонстрирует свое превосходство над окружающими, смелость, ум, удачливость, а также полное пренебрежение к собственности. Вор знает, как у сороки яйца украсть, как с живого человека штаны снять, как на глазах у барина украсть барыню. Многие русские паремические речения также изображают его с симпатией: У кого воровство, у того и ремесло; Знатного купца, карманной слободы тяглеца, серебряных и золотых дел волочильщика; Молодцы-удальцы, ночные дельцы; У него не спи в серьгах: позолота слиняет; Анализ концепта «воровство» на основе русских сказочных текстов позволяет выделить несколько критериев, обуславливающих его восприятие сознанием русского. Эти критерии определяются как объективными признаками воровства, как особого вида деятельности, так и субъективным переживанием этого концепта в сознании людей. С учетом этих критериев данный концепт характеризуется в русской лингвокультуре следующим образом. Воровство в русских сказках - «хитрая наука», которая состоит в исключительном умении и способности - воровать. Воровство является забавой для «заказчика», потехой, развлечением: «Ты, Климка, говорят, вор?» — «Вор, сударь!» — «Ха-ха-ха! Украдь же у меня стоялого жеребца». — «Украду, только чур не отнимать». — «Не отниму!» Барину потеха, что Климка-малъчишка вор! (387). С точки зрения его разнообразных качественных признаков воровство рассматривается людьми как объективная данность и обнаруживает здесь противоречивые свойства. С одной стороны, как и в реальной жизни, в сказках воровство не любят, его боятся и жалуются вышестоящим: 109 «Пришли горожане к королю и стали челом бить: «Такой-де вор проявился, что берегись — не убережешься, сторожись — не устережешься; захочет - среди белого дня разденет до нитки!» (389) (Хотя и жалоба обнаруживает здесь противоречивое свойство: звучит двусмысленно - в ней чувствуется некоторый комплимент мастерству вора). С другой стороны, воровством, как искусством, чудесным мастерством (и вором, как исполнителем этого мастерства) в русском сказочном фольклоре любуются: «Сказывают про тебя, что ты славный вор! Покажи свое мастерство, украдъ моего лучшего вороного коня...» (386); «Стал Климка кормить отца и мать своим мастерством. Что ни увидит - станут ли бабы сорочки сушить, станут ли холсты белить — он все крукам приберет». «Так востер, так хитер, что, кажись, из-под птицы яйца выкрадет!» (386). Воровство имеет в глазах носителей народной картины мира свою специфику: в русских сказочных текстах отражается ощущение хищения как этакой удали: «Захотелось барину попробовать Климковой удали. «Можешь ли украсть у меня барана?»; - «Могу!» «Украдъ же теперь у меня шкатулку с деньгами». — «Изволь!» «Теперь украдъ у меня лошадь». — «Изволь!» (386); «Как же ты украл его?» — «Как бы ни украл, да украл, про то я знаю». — «Ну, удалец! Этак ты, пожалуй, у меня барыню украдешь?» (387). Следует отметить, что в русском сказочном фольклоре вора часто именно просят или ему приказывают «пошутить» или украсть что-либо (и при этом помимо украденного обещают большое вознаграждение): «Ах ты плут, мошенник! Как же ты смел воровать?» - «Да разве ты, барин, не сам сказал: хоть воровством, да корми отца с матерью?» — «Коли так, - говорит барин, - вот тебе мой приказ: украдъ у меня черного быка из-под плуга; уворуешь — дам тебе сто рублей, не уворуешь — влеплю сто плетей!» — «Слушаю-с!» - отвечает Иван. Одного действа барину не достаточно, и он опять приказывает: «Позвать ко мне Ивана!... «Но украдъ же теперь моего любимого жеребца, что стоит за тремя дверями, за шестью замками» и «Украдъ Dice теперь керженского наставника» .(383) Украл Иван и вдобавок заработал двести и триста рублей (383); «Ну что, Каныга! — говорит барин. — Сказывают, ты дюэюе фастаешъся, что ты хитер на разные этакие проворные дела. Уведешь ли ты крестьянских лошадей?» — «Уведу». — «Врешь! Я вот пошлю семьдесят пять подвод с просом на мельницу; ежели ты уведешь, так дам тебе, -говорит, - тысячурублев» (385); «Присылает за ним генерал и говорит: «Сказывают про тебя, что ты славный вор! Покажи свое мастерство, украдъ моего лучшего вороного коня; если украдешь — плачу тебе сто рублев...» (386). Вор всегда с блеском исполняет прихоти «заказчика», как бы невозможно это ни казалось, и в текстах чувствуется восхищение чудесным мастерством: «Покажи свое мастерство, украдъ моего лучшего вороного коня... Согласен?» - «Согласен, отчего не украсть». — «Когда ж воровать придешь?» - «Да зачем откладывать? Нынешнюю ночь пріїду». Генерал собрал конюхов и накрепко приказал беречь: одного посадил верхом на коня, другому велел за узду держать, третьему за хвост, а двух других у дверей поставил» (386). Сказочный вор, который занимается своими проказами, обходит любые препоны, проявляет незаурядную изобретательность, остроумие и хитрость и вызывает чисто эстетический интерес: «Украдъ же у меня стоялого жеребца» - просит барин. Над жеребцом поставили большой караул: два человека за узду держат, два — за хвост, четверо — за ноги, один верхом сидит, да двое у дверей торчат; всех сторожей было одиннадцать.