Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Категория релятивности в свете лингвоког нитивной деятельности человека 18
1.1 Методологические основания исследования категории релятивности 18
1.2 Реляционность как базис лингвокогнитивной категории релятивности 33
1.3 Релятивность и реконструкция системного концептуального целого 45
1.4 Категория релятивности и лингвокогнитивная комбинаторика 58
1.5 Роль реляционных трансляторов при объективировании картины мира 67
1.6 Категория релятивности и продуцирование устойчивых смысловых связей в семантическом пространстве языка 91
Выводы 108
ГЛАВА 2. Лингвокогнитивная категория релятивности как интегративное воспроизведение смысловых связей жизненного мира человека 113
2.1 Процессуальная релятивность в аспекте концептуализации знания 113
2.2 Категория релятивности и кодирование онтологических отношений в языковом сознании человека 128
2.3 Сигнификативная релятивность 159
2.4 Атрибутивная релятивность 169
2.5 Модусная релятивность 181
Выводы 198
ГЛАВА 3. Релятивность как механизм интеграции смыслов, порождаемых при «горизонтальном» и «вертикальном» речемышлении 202
3.1 Парадигма ассоциативно-смысловых отношений 202
3.2 Парадигматическая релятивность 206
3.3 Синтагматическая релятивность 219
3.4 Эпидигматическая релятивность 235
Выводы 249
ГЛАВА 4. Релятивность - структурный остов концеп тосферы языка 252
4.1 Релятивные образы при структурировании текста дискурса 252
4.2 Предикационная релятивность 279
Выводы 295
ГЛАВА 5. Категория релятивности и дискурсивные программы смыслопорождения 299
5.1 Корреляция между категориями макродискурса и кодовыми сферами текста-дискурса 299
5.2 Дискурсивная релятивность 305
5.3 Категория релятивности и единицы хранения общих знаний 329
Выводы 338
Заключение 340
Список литературы
- Реляционность как базис лингвокогнитивной категории релятивности
- Категория релятивности и кодирование онтологических отношений в языковом сознании человека
- Синтагматическая релятивность
- Дискурсивная релятивность
Реляционность как базис лингвокогнитивной категории релятивности
Мышление охватывает все способности рассудка и все способности воли. Мыслить - это значит ощущать, обращать внимание, судить, размышлять, желать, иметь страсти, надеяться, бояться, сравнивать. Подобные утверждения можно найти уже у Э.Б. Кондильяка, который рассматривал язык как предпосылку процесса мышления. Сложную систему взаимодействия языка и мышления И.Г. Гердер описал следующим образом: мир поставляет материал для когнитивного процесса, наделяет познание формой, очертания этой форме придаёт язык, это взаимодействие является средством освоения мира. Благодаря интерпретирующей когнитивной деятельности между знанием об объектах устанавливаются отношения, даже если они не связаны между собой в реальной действительности. Как говорил К.Д. Ушинский, поскольку в процессе мышления несколько представлений находятся в нашем сознании, мы получаем возможность сравнивать, сопоставлять, то есть выявлять отношения. Ср. также: «...если я говорю «это -красное», некоторая не связанная с ощущением осведомлённость (или некоторое «осознание») должна иметь место - очевидно, ввиду того, что дабы назвать данный цвет красным, я должен учредить определённое «сравнение» [Остин 2006: 74]. Ни одна вещь, по Левкиппу, не возникает беспричинно, но всё возникает на каком-то основании и в силу необходимости. Это ещё более верно в отношении слова человеческого языка. Сократ указывал, что единственно верным направлением внутренних побуждений людей является их познавательная деятельность, формирующая всю систему отношений между внутренним и внешним миром человека. Согласно Сократу, знания о человеке, о формах его жизни, его душе и теле, пороках и добродетелях, обо всём мире в целом - это не различные представления, а фрагменты единого системного знания об истине человеческого бытия. При этом одним из главных когнитивных процессов является познание человеком самого себя (самопознание) как сложнейшей системы интроспективных отношений. Эта система включена в целостную картину мира, части которой составляют бытие, жизнь, объектно-событийное жизненное пространство, формирующиеся через синергетику многоканальных интеллектуально-эмоциональных отношений. Под синергетикой понимается согласованность и взаимодействие частей, образующих структуру единого целого (См. работы Ха-кена Г. 1985; Курдюмова СП. 1989; Аршинова В.И. 1999; Пригожина И.Р. 2001; Гребенюк Е.Н. 2010; Алефиренко Н.Ф. 2002, 2011 и др.).
И. Кант утверждал, что знание - это не вотчина одного лишь рассудка. Важную роль при этом играют чувства, которые с рассудком образуют некую амальгаму. Чувственность изначально «огранена априорными формами» - пространством и временем, что предполагает её потенциальный «сплав» с рациональными способами познания. Познание, таким образом, невозможно без чувственности (чувственность как особый вид познания рассматривали Аристотель, стоики, Локк, Лейбниц, Гегель и др.); иными словами, чувственность является важнейшим условием возможности познавательного и практического отношения человека к миру. Чувственные качества предмета, входящего в жизненное пространство, по мнению С.Л. Рубинштейна, благодаря узнаванию, будучи в центре актуального восприятия, познаются через системные соотнесения, корреляции, соотношения, сравнения, сопоставления, которые затем находят языковое оформление для сохранения и передачи полученного знания [Рубинштейн 2000: URL: http: http://www.psyoffice.ru/2339-9-rabin01-index.html]. В основе чувственности, стимулирующей разного рода языковые реляции, лежат сложные психиче 20 ские реакции, активное отношение человека к жизни, способность, обнаруживающая себя в особых внутренних состояниях. Её базисом являются потребности, возникающие в процессе жизни человека, связанные главным образом с отношениями между индивидуумами. К всеобъемлющим чувствам относится любовь в самых разнообразных её проявлениях. Эстетическими отношениями универсального характера порождается чувство красоты. К промежуточным реляциям между высокими и низменными чувствами относятся страдание, страх, надежда. Векторы чувств определяются свойствами языковой личности, ее мировоззрением, взглядами и убеждениями, к которым в первую очередь относится вера, порождаемая не столько отражением объекта, сколько отношением к нему человека. Тем самым обозначаются рамки культурно обусловленного бытия субъекта, его потребности и интересы, а также представления о воссоединении человека с Богом после смерти и бесконечная последовательность качественных изменений материи, смена её состояний, форм и законов движения, неограниченное многообразие пространственно-временных структур в различных материальных системах, подлинная бесконечность (вечность) как преодоление времени, по Шеллингу [ФЭС 2004: URL: http://www.psyoffice.ru/6-184-vechnost.htm]. Н. Бердяеву принадлежит мнение о том, что сколько бы познание ни противополагало себя жизни и сколько бы ни сомневалось в возможности познать жизнь, оно само и языковая активность в познании есть жизнь, рождённое ею свойство [Бердяев 1993: 20]. Загадка бытия скрыта в человеке. Загадка познания - в его способности чувствовать, понимать и «оязыковлять» отношения между явлениями окружающей среды, между человеком и средой его обитания (естественной, культурной), в межличностной коммуникации. Через оформленные в языке отношения формируется главное условие человеческого существования - ценностно-смысловое пространство в разных его градуальных проявлениях, обусловленных сущностью самого человека: «человек есть носитель смысла, хотя человек есть вместе с тем и падшее существо, в котором смысл поруган. Но падение возможно лишь с высоты, и само падение человека есть знак его высоты, его величия. Он и в падении своём сохраняет печать своего высокого положения, и в нём остаётся возможность высшей жизни, возможность познания, возвышающегося над бессмыслицей мира» [Там же: 28]. Активность языка в познании следует рассматривать как процесс, реализующий инклюзивное отношение (от лат. includere -включать; inclusio - включение): а) через язык осуществляется включение фактов эмпирического опыта в знания об отношениях и связях, существующих в объективной реальности и преполагаемых человеком, б) при помощи языковых категорий и единиц человек сам включается в систему существующей культуры. Таким образом, познавательная активность языка ставится нами в зависимость от гибкости выражения инклюзивных отношений, которые можно представить в виде следующей схемы (Схема 1):
Категория релятивности и кодирование онтологических отношений в языковом сознании человека
Сознание человека и его язык теснейшим образом взаимосвязаны, а порождение речи сопряжено с процессами порождения мысли. Базовыми интегратив-ными составляющими языкового сознания являются сенсорно-рецептивная, логико-понятийная, эмотивно-оценочная, ценностно-нравственная, которые обладают определенными функциями. К этим функциям относятся отражательная, оценочная, интерпретационная, нормативная. Если опыт является функциональной способностью индивида каким-либо образом относиться к явлению, то «знание есть материально-логическое содержание опыта, конкретизирующее всякий раз его использование, его проявление в решении конкретной же задачи» [Карташев 1995: 56]. А.А. Залевская, ссылаясь на труды отечественных ученых, в частности - на концепцию В.П. Зинченко, указывает, что, первичные формы аффективно-смысловых образований сознания существуют в виде творений человека, а в процессе развития эти объективные образования субъективируются и становятся формой сознания. Развивая эту мысль, важно отметить, что такие объективные образования субъективируются в результате их вербализации. Мыслительная операция, «в результате которой человек способен выйти за пределы буквального/дословного значения единиц, разглядеть за рассматриваемой им языковой формой больше содержания, чем зафиксировано ее отдельными частями» [Кубря-кова 2004: 411], называется инференцией. Д.Р. Андерсон использует термин «ин 114 ференция вывода»: «Ruckwertsinferenzen verbinden den gegenwartigen Satz mit Hinergrundwissen» [Anderson 2007: 477]. В работах таких ученых, как Е.С. Кубрякова [2004], А.А. Залевская [2005, 2007], Н.Н. Болдырев [2007], В.Б. Гольдберг [2009], J.R. Anderson [2007] и др., особое внимание уделяется значению опорного знания (нем. Hintergrundwisseri). В.Б. Гольдберг дает этому явлению следующее определение: «Опорное знание представляет собой знание об окружающем мире, освоенное данной культурой, или субъективное знание, имеющееся у отдельного индивида» [Гольдберг 2009: 99].
С нашей точки зрения, опорное знание развивается благодаря отношению процессуальности (динамичности) (нем. Prozessualitat (Dynamik). «Отношения, которые я могу видеть в каждый момент между элементами действительности, на которые направлено мое внимание, могут иметь неограниченное множество направлений. На многообразие связей элементов действительности наша мысль неизбежно должна реагировать избирательно, в своём познавательном усилии она должна выполнять требование постепенности анализа ... и искать главные точки опоры, чтобы удержаться на вертикали равновесия и двигаться вперед в своём стремлении познать мир» [Дорошевский 1973: 96]. Процессуальность, которую С.Л. Рубинштейн понимал как более глубокий уровень осуществления деятельности в качестве онтологического способа существования психического с его не-дизъюнктивностью, неизоморфностью, континуальностью, неаддитивностью и др., является особой программой, которая позволяет преодолеть хаос и поддерживать целостность любой системы, тем более - языковой. Действие данной программы можно сравнить с генетической рекомбинацией, представляющей собой обмен элементами генетической программы, возникшей на ранней стадии становления жизни. Не следует забывать также, что источником и самой важной движущей силой процесса и развития является противоречие, роль которого не ограничивается только импульсом, а является постоянно действующей детерминантой процессов движения. Как философская категория отношение процессуальности выражает направленность движения, напряжение, тенденцию в деятельности элементов определённой системы и обусловленные этим их взаимозависимости [Большой энциклопедический словарь: URL: http://slovari.299.ru/enc.php]. Свойством постоянных изменений обладает на всех уровнях и язык. Наиболее наглядно это проявляется в процессе, результатом которого становится приращение смысла. Так, например, при развёртывании текста происходит увеличение плотности системных связей, в опорное знание включается новый материал, отношением процессуальности обусловливается познание того, какими путями происходит усложнение информации.
Приведем пример (в качестве иллюстративного материала в данном разделе служат фрагменты из романа Ивана Александровича Гончарова «Обломов»):
... - Что ж это такое? - вслух сказал он в забывчивости. - И - любовь тоже... любовь? А я думал, что она, как знойный полдень, повиснет над любящимися и ничто не двинется и не дохнет в её атмосфере: и в любви нет покоя, и она движется всё куда-то вперёд, вперёд... «как вся жизнъ», говорит Штольц. И не родился ещё Иисус Навин, который бы сказал ей: «Стой и не движисъ!» II «Wie geht das zu?» sagte er laut in seiner Selbstvergessenheit. «Und wie ist es mit der Liebe ... ist es mit ihr ebenso? Ich glaubte, sie hange wie ein schwuler Mittag uber den Lie-benden und nichts bewege sich, nichts atme in ihrer Atmosphare: und nun gibt es auch in der Liebe keine Ruhe, wie das ganze Leben und sie bewegt sich immer irgendwohin vorwarts, vorwarts ...», sagt Stolz. «Und noch ist der Josua nicht geboren, der zu ihr sagen kbnnte: «Steh still und bewege dich nicht».
Благодаря языковым номинациям и их комбинациям {жизнь движется, любовь движется, в жизни и любви нет покоя, не родился Иисус Навин II es gibt in der Liebe keine Ruhe, wie das ganze Leben, sie bewegt sich, der Liebende, der Josua ist nicht geboren) выстраивается когнитивная иерархия смыслов, образуя обобщенную понятийную категорию. Её можно представить, сообразно вербализации, следующим образом: опорное знание, исходный смысл (жизнь - это движение; жизнь, любовь -это человек) — образная память, образно-метафорические смыслы (жизнь человека - это любовь) — инварианты с ассоциативными смыслами (любовь - это движение души) — обобщение или конкретизация, которые опосредуются раскрытием имплицитно заданных признаков опорного знания (любовь - это вечный принцип).
Среди дискурсивных процессов одним их фундаментальных М. Фуко называет самоорганизационную процессуалъностъ смыслопорождения. Продемонстрируем процесс смыслопорождения на примере концепта ГАРМОНИЯ (нем. HARMOME). Лексема гармония (греч. harmonia, harmozo) в речи принимает различные смысловые оттенки, образуя синонимичный ряд: сообразность; строй, соразмерность, симметрия, согласованность; единство, лад, ладность, согласие; симфония, благогласие, созвучность, благозвучность, сладкозвучность, сладкогласие II нем.: Harmonie: Ausgeglichenheit; Ausgewogenheit; Einheit, Einigkeit, Eins-sein, Eintracht, Ubereinstimmung, Einhelligkeit, Einmutigkeit, Einstimmigkeit, Einver-nehmen, Gleichgestimmtheit, Konformitdt, Konsensus; Einklang, Wohlklang, Zusam-menklang. Таким образом, структуры знания как результат когнитивного опыта индивидуума (невербальная образность) соотносятся с языковыми средствами выражения (вербальная символьность). Рассмотрим некоторые текстовые реализации данных смысловых оттенков:
Синтагматическая релятивность
Важнейшие классификации концептов отражены в трудах Ю.Д. Апресяна, Н.Д. Арутюновой, А. Вежбицкой, С.Г.Воркачова, А.А. Залевской, В.В. Колесова, Е.С. Кубряковой, В.А. Масловой, Ю.С. Степанова, В.Н. Телия и мн. др. Среди таких групп, как общекультурные (Н.Ф. Алефиренко), универсальные и этноцентрические (В.А. Маслова), религиозные, нравственно-этические, бытийно-антропоцентрические (О.И. Митрофанова) и др., следует выделить концепты, которые носят глобальный, сверхличностный характер, включающие в себя образы, способные открывать когнитивные перспективы: концепты познания. С помощью таких концептов субъект ориентируется в окружающем его мире, овладевая им. Исходя из этого, в данной части работы концептуальный анализ производится на примере концепта ВЕЧНОСТЬ (нем. EWIGKEIT), который является одним из ключевых в познании мира. Языковой иллюстративный материал извлечён из романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» и его перевода на немецкий язык. На данном материале нами будет рассмотрена модусная релятивность.
Подобно атрибутивной релятивности, модусная релятивность, имея отношение к понятийным и языковым составляющим, отражает особенности концептуализации картины мира индивидуума и имеет лингвокогнитивную природу.
Необходимо отличать понятия атрибута и модуса. В основании различия лежит следующая дихотомия: единое, вечное - случайное, не постоянное. Можно сказать, что атрибут отличается от модуса тем, что атрибут - это свойство предмета, без которого невозможно представить субстанцию или без которого эта субстанция не может существовать. Под модусом (лат. modus мера, способ, образ, вид) подразумевается свойство предмета, которое присуще ему не постоянно, а в некоторых способах бытия и мышления, при некоторых состояниях и действиях, переживаниях. Нельзя не заметить связи между такими категориями, как отношение и модус. Джон Локк в труде «Опыт о человеческом разумении» рассматривает отношение как модус. Не все слова, по его мнению, обозначают идею. Идея возникает из отношения, которое ум обнаруживает между вещью и чем-то отличным от неё, в этом случае идея содержит в себе отношение. Идеи отношений часто являются более ясными, чем идеи соотносимых вещей.
«Во-первых, нет ничего: ни простой идеи, ни субстанции, ни модуса, ни отношения, ни их названия, чего нельзя было бы рассматривать почти бесконечное число раз в отношении к другим вещам. Вот почему это составляет немалую часть человеческих мыслей и слов. Например, один-единственный человек может сразу находиться во всех нижеследующих отношениях, поддерживать их, а также и ещё много других, как-то: отец, брат, сын, дед, внук, тесть, зять, муж, друг, враг, подданный, генерал, судья, покровитель, клиент, профессор, европеец, англичанин, островитянин, слуга, хозяин, владелец, полководец, выше, ниже, больше, меньше, старше, моложе, современник, похож, непохож: и т. д. - почти в бесконечном их числе, потому что он может находиться в стольких отношениях, сколько может быть поводов к сравнению его с другими предметами на основании какого бы то ни было согласия, несогласия или другой связи; ибо отношение... есть способ сравнения или рассмотрения двух вещей вместе и присвоения на основании этого сравнения названия одной или обеим, иногда даже самому отношению» [Локк 1985: 369]. Д. Локк проводит также различие между простыми, включая отношения, и смешанными модусами. Простые идеи - это удовольствие и страдание, получаемые и от ощущения, и от рефлексии. Вещи бывают добром и злом только в отношении удовольствия и страдания, вокруг них вращаются любовь, ненависть, радость, печаль, надежда, страх, отчаяние, гнев, зависть. Смешанные модусы, к которым относятся модусы движения, звуков, цветов, вкусов, - это независимые идеи, соединённые духом, по Локку. Г.В. Лейбниц к смешанным модусам также причисляет и понятие «отношение» [Лейбниц 1984: 41-43]. Для Спинозы модус является состоянием субстанции; это то, что существует в другом и представляется через другое. Немецкий психолог Э. Фромм описывает два важнейших модуса жизни: модус бытия и модус обладания. Человек всегда хочет что-то иметь: вещи, людей, властвовать над чем-то. Он всегда чего-то ожидает от жизни, ищет удовольствия, он движим страстями (страхом, завистью, гневом). Всё иначе, если человек существует в модусе бытия. Э. Фромм считает, что только расставшись с модусом обладания можно приблизиться к модусу бытия. Вопросы модусных категорий в лингвистике немыслимо рассматривать без понимания того, что они «по своей природе связаны с онтологией человеческого сознания, его интерпретирующей функцией и отражают интерпретативную модель мира. Они объективируют способы интерпретации знаний человеком и закрепляют механизмы этой интерпретации в системе языка в виде определённого формата знаний» [Болдырев 2012: 120]. Там же Н.Н. Болдырев пишет, что модусные категории имплицируют мыслительные операции, связанные с интерпретацией, а для формирования смысла для них необходимо выводное знание [Болдырев 2012: 101]. А.А. Залевская, ссылаясь на Ирену Беллерт, считает, что «семантическая ин 184 терпретация любого высказывания представляет собой совокупность следствий, или выводов, которые можно сделать на основании данного высказывания, при этом имеется в виду опора на знание системы соответствующего языка, знание ситуации и знание о мире, что позволяет получать импликации и квазиимпликации на базе языковых и энциклопедических знаний, учитывая и пресуппозиции, которые касаются ситуативных условий для выполнения данным высказыванием его семантической функции» [Залевская 1999: 270]. Благодаря накоплению значимого знания осуществляется процесс отражения и воспроизведения действительности в мышлении, что является необходимым условием познания. Знание как способ существования сознания закрепляется в языке и хранится в сознании в виде языковых значений. В значении благодаря «креативности его внутренней формы содержится целый комплекс смысловых компонентов» [Алефиренко 2009: 129], к которым относятся и компоненты, связанные модусными категориями.
Отношение не содержится в соотносимых вещах, они представляют собой нечто внешнее, но, чтобы получить знания об отношении, часто достаточно знания одного действия или простой идеи, однако для знания какой-либо субстанции необходимы представления о целой системе идей:
Когда Маргарита стала на дно этого бассейна, Гелла и помогающая ей Наташа окатили Маргариту какой-то горячей, густой и красной жидкостью. Маргарита ощутила солёный вкус на губах и поняла, что её моют кровью. // Aufdem Grunde des Beckens stehend, wurde sie von Gella und der ihr assistierenden Natascha mit einer heifien, dicken rotten Flussigkeit begossen. Sie spurte einen salzigen Ge-schmack aufden Lippen und begriff, dass man sie mit Blut wusch.
Словосочетание окатить (окат - большой чан для воды) кровью // mit Blut begiefien с учётом его качественной характеристики репрезентирует противопоставление, если христианское таинство крещения, совершаемое посредством тройного погружения в крещальную воду, а также - троекратным возлиянием воды на голову крещаемого (begiefien - в немецком варианте), понимается как возрождение к новой жизни в Боге, то Маргарита, окунувшись в кровь, должна погрузиться в бездну всех возможных грехов. Маргарита проходит символический обряд крещения, противоположный христианскому, поэтому не может воссоединиться с Богом, она умирает для него.
Отношение противопоставления приобретает здесь значение качественности: вечность начинается не сразу после смерти, её начало совпадает с приходом к вере. Что касается субстанции «кровь», то, чтобы выявить её роль в совершении обряда, необходимо комплексное знание, в частности, - о смыслах символов. Кровь - это символ колдовских сил и единственно возможная пища для мистических существ. Кровь имеет красный цвет. Этот цвет всегда считался воплощением напряжения силы, концентрации энергии, которых требуют зло, жестокость, ярость, страсти, грех. Лингвокультурологический смысл символа состоит в «улавливании связей, соотношений этого и иного миров, рассмотрение их в единстве как воплощении целостности мировозрения» [Алефиренко 2005: 126-127].
Дискурсивная релятивность
Между мотивирующими сущностями MCI и MC2 (невозможность довольствоваться собой, чем-то или кем-то, недовольство, страх) и дериватом быть щепетильным насчёт чести и чистоты своих дочерей //peinlich in der Sorge fur den reinen, ehrenhaften Ruf seiner Tochter sein объективируется отношение конкретизации, обусловившее определённое восприятие смысла, касающегося страха: конфликтные взаимоотношения между представителями разных поколений основаны на различии убеждений, и это становится причиной страха. Страхи родителей и их детей могут нести недовольство и разногласия, так как поколения испытывают абсолютно разные страхи, несущие на себе отпечаток предшествующего опыта. Следовательно, страх - это эмоция, возникающая при угрозе комфортному социальному существованию индивида, источником которой является возникающая в действительности или в сознании ситуация, в основе которой лежит опыт межличностных отношений. В приведённой ситуации, например, страх вызывают многие изменения «в приёмах общества» (manches hatte sich in den Gebrauchen der Gesellschaft geandert).
Естественным образом между мотивирующими сущностями и дериватом существует целевое отношение. Реляция - это зона, где мотивационному им 246 пульсу придается направление, происходит энергетизация и интенсификация цели [См., например: Тихомиров O.K. 1984].
Страх индивида быть в состоянии крайней слабости, отсутствия нужных для чего-либо качеств, свойств, неспособность сделать, совершить что-либо приводит к повышенной чувствительности, ранимости, уязвимости - это те обстоятельства, которые обусловили выбор языковой комбинации в следующем контексте:
Ничего весёлого и радостного не было в этом чувстве; напротив, это был новый мучительный страх. Это было сознание новой области уязвимости. И это сознание было так мучительно первое время, страх за то, чтобы не пострадало это беспомощное существо, был так силён, что из-за него и незаметно было странное чувство бессмысленной радости и даже гордости, которое он испытал, когда ребенок чихнул. // Es lag in diesem Gefuhle nichts Heiteres und Frohliches; im Gegenteil, es war eine neue bedngstigende Sorge hinzugekommen. Ljewin war sich bewusst, eine neue verwundbare Stelle bekommen zu haben. Und dieses Bewusstsein war ihm in der ersten Zeit so qualend, die Furcht, dieses hilflose Wesen kbnne Schmerz leiden, war bei ihm so machtig, dafi das sonderbare Gefiihl einer sinnlosen Freude, ja eines gewissen Stolzes, als der Kleine geniest hatte, ganz davor zurucktrat.
Целевое отношение между MCI и MC2, бессилие, страх, и дериватом новая область уязвимости // eine neue verwundbare Stelle можно назвать селективным целевым отношением (от лат. selectio - выбор, избирательный, основанный на свойстве или способности производить целенаправленный в том или ином отношении отбор объектов, связей и отношений). Это отношение характеризуется включением Я в регуляцию мотивационного процесса деривации.
При этом мотив страха соприкасается с другими мотивами:
1. Ей не только было тяжело, но она начинала испытывать страх пред новым, никогда не испытанным ею душевным состоянием. Она чувствовала, что в душе её все начинает двоиться, как двоятся иногда предметы в усталых глазах. //Es war ihr nicht nur schwer urns Herz, sondern sie begann sich auch vor diesem neu-en Seelenzustande, den sie bisher noch nie kennengelernt hatte, zu furchten. Sie hatte eine Empfindung, als ob sich in ihrer Seele alles verdoppele, so wie sich mitunter vor ermudeten Augen die Gegenstande verdoppeln.
2. Было одно ожидание - страх и радость нового и неизвестного. И теперь вот-вот ожидание, и неизвестность, и раскаяние в отречении от прежней жизни - всё кончится, и начнётся новое. Это новое не могло быть не страшно по своей неизвестности... II Es war immer nur die Erwartung dagewesen, die bangliche und freudige Erwartung von etwas Neuem und Unbekanntem. Undjetzt, jetzt sollte nun die Erwartung und die Unklarheit und die Selbstanklage wegen der Abkehr von dem fruheren Leben, jetzt sollte das alles ein Ende nehmen und das neue Leben beginnen. Dieses neue Leben musste ihr, weil es ihr noch unbekannt war, notwendigerweise furchtbar erscheinen.
Для MCI неведение и неизвестность характерно отношение наложения, при этом оно обладает продуцирующей энергией: порождаемые этой энергией языковые единицы взаимодействуют, дополняют, накладываться друг на друга, создавая целую палитру значений: новое, неиспытанное, ожидание, неизвестность // Neues, Unbekanntes, Unklarheit. Таким образом, мотив не изолирован, различные мотивы складываются в модули, транслирующие смыслы, например: страх - это незнакомое, неизведанное, неиспробованное, невыясненное, малоиз-вестность, невиданность, безызвестность, неизведанность, безвестность; страх -это то, что не пережито на собственном опыте, опасение обмануться в своих ожиданиях и пр. Отношения между мотивами также обусловливают процесс осмысления, кодировки, а смысл, как известно, - это сфера пересечения и взаимодействия феноменов языка и мышления. Общий смысл сохраняется благодаря ассоциативному включению, сигнал одного явления включает значение сигнала другого явления.
Экзистенциальный смысл страха раскрывается С.А. Кьеркегором при описании им таких ситуаций, в которых человек догадывается, знает и вместе с тем пытается скрыть от самого себя тайну своей личности. Здесь возможно выделить эй-дос несовершенство человеческой природы категории страх, связанных с дери 248 ватами инклюзивной реляцией: изменения на физиологическом уровне, например, захватить дыхание // das Atmen wird schwerer:
Он шёл по дорожке к катку и говорил себе: «Надо не волноваться, надо успокоиться. О чём ты? Чего ты? Молчи, глупое», - обращался он к своему сердцу. И чем больше он старался себя успокоить, тем всё хуже захватывало ему дыхание. // Wahrend er auf dem Fufiwege zur Eisbahn ging, sagte er zu sich selbst: «Ich darfmich nicht aufregen; ich muss ruhig sein. Warum klopfst du so?" redete er sein Herz an. «Was hast du? Sei still, du dummes Ding!» Aber je mehr er sich bemuhte, ruhig zu werden, um so schwerer wurde ihm das Atmen; покраснеть // rot werden: «И я уверен в себе, когда вы опираетесь на меня», — сказал он, но тотчас же испугался того, что сказал, и покраснел. // «Und ich gewinne gleich an Selbst-vertrauen, wenn Sie sich aufmich stiitzen», erwiderte er, erschrak aber sogleich iiber das, was er gesagt hatte, und wurde rot.
Отношение противопоставления между рассматриваемыми сущностями не всегда означает отношение взаимного исключения, например:
Вид брата и близость смерти возобновили в душе Левина то чувство ужаса пред неразгаданностью и вместе близостью и неизбежностью смерти, которое охватило его в тот осенний вечер, когда приехал к нему брат. Чувство это теперь было ещё сильнее, чем прежде; ещё менее, чем прежде, он чувствовал себя способным понять смысл смерти, и ещё ужаснее представлялась ему её неизбежность; но теперь, благодаря близости жены, чувство это не приводило его в отчаяние: он, несмотря на смерть, чувствовал необходимость жить и любить. Он чувствовал, что любовь спасала его от отчаяния и что любовь эта под угрозой отчаяния становилась ещё сильнее и чище. // Der Anblick des Bruders und die Nahe des Todes hatten in Konstantin Ljewins Seele jenes Gefiihl des Grausens vor der Ratselhaftigkeit des Todes und zugleich vor seiner Nahe und Unvermeidlichkeit wieder von neuem wachgerufen, das an dem Herbstabend, wo sein Bruder zu ihm auf Besuch gekommen war, sich seiner bemachtigt hatte. Dieses Gefiihl war jetzt in ihm noch starker als vorher; erfiihlte sich jetzt noch weniger fahig als fruher, das eigentliche Wesen