Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические основы изучения спортивного дискурса в лингвистической парадигме 11
1.1. Дискурс как объект лингвистического исследования 11
1.2. Институциональность спортивного дискурса: конститутивные признаки 25
1.3. Дискурсы рекламы и PR в сфере спортивной интернет коммуникации: специфика реализации 40
Выводы 53
Глава 2. Концептуальное пространство спортивного дискурса: когнитивные механизмы и коммуникативные стратегии 57
2.1. Концепты Игра и Состязание как лингвокогнитивная основа спортивного дискурса 57
2.2. Ценностно-смысловое пространство спортивного дискурса в интернет-коммуникации 87
2.3. Коммуникативно-прагматический потенциал дискурсов рекламы и PR в спортивной интернет-коммуникации: основные характеристики 114
Выводы 139
Заключение 144
Библиографический список 151
- Дискурс как объект лингвистического исследования
- Концепты Игра и Состязание как лингвокогнитивная основа спортивного дискурса
- Ценностно-смысловое пространство спортивного дискурса в интернет-коммуникации
- Коммуникативно-прагматический потенциал дискурсов рекламы и PR в спортивной интернет-коммуникации: основные характеристики
Дискурс как объект лингвистического исследования
Разностороннее изучение форм речи в контексте обусловливает необходимость в понятии и термине, которые позволили бы осмысливать язык в динамике, рассматривать его как совокупность механизмов вербализации внутреннего мира человека и организации межличностной коммуникации. Таким востребованным объектом лингвистического исследования становится дискурс.
Современная лингвистика термином дискурс (фр. discours, англ. discourse, от лат. discursus бегание взад-вперед; движение, круговорот; беседа, разговор ) обозначает сам процесс языковой деятельности, речь и способ говорения. Этот термин не имеет однозначного истолкования, что обусловлено изучением данного феномена в различных ракурсах при применении альтернативных подходов. На такое положение дел указывает Е.С. Кубрякова: «Каких-либо единых установок в понимании дискурса еще не сложилось; точно так же не существует единого определения термина дискурс или же дискурс-анализ» [Кубрякова, 2000: 8].
Общеизвестно, что само понятие «дискурс» было востребовано лингвистикой, социологией, психологией и целым рядом других наук гораздо ранее, чем было введено в научный обиход. Так, Э. Бенвенист трактует «дискурс» как «речь, которая есть язык, присваиваемый говорящим человеком» [Бенвенист, 1974: 300], что распространяется, прежде всего, на ситуацию intersubjectivite («двусторонней субъективности»), формирующей собственно языковую коммуникацию. Исследователь проводит четкие границы между субъективной коммуникацией и объективным повествованием (rcit). Ранее в фундаментальном труде «Проблемы поэтики Достоевского» (1929) М.М. Бахтин в ходе структурирования типов авторской речи в соответствии с речевой манерой автора вводит сходное понятие: он выделяет
«одноголосые» слова, к которым относит «прямое слово», которое направлено непосредственно на предмет и выражает последнюю смысловую инстанцию говорящего, а также «внешнее» («объектное») слово как слово изображаемого лица по отношению к сознанию говорящего;
«двуголосое» слово, которое принадлежит двум субъектам одновременно, но различным образом этими субъектам осмысливается [Бахтин, 1994: 84-88].
История становления различных национальных школ изучения дискурса достаточно подробно рассмотрена в научной литературе [Арутюнова, 1990; Чернявская, 2013 и др.]. Здесь отметим, что изучение социально-идеологического и политического дискурсов составляет центр исследовательского интереса во французской школе (М. Фуко, Ж. Деррида, Ж. Лакан, М. Пешё, П. Серио, Л. Альтюссер и др.). Ю.С. Степанов отмечает в этой связи, что такое направление изучения является скорее следствием внимания к культурно-языковой среде и ее «мифологии», нежели собственно к языковому сообщению [Степанов, 1995]. В Германии дискурс изучается с применением традиционных методов анализа текста (работы П. Хартмана, П. Вундерлиха и др.), а англо-американская школа (Э. Щеглов, Г. Закс и др.) сосредоточивает свое внимание на анализе коммуникации как связной устной речи (connected speech).
Как мы указывали выше, для современной лингвистики характерны различные истолкования понятия дискурс, что создает настоятельную необходимость остановиться в данной части работы на них более подробно. Прагматический подход, активно развивающийся в настоящее время, позволяет уточнить понятие дискурса. Так, Ю.С. Степанов указывает: «прагматику можно определить как дисциплину, предметом которой является связный и достаточно длинный текст в его динамике — дискурс, соотнесенный с главным субъектом, с «эго» всего текста, с творящим текст человеком. Человек - автор событий. По крайней мере, событий, заключающихся в говорении» [Степанов, 1981: 332]. Правомерным представляется тезис, выдвигаемый исследователем: дискурс как особая социальная данность представляет собой «язык в языке», он не существует как система грамматических и лексических правил, а реализован в текстах, для которых характерны специфические грамматика, лексикон, семантика, правила словоупотребления и синтаксиса, позволяющие сформировать «особый мир». Индивидуальность мира каждого дискурса основана на применении правил синонимичных замен, правил истинности и норм этикета [Степанов, 1995: 44-45].
Когнитивно-коммуникативный подход, выдвинутый и обоснованный в работах Д. Уилсон, Д. Спербера [Sperber, etc., 1986], Р. Карстон [Carston, 1988, 2002], позволяет обратиться к интегральному описанию объекта с позиций установления специфики грамматики, семантики и грамматики дискурса. Принимая такую точку зрения, В.З. Демьянков под дискурсом понимает «произвольный фрагмент текста, состоящий более чем из одного предложения или независимой части предложения. Часто, но не всегда, концентрируется вокруг некоторого опорного концепта; создает общий контекст, описывающий действующие лица, объекты, обстоятельства, времена, поступки и т. п., определяясь не столько последовательностью предложений, сколько тем общим для создающего дискурс и его интерпретатора миром, который “строится” по ходу развертывания дискурса» [Тетради новых терминов…, 1982: 7].
Анализ дискурса, учитывающий комплекс факторов, его когнитивные и коммуникативные признаки, составляет основу концепции Е.Г. Беляевской: «Дискурс представляет собой когнитивную программу (или модель) формирования речевого сообщения, учитывающую не только то смысловое содержание, которое автор сообщения планирует передать в процессе коммуникации, но также способы передачи информации и конкретные условия коммуникации (особенности коммуникативной ситуации, характеристики участников, контактный или дистантный канал коммуникации и др.)» [Беляевская, 2010: 106]. М. Фуко рассматривает сущность дискурса посредством анализа его видов, трактуя данное понятие как «акт высказывания, не повторяющееся событие, … имеет свою пространственную и временную единичность, которую нельзя не учитывать» [Фуко, 1996: 102] и указывая на стратегический потенциал дискурса, включающий «поле стабилизаций, которое, несмотря на все различия актов высказывания, позволяет им повторяться в своей тождественности» [Там же: 104]. В концепции М. Фуко особое значение имеет постулат о принципиальной неповторимости дискурса, его коммуникативной актуальности, при этом исследователь подчеркивает, что для дискурса значима также система ограничений.
О.Г. Ревзина, основываясь на концепции дискурса М. Фуко, выдвигает комплекс параметров дискурса, образующих его структуру [Ревзина, 2005] и контролирующих продуцирование дискурса, по мысли самого М. Фуко, «беспорядочного и гибельного» [Фуко, 1996: 102]. Отметим в этой связи, что сам принцип контроля, позволяющий такие параметры выделить, может быть квалифицирован как дисциплинарный: «дисциплина определяется областью объектов, совокупностью методов и корпусом положений, которые признаются истинными, равно как и действием правил и определений, техник и инструментов» [Там же: 60]. Его функционирование амбивалентно: с одной стороны, он выступает в качестве критерия дифференцирования дискурсов, обладающих рядом ограничений, с другой, - отражает стремление преодолеть эти ограничения как языковые, коммуникативные и прочие границы. Именно стремление к преодолению ограничений и системности различных процедур свойственно для дискурсов активного действия [См.: Соколова, 2015] в целом и рекламного и PR-дискурсов, изучению прагматики которых посвящена данная работа.
Т.Б. Радбиль предлагает типологию языковых аномалий, основу которой составляет анализ языковой ситуации как сочетания противоположных тенденций к укреплению системы ограничений и расширению границ этой системы. Общеизвестно, что для процесса общения характерна тенденция коммуникативно-прагматической «легитимизации» (устранение неконвенциальных словоупотреблений путем рациональной интерпретации), однако влиятельно и обратное направление, для которого свойственны такие дискурсивные практики, когда «язык идет по пути расширения сферы допустимости аномальных и противоречивых явлений, по пути усиления возможности выразить противоречивое и порою абсурдное содержание» [Радбиль, 2006: 99]. Существуют и такие виды дискурсов (рекламный и PR-дискурсы оказываются в их числе), для которых определяющим становится возведение «аномальных тенденций» в прием: «Значительная часть языковых аномалий не ведет к деструкции системы, а, напротив, будучи системообразующим фактором, раздвигает ее границы [Там же].
Разрабатывая известное определение дискурса как совокупности всего высказанного и произнесенного, предложенного М. Фуко [Фуко, 1996], И.В. Силантьев рассматривает дискурс как устойчивую, социально и культурно определенную традицию человеческого общения, а «тело дискурса» - как открытое множество высказываний, не только осуществленных в процессе общения, но и потенциально возможных. К дискурсивным высказываниям принадлежат такие высказывания, которые построены в «системе силовых линий социокультурного поля данного дискурса» [Силантьев, 2006: 9-10].
Концепты Игра и Состязание как лингвокогнитивная основа спортивного дискурса
Спортивный дискурс представляет собой огромную сферу деятельности людей, охватывающую «социально-экономическую, общественно-политическую, финансовую деятельность, социально философские, исторические, психолого-педагогические, медико биологические проблемы» [Зильберт, 2001: 103]. Высокая степень эмоциональности, экспрессивность, с одной стороны, и лингвокогнитивные особенности спортивного дискурса актуализирует изучение спортивного дискурса различными гуманитарными науками (лингвистикой, философией, психологией, социологией и пр.), причем исследование ведется с самых разных позиций.
Коммуникативные роли в спортивном дискурсивном пространстве характеризуются вариативным потенциалом и возможностью их совместимости, например: игрок-студент, игрок-профессионал, тренер – вчерашний игрок, комментатор – спортсмен в прошлом, журналист сейчас и пр. Спортивный дискурс характеризуется открытостью и принципиальной доступностью, и это отличает его от других видов институционального и профессионального дискурса. Кроме того, в медиа-пространстве ему свойственна принципиальная незавершенность, т.к. спортивное событие может быть центром обсуждения длительное время, приобретая дополнительные детали, «обрастая» догадками и истолкованиями, становясь формой мифологизации, а также являясь источником интертекстуальности.
Для спортивного дискурса характерна реализация нескольких доминантных концептов, к которым, несомненно, можно отнести концепт Игра, на который в историческом процессе развития спортивной концептосферы надстраивается система подчиненных ему концептов, что позволяет считать Игру гиперконцептом. Так, игра не существует без состязания, но также связана и с концептом Свобода. Так происходит потому, что игра в ее первоначальном понимании – добровольная деятельность, реализуемая человеком в свободное время и определяемая его волей. Эти признаки свойственны многим видам спорта. К тому же спортивный дискурс включает и концепт Красота, который обусловливается в своем функционировании всё той же Игрой. Й. Хейзинга подчеркивает: «Всякая игра есть прежде всего … свободная деятельность … Она разыгрывается в определенных рамках пространства и времени. Ее течение и смысл заключены в ней самой … Игра творит порядок, она есть порядок … Игра имеет склонность быть красивой. Этот эстетический фактор, по всей вероятности, тождественен стремлению творить, что оживляет игру во всех ее видах и обликах. Слова, с помощью которых мы можем именовать элементы игры, принадлежат большей частью сфере эстетического» [Хёйзинга, 1997: 17-21]. Таким образом, в этом определении игры обобщены не только ее основные признаки, но и осмыслены смысловые связи с другими когнитивными структурами.
Отметим также, что концепт Игра характеризуется амбивалентностью, т.к. профессиональный спорт включает в свою концептосферу не только свободу, но и несвободу (работу), характеризуемую, в том числе, и как зависимостью, негативностью и в целом вторичностью к независимой и позитивной, свободной Игре.
Для концепта Игра облигаторны следующие семиотические признаки:
1) отграниченность, которая рассматривается с точки зрения пространственных (стадион, ринг, бассейн) и временных (фиксирование продолжительности игры, за исключением тех, где основной акцент перенесен на результат);
2) неопределенность результата как важный параметр всех спортивных игр и игры в целом: неопределенность результата создает эмоциональную напряженность и диктует определенное коммуникативное поведение участников спортивного события;
3) отсутствие оппозиции «продуктивность VS непродуктивность», характерное для любительского спорта (отсутствует материальный результат – денежное или иное вознаграждение);
4) наличие правил в виде жестких или нежестких норм;
5) наличие оппозиции «вера vs притворство» в рамках коммуникативного поведения языковой личности субъектов спортивной коммуникации, которая детерминирована типом игры (любительская vs. коммерческая).
Игра рассматривается как совокупность различных форм игрового состязания, а его результат обусловлен стратегией игроков, их физическими способностями либо случаем, причем эти факторы могут, разумеется, представать и в единстве [См.: Holowchak, 2002: 17]. Игра тесно связана в спорте с состязательностью и состязанием, тем самым, образуя концептосферу, обусловливающую доминантные свойства спортивного дискурса.
Спортивный дискурс отражает одно из важных отличий игры от спорта: игра предполагает, что участники состязаются в ее процессе на равных и во внимание не принимаются никакие различия (масса тела, возраст, биологический пол, ограниченность возможностей по состоянию здоровья и т.п.). К тому же в игре в самом ее общем виде препятствия возникают естественным образом, тогда как в спорте они создаются намеренно. Важным аспектом становится и материальная заинтересованность спортсменов в достижениях, т.к. игра становится в спортивной сфере средством достижения материального благополучия, заработка. Поэтому спортивная деятельность демонстрирует всё более ощутимый разрыв между любительским и профессиональным ее видами: профессиональный спорт – серьезное занятие, работа, тогда как любительство является развлечением и способом времяпрепровождения.
Основным отличительным признаком игры вообще от игры спортивной следует считать то, что в профессиональном и олимпийском спорте предполагается демонстрация физического мастерства, которое в основе своей имеет развитие физических способностей и возможностей в контексте физической деятельности. Целью такого развития является победа над соперником.
Концепт Игра в рамках спортивного дискурса предполагает развитие физических способностей и доведение их до совершенства в ходе тренировок, что включает в концептосферу понятие обучения и его различные значения, а также понятие профессионализма. Спортивный дискурс понимается с позиций его жесткой организации и институционализации, что отражает в целом и организацию самой спортивной деятельности, к тому же спорт, представляя собой социальный институт, предполагает определенную системность и структуру, действия на основании собственных ценностей, норм, правил, санкций. Важен также и компонент традиционности, характеризующий данный концепт в спортивном дискурсе, т.к. спортивная игра транслирует традиции прошлых примеров ее проведения, детально планируется. Высокая степень организованности определенного вида спорта коррелирует со степенью его институционализации.
Концепт Игра обнаруживает определенные корреляции и с составляющими спорта как общественной деятельности. Дж. Лой изучает спорт как «институциональнное образование, в котором выделяются организационная, техническая, символическая и образовательная сферы» [Цит. по Holowchak, 2002: 21]. Детализация этих сфер приводит к тому, что возникает возможность описания сходства и различий спортивных игр и всех остальных их типов. Например, организационная сфера включает три компонента – команда, управление и финансирование. Организация команд происходит при обычной игре спонтанно, тогда как состав команды в спортивной игре проводится весьма тщательно, обнаруживая и соотнесение с постоянной социальной организацией и реорганизацией. Спортивную игру характеризует высокая степень ролевой дифференциации и, как следствие, наличие разных статусов ее участников. Управление в сфере спорта также оказывает значимое влияние на спортивный дискурс, который отражает жесткие правила, нормы, санкции, свойственные сфере спортивной деятельности, тогда как другим играм свойственна возможность уточнения или изменения правил, часто упрощенных и немногочисленных. Нормированность спорта кодифицирована и закреплена в уставах видов спорта. Финансирование – еще один важный компонент организационной сферы спортивной деятельности. Действительно, спортивная игра поддерживается в финансовом отношении со стороны различных комитетов, административных органов, в том числе и государственных, а также спонсорами. Спорт является основным объектом приложения организаторских и предпринимательских усилий со стороны ТВ и в целом СМИ, спортивных клубов, производителей спортивных товаров.
Ценностно-смысловое пространство спортивного дискурса в интернет-коммуникации
Наметившаяся к рубежу XX – XXI вв. тенденция изучения ценностей обнаруживает плодотворную попытку объединения усилий представителей различных наук – культурологии, педагогики, социологии, политологии и др. Фундамент изучения объективации ценностей в языке составляют постулаты лингвокультурологии и когнитивной лингвистики, что, в свою очередь, позволяет говорить о зарождении нового направления в лингвокультурологии – аксиологической лингвистики.
Основу ценностно-смыслового пространства языка составляют лингвокультурологические категории, среди которых ценность является одной из определяющих доминант. Категория ценность не может быть детально изучена без обращения к фундаментальной проблеме лингвистики – вопросу о языке и мышлении, что обусловлено неразрывными связями представлений о ценности и о мире в конкретную историческую эпоху; кроме того, особую важность приобретают представления о месте человека в конкретном обществе, о характерном для него миропонимании.
Исследователи отмечают [См., напр.: Попова, 2006], что сферы использования языка столь же динамичны в своих характеристиках, как и сама жизнь с ее разнообразием и стремительным развитием. В практическом освоении окружающего мира человек задействует, разумеется, и мыслительную деятельность, результаты которой фиксируются с помощью форм естественного языка. Безусловно, язык представляет собой основной и главный способ формирования знаний о мире, их существования и функционирования. Соответственно, сознание человека трактуется современной наукой как форма отражения материального мира, что, в конечном счете, объективирует «объективную значимость содержания и структуру человеческого мышления и, как следствие, его материализованной формы – языка» [Колшанский, 2005: 7].
Ценности составляют интегративную основу как отдельного сообщества, так и культуры в целом: наличие целостной и устойчивой системы ценностей является «важнейшим условием внутреннего социального согласия и международного мира» [Сорокин, 1994: 491].
Ценность объективирована в языке, что наиболее заметно в ее связи с семантикой и прагматикой, в парадигматических отношениях номинативных языковых единиц, которые детерминированы закономерностями их выбора варьирования (вариантностью фразеологических и лексических единиц, семантико-стилистической синонимией), а также в реализации комплекса языковых и речевых средств выражения значения и т. д.
Совокупная деятельность людей в конкретном социуме в течение определенного исторического периода формирует комплекс ценностей. Ценности и ориентации, которые сформированы под их влиянием, осознаются или не являются таковыми, однако они всегда представляют собой социокультурный феномен, оказывая влияние на жизнедеятельность общества и, как следствие, на личность. К тому же любая личность представляет собой часть общества, персонифицирует его в своих действиях и оценках. Поэтому любая ценность обусловлен определенной культурой, характеризуется системной иерархией ценностей, которые, в свою очередь, интегрируют такой социум в целом и его отдельные сферы, а также конкретную лингвокультуру. Спортивный дискурс, как и любые другие типы дискурса, имеет свое ценностно-смысловое пространство, которое осуществляет актуализацию через комплекс символов, кодов и знаков. Спорт как сфера деятельности объективирована в пространстве культуры посредством различных семиотических кодов (визуальных, аудиальных, вербальных). Семиосфера той или иной спортивной деятельности и спортивного дискурса, соответственно, способна структурировать соответствующее ценностно-смысловое пространство. Такое пространство формируется в процессе усвоения правил организации конкретной деятельности в сфере спорта (например, в процессе организации и проведения спортивных соревнований разного уровня), в восприятии семиотики мероприятий, которые, в конечном счете, объективируют общекультурные смыслы. Под понятием «знак» традиционно понимают некий материальный, чувственно воспринимаемый объект, который замещает в процессе производства, хранения и передачи информации определенный образ другого объекта (предмета или явления), с которым соотносится эта производимая, хранимая и передаваемая информация. К этой дефиниции знака, значимой для семиотики, лингвокультурология добавляет значимость проблемы соотнесения знака и образа именуемого предмета.
Исследователи, обращаясь к изучению спортивного дискурса, рассматривают его и с позиций отражения в нем определенных ценностей. Интересной в этом плане представляется концепция, выдвинутая С.В. Шарафутдиновой: так, детальное исследование разных способов формирования оценки спорта позволяет установить, что спортивный дискурс является тематической разновидностью дискурса СМИ, а в координатах спортивных СМИ значимыми, в свою очередь, оказываются политический, культурологический, морально-этический, эстетический и биологический стереотипы. Эти стереотипы социально-оценочны, их цель состоит в формировании положительной оценки спорта как социального феномена. Спортивные реалии соотносятся в политическом социально-оценочном стереотипе с политическими реалиями, что позволяет сформировать в массовом сознании стереотипное представление о такой же важности социального феномена спорта, как и политики. Основной функцией культурологического социально-оценочного стереотипа становится позиционирование спорта как показателя сплоченности нации, проявления патриотизма. Культурологический стереотип вводит в сферу спортивного дискурса оппозицию «свои – чужие». Формирование положительного образа спортсмена, команды, любителя, занимающегося самосовершенствованием в сфере фитнес-индустрии, осуществляется посредством морально-этического социально-оценочного стереотипа: это происходит благодаря обращению продуцента дискурса к морально-этическим ценностям, универсальным и национальным, например, дружба, талант, трудолюбие и т.п. Отношение к спорту как к жизненно важному явлению осуществляется благодаря биологическому стереотипу. Спортивный дискурс опирается также на эстетический социально-оценочный стереотип, благодаря которому спорт в целом и фитнес, в частности, воспринимается и как красивое зрелище, и как путь к красоте, образ жизни, позволяющий совершенствовать себя. Репрезентация социально-оценочных стереотипов в спортивном дискурсе, как считает С.В. Шарафутдинова, реализована посредством имплицитных средств речевого воздействия, наиболее частотно употребляемым средством, с помощью которых такие стереотипы транслируются в дискрусивном пространстве, становится метафора [Шарафутдинова, 2009: 141-144].
Ценностно-смысловое пространство спортивного дискурса репрезентировано с помощью различных языковых и речевых средств. На наш взгляд, интересный языковой материал, позволяющий наиболее полно представить исследовательскую концепцию настоящей диссертации, репрезентирован в формулировках девизов фитнес-клубов. По определению, «Девиз. Краткое изречение, обычно выражающее основную идею в поведении или деятельности» [СОШ: 152]. Безусловно, любая сфера деятельности, особенно, если она сопряжена с физическими усилиями и связана в языковом сознании лингвокультурного коллектива с достижениями, успехом, победой, становится тем лингвокогнитивным пространством, для которого девиз приобретает особую важность.
Так, фитнес-индустрия эффективно использует коммуникативно-прагматический потенциал девизов и слоганов, по крайней мере, с двумя целями: охват возможно большего количества целевых групп потребителей для увеличения продаж абонементов и пакетов услуг в фитнес-клубах; формирование позитивного имиджа фитнес-клуба и сети фитнес-клубов в глазах общественности с тем, чтобы расширить потребительскую аудиторию и создать собственный «микромир» - сообщество людей, увлеченных фитнесом, здоровым образом жизни, чья деятельность в этих направлениях будет осуществляться под руководством фитнес-тренеров. Девизы фитнес-клубов отражают преимущественно те ценности, которые, по мысли продуцента данного PR-текста, представляют собой доминанты ценностной картины мира социальных групп – предполагаемых клиентов конкретной сети фитнесс-клуба или отдельного фитнес-клуба. Отметим, что анализ языкового материала позволил выявить как общие для всех фитнес-сообществ ценности, так и различительные. Закономерно, что ценности, имеющие интегральный характер, составляют центр ценностно-смыслового пространства PR-дискурса в спортивной интернет-коммуникации; те же ценности, которые имеют дифференциальный характер, находятся на его периферии.
Коммуникативно-прагматический потенциал дискурсов рекламы и PR в спортивной интернет-коммуникации: основные характеристики
Современный этап лингвистических исследований, ориентированный на рассмотрение языка в процессе его реализации, фокусируется на изучении речепроизводства как результата акта коммуникативной деятельности человека, выступающего в роли познающего и деятельного субъекта и стремящегося к достижению своих целей. Коммуникативно-деятельностный подход к языку, получив свое начало в работах по аналитической философии Л. Витгенштейна [Витгенштейн, 1985], Б. Рассела [Рассел, 1997], П.Ф. Стросона [Стросон, 1986], стал основой теории речевых актов Д. Остина [Austin, 1962] и Д.Р. Серля [Searle, 1992], логики речевого общения Г.П. Грайса [Грайс, 1985; Grice, 1981] и риторической прагматики Д. Лича [Leech, 1983]. Концептуальный фундамент современной коммуникативистики как теории речевого воздействия был сформирован уже этими отраслями знания, а отправной точкой развития стал тезис о реализации целей участников коммуникации, которые, согласно Д. Леви, подразделяются на идейные (обмен мыслями и пропозициями), текстуальные (создание из этих мыслей и пропозиций связных текстов) и интерперсональные (репрезентация говорящим своих установок) [Lewis, 1969].
Трактуя речевое воздействие как «акт общения с точки зрения его целенаправленности» [Леонтьев, 1997: 271], мы основываемся на сформировавшемся в современной коммуникативистике представлении о наличии воздействия в любом типе высказывания [Иссерс, 2009: 22-23]. Однако речевое воздействие – однонаправленный и однократный процесс в коммуникации, в то время как речевая интеракция, обладающая взаимонаправленностью и повторяемостью, является «основной реальностью языка» [См.: Бахтин, 1979], поскольку адресант и адресат непосредственно контактируют друг с другом с выполнением одновременно функций отправителя сообщения и реципиента, постоянным контролем основных параметров коммуникации и адекватной реакцией на происходящие в ней изменения, поддержанием общего коммуникативного баланса и ответственности за результаты своего коммуникативного взаимодействия. Психологической основой речевой интеракции выступает стремление участников к взаимопониманию на основе общности их индивидуальных когнитивных пространств, знаний, представлений, тезаурусов и механизмов ассоциирования [Красных, 2002], лингвистической основой выступает речевая система с речевым аппаратом для производства звуковых знаков, сенсорной системой для их восприятия и анализа и вниманием для выделения определенной информации.
Коммуникативная интеракция конституируется субкатегориями интенциональности, определяющей цели участников речевого взаимодействия в соответствии с их коммуникативными установками и характером решаемых задач, и стратегичности как планирования дальнейшей речевой интеракции с учетом знания адресантом коммуникативной ситуации, мотивов и целей адресата и последующим отбором лингвистических и паралингвистических средств их реализации. Само планирование коммуникативного поведения характеризуется интерактивностью, поскольку адресат выступает не только реципиентом сообщения адресанта, но и его активным интерпретатором, реализующим собственную коммуникативную стратегию.
Коммуниктивные стратегии традиционно трактуются как наиболее общие представления или концепции о средствах достижения целей коммуникации. Так, И.Н. Борисова отмечает, что «коммуникативная стратегия есть способ организации речевого поведения в соответствии с замыслом, интенцией коммуникантов. В широком смысле коммуникативная стратегия понимается как сверхзадача речи, диктуемая практическими целями говорящего. Коммуникативная стратегия речи есть способ реализации замысла, она предполагает отбор фактов и их подачу в определенном освещении с целью воздействия на интеллектуальную, волевую и эмоциональную сферу адресата» [Борисова 1999: 85-86]. Таким образом, коммуникативная стратегия выступает единством речевых действий, которые направлены на достижение коммуникативной цели.
К понятию стратегии, впервые использованному исследователями Т.А. ван Дейком и У. Кинчем для анализа дискурса [Dijk, Kintsch, 1983], обращались многие лингвисты (Е.М. Верещагин и В.Г. Костомаров [Верещагин, Костомаров, 2015], Н.И. Формановская [Формановская, 2007], Е.П. Черногрудова [Черногрудова, 2008]). К настоящему времени сложились две наиболее распространенные концепции стратегии:
а) как плана, канвы, типа поведения, определяющих последовательность выбора речевых действий и языковых средств (В.С. Кашкин [Кашкин, URL: http://www.dere.com.ua/library/kashkin/06.shtml.], Т.А. ван Дейк и В. Кинч [Dijk, Kintsch, 1983], К. Келлерман [Kellermann, 1992], М.Л. Макаров [Макаров, 1995: 48], В.С. Третьякова [Третьякова, 2002: 89];
б) как совокупности практических ходов для достижения коммуникативной цели в процессе речевого взаимодействия (Б.B. Клюев [Клюев, 2002: 19], Т.В. Матвеева [Матвеева, 2003: 284-285], Н.И. Формановская [Формановская, 2007: 219]).
С нашей точки зрения, эти две концепции отражают дуалистичную сущность коммуникативной стратегии, которой свойственны ригидность и пластичность. Ригидность выражается в конвенциональности речевого поведения участников интеракции в типичных коммуникативных ситуациях. Пластичность стратегии проявляется в наделении говорящего способностью эвристично контролировать решение комплекса задач в рамках цели с определением наиболее приоритетных целевых установок и задач и обеспечении возможности их реализации широким спектром разнообразных тактик и приемов посредством разноуровневых языковых ресурсов в коммуникативных ситуациях, многообразие которых объясняет отсутствие в современной прагмалингвистике исчерпывающей классификации коммуникативных стратегий. Основанием построения такой классификации может выступать:
– типология целевых установок участников интеракции, направленных на а) изменение компонентов коммуникативной ситуации (регулятивная стратегия), б) осведомление собеседника о фактах и событиях действительности (диктальная стратегия); в) выражение чувств, эмоций и оценки (модальная стратегия) [Борисова, 2009];
– степень глобальности коммуникативных целей, варьирующаяся от локальной коммуникативной задачи в конкретной речевой ситуации, решаемой частными стратегиями, до не ограниченных рамками конкретной коммуникативной ситуации целей, реализуемых с помощью общих (когнитивно-семантическими) стратегий, подразделяющихся на основные и вспомогательные; основные стратегии контролируют достижение главной цели речевой интеракции; вспомогательные стратегии способствуют результативной организации речевого взаимодействия посредством коммуникативно-ситуационных (автор, адресат, канал связи, коммуникативный контекст), диалоговых (мониторинг темы и степени понимания) и риторических (эффективное воздействия на адресата) стратегий [Иссерс, 2008: 104-109];
– результат речевой интеракции, соотносящийся с двумя глобальными принципами общения – принципом кооперации и принципом соперничества (конфронтации), в основе которых, по мнению исследователя И. Гоффмана, лежат два основополагающих для каждого индивидуума мотива: защита от вторжения на свою личностную территорию и установление связи с себе подобными [Goffman, 1987: 44]; оба этих мотива взаимодействуют в процессе речевой интеракции, когда говорящий, вступая в коммуникацию, вынужден вторгаться на территорию собеседника и одновременно сохранять лицо; для кооперативного речевого поведения характерны тактики интеграции, солидаризации, интимизации, способствующие повышению статуса адресата и созданию конструктивной атмосферы общения; конфронтационное речевое поведение организуется тактиками доминирования адресанта и понижения коммуникативного статуса собеседника для создания деструктивной тональности общения и ответной отрицательной эмоциональной и поведенческой реакции адресата.