Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Политкорректность как комплексный социокультурный и лингвокультурный феномен
1.1. Общая характеристика политкорректности как языкового и культурно-поведенческого феномена 13
1.2. Границы политкорректности 23
1.2.1. Пространственные и культурные границы политкорректности 25
1.2.2. Временные границы политкорректности 39
1.2.3. Идеологические границы политкорректности 42
Выводы к главе 1 48
Глава 2. Структура языка политкорректности и его идеологическая составляющая 51
2.1. Структура языка политкорректности 51
2.2. Идеологемы политкорректности
2.2.1. Идеологема как элемент идеологического языка 54
2.2.2. Идеологемы как средство моделирования политкорректной картины мира 59
2.3. Средства формирования оценки в дискурсе политкоррект
ности 65
2.4. Функциональная специфика идеологем политкорректности 69
2.4.1. Идеологемы политкорректности как регулятивы 69
2.4.2. Идеологемы политкорректности в роли метаконцептов 73
2.5. Политкорректность и понятие политического языка 77
2.5.1. Понятие политическою иыка в современной лингви стике 77
2.5.2. Свойства идеологем политкорректности как языка, выражающего общественную идеологию 81
Выводы к главе 2 84
Глава 3. Собственно политкорректные языковые единицы: механизмы формирования и роль в языке 87
3.1. Табуирование как первичный механизм формирования политкорректного языка 87
3.2. Состав политкорректных языковых единиц 97
3.2.1. Политкорректные языковые единицы в плане семантики 97
3.2.2. Воздействие политкорректности на английский язык с точки зрения уровней языка 105
3.3. Оценки воздействия политкорректности на английский язык... 109
Выводы к главе 3 116
Глава 4. Препятствия для рецепции политкорректности в русской лингвокультуре 119
4.1. Политкорректность в русской лингвокультуре 119
4.2. Идеологические и культурные препятствия для рецепции политкорректности в русской лингвокультуре 126
4.3. Языковые препятствия для рецепции политкорректности в русском языке 132
4.4. Интерференция между русскими и американскими культурными установками как препятствие для рецепции политкорректности 136
Выводы к главе 4
Библиография
- Пространственные и культурные границы политкорректности
- Идеологемы политкорректности
- Состав политкорректных языковых единиц
- Идеологические и культурные препятствия для рецепции политкорректности в русской лингвокультуре
Введение к работе
Русская лингвокультура в последние десятилетия испытывает сильное воздействие со стороны идеологии политкорректности, которое проявляется не только в социальной жизни, но и в сфере языка. Политкорректность представляет собой социальное движение, целью которого является исключение из социальной жизни любых проявлений дискриминации, то есть притеснения по любым социально значимым признакам (пол, возраст, материальное положение, расовая и национальная принадлежность, сексуальная ориентация и т. д.). Одним из важнейших инструментов, которые использует данное движение, являются реформы языка, поскольку сторонниками данного движения предполагается, что через изменения языка можно достичь изменений в мышлении и поведении людей.
Хотя политкорректность возникла в США и Европе и имеет глубокие корни в ценностях и традициях европейско-американской культуры, опыт продвижения и реализации ценностей политкорректности является чрезвычайно важным для России, которая представляет собой многонациональное государство, основанное на демократических принципах. С другой стороны, практика политкорректности не лишена изъянов, издержек и крайностей. В силу этого объективное и всестороннее исследование феномена политкорректности как в англоязычных лингвокультурах, так и в русской лингвокультуре представляет несомненный интерес не только для науки о языке, но и для социальной практики.
Кроме того, рецепция политкорректности русской лингвокультурой представляет собой актуальный языковой процесс, который оказывает заметное влияние на речевую практику, а через нее – на лексическую систему русского языка. Разработка концептуального аппарата, описывающего аспекты этого процесса, способствует объективной оценке новых языковых явлений и выработке рекомендаций по их использованию. Именно этим обусловлена актуальность настоящего исследования.
Объектом исследования является политическая корректность как лингвокультурный феномен, возникший в конкретных культурно-исторических условиях и постепенно приобретающий черты надкультурного явления.
Предметом исследования является процесс рецепции идеологии политкорректности русской лингвокультурой и препятствия, которые возникают на пути этого процесса.
Материалом для исследования послужили 1528 английских примера, полученных методом сплошной выборки из словарей и англоязычных средств массовой информации («The New Yorker», «Guardian», «The New York Times», «The Telegraph», «Daily Mail», «The Mirror»), и 1824 русских примера, полученных методом сплошной выборки из словарей и русских периодических изданий («Комсомольская правда», «Труд-7», «Известия», «РБК Daily»), а также электронного корпуса «Ruscorpora» (http://www. ruscorpora.ru).
Цель исследования заключается в анализе политкорректности как лингвоидеологического явления в контексте межкультурных и межъязыковых контактов.
Цель исследования определила его задачи:
1) выявить признаки политкорректности как локального культурно-исторического образования;
2) обосновать представление о политкорректности как двухуровневом явлении;
3) описать идеологемы политкорректности и выявить их функции;
4) дать общую характеристику собственно политкорректных языковых единиц;
5) выявить основные аспекты рецепции политкорректности русской лингвокультурой и препятствия, с которыми сталкивается данный процесс;
6) разработать типологию препятствий, с которыми сталкивается идеология политкорректности в русской лингвокультуре.
Общефилософская методология исследования основывается на диалектических законах всеобщей связи явлений и единства формы и содержания.
Общенаучная методологическая база исследования строится на принципах системности, детерминизма и междисциплинатности, а также на принципе антропоцентризма как доминирующей тенденции современных гуманитарных наук.
Частнонаучная методологическая база опирается на положения лингвокультурологии (А. Вежбицкая, В. И. Карасик, С. Г. Тер-Минасова, Г. Г. Слышкин, Ю. С. Степанов, И. А. Стернин и др.), положения социолингвистики (Р. Т. Белл, Е. А. Земская, Н. Б. Мечковская, А. Д. Швейцер и др.), положения политической лингвистики (А. А. Базанов, А. Н. Баранов, Г. Ч. Гусейнов, С. А. Журавлев, Е. Г. Казакевич, Н. И. Клушина, Н. А. Купина, Е. Г. Малышева, Г. Г. Матвеева, И. В. Самарина, Л. Н. Селиверстова, А. П. Чудинов, Е. И. Шейгал и др.), а также исследования политкорректности как факта английского, русского и других языков (В. М. Аринштейн, С. И. Болдырева, Г. А. Заварзина, Калиниченко, В. Н. Базылев, Д. Кристал, М. А. Кронгауз, Э. Лассан, А. Л. Маматкулов, Е. А. Маклакова, Л. В. Мерзлякова, М. Ю. Палажченко, В. В. Панин, Н. В. Прядильникова, С. Л. Пшеницын, Л. В. Савватеева, Н. Фэйрклаф, Г. Г. Хазагеров, Л. Н. Шапина, И. М. Шеина, Е. В. Шляхтина, У. Эко и др.).
Поставленные задачи обусловили выбор методов исследования:
- наблюдения, который применялся для выявления характерных особенностей создания и использования языковых единиц;
- системный анализ, то есть рассмотрение изучаемого явления в плане взаимодействия формирующих его элементов и его взаимосвязей с различными аспектами функционирования языка и речи, а также внеязыковыми (культурными, социально-политическими) факторами;
- гипотетико-дедуктивный метод, который нашел проявление в формулировке гипотез на основании исследования эмпирического материала и их последующем доказательстве.
Для решения поставленных задач были также применены такие методы, как интерпретация теоретических положений и речевого материала, описание, систематизация, моделирование.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Политкорректность как локальное культурно-историческое явление обладает следующими признаками:
а) наличие пространственных границ, которое проявляется не только в присутствии идей политкорректности на территории определенного ареала, но и в степени их распространенности, а также в тесной генетической связи политкорректности с чертами американской лингвокультуры и особенностями организации социально-политической жизни США и Европы;
б) наличие временных границ, то есть точно датируемого периода возникновения политической корректности;
в) наличие идеологических границ, которое проявляется в активной полемике между сторонниками и противниками политкорректности и свидетельствует о том, что политическая корректность не является общей культурной практикой.
2. В языковом отношении политкорректность представляет собой двухуровневое явление, включающее идеологемы, то есть слова и выражения, которые непосредственно выражают ценности и установки политкорректности, и собственно политкорректные языковые единицы, представляющие собой результат применения идеологем политкорректности к языковой системе. Единицы двух уровней несут принципиально различную нагрузку.
3. Идеологемы политкорректности играют роль регулятивов, которые формируют в сознании носителей языка картину мира и определяют их действия (как коммуникативные, так и некоммуникативные). По отношению к языку идеологемы политкорректности выполняют функцию метаконцептов, которые позволяют осуществить оценку языковых единиц с точки зрения их соответствия/несоответствия принципам и установкам политкорректности.
Номинация political correctness / политическая корректность является центральной идеологемой, поскольку концентрирует в себе важнейшие оценки и установки данного движения. На более конкретном уровне идеологемы организованы в виде оппозиций equality / равноправие – discrimination / дискриминация, tolerance / терпимость – intolerance/ненависть, respect / уважение – humiliation / унижение и т. д. Наконец, язык политкорректности предлагает широкий ряд идеологем, являющихся обозначением частных проявлений «социального зла», то есть предлагает дифференцированную картину нарушений, отклонений от правильного поведения: ableism, sexism/сексизм, heterosexism /гетеросексизм, lookism, xenophobia / ксенофобия и т. д. Подобных номинаций в английском языке больше, чем в русском.
4. Собственно политкорректная лексика, то есть результат воздействия идеологии политкорректности на языковую систему, косвенно выражает идеологические установки политкорректности, однако основной для нее является номинативная функция. Первичным механизмом, лежащим в основе политкорректных реформ языка, является табуирование. Все остальные механизмы (эвфемизация, перифразирование, использование словообразовательных средств, искажение формы слова) являются вторичными и предназначены для того, чтобы восполнить пробел, возникающий в результате табуирования.
5. Процесс рецепции политкорректности любой лингвокультурой может быть описан как сочетание трех взаимосвязанных процессов: а) рецепции идеологем политкорректности, б) воздействия идеологии политкорректности на языковую систему и в) заимствования языковых единиц, возникших под воздействием политкорректности в языке-доноре.
Воздействие идеологии политкорректности на язык следует рассматривать не как трансформацию языковой системы, а как ее расширение за счет новых слов и выражений (неологизмов). Значительная часть предлагаемых нововведений не закрепляется в языке; но даже если это происходит, традиционная лексика не вытесняется из языка окончательно, а перемещается на его периферию (в особые типы дискурса и/или виды коммуникативных ситуаций).
6. Можно выделить три основных категории препятствий для рецепции политкорректности в русской лингвокультуре:
- культурно-идеологические препятствия (критика политкорректности, вытекающая из ее идеологической природы; конфликты установок политкорректности с русским коммуникативным стилем; низкий уровень правовой культуры; восприятие политкорректности как «чужого»);
- языковые препятствия, как универсальные, присущие любой культуре (противодействие массы носителей языка резким нововведениям, обусловленным заменой неполиткорректных единиц неологизмами, которые оцениваются политкорректными), так и специфичные для русского языка (выражение идеи пола не только лексическими, но и грамматическими средствами, что существенно затрудняет поиск адекватных замен для неполиткорректных языковых единиц и форм);
- препятствия, связанные с интерференцией культурных установок, в результате чего политкорректность смешивается с близкими, но не тождественными явлениями (вежливостью, этикетом, уважением, языковым тактом и т. д.).
Научная новизна исследования состоит в том, что впервые разработано представление о языковой политической корректности как двухуровневом явлении, которое включает набор вербальных идеологем, выражающих ценности и картину мира данной идеологии, а также собственно политкорректную лексику, представляющую собой результат воздействия этих идеологем на язык. Данный подход обогащает представления о языковых аспектах политкорректности, которая до сих пор рассматривалась как монолитное в языковом отношении явление, то есть совокупность политкорректных неологизмов. Кроме того, в данной работе предпринимается попытка рассмотреть языковые аспекты рецепции политкорректности русской лингвокультурой в свете двухуровневого представления политкорректности, выявить основные аспекты этого процесса и препятствия, возникающие на пути выработки русского политкорректного языка.
Теоретическая значимость работы заключается в выявлении аспектов взаимодействия языка и идеологии, которые проливают свет на процессы изменения языка и формирования частных (политических) диалектов, в рассмотрении политкорректных языковых единиц сквозь призму понятий «идеологема» и «политический язык».
Практическая ценность работы состоит в том, что положения, которые обосновываются в работе, могут быть использованы в качестве основания для создания русского варианта политкорректного языка, а также при оценке предлагаемых языковых реформ. Материалы и выводы работы могут быть использованы при разработке курсов и учебных пособий по лингвокультурологии, социолингвистике, политической лингвистике.
Апробация работы. Результаты исследования прошли апробацию на научных и научно-практических конференциях, в том числе международных: «Коммуникативная парадигма в гуманитарных науках» (Ростов-на-Дону, 2010), «Наука и современность – 2010» (Новосибирск, 2010), «Язык в контексте межкультурных и национальных взаимосвязей» (Казань, 2011), «Евразийская лингвокультурная парадигма и процессы глобализации: история и современность» (Пятигорск, 2011), «Современная наука: теория и практика» (Ставрополь, 2011), «Слово, высказывание, текст в когнитивном, прагматическом и культурологическом аспектах» (Челябинск, 2011), а также на заседаниях кафедры русского языка факультета филологии и журналистики Южного федерального университета. Результаты исследования изложены в 8 публикациях (из них 2 в изданиях, рекомендованных ВАК РФ).
Структура работы. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографии.
Пространственные и культурные границы политкорректности
Поскольку политкорректность представляет собой порождение американской культуры (и имеет европейские корни), естественно обратиться к англо-американским определениям данного явления. Приведем некоторые из них:
1) «Political correctness is an ideology that classifies certain groups of people as victims in need of protection from criticism, and which makes believers feel that no dissent should be tolerated» («Политическая корректность — это идеология, которая классифицирует некоторые группы людей как жертв, нуждающихся в защите от критицизма, и побуждает последователей верить, что нет различий, к которым нельзя было бы относиться терпимо») [Browne, 2006, р. 4];
2) «Political Correctness refers to matters of inclusive speech, advocacy of nonracist, nonageist, nonsexist terminology, an insistence on affirmative action policies, avoidance of Eurocentrism as reflected in traditional canon of literature, acceptance of multiculturalism as a valued feature of American society and dismantling hierarchy as controlled by white male power structure» («Политическая корректность отсылает к инклюзивной (исключающей дискриминацию) речи, пропаганде нерасистской, неэйджистской, несек-систской терминологии, настоятельному требованию политики положительного действия, избеганию европоцентризма как отраженного традиционным литературным каноном, принятию мультикультурализма как ценности американского общества и обличению иерархии как контролируемой структурой власти белых мужчин») [Hoover and Howard, 1995, p. 964]; 3) «Political correctness (also political coiTectitude): the avoidance of forms of expression or action that are perceived to exclude, marginalize, or insult groups of people who are socially disadvantaged or discriminated against» («Политическая корректность - избегание форм выражения или действия, которые рассматриваются как исключающие, маргинализирующие или оскорбляющие группы людей, находящихся в невыгодном социальном положении или подвергающихся дискриминации») [Oxford Dictionary of English, 2005].
Эти определения не являются в строгом смысле однородными. Однако в результате анализа нетрудно выявить ряд ключевых моментов, существенных для понимания политкорректности: а) политкорректность - это идеология, в основе которой лежат отри цание дискриминации и пропаганда терпимости к социально значимым различиям; б) выражением указанных идеологических установок является ис пользование особого языка, который исключает дискриминацию на осно вании социально значимых признаков; в) политкорректность реализуется не только в языке, но и в социаль но значимых действиях (либо в воздержании от действий, которые счита ются недопустимыми). Последний момент требует дополнительного обсуждения.
Некоторые исследователи выделяют две крайних точки зрения на политкорректность. Как указывает Е. В. Шляхтина, все определения понятия «политкорректность» могут быть разделены на две группы. «Первая включает определения, которые не затрагивают языковой аспект политкорректности. В них описывается тесная связь политической корректности с либеральными ценностями западного общества, и явление рассматривается как политика, проводимая правительством, направленная на искоренение дискриминации, предрассудков и поддержание прав меньшинств. Во ч вторую группу входят определения, которые описывают главным образом языковой аспект политкорректное» [Шляхтина, 2009, с. 8].
В самом деле, нередко высказывается мнение, что политкорректность - это языковое явление. В качестве примера можно также привести определение Н. Н. Шульгина: «Политкорректность - запрещение обсуждать негативные стороны собеседника и его группы самоидентификации» [Шульгин, 2003, с. 56]. Лингвистический аспект такого определения носит скорее прагматический характер. Автор использует выражение «запрет обсуждать», который не отсылает напрямую к некоему «политкорректному словарю» и представляет политкорректность как особый вид цензуры. Тем не менее коммуникативная, дискурсивная природа политкорректности в этом случае выступает на первый план.
Аналогичной точки зрения придерживается В. Н. Базылев. Он видит в политкорректности средство профилактики «конфликтов в поликультурном обществе - между черными и белыми, между мужчинами и женщинами и т. д. - путем установления специальных норм речевого этикета, прежде всего, употребления особого языка, содержащего исключительно выражения, которые будут эмоционально положительно восприняты представителями всех или большинства групп адресатов, и табуизации целого ряда слов и выражений, которые могут привести к негативным ассоциациям» [Базылев, 2007, с. 8].
Исключением не являются зарубежные исследователи. В частности, Р. Перри определяет политкорректность как практику прямого или косвен ного запрета на высказывание суждений, которые могут быть восприняты как оскорбительные представителями определенной расы, пола, возраста, вероисповедания, сексуальной ориентации [Perry, 1997]. Очевидно, что в этом определении акцент делается на регламентации речи («запрет на высказывание суждений»). Ср. также еще более прямолинейное определение, которое опирается на понятие языка: «Political correctness is a term used to describe language that appears calculated to provide a minimum of offense, particularly to the racial, cultural, or other identity groups» («Политическая корректность - выражение, используемое для описания языка, который появился с целью причинить минимум оскорблений, в частности, расовым, культурным и прочим группам идентификации») [Hsien-Chuan Lin, Электронный ресурс].
Тем не менее такой подход представляется неправомерно узким. Как указывает Л. В. Цурикова, политкорректность - это «поведенческий и языковой феномен, отражающий стремление носителей языка преодолеть существующую в обществе и осознаваемую обществом дискриминацию в отношении различных членов этого общества» [Цурикова, 2001, с. 94]. Аналогичную точку зрения принимает В. В. Панин [Панин, 2004]; разделяет ее и А. Л. Маматкулов, ср.: «первое требование политической корректности - это избегать действий и выражений, которые могли бы напомнить кому-нибудь о его принадлежности к одной из угнетаемых ранее социальных групп и тем самым вольно или невольно нанести оскорбление, напомнив человеку о перенесенных им или его предками унижениях» [Маматкулов, 2011, с. 83-84]. В силу этого имеет смысл противопоставлять вербальную политкорректность (или политическую корректность языка), которая регламентирует употребление определенных слов и накладывает запрет на употребление других, и невербальную политкорректность, что делает, например, 3. Е. Сузакова [Сузакова, 2011, с. 126]. Это решение может быть обосновано следующими соображениями.
Идеологемы политкорректности
Отрицательная окраска идеологемы далеко не всегда присуща выражающему ее слову изначально. В частности, как уже указывалось, слово образовательная модель, по которой образуются слова типа sexism, fattism, racism и т. д., не предполагает ни положительной, ни отрицательной оценки. Оценка обычно создается контекстом, то есть типичными окружениями, в которых употребляется соответствующее слово. Если эти контексты становятся воспроизводимыми и типичными, можно утверждать, что оценка закрепилась за идеологемой. Другими словами, то, что изначально выступает в качестве средства формирования оценки, впоследствии может превратиться в средство ее поддержания и выражения, а слово просто перестанет использоваться в других контекстах.
Средства формирования/выражения оценки явления на уровне высказывания чрезвычайно многообразны. Их изучение может стать объектом самостоятельного исследования. В данной работе уместно ограничиться несколькими несистематичными иллюстрациями.
(1) Идеологема очень часто употребляется в обобщенном смысле. Так, в примере Like racism, sexism hurts («Как и расизм, сексизм ранит», The New Yorker, 13.04.2009) содержится скрытое суждение «Сексизм - это плохо». Очевидно, что в этом обобщающем суждении речь идет о сексизме вообще, и приведенное высказывание направлено либо на формирование у адресата убеждения (если он такового не имеет), либо на достижение с ним контакта (за счет выражения идеи, с которой адресат заведомо согласен). Основным средством выражения оценки является сочетание слова sexism с глаголом to hurt.
(2) In typical Bragg fashion, before singing, he gives a long and personal intro about taking a stand against racism and sexism (Как обычно, Брэгг предварил исполнение песен длинным и личностным вступлением о занятии позиции против расизма и сексизма) (The New Yorker, 4.02.2008). В данном примере идеологемы политкорректности racism и sexism используются с предлогом against против, вопреки , что само по себе передает идею противостояния, борьбы. Борются только с негативным, отрицательным, нежелательным.
(3) Am I Guilty of Ageism, Ableism, Lookism? («Виновна ли я в дискриминации по возрасту, состоянию здоровья, внешнему виду?») (The New York Times, 18.01.1991, надпись на обложке). В этом примере представления о видах дискриминации связываются с идеей виновности, что подчеркивает предосудительность данных явлений.
(4) ...a lot of people felt disillusioned because they found that America is not free of racism, sexism, or poverty («...многие люди ощутили, что утрачивают иллюзии, так как обнаружили, что Америка не свободна от расизма, сексизма или нищеты») (The New Yorker, 5.11.2008). В данном случае негативные коннотации формируются и/или поддерживаются при помощи ряда средств. Во-первых, это идея несвободы, которая, бесспорно, сама по себе является чем-то нежелательным. Во-вторых, это идея потери иллюзий в результате столкновения с реальностью. Наконец, в-третьих, это постановка в один ряд таких явлений, как расизм, сексизм и нищета. Если по поводу первых двух явлений между людьми могут быть расхождения в оценках, то последнее однозначно оценивается как негативное независимо от идеологий. Эта однозначная оценка распространяется на остальные члены ряда, объединенные сочинительной связью.
(5) I realized belatedly that I was picturing all the characters as de-facto males. Whether this was because of the use of the male pronoun, or because most of the characters occupied roles -politician, officer of the secret police hat are stereotypically "male" (thus betraying my own sexism?)..., I m not sure («Я с запозданием поняла, что представила себе всех персонажей как де-факто мужчин. Я не уверена, было ли это из-за использования мужского местоимения, или оттого, что все герои занимали роли - политика, офицера секретной службы, - которые стереотипно являются «мужскими» (тем самым я приподняла завесу над собственным сексизмом?)») (The New Yorker, 29.06.2009). Глагол betray выдавать, открывать (тайну, секрет) предлагает осмысление сексизма как представлений, которые находятся в скрытом, непроявленном, неочевидном состоянии. Коннотации, связанные с предосудительностью, в данном примере достаточно очевидны, поскольку человек предпочитает держать в тайне, в том числе от себя самого, то, что является зазорным, неприемлемым. Открытое признание таких «секретов» требует от человека усилия, может рассматриваться как Поступок и в любом случае подобно высвечиванию «темных» областей человеческой психики.
(6) Is fattism fair? («Справедлива ли дискриминация полных?») (The Telegraph, 12.06.2008, заголовок статьи). Подобный вопрос предполагает возможность не только положительного, но и отрицательного ответа. Следовательно, пресуппозицией данного вопроса является наличие связи между дискриминацией полных людей и идеей справедливости. При этом автор цитируемой публикации стремится доказать справедливость требований, которые выдвигают полные люди. Следовательно, оценка создается при помощи связывания идей «дискриминация полных (fattism)» и «справедливость».
Таким образом, оценка получает выражение и/или подкрепление в других компонентах текста. Едва ли основным средством выражения оценки является непосредственный контекст, под которым следует понимать сочетаемость слова, особенность конструкций, а также смысловые и стилистические особенности построения текста (ср. ряд однородных членов в примере (4)). В целом это соответствует мнению некоторых исследователей об общих процессах формирования идеологем. Ср.: «В создании идеологем... участвуют новые, нетипичные ранее контексты. Слова-идеи закрепляют за собой определенный устойчивый смысл, а квазисинонимические и квазиантонимические ряды помогают необходимому стилистическому и семантическому переосмыслению мировоззренческого слова-символа» [Клушина, 2008, с. 34].
Состав политкорректных языковых единиц
Подавляющее большинство исследователей высказывают ту мысль, что политкорректность оказала революционное преобразующее воздействие на английский язык. В таком обобщении действительно содержится немало справедливого.
Но возможны и другие оценки. Противоположная крайность в оценке воздействия идеологии политкорректности на язык заключается в том, что новации политкорректности не оказали (и не могли оказать) никакого воздействия на английский язык. В частности, К. С. Шаров, ссылаясь на Ф. де Соссюра, указывает, что на практике индивид не властен внести изменения в знак, установившийся в языковом сообществе. Язык живет своей жизнью и может быть изменен только в контексте самой речевой деятельности, под воздействием всего сообщества, а не отдельных индивидов или групп [Шаров, 2010]. Однако с этой точкой зрения языковых реформ политкорректности нельзя согласиться, потому что политкорректность как раз и представляет собой широкое массовое явление, число явных или неявных, последовательных или непоследовательных сторонников которого гораздо больше числа тех, кто предлагает конкретные языковые реформы. Принимать точку зрения, которую формулирует применительно к политкорректности К. С. Шаров, - значит отрицать явную аналогию между процессами в языке, которые имели место после Октябрьской революции в России и имеют место сейчас в различных странах и культурах под воздействием идеологии политкорректности.
Более справедливой и взвешенной представляется оценка, предлагаемая Э. Лассан, которая указывает, что «политкорректность есть идеология уважения к Другому, а инструментом ее реализации является эвфемистическая реорганизация речевых практик (не языка!)» [Лассан, 2006, с. 147]. В соответствии с этой оценкой, политкорректность реализуется лишь в стихии речи, тогда как структура языка остается незатронутой, что позво ляет поставить вопрос о глубине воздействия политкорректности на структуру языка. И такой подход, с одной стороны, отражает реальный характер возникновения новаций политкорректности, которые зарождаются в речи, но, с другой, не отрицает возможности, что новация, возникшая в речи, закрепится в качестве элемента языка.
Приведенная оценка представляется заслуживающей внимания. Если рассматривать язык политкорректности как язык, выражающий общественную идеологию, то становится очевидным, что он представляет собой подмножество английского языка, которое характеризуется определенными лексическими и, в меньшей степени, грамматическими особенностями. Но это не английский язык в целом. Поэтому утверждение о том, что язык меняется под влиянием идеологии политкорректности, верно лишь отчасти. В самом деле, политкорректность породила немало новых слов, а в английском языке в определенной степени затронула даже грамматический строй. Однако далеко не все слова и выражения, которые с точки зрения установок политкорректности являются недопустимыми, исчезли из языка. На них лишь был наложен запрет. И он не является абсолютным и безоговорочным. Во-первых, в значительной части случаев неполиткорректное выражение просто не рекомендуется использовать, что нельзя рассматривать как жесткий и однозначный запрет. Во-вторых, запрет подчас действует не в любых текстах, а лишь в текстах, практикуемых сторонниками политкорректности (либо людьми, которые не желают прослыть неполиткорректными по иным соображениям, например, чтобы избежать осуждения).
Чтобы показать глубину воздействия политкорректности на язык, целесообразно выделить группы политкорректных неологизмов с точки зрения их судьбы, то есть принятия/непринятия носителями языка и закрепления в речи. Представляется, что имеется четыре таких группы: 1) устоявшиеся новации, принятые носителями языка; 2) неологизмы - конкурирующие номинации; 3) отвергнутые неологизмы, не ставшие общераспространенными; 4) неологизмы, пародирующие политкорректные неологизмы. Рассмотрим каждую из этих категорий подробнее.
1. Прежде всего, нельзя не отметить устоявшихся новаций, которые были приняты английским языком. В частности, flight attendant в совре менном языке в значительной степени вытеснил традиционные steward и stewardess [Cameron, 1998]. Естественно, это выражение не вытеснило тра диционных steward и stewardess. Существительное для обозначения муж чины в этом случае вытеснено быть не может, так как его семантическая структура включает множество других значений (которые лишь отчасти отражаются в русском заимствовании стюард). Что касается слова stewardess, то оно также содержится в словарях в специфическом значе нии, соответствующем русскому слову стюардесса. Однако в «The Ameri can Heritage Dictionary of the English Language» оно толкуется как A woman flight attendant , то есть с опорой на политкорректный неоло гизм.
Точно так же редкими для английской речи стали слова invalid, cripple - вместо них многие предпочитают использовать более мягкое выражение disabled person.
2. В других случаях традиционное наименование оказывается для политкорректного неологизма конкурирующим. В качестве примера также можно привести выражение vertically challenged, применяемое для замены других слов, прежде всего - dwarf ( карлик ). С одной стороны, это выражение достаточно широко используется в прессе без иронических коннотаций, ср.: For the vertically challenged, though, getting in to an S. U. V. can seem like climbing Everest, and factory running boards aren t much help («Хотя для вертикально ограниченного взобраться во внедорожник может оказаться чем-то подобным восхождению на Эверест, и заводские подножки не особо помогут», The New York Times, 22.04.2005); Ronan is not the only vertically challenged husband who is left in the shade by the wife s heels («Ронан - это не только вертикально ограниченный муж, который теряется в тени каблуков своей жены», The Mirror, 16.03.2009).
Однако это выражение часто рассматривается как пародийное (Wik-ipedia, статья Vertically challenged) либо вообще абсурдное [Mills, 2003, р. 89]. Об этом также свидетельствуют многочисленные употребления иронического характера. В качестве примера можно привести заметку о Шарлотт Делал, дизайнере обуви, в которой одна из моделей ее коллекции характеризуется как vertically challenged, благодаря чему подчеркивается ее намеренная вычурность, тенденцию к китчу (The New York Times, 19.04.2009). При этом стоит обратить внимание на тот факт, что данное выражение используется здесь не для обозначения человека, а для обозначения обуви, вследствие чего ценностные установки, с ним связанные, теряются и иронично переосмысляются. В следующем примере выражение vertically challenged не используется для наименования, а берется в кавычки и рассматривается именно как особое выражение: Mr. Shapiro also finds that the disabled don t like such politically correct euphemisms as "the vertically challenged", the "differently abled", the "handicap able" or the "physically and mentally challenged" («Мистер Шапиро также полагает, что инвалидам не нравятся такие политически корректные эвфемизмы, как "vertically challenged", "differently abled", "handicap able" или "physically and mentally challenged"», The New York Times, 2.06.1993). Очевидно, что комментарий по поводу выражений в этом случае однозначно предполагает, что нововведения политкорректного языка не принимаются и осуждаются.
Идеологические и культурные препятствия для рецепции политкорректности в русской лингвокультуре
Как справедливо указывает Е. А. Маклакова [Маклакова, 2010, с. 94], ссылаясь на работу Т. В. Киселевой [Киселева, 1998, с. 116], если обычная вежливость связана с желанием наладить доброжелательные отношения с конкретным человеком, то политически корректный эвфемизм - это всегда эвфемизм, введенный с целью избежать оскорбления какой-либо группы. Другими словами, в случае с языком политкорректности гораздо более явно подчеркивается социальная сторона использования языка.
В политкорректности нельзя видеть форму вежливости. Как указывает А. Л. Маматкулов, требования политической корректности «выходят далеко за рамки обычной вежливости по двум причинам. Во-первых, потому что политическая корректность требует не только вежливости; во-вторых, потому, что обычная вежливость предполагает некоторые ограничения, налагаемые особенностями языка и традиционными стереотипами поведения. Политическая корректность не признает никаких преград на своем пути, смело перестраивая язык и разрушая вековые привычки и стереотипы» [Маматкулов, 2011, с. 84].
П. Клотц [Klotz, 1999] также рассматривает вежливость (politeness) и политическую корректность как близкие, отчасти пересекающиеся, но не тождественные явления. В частности, он обращает внимание на тот факт, что политкорректность - это попытка определенных социальных групп получить власть над общественным дискурсом и тем самым воздействовать на общественную жизнь в свою пользу. Вежливость же представляет собой средство показать и сохранить свой социальный статус в глазах окружающих, а также избежать напряженности в межличностном взаимодействии. Вряд ли можно не согласиться с предположением автора, в соот ветствии с которым вежливость в длительной перспективе способна вобрать политическую корректность, одновременно преобразив и даже разрушив ее («politeness integrates political correctness in the long term and in the process partly reshapes and distorts it» [Там же. p. 157]). Тем не менее, это явления качественно разные. И об этом свидетельствует то, что вбирание политкорректности вежливостью приводит к трансформации первой.
Таким образом, смешение политкорректности и вежливости, которое имеет место на уровне как теоретических построений, так и речевой практики, не способствует адекватной рецепции идеологии политической корректности в России.
2. Закономерно называть в строгом смысле слова политкорректными те языковые единицы, которые появились под непосредственным воздействием идеологии политкорректности. Другими словами, политкорректной является та языковая единица, которая была искусственно создана или намеренно выбрана из имеющихся языковых средств для замены слова или выражения, не удовлетворяющего критериям политкорректности или вступающего в прямое противоречие с ними.
Как было показано в главе 1 данного исследования, политкоррект-ность представляет собой локальное явление, которое имеет временные и культурные границы. Что касается культурных границ, то они, в принципе, оказываются преодолимыми, при условии, что другая культура адекватно и полно воспринимает установки и принципы политкорректности. Что касается границ временных, то они оказываются более значимыми. В соответствии со сформулированным выше подходом, политкорректными не могут называться языковые единицы, которые возникли раньше 80-х годов прошлого века. (Этот рубеж может быть сдвинут в прошлое, поскольку политическая корректность имела достаточно долгую предысторию. Тем не менее наличие такого рубежа вряд ли может вызывать сомнения.)
В отечественной науке о языке наблюдается тенденция универсализации политкорректности, которая проявляется в размывании и неоправ данном расширении пространственных и временных границ данного языкового явления.
В качестве примера рассмотрим классификацию русской «политкорректной» лексики, которую предлагает Е. В. Кипрская [Кипрская, Электронный ресурс]. Автор приводит список из следующих категорий: - названия низкостатусных профессий: доярка - оператор машинного доения; тракторист — механизатор; ассенизатор — оператор очистных сооружений; парикмахер - стилист, имиджмейкер; - названия различного рода исправительных учреждений: интернат (для детей с задержкой умственного развития) - спецшкола; учреждение для лечения алкоголиков - ЛТП (лечебно-трудовой профилакторий); учреждение для малолетних преступников - исправительная колония для несовершеннолетних; лагерь, тюрьма —учреждение; - название смертной казни: смертная казнь — высшая мера социальной защиты, спецакция; - названия народов Закавказья, Средней Азии и т. д.: лица армянской (кавказской, узбекской) национальности; - названия «непопулярных» мер в сфере экономики: рост цен - либерализация, освобождение, упорядочение цен,
Все языковые единицы, приводимые Е. В. Кипрской, можно назвать «политкорректными» только при условии, что под политкорректной лексикой понимаются любые эвфемизмы, которые имеют отношение к человеку и обществу. Дело в том, что некоторые слова, которые приводит в качестве примера Е. В. Кипрская, не имеют отношения к политкорректности как стремлению исключить дискриминацию меньшинств. Это справедливо, например, для эвфемистического наименования смертной казни (высшая мера социальной защиты), а также для номинаций либерализация, освобождение, упорядочивание цен. Это эвфемизмы в широком смысле слова. Бесспорно, они используются для того, чтобы более мягко, в прием лемой форме представить некоторые негативные явления. Однако к исключению дискриминации эти примеры отношения не имеют.
Кроме того, в классификации содержится большое количество слов и выражений, которые возникли в советский период. Появление этих слов никак не связано с идеологией политкорректности. Это касается слов и выражений оператор машинного доения, механизатор, спецшкола, ЛТП, высшая мера социальной защиты, исправительная колония для несовершеннолетних. В частности, Т. Толстая пишет: «Продавец у нас становится работником прилавка или товароведом. Все эти труженики полей, машинисты доильных аппаратов, операторы подъемников (вместо крестьян, дояров и лифтеров) - попытка повысить статус малопрестижных профессий. Царя ведь никто не назовет "работником престола". А следовало бы, по справедливости» [Толстая, 2010, с. 312]. История этих слов имеет более глубокие корни и уходит в советские времена, которые не связаны с идеологией политкорректности.
В предложенной классификации имеется большое количество слов, возникших в русском языке относительно недавно, например, стилист, имиджмейкер. Но их отношение к идеологии политкорректности тоже является спорным, поскольку за ними скрывается намерение увеличить престиж и привлекательность профессии, представители которой не могут рассматриваться как дискриминируемые. Более того, номинация стилист по своему семантическому объему не совпадает с номинацией парикмахер, что свидетельствует не о замене «неполиткорректного» варианта «политкорректным», а о появлении нового слова, которое называет по сути новую профессию.