Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Дискурс и дискурсные маркеры в свете когнитивно-дискурсивной парадигмы 30
1.1. О смене парадигм в лингвистике 30
1.2. Дискурс: история вопроса 36
1.3. Дискурсивный анализ как исследовательское поле в лингвистике 51
1.4. Лингвистические и когнитивно-функциональные свойства дискурсных маркеров 58
1.5. Специфика когнитивно-дискурсивных функций дискурсных маркеров 70
Выводы 79
Глава 2. Дискурсные маркеры как когнитивные регуляторы дискурсивного взаимодействия 87
2.1. Дискурсные маркеры в свете современных когнитивных лингвистических теорий 87
2.2. Развитие теории дискурсных маркеров: когнитивно-дискурсивный подход 114
2.3. Лингвистические классификации дискурсных маркеров 121
2.4. Когнитивная нагрузка как концептуальная основа классификации дискурсных маркеров 132
2.5. Когнитивно-функциональная классификация дискурсных маркеров 144
Выводы 154
Глава 3. Когнитивная организация дискурсных маркеров в аспекте языкового моделирования 160
3.1. Понятие моделируемости и понятие модели в лингвистике 160
3.2. Дискурсные маркеры в русле моделей понимания и когнитивной обработки дискурса 163
3.3. Высказывание как моделируемый контекст функционирования дискурсных маркеров 196
3.4. Когнитивно-функциональная модель дискурсных маркеров 214
Выводы 225
Глава 4. Автоматизированный анализ корпуса текстов как методологическая основа верификации когнитивно-функциональной модели дискурсных маркеров 230
4.1. Нечеткие регулярные выражения как лингвистическое обеспечение алгоритма автоматизированного когнитивно-функционального анализа дискурсных маркеров 235
4.2. Теоретические принципы построения нечетких регулярных выражений на основе метаданных о тексте 243
4.3. Нечеткие регулярные выражения поиска и когнитивно-функционального анализа дискурсных маркеров в корпусе текстов 258
4.4. Автоматизированный когнитивно-функциональный анализатор дискурсных маркеров на многофункциональной лингвистической платформе GATE 269
Выводы 284
Глава 5. Экспериментальная верификация когнитивно-функциональной модели дискурсных маркеров 290
5.1. Лингвистическое наполнение когнитивно-функциональной модели дискурсных маркеров на примере английского языка 290
5.1.1. Функциональные слоты дискурсных маркеров, поддерживающих, уточняющих и усиливающих существующие когнитивные представления о контексте дискурса 292
5.1.2. Функциональные слоты дискурсных маркеров, противоречащих существующим когнитивным представлениям о контексте дискурса или отменяющих их 322
5.1.3. Функциональные слоты дискурсных маркеров, вводящих новые когнитивные представления о контексте дискурса 332
5.2. Лингвистический анализ результатов построения когнитивно функциональной модели дискурсных маркеров 364
5.2.1. Полнозначность и неполнозначность дискурсных маркеров в контексте их когнитивно-функциональной модели 364
5.2.2. Когнитивно-функциональные особенности дискурсных маркеров в различных типах дискурса 372
5.2.3. Место и роль дискурсных маркеров в системе языка 386
Выводы 393
Заключение 403
Библиография
- Дискурсивный анализ как исследовательское поле в лингвистике
- Лингвистические классификации дискурсных маркеров
- Когнитивно-функциональная модель дискурсных маркеров
- Нечеткие регулярные выражения поиска и когнитивно-функционального анализа дискурсных маркеров в корпусе текстов
Введение к работе
Актуальность избранной проблематики определяется следующими факторами:
-
Категория дискурса привлекает в настоящее время интерес многих исследователей, при этом системообразующие признаки дискурса элиты, ее дискурсивно-когнитивное пространство, системное лингвистическое описание дискурса элиты прежде не разрабатывались.
-
В лингвистику вводится новый объект описания – дискурс элиты как над-институциональный тип дискурса, являющий собой сложный симбиоз политического, делового, финансового, медийно-публицистического, академического, профессионального, интеллектуального, повседневного (бытового) и других дискурсов.
-
Проблема дискурса не принадлежит единственно лингвистике, а привлекает к себе внимание исследователей своей полипарадигматичностью. Исследование дискурса вообще и социокультурного дискурса в частности находится в фокусе внимания отечественной и зарубежной лингвистики в связи с тем, что наука о языке тесно взаимодействует с другими, смежными отраслями знаний – социологией, философией, психологией, культурологией.
-
Специфика современного общества обусловливает определенные культурные и вербальные коды. Выявление этих кодов, а также роли и места дискурсивной элитарной личности в условиях современного мультикультурного общества представляет собой актуальную исследовательскую задачу.
-
В свете общегуманитарной концепции опрощения дискурсивных практик элиты актуально исследование вербальных средств реализации дискурсообразующих концептов средствами сниженной лексики, а именно сленгизмов, табуированной лексики и пр. В данной работе они рассматриваются в комплексе с невербальными и трансвербальными средствами конкретной дискурсивной стратегии, представляется весьма актуальной задачей современной лингвистики.
-
Представляется весьма актуальным рассмотрение дискурса элиты как семиотического пространства, включающего вербальные и невербальные знаки в определенной коммуникативной сфере, а также трансвербальные знаки дискурса, в которых, в рамках символического интеракционализма, актуализируются речеповеденческие реакции дискурсивной элитарной личности.
Объектом данного исследования является дискурс элиты в эпоху постмодерна.
Предмет исследования – когнитивно-коммуникативные,
прагматические и семиотические особенности дискурса элиты, изменения семантики и функций языковых единиц и типичных для дискурса элиты речевых действий, коммуникативные стратегии элитарной языковой личности и когнитивные стереотипы понятия «элита» в дискурсивном пространстве носителей русского и английского языков.
Материалом исследования послужили тексты художественных
произведений и биографий элитарных личностей за период с 1990-х годов до нашего времени, выборки из лексикографических источников: словарей сленга, эвфемизмов, нестандартной лексики; привлекались материалы
электронного ресурса «British National Corpus», Национального корпуса русского языка, материалы форумов в Интернете, высказывания в СМИ по теме исследования, интервью с представителями творческой элиты. В качестве дополнительных источников анализа привлекались теоретические работы социологов, психологов, философов, чьи концепции представляют параллельное осмысление дискурса элиты.
В данной работе разрабатывается гипотеза о том, что дискурс элиты в эпоху постмодерна представляет собой над-институциональный конструкт, модификация семантики и семиотики которого происходит в направлении опрощения, вульгаризации и маргинализации языковых и внеязыковых элементов и конститутивных признаков социокультурного дискурса элиты.
Объм картотеки выборки составил более 1150 фрагментов текстов на русском языке и более 1260 фрагментов текстов на английском языке, тексты интервью – 25 единиц, метатексты по теме исследования – 776 единиц.
Цель диссертационного исследования – многоаспектный анализ и
описание когнитивно-прагматических и семиотических характеристик
дискурса элиты, ее дискурсивно-когнитивного пространства, а также
определение динамики и особенностей интерпретации дискурсивных практик современной элиты.
В связи с этой целью в работе решаются следующие задачи:
-
установить содержание и границы дискурса элиты;
-
выявить конститутивные и системообразующие признаки дискурса элиты;
-
раскрыть содержание базовых концептов дискурса элиты;
-
определить содержание понятия «дискурсивная элитарная личность»;
-
выявить и определить характеристики вербальных, невербальных и транс-вербальных средств выражения содержания дискурса элиты;
-
провести анализ эволюции и модификации дискурсивных практик элиты вследствие модификации социальных практик.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Дискурс элиты есть над-институциональный конструкт, включающий
в себя множество социальных институтов, внутри каждого из которых
имеется макросоциальная группа элиты, реализующая дискурсивные
практики определенных дискурсивных элитарных личностей.
-
Дискурс элиты есть совокупность дискурсивных и социальных практик, реализуемых коллективной элитарной личностью. Дискурс элиты, как и любого социального института, является средством хранения, передачи и регуляции знаний при формировании локальных дискурсивных практик, которые интегрированы во все социокультурные институты, т.к. в каждом из них есть своя элита. Признаки элитарности в дискурсивных практиках, характерных для элитарной личности.
-
Дискурс элиты определяется как правила порождения смыслов дискурсивной элитарной личностью, определенный тип высказывания, присущий элитарной личности; как когнитивное пространство, образованное
вокруг макроконцепта ЭЛИТА, предoпределяющего и создающего
предметную сферу дискурса элиты, его смысловое содержание, включающее
в себя информацию о субъектах, объектах, обстоятельствах и
пространственно-временных координатах, отражающих окружающий мир и создающих присущий элите способ видения мира и упорядочения действительности.
3. Исследование дискурса элиты привело к выделению его функций, к
которым относятся: социокультурная функция, функция хранения, передачи
и регуляции действий при формировании локальных дискурсивных практик,
функция реализации дисциплинарных практик. К конститутивным признакам
дискурса элиты относятся: репродуктивность, пролиферация, наличие
онтологического параметра, семиотичность, конвенциональность,
институциональность, идеологичность, прагматичность и
интертекстуальность.
4. Содержание дискурсообразующих концептов элиты обусловлено
вербальными, невербальными и трансвербальными знаками, что позволяет
выявить семиотическую сущность исследуемого дискурса. Дискурсивная
элитарная личность наиболее полно характеризуется при рассмотрении ее
вербальных, невербальных и трансвербальных составляющих, т.е.
совокупности ее речеповеденческих моделей и невербальных поведенческих
паттернов, формирующих дискурс элитарной личности.
5. Модификация дискурсивных практик современной элитарной
личности происходит в направлении «омассовления», «маргинализации» и
«люмпенизации» элиты.
6. Экстралингвистическими факторами, влияющими на формирование и
изменение дискурсивных практик элиты, являются:
Глобализационные и другие социокультурные и лингвокультурные процессы, происходящие в эпоху постмодерна.
Люмпенизация духа и омассовление в эпоху постмодерна.
Тенденция опрощения онтологических феноменов.
Исторические традиции (предпосылки), существующие в постиндустриальном лингвокультурном обществе.
Особенности концептуализации эпохи постмодерна.
Эмоциональный фактор.
7. Многомерность и сложность дискурса элиты позволяет выявить его
жанровые составляющие по ряду признаков:
хронотоп данного дискурса;
событийную локализацию;
лингвокультурную вариативность;
специфичность плана вербализации базовых концептов;
семиотичность плана выражения. Теоретико-методологической базой является положение о
диалектической взаимосвязи языка и культуры, рационального и эмоционального, единства сущного и функционального в языке, диалектического закона о единстве и борьбе противоположностей, что
позволило положить в основу исследования системный подход к изучению
дискурса через выявление взаимодействия его элементов, структур и
функций с позиций синергетической (интегральной) парадигмы. В целом,
для методологии исследования существенны многоаспектность и
интегративность, что дало возможность применения инструментария
комплексного дискурс-анализа, теории речевых актов и других методов
исследования в рамках синергетической парадигмы. Теоретические
разработки и положения диссертации опираются на фундаментальные идеи и
концепции отечественных и зарубежных ученых в области теории языка и
лингвоконцептологии (Н.Ф. Алефиренко, А.Г. Баранов, Л. Блумфилд, В.В.
Виноградов, С.Г. Воркачв, В. Гумбольдт, В.Г. Костомаров, Н.В. Крючкова,
Е.С. Кубрякова, Ю.И. Леденев, Ю.М. Лотман, Ю.С. Степанов, В.И.
Шаховский и др.); теории дискурса (Н.Д. Арутюнова, М.М. Бахтин, В.Г.
Борботько, В.И. Карасик, Е.С. Кубрякова, Г.Н. Манаенко, Л.М. Макаров, А.В.
Олянич, П. Серио, Ю.С. Степанов, В.Е. Чернявская, L. Chouliaraki, T.A. Dijk,
N. Fairclough, M. Fоucault, D. Schiffrin, R. Wodak и др.); лингвокультурологии
(В.И. Жельвис, В.А. Маслова, З.Д. Попова, И.А. Стернин и др.); теории
речевых актов (Дж. Остин, Ч. Филлмор, J.F. Searle и др.); социолингвистики
(Л.П. Крысин, Н.Б. Мечковская, P.Trudgill и др.); философии и социологии (З.
Бауман, М. Вебер, А.В. Дука, Н.Б. Крыштановская и др.); теории элит
(А.Г. Ашин, Д. Белл, Л.Н. Васильева, О.В. Гаман-Голутвина, X. Гассет-и-
Ортега, П.Л. Карабущенко, Л. Парето, Л.С. Санистебан, S. Sonntag и др.);
синергетики и лингвосинергетики (В.Г. Борботько, Л.В. Бронник, А.А.
Залевская, И. Пригожин, И.Н. Пономаренко, И. Стенгерс и др.); семантики и
лингвосемиотики (Н.Д. Арутюнова, М.Ю. Лотман, Г.Г. Почепцов, Ю.С.
Степанов, R. Barthes, U. Eco и др.).
Методы, методики и примы исследования определены с учтом специфики объекта исследования, его целей и задач, языкового материала. Разнообразие методологических аспектов исследования обусловлено структурной сложностью и содержательной глубиной исследуемого дискурса. Для решения поставленных в диссертации задач использовались следующие общенаучные методы: понятийный анализ, интроспективный анализ, метод наблюдения, контент-анализ, интент-анализ, критический дискурс-анализ,а также лингвистические методы: метод контекстуального, интерпретативного анализа, этимологического анализа, компонентного анализа, концептуального анализа и семиотического анализа.
Научная новизна исследования заключается в том, что в работе
впервые предложено системное лингвистическое описание дискурса элиты.
Несмотря на значительное число работ, посвященных разработке отдельных
элитарных языковых личностей, комплексного лингвистического
исследования дискурса элиты не проводилось – отдельные аспекты дискурса элиты широко изучались нелингвистами (специалистами в области элитологии, политологии, социологии, философии). При системном лингвистическом подходе дискурс элиты рассматривается как текстовый и метатекстовый материал, сочетающий в себе черты письменной и устной
речи, что позволяет выявить и описать совокупность его языковых особенностей.
Методологической новацией является комплексное использование и
комбинирование нескольких подходов в исследовании дискурсивных
практик элиты: дескриптивного подхода с его сопоставительным анализом
содержательной стороны текста; интенционального социально-
ориентированного дискурс-анализа, выявляющего использование языка как средства доминирования в социуме.
Теоретическая значимость работы состоит в углублении теории дискурса и обосновании статуса дискурса элиты, в обогащении лингвистики идеями и положениями, относящимися к социологии и элитологии, в освещении статусно-ролевых характеристик дискурсивной элитарной личности.
Теоретически обозначен комплексный подход к изучению дискурсивно-
когнитивного пространства элиты, установлению конституирующих
оснований дискурса элиты, модификации его дискурсивных практик, что
осуществлено впервые в теории языка. Теоретическая значимость работы
определяется также раскрытием сложной природы корреляции вербальных,
невербальных и трансвербальных механизмов формирования дискурса
элитарной личности как культурного кода, созданием интегральной
лингвосемиотической модели дискурса элиты, определением его
семантических, прагматических параметров, культурного кода и социальных
знаков; выявлением параметров и дискурсообразующих концептов дискурса
элиты и характеристик лексических средств, вербализующих базовые и
периферийные дискурсообразующие концепты элиты; созданием фреймовой
модели дискурсивной элитарной личности.
Теоретическая значимость работы заключается в обосновании положений, концепций и выводов, которые впервые определяют субстанциональные и прагматические характеристики и статус над-институционального дискурса элиты, выявляют концептуальные доминанты дискурса элиты, параметрируют его дискурсивно-когнитивное пространство, отслеживают модификации его дискурсивных практик в хронотопе. Вс это вносит определнный вклад в дальнейшее развитие теории языка, общей теории дискурса и лингвоконцептологии.
Практическая ценность исследования состоит в том, что его
результаты могут найти применение в вузовских лекционных курсах по
теории языка, лингвистике текста, теории дискурса, социолингвистике.
Материалы, результаты и выводы исследования дискурса элиты являются
практически значимыми для вузовских курсов социолингвистики,
прагмалингвистики, психолингвистики, элитологии, теории речевых жанров, лексикологии; они могут быть использованы в учебном процессе в вузе для подготовки практических и семинарских занятий по упомянутым дисциплинам.
Апробация работы. Основные теоретические положения диссертации
обсуждались на международных, всероссийских, межрегиональных,
региональных и межвузовских научных, научно-практических и научно-
методических конференциях: «Этнос. Культура. Перевод-2» (Пятигорск,
1997г.); «Язык. Этнос. Сознание» (Майкоп, 2003г.); «Язык и дискурс в
современном мире» (Майкоп, 2005г.); «Язык, общество и проблемы
межкультурной коммуникации» (Гродно, Республика Беларусь, 2007г.);
«Актуальные проблемы языкового образования» (Майкоп, 2011г.); «Языки в
открытом обществе» (Чернигов, Украина, 2012г.); «Национально-культурный
компонент в тексте и языке» (Минск, 2012г.); «Язык как система и
деятельность – 4» (Ростов-на-Дону, 2013г.); 4-я Международная научная
конференция «Экология языка на перекрестке наук (Тюмень, 2013г.);
«Социальные варианты языка» (Нижний Новгород, 2014г.); The 3
International conference on European Conference on Languages, Literature and
Linguistics. (Вена, Австрия, 2014г.); V Международной научной конференции
«Приоритеты мировой науки: эксперимент и научная дискуссия» (Северный
Чарльстон, США, 2014г.) «The priorities of the world science: experiments and
scientific debate» (North Charleston, SC, USA); XI Международная научно-
практическая конференция «Научные исследования в сфере общественных
наук: вызовы нового времени» (Екатеринбург, 2015г.). Международный
конгресс по когнитивной лингвистике «Язык и сознание в
междисциплинарной парадигме исследований» (Санкт-Петербург, 2015г.).
По теме исследования опубликовано 54 научных работы, включая 3 монографии, в том числе 18 работ, опубликованных в рецензируемых научных изданиях, рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ.
Структура работы. Диссертационное исследование состоит из Введения, трех глав, Заключения, Библиографического списка (622 наименования), 5 таблиц.
Дискурсивный анализ как исследовательское поле в лингвистике
Смена парадигм (англ. paradigm shift) – процесс, описывающий механизм изменения концептуальной модели постановки научных проблем и системы взглядов на их решение, способствующий вытеснению господствующих принципов восприятия и интерпретации фактов устоявшейся в научном сообществе идеологии и теории в науке (парадигмы). По Т. Куну, смена парадигм происходит посредством научных революций [Kuhn, 1962: 10], что знаменует собой прогресс в теоретической науке, характеризующийся обновлением используемых методов и понятий для интерпретации накопленных данных.
Т.А. ван Дейк и В. Кинч в своей работе «Стратегии понимания связного текста» [Дейк, Кинч, 1988: 153-155] дают краткое рассмотрение проблемы смены парадигм в историческом ракурсе и отмечают, что американская лингвистика до 1970-х годов характеризовалась преобладанием генеративно трансформационной парадигмы, не выходившей за рамки предложения. В русле данной парадигмы изучались фонологические, морфологические, синтаксические, позднее – контекстно-свободные предложения или изолированные предложения [Dijk, Kintsch, 1983: 1-19; 333-404]. В части анализа связного текста определяющей работой является статья З. Харриса «Анализ дискурса» [Harris, 1952], в которой он ввел понятие дискурс-анализа, отражавшего, по мнению исследователя, метод изучения движения информации в дискурсе. В 1970-1980-е годы лингвистические исследования дискурса продолжили представители школы тагмемики [Grimes, 1975; Longacre, 1976; Pike, 1982], изучавшие методы анализа дискурса в целях полевых исследований бесписьменных языков. Европейская лингвистика, преимущественно английская и немецкая, была тесно связана со структуралистской традицией, не ставившей своей целью соблюдение четких границ лингвистики в целом и предложения в частности [Наrtmаnn, 1954; Наllidау, 1961; Harwеg, 1968; Petofi, 1971; Dijk, 1972; Dressler, 1972; Schmidt, 1973] в исследованиях связного текста на стыке таких областей лингвистической науки, как грамматика, стилистика и поэтика [Leech, 1966; Crystal, Davy, 1969]. По мнению Т.А. ван Дейка и В. Кинча, первоначально считалось, что целью грамматики должно было стать объяснение системно-языковых структур целого текста, что свидетельствовало бы о ее превращении в грамматику текста. Вместе с тем, декларативность таких теоретических положений фактически подчеркивала их духовную близость генеративной парадигме. Вскоре, однако, на основе грамматики текста и лингвистических исследований дискурса была разработана более независимая парадигма, принятая как в Европе, так и в США [Sinclair, Coulthard, 1975; Coulthard, 1977; van Dijk, 1977; van Dijk, Petofi, 1977; Dressler, 1978 и др.]. Одновременно в американской лингвистике появилось новое направление в исследованиях в рамках так называемой функциональной парадигмы, посвященное тексто- и контекстно-зависимому анализу [Givоn, 1979].
Начало 1970-х годов ознаменовалось поворотом научной мысли к важной проблеме актуальности использования языка как эмпирического объекта исследования в лингвистических теориях в социальном контексте. Устанавливалось, что анализ языка должен проводиться не только в рамках грамматического анализа абстрактной или идеальной языковой систем, но и учитывать социальную вариативность языкового употребления различных его форм, например, таких как повествование и словесная дуэль [Lаbov, 1972a, 1973].
В это же время исследования, проводимые в антропологии и этнографии, основанные на структурном анализе различных форм устного творчества – мифов, сказок, загадок и т.п., создали условия для более широкого изучения культурно детерминированных способов коммуникации [Gumperz, Hymes, 1972; Bauman, Scherzer, 1974; Sanches, Blount, 1977].
Этнометодологические принципы исследования повседневного и разговорного общения [Sudnоw, 1972; Sacks, Schegloff, Jefferson, 1974; Schenkein, 1978] легли в основу общей тенденции изучения речи в естественных условиях также и в микросоциологии. Рост популярности анализа разговора и его значимости в современной лингвистике привели в конечном итоге к его отождествлению с анализом дискурса [Frank, 1980; Coulthard, Montgomery, 1981].
Что касается психологии и психолингвистики, то в этих научных областях продолжало преобладать генеративно-трансформационное направление, не признающее важности исследования языкового восприятия с позиции значимости дискурса. Поэтому их психолингвистические модели включали лишь синтаксис или семантику изолированных предложений [Сlаrk, Сlаrk, 1977; Fоdоr, Веvеr, Gаrrеtt, 1974].
Начало 1970-х годов ознаменовалось также возросшим интересом к проблемам семантической памяти, способствовавшим разработке первых вариантов когнитивной модели понимания связного текста, основанных на данных дискурса [Кintsсh, 1974; Bower, 1972; Bower, Karlin, 1974]. В это же время возникает исследовательский интерес к изучению соотношения памяти и дискурса в процессе обучения на основе текста, отмеченный у представителей педагогической психологии [Rothkopf, 1972; Meyer, 1975].
Важно отметить, что возрождению интереса к изучению дискурса способствовало возобновление внимания к теории гештальтов, основы которой были заложены еще Ф. Бартлеттом [Bartlett, 1932]. Позднее лингвисты периодически обращались к выдвинутым ученым теоретическим положениям по существу новой концепции [Cofer, 1941; Cofer, Fоleу, 1942, 1943; Bugelski, Sсharlосk, 1952; Judsоn, Соfer, Gelfand, 1956; Gagn, Brown, 1961], оказавшей впоследствии большое влияние на когнитивную науку 1970-1980-х годов. Теория языковых гештальтов была сформулирована Дж. Лакоффом. Гештальтами он называл «одни и те же структуры», с помощью которых «организованы мысли, восприятия, эмоции, процессы познания, моторная деятельность и язык» [Лакофф, 1981: 359]. Зарубежные и российские учные, признав позднее данную теорию, внесли свой вклад в ее разработку и развитие [И. Польстер, М. Польстер, 1997; D. Hffler, 1998; Ф. Перлз, П. Гудмен, 2001; J. Skilters, 2007, С.В. Чесноков, 2009 и др.].
По С.В. Чеснокову, «все феномены сознания объясняются только через гештальты, связи между ними, средства создания (удаления) и актуализации гештальтов. … Сознание оперирует исключительно гештальтами, их локализацией в пространстве-времени и связями между гештальтами. Гештальты суть первоэлементы («атомы») сознания. Более элементарных единиц сознания не существует» [Чесноков, 2009: 49].
Лингвистические классификации дискурсных маркеров
Итак, происхождение английского слова like берет начало от протогерманского существительного lIk, обладавшего значением «тело». Протогерманский корень явно проглядывается в немецком слове leiche, означающем «труп». Производные слова g-leich (нем.) и a-like (англ.), наоборот, практически утеряли взаимосвязь со значением «тело», уступив значению схожести. Сегодня носителям английского языка фактически неизвестно, что две части слова likely – like и -ly – имеют одинаковое происхождение от древнего слова, означающего «тело». Примером сохранения прежнего значения слова в системе языка является случай использования like в качестве предлога, выражающего значения «подобно чему-либо/кому-либо; как что-либо/кто-либо». Так, используя данный предлог для выражения схожести между людьми, мы подчеркиваем, прежде всего, их физическое, телесное, сходство. Такое же значение наблюдается и в слове ga-leiks, принадлежащем готскому языку и означающем «имеющий то же самое/общее тело».
В английском языке результатом грамматического развития протогерманского слова lIk стало образование суффикса –ly, примыкающего к составному существительному как его вторая часть. Динамика развития значения данного суффикса прослеживается достаточно четко – от первоначального значения «имеющий форму кого-либо/чего-либо», к более позднему – «имеющий свойства кого-либо/чего-либо» и затем – к обозначению образа действия. В конечном итоге суффикс –ly стал отличительным признаком такого класса слов, как наречия. При этом образ действия, неразрывно связанный с историческим значением слова «тело» (первоначальным значением суффикса –ly), отражает манеру осуществления действия.
В противоположность протогерманскому lIk, развившемуся в постпозитивную грамматическую единицу – суффикс, слово like стало препозитивным существительным, помещаемым перед существительным для выражения сходства. Семантически –ly и like преимущественно идентичны, отличия же проявляются только в их грамматической роли.
Дальнейшая эволюция слова like относится к XIX веку, когда его стали помещать в начале придаточных предложений, используя таким образом в качестве союза. Данное утверждение наглядно демонстрирует следующий пример, относящийся к 1886 году (из Harper s, процитировано T. Meehan): None of them acted like they belonged to the hotel [Meehan, 1991: 37-51]. Случаи использования слова like в ином качестве, а именно, как дискурсного маркера в функции введения в речь эмоционально нагруженной цитаты, передающей вербальные и невербальные («телесные») особенности цитируемой речи [Streeck, 2002: 591], наблюдаются при десемантизации слова like, когда оно абстрагируется от значения эквивалентности или равнозначности. Например: So this guy comes up to me and is like: Wanna dance? and I m like: No way! And then he goes You re a jerk! and I m like… (далее нет слов, только презрительное выражение лица) (Malatesta D. Like in Conversational Discourse: A Valuable Device. URL: http://www.i-repository.net).
В таких случаях одновременно с десемантизацией происходит и деграмматизация, и слово like утрачивает принадлежность к какой-либо определенной части речи. Вместе с тем, интерпретация дискурсного маркера like, используемого как средство передачи эмоционально нагруженной телесной цитаты, тесно связано с семантикой протогерманской лексической единицы, в основе которой лежит английское слово like [Каменский, 2005а: 77-79].
Таким образом, в исследовании подтверждена тесная взаимосвязь когнитивной и коммуникативной деятельностей, и обосновано появление и функционирование в речи дискурсных маркеров зависимостью от когнитивных процессов, связанных, в свою очередь, с возрождением и переосмыслением первоначальных, устаревших значений лексических единиц. Выявлено, что присвоение слову статуса дискурсного маркера создает интеллектуальное напряжение, способствующее вовлечению адресата в область совместного когнитивного пространства.
Как отмечает Е.С. Кубрякова, «хотя по существу имеются несколько разных способов пополнения лексики (заимствование, словообразование и фразеология, образование нескольких словных названий и семантическая деривация), фактически новые словные номинации (универбы, единицы со статусом слова) создаются благодаря моделированию новых значений в процессах регулярной полисемии или же словообразования» [Кубрякова, 1998: 47].
Мы утверждаем, что дискурсные маркеры, будучи единицами со статусом слова, допускают исследование с позиций мыслительных процессов человека, связанных с восприятием и членением универсума, так как позволяют понять, «какое концептуальное или когнитивное образование подведено под «крышу» знака, какой квант информации выделен телом знака из общего потока сведений о мире» [Кубрякова, 1993: 23]. Данные языковые единицы, сохраняя свою внутреннюю форму, позволяют понять «привычки сознания», изучить особенности ментальных процессов, отсылая нас к концептуализации национальной картины мира. Поскольку концептуализация носит системный характер, то и выбор маркируемых категорий также не является случайным, характеризуется системностью и дает представление о мировидении народа.
По нашему мнению, если назначение простых слов – называть отдельные действия, предметы и т.п., как бы фиксируя в языковой картине мира определенные точки, то такие лингвистические категории, как дискурсные маркеры делают, по своей сути, иное, а именно, указывают на связь между эксплицируемыми в дискурсе действиями, признаками, предметами и выражают отношение к ним. Особый интерес с точки зрения исследования функционального аспекта дискурсных маркеров представляет вопрос о том, какие ассоциации объективируются в сознании реципиента определенным дискурсным маркером при переосмыслении его базового значения в когнитивно нагруженную дискурсивную функцию.
Итак, теоретический анализ общих лингвистических свойств дискурсных маркеров позволил нам прийти к выводу о детерминированности определенным типом дискурса выбора и употребления данных языковых единиц с известным функциональным потенциалом. При этом функции дискурсных маркеров в разговорном типе дискурса и в институциональных типах дискурса различаются. В устном дискурсе дискурсные маркеры выполняют особую роль, отличную от роли, выполняемой их омонимичными коррелятами в письменных текстах [Каменский, 2013г: 175]. Это объясняется существенным отличием вербализованной, спонтанной устной речи от канонической письменной речи.
Также в исследовании выявлены отдельные случаи появления дискурсных маркеров разговорного типа дискурса как результат десемантизации и деграмматизации лексических единиц языка. Кроме того, установлена преимущественная монофункциональность институциональных дискурсных маркеров, не являющихся, в отличие от разговорных маркеров, десемантизированными или деграмматизированными языковыми элементами. Подобные дискурсные маркеры характеризуются приобретением дополнительной дискурсивной функции без снижения семантической наполненности, а также сохранением своих грамматических характеристик, в частности, частеречной принадлежности и способности вступать в синтаксическую связь с другими членами предложения [Каменский, 2014ж: 69].
Когнитивно-функциональная модель дискурсных маркеров
Как отмечалось выше, толкование дискурса, существенно обогатившее семантику данного термина посредством включения ряда личностных и социальных параметров коммуникативной ситуации и характеристик участвующих в ней коммуникантов, принадлежит Т.А. ван Дейку [Дейк, Кинч, 1988: 154].
Дискурсы подразделяются на разные типы в соответствии с множеством различных ситуаций. В качестве примера можно привести коммуникативную ситуацию «в зале суда», причисляющуюся к юридическому дискурсу и содержащую набор обязательных процессуальных действий, таких как выступления фигурантов судебного процесса, допросы обвиняемого и свидетелей и т.п. Следовательно, типы дискурса представляют различные ситуации, вербализуемые в текстах. Понятие «ситуация» как «совокупность внешних обстоятельств общения» [Соколова, 1991: 60] характеризуется постоянными и переменными компонентами: к первым относятся место и время (здесь / сейчас) и коммуниканты (я / ты), ко вторым – переменные социальные роли участников коммуникативного акта.
Выбор языковых единиц осуществляется коммуникантом, с одной стороны, в соответствии с целями и задачами коммуникации, с другой, – ориентируясь на внешние обстоятельства общения: место, время, адресат.
В процессе коммуникации говорящий ориентируется на социальный статус слушающего, отражающий его независимые от говорящего характеристики (пол, возраст, профессия, образование, род деятельности, занимаемая должность), а также постоянные (мужчина, отец, учитель) и переменные (пациент, пассажир, покупатель) характеристики. Социальный статус, или, иначе, социальная роль – это устойчивая система (шаблон) поведенческих действий, чувств, мыслей человека в ответ на соответствующие поведенческие поступки и реакции окружающих [Крысин, 1976; Формановская, 1989; Соколова, 1991; Карасик, 1992; Третьякова, 1995; Мечковская, 2000].
В зависимости от конкретных характеристик социальных ролей (данный коммуникативный акт, данное время и данное место общения) ситуации речевого общения делятся на: 1) симметричные (в случае одинаковых параметров) и 2) несимметричные (в случае разных параметров) [Карасик, 1992; Недобух, 1999]. В зависимости от вертикального соотношения социальных ролей коммуниканты осуществляют выбор соответствующих языковых единиц диалога.
По нашему мнению, дискурсные маркеры занимают важное место в системе теоретических положений описываемой концепции, поскольку выбор дискурсных маркеров участниками коммуникации осуществляется с опорой на тип дискурса. В зависимости от особенностей коммуникативной ситуации и характеристик социальных ролей коммуникантов выбор дискурсных маркеров для структурирования дискурса и управления его пониманием будет различным. Данный факт позволяет сделать вывод о том, что теоретическое описание дискурсных маркеров, а также дальнейшее построение их лингвистической модели, должны учитывать ситуативные особенности дискурсивного взаимодействия как важную характеристику, оказывающую непосредственное влияние на допустимость и предпочтительность выбора определенных дискурсных маркеров в каждой конкретной ситуации общения.
Важным признаком дискурса является контекст, акцентирующий наше внимание на противопоставлении эксплицированной информации и тем, что имелось в виду, тем самым направляя исследовательский интерес на коммуникативную ситуацию.
Коммуникативные ситуации как контексты являются обширным классом социально-культурных детерминант, таких как предмет общения, тип деятельности, уровень официальности, статусно-ролевые отношения коммуникантов, социально-культурная среда и т.п. Отметим, что ситуации, отличающиеся особенными правилами речевого общения, когнитивными стереотипами могут быть следующими: - повседневные (в магазине, дома, в общественном месте и т.п.); - институциональные (на уроке в школе, на приеме у врача, в зале суда и т.п.). Речевые ситуации бывают следующих видов: - частная ситуация – имеет место в сфере личных отношений говорящего и адресата; - служебная ситуация – имеет место в профессиональной деятельности (врач-пациент; продавец – покупатель; учитель – ученик); - социальная ситуация – имеет место в общественном транспорте, на улице; - общественная ситуация – имеет место в присутствии общественности. Таким образом, ситуативная интерпретация дискурса включает анализ социальных, психологических и культурных условий и обстоятельств ситуации общения. Рассмотренные выше положения анализируемой теории свидетельствуют о необходимости учета в теоретическом описании дискурсных маркеров с когнитивно-дискурсивных позиций, по меньшей мере, разделения типовых коммуникативных ситуаций на повседневные и институциональные, характеризующиеся специфическими особенностями выбора и употребления дискурсных маркеров. Глубинный анализ специфики реализации когнитивно нагруженных дискурсивных функций дискурсных маркеров требует дальнейшего подразделения институциональных коммуникативных ситуаций в зависимости от конкретного типа дискурса (научный, официально-деловой, публицистический и т.п.), что позволяет, на наш взгляд, выявить специфику употребления дискурсных маркеров в различных типовых ситуациях дискурсивного взаимодействия. Считаем, что данный вывод напрямую коррелирует с положенной нами в основу настоящего исследования базовой типологией дискурсов (п. 1.2) и подтверждает ее целесообразность и применимость к исследованию дискурсных маркеров.
Наряду с вышесказанным, мы согласны с утверждением Т. А. ван Дейка и В. Кинча (1988) о том, что основой понимания и интерпретации информации служит не только контекст, но и знания о мире. По мнению ученых, понимание информации базируется на: а) информации о событиях, б) контексте, в) пресуппозициональном основании, понимаемом как совокупность общих норм и ценностей, установок и условностей, относящихся к участникам и возможностям взаимодействия в той или иной коммуникативной ситуации.
Для выявления смысла фрагмента текста и его интерпретации коммуникант сопоставляет полученную информацию со своими предыдущими знаниями и опытом, выборочно активируя соответствующий фрейм. В случае неудачно подобранного фрейма сообщение рискует быть не до конца понятым [Волобуева, 2004: 328-329].
Итак, в рамках ситуационной теории дискурса контекст рассматривается нами с коммуникативной точки зрения «как совокупность формально фиксированных условий, при которых однозначно выявляется содержание какой-либо языковой единицы» [Колшанский, 1980: 81], а дискурсные маркеры – как корреляты и когнитивные регуляторы ситуации общения, выбор и употребление которых в речи детерминировано особенностями типа дискурса, в рамках которого происходит общение коммуникантов.
Нечеткие регулярные выражения поиска и когнитивно-функционального анализа дискурсных маркеров в корпусе текстов
Как утверждает Т.А. ван Дейк, адекватное восприятие информации и понимание дискурса, основанные на сложной иерархической системе знаний, предусматривают наличие интегральных моделей его обработки. По мнению ученого, когнитивная модель обработки дискурса включает в себя следующие элементы: 1) структуры репрезентации знаний и 2) способы концептуальной организации дискурса. При этом основным типом представления знаний является «модель ситуации» [Дейк, Кинч, 1988: 177-188].
Согласимся с Т.А. ван Дейком, что модель является фундаментальной составляющей социального познания. Основу ситуационной модели составляют не абстрактные знания, отражающие стереотипные события и ситуации (как в случае ментальных моделей, фреймов, сценариев), а личностные знания носителей языка. Данные знания включают, в том числе, предшествующий опыт коммуникантов, их эмоциональный настрой, коммуникативные намерения и установки. Ситуационная модель выстраивается вокруг ее схемы, состоящей из ограниченного числа используемых категорий, необходимых для интерпретации ситуации. Схемы такого рода получают конкретное информационное наполнение в конкретных ситуациях общения. По существу, Т.А. ван Дейк исходит из тезиса о том, что понимание текста происходит только тогда, когда индивид понимает ситуацию, эксплицируемую в нем. Следовательно, «модели ситуации» необходимы коммуниканту как основа интерпретации текста. Так, индивид может описать ситуацию с помощью текста и входящих в него предложений. Такое описание лежит в основе интерпретации мира носителем языка посредством собственных моделей. В контексте сказанного справедливо предположить отсутствие произвольности в языковом выражении. Напротив, понимание человеком ситуаций находит определенное отражение в структуре дискурса, в конкретной последовательности событий и действий, описываемых совокупностью предложений.
Разработка многоаспектной личностно ориентированной модели дискурса принадлежит С.А. Сухих (1998). По мнению автора модели, типы дискурса являются коммуникативно-прагматическими образцами речевого поведения, протекающими в определенной социальной сфере и характеризующиеся определенным набором взаимообусловленных переменных, к которым относятся ситуативный контекст, социальные нормы, социальные роли и отношения коммуникантов, степень их знакомства друг с другом, состав участников коммуникации, уровень формальности и др. [Cухих, Зеленская, 1998б: 8-11].
Из вышесказанного следует, что человек не столько действует в реальном мире и говорит о нем, сколько оперирует субъективными моделями явлений и ситуаций действительности. Значит, групповые и индивидуальные различия в обработке социально детерминированной информации объяснимы в терминах различий ситуационных моделей.
С позиции моделирования дискурсных маркеров рассмотренные модели представляют для нас исследовательский интерес, поскольку дискурсные маркеры также относятся к социально детерминированным языковым явлениям, по-разному проявляющим себя в зависимости от социального контекста коммуникации.
Дискурсные маркеры характеризуются как языковые единицы, несущие не
только существенную лингвистическую информацию, но и важную экстралингвистическую информацию о коммуникативной ситуации. Поскольку выбор и употребление определенных дискурсных маркеров детерминированы особенностями коммуникативной ситуации как таковой, в том числе прагматическими установками коммуникантов и социальными факторами, то и модель дискурсных маркеров должна строиться на основе учета данной экстралингвистической специфики. В когнитивно-функциональной модели дискурсных маркеров данный факт находит свое отражение, прежде всего, в учете их соотнесенности с определенными типами дискурса, а также в учете их иллокутивного потенциала.
Метафора является универсальным языковым явлением, присущим всем естественным языкам, при этом ее универсальность проявляется как в структуре языка, так и в его функционировании.
В конце XX – начале XXI веков внимание лингвистов и философов переключилось с исследования метафоры как стилистического средства или художественного приема на исследование ее онтологии [Lakoff, Johnson, 1980; Арутюнова, 1990б; Телия, 1988; Блэк, 1990 и др.], а также этимологии и прагматики [Sweetser, 2001].
Центральный тезис Дж. Лакоффа состоит в том, что метафоры облегчают процесс мышления за счет предоставления эмпирических рамок, внутри которых представляется возможным осваивать новоприобретенные абстрактные концепты [Арутюнова, 1990: 32].
По мнению М. Минского (1979), метафорическая связь двух понятий в речевом или когнитивном акте происходит в процессе замещения одного фрейма или сценария другими значениями, поскольку метафора является средством обозначения понятий, для которых нет названия. Другая точка зрения, принадлежащая В.Н. Телия, состоит в том, что метафора представляет собой синтез «образных полей», «духовный, аналогизирующий акт взаимного сцепления двух смысловых регионов» [Телия, 1988: 26-52]. Образование метафоры есть результат категориальной, классификационной ошибки. Создающий метафору человек, по сути, живет в мире качеств, свойств, логических классов и их заместителей, находится в поле целостных смыслов и событий, порождающих данные смыслы. Как отмечает Н.Д. Арутюнова, метафора не вычленяет абстрактные признаки и качества, но выступает средством выявления смыслового образа самой сущности предмета [Арутюнова, 1990: 5-32].
По мнению Ш. Балли, «мы уподобляем абстрактные понятия предметам чувственного мира, ибо для нас это единственный способ познать их и ознакомить с ними других. Таково происхождение метафоры; метафора – это не что иное, как сравнение, в котором разум под влиянием тенденции сближать абстрактное понятие и конкретный предмет сочетает их в одном слове» [Балли, 1961: 221].
По нашему мнению, возникновение метафоры имеет непосредственное отношение к концептуальной системе носителей языка, их стандартным представлениям о мире, системе оценок, существующих в мире и лишь вербализующихся в языке. План содержания метафоры и заключенные в ней культурные коннотации сами по себе выступают в качестве знаний, то есть являются источником когнитивного освоения мира. Именно метафоры как образно-мотивированные конструкции приобретают статус экспонентов культурных знаков. Следовательно, метафора представляет собой модель выводного знания и модель выдвижения гипотез.
Концептуальная метафора представляет собой языковую структуру, отражающую культурный опыт посредством метафорических образных моделей, возникающих как результат интеракции человека и окружающего мира и характеризующих его отношение к миру