Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Методологические подходы к изучению концепта «оскорбление» 11
1.1 Методика подходов изучения лингвокультурного концепта «оскорбление» 11
1.1.1 Направления в методологии исследований современной лингвистики 11
1.1.2 Исследование лингвокультурного концепта «оскорбление» в рамках социальной детерминированности языка 14
1.1.3 Правовая кодификация «оскорбления» как часть лингвокультуры 20
1.2 Прагмалингвистические методы детекции «оскорбления» 23
1.2.1 Детекция «оскорбления» в речевом акте 23
1.2.2 Иллокутивные связи «оскорбления» в речевом акте 25
1.3 Детекция «оскорбления» при помощи методов лингвокогнитологии 33
1.3.1 «Оскорбление» как иллокутивный концепт 33
1.3.2 Иллокутивные связи концепта «оскорбление» 36
1.3.3 Социокультурные свойства концепта «оскорбление» 44
1.4 Дискурсная реализация иллокутивного концепта «оскорбление» 49
1.5 Отражение способов верификации «оскорбления» в научной литературе 56
Выводы 62
Глава 2. Этнокультурологическая интерпретация инвективного словоупотребления как основа образования концепта «оскорбление» 63
2.1 Этнокультурологическая основа образования концепта «оскорбление» 63
2.1.1 Концепт «оскорбление» и его этимологическая память 63
2.1.2 Индоевропейская мифологическая основа концепта «оскорбление» 68
2.1.3 Ритуально-охранительная первооснова концепта «оскорбление» 70
2.1.4 Культурологические особенности образования концепта «оскорбление» в русском языке 74
2.1.5 Роль десакрализации религиозных воззрений
в образовании концепта «оскорбление» 81
2.1.6 Социальная основа концепта «оскорбление» 83
2.2 «Оскорбление» в каноническом религиозном сознании 89
2.2.1 Фиксация «оскорбления» в религиозном сознании 89
2.2.2 Каноническая кодификация концепта «оскорбление» 92
2.2.3 «Оскорбление» как вид аморального поведения 96
2.2.4 Религиозное и правовое единство происхождения концепта «оскорбление» 98
Выводы 99
Глава 3. Интерпретация концепта «оскорбление» в языковом сознании 101
3.1 Денотативное поле концепта «оскорбление» 101
3.1.1 Выделение денотативного имени концепта «оскорбление» 101
3.1.2 Интерпретация денотативного значения имени концепта «оскорбление» 108
3.2 Коннотативное поле концепта «оскорбление» 114
3.2.1 Система лексических оценок «оскорбления» 114
3.2.2 Модель негативной оценки языковой личности 122
3.2.3 Лексикографическое отражение «оскорбления» 127
3.2.4 Лексико-семантические способы описания «оскорбления»» 128
3.2.5 Семантизация приемов «оскорбления» 133
3.3 Перверсивное поле концепта «оскорбление» 140
3.3.1 Система социальных оценок 140
3.3.2 Социальная дискриминация и коммуникативная перверсия 143
3.4 Ассоциативное поле концепта «оскорбление» 148
3.4.1 Паремиологические ассоциации концепта «оскорбление» 148
3.4.2 Парадигматические ассоциации концепта «оскорбление» 153
3.5. Игровое преподнесение «оскорбления» 158
Выводы 162
Глава 4. Юридические свойства концепта «оскорбление» 164
4.1 Взаимодействие права и языка 164
4.1.1 Отражение правовых категорий в языке 164
4.1.2. Нормативные свойства концепта «оскорбление» 166
4.2 Юридический компонент концепта «оскорбление» 175
4.3 Правовые способы интерпретации «оскорбления» 180
4.3.1 Описание диспозиции правовой нормы 180
4.3.2 Коммуникативная перверсия как способ диагностики «оскорбления» в праве 182
4.3.3 Диагностика «оскорбления» в лингвистической экспертизе 187
Выводы 191
Заключение 193
Источники теоретического материала 204
Источники языкового материала 233
Приложение I 236
Приложение II 238
- Исследование лингвокультурного концепта «оскорбление» в рамках социальной детерминированности языка
- Концепт «оскорбление» и его этимологическая память
- Интерпретация денотативного значения имени концепта «оскорбление»
- Юридический компонент концепта «оскорбление»
Введение к работе
Диссертационная работа посвящена комплексному анализу объективации лингвокультурного концепта «оскорбление» в его историко-этимологическом, этнокультурном, прагматическом и лингвоправовом аспектах. Тема рассматриваемой работы находится на перекрестке важнейших дисциплинарных областей современной лингвистики: лингвокультурологии, лин-гвоконцептологии, этнопсихолингвистики, социолингвистики, юрислингвисти-ки (языка права), юридической техники, теории судебной лингвистической экспертизы и обращена к рассмотрению вербализованных представлений о духовном мире человека как носителя определенной культуры в рамках антропоцентрической парадигмы.
Актуальность данного исследования объясняется необходимостью углубленного изучения взаимодействия наивного и правового сознания в рамках единой лингвокультуры. Общественные отношения играют большую роль не только в процессах социализации и регулирования коммуникативного поведения языковой личности, но также находят свое отражение в средствах объективации языковой картины мира, которая преобразуется правовым сознанием в особо охраняемые нормы этнокультурного поведения, нарушение которых влечет не только моральное осуждение, но и меры воздействия со стороны правовой системы государства.
Научная новизна данной работы заключается в применении концептологического подхода к рассмотрению лингвистических проблем права и в историко-этимологическом описании социальных явлений, которые стали основой современного толкования концепта «оскорбление». В работе была исследована дискурсная реализация этого концепта и выделена типовая базовая структура иллокутивных концептов, объясняющая прагматическую природу лингвосоциальных явлений. Опираясь на полученные в работе данные, был предложен комплекс методических рекомендаций по требованиям проведения судебной лингвистической экспертизы, ограниченной рамками соблюдения материальных и процессуальных норм права.
Научная проблема оскорбления и оскорбительности в языке и в праве до сих пор не получила должного освещения по следующим причинам: 1) в научных работах не всегда учитывается влияние естественного права (jus naturale),
которое видоизменяет представление об оскорблении как о негативном проявлении вербальной агрессии против личности; 2) различное понимание оскорбления в обыденном и в правовом сознании создает трудности в квалификации правовой нормы «оскорбление»; 3) на практике зафиксирован переход квалификации «оскорбления» из сферы уголовного права (преступление) в сферу гражданского права (деликт); 4) лингвистические способы юридической диагностики оскорбления не систематизированы и не описан их терминологический аппарат.
К решению лингвистических или правовых задач оскорбления обращались многие исследователи, которые проанализировали эту проблему со следующих позиций, представляющих: этнокультурологические особенности формирования и функционирования инвективной лексики в различных лингвокультурах (Осорин 1983, Жельвис 1990, Топоров 1991, Сорокин 1994, Маковский 1996, Успенский 1998); теорию речевых оценочных жанров - похвалу и порицание (Бахтин 1979, Вольф 1985, Апресян 1995); анализ стилистики «нонстандарта» текста (Кестер-Тома 1993); оценку поведения человека с точки зрения эмотивной и экспрессивной лексики языка, описывающую систему «лексических оценок» (Арнольд 1959, Бондаренко 1972, Телия 1980, Шаховский 1982, Бабенко 1989, Мягкова 1990 и др.) и анализ «аффективной» речи (Матвеева 1986); анализ шкалы стилистических помет и перспективы создания словаря «инвектированных смыслов» русской лингвокультуры (Шмелев 1977, Девкин 1979, Шаховский 1983, Будагов 1989, Голев 2003); вербальную агрессию (Жельвис 1992), коммуникативное давление (Вендлер 1985, Шилихина 2000, Стернин 2003), моральное воздействие (Карасик 2002); коммуникативный кодекс (Клюев 1998) или аксиологический кодекс языковой личности, составляющий ценностную основу культуры общества и представляющий собой комплекс поведенческих норм общества, определяющих социальный статус человека (Карасик 2002); анализ языка права, где при решении юридических проблем была сделана попытка раскрытия правовой природы социолингвистических явлений языка права, связанного с ведением судебных дел по защите чести, достоинства и деловой репутации («Rechtslinguistik» - Подлех 1976, Малеина 1991, Анисимов 1992, Белянин 1994, Горбаневский, 1997, Ратинов 1997, Эрделевский 2000); анализ этнокультурологических особенностей и фреймовых составляющих концептов «обида», «оскорбление» (Зализняк 1999, Голев 2002); анализ стратегий причинения вреда самоуважению при описании концепта «самоуважение» (Зеленова 2003).
Специально к теме лингвистики права и теории диагностики оскорбления в конфликтных текстах при проведении судебной лингвистической экспертизы обращались лингвисты, участвующие в работе Гильдии лингвистов-экспертов по документационным и информационным спорам (г. Москва) и лаборатории «Юрислингвистики» (г. Барнаул), которые проанализировали затрагиваемую тему с позиций: использования оскорбительных слов, вовлеченных в широкий языковой контекст языкового коллектива (Сперанская 1999, Капленко 2002); анализа конфликтного высказывания с точки зрения интерпретатора (Гридина 1999, Третьякова 1999); исследования «преступного умысла» автора текста и оценки его намерений (Орлова 1999, Сыпченко 2000); исследования наиболее частотных тактических ходов, ведущих к нанесению обиды, издевке и оскорблению (Иссерс 1999); коммуникативного конфликта (Третьякова 2000); суггестивного эффекта референтивных связей (Сорокин 2000); стилистической несовместимости речевых единиц (Чернышова 2000).
Вместе с тем, обширный комплексный анализ средств объективации оскорбления до сих пор не проводился, что и предопределило выбор темы диссертационного исследования.
Объектом данного диссертационного исследования является иллокутивный лингвокультурный концепт «оскорбление», вербализованный посредством языковых и речевых единиц в обыденном сознании и ставший языковой формой выражения правовой нормы. Под объектом исследования в широком смысле понимается оскорбление как интенциональный речевой акт языковой личности, а в узком смысле оскорбление - это правовая норма, реализующая этносоциальное содержание концепта «оскорбление» в рамках его юридических свойств, которые приобрели форму правового запрета.
Предмет исследования составляют этнокультурологические характеристики языковых и речевых средств, наносящих вред социальному статусу языковой личности, квалифицируемые как оскорбление в русском языковом сознании, а также способы и приемы их диагностики при помощи лингвистической экспертизы, направленной на установление языковой и правовой диверсификации конфликтного высказывания и составляющей процессуальную основу судебных решений, связанных с юридической квалификацией «оскорбления».
Цель данной работы состоит в выявлении, описании и классификации лексико-семантических средств объективации иллокутивного концепта «оскорбление» в русском языке.
В соответствии с поставленной целью выдвигаются следующие задачи: определить типологию концепта «оскорбление» и описать его имя, отражающее место концепта в когнитивной системе языка; установить историко-этимологическое происхождение концепта «оскорбление» в русской лингвокультуре; создать обобщенный семантический прототип оскорбления в обыденном сознании на основе прагматических и психолингвистических исследований языка; изучить реализацию концепта «оскорбление» в одной из сфер бытования - правовом дискурсе; описать уровни различного понимания оскорбления в обыденном и правовом сознании; выделить языковые единицы, реализующие в своей семантической структуре значение «оскорбления» в русском языке, и на основе полученных данных описать средства и наиболее типичные сценарии вербализации речевого акта «оскорбление»; установить характер отношений концепта «оскорбление» с другими абстрактными концептами; определить ассоциативные связи концепта «оскорбление» в русском языке.
Цель и задачи настоящей работы определили выбор следующих методов анализа: дискурсного анализа, раскрывающего содержание концепта в обыденном, религиозном и правовом сознании; дефиниционно-компонентного анализа, используемого для описания ядерных элементов концептуального поля оскорбления; этимологического анализа, применяемого с целью изучения концепта в диахронии и установления механизма его формирования; контекстуального анализа, позволяющего выявить специфику функционирования языковых средств в тексте; интерпретативного анализа, устанавливающего характер преломления концепта в языковом сознании на основе различных средств его реализации.
Материалом исследования явились тексты современной художественной и публицистической прозы русскоязычных авторов последней четверти XX века, современная публицистика, переводы Нового Завета, первоисточники права романо-германской правовой семьи, содержащие юридические определения по теме исследования, хрестоматии по «Истории государства и права России и зарубежных стран», архивные данные Советского народного суда г. Краснодара, тексты лингвистических экспертиз, Постановления Пленума Верховного суда РФ. Корпус сплошной выборки составил около 7000 примеров.
Источником языкового материала послужили также толковые, ассоциативные, этимологические, фразеологические, паремиологические и юридические словари; привлекались для анализа тексты права и тексты толкования права.
В качестве методологической основы исследования следует рассматривать базовые положения теории речевых актов и лингвистической прагматики (Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, А. Вежбицка, 3. Вендлер, И.Н. Горелов, Е.С. Кубрякова, Д.Л. Остин, Р.И. Павиленис, Д.Р. Серль, П.Ф. Стросон, В.Н. Телия), лингвокультурологической концептологии (С.Г. Воркачев, В.И. Карасик, Д.С. Лихачев, С.Х. Ляпин, В.А. Маслова, Ю.С. Степанов, И.А. Стернин и др.), социолингвистики (В.И. Жельвис, Ю.Н. Караулов, Е.В. Клюев, К.М. Ши-лихина), языка права (Ю.А. Бельчиков, Н.Д. Голев, М.В. Горбаневский, А. Подлех и др.).
Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит в развитии основных положений когнитивной лингвистики, лингвокультуроло-гии, теории судебной лингвистической экспертизы и теории речевых актов применительно к концепту «оскорбление» в русском языке.
Практическая ценность данной работы заключается в возможности применения выводов и материалов исследования при подготовке специалистов филологического и юридического профиля, изучающих специальные дисциплины по социолингвистике, конфликтологии речи на филологических факультетах, факультетах журналистики и отделениях по связям с общественностью, а также при изучении тем, связанных с анализом состава преступления и деликта «оскорбление» на юридических факультетах. Выводы диссертационного исследования могут служить теоретической основой при издании специальной методической литературы для судебных работников и экспертных криминалистических лабораторий, практикующих юристов-адвокатов, сталкивающихся с необходимостью правовой квалификации речевого акта «оскорбление».
На защиту выносятся следующие положения:
1. Оскорбление является иллокутивным концептом, представляющим собой ментально-вербальную единицу, универсальные признаки которой проявляются в общении, раскрывающем этнокультурные, социальные и прагматические аспекты иллокутивного речевого акта.
Негативная модель оценки личности строится на основе норм аксиологического кодекса языка, т. к. в коммуникативном общении речевой акт «оскорбление» социально детерминирован правилами речевого поведения, которые фиксируют фрагменты действительности в зависимости от их важности для общественных отношений этноса.
Правовая норма «оскорбление» отображает элементы лингвокультуры не зеркально, а фрагментарно, в соответствии с коммуникативными нормами, отвечающими за сохранение социальной стабильности в обществе.
Способы лингвистической детекции и правовой диагностики оскорбления диверсифицированы по способу описания действительности.
Структура работы определяется ее исследовательскими задачами. Диссертационная работа состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографического списка, Приложения I и Приложения II.
Основные идеи и положения диссертации отражены в 10 публикациях
Исследование лингвокультурного концепта «оскорбление» в рамках социальной детерминированности языка
В речи слово выступает не как единица абстрактной языковой системы, а как единица речевой способности языковой личности, вовлеченная в «языковой круг». В таком понимании слово представляет собой не совокупность статичных компонентов, а процесс соотнесения словоформы с некоторой совокупностью «продуктов» переработки чувственного и рационального, индивидуального и социального опыта человека. Объективируясь в слове, идеальная форма существования предметного мира включается в систему общественно выработанного знания и приобретает «отностительную самостоятельность, как бы вычленяясь из психической деятельности индивида» (Рубинштейн 1957: 41). Сознание включает «не только логические, но также эмоциональные, волевые, эстетические», правовые и иные отображения действительности, «сливающиеся с понятиями, с самими словесными значениями в сложное семантическое целое» (Головин 1983: 57). Поэтому язык, «материализуя результаты познавательной деятельности, отражает как рациональную, так и чувственную, эмоциональную сторону данной деятельности» (Прокопчук 1983: 64). В языке, наряду с закреплением результатов познавательной деятельности, получают выражение различные переживания и состояния субъекта, его отношение к окружающему, к другим людям и самому себе (Кукушкина 1984: 232).
Основа характерных свойств человека заключается в сфере психической деятельности и эмотивных оценок, т. е. в «способности человека осуществлять мыслительную деятельность и проявлять волю» (Серебренников 1988: 127), реагировать на внешнюю среду, следовать правилам поведения, основанным на социальных, моральных, этических, правовых нормах. Как итог этого антропологического направления в лингвистике - построение языковой картины мира (Сепир, Уорф), т. е. «проявление деятельности человека в языке» (Постовалова 1988: 8). Реальный мир человека в значительной мере неосознанно строится на основе «языковых привычек» той или иной социальной группы (Сепир 1993: 261). В конечном итоге общая модель мира складывается из данных, зафиксированных в языке со всеми его связями, с мышлением, психикой, культурой, т. е. с социальными феноменами.
Развиваясь в социуме, индивид получает некоторую часть общественного комплекса знаний о мире и, тем самым, он приобщается к миру представлений и понятий, существующих в лингвокультуре этноса. Психическая деятельность человека формируется под влиянием системы коллективных представлений о мире, имеющих в свою очередь этносоциальную обусловленность. Такая социализация сознания объясняется тем, что каждый человек, будучи представителем общества «носит в себе и проявляет свойственные этому обществу сознание и психический уклад» (Мягкова 1990: 12).
Социальная природа языка, характер воздействия социальных отношений на язык, роль языка в социализации личности, коммуникативное поведение - все это области соприкосновения языка и общества, раскрывающие стандарты, заложенные в групповом контексте оценок и соотносимые с реализацией речевых навыков языковой личности, управляемые упорядоченными социальными признаками. Язык является источником социальной самоидентификации и референтной диверсификации. При формировании своих установок и убеждений или при осуществлении своих действий индивид сравнивает себя с сообществами себе подобных, чьи установки, убеждения и действия воспринимаются им как достойные подражания, или противопоставляет себя воображаемой референтной группе, которая воплощает в себе социальный «антиобразец», подчеркивая различие между собой и другим индивидом: ср., предатель -сотрудничающий с врагами, католик - вероотступник, педофил - извращенец, нахлебник - лентяй (Волков 2000: 167). Социальные различия проявляются в потоке коммуникативного взаимодействия.
Адресат может и не принадлежать на самом деле к указанной в речи референтной группе. Но из-за того, что адресат не может быстро доказать при помощи средств логического отрицания принадлежность к социально непривлекательной группе (ксенолекту), у пассивных реципиентов создается негативное мнение об индивиде, который стал объектом вербальной агрессии. Осознание этого факта или его предположение вызывает у адресата чувство утратившего свою социальную значимость в глазах окружающих. Предоставление негативной информации об адресате, не соответствующей действительности приводит к искажению социального образа личности среди остальных членов общества, т. е. уменьшает ее социальную привлекательность.
Не всякая вербальная агрессия может вызвать эффект искажения социального портрета личности в общественном восприятии. Например, инвектива (Жельвис 1985), произнесенная для выражения своего внутреннего состояния не может нанести вред социальной значимости другого лица. Но речевая единица, которая в своем прагматическом выражении опирается на систему социальных стереотипов осуждаемого поведения, автоматически включается во взаимодействие социальных субъективных оценок и изменяет сложившийся социальный портрет как адресанта, так и адресата. Адресная негативная информация о лице создает предпосылки образования в сознании окружающих его людей новый образ, который будет отличаться от первоначального своим искаженным или «извращенным» видом (ср., лат. perverto - губить, портить, извращать). Таким образом, при адресной направленности вербальной агрессии и ее способности понизить социальную привлекательность личности, можно говорить о том, что лицо подверглось насилию в виде коммуникативной перверсии.
Искажение социального образа личности способно причинить моральный вред чувствам, т. к. наносит урон имиджу, портит социальный портрет и ведет к утрате предыдущей социальной значимости в глазах коллектива, от которого личность ждет социального признания. Не зря в древних обществах самым суровым наказанием признавалась социальная смерть в виде изгнания провинившегося из общины, что приводило к физической смерти или попаданию в зависимость (Исаев 1994: 14).
Коммуникативная перверсия инициирует протест против навязываемой в речи социальной идентификации с социально непривлекательной группой и порождает убежденность в необходимости восстановить в первоначальном объеме заниженный социальный статус при помощи норм социального контроля.
Коммуникативная перверсия имеет два плана определения: 1) искажение персональной информации о лице - социометрический критерий оценки, т. е. прямая негативная оценка качеств человека; 2) пренебрежение коммуникативной нормой - социально-стилистический критерий оценки, т. е. создание условий умаления качеств социальной репрезентативности языковой личности.
Концепт «оскорбление» и его этимологическая память
Из признания концепта планом содержания языкового знака следует, что он включает в себя, помимо предметной отнесенности, всю коммуникативно значимую информацию. Прежде всего, это указания на место, занимаемое этим знаком в лексической системе языка: его парадигматические, синтагматические и словообразовательные связи - то, что Ф. Соссюр называет «значимость» и что, в конечном итоге, отражает «лингвистическую ценность внеязыкового объекта» (Карасик 1996: 4), проявляющуюся в соответствии с законом синонимической аттракции в семантической плотности той или иной тематической группы, соотносимой с концептом. В семантический состав концепта входит прагматическая информация языкового знака, связанная с его экспрессивной и иллокутивной функциями, что вполне согласуется с «переживаемостъю» и «интенсивностью» духовных ценностей. Еще одним, факультативным, но, тем не менее, весомым компонентом семантики языкового концепта является «этимологическая», она же «культурная», она же «когнитивная память слова» - смысловые характеристики языкового знака, связанные с его исконным предназначением, национальным менталитетом и системой духовных ценностей носителей языка (Яковлева 1998: 45; Апресян 1995: Т.2: 170; Телия 1996: 230), одним словом, характеристики, возникшие в рамках магической функции языка (Якобсон 1975: 200) и фидеистического отношения к слову (Мечковская 1998: 41). Концепт «оскорбление», как проявление вербальной агрессии (Жельвис 1990: 7), включает в себя всю гамму «резко сниженной» лексики, оказывающей значительное влияние на жизнь общества. Однако только инвективное словоупотребление содержит в своем выражении понятия непристойного и запредельного с точки зрения норм общепринятого поведения (Жельвис 1990: 18). Но если инвективный узус определяется как когнитивная модель поведения человека, то оскорбление - это речевая номинация самого действия, обусловленного коммуникативными факторами, имеющими целью изменить межличностные отношения обозначенным намерением. Иначе говоря, оскорбление - это речевое действие, при помощи которого достигается доминантное положение личности.
Эффективность, реализуемая при использовании в речи инвективов, объясняется древностью этого лексического слоя и его относительной стойкостью в сознании человека. Оскорбление как социальное явление возникло в недрах индоевропейской мифологической традиции и индоевропейского языческого пантеона ввиду освящения жизни и привнесения в нее религиозного символизма и системы религиозных соответствий.
Итак, оскорбление - это, прежде всего, вербальная агрессия, осуществляемая с помощью обвинения оппонента в нарушении им норм национально-культурного поведения, пренебрежении определенными культурными ценностями (Жельвис 1990: 23). Огромный дописьменный период развития инвективного общения у человечества привел к ограниченности употребления здесь видо-временных форм, однообразию парадигматических рядов и ограничению тематики.
Этносемантическое ядро концепта «оскорбление» в русском языке или вообще в индоевропейских языках складывалось постепенно под влиянием этногенеза социальных отношений, этнокультурных изменений семасиологических единиц в мифологической картине мира, статусообразующего развития права как отрасли, регулирующей допустимость проявления воли под угрозой применения наказания. Сравнительная характеристика концепта «оскорбление» в сфере символических понятий, позволяет выявить ряд закономерностей в рамках отдельно взятого слова и воссоздать функционирующую языковую картину мира через мир ассоциативных образов, «логику и величие древних концепций мира, характер поведения людей, их символы и религиозные системы» (Элияде 1994: 13).
Согласно индоевропейской мифологической традиции семантическое наполнение концепта «оскорбление» в современном понимании сближается с древним понятием магического заговора. У древних язычников возложение на алтарь жертвенного животного и последующее произнесение молитвы означало дар по обету, дар Верховному, образное движение к центру Мироздания при положительных коннотациях (заклятие), либо же отлучение и перемещение от центра Мироздания при отрицательно окрашенных коннотативных значениях (проклятие).
Слово, как творящее начало, - первопричина всего сущего, «символ создания Вселенной и бессмертия» (Маковский 1996: 59) - в древнем магическом сознании обладало могущественной силой и ассоциировалось с Пропастью, поглощающей Бездной: ср., и.-е. гек— говорить, рус. ректати -говорить, польск. ruch - двигаться, нем. rucken - двигаться; лат. rogus — погребальный костер, могила, фр. roc - пропасть, рус. рухнуть - провалиться; а сам акт говорения, как магическое действие, кроме передачи семантических знаковых единиц языка, имел общее предназначение - силовое движение: ср., белорус, мова - язык, речь и лат. moveo - двигаться, проплывать, изгонять, выражать. Речь в индоевропейской мифологической традиции имела способность как спасти, так и погубить.
Лингвоэтнокультурный компонент инвектива в любом языке восходит к доисторической эпохе проторелигии и представляет собой священное проявление в каком-либо обожествленном объекте: животном, камне, дереве, холме, горе, части человеческого тела и воплощает магическое толкование, где очевидна связь преемственности амбивалентного понятия сакрального и профанного, ибо и в том и другом случае речь идет о таинственном, силовом акте, проявлении чего-то «потустороннего», какой-то реальности, не принадлежащей «нашему» современному миру, но характеризующейся предметами, составляющими неотъемлемую часть «нашего» материального мира, т. к. в современном восприятии языка утрачено религиозно-мифическое представление о мироустройстве, и функционирование языка осуществляется как изначально установленное явление, не требующее объяснения основ своего происхождения. Отождествляя знак, обозначаемое слово или предмет, имя вещи и ее сущность, мифологическое сознание по индоевропейской традиции приписывает слову трансцендентные (сверхъестественные) свойства - такие, как магические возможности; чудесное происхождение (неземное: божественное, светлое, возвышенное или демоническое, адское, темное и потустороннее). В религиозном сознании происходит фетишизация имени божества или особо важных ритуальных формул (Мечковская 1998: 42). Так, с позиций «классического» этимологического толкования вряд ли можно теперь объединить под общим смыслом diRTR.fish - рыба, нем. Fisch - рыба, фр. fichu - скверный, ye т enfiche! -наплевать, fichez - тої le сатр\ — убирайтесь вон\,/ош - moi la paix\ - оставь в покое!, va te fairе foutrel - пошел ты ..., /outre - черт побери. Механизм «кодирования» информации в слове у древних народов был другой, чем в настоящее время, и то, «что хотели сказать в слове древние иранцы, нами воспринимается уже переосмысление, а значит, неадекватно» (Богданов 2000: 46). Однако, используя метод сравнения индоевропейской мифологической традиции (Маковский 1996) родственных народов, можно воссоздать образующую основу языковой картины мифологических культовых явлений, которые передаются одинаковыми логическими связями, включенными в семиотику родственных языков. Данный метод позволяет выявить не этимологическое происхождение одного корня от другого, а позволяет определить мифологическое значение этнокультурных сем в группе однородных слов, взятых из близких по происхождению языков, т. е. этот метод позволяет восстановить языковую «культурную» память (Яковлева 1998: 45), заложенную предками в описание материального и духовного мира.
Интерпретация денотативного значения имени концепта «оскорбление»
При реализации имени концепта «оскорбление» его денотативное поле распределяется в следующих значениях: 1) в лексический компонент концепта «оскорбления» входит, прежде всего, сам поступок, направленный на понижение социального статуса оппонента в форме действия (неприличный жест, акт вербальной агрессии); 2) в вербальный компонент концепта «оскорбление» -потенциальная возможность семы влиять на понижение социального статуса личности; 3) в речевой компонент оскорбления - целенаправленность и адресность речевых средств и их узнаваемость адресатом; 4) правовой компонент концепта «оскорбление» - юридическая квалификация вербального проступка, т. е. оценка юридически значимого события. Поэтому весь корпус денотативного словоупотребления имени концепта «оскорбление» в современном русском языке можно интерпретировать со следующих позиций:
Оскорбление как агрессия против личности, т. е. объектом оскорбления является человек (оскорбление президента, губернатора, мэра, судьи, должностного лица, военнослужащего, учителя, руководителя, промышленного гиганта, героев ВОВ, ветеранов, девушки, женщины, соседки, мужа, жены). Ср., например, Хакамада, япона мать, Хочет нами управлять. Почему же всяка б... Должна нами управлять, где дана прямая негативная оценка общественного и политического деятеля (Собеседник № 18,2003г.). 2. Оскорбление как проявление враждебности против государства, социального строя, религии, армии, т. е. неодушевленный объект оскорбления: а) оскорбление государственных символов: флага, герба, гимна; б) страны, государственности, закона (например, такой оттенок несет слово «Роспедерация» (Завтра № 37, 2003 г.); «Россию обвинили в том, что она проводит ускоренную процедуру обретения жителями Южной Осетии и Абхазии российского гражданства... Я считаю, что это тяжелейшее оскорбление России», председатель Госдумы Г. Селезнев, (7.07.02, http: // news.gala.net); «Ебаное государство как будто взяло на себя заботу о моей безопасности, а на деле отняло у меня право защищаться, убить любого врага...» (Лимонов, Палач, с. 87); «Так вот, воспитание не позволяет мне процитировать дословно его (Бурбулиса) признание насчет того, через какую часть человеческого тела «мы протащили эту конституцию» - по обилию скабрезностей и ненормативной лексики столпы нынешнего общества мало чем отличаются от уголовников-рецидивистов (СР № 57, 2003 г.)); в) чувств верующих, основ религии, суда, армии, военной формы, мундира, святого имени, чести, достоинства, деловой репутации, половой неприкосновенности (сексуальные оскорбления). 3. Оскорбление как способ агрессивного поведения, т. е. способ нанесения оскорбления - словом, поступком, действием, жестом (пальцем, рукой, языком), рисунком, изображением, перчаткой, плевком, тортом. 4. Оскорбление как выражение недовольства, т. е. оскорбление как обида на что-то, за что-то - оскорбление недоверием, оскорбление неуважением, оскорбление невниманием, оскорбление беспардонностью, оскорбление супружеской изменой. 5. Оскорбление как неудовлетворенность, т. е. оскорбление как критическое сравнение - оскорбление подачкой, пенсией («Было объявлено об индексации пенсий аж на 2 %... Бедные, но гордые пенсионеры посчитали это оскорблением для себя и, не сговариваясь, пришли к общему решению...»; СР, «Стенная газета», 17.05.03), льготами; маршрутка как оскорбление ветерана; эмиграция как оскорбление, нанесенное себе самому; Новая Газета № 83, 2001 г.); факельное шествие как оскорбление героев ВОВ; визовый режим как оскорбление. 6. Тяжесть нанесенного оскорбления, т. е. классификация оскорблений по видам - оскорбление публичное, личное, простое, тяжкое, крайнее, нестерпимое, прямое, косвенное, скрытое, обидное, сексуальное, анонимное, взаимное, голословное, дипломатическое. 7. Указание на время, т. е. начальная фаза развития конфликта - раз пошли оскорбления, попрошу без оскорблений. 8. Причинно-следственная связь оскорбления, т. е. последствия оскорбления (управление словом «оскорбление») - привлечь за оскорбление, отдать под суд за оскорбления, обвинять в оскорблениях, дело об оскорблении, след Ill ствие об оскорблении, отвечать за оскорбления, компенсация за оскорбления, извинения за оскорбления, осудить за оскорбление. 9. Развитие жанра, т. е. стратегия поведения при оскорблении - принять за оскорбление, скрыть оскорбление, игнорировать оскорбление, ответить на оскорбление, реагировать на оскорбление, подать иск за оскорбление, убить за оскорбление, лишить жизни за оскорбление, перейти к физическим действиям за оскорбление; дать повод для оскорблений, воздержаться от оскорблений. 10. Канал поступления информации, т. е. характер распространения ос корблений - в СМИ, в печати, в газете, в статье, в журнале, на телевидении, в передаче, по радио, оскорбление на бомбах (военные США пишут оскорбления на бомбах в адрес Парижа, о событиях вокруг войны в Ираке), в письме, в за явлении, на фотографии, в сообщении, на заборе, на туалетной бумаге, на полу у входа в гостиницу. 11. Динамика эмоционального развития ситуации, т. е. усиле ние/уменьшение прагматических «оттенков» «оскорбительности» - не сочтите за оскорбление (извинение за недопонимание), оскорбительный характер со общения (в меньшей степени оскорбление), оскорбительные выпады (больше, чем простое оскорбление), вопиющий акт оскорбления (в большей степени ос корбление).
Юридический компонент концепта «оскорбление»
Аналогичный предмет спора вылился в судебное дело после публикации статьи Т. Турагиной и А. Анатасова «Бюджет-97: пирог поделен, крошек не осталось» в газете «Нефть Приобья» № 2 в 1997 г. Исцом выступила ректор Сургутского государственного педагогического института, которая усмотрела в выражении «Но деньги на социальные гарантии вотчине Коноплиной дали» оскорбительный характер.
Формирование разряда сниженной лексики с классово-идеологической функцией в современном русском языке отражает состояние «социальных реалий и явлений политической идиоматики языка массовой коммуникации» (Крючкова 1989: 16). Подобная лексика обладает особенностью по чрезвычайной мобильности и подвижности, что является характерным для политических идиом, отражающих наиболее актуальные явления и события быстро меняющейся политической обстановки. Исчезновение подобных «негативных ассоциаций происходит тогда, когда в сознании носителей языка утрачивается связь данных явлений и понятий с их сформировавшей политической средой» (Крючкова 1989: 24, 104) (в современной публицистике почти полностью исчезло слово «спекулянт» после отмены статьи в уголовном кодексе, предусматривавшей уголовную ответственность за спекуляцию; слово «валютчик» было заменено на «меняла»).
Категоричность социального недовольства, выраженная в лексике «социального противостояния», отображает степень социальной конвергенции разных политических течений и направлений в обществе, а также определяет комфортность положения той или иной личности в обществе в зависимости от общей культуры политической корректности. Субъективная оценка лица в таких случаях происходит с антагонистических позиций: богатый/бедный, престижный/непристижный, дорогой/дешевый, свой/чужой.
По характеру образования и обобществления лексике «социального статуса» и лексике «социального противостояния» в языке приравнивается оценочная лексика «национальной, религиозной и половой идентификации». Открытая враждебность, зачастую осознаваемая лишь на подсознательном уровне, в лексическом выражении приобретает негативные оттенки, которые стали следствием низкой общей культуры, отсутствием национальной и религиозной терпимости в обществе, т. е. дискриминацией.
Подобные лексические единицы несут в своем семантическом значении явно негативный заряд и квалифицируются как нанесение «оскорбления национальным чувствам; оскорбление национальных чувств», нанесение «оскорбления религиозным чувствам; оскорбление религиозных чувств верующих», нанесение «оскорбления по дискриминирующим мотивам».
Кроме того, использование в межличностном общении негативно-оценочной лексики «половой идентификации» с противоположной родовой принадлежностью слова по отношению к лицу другого пола, т. е. «транспозиция имени женского рода на объект мужской сферы обращения» усиливает негативную окраску всего высказывания: например, слова «дура», «падла», «сука» применительно к мужчине усиливают эффект унизительности ввиду того, что действующее лицо представляется «орудием» сексуального подчинения (Ковалева 1995: 119, 120). Кроме оценочной лексики «социального статута» и лексики «национальной, религиозной и половой идентификации», большой разряд слов языка относится в своей оценочной части к характеристикам человека, имеющим интерпретацию «человек в разных своих ипостасях» (Бабенко 1989: 56), а именно: 1) человек как живое существо (тварь человеческая): а) родство, происхождение (выблядок, отродье, изгой, ублюдок); б) пол, отношения полов (блядь, бабье, мужичье, мужик, рязанская баба, девка, пацан, кобыла, конь с яйцами, кобель, сучка, девочка-припевочка, вешалка, мандавошка); в) возраст (молокосос, сопляк, салага, солобон, щенок, старый пень, старая рухлядь, старая кляча); г) профессия (ищейка, крот, училка); д) социальная общность (мужичье, сброд, орда, стадо, свора, стая, отрепье, хулиганье, банда, шайка-лейка, братия, клоака, гнездо, клан, кучка мерзавцев); е) регион происхождения 132 (рязанский парень, провинциал, лимита, колхозник, деревенщина, из выселок, бомж); ж) умственные способности (бездарь, сибирский валенок, дурак, дебил); 2) внешний вид человека (слон, жердь, глиста, плюгавый, каланча, шпингалет, дылда, чучело, мокрая курица, облезлая кошка); 3) речевая деятельность (пустомеля, пустобрех, пустозвон, словоблуд, брехун); 4) морально-этические качества человека (глупость, угодливость, легкомыслие, нерешительность, ничтожество, подлость, грубость), а именно: бревно, туполобый, безмозглый, холуй, прихлебатель, приспешник, тряпка, слюнтяй, пигмей, скотина, ублюдок, свинья, сволочь, стерва, стервоза, хам, шкура, идиот, дурак, задрипа, падла, валенок, мудак, засранец, гнида; 5) поведение (кляузник - кляузничать, лакей - прислуживать, критикан - критиковать, доносчик - доносить, пижон - пижонить, рвач - достигать любыми методами, ходить по головам); 6) конкретная физическая деятельность (ретироваться, испариться, надраться, обожраться, нализаться, награбастать); 7) характеристика индивидуальных качеств личности (зануда, нелюдь, изувер, отморозок); 8) поступки личности (делец, комбинатор, махинатор, прохиндей, стрелочник); 9) субъективная оценка действительности (фуфло, туфта, говно, дерьмо, херово, пи...дец, нахер, е...ать-копать, за...упу, труба, голый Вася, голяк, вилы, облом, ништяк). » Такая большая разновидность лексического множества негативной характеристики личности объясняется относительной стабильностью этого слоя лексики, применяемой в обиходно-бытовой среде. По количественной представленности негативная лексика «поведения» и «морально-этических качеств» человека имеет самые большие разряды слов, что объясняется их социальной значимостью, «ибо эмоционально-оценочное значение имеют такие v» единицы, которые обозначают социально значимые признаки, представляющиеся коллективу отклонением от некоторой социальной нормы» (Лукьянова 1986: 22). При этом маркируется отклонение только в одну сторону - в сторону отрицательных, с точки зрения коллектива, качеств, свойств поведения.
«Углубленный дефиниционный анализ» (Бабенко 1989: 58) помогает с чисто лингвистических позиций выявить те качества, которые вызывают у человека эмотивно-негативное отношение. К ним относятся: глупость, угодливость, легкомыслие, нерешительность, трусость, подлость, грубость и другие качества и свойства человеческой природы, которые имеют постоянную эмотивно-негативную оценку в любых контекстах.
Итак, по оценочному компоненту негативно-окрашенная лексика, характеризующая человека как личность, подразделяется по предмету «оскорбления» по, следующим видам: 1) негативная лексика «социального статуса», выражающая в своем семантическом значении состояние социального противостояния, манифестирущая антагонистические отношения в обществе, «чуждый» образ жизни; 2) негативная лексика «национальной, религиозной и половой идентификации», выражающая в своем семантическом значении национальную, религиозную или половую номинацию; манифестирущая уровень межнациональных отношений в обществе, отсутствие религиозной терпимости в обществе, дискриминацию в обществе по половым или иным признакам; 3) негативная лексика, выражающая в своем семантическом значении человеческие качества и свойства; манифестирущая принижение ценности отдельного индивида в обществе как личности.