Общественно-политический журнальный дискурс: когнитивно-функциональный и лингвокультурный аспекты (на материале русского и английского языков) Кабаньян Белла Семеновна

Содержание к диссертации

Введение

1. Теоретические основания когнитивного подхода в изучении общественно -политического журнального дискурса 10

1.1 Роль средств массовой информации в формировании концептуальной и медийной картин мира общества 10

1.1.1 Понятие картины мира как способа представления знаний о мире 10

1.1.2 Средства массовой информации в современном мире 18

1.2 Концептуализация как способ получения знаний о мире 24

1.3 Общественно-политический журнал как медиатекст в системе средств массовой информации и коммуникации 33

1.4 Особенности формирования дискурса общественно-политических журналов 42

Выводы к первой главе 54

2. Лингвокультурные особенности общественно-политического журнального дискурса 56

2.1 Функциональный аспект общественно-политического журнального дискурса 56

2.2. Институциональные характеристики общественно-политического журнального дискурса 66

2.2.1 Интертекстуальность общественно-политического журнального медиатекста 66

2.2.2. Прецедентные феномены в общественно-политическом журнальном дискурсе 74

2.2.2 Лингвостилистические средства репрезентации общественно политического журнального дискурса 87

Выводы ко второй главе 91

3. Формирование концептосферы общественно-политического журнального дискурса 93 3.1 Концепт «Политика/Politics» 93

3.2 Концепт «Лидер/Leader» 108

3.3 Концепты «Народ/People», «Общество/Society» 112

3.4 Лексическая актуализация ценностных доминант в общественно политическом журнальном дискурсе 119

Выводы к третьей главе 129

Заключение 132

Список литературы 136

Приложение 1. Материалы статей общественно-политических журналов 155

• Понятие картины мира как способа представления знаний о мире
• Интертекстуальность общественно-политического журнального медиатекста
• Концепт «Лидер/Leader»
• Лексическая актуализация ценностных доминант в общественно политическом журнальном дискурсе

Введение к работе

Актуальность исследования когнитивно-функциональных

особенностей общественно-политического журнального дискурса обусловлена следующими причинами:

неполным научным описанием когнитивно-функционального и лингвокультурного аспектов общественно-политического журнального дискурса;

важностью изучения общественно-политического журнального дискурса как объекта дискурсологии и лингвопрагматики;

востребованностью в сфере медиалингвистики результатов изучения коммуникативного воздействия;

- эффективностью использования когнитивного подхода в изучении ключевых концептов общественно-политического журнального дискурса, связанных с использованием языка для передачи и обработки информации, для организации современного знания и построения представлений об окружающем мире.

Объектом исследования выступает общественно-политический журнальный дискурс на английском и русском языках.

Предметом исследования являются когнитивно-функциональные и лингвокультурные особенности актуализации общественно-политического журнального дискурса в медиатекстах.

В своем исследовании мы исходим из гипотезы, согласно которой
когнитивно-функциональные и лингвокультурные особенности

общественно-политического журнального дискурса способствуют

организации современного знания и представлений человека об окружающем мире и формированию медийной картины мира.

Цель работы состоит в изучении и описании когнитивно-
функциональных и лингвокультурных особенностей общественно-
политического журнального дискурса.

Поставленная цель обусловила необходимость решения следующих задач:

1. определить характеристики общественно-политического журнального дискурса;

2. изучить процесс формирования медийной картины мира в общественно-политическом журнальном дискурсе;

3. описать функции общественно-политического журнального дискурса, обусловленные когнитивными и прагматическими характеристиками медиатекстов;

4. выявить лингвокультурный аспект формирования языковой картины мира в общественно-политическом журнальном дискурсе на материале английского и русского языков.

Материалом исследования послужили тексты статей, представленные в общенациональных российских и британских журналах и на их официальных интернет-сайтах периода 2010–2017 гг. («Итоги», «Власть», «Русский репортер», «The New Times», «Коммерсантъ» и др.). Всего было отобрано и проанализировано 2000 микротекстов (1000 русскоязычных и 1000 англоязычных источников соответственно). Выявление дополнительных смыслов проводилось с опорой на контекст статей и данные толковых, энциклопедических и специальных культурологических изданий.

Теоретико-методологическую основу исследования составили

научные концепции, разработанные в рамках следующих научных направлений:

– теории дискурса (Н.Ф. Алефиренко, Н.Д. Арутюнова, Т.А. ван Дейк; В.З. Демьянков; Л. Филлипс, М.В. Йоргенсен, М.Н. Володина, В.И. Карасик, М.Л. Макаров, Г.Н. Манаенко, А.В. Олянич, Ю.Е. Прохоров, П. Серио, В.Е. Чернявская, А.П. Чудинов, Е.И. Шейгал, H.G. Widdowson и др.);

– теории концепта (В.И. Карасик, Ю.Е. Прохоров, Г.Г. Слышкин, Ю.С. Степанов и др.);

– теории языковых изменений в современном массмедийном дискурсе (В.И. Заботкина, Е.А. Земская, А.В. Олянич, E. Haugen и др);

– теории интертекстуальности (И.В. Арнольд, Р. Барт, М.М. Бахтин, А.Д. Васильев, М.В. Ильин, Н.А. Кузьмина, Е.Н. Лучинская, З.Д. Попова, В.Е. Чернявская, М. Ямпольский и др.);

– теории прецедентности (М.Н. Володина, Н.А. Голубева, Л.И. Гришаева, Д.Б. Гудков, М.Я. Дымарский, Ю.Н. Караулов, В.В. Красных, А.П. Чудинов, С.С. Чистова и др.);

– теории экспрессивности и оценочности (Н.Д. Арутюнова, Т.И. Вендина, Е.М. Вольф, Н.И. Клушина, Н.П. Тимофеева и др.).

В целях исследования когнитивного и лингвопрагматического потенциала печатных и интернет-изданий использовались основные достижения в области когнитивной лингвистики (работы Н.Д. Арутюновой, Т.А. ван Дейка, В.И. Карасика) и прагматики общественно-политического дискурса (труды В.Н. Базылева, Т.И. Вендиной, М.Н. Володиной, М.Н. Грачева, Е.В. Денисюк, Т.Г. Добросклонской, Н.И. Клушиной, И.М. Кобозевой, А.Ф. Пантелеевой, А.П. Чудинова, Е.И. Шейгал).

Научная новизна диссертации определяется тем, что впервые предпринято комплексное исследование когнитивно-функционального и лингвокультурного аспектов общественно-политического журнального дискурса на материале русского и английского языков, выявлена и описана концептосфера общественно-политического журнального дискурса. В работе раскрыты ключевые концепты «Политика / Politics», «Лидер / Leader», «Народ / People», «Общество / Society», отражающие специфику современного общественно-политического журнального дискурса и способствующие формированию медийной картины мира читателей путем передачи когнитивно значимой информации.

Теоретическая значимость диссертации определяется актуальностью и новизной. Проведенное исследование развивает теоретические положения относительно концептуальной лингвистики, теории дискурса, теории коммуникации. Идеи и выводы настоящей работы имеют ценность для описания и систематизации языковых средств общественно-политического журнального дискурса и массмедийного дискурса в целом. Материалы диссертации могут быть использованы в дальнейших теоретических исследованиях по интерпретации текста и дискурса; при изучении способов восприятия и передачи когнитивно значимой информации в общественно-политическом журнальном дискурсе.

Практическое значение работы. Основные положения и результаты
исследования могут быть использованы в практике преподавания вузовских
курсов по общему языкознанию, когнитивной лингвистике,

лингвокультурологии, концептологии, теории дискурса, а также в подготовке спецкурсов и спецсеминаров.

Применяемые в работе методы исследования обусловлены

многоаспектным характером подхода к проблеме. Это методы анализа и синтеза, интерпретационный метод, метод контент-анализа. При выделении концептов использовались: интерпретационный анализ, анализ словарных дефиниций и контекстуальный анализ. При рассмотрении структурно-семантических характеристик концептов использовался компонентный анализ.

В целях целостного описания общественно-политического

журнального дискурса мы учли различные подходы. Лингвостилистический подход позволил выявить употребление тропов и символов как языковых средств и стилистических приемов общественно-политического журнального дискурса. Когнитивно-семантический подход позволил выявить способы передачи когнитивно-значимой информации посредством системы ключевых концептов общественно-политического журнального дискурса.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Информационная специфика общественно-политического журнального дискурса благодаря своей актуальности и критическому представлению действительной картины мира, а также передаче когнитивно-значимой информации, способствует созданию медийной картины мира у читателей, интересующихся вопросами общества и политики. Доминантные топики общественно-политического журнального дискурса в русском и английском языках актуализируются в ключевых концептах «Политика / Poli-tics», «Лидер / Leader», «Народ / People», «Общество / Society», репрезентируя концептосферу медийного дискурса в целом.

2. Лингвокультурный аспект общественно-политического журнального дискурса обусловливает использование в медиатекстах специальной (терминологической, профессиональной) лексики, прецедентных феноменов, языковой игры, идеологем и лозунгов для оценки описываемых событий, что показывает образный аспект медиатекстов, не характерный для других типов дискурсов.

3. Прагматическая (воздействующая) функция общественно-политического журнального дискурса является базовой: она обусловливает использование прецедентных феноменов, интертекстов, эффективных

средств для достижения целей коммуникативного воздействия, передачи
когнитивно значимой информации. Таким образом, общественно-

политический журнальный дискурс выполняют не столько информирующую, сколько прагматическую (воздействующую), экспрессивно-оценочную и идеологическую функции.

4. Идеологический механизм воздействия общественно-

политического журнального дискурса в английской и русской

лингвокультурах проявляется сходным образом: он опирается на ценностный компонент дискурса, т.е. оценку, передаваемую автором статьи, которая большинстве случаев имеет субъективную маркировку и не может служить показателем достоверности передаваемой информации. Оценка играет важную социальную роль в формировании общественного мнения, социальных стереотипов, медийной картины мира читателей журнала.

Апробация работы. Основные положения диссертации были апробированы на международных, общероссийских и региональных научно-практических конференциях Кубанского государственного университета (2012–2017 гг.); результаты исследования докладывались и обсуждались на заседаниях кафедры общего и славяно-русского языкознания Кубанского государственного университета.

Содержание работы отражено в 13 публикациях, включая 3 в изданиях, рекомендованных ВАК РФ («Вестник АГУ», вып. 4 (107), 2012; вып. 4 (187), 2016; «Филологические науки. Вопросы теории и практики (Грамота)», вып. 6 (72), ч. 2, 2017).

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, 3 глав, Заключения, Библиографического списка, включающего 207 наименований. Общий объем диссертации – 175 страниц.

Понятие картины мира как способа представления знаний о мире

Общеизвестно, что язык служит основным способом формирования и существования знаний человека о мире. Запечатленная в языковой форме, совокупность этих знаний в различных концепциях представляется «языковой репрезентацией мира», «языковой промежуточный мир», или как «языковая модель мира». Большую распространенность получил термин «языковая картина мира», отражающий также и способ представления знаний о мире. В контексте нашего исследования мы попытаемся описать дискурсивное пространство общественно-политических журналов как некую языковую картину мира.

Б. А. Серебреников отмечает, что «картина мира не запечатлевает в себе определенный образ мира, который никогда не является зеркальным отражением мира», она есть определенное видение и конструирование мира в соответствии с логикой миропонимания [Серебренников, 1983, c. 60].

Являясь средством общения, язык функционирует в сфере речевой деятельности, как средство освоения человеком реального мира, язык используется в познавательном процессе. Формируясь в познавательной деятельности, язык одновременно служит и средством познания. В результате такого познания человек, пройдя ступени непосредственного восприятия и логического осмысления, создает номинативные единицы языка, формирует словарный состав, отражающий объективную картину мира, связанную с социально-историческим опытом и культурно-национальными особенностями говорящего на языке коллектива. В рамках данной проблемы Э. Сепир говорил: «Люди живут не только в объективном мире вещей и не только в мире общественной деятельности, как это обычно полагают, они в значительной мере находятся под влиянием того конкретного языка, который является средством общения для данного общества. Было бы ошибочным полагать, что мы можем полностью осознать действительность, не прибегая к помощи языка или, что язык является побочным средством разрешения некоторых частных проблем общения и мышления. На самом же деле «реальный мир» в значительной мере бессознательно строится на основе языковых норм данной группы. Мы видим, слышим и воспринимаем так или иначе те или иные явления главным образом благодаря тому, что языковые нормы нашего общества предполагают данную форму выражения» [Уорф, 2003, с. 157].

Немецкий ученый И. Гердер является одним из основоположников сегодняшнего учения о языковой картине мира. В России эта проблема начала разрабатываться с тезаурусного изучения лексики (работы Ю. Н. Караулова). К концу XX в. появились работы исследователей С. А. Васильева, Г. В. Колшанского, Е. С. Яковлевой, М. Блэка, Д. Хаймса, посвященные данному вопросу. Сейчас продолжается изучение этой проблемы в фундаментальных трудах Н. Д. Арутюновой, Ю. Д. Апресяна, А. Вежбицкой, Ю. С. Степанова, В. Г. Гака, В. Н. Телия и др.

Термин «картина мира» впервые был предложен в 1921 году Л. Витгенштейном в аспекте философии и логики. В антропологию термин был введен Л. Вайсбергом. Картина мира стала рассматриваться в рамках семиотики при изучении первичных моделирующих систем (языка) и вторичных систем (мифа, религии, фольклора, кино, поэзии) с 60-х годов XX века [Маслова, 2008, с. 62].

Понятие картины мира (в том числе и языковой) строится на изучении представлений человека о мире. Если мир – это человек и среда в их взаимодействии, то картина мира – результат переработки информации о среде и человеке [Маслова, 2008, с. 62]. В. И. Карасик отмечает, что «в коллективном сознании языковых личностей существует неписанный кодекс поведения, в котором при помощи социальных приемов изучения могут быть выделены ценностные доминанты соответствующей культуры, как в этическом и утилитарном, так и в эстетическом планах (языковой вкус)». Появление понятия «языковая картина мира» в лингвистике является симптомом возникновения гносеолингвистики как части лингвистики, развиваемой на антропологических началах. Понятие языковой картины мира позволяет глубже осмыслить вопрос о соотношении языка и действительности, инвариантного и идиоматического в процессах языкового отображения действительности как сложного процесса интерпретации человеком мира [Цит. по: Хатхе, 2013, с. 453].

Каждый язык, как пишет В. А. Маслова, имеет особую картину мира, и языковая картина мира, и языковая личность обязана организовать содержание высказывания в соответствии с этой картиной. В результате взаимодействия человека с миром складываются его представления о мире, формируется некоторая модель мира, которая в философско-лингвистической литературе именуется картиной мира. Картина мира – одно из фундаментальных понятий, описывающих человеческое бытие [Маслова, 2004, с. 47].

Следовательно, можно сделать вывод, что представители когнитивной лингвистики, справедливо утверждают, что концептуальная система, отображенная в виде языковой картины мира, зависит от физического и культурного опыта и непосредственно связана с ним.

Понятие языковой картины мира восходит к идеям В. фон Гумбольдта и неогумбольдтианцев (Л. Вайсгербер и др.) о внутренней форме языка, с одной стороны, и к идеям американской этнолингвитики, в частности так называемой гипотезе лингвистической относительности Сепира–Уорфа, – с другой. Согласно этой гипотезе, структура языка определяет мышление и способ познания реальности, т.е. язык и образ мышления народа взаимосвязаны. Овладевая языком, его носитель усваивает и определенное отношение к миру, и видит его под углом зрения «навязанным» структурами языка, принимает картину мира, отраженную в родном языке.

Б. А. Серебренников, критикуя гипотезу Сепира–Уорфа, указывал на то, что язык не обладает самодовлеющей силой при образовании языковой картины мира.

Человек, приобретая опыт, трансформирует его в определенные концепты, которые, логически связываясь между собой, образуют концептуальную систему; она конструируется, модифицируется и уточняется человеком непрерывно. Это можно объяснить таким свойством концепта, как способность изменчивости в сознании. Концепты, оказываясь частью системы, попадают под влияние других концептов и сами видоизменяются. Со временем изменяется и число концептов, и объем их содержания [Павиленис, 1983, с. 288]. В языке закрепляется общечеловеческий, национальный опыт. Условия жизни людей, окружающий их материальный мир определяют их сознание и поведение, что находит отражение в языке.

М. Хайдеггер писал, что при слове «картина» мы думаем, прежде всего, об отображении чего-либо, «картина мира, сущностно понятая, означает не картину, изображающую мир, а мир, понятый как картина» [Цит. по: Маслова, 2008, с. 63]. Между картиной мира как отражением реального мира и языковой картиной мира как фиксацией этого отражения существуют сложные отношения: границы между ними «кажутся зыбкими, неопределенными» [Караулов,1987, с. 271]. Картина мира может быть представлена с помощью пространственных, временных, качественных, этических и других параметров. На ее формирование влияют язык обучение, традиции и другие социальные факторы. Концептуальные картины мира у разных людей одинаковы, так как человеческое мышление едино. При определенных условиях люди, говорящие на разных языках, могут иметь близкие концептуальные картины мира. Отсюда можно сделать вывод, что в концептуальной картине мира взаимодействует общечеловеческое, личностное и национальное. Картина мира включает в себя не только отраженный объекты, но и позицию отражающего субъекта, его отношения к этим объектам, причем позиция субъекта – такая, же реальность, как и сами объекты. По мнению В. А. Масловой в процессе жизни конкретного современного человека языковая картина мира предшествует концептуальной и формирует ее, потому что человек способен понимать мир и самого себя благодаря языку. С одной стороны, условия жизни людей, окружающий их материальный мир определяют их сознание и поведение, что находит отражение в языке, главным образом в семантике и грамматических формах. С другой – человек воспринимает мир преимущественно через формы родного языка, который детерминирует человеческие структуры мышления и поведения [Маслова, 2008, c. 66].

В современном научном мире существует несколько направлений в изучении картины мира. Согласно Е.С. Яковлевой, это: а) типологические исследования: славянская языковая картина мира и т.д.; б) изучение языковой картины мира в аспекте реконструкции духовной культуры народа; в) исследование отдельных сторон языка. (Яковлева,1994: 9). Также возможна и другая последовательность в изучении языковой картины мира: а) изучаются характерные для данного языка концепты; б) исследуются специфические коннотации для универсальных концептов; в) исследуется целый «наивный» взгляд на мир, т.к. каждый язык отражает определенный способ восприятия мира, его концептуализации.

Интертекстуальность общественно-политического журнального медиатекста

Как известно понятия интертекстуальности и прецедентности относят к базовым категориям медиадискурса [Кузьмина, 2011].

Анализ материала исследования показывает, что интертекстуальность является важной составляющей дискурса общественно-политических журналов, поскольку авторы статей активно используют интертекстуальные включения как в заголовках, так и в текстах самих статей.

Теория интертекстуальности получила свое широкое развитие во второй половине века. С момента появления термина «интертекстуальность» и до настоящего времени не утихают дискуссии о содержание термина и новизны явления. Вопросы, связанные с интертекстуальностью, разрабатывались в трудах Ю. Кристевой, Ю. М. Лотмана, Р. Барта и др. Стоит отметить тот факт, что термин «интертекстуальность» был введен в обиход в 1967 году представительницей французской литературоведческой школы Ю. Кристевой. Концепция интертекстуальности была сформулирована Ю. Кристевой на основе переосмысления работы «Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве» М. Бахтина. В ней автор утверждал, что кроме существующей данной действительности автор имеет дело с предшествующей и современной литературой, с которой находится в «диалоге». В литературной энциклопедии терминов и понятий говорится, что под влиянием теоретиков структурализма и постструктурализма, в частности Р. Барта, А. Ж. Греймаса, Ж. Дерида, Ж. Лакана, М. Фуко, сознание человека было отождествлено с письменным текстом как единственным более или менее достоверным способом его фиксации. И как следствие все: литература, общество, культура, история, сам человек – стали рассматриваться как текст. «Через призму интертекстуальности мир представляется как огромный текст, в котором все когда-то уже было сказано, а новое возможно лишь как смешение определенных элементов в иных комбинациях» [Литературная энциклопедия, стб. 1600].

Для рассмотрения проблем интертекстуальности традиционно важным признается обращенность структуры текста не только внутрь, но и вовне, что предполагает открытость «незамкнутость» текста по отношению, во-первых, к иным системам и структурам, а, во-вторых, – к читателю, тезаурус которого также представляет собой определенную незамкнутую систему пресуппозиций. Однако не всегда автор уверен в том, что реципиент информации в состоянии адекватно интерпретировать или идентифицировать эти «сигналы» интертекстуальности. Именно в этом и состоит особая прагматическая специфика данной категории. Основными маркерами, т.е. языковыми способами реализации категории интертекстуальности в любом тексте могут служить цитаты, аллюзии, афоризмы, иностилевые вкрапления и т.п. Таким образом, интертекстуальность оказывается центральной категорией, с которой сталкивается современный читатель, вступающий в прямой диалог с текстом и его создателем.

Интертекстуальности свойственно особое, цитатное мышление: наличие в тексте цитат из разных культурных источников, аллюзий, жанрово-сюжетных параллелей, ссылок на интертексты, освоенные иной культурной средой. Цитаты и аллюзии происходят из разных сфер-источников вносят в дискурс ОПЖ элементы других дискурсов.

Р. Барт пишет, что «Каждый текст представляет собой новую ткань, сотканную из старых цитат, и в этом смысле каждый текст является интертекстом, другие тексты присутствуют в нем на разных уровнях, в более или менее узнаваемых формах» [Барт, 1989, c. 88]. При этом происхождение текста не столь важно, а важен текст как результат процесса диалога текстов. Таким образом, можно представить текст глобального масштаба, в котором все уже было когда-то сказано. Интертекстуальность связана с такими понятиями, как «семиотическая память культуры» (Ю. М. Лотман), деривационная история текста.

Интертекстуальность является критерием гносеологической и эстетической ценности текста. Это один из способов трансляции кода культуры.

Интертекстуальность появляется в процессе взаимодействия с автором или читателем. Стоит заметить, что интертекстуальность текста – отражение и реализация когнитивной базы порождающего текст субъекта, его интертекстуального тезауруса, под которым понимается совокупность всех тех элементов, которые говорящий субъект считает «чужими» при восприятии какого-либо текста и которому он придает статус цитатных при порождении собственного текста. Важно учитывать читателя, воспринимающего новый текст (метатекст), поскольку восприятие любого языкового феномена регулируется речевой ситуацией, в которую включено высказывание – прагматический контекст. Автор, желая быть понятым, стремиться синтезировать свою мысль в сознании читателя, используя такие смысловые элементы, которыми владеют обе стороны коммуникативного процесса [Кузьмина, 2011]. Под интертекстуальностью понимают актуализацию межтекстовых связей языковой единицы при ее смысловом развертывании в новом контексте [Иноземцева, 2010, c. 167–169]. Трактуется языковая единица достаточно широко – от слова до небольшого текста, выступающего как выражение некоторого закрепившегося в культуре смысла (цитата, пословица, поговорка, афористическое рассуждение и т.п.).

Основным маркером интертекстуальности является прецедентный феномен, и прецедентные феномены нередко отождествляют с термином интерстекстуальность.

Теория интертекстуальности получила свое широкое развитие во второй половине века. С момента появления термина «интертекстуальность» и до настоящего времени не утихают дискуссии о его содержании и новизне явления.

Вопросы, связанные с интертекстуальностью, разрабатывались в трудах Ю. Кристевой, Ю. М. Лотмана, Р. Барта и др. Стоит отметить тот факт, что термин «интертекстуальность» был введен в обиход в 1967 году представительницей французской литературоведческой школы Ю. Кристевой. Концепция интертекстуальности была сформулирована Ю. Кристевой на основе переосмысления работы «Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве» М. Бахтина. В ней автор утверждал, что кроме существующей данной действительности автор имеет дело с предшествующей и современной литературой, с которой находится в «диалоге». В литературной энциклопедии терминов и понятий говорится, что под влиянием теоретиков структурализма и постструктурализма, в частности Р. Барта, А. Греймаса, Ж. Дерида, Ж. Лакана, М. Фуко, сознание человека было отождествлено с письменным текстом как единственным более или менее достоверным способом его фиксации. И как следствие все: литература, общество, культура, история, сам человек – стали рассматриваться как текст. «Через призму интертекстуальности мир представляется как огромный текст, в котором все когда-то уже было сказано, а новое возможно лишь как смешение определенных элементов в иных комбинациях» [Литературная энциклопедия, 2002, стб. 308].

«Каждый текст представляет собой новую ткань, сотканную из старых цитат, и в этом смысле каждый текст является интертекстом, другие тексты присутствуют в нем на разных уровнях, в более или менее узнаваемых формах» [Барт, c. 88]. При этом происхождение текста не столь важно, а важен текст как результат процесса диалога текстов. Таким образом, представляет собой текст глобального масштаба, в котором все уже было когда-то сказано.

С точки зрения лингвистики, важным при работе с проблемой интертекстуальности является изучение ассоциаций, возникающих у читателя в процессе выделения, узнавания в тексте других текстов. Интертекстуальность обнаруживается в процессе взаимодействия автора и читателя. В ряде языковедческих исследований высказывается мнение, что интертекстуальность текста есть отражение и реализация когнитивной базы порождающего текст субъекта, его интертекстуального тезауруса. Под этим понятием мы понимаем совокупность всех тех элементов, которые говорящий субъект считает «чужими» при восприятии некоторого сообщения/текста и которым он придает статус цитатных при порождении собственных высказываний/текстов.

Текст, как известно, может рассматриваться в нескольких аспектах. Во-первых, он возникает и развертывается по поводу того или иного реального или воображаемого предмета (референта) или ситуации, о которой идет речь, этот аспект текста может быть назван референциальным. Во-вторых, любой текст рождается в условиях коммуникации «автор – читатель» и отображает ее: в нем учитывается возможная точка зрения адресата, используются различные средства воздействия на него, моделируется его образ. Обращение к адресату (адресатам), соотнесенность изображаемого с его «ожиданием» и оценками позволяют выделять коммуникативный аспект рассмотрения текста [Николина, 2003, c. 158].

Концепт «Лидер/Leader»

Как показывает анализ материала, концепт «Лидер» вербализован в общественно-политическом дискурсе в виде словосочетаний, опорным компонентом которых является слово «лидер», например:

а) Государство-лидер

«Не удивительно, что на фоне всех нефтедобывающих стран Россия – бесспорный лидер по части снижения курса нацвалюты» (Огонек №34 от 31.08.2015, стр. 14)

«Абсолютный лидер – нефте- и газодобыча, там почасовая выработка превосходит среднюю по стране более чем в 7 раз, а в сельском и лесном хозяйстве – в 40 раз» («Коммерсантъ Власть» №34, 31.08.2015).

б) Город-лидер

«В создающемся Тройственном союзе именно Вашингтон является лидером, с одной стороны, сдерживающим потенциальные противоречия между Анкарой и Тегераном, а с другой — имеющим инструменты давления на них» («Коммерсантъ Власть» №31, 17.08.2015).

«При этом среди городов России Москва является лидером по количеству и качеству трудовых ресурсов» («Коммерсантъ Власть» №27, 13.07.2015).

«Святейший саммит Светлана Сухова Сумеют ли мировые религиозные лидеры предотвратить вооруженное столкновение восточной и западной цивилизации? Идея провести в Москве встречу лидеров мировых конфессий принадлежит Патриарху Московскому и Всея Руси Алексию II». («Итоги» № 10, 19.06.06).

В контексте нашего исследования, необходимо рассмотреть сходные понятия политического лидерства и лидерства. Так, например, в коллективной монографии «Методология исследований политического дискурса. Актуальные проблемы содержательного анализа общественно-политических текстов» отмечается, что «политическое лидерство – явление коммуникативное, многоролевое (лидер вынужден соответствовать ожиданиям различных социальных групп и «играет» разные роли в различных аудиториях), корпоративное (функционирование лидера поддерживается и во многом осуществляется его командой), институциональное (деятельность лидера невозможна без организационных структур).

Если объединить эти позиции, то можно сказать, что политическое лидерство – явление групповое. И действительно, лидер-одиночка, лидер «сам по себе», без связи с последователями – абсолютный нонсенс. Полагая, что эта характеристика является ключевой, рассмотрим, что составляет суть групповых взаимоотношений. Вряд ли можно оспорить тот факт, что основа взаимоотношений лидера с группой – власть и влияние. Понятно, что взаимодействие лидер- группы и аудитории несимметрично – влияние лидера на аудиторию сильнее, чем влияние аудитории на него. Дискурс влияния в группе представляет тоже дискурс лидера, в котором лишь отражается и конституируется группа. Поэтому и говорят, что группа имеет такого лидера, какого заслуживает и какого достойна» [Ухванова-Шмыгова, 2002, с. 360].

Обратимся к рассмотрению понятия лидерства. В «Толковом словаре русского языка» термин «лидер» имеет следующие значения: 1) вождь, руководитель политической партии, общественно-профессиональной организации (полит.); 2) лицо, идущее первым в каком-нибудь состязании (спорт); 3) на гонках, преимущественно велосипедных – лицо, едущее впереди гонщика и тем по невольно побуждающее его ускорять движение (спорт) [Толковый словарь русского языка, 1935: 1567].

Лидерство толкуется в этом же словаре как «положение, обязанности лидера». В английском языке «leadership» (лидерство) произошло от «leader» (лидер) при добавлении суффикса -ship. Подчеркнем, что первоначально слово «leadership» имело только одно значение - (position of a leader) «статус, положение лидера», - которое начало расширяться только к концу XIX века, когда добавилось еще одно значение - (characteristics necessary to be a leader) «черты, качества, необходимые лидеру» [A Universal Etymology Dictionary].

Приведем примеры наиболее часто встречающихся словосочетаний словом leader на страницах англоязычных общественно-политических журналов (схема 2):

Схема 2

LEADER

deputy pro-Kremlin opposition nationalis tyrannical former Soviet «Opposition leaders have been challenged to present evidence to auditors of malpractice within Scotland s largest local authority» («The Times», 21.03.2017). Перевод:

«Лидеры оппозиции не побоялись представить доказательства правонарушений, зафиксированных в одной крупнейшей властной структуре Шотландии» («The Times», 21.03.2017). Ср. также: «The Venezuelan opposition leader who had been tipped to run against President Maduro in the 2018 presidential elections, has been barred from seeking political office for the next 15 years» («The Times», 08.04.2017). Перевод: «Оппозиционный лидер Венесуэлы, которого ранее выдвинули для участия в президентских выборах в 2018 году соперником президента Мадуро, запретили открывать политический штаб в течение следующих 15 лет («The Times», 08.04.2017). Или: «THE maverick Hollywood film maker Oliver Stone is planning a documentary that accuses the CIA of orchestrating the uprising in Kiev last year that led to the ejection of Ukraine s pro-Kremlin leader» («The Sunday Times», 04.01.2015). Перевод: «Независимый голливудский режиссер Оливер Стоун планирует снять документальный фильм, доказывающий причастность ЦРУ в подготовке протестов в Киеве в прошлом году, которые привели к свержению про-кремлевского лидера Украины» («The Sunday Times», 04.01.2015). Ср.: «A Hindu nationalist leader has been arrested in India accused of disguising himself in a burka and groping Muslim women during celebrations to mark the Islamic new year» («The Times», 12.10.2016). Перевод: «В Индии был арестован лидер националистов, которого обвинили в ношении паранджи и приставании к женщинам-мусульманкам во время празднования исламского Нового года» («The Times», 12.10.2016). Или: «The justice secretary sought to move the focus on from his brutal political assassination of Boris Johnson, whom he usurped yesterday as the Brexit leadership candidate, with a policy-laden speech» («The Times», 12.10.2016).

Перевод: «В своей политической речи советник юстиции попытался переставить акцент с темы политического уничтожения Бориса Джонсона, которого он накануне назвал лидирующим кандидатом от партии Брексит» («The Times», 01.06.2016).

Или: «Jeremy Corbyn has admitted that he took part in secret talks to topple Tom Watson, Labour s deputy leader, and indicated that he would take a hard line with critics at Westminster and in the party machine if he was re-elected» («The Times», 19.09.2016).

Перевод: «Джереми Корбин признал свое участие в тайных переговорах с Томом Уотсоном, свергнутым заместителем лидером лейбористов, и сказал, что он бы вступил в трудные переговоры с Вестминстером и избирательным комитетом, если бы его снова переизбрали» («The Times», 19.09.2016).

Как видно из приведенных выше примеров в пространстве общественно-политического журнального дискурса, понятия лидер /leader, лидерство/ leadership расширяют свое значение (opposition leader, nationalist leader, deputy leader, Brexit leadership candidate, pro-Kremlin leader). В обществе лидеры оказывают значительное влияние на формирование норм, ценностей, поведения группы, что приводит к ситуации лидирования.

Лексическая актуализация ценностных доминант в общественно политическом журнальном дискурсе

Существует мнение исследователей средств массовой информации в России, что такие журналы как «Эксперт», «Ведомости», «Коммерсантъ» формируют определенную картину мира у своего читателя. Как известно, она аксиологически центрирована на рынок, развиваемый в условиях государственного капитализма российского периода 2000–2010 гг. Несмотря на то, что общественно-политические журналы, выходящие в нашей стране, имеют практически полное совпадение в базовом новостном формате: экономика, бизнес, новости внутри страны, новости из-за рубежа, аналитика и комментарии, в оценке политических событий занимают несколько различные позиции. Принято считать, что «Эксперт» придерживается консервативно-либеральных, «Коммерсантъ» – либеральных ценностей.

Дискурс общественно-политических журналов представлен комплексом макротем, формирующих вокруг себя микротемы. Ранее в нашей работе мы говорили об основных рубриках общественно-политических журналов.

Предлагаем рассмотреть более детально. Журналы «Эксперт», «Коммерсантъ», «Русский репортер», «Огонек», «Итоги» имеют аналогичный тематический репертуар и рубрики: «Политика» (страна, в России, вокруг России, мировая политика), «Бизнес» / «Экономика» (Русский бизнес, Международный бизнес), «Общество», «Культура», «Спорт», «Наука». Авторы материалов статей всегда указаны. Статьи имеют геополитическую детализацию: журналы информируют нас в различных сферах на достаточно широкой геополитической площадке: Россия и регионы, страны Европы, ближний Восток, США. Тематический репертуар, как видно, достаточно обширный и подробно дифференцирован.

Рубрики «Наука», «Общество», «Культура» отражающие социальные, общественные вопросы, тем не менее, интерпретируются с точки зрения функционирования экономики, политики, бизнеса. Это позволяет формировать у читателя общественно-политическую позицию и картину мира.

Англоязычные журналы новостной направленности «The Economist», «The Times», также как и русскоязычные общественно-политические журналы, имеют подобную рубрикацию. Интересно, что авторы статей «The Economist» остаются анонимными, и поэтому создается впечатление, что статьи написаны одним автором с соблюдением общего редакционного стиля. Стиль издания характеризуется точностью формулировок и достаточно сдержанной иронией. Основное внимание журналы «The Economist», «The Times» уделяют мировым новостям политики (геополитическая площадка охватывает весь мир). В них также существуют регулярные рубрики, посвященные науке, технике, путешествиям, книгам, а также искусству: рубрики «World politics», «Business», «Finance/Economics», «Science/Technology», «Culture», «Books/Art». Чтобы охватить максимальный объем информации в ограниченном пространстве авторы статей не перегружают текст деловой, финансовой терминологией, тем самым стремятся быть доступными для образованных неспециалистов.

Анализ материала показал, что в журнальных медиатекстах отражены разнообразные темы общественной и политической жизни общества, так, в макротемах «Культура», «Общество» также прослеживается тема политики и ее связи с жизнью общества. Приведем пример статьи под названием «Я объявляю искусство безъядерной зоной» автор В. Суриков, журнал «Эксперт» из раздела «Культура»:

«Иван Демидов в качестве главы Фонда развития современного искусства был однозначно идентифицирован в художественной среде как «посланец Кремля». В ответ глава ФРСИ стал последовательно позиционировать себя как посредника между государством и художниками. В его действиях считывалось желание создать альтернативное прибежище деятелям современного искусства, до сих пор загнанных в парадигму политического противостояния… В результате работы тех художников, которые пишут вне политического контекста, классифицируются как нечто этнографическое, в лучшем случае как побочная ветвь всегда великого европейского изобразительного искусства, и только те, кто осмелился пойти против политического мейнстрима, обладают потенциалом сказать что-то новое и в изобразительном искусстве. Художники искусственно осознают себя и свое творчество в политическом контексте, и часто единственная причина этого — рыночная ситуация» («Эксперт» №4, 23.01.2017).

Приведем пример статьи под названием «Общественный термометр. Почему современной России необходим уличный театр», из журнала «Русский репортер», раздел «Культура», автор-колумнист С. Денисова: «За пару дней до разгона оппозиционного лагеря в Москве, на Чистых прудах, Театр.doc показал там спектакль «Берлус-Путин»– политическую сатиру режиссера Варвары Фаер с участием актеров Евдокии Германовой и Сергея епищева» («Русский репортер» №20, 24.05.2012).

Журнал «Эксперт» в рубрике «Общество» разместил статью «Уполномочен помогать детям», автор П. Скоробогатов: «…Принято считать, что власти всерьез озаботились проблемами маленьких граждан, оставшихся без родителей, лишь год назад, после того как был принят так называемый закон Димы Яковлева, запрещающий усыновление российских детей парами из США. Доля правды в этом есть: именно в 2013 году был принят ряд профильных законов, снизивших бюрократические преграды на пути приемных семей, но одновременно ужесточивших контроль за процессом усыновления. В эту сферу были направлены серьезные деньги. Статус приоритета государственно й политики и резко возросшее внимание россиян к проблеме в совокупности дали неплохой результат… И позитивная статистика за минувший срок свидетельствует о планомерной государственной политике, а не о скоропалительной реакции с целью сгладить некоторые политические решения» («Эксперт» №9, 24.02.2014).

Таким образом, аналитика культуры и общества в общественно-политических журналах, как можно было убедиться на приведенных примерах, базируется на эксплицитном или имплицитном маркировании области политики и власти.

Ранее в работе мы уже отмечали, что медиатексты, а именно тексты общественно-политических журналов формируют общественное мнение, и таким образом становятся источником процесса медиатизации. Изучение научной литературы показало, что в современных работах по лингвистике выделяется новый подтип картины мира – «информационная картина мира» [Ширяева, 2016, с.32]. Сегодня именно средства массовой информации являются основным ресурсом информации о мире. И. Д. Фомичева в работе «Социология СМИ» отмечает, что «все больше возрастает объем и роль процессов распространения и получения опосредованной информации, заменяющей непосредственный опыт людей» [Фомичева, 2007, с. 9].

В политической коммуникации продуктом познавательного процесса являются социально-политические представления. Их классификацию и типологизацию можно осуществить исходя из их содержания, заключенных в них идей, концепций, политических ориентаций, познавательных функций [Дилигенский, 1996, c. 54–55]. Социальные представления суть результат интеракции. Именно в интерактивных процессах социальные представления рождаются, модифицируются, обмениваются и распространяются по социальным группам: они конституируют социальные группы и определяют их границы.

Мы не исключаем тот факт, что политическая ориентация того или иного СМИ играет существенную роль в репрезентации материалов. В связи с этим фактор политической ангажированности СМИ нами учитывается, но не включается в типологическую картину. Стоит заметить, что неопределенность политического дискурса является одним из ключевых направлений в реализации манипулятивности. Использование методики неопределенности направлено на вуалирование и сознательное элиминирование нежелательной информации (мистификация истины), которая может иметь отношение как к совершенным действиям, так и к обещаниям (потенциальным действиям) [Филинский, 2002, с.32].