Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретические основы нормализационных и кодификационных процессов 17
1.1. Понятие и признаки нормы 18
1.2. Нормализация и типология нормализационных процессов 24
1.3. Кодификация: ее источники и характеристики 30
1.4. Изучение нормы в функциональном плане: языковое состояние и языковая ситуация 34
1.5. Билингвизм и диглоссия 38
1.6. Языковое планирование и языковая политика 41
1.7. Выводы по Главе I 48
Глава II. Пути регулирования нормализационных процессов 50
2.1. Регулирование нормализационных процессов на законодательном уровне 54
2.1.1. Каталанский язык 56
2.1.2. Галисийский язык 59
2.1.3. Валенсийский язык 63
2.1.4. Аранский язык 67
2.2. Регулирование нормализационных процессов через средства массовой информации 71
2.3. Регулирование нормализационных процессов через систему образования 78
2.3.1. Становление демократии и реформы образовательной системы (баскский, галисийский и каталанский языки) 78
2.3.2. Особенности нормализационных процессов в период европейской интеграции 89
2.3.3. Проявления национализма в языковой политике автономий. Валенсийский язык 95
2.3.4. Аранский язык: привилегированный языковой статус 100
2.4. Выводы по Главе II 102
Глава III. Практическое осуществление процесса нормализации 105
3.1. Нормализация как результат деятельности по созданию и становлению языковой нормы 105
3.2. Создание нормы и языковых стандартов в результате кодификации 118
3.2.1. Современное состояние нормы галисийского языка 118
3.2.2. Современное состояние нормы валенсийского языка 128
3.2.3. Современное состояние нормы аранского языка 131
3.3. Отражение результатов нормализации в социологических опросах 133
3.4. Выводы по Главе III 143
Заключение 146
Библиография 154
- Нормализация и типология нормализационных процессов
- Валенсийский язык
- Проявления национализма в языковой политике автономий. Валенсийский язык
- Отражение результатов нормализации в социологических опросах
Введение к работе
Актуальность темы обусловлена полилингвальным своеобразием коммуникативного пространства Пиренейского полуострова и объясняется тем, что одноязычие уступает место двуязычию и мультилингвизму, которые становятся реальностью нашего времени. Актуальность темы подтверждается также сложностью языковой ситуации, политизацией языкового вопроса и спецификой языковой политики в иберийском регионе, повышенным интересом к процессу нормализации региональных и миноритарных языков.
Объектом исследования являются процессы нормализации и кодификации региональных языков и миноритарных языков, сложившаяся языковая ситуация и практика нормирования в регионах двуязычия в конце XX - начале XXI вв.
Предметом исследования выступают системные языковые, социальные и политические факторы, детерминирующие становление нормы миноритарных европейских языков иберийского ареала в условиях двуязычия.
Материалом для исследования послужили словари, грамматики, издания дидактического характера - учебники, программы, пособия современных региональных языков и языков меньшинств иберийского ареала, нормативные и законодательные акты, регламентирующие статус и использование языков, анализ практики преподавания региональных и миноритарных языков, газетные и журнальные публикации, статистический материал и т.д.
В работе использованы следующие методы исследования: дескриптивный метод, метод наблюдения и описания языковых фактов, сравнительно-сопоставительный метод, элементы трансформационного и компонентного анализа, анализ материалов статистического наблюдения и др.
Теоретической основой исследования послужили такие актуальные для теории языка направления как теория языковой нормы (Э.Косериу, В.А.Ицкович, Е.М.Вольф, П.М.Алексеев, М.М.Гухман, Н.Н.Семенюк, Ю.С.Степанов, Л.К.Граудина, Н.Н.Германова, Г.М.Горенко), теория языковой политики (Э.Хауген, В.Г.Гак, Л.Б.Никольский, С.А.Чернышев), исследования языковых контактов, контактных зон и контактирующих языков (У.Вайнрайх,
А.И.Домашнев), лингвоэтнография и ареальная лингвистика (М.А.Бородина),
концепция нацонального варианта языка и становления литературного языка,
типология языковых состояний и ситуаций (Г.В.Степанов, И.И.Челышева),
диглоссия и билингвизм (Ч.А.Фергюсон, В.В.Виноградов, В.А.Виноградов),
исследования региональных языков и языков меньшинств (Б.П.Нарумов,
М.А.Марусенко, С.А.Миронов, Е.А.Гринина, Г.В.Денисенко,
А.М.Бадиа-и-Маргарит, К.Гарсия Гонсалес, Р.Карбальо Калеро, А.А.Каррера, Г.Кремниц, Р.Дель Мораль, Э.Монтеагудо, А.Сантамарин), социолингвистика (А.Д.Швейцер, В.И Беликов, Л.П.Крысин, Н.Б.Мечковская) и др.
Научная новизна работы обусловлена недостаточной изученностью процессов нормализации и кодификации региональных и миноритарных языков в полилигвальной коммуникативной среде иберийского ареала. Впервые осуществлено комплексное исследование с привлечением нового эмпирического материала процессов нормализации и кодификации региональных и миноритарных языков иберийского ареала, существующих в условиях двуязычия, проанализирована обусловленность языковых явлений в контактных языках историческими и социальными факторами.
Рабочая гипотеза состоит в следующем: нормализация и кодификация региональных и миноритарных языков иберийского ареала в современных условиях носит не стихийный, а регулируемый, управляемый характер, и зависит от социальных и политических факторов, зачастую определяется языковой политикой государства и автономий.
Теоретическая значимость исследования определяется тем, что работа вносит вклад в развитие теории языковых контактов и теоретических основ процессов нормализации, теории языковой нормы с учетом практики ее становления, и кодификации миноритарных языков в условиях двуязычия на примере ряда языков иберийского ареала.
Цель работы заключается в том, чтобы установить специфику нормализационных процессов современных миноритарных языков в условиях двуязычия, дать характеристику и оценку современной языковой ситуации и
языкового состояния на основе анализа законодательных актов, современных грамматик и словарей, учебных и дидактических материалов, социолингвистических исследований отечественных и зарубежных лингвистов, периодических изданий, интернет ресурсов и др. Задачи исследования:
-
описать основные культурно-языковые особенности современных миноритарных языков, позволяющие считать их самостоятельными языками;
-
выявить основные этапы становления нормы миноритарных языков и детерминирующие ее факторы;
-
детерминировать языковые, социальные и политические факторы, которые определяют современную языковую ситуацию в двуязычных регионах;
-
изучить ситуацию с преподаванием региональных языков и языков меньшинств на всех ступенях, дать характеристику действующим законам об образовании, проанализировав возможные перспективы;
-
представить картину степени владения и использования региональных языков или языков меньшинств городским и сельским населением, а также зависимость уровня овладения языком от возрастного состава населения.
Практическая ценность работы состоит в том, что результаты диссертационного исследования могут быть использованы в теоретических курсах по сопоставительному языкознанию, социолингвистике, страноведению, при исследовании процессов нормализации языков, при изучении истории и современного состояния миноритарных языков, при создании словарей и в переводческой деятельности. Проведенный исследовательский анализ законодательных актов в области нормализации региональных и миноритарных языков позволит использовать данный опыт в регионах РФ.
Апробация работы: Материалы диссертационного исследования были представлены в выступлениях на IV международной научной конференции
б
романистов «Романские языки и культуры: от античности до современности» (МГУ им. М.В.Ломоносова 2009); IV международной научной конференции испанистов «Перспективы глобального мира сквозь призму испанского языка и культуры: исследования и преподавание» (МГИМО-Университет 2010);
V международной конференции «Иберо-романистика в современном мире:
научная парадигма и актуальные задачи» (МГУ им. М.В.Ломоносова 2010);
VI международной конференции «Иберо-романистика в современном мире:
научная парадигма и актуальные задачи» (МГУ им. М.В.Ломоносова 2012);
V международной научной конференции испанистов «Испанский язык
в контексте новых вызовов века: исследования и преподавание» (МГИМО-
Университет 2012); VII конвенте РАМИ (МГИМО-Университет 2013);
-
международной научной конференции романистов «Романские языки и культуры: от античности до современности» (МГУ им. М.В.Ломоносова 2013); IV международном конгрессе испанистов России «Испания и Россия в новом коммуникативном пространстве XXI века» (МГЛУ 2014);
-
международной научной конференции «Иберо-романистика в современном мире» (МГУ им. М.В.Ломоносова 2014); VI международной научной конференции испанистов «Аксиомы и парадоксы испаноязычного мира: исследования и преподавание» (МГИМО-Университет 2014);
VIII Международной конференции «Иберо-романистика в современном мире.
Научная парадигма и актуальные задачи» (МГУ им. М.В.Ломоносова 2016);
III Международной конференции «Язык и действительность. Научные чтения
на кафедре романских языков им. В.Г.Гака» (МГУ им. М.В.Ломоносова 2018);
VIII международной научной конференции испанистов «Испаноязычный мир от
прошлого к будущему: исследования и преподавание» (Trayectoria у horizontes del
mundo hispanico: investigacion у ensenanza) (МГИМО-Университет 2018).
На защиту выносятся следующие положения:
1. Существование региональных языков сегодня осложнено тем, что им приходится сталкиваться с двумя противоположными тенденциями. С одной стороны, в условиях глобализации резко увеличилось использование
языков, играющих первостепенную роль в межэтническом общении, социальном и профессиональном росте (испанский язык, английский язык), которые активно вытесняют региональные языки из той или иной сферы общения; с другой - наблюдается рост интереса к региональным и миноритарным языкам как средству сохранения этнической идентичности и ее символу.
-
На сегодняшний день региональные коофициальные языки Испании -аранский (окситанский), валенсийский, баскский галисийский и каталанский -все, за исключением аранского (окситанского), обладают полным парадигматическим национально-маркированным набором элементов, образующих функциональную систему языка, и способны обслуживать все сферы общественной жизни.
-
Процессы нормализации, характеризующиеся фактором стихийности, в настоящее время подвержены регулированию и становятся инструментом большой политической игры. Политические факторы диктуют ход современных нормализационных и кодификационных процессов. Языковая норма миноритарных языков является существенным показателем регионализации языка.
-
Вариативность, предполагающая наличие параллельных языковых средств и являющаяся одним из характерных признаков процесса нормализации, в некоторых случаях (Галисия) социально обусловлена и даже конфликтогенна, а становление языковой нормы находится на острие политического противостояния.
-
Укрепление статуса национального языка напрямую зависит от успеха языковой нормализации в регионе. Так, на путь нормализации вступил
1 Статус регионального коофициального имеет также баскский язык (euskera), однако он не стал предметом настоящего исследования в силу его специфического характера и обособленности.
валенсиа - идиом Валенсийского сообщества, отстаивающий право быть самостоятельным языком. В регионе Аранская долина создается ситуация, при которой аранский язык, не обладающий всем набором функций для существования в качестве полноценного литературного языка и, являясь, в сущности, диалектом, приобретает статус официального языка региона.
6. Отсутствие интереса к региональным языкам и языкам национальных меньшинств среди молодежи снижает шансы этих языков на то, чтобы сохранить свои позиции в будущем. Лишь сбалансированная языковая политика со стороны правительства, направленная на их защиту и сохранение, способна выровнять и удержать эту ситуацию.
Цели и задачи диссертационного исследования обусловили структуру диссертации, которая включает в себя введение, три главы, заключение, библиографию.
Нормализация и типология нормализационных процессов
Термин нормализация по-разному понимается и интерпретируется учеными. Некоторые лингвисты (Граудина Л. К., Ахманова О. С. и др.) связывают это понятие с созданием нормы литературного языка. Так, например, Л. К. Граудина считает, что понятие нормализация касается, прежде всего, становления и утверждения нормы литературного языка, а также ее описания и упорядочения языковедами. По мнению автора, нормализация – это «1) изучение проблемы определения и установления нормы литературного языка; 2) исследование в нормативных целях языковой практики в ее отношении к теории; 3) приведение в систему, дальнейшее совершенствование и упорядочение правил употребления в случаях расхождения теории и практики, когда появляется необходимость укрепления нормы литературного языка» [Граудина 1980: 3]. А по определению О. С. Ахмановой, данном в «Словаре лингвистических терминов», нормализация – это установление нормы [Ахманова 2010: 271].
Многие другие лингвисты (Семенюк Н. Н., Нарумов Б. П. и др.) понимают нормализацию в более широком контексте как спонтанный языковой процесс, ведущий к регламентации употребления языка. Синонимом этого термина чаще всего являются нормирование и стандартизация (последним преимущественно пользуются западноевропейские лингвисты). Однако нормированием или нормативизацией называют также процесс формирования языковой нормы. Согласно «Словарю социолингвистических терминов» нормирование – это «процесс формирования и стандартизации орфоэпических, грамматических и лексических норм, считающихся образцовыми в данном языке» [Словарь социолингвистических терминов 2006: 152]. Более широкую интерпретацию нормированию дает С. А. Чернышев, который считает, что «Нормирование охватывает минимум три взаимосвязанных и последовательно протекающих процесса: 1) формирование нормы на основе оценки и отбора определенных вариантных реализаций в противовес другим; 2) утверждение нормы; 3) распространение нормы» [Чернышев 1996: 80].
Испанские лингвисты широко используют в этом значении другой термин normativizacin, при этом, в понимании одних, это создание языковой нормы (Э. Монтеагудо), т. е. нормирование, в интерпретации других, это – синоним собственно кодификации (Ф. Руис, Р. Санс, и др.).
Ставить знак равенства между понятиями нормализация и кодификация на наш взгляд, не совсем корректно, поскольку эти два понятия характеризуют упорядочивание языка с разных сторон: с одной стороны, нормализация, которая подразумевает стихийные селективные процессы, а с другой, кодификация, за которой стоят сознательные и целенаправленные селективные процессы. Именно так разграничивает эти два понятия Н. Н. Семенюк, по мнению которой нормализация охватывает «спонтанные, возникающие при коммуникации процессы, ведущие к известной регламентации строевых элементов и употребления языка», в то время как собственно кодификация – это «целенаправленная и в той или иной степени осознаваемая носителями деятельность общества в лице его определенных культурных и социальных слоев и групп, ведущая к описанию и закреплению литературных норм» [Семенюк 1996: 23–24].
Понимание нормализации как социального распространения языка доминирует в определениях испанских лингвистов, по мнению которых нормализация – это процесс, обеспечивающий использование языка во всех социальных сферах общества [Santamarn 1995: 53]. Эту точку зрения разделяет Б. П. Нарумов, который под нормализацией понимает процесс распространения языка и его применения во всех важнейших сферах общественной жизни и деятельности данной общности людей, т. е. речь идет о праве использовать язык не только в бытовом общении, но и на всех ступенях образования, в СМИ и на официальном уровне (всеми тремя ветвями власти: законодательной, исполнительной и судебной). При этом Б. П. Нарумов справедливо подчеркивает, что это исторически длительный процесс [Нарумов 2008: 46].
В данном диссертационном исследовании мы вслед за Б. П. Нарумовым понимаем под нормализацией процесс распространения и применения языка во всех сферах жизнедеятельности общества, его использование как языка официально-делового, научного, художественного, публицистического, разговорно-бытового общения.
Изучением путей распространения языковой нормы и механизмов ее формирования успешно занимался А. Д. Швейцер. Он выделяет два пути распространения языковой нормы:
1) «сверху вниз» – классический, по его мнению, путь, при котором «основным источником нормативной инновации служит референтная группа высших социальных слоев в резко стратифицированном обществе» [Швейцер 1996: 73].
2) «снизу вверх» – проникновение в литературный язык элементов, свойственных других формам существования языка, которые А. Д. Швейцер называет субстандартными: «В результате этого процесса происходит сублимация субстандартных языковых форм и их закрепление в узусе, санкционируемом нормами литературного языка» [Швейцер 1996: 74].
Столкновение нового и старого, т. е. инноваций и архаизмов, приводит в действие языковой механизм формирования литературной нормы, принцип работы которого заключается в замене старой формы новой (субституция), либо в ограничении свободно варьирующих языковых форм [Швейцер 1996: 75–76]. В количественном отношении нормализационные процессы, на наш взгляд, сводятся к двум основным типам, которые нам удалось выявить при анализе научной литературы:
1) подтягивание реального функционирования языка к устанавливаемым нормам;
2) подстраивание нормы к реальному функционированию языка.
Однако при характеристике нормализационных процессов нельзя не учитывать решающее воздействие многих моментов, которые определяют своеобразие процесса языковой нормализации в каждом конкретном обществе.
Типология нормализационных процессов обусловлена целым рядом как внешних, так и внутренних языковых факторов. Среди внешних, или экстралингвистических факторов, следует назвать культурно-историческую традицию, степень престижности и преемственности форм литературного языка на протяжении развития конкретного языкового общества, возможную смену лидера среди диалектов, различную степень тех или иных иноязычных влияний, возможную смену алфавита. Среди внутренних языковых факторов необходимо отметить особенности языковой системы, используемой в качестве литературного языка, а также соотношение форм письменного литературного языка с устными формами и соотношение архаичных и инновационных элементов языка.
Безусловно, на первом месте стоит культурно-историческая традиция, которая играет огромную роль, оказывая существенное влияние на нормализацию. Любой язык функционирует на конкретной территории в конкретных исторических условиях в данном конкретном обществе, в котором сложилась определенная культурная традиция. По справедливому замечанию Е. М. Вольф, «процессы языковой нормализации обусловлены исторически и территориально, неразрывно связаны с судьбами конкретных языков. Даже близкородственные языки различаются тем, как происходит их нормализация, как фиксируется их норма» [Вольф 1996: 105]. Престижность форм литературного языка целиком и полностью зависит от настроений, царящих в языковом обществе, и от отношения последнего к языку, которым оно пользуется. Например, «становление письменной нормы ретороманского языка Швейцарии носило ярко выраженный конфессиональный характер» [Горенко 2009: 195].
Смена лидера среди диалектов может сыграть существенную роль и пустить процесс нормализации в данном языковом сообществе совсем по другому пути, но такая ситуация возможна только в том случае, если национальный литературный язык еще не полностью сформировался. Ведь, как известно, диалекты одного и того же языка, происходя из одного источника, могут иметь совершенно разную судьбу: либо развиться до уровня языка, либо остаться территориальным диалектом, либо распасться на местные говоры [Дворецкая 2003: 100].
Факты иноязычного влияния на язык бесспорны и очевидны. Результатом этого становится появление разного рода заимствований, прежде всего, лексических, употребление которых со временем может приобрести статус нормативного. По мнению И. И. Челышевой, изучающей проблемы языковых контактов на материале лингвистического ареала Франции и Италии, «контактирование с другими языками может даже привести к глубоким структурным преобразованиям» [Челышева 2009: 133].
Возможная по политическим или религиозным мотивам смена алфавита практически не коснулась европейских государств, но в тех странах мира, где это произошло, нормализационные процессы были запущены заново.
Валенсийский язык
Рассмотрим ситуацию, сложившуюся вокруг имплементации идиома – официального языка автономии, не являющегося, согласно мнению отечественных лингвистов, самостоятельным романским языком1. Речь пойдет о валенсиа / валенсийском языке /, самостоятельный статус которого является предметом лингвистических дискуссий.
Этот идиом распространен в Валенсийском сообществе – автономии, которая расположена на востоке Пиренейского полуострова и граничит на севере с Каталонией. Согласно статье 6 Статута Валенсийского сообщества, принятого 10 июля 1982 года, в регионе существуют два официальных языка – это кастильский и валенсийский [Ley Orgnica 5/1982]. Валенсийское сообщество в статье первой провозглашается как “Nacionalidad histrica”, основанное на наследии Валенсийского королевства.
До нашего времени не дошли письменные памятники той разновидности романской речи, которая существовала на данной территории до прихода арабов. В период оккупации территории арабами здесь был распространен, так называемый мосарабский язык. Христианское население, проживавшее на данной территории, говорило на этом языке. Ряд испанских отечественная лингвистика отказывает валенсийскому и аранскому идиомам в языковом статусе [Алисова, Репина, Таривердиева 1987: 9–32]. Однако в работе мы, следуя законодательным актам автономий Испании, употребляем термины «валенсийский язык» и «аранский язык». филологов пытается обосновать отличие валенсийского от каталанского вышеупомянутым историческим фактом, исключая то, что в ХIII в. территория современной автономии Валенсийское Сообщество была завоевана Жауме I, освобождена от мавров и вновь заселена каталонцами и арагонцами. Согласно письменным источникам, уже в XV в. на территории Валенсии сосуществовало два романских языка: валенсийский, на котором говорили выходцы из Каталонии, и кастильский, использовавшийся выходцами из Арагона [Гринина 2011: 140–144].
В защиту версии о различии каталанского и валенсийского языков ряд лингвистов (академики Королевской Академии Испанского языка Франсиско Родригес Адрадос и Падре Батлори, доктор филологических наук Хосе Анхелес Кастельо), приводят тот факт, что завоеванные Жауме I территории заселялись очень медленно, с XIII в. вплоть до XVII в. В течение всего этого периода христианские переселенцы находились в контакте с носителями мосарабского языка, в то время как их северные соседи, каталонцы, в этот период находились под влиянием окситанского языка (Cultura Valenciana 24.03.2017; ABC 21.10.2014; Juanto Manrique 17.06.2017). Более того, многие политики Валенсии, сторонники, так называемого движения secesionisme, также считают, что каталанский и валенсийский языки являются двумя разными языками [Денисенко 2016: 572 –578].
Автору удалось взять интервью у Жозепа Лакреу Куэста, валенсийского лингвиста, автора ряда словарей, в том числе: валенсийско – кастильского, кастильско-валенсийского, словаря синонимов валенсийского языка и др. Ж. Лакреу Куэста, лауреат Премии правительства Валенсийской автономии «За вклад в лингвистическую нормализацию валенсийского языка», считает, что влияние мосарабского субстрата на валенсийский язык было очень ограничено. Не отрицая также общности с каталанским языком, валенсийский лингвист подчеркивает, что валенсийский язык является собственным языком Валенсийского Сообщества. Для других валенсийских лингвистов (Эмили Казанова, Антони Феррандо, Микел Николас Аморос и др.) вопрос об идентичности каталанского и валенсийского не стоит, поскольку последний, по их мнению, является диалектом каталанского языка. Такого же мнения придерживается Е. А. Гринина, российский лингвист, специалист по каталанскому языку, анализируя статус валенсийского языка в своем выступлении на V Международной конференции по иберо-романистике в МГУ им. М. В. Ломоносова. Е. А. Гринина ссылается на два источника [Гринина 2011: 140–144]. Первый – это исследование Ж. М. Бадия-и-Маргарит, который утверждает, что все 6 диалектов каталанского языка незначительно различаются между собой. Они объединяются в две большие группы: западная (центральный, балеарский, руссильонский и алгерский диалекты) и восточная (лериданский и валенсийский диалекты) [Bada Margarit 1980: 1, 14]. Второй – это монография Мануэля Санчиса Гуарне “La llengua dels valencians”, опубликованная в 1933 г., в которой автор исследования доказывает единство каталанского и валенсийского языков, считая последний лишь разновидностью каталанского языка, но при этом утверждает: “Som valencians, i el nostre idioma s el valenci; en ell devem de parlar i en ell devem d escriure” [Sanchis Guarner 2002: 42]. Стремясь подчинить своему влиянию автономию Валенсийское сообщество, власти Каталонии посредством политических договоренностей, давления на общественные организации и пр., пытаются не дать возможности валенсийскому языку стать самостоятельным. Для достижения своих целей правительство Каталонии то обьявляет валенсийкий язык тем же каталанским, только по-другому называющимся, то постулирует валенсийский в качестве диалекта каталанского языка. Суть полемики по поводу формы существования языковой разновидности el valenci отражена на Рис. 1
Мы предлагаем определение лингвистического статуса el valenci как территориального варианта каталанского языка, по аналогии с понятием «национальный вариант испанского языка» для стран Латинской Америки в концепции Г. В. Степанова [Степанов 1976]. Однако это не решает сути спора о статусе el valenci, который сегодня определяется признанием / непризнанием его частью каталанского языкового пространства.
Автономия Валенсийское Сообщество не хочет быть частью культурного и языкового пространства под названием «Каталонские земли» (Pasos Catalans), которое стремится создать Каталония, и которое должно включать Каталонию, Валенсию и Балеарские острова [Гринина 2011: 140– 144]. В данном вопросе первостепенное значение имеет именно статус языка.
Несмотря на все научные споры, уже в первой редакции Статута об автономии валенсийский язык заявлен как имеющий на территории Валенсийского Сообщества равные права с кастильским (испанским) языком.
Статут об автономии Валенсийского сообщества, как уже отмечалось выше, был принят в 1982 г. Позже в 2006 г. Статут был реформирован. Несмотря на сопротивление депутатов националистических партий, голосовавших против, была принята реформа Статута об автономии Валенсийского сообщества, где собственным языком региона (статья 6) был признан валенсийский язык (El Pas 09.02.2006). Подобно тому, как это прописано в упомянутых выше Статутах, валенсийский язык признается наряду с кастильским официальным языком автономного сообщества. Правительство Валенсийского сообщества гарантирует возможность изучать и использовать оба языка, а также берет на себя обязательство беречь валенсийский язык и способствовать его восстановлению. Пункт 8 статьи 6 возлагает на Валенсийскую Академию языка обязанность по разработке нормы валенсийского языка [Ley Orgnica 5/1982].
Престиж валенсийского языка продолжает заметно укрепляться. В сентябре 2010 г. в Валенсии прошел 26 Международный конгресс по лингвистике и романской филологии. Одним из рабочих языков Конгресса был валенсийский. Город Валенсия, являющаяся столицей автономного региона, показал, как изменилась социолингвистическая ситуация в регионе. На улицах можно услышать валенсийскую речь, хотя, по-прежнему, доминирует кастильский язык. Топонимы представлены на двух официальных языках [Гринина 2011: 140–144; 79]. Политическая воля правительства автономного сообщества, несмотря на баталии, которые идут вокруг названия языка и его статуса, позволили создать нормативную базу для нормализации валенсиа, который уже существует на языковой карте Испании.
Проявления национализма в языковой политике автономий. Валенсийский язык
Процесс регулирования нормализационных процессов в отношении валенсийского языка через систему образования носит активный характер. Еще до того, как Валенсийское сообщество получило официальный статус автономии, во исполнение Закона № 1433 от 30 мая 1975 года, королевских декретов № 10 от 17 марта 1978 года и № 2003 от 3 августа 1979 года, преподавание валенсийского языка начало вводиться в систему дошкольного и начального образования. После получения в 1982 г. статуса об автономии валенсийский язык начал постепенно вводится в программы на всех ступенях доуниверситетского образования на территориях компактного проживания населения, говорящего на валенсийском языке [Ley Orgnica 1/2006, de 10 de abril]. В 1983 г. Парламент Валенсийской автономии принял специальный закон «Об использовании и преподавании валенсийского языка» (Ley de uso y enseanza del valenciano) [Ley 4/1983]. Закон был разработан во исполнение положений статьи 7 Статута о необходимости специального регулирования вопроса о языке. Новый закон уравнивал валенсийский язык с испанским (кастильским) в правоприменении. Носители валенсийского языка могли обращаться в органы власти на валенсийском, все документы должны были составляться на двух официальных языках. В школах вводилось обязательное изучение валенсийского языка. В университетах начали готовить необходимые профессорско-преподавательские кадры. Университет Валенсии был основан в 1499 г. по инициативе уже упоминавшегося Жауме I, постепенно заселившего территорию выходцами из Арагона и Каталонии, что и привело к разделению территории на испано-говорящие и валенсийско-говорящие зоны.
Исторически автономный регион делится на районы с предпочтительным использованием кастильского либо валенсийского языка. Поэтому это своеобразие должно было быть учтено при принятии соответствующих законов об образовании и использовании валенсийского языка. На момент принятия Статута признавалась диглоссная языковая ситуация на территории Валенсийской автономии. Правительство автономного сообщества брало на себя обязательство способствовать распространению языка через образование, средства массовой информации, различные социально-политические организации. Данная норма просуществовала вплоть до настоящего времени, и только изменение в Законе об образовании 2006 года и принятие нового Закона о многоязычии 2018 года (о котором речь пойдет ниже) привели к тому, что изучение валенсийского языка стало обязательным на всей территории региона.
Начиная с 2017 г. в автономном регионе началась работа по приведению законодательства в области образования в соответствие с европейскими рекомендациями. Правда, и здесь не обошлось без разногласий, переведенных в судебную плоскость. Принятый 27 января 2017 года Закон № 9 «Языковая образовательная модель валенсийского языка и ее применение в доуниверситетском образовании в автономии Валенсийское сообщество» (Modelo lingstico educativo valenciano y su aplicacin en las enseanzas no universitarias de la Comunitat Valenciana) вскоре был отменен, как противоречащий положениям Конституции и федеральным законам. В Валенсийской автономии был принят новый Закон «О регулировании и продвижении многоязычия в образовании Валенсийской автономии» (далее: Закон о многоязычии) [Ley 4/2018]. Закон был разработан правительством Валенсийской автономии во исполнение Федерального закона о многоязычии. Закон обязывает образовательные центры привести в соответствие свои образовательные планы и программы со специальной Программой многоязычного и межкультурного образования (Programa de Educacin Plurilinge e Intercultural). Согласно Программе, в 2018–2019 учебном году дети будут учиться на трех языках в детском саду и начальной школе. К 2020–2021 г. данная практика должна быть внедрена в средней, старшей школе и профтехучилищах. Планируется, что по окончании неполной средней школы учащиеся будут владеть коофициальными языками (кастильским и валенсийским) на уровне В1, а английским – А1. По окончании старших классов школы знание коофициальных языков будет соответствовать В2 европейской шкалы уровня языка, а английский язык достигнет уровня А2. Таким образом, новый закон не только вводит в обязательную программу валенсийский язык, но и обязывает всех без исключения учащихся изучать его. Но, как упоминалось выше, ряд территорий Валенсийской автономии заселен носителями испанского (кастильского) языка (например, район Аликанте), которые выступают против новой нормы.
Согласно Закону о Многоязычии, часы, предположительно, будут распределяться следующим образом: на коофициальных языках должны преподаваться не менее 25% всех предметов, на каждом из двух, а на английском языке – 15%–25%. При этом планируется постепенное увеличение – до 50% – предметов на валенсийском языке. Официальный представитель правительства Валенсийской автономии, вице-председатель правительства автономного региона Моника Ольтра утверждает, что слова «продвигать» (promover) и «защищать» (proteger) являются синонимами. В связи с чем представитель правительства делает вывод о том, что «слово «продвигать» (в данном контексте «увеличивать», имеется в виду: количество часов валенсийского языка в школе) вполне соответствует положению статьи 3 Конституции Испании, в которой говорится, что «богатство различных лингвистических особенностей в Испании является культурным наследием и пользуется особым уважением и защитой» [Europa Press 11.05.2018]. Закон о многоязычии имеет явно националистическую направленность, принуждая к изучению валенсийского языка тех валенсийцев, которые не являются его носителями. Рассмотрим его более подробно.
Как отмечалась выше, Закон о многоязычии был разработан и принят для приведения законодательства автономного образования в соответствие с европейским законодательством. Закон декларирует, что многоязычная Европа всегда стремилась создать многоязычное общество, открытое миру, которому свойственно разнообразие культур, не являющееся препятствием для индивидуального роста и политического строительства. В марте 2002 года состоялось заседание Совета Европы в Барселоне, где правительства взяли на себя обязательство повысить многоязычную компетенцию граждан Европы и обеспечить знание родного или государственного языка и двух иностранных языков.
В Преамбуле Закона о многоязычии говорится, что в 2012 г. были представлены результаты исследования уровня лингвистической компетенции граждан Европы, разработанного и проведенного Еврокомиссией. Полученные данные показывают, как отстала Испания от других стран по уровню знания иностранных языков, особенно, английского. Социолингвистические исследования показывают, что только 6% населения Валенсийской автономии имеет уровень английского языка А2.
Необходимо отметить, что Закон о многоязычии, принятый Валенсийским парламентом, носит, на взгляд автора, несколько сумбурный характер. С одной стороны, он инициирован и разработан с тем, чтобы повысить уровень лингвистической компетенции граждан автономного образования в области владения иностранными языками и, в первую очередь, английским. Но вслед за абзацем, в котором речь идет об английском языке и многоязычной Европе, публикуется информация о том, что в 2001 г. Испания присоединилась к Европейской Хартии региональных языков или языков меньшинств. Несмотря на то, что уже 34 года назад валенсийский язык начал вводиться в школьную программу, по данным социолингвистических опросов, лишь 30% населения хорошо владеет валенсийским языком. В результате делается вывод о том, что английский язык надо изучать с первого класса в объеме 15–25% учебных часов, но валенсийский язык надо, во-первых, изучать во всей автономии, даже в районах компактного проживания испаноговорящего населения, а во-вторых, предметы на валенсийском языке должны занимать от 25% до 50% учебных часов.
Согласно новому закону, распределение часов для каждого образовательного центра будет составляться по итогам голосования Совета школы. Но, если члены Совета не смогут прийти к определенному решению, и их проект не наберет абсолютного большинства голосов, то решать, как это прописано в законе, будет администрация учебного заведения [El Mundo: 30.09.2017].
Испаноговорящее население Валенсийской автономии и ряд политических партий (Partido Popular, Ciudadanos) выступили резко против нового принятого закона. Противники нового Закона о многоязычии утверждают, что изучение регионального языка коренным населением, для которого родным является испанский (кастильский), неправильно. Изучение на региональном языке 50% предметов приведет к тому, что учащиеся недостаточно хорошо овладеют государственным языком Испании и не смогут овладеть языковыми компетенциями, необходимыми для поступления в университеты за пределами автономного образования. Наконец, не будет решена задача изучения двух иностранных языков, необходимых для реального объединения с Европой, для обеспечения мобильности граждан, студенческих обменов, например, по программе Эразмус и т. д. [Blog 03.02.2018].
Отражение результатов нормализации в социологических опросах
Непременным условием при осуществлении реформ является сбор информации, которая не только покажет состояние интересуюшего нас предмета, но и наметит дальнейшие направления деятельности для достижения поставленных целей. Этим задачам служат различные социолингвистические исследования. Одним из основных видов как социологических, так и социолингвистических исследований, являются опросы общественного мнения. Собранный при помощи статистических исследований материал, должен быть обработан, оценен и интерпретирован с точки зрения социальной лингвистики.
Так в случае с Галисией, различные статистические исследования проводились и до создания автономии. Но статистические исследования не разрабатывались исключительно для Галисии, не учитывали специфику региона. В 1984 г. в Галисии был создан Центр по сбору статистической информации, а также разработан план проведения статистических исследований, и намечены ежегодные программы исследований. Для более согласованной работы не хватало нормативной базы.
19 июля 1988 года Парламентом автономного региона был принят закон о Статистике [Ley 9/1988]. Закон был разработан с целью получения полного и объективного представления о социолингвистической ситуации в автономном образовании.
После принятия закона в том же 1988 г. создан Государственный институт статистики Галисии, который проводит сбор объективных статистических данных, необходимых для оценки ситуации в автономном образовании.
С 2011 г. данные собираются в соответствии с европейскими методологическими стандартами. В мае 2016 г. принят Статут Института статистики Галисии [Decreto 60/2016].
Начиная с 1988 г., Институтом статистики проводятся статистические исследования в социально-демографической сфере, касающиеся, в том числе, различных аспектов галисийского языка. Данные исследования позволяют создать определенную картину сосуществования двух государственных языков на территории Галисийской автономии. Такие всеобъемлющие статистические исследования проходили сначала раз в четыре года: план 1988–2001. Затем стали планироваться на 5 лет: 2002–2207, 2008–2011, 2012– 2016, 2017–2021.
В школах Галисии, согласно данным Института статистики Галисии, ежегодно получают образование около 370 тыс. учащихся, а в высших учебных заведениях – около 70 тыс. студентов. Таким образом, ежегодно около 17% населения получают образование на разных ступенях. В современной Галисии постоянно проводится работа по совершенствованию системы образования в условиях двуязычия.
Социолингвистические исследования, проведенные в период с 1981 г. (принятие Статута об автономии Галисии) до 1986 г, показали, что к монолингвам (галисийский язык) можно отнести ограниченное количество сельских жителей старше 70 лет. 85% жителей Галисии – билингвы, при этом большинство из них умеют писать только на кастильском языке, так как раньше обучение в школах шло только на кастильском.
Однако, процесс распространения галисийского языка, начавшийся после прихода демократии, приносит свои плоды. Согласно данным переписи 2001 г. в Галисии на галисийском говорят 91% населения, понимают галисийский язык – 99%. Надо отметить тот факт, что за 10 лет практически на треть возросло количество читающих и пишущих на галисийском языке (читают – 68%, пишут – 58%). Около 30% экономически активного населения автономного региона периодически пользуется галисийским языком в качестве разговорного, а вот среди подростков этот процент возрастает до 40%. Данные цифры подтверждают успешность проводимой в автономном образовании политики имплементации галисийского языка. И здесь особая роль отводится средствам массовой информации и системе образования.
Из собранных Государственным институтом статистики Галисии данных следует, что к 2013 г. 57,3 % населения хорошо овладели галисийским языком, правда, большая часть хорошо овладела только устной речью (51,5%), в то время как письменной речью хорошо владеет лишь 15,1% респондентов (см. таблицу 7). Почти 30% владеет галисийским языком достаточно хорошо, плохо знают язык – менее 14%. Указанные цифры доказывают, что современное галисийское общество в своем абсолютном большинстве (более 80%) достаточно хорошо владеет галисийским языком, что свидетельствует об успешной языковой политике государства в области распространения галисийского языка.
Это же подтверждается и данными таблицы 8, которая показывает, где респонденты изучали галисийский язык. Из таблицы мы видим, что, если в целом, по данным опроса более 80% (82,17%) получили свои основные знания в семье и дома, то молодое поколение, те, кому меньше 30 лет, получили эти знания в школе (86,52% респондентов моложе 30 лет). Такие результаты опять-таки свидетельствуют об успешной языковой политике властей автономного региона.
Анализируя частотность использования галисийского языка дома, на улице, на работе, в средствах массовой информации (Таблица 9), можно прийти к очень интересным выводам. Если в 2003 г. более 40% (43,2%) населения Галисии постоянно пользовались галисийским языком, то к 2013 г. эта цифра сократилась до 31,2%. Однако, число тех, кто говорит только на кастильском, увеличилось незначительно: с 19,66% в 2003 г. до 26, 25% в 2013 г. Тогда на каком языке говорит население Галисийской автономии? Оказывается, почти половина населения (42,55%) использует оба языка – и кастильский, и галисийский. Многие галисийцы свободно переходят с одного языка на другой. Иногда это зависит от окружения, иногда от настроения. Билингвизм в автономном регионе стал детерминирующим явлением.
Проведенные социолингвистические исследования показывают, в какой социальной среде чаще используется галисийский язык. Согласно все тем же исследованиям 2013 г., 46,72% говорят дома только или в основном на кастильском языке. В то время как большинство населения, а именно, 53,28%, предпочитают галисийский в качестве языка семейного общения. Перевес галисийского над кастильским настолько мал, что, несомненно, можно говорить о практическом равенстве в использовании обоих языков, правда, за исключением письменной речи, где преобладает испанский (кастильский) язык.
Ситуация на работе прямо противоположная: 51,63% работников предпочитают кастильский язык галисийскому. В то время как 30,10% говорят на работе только на галисийском, и 18, 37% предпочитают галисийский кастильскому. Хотя, если анализировать данные цифры, то можно говорить о приблизительном равновесии в употреблении одного и другого языков.
Анализ использования галисийского языка разными возрастными категориями показывает, что чаще говорят на галисийском языке в домашней обстановке (53,28%), причем эта цифра соответствует средним значениям по всем категориям населения (51,5%).
В то время как небольшой перевес в использовании кастильского языка в рабочей обстановке (51,63%) соответствует частоте употребления кастильского языка экономически активным населением, т. е. в возрасте от 30 до 49 лет (56%).
Статистические данные показывают, что в свободное время, для общения с друзьями и коллегами вне офиса частота употребления галисийского языка сокращается до 33,10%. С учителями и врачами предпочитают говорить только на кастильском – 35,45% и 34,24% респондентов соответственно.
В образовании, как уже отмечалось выше, доля обоих языков примерно равнозначна: 43,7% учащихся изучают предметы в основном на галисийском языке, а 51,08% – на кастильском.
Что касается средств массовой информации, то по данным Института статистики Галисии, только или в основном на галисийском языке смотрят телевидение лишь 20% граждан, 15,8% слушают радио и 26% пользуются интернетом. Правда, 40% читают газеты на региональном языке.