Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Билингвизм как индикатор языковой ситуации 14
1.1. Проблематика российской социолингвистики 14
1.2. Языковая ситуация как ключевая проблема социолингвистики 29
1.3. Языковая политика: теоретическое осмысление и практика 37
1.4. Теория билингвизма 48
1.5. Национально-русское двуязычие: аспекты изучения 59
Выводы по главе 1 68
Глава 2. Коммуникативное поведение естественных билингвов 71
2.1. Проблематика лингвокоммуникативных исследований 71
2.2. Аспекты изучения коммуникативного поведения 77
2.3. Модель описания коммуникативного поведения естественных билингвов 86
2.4. Ценностные характеристики коммуникативного поведения естественных билингвов 98
2.5. Критерии оценки языковой ситуации 112
Выводы по главе 2 129
Глава 3. Татарско-русское двуязычие: коммуникативное поведение этнокультурного типа «астраханский носитель татарского и русского языков» 133
3.1. Коммуникативное поведение старшего поколения 136
3.2. Коммуникативное поведение детей – потенциальных двуязычных носителей 149
3.3. Коммуникативное поведение молодёжи 158
3.4. Коммуникативное поведение двуязычных носителей в возрасте от 24 до 50 лет 171
3.5. Проблемы функционирования татарского языка (на материале опроса молодого поколения) 177
Выводы по главе 3 186
Глава 4. Языковая ситуация в Астраханской области: перспективы развития (на материале анализа коммуникативного поведения этнокультурных типов молодого поколения) 188
4.1. Коммуникативное поведение носителей казахского и русского языков 195
4.2. Коммуникативное поведение носителей нахско-дагестанских языков 202
4.2.1. Особенности коммуникативного поведения носителей дагестанских языков 202
4.2.2. Особенности коммуникативного поведения носителей чеченского и русского языков 205
4.3. Коммуникативное поведение носителей ногайского и русского языков 211
4.4. Коммуникативное поведение носителей туркменского и русского, русского и калмыцкого языков 220
4.4.1. Особенности коммуникативного поведения носителей туркменского и русского языков 220
4.4.2. Особенности коммуникативного поведения носителей русского и калмыцкого языков 223
4.5. Перспективы развития языковой ситуации в Астраханской области 227
Выводы по главе 4 240
Заключение 242
Библиографический список 253
Приложения 303
- Языковая ситуация как ключевая проблема социолингвистики
- Модель описания коммуникативного поведения естественных билингвов
- Коммуникативное поведение двуязычных носителей в возрасте от 24 до 50 лет
- Перспективы развития языковой ситуации в Астраханской области
Языковая ситуация как ключевая проблема социолингвистики
Рассматриваются определения понятия языковая ситуация и типологические модели языковых ситуаций. Устанавливается, что анализируемый термин, который функционирует около 90 лет, имеет традиционные черты, однако развитие наук о языке привносит новые смыслы в его интерпретацию и типологию. Понятие языковая ситуация впервые появилось в 30-е годы XX века в работах лингвистов, изучавших языки Африки и Азии [W.L. Westermann, 1929; M. Doke, 1931], для обозначения совокупности языков, обслуживающих общение на какой-либо территории.
Проанализировав определения понятия языковая ситуация Л. Б. Никольского [1976, с. 80], А.Д. Швейцера [ЛЭС, с. 616-617], Н.Б. Мечковской [2000, с. 39], А.Б. Блохинской [2014, с. 155], выделили следующие признаки: организованная совокупность / тип взаимодействия форм, стилей одного языка / разных языков, которые обслуживают общение, функционально взаимодействуют, характерны для административно-территориального объединения / этнической общности на определенном этапе исторического развития.
При этом А.Д. Швейцер в работе «Современная социолингвистика. Теория. Проблемы. Методы» приводит иное толкование анализируемого понятия: «модель социально-коммуникативных систем и подсистем, существующих и взаимодействующих в пределах данного политико-административного объединения культурного ареала в тот или иной период, а также социальных установок, которых придерживаются в отношении этих систем и подсистем члены соответствующих языковых и речевых коллективов» [Швейцер, 1976б, с. 49]. А. Д. Швейцер вводит понятие социально-коммуникативная система, а также акцентирует внимание на установках членов языкового коллектива. Данная позиции созвучна идеи Ч. Фергюсона, который отмечал, что «при описании языковой ситуации необходимо учитывать следующие параметры: сколько языков, какого рода языки и при каких обстоятельствах используются в изучаемом ареале, количество человек, говорящих на них, а также установки и мнения, которых придерживаются члены данного коллектива» [Ferguson, 1971, p. 157]. По определению Ч. Фергюсона, термин языковая ситуация относится к общей конфигурации использования языка в данное время и в данном месте. Другое определение языковой ситуации было сформулировано Л.Б. Никольским, который писал: «Взаимоотношение функционально стратифицированных языковых образований изменяется во времени под воздействием общества и языковой политики и, стало быть, представляет собой некий процесс. Этот процесс распадается на ряд состояний. Каждое такое состояние и есть то, что может быть названо языковой ситуацией» [Никольский, 1976, с. 80].
В социолингвистической традиции существует также наименование языковой ситуации с позиции компонентного состава. Одноязычная языковая ситуация представляет собой совокупность функций всех наличных форм существования языка во всех средах и сферах общественной деятельности при определенных социальных установках жизни данного коллектива [Аврорин, 1975, с. 120]. Многоязычная языковая ситуация – это это реальное соотношение ролей различных языков в жизни того или иного народа, его частей или отдельных представителей [там же, с. 127]. Ключевым в определении многоязычной языковой ситуации является словосочетание реальное соотношение. Таким образом, в толковании В.А. Аврорина обращает на себя внимание тот факт, что указывается необходимость выделения фактического статуса языка, наряду с его юридическим статусом. Согласно точке зрения Т. В. Жеребило, статус языка – это один из социолингвистических параметров, или профилей языка, предопределяющий возможность презентирования информации о формах и функциях языка в билингвальных и полилингвальных обществах. Выделяются юридический статус языка, закрепленный в законодательном порядке и ориентированный на использование языка в той или иной социально-коммуникативной системе, и фактический статус языка, обусловленный его реальным действительным использованием, функциональным статусом, определяющим его функциональную нагрузку. При этом фактический статус языка не всегда оформляется законодательно [Жеребило, 2016, с. 28]. Что касается дуальной интерпретации языковой ситуации в зависимости от компонентного состава [Аврорин, 1975, с. 120, 127], то логично, на наш взгляд, рассматривать эти определения в контексте типологии языковой ситуации.
На всем протяжении истории социолингвистической науки стремились выделить типы языковой ситуации. Первые попытки ее типологизации относятся к 70-м гг. XX в. В отечественной науке в 70-80-е гг. были опубликованы работы Ю.Д. Дешериева [1981], Л.Б. Никольского [1976], В.А. Аврорина [1972], А.Д. Швейцера [1976б], Г.В. Степанова [1976], В.А. Виноградова [1984]. С тех пор появились новые подходы к классификации данного социолингвистического феномена. В результате многие термины приобрели новые значения. Например, в 1976 г. Л.Б. Никольский назвал экзоглоссными те языковые ситуации, при которых взаимодействуют друг с другом социально-коммуникативные системы разных языков. Соответственно, эндоглоссные языковые ситуации – это языковые ситуации, при которых взаимодействуют системы одного и того же языка [Никольский, 1976 б, с. 80].
В настоящее время для обозначения совокупности всех вариантов языка, как функционально нагруженных, так и не имеющих явно выраженной функциональной нагрузки (парадигматический план), используется термин языковое состояние, а не эндоглоссная языковая ситуация [Никольский, 1976 б, с. 80] или одноязычная языковая ситуация [Аврорин, 1975, с. 120].
Т.В. Жеребило, наряду с определением понятия языковое состояние, предлагает модель его анализа: «языковое состояние - совокупность всех существовавших и существующих вариантов языка: стилистически дифференцированных и не дифференцированных, имеющих функциональную нагрузку и не имеющих функциональной нагрузки, существующих в контексте синхронии и диахронии, проявляющих тенденцию к эволютивности и заключающих в себе возможности языковой саморефлексии, обладающих инвариантно-вариативным устройством, создающим механизм для лингвистического прогнозирования» [Жеребило, 2016, с. 12].
Анализ языкового состояния предполагает рассмотрение:
1) статуса языка;
2) совокупности функциональных стилей и их подстилей;
3) форм существования языка;
4) форм реализации языка в речи (устной, письменной, печатной, аудиовизуальной, электронной форм бытования текстов) [Жеребило, 2010, с. 316].
Детализированную классификацию языковой ситуации, основанную на количественных, качественных и оценочных признаках, разработал В.А. Виноградов [ЛЭС, 1990, с. 616-617]. Рассмотрим типы языковых ситуаций в зависимости от количественных показателей:
1) по общему числу идиомов в составе языковой ситуации различаются монокомпонентные, бикомпонентные и поликомпонентные языковые ситуации;
2) по числу говорящих на каждом из идиомов в отношении к общему числу населения исследуемого ареала устанавливается демографическая мощность идиомов;
3) по числу коммуникативных сфер, обслуживаемых каждым идиомом, в отношении к общему числу таких сфер устанавливается коммуникативная мощность идиомов;
4) по числу функционально доминирующих идиомов: однополюсные и многополюсные языковые ситуации.
В результате сравнения демографической мощности и коммуникативной мощности выделяются следующие типы языковых ситуаций: равновесные и неравновесные. В неравновесных языковых ситуациях различаются языковые ситуации однополюсные (с одним доминирующим идиомом) и многополюсные (с несколькими доминирующими идиомами). В настоящей работе под коммуникативной мощностью идиома в условиях официально моноязычной области мы понимаем реальное обращение к языку в течение дня.
Обратимся к типам языковых ситуаций на основе качественных признаков, включающих в себя как лингвистические, так и экстралингвистические факторы:
1) по лингвистическому характеру входящих в языковую ситуацию идиомов различают одноязычные и многоязычные языковые ситуации;
2) в зависимости от структурно-генетических отношений между идиомами: сходные, родственные, несходные, неродственные. При этом для многоязычных языковых ситуаций существенно подразделение на гомогенные и гомоморфные (родственные и типологически сходные) или гетерогенные и гетероморфные (неродственные и типологически несходные);
3) по функциональной равнозначности / неравнозначности идиомов различают гармоничные языковые ситуации, при которых идиомы обладают равным юридическим статусом, и дисгармоничные языковые ситуации, при которых идиомы не обладают равным юридическим статусом
Модель описания коммуникативного поведения естественных билингвов
В параграфе представлена концепция изучения коммуникативного поведения естественных билингвов: иллюстрируются параметры его моделирования, презентуются лингвистические опросники.
Описывать коммуникативное поведение естественных билингвов мы предлагаем по следующим параметрам: статус национального языка в сознании билингва, коммуникативный паспорт билингва, аксиологическая поддержка билингвизма, самооценка речевой деятельности.
Остановимся на каждом из них.
1. Статус национального языка в сознании билингва.
Анализируются характеристики этнического и русского языков, отраженные в языковом сознании билингвов. Современные представления о сознании исходят из множественности его видов и форм. Например, по принадлежности субъекта сознания различают гендерное, возрастное, билингвальное сознание. Под языковым сознанием понимают «совокупность психических механизмов порождения, понимания речи и хранения языка в сознании» [Колесникова, 2015, с. 73]. Это знания, «используемые коммуникантами при производстве и восприятии речевых сообщений» [Тарасов, 1996, с.11]. Языковое сознание формируется у человека в процессе усвоения языка и совершенствуется всю жизнь.
И.А. Стернин, разграничивая понятия языковое сознание и коммуникативное сознание, отмечает, что «коммуникативное сознание включает языковое сознание, но не исчерпывается им. Так, если языковое сознание содержит информацию о формулах приветствия, а также об их дифференцированных значениях (приветствие утром, вечером и т. д.; вежливое, разговорное и т. д.), то в коммуникативном сознании отражена информация о том, как надо приветствовать: с каким лицом, с какой интонацией, на какой дистанции и т. д.» [Попова, Стернин, 2006, с.29]. По определению И.А. Стернина, «коммуникативное сознание – это совокупность коммуникативных знаний и коммуникативных механизмов, которые обеспечивают весь комплекс коммуникативной деятельности человека. Это коммуникативные установки сознания, совокупность ментальных коммуникативных категорий, а также набор принятых в обществе норм и правил коммуникации» [Стернин, 2002. С. 48-49]. В коммуникативное сознание входит информация и о других языках: отношение к ним, их оценка, характеристика степени трудности, знания о коммуникативном поведении носителей этих языков [Стернин, там же].
Мы разделяем точку зрения А.Р. Лурия, В.И. Карасика, В.В. Красных и оперируем термином языковое сознание.
Языковое сознание является важнейшим компонентом речевой организации человека и наиболее абстрактным (в отличие от речевого акта). Языковое сознание человека включает чувства, волю, мышление, память в их неразрывном единстве [Карасик, 2011, с. 111].
В.В. Красных противопоставляет два принципиально различных типа ментальных образований: знания и представления. Знания трактуются как относительно стабильные, объективные и коллективные информационные единицы; представления – как относительно лабильные, субъективные и индивидуальные сущности, включающие собственно представления, образы и понятия, а также связанные с ними коннотации и оценки. В индивидуальном и групповом языковом сознании знания и представления образуют целостное единство, при этом выделяются три набора знаний и представлений:
1) индивидуальное когнитивное пространство;
2) коллективное когнитивное пространство;
3) когнитивная база [Красных, 1998, с. 41-45].
Первый набор представляет собой уникальную совокупность всех знаний и представлений данного человека как личности; второй набор – это совокупность знаний и представлений, определяющих принадлежность человека к той или иной социальной группе, причем, поскольку любой индивид входит в различные малые и большие группы, коллективное когнитивное пространство в его сознании является «лоскутным» образованием, включающим информационные фрагменты различных систем; третий набор содержит необходимые знания и представления, объединяющие всех носителей этих знаний и представлений в «национально-лингвокультурное сообщество». В современных лингвистических исследованиях первый набор интересует тех, кто изучает особенности языка и стиля того или иного автора, второй набор привлекает социолингвистов, а третий набор терминологически обозначается как лингвокультура и анализируется представителями когнитивной лингвистики и лингвокультурологии [Карасик, 2011, с. 111]. В парадигме нашего исследования важно отметить, что языковое сознание является основным понятием менталитета, уровнем мышления, хранящим сведения об особенностях культуры, психического склада нации, индивидуально отразившихся в языке в виде особого образа мира и реализующихся в процессе речемыслительной деятельности человека [Носкова, Ахиджакова, 2016, с. 87].
Характеристики языкового сознания можно объективно выделить и описать с помощью приемов анализа, разработанных в гуманитарных науках. В частности, установление статусных признаков идиомов возможно двумя способами. Во-первых, посвятить данному вопросу пункты лингвистической анкеты (см. п. 3 прил.1; пп. 4, 5, 10 прил. 2; пп.5, 6, 11 прил. 3, 4). Например, респондентам предлагается соотнести стимульные словосочетания «этнический язык» / «русский язык» со следующими определениями: родной язык, домашний язык, престижный язык, доминирующий язык, трудный язык, красивый язык, любимый язык.
Предложенный перечень статусных признаков идиома доступен для восприятия респондентов любого возраста и социального статуса. Однако характеристика доминирующий язык может быть интерпретирована по-разному.
У. Вайнрайх разработал ряд критериев для определения доминирующего языка:
1) по сравнительному совершенству владения языком: доминирующим является тот язык, которым носитель на данном отрезке своей жизни лучше владеет;
2) по способу использования: зрительные реакции настолько важны для подкрепления устного пользования языком, что для двуязычного носителя, который владеет грамотой лишь на одном из языков, этот язык и будет основным, независимо от соотношения в уровне устного владения этими языками;
3) по порядку изучения и возрасту: обычно считается, что язык, которым овладевают в первую очередь, уже по одному этому является доминирующим. При этом исследователь справедливо оговаривает ряд моментов: например, при эмиграции первый язык может вытесняться из памяти двуязычных носителей вследствие постоянной интенсивной практики в употреблении исключительно второго языка. С другой стороны, эмоциональные установки по отношению к первому языку редко полностью переносятся на другие языки. Среди вторых языков – язык, усвоенный в детстве и закреплённый практикой, чаще имеет статус доминирующего языка по сравнению с языком, выученном в более поздние годы;
4) по роли в общении: хотя двуязычный носитель может одинаково хорошо владеть обоими языками, может оказаться, что ему чаще приходится прибегать к одному, а не к другому из них. Более частое употребление языка может при прочих равных условиях возвести его в ранг доминирующего языка;
5) по роли в общественном продвижении говорящего: при определённых социальных условиях владение тем или иным языком становится важным не только с точки зрения нужд обучения, но и для продвижения человека по общественной лестнице [Вайнрайх, 1972, www].
Критерии для определения доминирующего языка, выделенные У. Вайнрайхом, считаем целесообразным дополнить установкой П. Дурова, который в статье «Типология билингвизма» подчёркивает, что доминантный язык отождествляют с языком мышления. Автор отмечает, что субординативный билингвизм – это «билингвизм, при котором наличествует доминантный язык (язык мышления)» [Дуров, www].
Коммуникативное поведение двуязычных носителей в возрасте от 24 до 50 лет
Респонденты проживают в тех же населенных пунктах Астраханской области, что и другие возрастные группы, на основании ответов которых устанавливаются особенности функционирования татарско-русского и русско-татарского типов двуязычия.
Целесообразна классификация этнокультурного типа в зависимости от места проживания: ГБ, СБ и ЭСБ.
Перейдем к описанию коммуникативного поведения. Прежде всего, определим статус русского и этнического языков в сознании естественных билингвов.
В языковом сознании ГБ татарский язык: родной язык; русский язык: престижный и доминирующий язык; в языковом сознании СБ и ЭСБ татарский язык: родной; русский язык: красивый, доминирующий.
В ядре ассоциативного поля «русский язык» превалирует определение государственный язык (46).
Таким образом, двуязычные носители 24-50 лет демонстрируют низкий уровень языковой лояльности, т. к. не выявлено их сентиментального отношения к этническому языку, в то же время русский язык для них – красивый и престижный язык. Однако все информанты считают татарский язык родным языком.
Охарактеризуем коммуникативный паспорт респондентов.
Говорят по-татарски с раннего детства, изучали этот язык сначала дома, затем – в школе; одновременно учились говорить по-татарски и по-русски. В связи с изучением языка респондентами и дома, и в школе целесообразно использовать понятие институционально-естественный билингвизм – билингвизм, детерминированный этнически, но получивший развитие в образовательном учреждении.
В настоящее время ГБ немного говорят на национальном языке. В одном и том же коммуникативном пространстве могут поочерёдно использоваться разные языки. Выбор идиома не зависит от темы беседы. Среднестатистический коммуникативный день в процентном соотношении представлен следующим образом: 20% по-татарски и 80% по-русски.
СБ и ЭСБ говорят по-татарски много и по собственному желанию. В одном и том же коммуникативном пространстве могут поочерёдно использоваться разные языки. Выбор идиома зависит от этноязыковой принадлежности собеседника. Коммуникативный день СБ в процентном соотношении выглядит так: 60%-70% по-татарски и 40% - 30% по-русски, а ЭСБ следующим образом: 80% по-татарски и 20% по-русски.
ГБ думают по-русски, а СБ и ЭСБ могут думать и по-татарски, и по-русски. При общении на этническом языке ГБ, СБ и ЭСБ легко составляют новые слова и выражения.
Обратимся к анализу аксиологической поддержки билингвизма – проанализируем ответы на следующие вопросы: Есть ли дома литература на татарском языке? Что прочитали на татарском языке недавно?
Смотрят ли передачи, фильмы на татарском языке? Слушают ли татарскую музыку? Приобщают ли своих детей к национальному языку?
Дома есть литература на татарском языке, однако респонденты не читают эти издания. В то же время они слушают татарскую музыку. ГБ редко смотрят сериалы на татарском языке.
Двуязычные носители в возрасте 24-50 лет не обучают своих детей этническому языку, полагая, что «знание татарского языка им ничего не дает. Мы не собираемся переезжать. Пусть русский выучат. ЕГЭ по татарскому языку сдавать не надо».
Далее приведём данные самооценки речевых умений в понимании, чтении, письме, говорении.
Понимание устной татарской речи ГБ: в закрытых и открытых коммуникативных пространствах – «3»; сериалов – «3»; музыки – «3».
Понимание устной татарской речи СБ: в закрытых и открытых коммуникативных пространствах – «4», музыки – «4».
Понимание устной татарской речи ЭСБ: в закрытых и открытых коммуникативных пространствах – «5», музыки – «4».
ГБ неплохо (отметки «4») говорят по-татарски в кругу семьи и друзей и не говорят в открытых коммуникативных пространствах. СБ и ЭСБ хорошо (отметки «4») говорят в различных пространствах коммуникации.
Речевые умения в чтении и письме сформированы плохо: отметки «3».
В заключение отметим, что респонденты ценят в собеседнике честность.
Резюмируем.
Установлены следующие особенности коммуникативного поведения носителя татарского и русского языков в возрасте 24 - 50 лет:
1) говорит по-татарски с раннего детства, одновременно учился говорить по-татарски и по-русски;
2) считает татарский язык родным языком;
3) говорит по-татарски много и по собственному желанию, показателем коммуникативной мощности является процентное соотношение сказанного за день: 70 % по-татарски и 30 % по-русски. Однако коммуникативное поведение ГБ характеризуется иными признаками: 20% по-татарски и 80% по-русски;
4) использует новые слова и продуцирует конструкции;
5) думает по-русски и по-татарски, за исключением ГБ;
6) не читает издания на татарском языке, но слушает татарскую музыку;
7) не относится сентиментально к этническому языку;
8) сознательно не обучает детей татарскому языку;
9) ценит в собеседнике честность.
Спроецируем выявленные особенности коммуникативного поведения обозначенной типизированной личности на языковую ситуацию в области. Татарско-русское двуязычие можно охарактеризовать как раннее, личностно мотивированное, интегральное, активное, несбалансированное (преобладание татарского языка), продуктивное. В то же время оппозиционное представление характеристик коммуникативного поведения ГБ свидетельствует об анклавном характере существования татарско-русского двуязычия. Кроме того, сознательный отказ от передачи этнического языка молодому поколению, равнодушное отношение к языку, отказ от чтения изданий на этническом языке выводят на поверхность ситуацию языкового сдвига – регрессивного развития языка.
Интересным представляется сопоставить полученные нами данные с результатами исследований, иллюстрирующих практику татарско-русского двуязычия в Республике Татарстан. Значимым для нас является анализ возрастного аспекта языковых практик.
С.А. Ахметовой на эмпирическом материале было установлено, что двуязычие, существующее в Республике Татарстан, не является развитым во всех возрастных группах: между представителями разных поколений наблюдаются различия в использовании татарского языка в повседневной жизни. Каждый пятый молодой человек (до 30 лет) разговаривает дома на татарском языке, в двух других возрастных группах (от 31 года до 54 и старше 55 лет) эта доля выше – по 29%. Очевидна тенденция сокращения численности лиц (прежде всего молодых людей), практикующих общение в семье на татарском языке.
Несмотря на то, что абсолютное большинство молодых людей до 30 лет (91%) изучало татарский язык в школе, в их среде наблюдается снижение частоты использования татарского языка в повседневной жизни. Так, 35,3% респондентов до 30 лет, владеющих татарским языком, указали, что используют этот язык часто, 30% - редко. В возрастной группе от 31 года до 54лет 59% изучали татарский язык в школе, в возрастной группе старше 55 лет – 47,5%. В средней и старшей возрастных группах половина респондентов использует татарский язык часто, каждый пятый – редко. Доля лиц, не пользующихся родным языком, в каждой возрастной группе примерно одинакова – около трети опрошенных. Таким образом, наблюдается противоречивая тенденция: с увеличением численности молодых людей, изучавших татарский язык в школе, уменьшается доля лиц, использующих его в повседневной жизни [Ахметова, 2013, с.12].
Перспективы развития языковой ситуации в Астраханской области
В результате сопоставительного изучения коммуникативного поведения ряда этнокультурных типов молодого поколения нами были сделаны значимые выводы относительно витальности татарского, казахского языков и языков нахско-дагестанской группы на территории Астраханской области. При этом наше внимание было сконцентрировано на следующих параметрах: статусных признаках идиомов (отраженных в сознании носителей), их коммуникативной и территориальной мощности, коммуникативном паспорте билингвов, оценке речевых умений и вопросах совершенствования речевой деятельности. Компаративные конструкции определили форму подачи материала в виде таблиц (табл. 9–12).
Перейдем к рассмотрению данных.
Естественные билингвы, за исключением носителей татарского и русского языков, проживающих в городе (ГБ), считают национальный язык родным языком. Носители казахского и носители чеченского языков не присвоили родному языку статус «домашний». Наконец, сентиментальное отношение к языку своего народа продемонстрировали все билингвы, за исключением носителей татарского языка. Однако СБ и ЭСБ – разновидности этнокультурного типа «астраханский носитель татарского и русского языков молодого поколения» по месту жительства – считают этнический язык нужным. Данный признак, наряду с потребительскими характеристиками, можно рассматривать и в качестве сентиментального. Тем не менее, количество сентиментальных реакций респондентов других тестируемых групп, по сравнению с носителями татарского языка, представлено оппозиционно.
В связи с этим мы можем констатировать, что витальность таких языков, как казахский, чеченский, а также языков дагестанской группы (аварский, рутульский, табасаранский, лезгинский), сквозь призму отношения к ним их носителей характеризуется положительными тенденциями.
Согласно показателям коммуникативной мощности языков, лидирующие позиции занимают языки дагестанской группы. Функционирование чеченского языка и казахского языка не ограничено территориально. По-другому складывается ситуация с функционированием татарского языка в области, т. к. установлен анклавный характер его функционирования. Например, ГБ общаются на этническом языке только со старшими родственниками или знакомыми, используя при этом одни и те же слова и выражения.
Высокий уровень владения этническим языком характерен для носителей языков нахско-дагестанской ветви и носителей казахского языка: они составляют новые высказывания; формирование мысли может осуществляться на русском и родном языках.
Обращение к письменным памятникам национальной культуры, совершенствование речевой деятельности посредством чтения изданий, а также просмотра телевизионных трансляций составляют основу аксиологической поддержки родного языка. Согласно материалам анкет, носители татарского и казахского языков не читают издания на национальных языках. Интерес к музыкальным композициям, на наш взгляд, не компенсирует образовательного и эстетического воздействия словесного искусства.
В связи с вышеизложенным относительно языковой ситуации в Астраханской области можно заключить:
Коммуникативная мощность рассматриваемых языков от низкого уровня к высокому:
1) татарский язык;
2) казахский и чеченский языки;
3) дагестанские языки (аварский, лезгинский, табасаранский, рутульский).
Что касается территориальной мощности языков, то установлено, что татарский язык характеризуется низким уровнем территориальной мощности.
В целом, прогнозирование витальности этнических языков от менее положительных оценок к стабильно положительным оценкам можно представить следующим образом:
1) татарский язык;
2) казахский язык;
3) языки нахско-дагестанской группы. Таким образом, опрос молодого поколения естественных билингвов, сопоставительное рассмотрение особенностей их коммуникативного поведения позволили спрогнозировать развитие языковой ситуации в области.
Подводя итог анализу этноэтикета разных народов (проживающих на территории Астраханской области), установим сходства и различия в соответствующих пословичных картинах мира.
На основе совпадающих характеристик коммуникативного поведения в рассмотренных нами лингвокультурах мы выделили качества, которые оцениваются положительно, и качества, которые оцениваются отрицательно. Детализируем исходное положение.
Среди коммуникативных черт со знаком плюс выделены следующие: доброжелательность, уважение, мудрое обращение со словами (немногословие, избегание грубости и конфликтов). В свою очередь, коммуникативные качества со знаком минус – это гнев и злость, с одной стороны, и хитрость, лицемерие, ложь, с другой стороны.
Наряду с общими чертами, мы установили национально-культурные особенности лингвокультур.
В культуре аварцев и лезгин критике подвергается гордыня, калмыков – хвастовство. В качестве положительных качеств отмечаются следующие: у чеченцев и аварцев – терпение, табасаранцев – забвение собственных интересов во имя других.
В заключение на основе результатов проведенного исследования и в соответствии с содержанием Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации (в новой редакции от 6 декабря 2018 года) [Указ президента Российской Федерации «О внесении изменений в Стратегию государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года, утвержденную Указом Президента РФ от 19 декабря 2012 г. № 1666», www] представим перечень рекомендаций по вопросам реализации национальной, в том числе языковой, политики в Астраханской области.
Межэтнические отношения, языковая ситуация, языковая политика в области характеризуются рядом проблем, среди которых можно обозначить следующие:
а) носители нахско-дагестанских языков (аварцы, рутульцы, табасаранцы, лезгины, чеченцы) ощущают дискомфортное отношение со стороны представителей других этносов. Это выражается в пренебрежении к их национальным культурам;
б) автохтонные потенциальные носители ногайского языка молодого поколения, за некоторым исключением, не говорят на этническом языке;
в) функционирование татарского языка отличается комплексом признаков, негативно влияющих на витальность идиома: анклавный (территориальный и возрастной) характер функционирования языка, проблемы в школьном и семейном национальном образовании и воспитании;
г) система национального образования на всех уровнях нуждается в совершенствовании;
д) культурная жизнь региона не удовлетворяет потребности народов, населяющих регион. Это выражается в отсутствии изданий на национальных языках, эпизодическом характере организации гастролей артистов;
е) размывание традиционных российских духовно-нравственных ценностей (патриотизма), в том числе вследствие глобализации. Опасение вызывает не только отношение к национальным языкам, но и к государственному языку страны.