Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Метафора в моделировании социального конфликта. Теоретические основы исследования 29
1.1 Социальный конфликт как объект исследования 29
1.1.1 Конфликт как социально-гуманитарная проблема 29
1.1.1.1 Формирование конфликтологических теорий. Исторический обзор 29
1.1.1.2 Общая характеристика социального конфликта. Основные понятия 34
1.1.2 Конфликт как лингвистическая проблема 40
1.1.2.1 Язык как средство конфликтной коммуникации 41
1.1.2.2 Язык как средство интерпретации конфликта 43
1.1.2.3 Медийная репрезентация социального конфликта 49
1.2 Метафора как средство интерпретации и репрезентации действительности. Лингво-когнитивный подход 55
1.2.1 Метафора как объект исследования 55
1.2.2 Теория концептуальной метафоры. Основные положения 58
1.2.3 Теория метафорического моделирования 67
1.2.4 Причины и аспекты метафорического варьирования 75
1.3 Дискурсивный подход к исследованию метафоры 80
1.3.1 Понятие и основные характеристики дискурса 83
1.3.1.1 Идеологические установки дискурса 86
1.3.1.2 Этнокультурный контекст дискурса 87
1.3.1.3 Тематический тип дискурса 92
1.3.2 Метафора в медиадискурсе 94
Выводы по главе 1 100
Глава 2. Векторы метафорического моделирования, обусловленные типом концептуальных метафор 102
2.1 Когнитивный потенциал концептуальных метафор структурного и ориентационного типа. Методика анализа 102
2.2 Структурные и ориентационные метафоры в моделировании социального конфликта 110
2.2.1 Лексическая репрезентация структурных и ориентационных метафор 110
2.2.2 Объекты метафорического моделирования в рамках структурных и ориентационных метафор 112
2.2.3 Реализация интерпретационного потенциала метафорических моделей структурного и ориентационного типа 115
2.2.4 Реализация аксиологического потенциала метафорических моделей структурного и ориентационного типа 125
2.2.4.1 Реализация аксиологического потенциала ориентационных метафорических моделей 126
2.2.4.2 Реализация аксиологического потенциала структурных метафорических моделей 132
Выводы по главе 2 143
Глава 3. Векторы метафорического моделирования, обусловленные дискурсивными факторами 145
3.1 Общественно-политические установки медиа-издания как дискурсивный фактор метафорического варьирования 146
3.1.1 Вариативность метафорического моделирования социального конфликта, обусловленная общественно-политическими установками русскоязычных медиа-изданий 155
3.1.2 Вариативность метафорического моделирования социального конфликта, обусловленная общественно-политическими установками англоязычных медиа-изданий 183
3.2 Этнокультурный контекст как дискурсивный фактор метафорического варьирования 210
3.2.1 Вариативность метафорического моделирования социального конфликта, обусловленная этнокультурным контекстом медиадискурса: российский медиа-образ VS британский медиа-образ 213
3.3 Тема дискурса как дискурсивный фактор метафорического варьирования 243
3.3.1 Вариативность метафорического моделирования социального конфликта, обусловленная темой медиадискурса: социальный конфликт в Греции VS социальный конфликт на Украине 246
Выводы по главе 3 268
Заключение 275
Словарь терминов 282
Список литературы 287
Приложения 324
- Формирование конфликтологических теорий. Исторический обзор
- Когнитивный потенциал концептуальных метафор структурного и ориентационного типа. Методика анализа
- Вариативность метафорического моделирования социального конфликта, обусловленная общественно-политическими установками англоязычных медиа-изданий
- Вариативность метафорического моделирования социального конфликта, обусловленная темой медиадискурса: социальный конфликт в Греции VS социальный конфликт на Украине
Введение к работе
Актуальность темы исследования обусловлена ролью концептуальной метафоры в процессах языкового моделирования социального конфликта в медиапространстве. В условиях современного информационного общества большинство людей получают доступ к социальным конфликтам посредством их вербальных репрезентаций в медиадискурсе. Такие репрезентации представляют собой языковые интерпретации реальных конфликтов. Ведущую роль в процессах интерпретации действительности, в том числе конфликтных событий, играет метафора, которая предопределяет формирующиеся у адресата образы социальных конфликтов, задаёт их оценку. Благодаря своей способности целостно и ёмко отображать действительность, высвечивая одни её свойства и затемняя другие, метафора фокусирует внимание на значимых сторонах конфликта, выполняя функцию «призмы», через которую адресат видит репрезентируемые в СМИ события.
Изучение смысловых аспектов метафорического моделирования и факторов реализации интерпретационного потенциала концептуальных метафор возможно только в условиях их функционирования, что обусловливает актуальность дискурсивного направления в исследовании метафоры.
Несмотря на важность, вопросы языковой интерпретации социального конфликта остаются нерешёнными в современной лингвистике. Аспекты дискурсивного использования метафоры также мало освещены в теоретических работах.
Степень разработанности темы исследования.
Исследование социального конфликта в рамках лингвистики направлено на
изучение вопросов его языковой репрезентации. Аспекты конфликтной
коммуникации, в которой язык выступает в качестве средства реализации
конфликта, освещены во многих теоретических работах (Р. Водак, Н. Д. Голев,
Т. Ван Дейк, В. И. Жельвис, Е. С. Кара-Мурза, Е. В. Кишина, Г. А. Копнина,
Н. Б. Лебедева, Н. В. Муравьёва, Г. Г. Почепцов, М. Ю. Сейранян,
В. С. Третьякова, И. В. Тубалова, М. Г. Чабаненко, Ю. А. Эмер и др.). Вопросы
репрезентации социального конфликта в дискурсах, в которых язык выступает
средством интерпретации конфликта, остаются малоизученными и
представлены отдельными публикациями по проблеме (Э. В. Будаев,
Т. С. Вершинина, Н. В. Гурова, О. А. Даниленко, З. И. Резанова, В. В. Тихонов,
П. Н. Хроменков, М. В. Чернякова, B. R. Bates, R. Kuusisto, G. Lakoff,
A. S. Pancake, J. W. Underhill и др.).
Обзор литературы показал, что изучение проблемы языковой
интерпретации конфликта в лингвистике чаще имеет прикладной характер: они освещаются при комплексном исследовании конфликтной коммуникации или при выявлении конфликтогенности текстов, повествующих о конфликтах.
В исследованиях метафорической репрезентации социальных конфликтов объектом изучения чаще выступает военный конфликт (Э. В. Будаев, Н. В. Гурова, В. В. Тихонов, М. В. Чернякова, B. R. Bates, R. Kuusisto, G. Lakoff, A. S. Pancake, J. W. Underhill и др.). Ключевой проблемой в таких работах является изучение манипулятивных функций метафоры при репрезентации военных конфликтов в политическом и медийном дискурсах. Учёные демонстрируют, как выбор метафор влияет на характер интерпретации репрезентируемой войны, как метафоры способны скрывать значимые аспекты военного конфликта, влиять на формирование общественного мнения о нём и оправдывать действия властей в его отношении.
В последние годы наблюдается возросший интерес к вопросам языковой
интерпретации военного конфликта в отечественной лингвистике, что можно
объяснить развитием конфликта на Украине. Вопросы медийной интерпретации
украинского конфликта описаны в работах А. А. Алексеевой, А. Б. Бушева,
Э. В. Егоровой, А. А. Казакова, О. А. Кузиной, Й. Сипко, Б. Н. Шестова и др.
Значительная часть лингвистических исследований военного конфликта на
Украине посвящена изучению его метафорической репрезентации (Э. В. Будаев,
Ю. В. Газинская, Р. И. Зарипов, Т. А. Знаменская, М. А. Кипина, К. А. Ковалёва,
П. В. Кропотухин, И. А. Курбанов, В. В. Курейко, М. В. Плотникова,
З. И. Резанова, Е. А. Румянцева, И. А. Серёгина, Н. Г. Смирнова, В. В. Тихонов, А. О. Уржумцева, А. П. Чудинов, К. С. Шиляев и др.).
Обзор научных работ выявил растущий интерес к вопросам языковой, в
частности метафорической, интерпретации военных конфликтов, при этом прочие
виды социальных конфликтов остаются практически вне поля исследований.
Изучая проблематику метафорической репрезентации конфликтов, исследователи
фокусируют своё внимание на структурных метафорах, не касаясь вопросов
реализации интерпретационного потенциала ориентационных метафор;
открытыми остаются и многие аспекты дискурсивного варьирования метафорического моделирования социального конфликта.
Реферируемое исследование нацелено на решение такого актуального
вопроса языковой интерпретации социального конфликта, как его
метафорическая репрезентация в условиях медиадискурса: в фокусе внимания – проблема реализации моделирующего потенциала концептуальных метафор, обусловленная когнитивными и дискурсивными факторами; в работе решается теоретическая проблема вариативности метафорического моделирования социального конфликта в медиадискурсе.
Объектом исследования выступает концептуальная метафора как средство интерпретации социального конфликта.
Предмет исследования – реализация моделирующего потенциала концептуальных метафор в процессах медийной интерпретации социального конфликта.
В основу исследования положена гипотеза: репрезентируемые в медиадискурсе образы социального конфликта формируются под воздействием когнитивной природы концептуальной метафоры и дискурсивных факторов, что обусловливает их вариативность.
Цель исследования – выявить влияние когнитивных и дискурсивных факторов на варьирование характера метафорического моделирования социального конфликта в медиадискурсе.
Поставленная цель предполагает решение следующих задач:
-
выявить актуализированные в тематическом дискурсе метафорические модели, формирующие образ социального конфликта в медиадискурсе;
-
охарактеризовать количественный аспект лексической репрезентации выделенных метафорических моделей;
3) описать смысловые эффекты метафорического моделирования
социального конфликта в медиадискурсе, определив вариации в характере
интерпретации социального конфликта и формируемых в текстах СМИ его медиа-
образах;
4) раскрыть специфику концептуальных метафор структурного и
ориентационного типа в процессах моделирования социального конфликта;
-
доказать зависимость варьирования метафорического моделирования социального конфликта структурными метафорами от дискурсивных факторов: а) общественно-политических установок издания; б) этнокультурного контекста медиадискурса; в) тематического типа медиадискурса; охарактеризовать аспекты такой вариативности;
-
выявить универсальное и специфичное в моделировании социального конфликта в медиадискурсе.
Научная новизна исследования определяется полученными результатами.
Метафорическая репрезентация социального конфликта впервые изучена через
призму его структурных компонентов, выступающих объектами метафорического
моделирования. В работе впервые противопоставлен моделирующий потенциал
структурных и ориентационных метафор и раскрыта их специфика в процессах
моделирования социального конфликта. Автором диссертации выявлена и
обоснована зависимость формируемых метафорических медиа-образов
социального конфликта от таких дискурсивных факторов, как общественно-политические установки издания, этнокультурный контекст и тематический тип медиадискурса. Впервые выделены ключевые дискурсивные метафоры тематического субдискурса медиадискурса «социальный конфликт».
Теоретическая значимость исследования определяется его вкладом в теорию концептуальной метафоры и теорию дискурса: доказана зависимость вариативности метафорического моделирования социального конфликта от когнитивной природы метафор и выделенных дискурсивных факторов; охарактеризованы универсальные и специфичные способы метафорического осмысления социального конфликта; обосновано влияние общественно-политических установок, этнокультурного контекста и темы медиадискурса на реализацию интерпретационного потенциала структурных метафор; выявлены ключевые дискурсивные метафоры, характеризующие тематический тип медиадискурса – дискурс социального конфликта.
Значимым для медиалингвистики представляется изучение роли концептуальной метафоры в процессах формирования медиа-образов социальных
конфликтов; результаты анализа позволяют судить о степени субъективности образов социального конфликта, транслируемых различными СМИ.
Исследование вносит вклад в развитие конфликтологии:
охарактеризованные медиа-образы социального конфликта репрезентируют конфликт как социальное явление, выступая в качестве документального материала; обоснована значимость компонентов социального конфликта, выступающих объектами метафорического моделирования в медиадискурсе.
Выявленная роль концептуальной метафоры в процессах вербального
реконструирования социального конфликта значима для развития
лингвоконфликтологии: изучен метафорический способ языковой интерпретации социального конфликта – метафорическое моделирование социального конфликта представлено как способ его комплексного конструирования посредством метафорических номинаций.
Практическая значимость исследования заключается в возможности использовать его результаты в учебно-методической деятельности при разработке курсов по когнитивной лингвистике, лингвокультурологии, конфликтологии, метафорологии; в журналистской практике – при освещении социальных конфликтов. Прикладное значение результатов исследования состоит в возможности учитывать выявленные особенности лингвистического конструирования конфликтов при разработке эффективных технологий управления конфликтами; процедура построения и анализа смысловой структуры метафорических моделей, репрезентирующих социальный конфликт, применима к другим исследованиям метафорического моделирования действительности.
Материалом исследования послужили тексты дискурса социального конфликта, рассматриваемого как тематический тип дискурса, реализуемый в условиях медиадискурса, дифференцирующим признаком которого выступает тема «социальный конфликт».
Исследуемый дискурс социального конфликта представлен двумя тематически организованными субдискурсами медиадискурса: (1) субдискурсом социального конфликта в Греции и (2) субдискурсом социального конфликта на Украине.
Оба конфликта имеют затяжной характер и сложные структурные отношения. В них в качестве участников вовлечены внешние силы. Конфликты развиваются в условиях социальной напряжённости на фоне экономического и политического кризиса. Основной причиной греческого конфликта выступает усиление депривации населения, вызванное политикой сокращения расходов бюджета. Основные причины конфликта на Украине – социальная несправедливость, поляризация доходов и уровня жизни населения Украины, коррупция органов власти и правоохранительных органов. Отличиями изучаемых конфликтов выступают их временные и пространственные границы, а также формы поведения конфликтующих сторон: помимо массовых протестов и организованных забастовок конфликт на Украине представлен боевыми действиями ополченцев юго-востока страны и украинской армии. Оба конфликта широко освещаются в СМИ. В анализируемых текстах конфликты представлены на первой (латентной) и второй (открытой) стадиях развития.
Источниками материала для исследования послужили 32 русскоязычных и 3 англоязычных медиа-издания, из которых для анализа было отобрано 345 текстов. Отбор текстового материала осуществлялся методом направленной выборки по критериям репрезентативности тематики социального конфликта и наличия метафорических номинаций, представляющих изучаемые конфликты.
Объем исследуемого материала: статьи на русском языке,
репрезентирующие конфликт в Греции, – 34523 слова; статьи на русском языке, репрезентирующие конфликт на Украине, – 53191 слово; статьи на английском языке, репрезентирующие конфликт на Украине, – 115262 слова.
Количество выделенных метафорических единиц: конфликт в Греции – 703 МЕ; конфликт на Украине, представленный на русском языке, – 1919 МЕ; конфликт на Украине, представленный на английском языке, – 2061 МЕ.
К анализу привлекались метафорические номинации различной образности и экспрессивности, репрезентированные языковыми единицами разных лексико-семантических групп и языковых уровней. Комплексное рассмотрение метафорических единиц обусловлено общим принципом построения их семантики: в основе процесса метафоризации лежат единые когнитивные процессы метафорического уподобления.
Методологическую основу диссертационного исследования составляет лингво-когнитивный подход к изучению метафоры, базирующийся на принципах теорий концептуальной метафоры (Дж. Лакофф, М. Джонсон и др.) и метафорического моделирования (А. Н. Баранов, Э. В. Будаев, З. И. Резанова, А. П. Чудинов и др.) с учётом достижений структурно-семантического описания метафоризации. Лингво-когнитивный подход позволяет выявить моделирующий потенциал концептуальных метафор, дискурсивная реализация которого изучается в рамках дискурсивного подхода.
Междисциплинарный характер исследования предопределил
использование методов различных научных направлений. В качестве общей стратегии задействуется индуктивный метод анализа языкового метафорического материала. На этапе анализа изучаемых конфликтов с целью выявления их структурных элементов используются методы конфликтологии: структурно-функциональный анализ конфликта в сочетании с процессуально-динамическим методом, а также элементы системно-ситуационного анализа конфликта. На этапе анализа лексических единиц, репрезентирующих исходную концептуальную область, задействуются метод компонентного анализа, приёмы контекстного и дефиниционного анализа, а также метод интроспекции. Приём когнитивной интерпретации применяется на этапе обобщения результатов семантического анализа лексических единиц с целью построения концептуальных моделей. Метод метафорического моделирования позволяет выявить структурные элементы концептуальных метафор и отношения между ними, обнаружить процессы, задающие концептуальные переносы. Метафорические модели описываются в тесной взаимосвязи с условиями их возникновения и функционирования, что обусловливает обращение к социолингвистическим методам соотнесения языковых фактов с детерминирующими их экстралингвистическими факторами. Для выявления условий реализации моделирующего потенциала концептуальных
метафор и аспектов вариативности метафорического моделирования
применяются элементы дескриптивного дискурс-анализа в сочетании со сравнительным методом. Приемы описательной статистики задействуются на этапе обработки материала. При обобщении результатов анализа используются приём классификации и количественные методы анализа.
Положения, выносимые на защиту.
1. Вектор метафорического моделирования социального конфликта
задаётся как когнитивной природой метафор, так и дискурсивными факторами.
2. Метафоры структурного и ориентационного типа характеризуются
различными когнитивными структурами, что обусловливает отличающийся
интерпретационный потенциал их метафорических моделей, от реализации
которого зависят формируемые в текстах СМИ метафорические образы
социального конфликта.
3. Фреймово-слотовая организация структурных метафор позволяет
выстраивать широкие, структурно разветвлённые метафорические поля,
обеспечивающие условия для многоплановой и многослойной интерпретации
элементов сферы-мишени. Сложная когнитивная природа концептуальных
метафор структурного типа обусловливает большую вариативность их
моделирующего потенциала по сравнению с ориентационными метафорами,
проявляющуюся в многообразии лексической реализации, направленности на
моделирование различных структурных компонентов социального конфликта,
богатой палитре и значительной вариативности создаваемых смысловых
эффектов.
4. Аксиологический потенциал метафорических моделей задаётся
когнитивной природой метафор: когнитивные основания оценочности
структурных и ориентационных метафорических моделей различаются.
Качественно-оценочные характеристики метафорических моделей структурного
типа обусловлены сложным комплексом положительных или отрицательных
ассоциаций, возникающих у носителей языка в связи со сферой-источником, что
связано с многообразностью исходных концептов («природное явление», «путь»,
«болезнь», «война» и др.), выступающих основанием метафорического
уподобления в этих метафорах. Исходными концептуальными областями в
ориентационных метафорах выступают более простые понятийные категории
(«верх-низ», «внутри-снаружи» и пр.), отношение к которым характеризуется
высокой степенью универсальности, что обусловливает однонаправленность
оценки (хорошо-плохо).
5. Существует корреляция между типом концептуальных метафор и
репрезентируемыми структурными компонентами конфликта: структурные
метафоры чаще задействуются при репрезентации участников конфликта и их
действий, а ориентационные – при репрезентации конфликтной ситуации на
латентной стадии развития конфликта.
6. Общественно-политические установки СМИ, выступающие значимой
составляющей социокультурного контекста медиадискурса, обусловливают (1)
выбор метафорических моделей, (2) реализацию их смысловой структуры, (3)
направленность метафорического моделирования на различные компоненты
конфликта, (4) интенсивность использования метафор при моделировании социального конфликта.
7. Этнокультурный контекст медиадискурса выступает наиболее значимым
фактором дискурсивного варьирования концептуальных метафор и
обусловливает (1) выбор и продуктивность структурных метафор, (2) реализацию
смысловой структуры метафорических моделей, (3) направленность
метафорического моделирования на различные компоненты конфликта, (4) актуализацию культурно-специфичных образов социального конфликта.
8. Тема дискурса выступает фактором, обусловливающим вариации в
реализации концептуальных метафор, задавая условия для активации
определённых фреймов и слотов сферы-источника, актуальных для
интерпретируемых конфликтов по причине их тесной связи с культурой и историей страны.
9. К ключевым дискурсивным структурным метафорам тематического субдискурса «социальный конфликт» относятся физиологическая (в частности, морбиальная), годическая и природная метафоры.
Достоверность результатов исследования обеспечивается опорой на
фундаментальные положения современных концепций теории концептуальной
метафоры, дискурс-анализа, лингвоконфликтологии, конфликтологии;
привлечением для анализа объёмного языкового материала; использованием широкого комплекса методов и приёмов, отвечающих поставленным задачам; внутренней непротиворечивостью полученных результатов исследования и сделанных выводов.
Апробация результатов исследования.
Основные результаты диссертационного исследования были представлены
на 7 международных и 2 всероссийских с международным участием научно-
практических конференциях и конгрессах: Международной научной
конференции «Язык и культура» (г. Томск, 2013, 2014, 2015, 2016, 2017 гг.);
Международной научно-практической конференции «Современные концепции
гуманитарных наук: языкознание и литературоведение» (г. Екатеринбург,
2014 г.); Всероссийской научной конференции с международным участием
«Славянский мир в условиях современных вызовов» (г. Томск, 2016, 2017 гг.);
Международном конгрессе по когнитивной лингвистике (г. Белгород, 2017 г.).
Теоретические положения работы обсуждались на аспирантских семинарах и на заседаниях кафедры общего, славяно-русского языкознания и классической филологии НИ ТГУ.
Основное содержание диссертации отражено в 8 публикациях. Опубликовано 4 статьи в рецензируемых научных изданиях, включённых в Перечень ВАК Минобрнауки РФ, (из них 2 статьи в российском научном журнале, индексируемом Web of Science), 1 статья в зарубежном научном издании, индексируемом Web of Science, 2 статьи в научных журналах, 1 статья в сборнике материалов международной научной конференции. Общим объёмом публикаций – 5,37 а.л., работы написаны без соавторов.
Личный вклад автора состоит в постановке цели и задач исследования; формулировании научной гипотезы; сборе, обработке и анализе материала;
интерпретации полученных результатов; формулировании выводов и положений, выносимых на защиту; представлении результатов исследования на конференциях и семинарах, подготовке публикаций по результатам выполненной работы.
Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения, словаря терминов, списка литературы и трёх приложений.
Формирование конфликтологических теорий. Исторический обзор
Конфликты являются неотъемлемой частью развития общества и сопровождают человека на протяжении всей истории его существования, привлекая внимание мыслителей с незапамятных времён. Как отмечают исследователи конфликта [Анцупов, Шипилов, 2000; Ворожейкин и др., 2004; Дмитриев, 2009; Козырев, 2008], его изучение имеет богатую историю, которая уходит корнями в глубокую древность. Уже в мифах и преданиях высказываются мысли о причинах конфликтов и путях их преодоления. О природе конфликта размышляли мыслители древности Конфуций, Гераклит, Эпикур, Платон, Аристотель, Цицерон и другие, многие из которых считали конфликт важным условием общественного развития. Чаще других объектом анализа выступал военный конфликт, оценивалась его роль в процессах развития общества.
Первая попытка системного анализа социального конфликта была предпринята в Средние века Н. Макиавелли. Различные концепции социальных конфликтов формируются философами эпохи возрождения (Ф. Бэкон, Т. Гоббс, Э. Роттердамский и др.) и Нового времени (А. Смит). Проблемы социального конфликта привлекали внимание немецких философов второй половины XVIII века (Г. Гегель, И. Кант и др.). Г. Гегель одним из первых отметил позитивную роль войн в развитии общества.
Первые целостные концепции конфликта появляются на рубеже XIX-XX веков. Как отмечается в работах по конфликтологии [Анцупов, Шипилов, 2000, с.10-15; Козырев, 2008, с.20-25], основы современных теорий военного конфликта были заложены немецким мыслителем К. Клаузевицем. В его труде «О войне» (1832) впервые сформулированы основные проблемы военной теории, сделана попытка вскрыть диалектику войны и выявить основные принципы и объективную закономерность ее процессов. К. Клаузевиц определяет войну как «акт насилия, имеющий целью заставить противника выполнить нашу волю», представляющий собой столкновение двух «живых сил», основной причиной которого выступают враждебные намерения конфликтующих сторон [Клаузевиц, 1934]. Крупнейшей заслугой военного теоретика является признание политического характера войны. К. Клаузевиц представляет войну особой формой политических отношений, инструментом и частью политики: «война есть продолжение политики другими средствами» [там же]. Именно политические цели рассматриваются в качестве первоначального мотива войны.
В XIX веке конфликт становится предметом специального изучения социологии и социальной философии. Исследователи конфликта [Анцупов, Шипилов, 2000, с.10-15; Ворожейкин и др., 2004, с.7-20; Дмитриев, 2009, с.5-20; Козырев, 2008, с.26-30] выделяют два направления в изучении конфликта: (1) в рамках позитивистских учений (О. Конт, Г. Спенсер и др.), провозглашающих идею о бесконфликтном обществе, конфликт рассматривается как отклонение от нормы, как болезнь, которую необходимо предотвратить, следовательно, ключевой задачей позитивистов становится выявление причин конфликта и способов их разрешения; (2) в рамках концепций исторического материализма (К. Маркс) и социального дарвинизма (Л. Гумплович, У. Самнер и др.) конфликт представляется естественным явлением, универсальным фактором развития общества. В качестве неотъемлемой части жизни общества конфликт признавался и выдающимся немецким социологом М. Вебером, который объяснял противоборство различных социальных групп экономическими, социокультурными, политическими факторами.
Родоначальником теории конфликта считается немецкий социолог Г. Зиммель [Ворожейкин и др., 2004, с.15; Дмитриев, 2009, с.13; Козырев, 2008, с.29], отметивший интегрирующую роль конфликта: объединяя противоборствующие стороны, конфликт способствует стабилизации общества.
Понимание конфликта отечественными мыслителями конца XIX века отражало своеобразие российского общества того времени, в котором двигателями социального прогресса рассматривались личность в её кооперации с равными себе, взаимопомощь и солидарность людей. Конфликт признавался проявлением антагонизма между личностью и обществом, между личными и общественными интересами, и его необходимо было преодолевать на пути к идеалу [Ворожейкин и др., 2004, с. 7-15; Дмитриев, 2009, с. 5-20; Козырев, 2008, с. 26-30].
К началу XX века конфликт становится объектом научного изучения, происходит становление самостоятельной научной области, изучающей конфликт, конфликтологии, тесно связанной с социологией, философией, психологией.
В обзорах развития теории социального конфликта [Анцупов, Шипилов, 2000, с.61-72; Ворожейкин и др., 2004, с.16-29; Дмитриев, 2009, с. 21-35; Козырев, 2008, с. 30-34] отмечается, что в начале XX века изучение конфликта приобретает прикладное значение, направленное на разработку методик разрешения конфликтных ситуаций. В этот период в социологии доминирует функциональная («равновесная») модель общества (Т. Парсонс), в рамках которой конфликт трактуется как отклонение от нормы, социальная аномалия, которую необходимо преодолевать. Конфликт выступает антитезой сотрудничеству и равновесию. Похожую точку зрения на природу социального конфликта высказывали представители школы «человеческих отношений» (Э. Мэйо), считавшие конфликт опасной «социальной болезнью», которую следует избегать, стремясь к социальному равновесию как главному признаку «здорового» общества.
Во второй половине XX века наблюдается возврат к разработке конфликтной модели общества. Изменение теоретической парадигмы осуществлялось в двух направлениях: (1) происходило переосмысление функционализма, признавалась необходимость анализа общественных аномалий, таких как конфликт (Р. Мертон); (2) появились современные концепции социального конфликта (К. Боулдинг, Р. Дарендорф, Л. Козер и др.), признающие позитивную роль конфликта в обеспечении общественного порядка, в рамках которых конфликт рассматривается как внутренний элемент социальной системы, перманентное состояние социального организма, важнейший и неизбежный фактор социальных изменений. Признавая конструктивный характер конфликта, современные исследователи допускают отдельные случаи, в которых конфликт может обладать деструктивной силой и даже вести к распаду социальной структуры [Козер, 1996, с. 542]. Отмечается также, что один и тот же конфликт может являться деструктивным в одном отношении и конструктивным в другом [Петровская, 2004].
История отечественной конфликтологии, по мнению Г. И. Козырева [Козырев, 2008, с. 33], имеет драматические особенности. В начале XX века конфликт изучался в основном в контексте проблемы борьбы народных масс против монархического режима (М. А. Бакунин, В. И. Ленин, П. А. Кропоткин, Г. В. Плеханов, П. Б. Струве и др.), классовая борьба признавалась способом разрешения социальных противоречий и условием развития общества. П. Сорокин, представитель «социокультурной школы» в социологии, выявил в качестве основной причины конфликтов подавление стремления людей к удовлетворению потребностей.
Большинство исследователей [Анцупов, Шипилов, 2000, с. 30-61; Ворожейкин и др., 2004, с. 26-27; Дмитриев, 2009, с. 35-36; Козырев, 2008, с. 33-34] отмечают, что в Советском Союзе конфликт был запретной темой для общественных наук, по причине чего отечественная конфликтология долгое время не развивалась. Её становление происходит только в конце 1980-х годов.
В последние десятилетия в отечественной науке наблюдается рост интереса к изучению конфликта. Понимание социальной природы конфликта обусловливает необходимость изучения закономерностей социальных отношений и взаимодействия людей для понимания конфликта, его причин, форм проявления и способов урегулирования. Вопрос о сущности человека остается фундаментальным в проблемах понимания конфликта. Ведущими отечественными исследователями конфликта являются А. Я. Анцупов, А. В. Дмитриев, А. Г. Здравомыслов, Г. И. Козырев, В. Н. Кудрявцев, С. В. Кудрявцев, А. И. Шипилов и др. Академик В. Н. Кудрявцев и коллектив авторов монографии «Юридическая конфликтология» относят социальные конфликты к нежелательным социальным явлениям [Юридическая конфликтология, 1995]. Другой позиции придерживается А. Г. Здравомыслов, рассматривающий конфликт в качестве естественного явления общественной жизни [Здравомыслов, 2004].
В начале XXI века конфликт становится объектом изучения лингвистики, что было обусловлено осознанием важности роли языка в конфликте. Как отмечает В. С. Третьякова, язык как средство общения выступает в качестве неотъемлемой составляющей любого социального конфликта, т.к. 1) конфликт возникает только на базе коммуникативного контакта, 2) любой социальный конфликт получает свою языковую репрезентацию [Третьякова, 2003].
Когнитивный потенциал концептуальных метафор структурного и ориентационного типа. Методика анализа
В данной главе раскрывается специфика процессов моделирования социального конфликта посредством концептуальных метафор двух типов. Мы полагаем, что механизмы осмысления репрезентируемых явлений структурными и ориентационными метафорами отличаются по причине различий в их когнитивных структурах. Различная когнитивная природа концептуальных метафор обусловливает их интерпретационные возможности, что проявляется в вариативности моделируемых ими образов. Следовательно, деление выявленных метафорических единиц на структурные и ориентационные метафоры является необходимым условием анализа.
Концептуальные метафоры объединяют две понятийные области, между которыми устанавливаются системы устойчивых аналогий. При этом характер метафорических проекций у структурных и ориентационных метафор отличается, что обусловлено особенностями внутренней структуры исходных концептуальных сфер. Рассмотрим эти различия подробнее.
В структурных метафорах сферы-источники представлены концептами, имеющими сложную фреймово-слотовую организацию. Количество таких концептов («природное явление», «путешествие», «болезнь», «игра», «строение» и мн. др.) практически не ограничено, как и набор ассоциаций, связанных с ними. Знания об исходных концептах структурных метафор формируются в процессе социализации и представлены широким набором фреймов и сценариев, с множеством вариантов развития и различными ролями, большая часть которых обусловлена социокультурным опытом человека.
Например, фреймовая структура концепта «война» включает такие слоты, как «воюющие стороны», «оружие», «жертвы», «боевые действия», «разрушения» др. Все они могут задействоваться при метафорической интерпретации социального конфликта и несут на себе богатую смысловую нагрузку. Так, концепт «война» несёт негативную коннотацию и ассоциируется с наличием врага, с которым необходимо бороться любыми средствами, стремление «победить» любой ценой обусловливает готовность человека многим пожертвовать. Фреймы модели СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ – ЭТО ВОЙНА представлены такими наиболее типичными сценариями развертывания, как развязывание/объявление войны – мобилизация – планирование и подготовка военных операций – ведение боевых действий – окончание войны. Весь комплекс сложных структурных отношений исходной концептуальной области, а также связанные с ними ассоциации и импликации, проецируются на сферу-мишень, что создаёт условия для детальной и многоаспектной концептуализации её элементов.
Тот факт, что в основе структурных метафор лежит социокультурный опыт человека (они представлены концептами, знания о которых приобретаются человеком в процессе его жизнедеятельности), обусловливает вариативность их структурной организации и вызываемых ими ассоциаций в различных дискурсивных условиях (например, в рамках концепта «путь» могут различаться традиционные транспортные средства, правила дорожного движения и пр.).
Любой из слотов исходного фрейма может послужить основой для концептуализации элементов сферы-мишени, в результате чего метафорические поля структурных метафор напоминают разветвлённую сеть с центром и периферией, множество с неограниченным количеством подмножеств. Всё это выступает причиной того, что в рамках концептуальной метафоры структурного типа может выстраиваться огромное количество метафорических моделей, направленных на осмысление различных аспектов сферы-мишени. Например, если социальный конфликт интерпретируется посредством концепта «природа», то его компоненты могут репрезентироваться такими моделями, как СОЦИАЛЬНЫЙ ПРОТЕСТ – ЭТО СТИХИЙНОЕ БЕДСТВИЕ; УРЕГУЛИРОВАНИЕ КОНФЛИКТА – ЭТО ТУШЕНИЕ ПОЖАРА; ВЛАСТИ СТРАНЫ – ЭТО ХИЩНИКИ; ПОСРЕДНИКИ КОНФЛИКТА – ЭТО ДРЕССИРОВЩИКИ; КОНФЛИКТНАЯ СИТУАЦИЯ – ЭТО НЕПОГОДА и мн.др.
Таким образом, сложный характер фреймово-слотовой структуры и иерархическое устройство моделей структурных метафор, их широкая полевая организация обусловливают богатый интерпретационный потенциал метафор этого типа. В результате, нелинейный характер метафорических проекций и многообразные метафорические следствия, вызываемые комплексом ассоциаций, связанных с концептами сферы-источника, создают условия для развёрнутой, детальной интерпретации элементов сферы-мишени и отношений между ними.
Что касается ориентационных метафор, то в их основе лежит физический опыт пространственной ориентации человека в окружающем его мире. Ю. М. Лотман, отмечает исключительно важное место категории пространства в процессах формирования картины мира, напрямую связывая познание окружающего мира с созданием его пространственной модели [Лотман, 2000, с. 275]. Пространственному моделированию могут подвергаться сферы, изначально не имеющие пространственного облика, в том числе социальные явления. Метафора же выступает основным механизмом воплощения пространственного моделирования в языке. Пространственные образы – это проявление общей закономерности «смыслового аналогического уподобления» сфер абстрактного явлениям физически и чувственно воспринимаемым [Резанова, 2007, с. 326-327].
Сферами-источниками в ориентационных метафорах выступают понятийные категории локализации. Набор таких категорий довольно ограничен: основными понятийными категориями пространственной ориентации являются категории вертикальности, горизонтальности, вместилища / внутренности. По сути, все сферы-источники ориентационных метафор объединены одним широким исходным концептом: «место». Большая часть знаний о категориях пространства приобретается человеком в процессе познания им физического устройства внешнего мира на самых ранних этапах его развития, что объясняет конвенциональный характер большинства ориентационных метафор. «Пространство – одна из первых реалий бытия, которая воспринимается и дифференцируется человеком» [Гак, 2000, с. 127]. Являясь наиболее укоренившимися когнитивными моделями, ориентационные метафоры настолько привычны, что их механизмы практически не осознаются и «не требуют дополнительных умственных усилий ни при порождении, ни при восприятии» [Белов, 2010, с. 12].
Отличительной особенностью ориентационных метафор являются лежащие в их основе оппозиции (верх-низ; далеко-близко; широкий-узкий; внутри-снаружи; центр-граница и пр.) [Ермакова, 2000; Лакофф, Джонсон, 2004, с. 35-43], выступающие своеобразными «полюсами» в метафорических моделях, что обусловливает их биполярную структуру: БОЛЬШЕ – НАВЕРХУ, МЕНЬШЕ – ВНИЗУ; ХОРОШО – ВНУТРИ, ПЛОХО – СНАРУЖИ и пр.
Таким образом, инференциальные механизмы ориентационных метафор относительно просты и основаны на переносе опыта пространственной ориентации человека в окружающем его мире на абстрактные понятия, в том числе, явления социальной жизни. Ориентационные метафоры задают упрощённую схематизацию (категоризацию) интерпретируемых явлений путём их размещения на условной шкале между «полюсами» оппозиции, что позволяет наделять их «пространственной конкретностью» [Лотман, 2000, с. 257] и наглядно структурировать эти явления в их взаимодействии. Метафорические следствия ориентационных метафор определяются культурными стереотипами размещения предметов в пространстве, которые зачастую универсальны в разных культурах, т.к. обусловлены совпадающим физическим (сенсомоторным) опытом взаимодействия человека с окружающим миром. Например, физической основой метафорического переноса моделей МНОГО – ДЛИННЫЙ, МАЛО – КОРОТКИЙ; БОЛЬШЕ – НАВЕРХУ, МЕНЬШЕ – ВНИЗУ; БОЛЬШЕ – ШИРЕ, МЕНЬШЕ – УЖЕ выступают представления о размере или протяжённости субстанции в некоем вместилище, о связи количества субстанции с занимаемым им пространством.
Вышесказанное указывает на то, что когнитивный потенциал структурных и ориентационных метафор значительно отличается. Когнитивная природа структурных метафор формирует условия для более детальной, многоплановой, структурно и эмоционально разветвлённой интерпретации элементов сферы-мишени, в связи с чем, логичным представляется предположение о более широких моделирующих возможностях этих метафор.
Вариативность метафорического моделирования социального конфликта, обусловленная общественно-политическими установками англоязычных медиа-изданий
В данной части диссертации рассмотрим, как различия в идеологических установках англоязычных европейских изданий, послуживших источниками анализируемого текстового материала, влияют на реализацию интерпретационного потенциала концептуальных метафор, задавая вектор метафорического моделирования социального конфликта на Украине. Выбор концептуальных метафор структурного типа. Проведённый анализ показал, что набор концептуальных метафор, задействованных для метафорической репрезентации конфликта на Украине в трёх англоязычных СМИ, отличающихся общественно-политическими установками, является относительно универсальным. Были выявлены годическая, физиологическая, природная, доместическая, коммерческая, милитарная, криминальная, игровая метафоры, метафора веса/груза и некоторые другие концептуальные метафоры. Самый высокий процент неклассифицированных метафорических единиц отмечен в издании Би-Би-Си (10,4 %). В таблице 4 представлены данные о продуктивности видов структурных метафор, выявленных в текстах англоязычных СМИ.
В группу продуктивных (5 % и более) метафор англоязычного европейского медиадискурса вошли четыре вида концептуальных метафор: годическая, физиологическая, природная и коммерческая метафоры; из них только у коммерческой метафоры наблюдается относительно ровная продуктивность в текстах всех трёх СМИ (ср.: «Гардиан» – 5,8 %, Евроньюс – 5 %, Би-Би-Си – 5,4 %), в продуктивности остальных трёх метафор в текстах разных СМИ были выявлены значительные различия. Доместическая метафора выступила продуктивной в изданиях «Гардиан» и Евроньюс, в то время как в Би-Би-Си её продуктивность составила 4,1 %. Метафора груза/веса является продуктивной в изданиях Евроньюс и Би-Би-Си, составив лишь 1,7 % МЕ в «Гардиан».
Внимания также заслуживает игровая метафора, отличающаяся высокой продуктивностью в издании «Гардиан» (15,1 %), но не вошедшую в группу продуктивных метафор в двух других СМИ (ср.: Евроньюс – 3,7 %, Би-Би-Си – 1,9 %).
Направленность на объекты метафорического моделирования.
Рассмотрим, как общественно-политические установки англоязычных медиа-изданий влияют на выбор объектов метафорического моделирования. Результаты анализа репрезентированности различных элементов конфликта на Украине в текстах трёх выделенных СМИ с различными идеологическими установками представлены в таблице 5. Представим их в порядке убывания.
Наиболее востребованным объектом метафорического моделирования во всех трёх СМИ выступает конфликтная ситуация («Гардиан» – 33,3 % МЕ, Евроньюс – 27,4 % МЕ, Би-Би-Си – 41,5 % МЕ).
Второй по частотности объект метафорического моделирования отличается в трёх СМИ: в текстах «Гардиан» таковым является Россия и её действия (17 % МЕ), в Евроньюс – процедура урегулирования конфликта (20,4 % МЕ), а в Би-Би-Си – ополчение и их действия (18 % МЕ).
На третьем месте в изданиях Евроньюс и Би-Би-Си стоят власти Украины и их действия (18,2 % МЕ и 15,2 % МЕ соответственно), а в «Гардиан» – страны Запада и их действия (14,3 % МЕ).
Далее примерно равную представленность в издании «Гардиан» имеют процедура урегулирования конфликта (7,7 % МЕ), прочие политические силы Украины и их действия (7,1 % МЕ), ополчение и их действия (6,7 % МЕ). Наименее репрезентированным объектом метафорического моделирования в этом издании выступает война (0,9 %).
В текстах Евроньюс практически в равной степени метафорически моделируются действия ополчения и стран Запада (ср.: 10,9 % МЕ и 10,7 % МЕ соответственно), чуть реже метафорически интерпретируются действия России (8,9 % МЕ). Наименее репрезентированными объектами метафорического моделирования в издании выступают война (2,8 % МЕ) и прочие политические силы Украины (0,7 % МЕ).
В текстах издания Би-Би-Си близкую степень репрезентированности имеют действия России и Запада (ср.: 8,2 % МЕ и 7,6 % МЕ соответственно). Данное издание отличается от двух других тем, что (1) в нём широко метафорически моделируется война (7,3 % МЕ) и (2) практически не моделируется процедура урегулирования конфликта (0,3 % МЕ).
В целом объекты метафорического моделирования в текстах издания «Гардиан» отличаются от таковых в двух других изданиях в большей степени, что можно объяснить общественно-политическими установками издания: в отличие от двух других СМИ, оно свободно от государственной идеологии, что обусловливает большую свободу выбора повестки дня.
Ещё одним важным отличием в направленности метафорического моделирования на определённые компоненты украинского конфликта в текстах англоязычных медиа-изданий с различными идеологическими установками выступает высокая представленность процедуры урегулирования конфликта в текстах Евроньюс. Это можно объяснить тем, что экономические и политические последствия конфликта на Украине ложатся в первую очередь на плечи ЕС, следовательно, для Евроньюс, как издания транслирующего общеевропейскую позицию и представляющего интересы ЕС, освещение этой проблемы представляется наиболее актуальным.
Реализация интерпретационного потенциала метафорических моделей в условиях дискурса.
Рассмотрим подробнее выявленные различия в реализации наиболее продуктивных структурных метафор в трёх англоязычных СМИ, отличающихся своими общественно-политическими установками.
Наиболее стабильная по продуктивности в текстах выделенных СМИ коммерческая метафора характеризуется и совпадающей реализацией.
В текстах всех трёх СМИ в рамках метафорической модели СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ – ЭТО ФИНАНСОВАЯ СДЕЛКА конфликт на Украине представлен как коммерческая сделка главным образом между Западом и Россией, где всё «подсчитывается», где стороны, стремясь получить максимальную выгоду, «торгуются» друг с другом, где действия политических сил имеют «финансовые издержки»: «Look what the Russians are now bargaining for…»; «The west can also up the ante»; «Crimean coup is payback by Putin for Ukraine s revolution» («Гардиан»); «Hawkish voices in the US Congress have already pressed President Barack Obama to make a more decisive contribution» (Би-Би-Си) и др. Народ Украины представлен в образе «финансовых средств» или основного плательщика: «A few years later, the nation wakes up and starts paying the price» («Гардиан»); «What prompted the flare-up in a conflict that has cost more than 5,600 lives and few saw coming?» (Би-Би-Си). «Финансовые издержки» покрываются жизнями людей, которые трактуются как «денежный сбор»: « Many sources put the death toll at 13» (Евроньюс). Причём цена, которую приходится платить, довольно высока. Интерпретация военного конфликта как некой финансовой сделки актуализирует циничность лиц, якобы участвующих в процессе его урегулирования.
Наиболее разительные различия в продуктивности были выявлены у физиологической метафоры. Её представленность в текстах газеты «Гардиан» оказывается более чем в три раза ниже таковой в двух других СМИ, в которых она занимает первое место по продуктивности (ср.: «Гардиан» – 11,3 % VS Евроньюс – 33,9 % и Би-Би-Си – 39,2 %).
Во всех трёх СМИ физиологическая метафора представлена моделями КОНФЛИКТНЫЕ ДЕЙСТВИЯ – ЭТО ФИЗИЧЕСКИЕ ДЕЙСТВИЯ, УЧАСТНИКИ КОНФЛИКТА – ЭТО ЖИВОЙ ОРГАНИЗМ и КОНФЛИКТ – ЭТО ЖИВОЙ ОРГАНИЗМ, реализация которых отличается.
Вариативность метафорического моделирования социального конфликта, обусловленная темой медиадискурса: социальный конфликт в Греции VS социальный конфликт на Украине
Дискурсивные вариации реализации метафор, обусловленные тематическим типом дискурса социального конфликта, раскрываются нами посредством сравнительного анализа двух тематических типов медиадискурса: субдискурса социального конфликта в Греции (2010-2013 гг.) и субдискурса социального конфликта на Украине (2013-2016 гг.). Инвариантными составляющими анализа выступают: (1) русскоязычный медиадискурс как единое социокультурное пространство, в условиях которого реализуются изучаемые нами тематические субдискурсы; (2) структурный тип концептуальных метафор.
В отобранном для анализа текстовом материале были выявлены метафорические номинации, репрезентирующие конфликты в Греции и на Украине в русскоязычном медиадискурсе. В дискурсе греческого конфликта было выявлено 703 метафорические номинации (444 МЕ (63,2 %) структурного типа и 259 МЕ (36,8 %) ориентационного типа), а в дискурсе украинского конфликта – 1919 метафорических номинаций (1550 МЕ (80,8 %) структурного типа и 369 МЕ (19,2 %) ориентационного типа). Приведённые выше цифры указывают на то, что структурные метафоры доминируют при репрезентации обоих конфликтов, тем не менее, их процентное соотношение различается. Меньший процент ориентационных метафор, отмеченный при репрезентации конфликта на Украине, мы объясняем характером репрезентируемых компонентов конфликта. В главе 2 данного исследования было выявлено, что ориентационные метафоры оказываются чаще направленными на репрезентацию конфликтной ситуации и на латентную стадию развития конфликта. Конфликт же на Украине в анализируемых медиатекстах репрезентируется на открытой стадии, более того повесткой дня в них чаще выступают действия конфликтующих сторон, в том числе военные.
Проведённый анализ показал, что набор концептуальных структурных метафор, задействованных в русскоязычном медиадискурсе для репрезентации конфликтов в Греции и на Украине, является относительно универсальным. Среди структурных метафор, используемых в дискурсах греческого и украинского конфликтов, были выявлены: физиологическая, годическая, доместическая, природная, коммерческая, милитарная, криминальная, игровая метафоры, техническая, а также метафоры груза/веса, коммуникации и родственных отношений. Религиозная, ремесленная и математическая метафоры были отмечены только в репрезентации конфликта на Украине, при этом их продуктивность оказалась крайне низкой (0,7–1,7 %). Количество неклассифицированных метафорических номинаций в дискурсе украинского конфликта гораздо выше, чем в медиатекстах о конфликте в Греции (Ср.: 9,5 % и 1,6 %). Данные о видах и продуктивности структурных метафор, используемых в русскоязычном медиадискурсе при репрезентации конфликтов в Греции и на Украине, представлены в таблице 7.
Продуктивными (5 % МЕ и более) метафорами дискурса греческого конфликта выступили 6 видов структурных метафор: физиологическая, годическая, природная, милитарная, игровая метафоры и метафора груза/веса. Продуктивность доместической метафоры в дискурсе греческого конфликта составила 4,7 %. В группу продуктивных метафор украинского конфликта вошли 8 видов структурных метафор: физиологическая, годическая, доместическая, природная, коммерческая, милитарная, криминальная и игровая метафоры.
Коммерческая метафора оказывается мало востребованной при репрезентации конфликта в Греции. Метафорические номинации со сферой-источником «финансовые отношения» составляют лишь 2,5 % всех структурных метафор дискурса греческого конфликта. Единичные случаи лексической реализации коммерческой метафоры, которые имеют место в анализируемых контекстах, направлены на моделирование отношений между Грецией и сильными странами ЕС, в частности Германией, в которых репрезентируемые стороны конфликта представлены как неравные финансовые партнёры. Греция выступает в образе «берущей», «пользующейся финансовыми благами» и не желающей платить по счетам стороны, которой всё-таки платить приходится: «…это в чистом виде спекуляция на общеевропейских интересах, дополненная элементами шантажа…»; «Такова цена, которую им пришлось заплат ит ь в обмен на выделение кредитов со стороны ЕС и МВФ…». Германия же представлена «дающей» стороной, которая не довольна сложившейся ситуацией и больше «давать» не желает: «Германия является … "спонсором" всех европейских антикризисных механизмов»; «…подарков от госпожи Меркель, приехавшей в Афины, ожидать не стоит».
В дискурсе украинского конфликта в рамках метафорической модели СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ – ЭТО ФИНАНСОВАЯ СДЕЛКА сторонам конфликта приписываются конкретные роли, такие как «заказчик», «исполнитель», «валюта», «продавец», «покупатель» и пр. Таким образом, коммерческая метафора в двух тематических типах дискурса конфликта отличается не только продуктивностью, но и фреймово-слотовой структурой.
Более низкая продуктивность доместической метафоры при репрезентации конфликта в Греции связана с реализацией меньшего количества слотов исходной концептуальной области, чем в дискурсе украинского конфликта. Так, задействованные в медиатекстах, репрезентирующих конфликт на Украине, слоты «устройство здания», «ведение домашнего хозяйства», «строительство здания» не получают реализации в дискурсе греческого конфликта, слоты же «разрушение строения», «домашний быт» и «приём гостей» имеют в нём единичные реализации.
Отличия были выявлены и в моделях, посредством которых доместическая метафора реализуется в русскоязычном медиадискурсе. При репрезентации греческого конфликта имеет место реализация метафорических моделей СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ – ЭТО ОТСУТСТВИЕ ПОРЯДКА (В ДОМЕ) и РЕШЕНИЕ КОНФЛИКТА – ЭТО НАВЕДЕНИЕ ПОРЯДКА (В ДОМЕ), в рамках которых посредством активации слота «поддержание порядка в доме» социальные протесты представлены как негативные, нежелательные явления, а действия, направленные на урегулирование конфликта, напротив, как желательные, благоприятные для человека: «В центре Афин в четверг произошли массовые беспорядки» VS «…спецназ очистил сегодня утром от забастовщиков…»; «Мы пытаемся из всех сил навести порядок в стране…».
В процессах же интерпретации украинского конфликта задействованными оказываются такие модели, как ВОЙНА – ЭТО НАВЕДЕНИЕ ПОРЯДКА (В ДОМЕ), ЗОНА КОНФЛИКТА – ЭТО ДОМ/СТРОЕНИЕ, БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ – ЭТО ДОМАШНИЕ ОБЯЗАННОСТИ и СОЦИАЛЬНЫЙ КОНФЛИКТ – ЭТО РАЗРУШЕНИЕ СТРОЕНИЯ, направленные на репрезентацию конфликтной ситуации в целом и на действия обеих сторон конфликта, модель ВОЙНА – ЭТО НАВЕДЕНИЕ ПОРЯДКА (В ДОМЕ) также активно задействуется для репрезентации экономической ситуацию на Украине (примеры представлены на стр. 171-173).
Криминальная метафора, отличаясь низкой продуктивностью (3,4 %) в дискурсе греческого конфликта, реализуется в нём посредством актуализации тех же основных слотов («преступник» и «судья»), что и при репрезентации конфликта на Украине, направленных на моделирование участников конфликта.
В образе преступников представлены такие стороны греческого конфликта, как власти Греции и Германия: «Греки потребовали от Меркель перестать грабить их страну…»; «С криками "Воры! Стыдитесь!" протестанты начали бросать в политика камни…»; «…в качестве шантажист а выступает Греция…»; «…во многих статьях греков не стесняются называть жуликами и дармоедами».
Отличительной чертой реализации модели УЧАСТНИКИ КОНФЛИКТА – ЭТО ПРЕСТУПНИКИ в дискурсах греческого и украинского конфликтов выступает характер совершаемого преступления, служащего основой образа для репрезентируемых сторон конфликта. Приведённые выше примеры показывают, что в дискурсе греческого конфликта чаще задействуются образы финансовых преступлений, а в дискурсе украинского конфликта – образы преступлений, связанных с применением насилия и вооружения: «Этих людей – женщин, детей, стариков – хунта называет террористами!»; «Тактика украинцев – артиллерийский геноцид…».
В образе судьи в дискурсе греческого конфликта представлена Германия («Эти люди приехали сюда не для того, чтобы помочь нам, а чтобы вынест и нам смертный приговор"…»), а в дискурсе украинского конфликта – США. Виды преступлений, выступившие основой образов для участников конфликта, высвечивают их роль в конфликте, большую или меньшую значимость в его развитии, а также несут в себе оценку их действий.
Отличительной особенностью криминальной метафоры при репрезентации конфликта на Украине выступает реализация модели АРМИЯ УКРАИНЫ – ЭТО ИСПОЛНИТЕЛИ НАКАЗАНИЯ/ПАЛАЧИ: «Утром 7 августа украинские карат ели нанесли минометный удар по рынку в городе Первомайске»; «…Михаила Добкина подвергли более гуманной экзекуции - облили зеленкой»; «После такого – любой мир кажется спасением - только прекратите пытку».