Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретическое обоснование применения лингвосинергетического подхода к исследованию дискурса 12
1.1. Общие принципы синергетики как новой научной парадигмы 12
1.1.1. Предпосылки становления синергетической научной парадигмы 12
1.1.2. Синергетика как феномен постнеклассической науки 16
1.1.3. Основные принципы синергетики 19
1.1.4. Интеграция синергетической парадигмы в область лингвистических исследований 29
1.2. Дискурсивное пространство как объект лингвосинергетического исследования 34
1.2.1. Понятие дискурсивного пространства 34
1.2.2. Элементы и структура дискурсивного пространства 39
1.2.2.1. К вопросу о соотношении понятий «текст» и «дискурс» 43
1.2.3. Элементы самоорганизации языковых систем в свете лингвосинергетической проблематики 46
1.2.4. Дискурсивное пространство как самоорганизующееся явление 50
1.3. Методологический аппарат синергетики в исследованиях дискурса: контрадиктно-синергетический аспект 51
Выводы по главе 1 58
Глава 2. Особенности воплощения категории «авторский смысл» в дискурсивных практиках 62
2.1. Смысл и смежные понятия 62
2.1.1. Смысл и значение слова 62
2.1.2. Смысл, концепт и понятие 68
2.2. Границы понятия «авторский смысл» 75
2.2.1. Формирование индивидуально-авторской и художественной картины мира 75
2.2.2. Определение и объём понятия «авторский смысл» 78
2.3. Способы актуализации авторских смыслов в художественном дискурсе 88
2.3.1. Текстообразующие средства актуализации авторских смыслов 88
2.3.2. Образные средства актуализации авторских смыслов 92
2.3.3. Интертекстуальность и интердискурсивность 95
2.4. Внутренняя жизнь дискурса как самодвижение его энергий 100
Выводы по главе 2 104
Глава 3. Лингвосинергетический анализ способов актуализации авторских смыслов и их интерпретация в романе Д. Брауна «Код да Винчи» 107
3.1. Специфика дискурса Д. Брауна и обоснование выбора романа «Код да Винчи» в качестве материала анализа 107
3.2. Методология лингвосинергетического анализа актуализации авторских смыслов на уровне дискурса 108
3.3. Функтор как основная единица контрадиктно-синергетического анализа произведения 111
3.3.1. Функторы-смыслопульсары в романе «Код да Винчи» 111
3.3.2. Функторы-симметризаторы 118
3.4. Процессы симметризации-асимметризации в самодвижущемся текстовом пространстве 124
3.5. Целевое устремление самодвижущихся потоков смысла в романе «Код да Винчи» 147
3.6. Сверхъединство текстового пространства, воплощенное в гиперсмысле романа «Код да Винчи» 162
Выводы по главе 3 164
Заключение 166
Список использованной литературы 170
Список словарей и справочников 184
Приложение 185
- Основные принципы синергетики
- Смысл и значение слова
- Функторы-смыслопульсары в романе «Код да Винчи»
- Целевое устремление самодвижущихся потоков смысла в романе «Код да Винчи»
Основные принципы синергетики
По утверждению А. А. Богданова, у человека нет иного вида деятельности, кроме организационной, а все интересы человечества – организационные [Богданов 1921: 2]. Несмотря на то, что «организационная наука» оформилась в новую дисциплину и получила название синергетики лишь в конце 70-х гг. XX века в период постнеклассической рациональности, А. А. Богданов в своём труде «Очерки организационной науки» доказывает, что точка зрения этой науки зародилась вместе с речью и мышлением человека и получила своё развитие в лексиконе всех языков человечества [Богданов 1921: 7].
Методологический аппарат синергетики основывается на междисциплинарных подходах тектологии А. А. Богданова, теории систем Л. фон Берталанфи и кибернетики Н. Винера, содержащих общие представления о саморегулирующихся системах и способах управления такими системами, и начал складываться задолго до 1969 года, когда известный немецкий физик-теоретик, профессор Штутгартского университета Г. Хакен впервые употребил термин «синергетика» в одном из своих докладов. Данное событие несправедливо считается точкой отсчёта для зарождения новой дисциплины, хотя история методов синергетики связана и с именами многих прогрессивных учёных начала XX века.
Так, В. Г. Буданов называет первым синергетиком Анри Пуанкаре – гениального французского математика, физика и философа, уже в конце XIX века заложившего основы математического аппарата синергетики [Буданов 2008]. В его трудах было положено начало качественной теории дифференциальных уравнений, из которой выросла современная теория динамических систем. Размышляя о научном творчестве, А. Пуанкаре обращает внимание на присущее математике стремление к гармонии отдельных частей, «их счастливому равновесию», чем подчёркивает важную функцию математических методов – объединения всех наук [Пуанкаре 1983: 385]. В своих трудах А. Пуанкаре вводит основополагающие понятия синергетики: аттракторы, точки бифуркации, неустойчивые траектории и динамический хаос.
Основой для развития методов теории самоорганизации также становятся работы Л. Больцмана, посвящённые вероятностным методам статистической физики, теория генерации лазера Г. Б. Басова, А. М. Прохорова, Ч. Таунса, теория диссипативных структур И. Пригожина; теория турбулентности А. Н. Колмогорова и Ю. Л. Климонтовича; теория активных сред и биофизические приложения самоорганизации, изучаемые А. С. Давыдовым, Г. Р. Иваницким, И. М. Гельфандом, А. М. Молчановым [Буданов 2008: 10]. В 1963 году настоящим прорывом становится работа Эдварда Лоренца, изучавшего поведение траекторий нелинейной системы и положившего начало исследованию динамического хаоса и странных аттракторов (термин Д. Рюэля и Ф. Такенса). Р. Том и В. И. Арнольд создают математическую систему катастроф, которая находит свое применение и в области гуманитарных наук. В начале 1970-х гг. чилийские нейробиологи У. Матурана и Ф. Варела предлагают эволюционную концепцию феномена автопоэзиса (самовоспроизведения), присущего всем живым самоорганизующимся системам [Матурана, Варела 2001]. Несмотря на биологическую основу, исследование произвело большой резонанс в мировом научном сообществе и стало междисциплинарным, найдя применение в когнитивных науках, социологии, психологии, эпистемологии и др.
Таким образом, в науке XX века постепенно происходит формирование новой парадигмы самоорганизации, которой Г. Хакен в начале 70х гг. дал название «синергетика». Данный термин происходит от двух греческих корней: «совместно» и «действующий» – и отражает совместное действие отдельных частей сложной системы, в процессе которого происходит ее самоорганизация – порождение новых структур. Изучая фазовые переходы неравновесных физических, биологических и химических систем, Г. Хакен приходит к выводу, что абсолютно различные системы ведут себя совершенно аналогично, подчиняясь единым фундаментальным принципам развития [Хакен 1980: 35]. Доказательству этого положения и посвящено широко известное исследование учёного «Синергетика».
Развитие синергетической парадигмы происходит в нескольких направлениях, и, наряду с моделью Г. Хакена, существует несколько иных интерпретаций данной исследовательской традиции. Различия проявляются, в частности, в терминологическом аппарате. Так, в работах авторов Брюссельской школы И. Пригожина термин «синергетика» заменяется понятием «неравновесная динамика», а созданный в 1984 году в США Институт Санта Фе занимается вопросами теории сложности (англ. сomplexity) и хаоса. Тем не менее, что бы ни понималось под синергетикой – теория развивающихся систем (по В. Стёпину), теория больших систем, состоящих из множества подсистем (по Г. Хакену), теория систем, проходящих состояния неустойчивости (по Д. Чернавскому), теория диссипативных структур (по И. Пригожину) – растущее множество математических методов описания динамических систем в конечном счёте ассоциируется с синергетикой [Буданов 2008: 12], поэтому дискуссия о различиях в терминологических аппаратах научных школ не играет решающей роли в настоящем исследовании.
Сегодня синергетика активно интегрируется в область гуманитарных наук, хотя, по признанию Г. Хакена, распространение влияния синергетики на такие отдаленные отрасли наук, как психология и философия, стало для него неожиданностью [Князева 2000: 53]. Интерес к синергетическому знанию, возникший в последнее время у широкой аудитории, объясняется новизной эволюционной картины мира, понимание которой не скрыто в мирах сложных естественных наук, а, напротив, служит призывом к «новому диалогу человека с природой», где человек осознаёт свою роль в сотворчестве с окружающим миром и принимает необходимость подчинения единым законам коэволюции. По мнению В. Г. Буданова, принципы синергетики справедливы как в естественных, так и в гуманитарных науках, что даёт возможность преодоления проблемы двух культур [Буданов 2008: 13]. Особенностям применения важнейших положений синергетического подхода в гуманитарной сфере и посвящено настоящее диссертационное исследование.
Смысл и значение слова
В лингвистике, семиотике и логической семантике проблема различения смысла и значения текстов и речевых выражений была поставлена в конце XIX – первой половине XX века. Несмотря на то, что и сейчас в науке существуют концепции, отождествляющие эти два понятия, а в толковых словарях чаще всего смысл определяется через значение и наоборот, большинство исследователей указывают на тот факт, что различия в содержании терминов существенны, а границы между ними могут варьироваться.
В логической семантике дифференциация обозначенных понятий берет свое начало в работах Г. Фреге, исследовавшего смысл и значение в триаде «знак – значение – смысл». Под знаком ученый понимает любое обозначение, выраженное именем собственным, но не понятие или отношение. Значением знака является конкретный предмет, который обозначает слово, словосочетание или графический символ. Смысл трактуется как «способ данности обозначаемого». Так, если представить, что три прямые a, b и c пересекаются в одной точке, то, согласно Г. Фреге, значение выражений «точка пересечения a и b» и «точка пересечения b и с» будет одним и тем же, в то время как смысл будет отличаться. Учёный также замечает, что смысл выражения будет понятен каждому, кто в достаточной степени владеет языком, но значение выражения в каждом конкретном случае будет отражено лишь с одной стороны. Утверждается, что правильная связь между знаком, значением и смыслом предполагает, чтобы конкретному знаку соответствовал один смысл, а смыслу, в свою очередь, – определённое значение и, вместе с тем, одно значение выражалось бы несколькими знаками, а один и тот же смысл – различными языковыми средствами не только в разных языках, но и в одном и том же языке. Однако, есть исключения из этой правильной связи: в естественных языках зачастую одно языковое выражение может нести в себе несколько смыслов [Фреге, URL].
Г. Фреге вводит также понятие представление, под которым понимает субъективный, индивидуальный смысл. На примере Луны исследователь поясняет, что само космическое тело является значением имени собственного. Если посмотреть на Луну в телескоп, то предмет наблюдения отражается на линзах внутри телескопа, а также на сетчатке глаза наблюдателя. Отражение на линзах Г. Фреге приравнивает к смыслу: данный образ объективен, поскольку доступен нескольким наблюдателям, и в то же время отражает лишь одну из сторон Луны, т.е. значения. Образ, отразившийся на сетчатке глаза, полностью субъективен, поскольку доступен одному человеку, наблюдающему Луну в телескоп, и соотносится с представлением или созерцанием [Фреге, URL].
Таким образом, в логической семантике значением имени собственного является сам предмет; смысл лежит между значением и представлением, которое является полностью субъективным.
В психологии при определении исследуемых терминов делается акцент на несколько иных аспектах. Так, А. Н. Леонтьев выводит проблему смысла в плоскость реальных жизненных отношений субъекта, где смысл проявляется в соответствии с его мотивом и целью. По мнению ученого, изменения в мотиве деятельности влекут за собой изменения и в смысле: «какой смысл имеет для меня сознаваемое, определяется мотивом деятельности, в которую включено данное мое действие» [Леонтьев 1946: 28]. В данной концепции, в отличие от логической, исследователем отрицается привязанность смысла к предмету. Напротив, рождение смысла происходит исключительно в процессе человеческой деятельности: «смысл принадлежит не предмету, а деятельности. Лишь в деятельности предмет выступает как смысл» [Леонтьев 1994: 167]. Значение принято определять как форму обобщения действительности и, как следствие, мира объективно-исторических явлений. Тем не менее, невозможно отрицать тот факт, что значение существует в индивидуальном сознании, так как в процессе изучения значений языковых единиц человек познаёт накопленный социумом опыт. А. Н. Леонтьев отмечает, что в значении действительность отражается объективно, в то время как смысл – это «та сторона сознания индивида, которая определяется его собственными жизненными отношениями» [Леонтьев 1946: 25-31].
Однако логическое и психологическое разграничение понятий «смысл» и «значение» отличается от лингвистического. По меткому замечанию Н. Д. Арутюновой, логик под термином «значение» понимает отношение знака к внеязыковому объекту, в то время как лингвист определяет значение как понятийное содержание языковых выражений [Арутюнова 1982: 8].
А. В. Бондарко под значением понимает «план содержания языковых знаков», т. е. содержание, которое отражает особенности единиц и категорий языковой системы. В смысле заключено не только содержание языковых форм, составляющих систему, но и нечто общее, что «объединяет синонимичные высказывания и высказывания, сопоставляемые при переводе с одного языка на другой» [Бондарко 2002: 102]. Основное отличие смысла от значения, по А. В. Бондарко, заключается в том, что смысл основывается не только на языковых формах, но и на некоторых внутренних, довербальных сущностях.
Проанализировав понятия «смысл» и «значение» в контекстном окружении в русском языке, И. М. Кобозева приходит к выводу, что в обыденном сознании «значение» подразумевает отнесение языкового знака к определённой знаковой системе и, прежде всего, его словарное толкование. Под смыслом понимаются указание на совокупность сущностей, которые могут обозначаться словом, и ассоциируемые в сознании носителей языка представления фактического, оценочного и эмоционального характера. Таким образом, «значение» трактуется как относительно стабильное и неизменное содержание конкретной единицы языковой системы, знание которого приобретается вместе со знанием всего языка, в то время как «смысл» является определённой информацией, с одной стороны, связанной с языковой формой, но, с другой стороны, изменяющейся в зависимости от многих факторов (времени, индивидуальных свойств коммуникантов и т.д.), не влияющих на знание языка в целом [Кобозева 2000: 9-12]. Исследователь подчёркивает субъективность смысла, противопоставляя его значению, содержание которого является общим для всех членов языкового сообщества [Кобозева 2000: 13]. Если говорить об уровне предложения (язык) / высказывания (речь), то значение предложения будет понятно любому человеку, владеющему знаниями о данной языковой системе. Смысл высказывания будет не столько зависеть от языковых средств, используемых говорящим, сколько от информации, заключающей в себе представления коммуникантов о мире, друг о друге, о коммуникативном контексте общения и т.п. [Кобозева 2000: 200].
По мнению Л. С. Выготского, смысл относится в большей мере не к речи, а к области мышления. Значение выступает связующим звеном между мыслью и словом, феноменом «словесной мысли или осмысленного слова» как неразрывное единство слова и мысли» [Выготский 2006: 955]. Исследователем подчёркивается неисчерпаемость смысла и ограниченность значения, поскольку последнее является лишь «камнем в здании смысла», «одной из зон того смысла, который приобретает слово в контексте какой-либо речи» [Выготский 1934: 305]. Учёный тонко подмечает, что в таких словах, как «Гамлет», «Дон Кихот» или «Анна Каренина» заключено смысловое содержание целого произведения, чего нельзя сказать о значении этих слов, которое передаёт лишь их принадлежность к группе имён собственных [Выготский 1934: 308].
Одним из важнейших отличий смысла от значения называют обязательное содержание в смысле указания на замысел, т.е. интенцию автора сообщения, на внелингвистический контекст, ситуацию употребления знака [Леонтьев 1999: 12].
М. М. Бахтин отмечает диалогичность смысла: «Не может быть “смысла в себе” – он существует только для другого смысла, то есть существует только вместе с ним» [Бахтин 1979: 350]. Исследователь поясняет, что без диалога участников коммуникации смыслопорождение невозможно. Смысл рождается только тогда, когда в едином смысле сливаются субъективные представления говорящего и воспринимающего высказывание.
Традиционное языкознание противопоставляет смысл и значение языковых средств по следующим признакам: стабильность / изменчивость, системность / окказиональность, обобщённость / конкретность. Однако А. В. Колмогорова доказывает нерелевантность такого противопоставления. Исследователь утверждает, что смысл и значение должны изучаться в рамках функционального единства: смысл реализуется в речи только на основе актуализации значения в конкретных коммуникативных ситуациях, а в структуру значения включены знания коммуникантов о смыслах, реализуемых данным языковым знаком в речевой практике языкового общества, к которому они принадлежат [Колмогорова 2006: 43-46]. А. В. Колмогорова отмечает, что отношения между значением и смыслом представляют собой соотношение части и целого. Значение в данной концепции представляет собой «всю внутреннюю структуру знаковой операции» [Колмогорова 2006: 42] и поэтому включает в себя все смыслы, т.е. все конкретные случаи актуализации значения в реальных коммуникативных ситуациях.
С другой стороны, Г. В. Колшанский рассматривает лексическое значение как «продукт классифицирующей деятельности человеческого сознания, как предварительный этап формирования адекватного отображения того или иного явления» [Колшанский 2006: 168]. Смысл, по мнению ученого, возникает лишь на уровне высказывания, являющегося формальным и смысловым единством, которое при членении распадается на номинативные (не коммуникативные) единицы [Там же]. Это значит, что в данном понимании значения языковых знаков являются частью смысла, объединяясь на более высоких уровнях, чем слово. Эту точку зрения поддерживает О. А. Алимурадов, утверждающий, что рождение множества смыслов происходит лишь в потоке речи на основе сложного взаимодействия лексических значений; в особенности этому способствуют многозначность большинства слов в языке и тот факт, что одно и то же лексическое значение может принадлежать разным словам [Алимурадов 2004: 4].
Функторы-смыслопульсары в романе «Код да Винчи»
Главная роль функторов-смыслопульсаров в произведении – «излучение» в текстовое пространство множества проекций и измерений, что порождает многоплановость развития смыслов – годологию текста. В соответствии с традиционной лингвистической классификацией предлагается исследовать функторы в их отнесенности к текстообразующим, образным и внетекстовым средствам актуализации авторских смыслов в тексте.
Наибольшим энергетическим потенциалом обладают функторы в сильной текстовой позиции. Важнейшую роль в определении годологии текста играет заголовок: именно он является источником энергии для развития всего текстового пространства и одновременно исходным состоянием смысловой системы текста.
В исследуемом случае функтор представляет собой словосочетание, состоящее из двух слов – «The Da Vinci Code». Содержание лексической единицы «code» представлено в толковом словаре следующим образом:
1) A system of words, letters, figures, or symbols used to represent others, especially for the purpose of secrecy;
2) Computer program instructions;
3) A systematic collection of laws or statutes; A set of conventions or moral principles governing behavior in a particular sphere [Oxford English Dictionary, URL].
Итак, заголовок даёт возможность триединого развития темы: 1) система символов, используемых в качестве шифра для тайной передачи информации; 2) компьютерный код; 3) свод правил поведения, кодекс. Несомненной доминантой в романе является первая проекция-излучение, вторая и третья проекции эксплицируются в тексте реже, например, в следующих выражениях: 2) computer source code escrow services; presenting computer encryption methods for securing data; This computer, by calculating the current number of hits and multiplying by the percentage of the database left to search; the computer produced another hit; 3) the brothers would never talk. They are sworn to secrecy. Even in the face of death; brotherhood s official device; the brotherhood had … duty; ceremonies to which the brotherhood always stays faithful; a sacred, secret tongue for those brotherhoods; a young knight on a quest for truth; Knight of the Realm; A knight s allegiance to uncover the truth.
Необходимо отметить, что в русском переводе заголовка «Код да Винчи» стирается возможность интерпретации носителями русского языка лексической единицы code как «кодекс».
Да Винчи (Леонардо да Винчи, 1452-1519) – знаменитый итальянский художник, ученый, инженер. Широко известен во всем мире как пример «универсального человека», поскольку Л. да Винчи проявил себя не только как легендарный художник, но и музыкант, изобретатель; занимался также анатомией и медициной. В статье Оксфордского словаря английского языка, посвященной личности Л. да Винчи, название одного из самых знаменитых полотен художника – «Мона Лиза» – сопровождается эпитетом enigmatic (англ. загадочный) [OED, URL]. Ассоциативный ряд «да Винчи – «Мона Лиза» – загадка», безусловно, позволяет актуализировать первый компонент значения лексемы code – система знаков для тайной передачи информации.
Кроме того, в заголовке как в исходном состоянии системы заключается основной состав текстовых субъектов и отношения между ними. Таким образом, определяется предметно-событийный план текста. Во-первых, заголовок предопределяет, что речь пойдёт о коде, шифре, загадке, автором которой, по всей видимости, является Леонардо да Винчи или известный художник и ученый имеет к ней непосредственное отношение. Во-вторых, шифр должен передаваться с течением времени, соответственно, закономерным будет предположение о присутствии исторического компонента в повествовании. Кроме хранителей тайны, подразумевается присутствие тех, кто хочет тайну разгадать, и они могут быть как положительными, так и отрицательными (с точки зрения автора и читателя) героями.
Таким образом, функтором-смыслопульсаром в позиции заголовка задаются возможные сценарии развития системы, которые являются проекциями-излучениями функторной единицы. Более того, данная единица также задаёт динамику интеллектуального, оценочного и гедонистического планов смыслового пространства текста.
Анализ последующих смыслоблоков романа показывает, что в тексте присутствует множество вторичных функторных единиц, которые выступают как конкретизаторы и повторы заголовка. Их проекции-излучения усиливают линию борьбы добра и зла в процессе поиска ключей к разгадке кода. Развитие также получает заданная в заголовке линия исторического наследия: в зависимости от того, к чему стремятся текстовые субъекты – к духовному служению или корыстному обладанию историческими артефактами – автор направляет читателя на пути осмысления предметно-событийного плана произведения и отнесения одних субъектов к миру добра, а других – к миру зла.
Наряду с конкретизаторами и повторами, обязательному выявлению в тексте и интерпретации подлежат первичные функторы-смыслопульсары, возникающие в последующих смыслоблоках и образующие новые «точки ветвления» смыслового пространства, иные сценарии развития смысла.
В ходе реализации проекта в романе «The Da Vinci Code» выявлены функторы-смыслопульсары различного порядка: звукообразы, слова, словосочетания, сверхфразовые единства (предложения и текстовые фрагменты).
В продолжение анализа функторных единиц в группе текстообразующих средств актуализации авторских смыслов и, в частности, сильных позиций текста представляется необходимым также в качестве функтора-смыслопульсара выделить сверхфразовое единство – фрагмент текста, озаглавленный автором «Fact». В данном фрагменте сконцентрировано несколько функторов, которые в своем взаимодействии усиливают суггестивно-энергетические свойства всего фрагмента и, в перспективе, всего текста. Наблюдается развитие текстового пространства путем приращения новых смыслов к исходному состоянию системы: автор дает краткую энциклопедическую справку о двух реальных организациях (The Priory of Sion и Opus Dei), которые в дальнейшем играют ключевую роль в развитии сюжетной линии романа. Проекции-излучения функторов-имен известных исторических личностей Sir Isaac Newton, Botticelli, Victor Hugo, and Leonardo da Vinci способствуют расширению смыслового поля, заданного в заголовке произведения, а благодаря увеличению числа ассоциативных связей возрастает и количество возможных «сценариев» развития смысловой системы произведения.
К важным функторам также относится лексическая единица «accurate» («correct in all details, exact» [OED]). Сочетание данной единицы, стоящей в сильной с синтаксической точки зрения позиции (финальная фраза фрагмента), с научным стилем изложения в данном фрагменте (наличие дат, исторических фактов, точных и полных адресов, обозначение точной денежной суммы) способствует функторизации всего фрагмента и усиливает очевидное стремление автора завоевать доверие читателя, с одной стороны, и насытить его знаниями, необходимыми для восприятия текста в дальнейшем, с другой.
Интересным для анализа и интерпретации авторских смыслов является имплицитное противопоставление образов двух организаций, т.е. их асимметризация. Описание образа Приората Сиона эксплицитно не получает какой-либо оценки со стороны артеавтора, однако в сознании читателя положительная оценка формируется под влиянием функторов-имен знаменитых членов данной организации. Автором намеренно создается впечатление о том, что исторические личности, достижения которых известны во всем мире, не могли бы состоять в преступном сообществе. Напротив, отрицательная оценка организации Opus Dei достигается несколькими лексическими единицами: sect («a philosophical or political group, especially one regarded as extreme or dangerous» [OED]), controvercy, reports of brainwashing, coercion, and a dangerous practice known as “corporal mortification”. Указание на денежную сумму «$47 million» также служит усилению негативного образа организации и является исходной точкой для развития в смысловом пространстве текста линии «power is money». Асимметризация двух организаций подчеркивается и композиционно: для описания каждой отводится отдельный абзац через интервал.
Целевое устремление самодвижущихся потоков смысла в романе «Код да Винчи»
Интерпретация любой сложной самоорганизующейся системы с точки зрения синергетики невозможна без анализа динамического развития системы, под которым понимается непрерывное движение к цели, или аттрактору. В лингвосинергетике в процессе анализа самодвижений смысловой системы текстового пространства под аттрактором понимается замысел автора как решение поставленной в тексте проблемы. Энергия текста заключается в материализованном (объективированном в тексте) движении от причины к цели. Целевое устремление текста является его неотъемлемым свойством, поэтому интерпретация данного процесса имеет исключительное значение для моделирования движений текстовой энергии.
Результаты исследования Н. Л. Мышкиной позволяют установить, что целевое движение смысловой системы любого текста осуществляется по законам сцепления образов при интуитивном мышлении [Мышкина 1999: 315]. Таким образом, изучая движение творческого сознания, исследователь получает возможность построить динамико-целевую модель текстового движения, а на ее основе выявить на макроструктурном уровне годологию развития смысловой системы текстового пространства, охарактеризовать многосмыслие текста.
При определении цели текста необходимо учитывать его двойственную природу, обусловленную прагматическим и коммуникативным факторами. Прагматический фактор определяется потребностью автора раскрыть в тексте проблемную предметную ситуацию и направить энергию смысловых элементов на успешное разрешение данной проблемы. Реализация в тексте коммуникативной задачи заключается в достижении «взаимопонимания» между автором и адресатом, в их энергетическом взаимодействии. Кроме того, следует иметь в виду возможность спонтанного развития смыслового пространства текста по независящим от автора причинам. Постановка целей, способы и формы движения смысловых элементов к достижению задач находят отражение в динамико-целевой модели устремлений текстовой энергии.
В романе «Код да Винчи» главная предметно-ситуативная цель задаётся функтором-заголовком и определяется как «поиски разгадки кода да Винчи», в ходе которых текстовые субъекты сталкиваются с препятствиями, объединяют свои усилия, делятся знаниями или, наоборот, оказывают друг другу противодействие. Относительно данного параметра в отношения асимметрии вступают, с одной стороны, миры текстовых субъектов Роберта Лэнгдона, Софи Невё, а с другой – Сайласа, Учителя. Не останавливаясь подробно на особенностях форм функторных единиц, которые будут приведены далее в качестве примеров (как это определяется задачей исследования на данном этапе), отметим основные смысловые образы, которые продуцируются в романе в процессе симметризации и асимметризации смысловых сфер-миров.
Интересно отметить, что до раскрытия личности Учителя артеавтор намеренно представляет Ли Тибинга в положительном свете: этому способствуют смыслообразы профессионализма («We need help, Langdon decided. Professional help. In the world of the Holy Grail and the Priory of Sion, that meant only one man», «He s a former British Royal Historian», «Leigh Teabing knows more about the Priory of Sion and the Holy Grail than anyone on earth»), добропорядочности («Instinct told Langdon that Teabing would be totally trustworthy. An ideal safe harbor»), могущества («Teabing could be a powerful ally»), добродушия («such a lively and colorful man», «jovial hazel eyes that seemed to twinkle as he spoke», «laughed heartily»), старомодности и некоторой эксцентричности, которые, однако, воспринимаются положительно («Sir Leigh has a sense of humor that people often find a bit... strange», «Langdon rolled his eyes at Sophie, well accustomed to Teabing s predilection for dramatic antics»).
Дальнейшее развитие сфер-миров раскрывает новые параметры асимметризации, формирующие иные плоскости приращения смыслов во всем текстовом пространстве. Явным параметром, сталкивающим между собой смысловые миры, является принадлежность текстовых субъектов различным культурам. Так, неоднократно подчеркивается американское происхождение Роберта Лэнгдона, и на этой почве возникает асимметризация с миром французской полиции: «I was looking forward to picking his brain.” Fache glanced up. “Pardon?” The idiom apparently didn t translate.», «L emasculation de la Police Judiciaire, Fache called it. Paris Match had run a cartoon recently depicting Fache as a police dog, trying to bite an American criminal, but unable to reach because it was chained to the U.S. Embassy», «This is not American television, Mr. Langdon. In France, the laws protect the police, not criminals».Мир Софи Невё в данном противостоянии занимает промежуточное положение: с одной стороны, она сотрудник французского ЦУСП и ассимметризуется с американской культурой («Unlike the waifish, cookie-cutter blondes that adorned Harvard dorm room walls, this woman was healthy with an unembellished beauty and genuineness that radiated a striking personal confidence»), но с другой, она получила прекрасное высшее образование в Великобритании и вступает в отношения симметрии с англоязычной культурой («Her eager espousal of Britain s new cryptologic methodology continually exasperated the veteran French cryptographers above her»). В результате ее образ основывается на синтезе двух культур («Her words curved richly around her muted Anglo-Franco accent»). Роберт Лэнгдон и Ли Тибинг асимметризуются по параметру «британское» / «американское» («As if to proclaim his home a British Isle unto itself, Teabing had not only posted his signs in English, but he had installed his gate s intercom entry system on the right-hand side of the truck – the passenger s side everywhere in Europe except England», «Teabing paused and then spoke in a solemn tone. “In which year did a Harvard sculler last outrow an Oxford man at Henley?” Langdon had no idea, but he could imagine only one reason the question had been asked. “Surely such a travesty has never occurred.”», [Teabing is]a good-natured foreigner; «Teabing grinned and turned to Sophie. “Miss Neveu, give the Harvard boy one more shot at the verse, will you?”»). Тем не менее, эти два мира симметризуются в противопоставлении «англоязычное» / «французское» («I happen to know he despises the French authorities»), а также по параметру «единая цель – поиск Грааля» (“Any chance you d open the gate for an old friend?” “Those who seek the truth are more than friends. They are brothers”).
Однако проницательному читателю уже на данном этапе доступны смыслообразы «сомнение в честности и порядочности Ли Тибинга», «неординарные (вызывающие подозрение) способности Ли Тибинга в сфере актерского мастерства, притворства», «неискренность его поведения, наличие скрытых мотивов»: «“Robert,” Sophie asked, “you re certain we can trust this man?”», «“Leigh,” he whispered, “you lie entirely too well.” Teabing s eyes twinkled. “Oxford Theatre Club”». Смысловые компоненты «подозрительность», «сомнение» актуализируются в данных примерах при помощи графического выделения курсивом лексической единицы certain, а также лексических усилений entirely too well.
Кроме того, еще до знакомства с сэром Ли устанавливаются отношения асимметрии между его миром и миром Приората Сиона, и вводится смыслообраз «несоответствие целей, которые преследуют Тибинг и братство»: «Teabing has spent his life trying to broadcast the truth about the Holy Grail. The Priory s oath is to keep its true nature hidden».
В тексте также присутствуют средства, сталкивающие миры прошлого и настоящего. С этой точки зрения интересен для анализа фрагмент-воспоминание о детстве Софи:
Langdon looked incredulous. “And you say your grandfather built these for you when you were younger?”
“Some smaller ones, yes. A couple times for my birthday, he gave me a cryptex and told me a riddle. The answer to the riddle was the password to the cryptex, and once I figured it out, I could open it up and find my birthday card.”
“A lot of work for a card.”
“No, the cards always contained another riddle or clue. My grandfather loved creating elaborate treasure hunts around our house, a string of clues that eventually led to my real gift. Each treasure hunt was a test of character and merit, to ensure I earned my rewards. And the tests were never simple.”
Вначале необходимо проанализировать данный фрагмент на микроуровне и выявить функторные единицы. Второе предложение служит функтором симметрии между миром детства Софи и настоящим днем.