Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретические основы и принципы исследования крылатых выражений 10
1.1. История изучения крылатых выражений 10
1.2. Определение крылатых выражений в лингвистике и их отграничение от смежных явлений 23
1.3. Источники происхождения крылатых выражений 48
1.4. Динамика развития крылатых выражений 54
Выводы 63
Глава II. Статус прецедентных феноменов в когнитивно семантической структуре крылатых выражений 66
2.1. Прецедентные феномены и их статус в языковой картине мира 66
2.2. Крылатые выражения и прецедентные феномены: система корреляций 81
Глава III. Крылатые выражения в художественном тексте: функционально-прагматический аспект 110
3.1. Прагматика крылатых выражений в художественном тексте 110
3.2. Особенности функционирования крылатых выражений в художественном тексте 121
3.3. Факты европейской культуры XX-XXI вв. как формирующиеся прецедентные феномены в прагматике художественного текста 132
Выводы 143
Заключение 146
Библиографический список 150
- Определение крылатых выражений в лингвистике и их отграничение от смежных явлений
- Динамика развития крылатых выражений
- Крылатые выражения и прецедентные феномены: система корреляций
- Факты европейской культуры XX-XXI вв. как формирующиеся прецедентные феномены в прагматике художественного текста
Введение к работе
Актуальность диссертационной работы обусловлена:
антропоцентризмом современной лингвистической парадигмы, направленным на установление специфики языковой картины мира как синтеза универсального и национального;
потребностью в создании ёмкой дефиниции крылатых выражений с целью их дифференцирования от смежных явлений во фразеологическом фонде языка;
необходимостью выявления и описания крылатых выражений как маркеров прецедентности в художественном тексте;
объективной потребностью в описании особенностей формирования и функционирования крылатых выражений в тексте и дискурсе.
Объектом исследования выступают крылатые выражения, репрезентированные в художественном тексте и определяющие когнитивные и интерпретативные координаты его семантического пространства.
Предмет исследования составляет специфика реализации крылатых выражений в лингвокультурологическом и функционально-прагматическом аспектах в английской и русской лингвокультурах на материале художественных текстов.
В качестве материала исследования избраны художественные тексты Д. Донцовой (иронические детективы «Огнетушитель Прометея» и «Компот из запретного плода»), Д. Рубиной (роман «Вот идет Мессия!..»), К. Бушнелл (роман «Sex в большом городе») и Д. Мойес (роман «Девушка, которую ты покинул»). Выбор материала исследования обусловлен высокой степенью
репрезентативности в этих текстах крылатых выражений, которые объективируют в семантическом пространстве художественного текста различные виды прецедентных феноменов: социумно-прецедентные, универсально-прецедентные и национально-прецедентные. Методом сплошной выборки из художественных текстов было извлечено 947 крылатых выражений, общий объем текстов составляет 2159 страниц.
Цель диссертационного исследования состоит в выявлении и описании лингвокультурной и функционально-прагматической специфики крылатых выражений как маркеров прецедентности в семантическом пространстве художественного текста.
В соответствии с поставленной целью предполагается реализация следующих задач:
выявить динамические параметры пополнения фонда крылатых выражений, определив их основные источники и механизмы трансформации свободных лексических сочетаний в ФЕ, в том числе в крылатые слова и выражения;
установить систему корреляций прецедентных феноменов и крылатых выражений как маркеров прецедентности в художественном тексте в английской и русской лингвокультурах;
выявить и описать функционально-прагматические особенности крылатых выражений и смежных с ними явлений в художественном тексте в пределах изучаемых лингвокультур;
определить статус формирующихся прецедентных феноменов в когнитивно-семантической структуре крылатых выражений.
На защиту выносятся следующие положения:
-
Крылатые выражения представляют собой особый вид фразеологических единиц, которые манифестируют лингвокультурную специфику языковой картины мира и характеризуют коммуникативный репертуар языковой личности. Фонд крылатых выражений формируется за счет различных по характеру языковых единиц, а их источниками выступают мифологические, фольклорные, историографические и литературные источники, а также дискурсивные практики. Экспрессивность крылатых слов позволяет им активно влиять на функционирование культуры в XX - XXI вв.
-
Взаимное наложение классификаций прецедентных феноменов по сфере распространения (универсально-прецедентные, национально-прецедентные, социумно-прецедентные) и по форме репрезентации прецедентности (прецедентные тексты, прецедентные высказывания, прецедентные ситуации, прецедентные имена) позволяет выявить многоуровневые коррелятивные связи крылатых выражений и прецедентных феноменов в художественных текстах различной лингвокультурной принадлежности.
-
Функционально-прагматический потенциал крылатых выражений в художественном тексте тесно связан с основной целью их использования: они позволяют реализовать принцип языковой экономии, одновременно активизируя культурно-исторический опыт языковой личности, осуществляя
комплекс функций, среди которых следует выделить образную, эмоционально-экспрессивную и кумулятивную, синтез которых в художественном тексте позволяет судить о национальной специфике конкретной лингвокультуры.
4. Фундамент реализации крылатых выражений в современных художественных текстах составляют и национально-специфические, и универсально-прецедентные феномены. Для выявления формирующихся прецедентных феноменов в координатах культуры XX-XXI века применяется комплекс критериев:
фиксация в пределах одной или обеих лингвокультур,
фиксация того или иного выражения в словаре,
известность всем членам лингвокультурного сообщества. Методы исследования: метод сплошной выборки, описательный и
сравнительно-сопоставительный методы, метод филологического анализа текста, метод количественного сопоставления, контекстуальный и интертекстуальный методы.
Методологическая база исследования. Философскую доминанту диссертационной работы составляют законы материалистической диалектики, а также принципы науки о языке, позволяющие изучать язык как материальную систему, динамическую по своему характеру, что обусловливает его постоянное развитие и функционирование.
Основу общенаучной методологии составляют постулаты концепций когнитивной лингвистики (Н.Д. Арутюнова (1999), Ш. Балли (1955), Ю.Н. Караулов (1987), Е.С. Кубрякова (2004) и др.) и лингвокультурологии (А.А. Залевская (2000), В.А. Маслова (2004) и др.), фразеологии и крылатологии (Н.С. Ашукин, М.Г. Ашукина (1987), А.М. Бабкин (1970, 2007), В.П. Берков, В.М. Мокиенко, С.Г. Шулежкова (2000, 2005), В.В. Виноградов (1978), К.В. Душенко (2003), СИ. Ожегов (1957), С.Г. Шулежкова (2002) и др.), а также философии текста, его функциональной прагматики (А.Г. Баранов (1993), М.М. Бахтин (1986), Ю. Борев (2002), Ж. Деррида (2000), Ю.М. Лотман (1992), В.Н. Топоров (1983) и др.).
Частнонаучная методология диссертационного исследования детерминирована его объектом, предметом, целью и задачами: её составляют постулаты теории текста и художественного текста (Л.Г. Бабенко (2004), Н.С. Болотнова (2006), И.Р. Гальперин (2008), В.А. Кухаренко (1988), В.А. Лукин (2005), Ю.Е. Прохоров (2004) и др.), концепции прецедентности и интертекстуальности (СВ. Банникова (2004), Л.В. Гришаева (2008), Д.Б. Гудков (2003а, 2003б), В.И. Карасик (2004), Ю.Н. Караулов (1986), В.В. Красных (1997, 2002), Ю. Кристева (1994, 1995), Е.А. Нахимова (2007), К.П. Сидоренко (1998, 1999), Г.Г. Слышкин (2000, 2004), А.Е. Супрун (1995), Э.Н. Шумская (2010) и др.), а также теории перевода и переводоведения (С. Влахов, М. Флорин (1978), Н.К. Гарбовский (2004), В.Д. Калинина (2008), Е.М. Коломейцева, М.Н. Макеева (2004), Я.И. Рецкер (2004) и др.).
Научная новизна работы заключается в том, что в нем впервые представлен комплексный анализ крылатых выражений с позиций лингвокультурологического подхода и теории прецедентности, а также в плане выявления функционально-прагматического потенциала крылатых выражений в семантическом пространстве художественного текста. Заявленный ракурс исследования позволяет выявить и описать основные механизмы формирования и реализации крылатых выражений в тексте и дискурсе.
Теоретическая значимость исследования. Работа вносит
определенный вклад в развитие теории языка, прагмалингвистики,
лингвокультурологии, теории прецедентности, углубляя постулаты теории
художественного текста, прецедентности и видов прецедентных феноменов,
уточняя знания о когнитивно-семантическом потенциале и функциях, о
крылатых выражениях как маркерах прецедентности и фразеологических
единицах одновременно. Уточнен статус прецедентных феноменов в
когнитивно-семантической структуре крылатых выражений в
художественном тексте, определены векторы формирования прецедентных феноменов как фактов лингвокультуры в XX – XXI вв.
Практическая ценность обусловлена возможностью применения
полученных в ходе исследования результатов в практике преподавания
курсов по теории языка, лингвокультурологии, межкультурной
коммуникации, по проблематике когнитивной лингвистики и фразеологии. Материалы диссертационной работы могут быть использованы в курсах «Филологический анализ текста», «Лингвистический анализ текста», в спецкурсах по проблемам прецедентности. Возможно применение методологии исследования в анализе художественных текстов, в том числе и при компаративных практиках, направленных на декодирование текстов иной лингвокультурной принадлежности, а также в лексикографической практике.
Апробация работы. Основные положения и результаты
диссертационного исследования прошли апробацию на научных семинарах и заседаниях кафедры английского языка гуманитарных факультетов Южного федерального университета и кафедры общего языкознания Адыгейского государственного университета, в докладах и сообщениях на международных научных и научно-практических конференциях (г. Ставрополь (2011), г. Одесса (2011), г. Нальчик (2011), г. Ростов-на-Дону, (2013), г. Чебоксары (2016), North Charleston, USA (2016), г. Стерлитамак, (2016), г. Майкоп (2017)).
Структура диссертационного исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка.
Определение крылатых выражений в лингвистике и их отграничение от смежных явлений
Лексикографическую фиксацию крылатые выражения (КВ) получают только во второй половине XIX в. (G. Bchmann (1864), И. Редников (1883), С.В. Максимов (1890), М.И. Михельсон (1894), И.Е. Тимошенко (1897) и др.), тогда как исследовательский интерес к ним, как мы указывали выше, возник уже в античности. Длительное время КВ изучаются только литературоведением, что обеспечивает их рассмотрение в качестве изобразительно-выразительного средства, присущего художественному тексту. Наука о языке выделяет «крылатику» как отдельный объект изучения сравнительно недавно, что обусловлено влиянием научной парадигмы фразеологии (теоретической и прикладной), в которой несомненным приоритетом обладает русистика [См., напр.: Шулежкова, 2002]. Такое положение дел обеспечивается, прежде всего, экстралингвистическими факторами, к которым обычно относят активное употребление КВ в современной литературе и СМИ, а также актуализацию исследовательского интереса в рамках современных лингвистических теорий (теория интертекстуальности, филологический анализ текста, концепция национальной картины мира, теория языковой и литературной личности и пр.) и практику межкультурной коммуникации (современная лексикография, лингвострановедение, транслатология и т.п.).
Не существует единого мнения о принадлежности КВ к сфере фразеологии. Например, некоторые лингвисты (А.И. Молотков, А.И. Федоров и др.) не квалифицируют крылатые единицы как ФЕ [Молотков, 1987: 16], однако большая часть ученых склоняется к мнению о фразеологической сущности этого лингвистического феномена (А.М. Бабкин, В.В. Виноградов, А.Е. Ефимов, А.В. Кунин, Д.Э. Розенталь, Н.М. Шанский и др.): «Крылатые выражения – один из самых богатых и выразительных пластов национальной фразеологии» [Сальникова, Шулежкова, 1985: 28], но, как указывает В.В. Виноградов, «...афоризмы, литературные цитаты, пословицы и поговорки представляют собой особую фразеологическую категорию...». [Виноградов, 1978: 156-158]. Тем не менее, установление их лингвистического статуса является неоднозначно. Крылатизмы характеризуются признаками разных языковых уровней, занимая, по всей видимости, промежуточное положение между ними при доминировании фразеологического. С.И. Ожегов в статье «О структуре фразеологии» предлагает свое видение проблемы, намечая пути её решения. При явном отличии семантики и синтаксической структуры крылатизмов от других ФЕ (не эквивалентны семантически отдельным лексемам, но структурно соответствуют модели предложения) можно выделить, как указывает С.И. Ожегов, фразеологию в узком смысле, объектом изучения которой должны стать «устойчивые словесные сочетания» и «фразеологические единицы языка» (наряду с отдельными лексемами и лексическими сочетаниями составляющие основу построения предложений), и фразеологию в широком смысле, включающую «творческие произведения»: пословицы, поговорки, крылатые выражения (по С.И. Ожегову, «любые отрезки текста с законченным смыслом, употребляющиеся в речи как цитаты» [Ожегов, 1957: 42]), начальные, конечные и повествовательные формулы, характерные для фольклорной сказки, а также афоризмы. Исследователь указывает на определенный потенциал крылатизмов в плане перехода из сферы фразеологии в широком смысле в область фразеологии в узком смысле, который может быть осуществлен тогда, когда КВ употреблено вне авторского контекста и социокультурной эпохи и приобретает статус языкового системного явления. Отметим, что С.И. Ожегов, по сути, дифференцирует ФЕ по критерию их принадлежности к конкретным языковым уровням – лексическому или синтаксическому. Поэтому с уверенностью можно утверждать, что в рассматриваемой работе ученый вступает в дискуссионное поле по вопросу о выделении синтаксической фразеологии как подсистемы языка.
Четкая дифференциация КВ от смежных языковых явлений возможная при детальном анализе данного феномена в сопоставлении с другими ФЕ. Зачастую сам термин крылатые выражения трактуется весьма широко: он используется для истолкования лингвистической природы пословиц и поговорок, народных присловий, идиом, грамматических и синтаксических фразеологизмов, различных образных выражений, источником которых являются как художественные тексты, так и быт, обычаи и верования этноса, терминология различных экономических сфер (ремесел и судопроизводства, прежде всего). Именно такое расширительное значение С.В. Максимов (1831-1901) придает термину «крылатые слова» в одноименной работе 1890 г.
Крылатика изучается современной лингвистикой в различных ракурсах: таковы установление собственно языкового статуса КВ и его объективный (по возможности) анализ, дифференциация изучаемого объекта от других текстовых единиц. Критерии такого отграничения выступают как категориальные признаки: 1) паспортизация конкретным текстуальным источником, представляющее собой отнесенность к конкретному автору, осознаваемое представителями лингвокультурного коллектива в разной степени; 2) стереотипизированность и воспроизводимость в готовом виде (что вовсе не исключает определенной вариативности при активном использовании); 3) интертекстуальность как способность выступать в качестве строевых текстовых элементов либо его фрагментов, что позволяет маркировать такой текст семиотически (концепты и символы как результат интертекстуальности) или стилистически. Именно термин интертекстуальность приобретает всё большую популярность в аспекте изучения традиционно выделяемых КВ.
Отграничение КВ от смежных явлений с необходимостью выводит на первый план родо-видовые отношения, в которые вступают, с одной стороны, прецедентный текст и интертекст, с другой, - афоризмы, цитаты, аллюзии, идиомы и тому подобные явления, которые мы дифференцируем от КВ. Рассматриваемые родо-видовые отношения позволяют выделить основные признаки КВ, благодаря которым и может быть непротиворечиво описан изучаемый в работе лингвистический феномен.
Интертекстуальность, в соответствии с постулатами современных концепций, представляет собой «такие текстообразующие элементы, которые, имплицитно или эксплицитно присутствуя в тексте, вызывают в сознании читателя дополнительные смысловые ассоциации, аллюзии, реминисценции и способствуют расширению смысловых границ текста» [Савченко, 2001: 155]. Определяющим качеством интертекстуальности является её включенность в процесс семиозиса, двойственный по характеру: знаки интертекстуальности принадлежат одновременно и новому тексту, и созданному когда-то до него [Арнольд, 1999: 376]. Большинство исследователей склоняются к мнению об амбивалентной природе интертекстуальности, что в целом отражено и в терминологическом поле теории интертекста и интертекстуальности.
Отметим, что понимание самого явления интертекстуальности в целом при определенных терминологических различиях в современной лингвистической парадигме в целом сходно. На наш взгляд, наиболее удачна дефиниция, которую дает в своей работе И.В. Арнольд, понимая под интертекстуальностью «включение в текст либо целых других текстов с иным субъектом речи, либо их фрагментов в виде маркированных или немаркированных, преобразованных или неизменённых цитат, аллюзий, реминисценций» [Арнольд, 1999: 346]. Данное определение охватывает весьма широкий набор языковых единиц. Например, европейская филологическая традиция включает в координаты интертекстуальности заимствования, интерпретации тем, сюжетов, цитации различных типов, плагиат, аллюзии, парафразы, пародии, экранизации, литературные эпиграфы [Сидоренко, 1999: 11].
К.П. Сидоренко применительно к КВ в творчестве А.С. Пушкина использует интертекстема, под которой понимает «межуровневый реляционный (соотносительный) сегмент содержательной структуры текста грамматической (морфемно-словообразовательной, морфологической, синтаксической), лексической, просодической (ритмико-интонационной), строфической, композиционной, - вовлеченный в межтекстовые связи» [Сидоренко, 1998: 6; Сидоренко, 2002: 317]. Рассматриваемая дефиниция основана, прежде всего, на лингвистических показателях, при этом параметр «вовлечённость в межтекстовые связи» отчасти размывает границы лингвистической парадигмы, вводя как литературоведческий, так и семиотико-культурологический ракурс понимания интертекстемы, т.к. межтекстовая связь может характеризовать последовательность любых знаков, любая форма коммуникации. Применение термина интертекстема позволяет описывать текстовый материал с достаточной культурологической глубиной, что отчасти отразилось и в лексикографической практике: например, в составе «Словаря крылатых слов Пушкина» [Мокиенко, Сидоренко, 1999].
Динамика развития крылатых выражений
Крылатые единицы различаются по характеру функционирования: значительность источника крылатой единицы, авторитет её создателя, оригинальность мысли, заложенной в ней, совершенство формы – все эти факторы в совокупности обеспечивают длительность существования в системе языка. Тем не менее, необходимо также подчеркнуть, что на функционирование крылатых единиц оказывает влияние и множество случайностей, приводящих иной раз к неожиданным результатам. Прав был С.И. Ожегов, когда писал о том, что авторские единицы не отделены «каменной стеной» от фразеологии языка. Часто в процессе употребления утрачивается представление об авторе «крылатого слова», а также о социокультурном контексте эпохи, в которую оно возникло. В этих случаях, особенно при совпадении с синтаксическими формами и функциями фразеологии языка или при некоторой синтаксической трансформации, «крылатые слова» входят в ряды собственно фразеологии». Указав на то, что лишь начитанность, широкие познания в сфере словесности могут подсказать авторство выражений пошла писать губерния, галантерейное обхождение, дачный муж, человек в футляре и даже таких новых, как путевка в жизнь, С.И. Ожегов заключает: «Сближение со структурой собственно фразеологии и приобретение обобщенного значения, уже не связанного принудительно со значением контекста, из которого они выпали, делает бывшие крылатые слова фразеологическими единицами языка».
Современное состояние языка характеризуется проникновением в него и закреплением информации, полученной посредством различных каналов, являющейся результатом удовлетворения образовательных и культурных потребностей (радио, кинематограф, телевидение, видео- и магнитофонные записи), в настоящее время неизмеримо возрастает поток периодических изданий, поэтому фонд крылатых выражений национального языка часто пополняется оборотами разговорными, даже грубовато-просторечными. Например, Ну и рожа у тебя, Шарапов; Загремим под фанфары; Надо, Федя, надо!; Будь спок!; Жираф большой, ему видней; Ты, Зин, на грубость нарываешься и т.д.
Мы солидарны с позицией Н.Т. Федоренко и Л.И. Сокольской, которые подчеркивают, что двуплановость как наличие одновременно и прямого, и переносного значения присуща далеко не всем крылатым выражениям. Достаточно сравнить выражения типа Мечтам и годам нет возврата, Привычка свыше нам дана: / Замена счастию она (А.С. Пушкин «Евгений Онегин») с оборотами шумел камыш – символ пьяного разгула и цыпленок жареный – слабый, беззащитный человек.
Разумеется, крылатые выражения не всегда многозначны. Зачастую частотное использование крылатого выражения предстает свидетельством обобщающего характера его значения, а не полисемии, а ситуации его использования обычно однотипны. Так, например, с помощью крылатого выражения Не жалею, не зову, не плачу (С.А. Есенин) пытаются заверить собеседника в собственной беспечности, в отсутствии сожалений об утраченном (друге, супруге и т.д.) или о том, что могло бы состояться, произойти, но не состоялось по чьей-либо вине. Н.Т. Федоренко и Л.И. Сокольская указывают, что наличие устойчивых ассоциаций крылатого выражения с ситуацией его возникновения вовсе не говорит об отсутствии у него своего самостоятельного значения, ведь без самостоятельного значения крылатое выражение не могло бы стать языковой единицей. Так, крылатое выражение Не жалею, не зову, не плачу сохраняет связь со стихотворением С.А Есенина (1922), с романсом Г.Ф. Пономаренко (1969) на эти стихи, с общей тональностью целостного поэтического текста, в котором сожаление об ушедшей юности соединено с мудрым осознанием неизбежности потерь, необратимости времени. А поскольку лирический герой, несмотря на грустные мысли и душевное томление, все же уверен: Все пройдет, как с белых яблонь дым, - эта полуоптимистическая нотка, трансформированная, преображенная, звучит и в устах носителей языка, использующих романсное крылатое выражение Не жалею, не зову, не плачу. Не случайна и принадлежность данного крылатого выражения к разговорной речи, не случайно и сохранение структуры определенно-личного предложения со сказуемым в первом лице единственного числа. В этом проявляется «генетическая память» о романсе-монологе, исполняющемся от первого лица.
Таким образом, крылатые выражения представляют собой языковые единицы, для которых характерно наличие отличительных признаков любой устойчивой раздельнооформленной языковой единицы. По всей видимости, именно это свойство крылатых единиц породило известное в науке положение о том, что главным отличием крылатых слов и выражений от пословиц и поговорок является их принадлежность к тезаурусу литературно-образованных слоев социума. Так, Быть или не быть ( – вот в чем вопрос) для носителя языка означает не только вопрос, властно требующий решения перед новым серьезным шагом; за этой крылатой фразой стоит трагедия У. Шекспира и мятущийся Гамлет, принц датский, узнавший страшную тайну убийства своего отца. У крылатого выражения блудный сын к основному значению «беспутный человек, не стойкий нравственно, зачастую раскаивающийся в своих заблуждениях» «генетическая память» добавляет евангельскую притчу о блудном сыне. За крылатым выражением Пуля – дура, штык – молодец стоит книга «Наука побеждать» легендарного русского полководца А.В. Суворова, созданная как руководство в боевой подготовке войск и пр. Человек, употребляющий то или иное крылатое выражение, как правило, имеет представление о его источнике или предполагает, что информацию о нем можно найти, установить.
В очерке «Теоретические положения к описанию крылатых слов» В. Хлебда ставит под сомнение наличие у крылатых выражений «генетической памяти» об источнике. Ссылаясь на результаты анкетирования, проведенные Ядвигой Тарсой в 1996 г., он пишет, что связь с источником – только «некая потенция» интересующих нас выражений. Думается, опросы ограниченного круга носителей языка на предмет знакомства их с источниками крылатых выражений интересны, но делать на их основании глобальные теоретические выводы представляется не совсем корректным [См.: Chlebda, 2005; Tarsa, 2001]. Из того, что десятки тысяч слов и выражений не входят в словарной состав отдельных индивидов или отдельных социальных групп, вовсе не следует, что они не являются элементами данной языковой системы. Точно так же, из того, что многие не знают истории возникновения крылатых выражений, вовсе не следует, что у данных единиц нет второго ассоциативного плана, отсутствует генетическая связь с источником. Более того, некий минимум крылатого фонда» известен большинству носителей языка определенной эпохи. Трудно представить себе гражданина России конца XX-начала XXI века, не знающего, например -значения и источников оборотов шумел камыш; Ямщик, не гони лошадей; сладкая парочка; Любви все возрасты покорны и пр.
«Наращение смысла», сохраненное в памяти лингвокультурного коллектива, характерно для всех крылатых выражений.
Становление крылатологии - науки о крылатых выражениях - как одного из ответвлений современной лингвистики происходит на наших глазах. Лингвисты длительное время не сосредоточивала свои усилия а изучении крылатых выражений, видимо, по причине метафоричности самого термина, что, в свою очередь, обусловливало изучение этих языковых единиц исключительно в рамках литературоведения, что отражается и на характере дефиниций крылатых выражений, приводимых в словарях и справочниках XIX - первой половины XX вв. и на методах выявления и описания их характеристик.
Ритм жизни, ускоренный научно-технической революцией, массовая грамотность населения при относительной доступности достижений литературы и искусства (включая христианскую культуру) через новые средства массовой коммуникации, расширили круг носителей языка, постоянно употребляющих в своей устной и письменной речи крылатые выражения. Анатоль Франс неслучайно говорил: «В общем, дело обстоит просто. Мы все плагиаторы, если мы чего-либо стоим. Ведь мы не можем выразить ни одного понятия, чтоб сознательно или бессознательно не обокрасть кого-нибудь». И «крылатика» (термин В.М. Мокиенко), этот феномен национального языка, нуждается в лингвистической оценке не меньше, чем в эстетической. Замечание А.М. Бабкина о том, что крылатые выражения с лингвистической стороны почти не изучены, сделанное в 1970г., во многом остается актуальным и в наши дни.
Крылатые выражения и прецедентные феномены: система корреляций
В настоящее время одной из наиболее популярных при анализе прецедентных феноменов является их жанровая классификация. Она позволяет классифицировать прецедентные феномены в соответствии с их источниками. К.П. Сидоренко рассматривает в качестве источников прецедентных феноменов «1) линейные текстовые образования: художественная литература и критика, кино, оперные либретто, песни, политическая литература, научная и учебная литература, деловые бумаги, девизы, официальные наименования; 2) прерывные тексты: терминологические системы, элементы которых употребляются переносно, команды, инструкции, сигналы, члены алфавитных систем; 3) названия произведений изобразительного искусства; 4) языковой текст, исторический, политический или бытовой контекст, на основе которого создается новое выражение» [Сидоренко, 1992: 24-25].
Критерием классификации могут выступать различные вербальные и невербальные источники. Так, например, А.Е. Супрун в своих исследованиях выявляет источником прецедентных феноменов: «а) образы, ситуации из фольклора; б) Библию; в) произведения античной мифологии и литературы, древнерусской литературы, мировой литературы; г) русскую литературу (программную литературу – тексты, изучаемые в школе); д) популярные песни; е) политические тексты; ж) детскую литературу» [Супрун, 1995: 22].
Е.А. Земская следует разновидности прецедентных феноменов, которые используются в заголовках: «1) стихотворные строки; 2) прозаические цитаты; 3) строки из известных песен; 4) названия художественных произведений; 5) названия отечественных и зарубежных фильмов; 6) пословицы, поговорки и крылатые выражения; 7) ходячие выражения эпохи социализма; 8) перифразы Священного Писания; 9) тексты на иностранных языках или тексты, записанные латиницей («интеллигентские игры»)» [Земская, 1996: 162].
Анализируя поэтические тексты, Е.А. Козицкая предлагает выделить следующие типы текстов-источников: «1) конкретные произведения (национальные и иноязычные); 2) творчество какого-либо автора, осознаваемое как идейно-эстетическая целостность; 3) определенные типы культур, осмысленные как тексты, сыгравшие важную роль в становлении национальной культуры (фольклор, тексты русской древности и средневековья, Библия, литературные направления и стили); 4) собственно национальная культура, осознаваемая как некий глобальный текст, как система шифров и символов; 5) иноязычная культура; 6) вербальные тексты (произведения других видов искусств)» [Козицкая, 1999: 54-55].
С точки зрения О.В. Коротеевой, в список прецедентных феноменов могут быть включены тексты педагогического характера, а именно учебники и хрестоматии, с помощью которых осуществляется процесс обучения, усвоение норм поведения, а также бытующие в учебной среде пословицы, поговорки, афоризмы на тему учебы и знаний [Коротеева, 1999: 3].
Г.Г. Слышкин, проанализировав фольклорные смеховые произведения русской культуры, выделяет следующие основные жанровые группы прецедентных феноменов: «1) политические плакаты, лозунги, афоризмы; 2) произведения классиков марксизма-ленинизма и руководителей советского государства; 3) исторические афоризмы; 4) классические и близкие к классическим произведения русской и зарубежной литературы, включая Библию; 5) сказки и детские стихи; 6) рекламные тексты; 7) анекдоты; 8) пословицы, загадки, считалки; 9) советские песни; 10) зарубежные песни» [Слышкин, 2000: 72].
О.А. Семенец указывает, что прецедентные тексты могут возникнуть из: «1) названий кинофильмов или киноцитат; 2) песенных цитат; 3) произведений литературы (как классической, так и современной)» [Семенец, 2001: 287-288].
Некоторые исследователи полагают, что источники прецедентных текстов могут изменяться, в частности, трансформируя первоначальный классический литературный текст в тексты рекламных объявлений и эстрадных песен [Макаров, 2001: 60; Кормилицына, Сиротинина, 2001: 259].
Действительно, практически невозможно предложить единую классификацию текстов-источников. Исследователи рассматривают тексты-источники в рамках какого-либо жанра или стиля. Количество и особенности выделенных источников, а также их особенности зависят от языкового материала, который взят за основу исследования.
Мы согласны с Г.Г. Слышкиным в том, что прецедентные тексты могут иметь любую типологию, которая подготовлена для различных текстов, и считаемым более важным характеризовать сами произведения, которые стали источником прецедентности [Слышкин, 2000: 73]. Таким образом, типологизация ПФ в нашей работе основывается на выделении в качестве основного признака наличие текста-источника, который выступает как произведение, ставшее прецедентным, обоснованное релевантностью этого признака для актуального слоя текстового концепта [Слышкин, 2000: 128].
Материал нашего исследования позволил предложить классификацию крылатых выражений, основу которой составляют ПФ. Отметим также, что КВ коррелируют с ПФ сложным образом: релевантным признаком ПФ является их способность являться источником КВ, однако сами КВ маркируют прецедентность как сложный феномен в семантическом пространстве художественного текста. Нами были рассмотрены художественные тексты современных англоязычных авторов «Sex and the City» by Candace Bushnell («Секс в большом городе» К. Бушнелл) и «The Girl you left behind» by Jojo Moyes («Девушка, которую ты покинул» Дж. Мойес) в переводе О.А. Мышаковой и О. Александровой соответственно, а также романы Д. Донцовой («Компот из запретного плода», «Огнетушитель Прометея») и Д. Рубиной («Вот идет Мессия!..»).
В ходе анализа языкового материала нами выявлены ПФ, которые относятся к таким группам, как античная мифология, в которой выделены подразделы «боги», «мифические существа», «исторические личности», «ситуации, связанные с мифологией»; «Библия»; «литературные произведения» (внутри которой выделены сказки), «поэзия», «проза», «автор», «персонажи», «ситуации из литературных произведений», «названия литературных произведений», «фразы из литературных произведений»; произведения других видов искусства, а именно «кино», «персонажи», «названия фильмов»; история и политика: «исторические деятели и их высказывания».
Рассмотрим более подробно выделенные прецедентные феномены и определим, что же является наиболее частым источником ПФ.
Анализ выделенных ПФ показывает, что источниками ПФ могут служить:
1. античная и древневосточная мифология
В этой немногочисленной группе выделяется несколько подразделов.
боги и герои. Так, прецедентный текст «Nectar of the gods» [J. Moyes, 2012: 188] и в координатах русской лингвокультуры «Для вина никогда не бывает слишком рано. Напиток богов. Мое единственное утешение» [Мойес, 2014: 199]. Это выражение из греческой мифологии: «напиток богов» это нектар, напиток, амврозия (амброзия), пища богов, дающая им бессмертие («Одиссея», 5,91-94). В переносном значении означает необычайно вкусный напиток, изысканное блюдо; высшее наслаждение.
«These are the things that they do not tell you about losing your husband: that as well as the exhaustion you will sleep and sleep, and some days even the act of waking up will force your eyelids back down and that merely getting through each day will feel like a Herculean effort you will hate your friends, irrationally» [Moyes, 2012: 189]. В другом контексте «Это непреходящая усталость, когда спал бы и спал, причем веки будто налиты свинцом, и, для того чтобы поднять их, требуются титанические усилия, а продержаться еще один день для тебя словно подвиг Геракла; и еще ты подсознательно начинаешь ненавидеть своих подруг…» [Мойес, 2014: 200]. Здесь Геркулес (Геракл) -герой мифов, одаренный необыкновенной силой. Имя его стало нарицательным для обозначения такого человека, который обладает большой физической силой. Выражение «геркулесов подвиг» или «подвиг Геракла» по отношению к труду употребляется тогда, когда говорят о каком-либо деле, требующем усилий. В древнегреческой мифологии Геракл (др.-греч. ), лат. Herculs, Геркулес) - это величайший герой, сын бога Зевса и Алкмены - жены фиванского царя Амфитриона. При рождении был назван Алкидом. Неоднократно упомянут уже в «Илиаде» (II 658 и др.). Среди многочисленных мифов о Геракле наиболее известен цикл сказаний о 12 подвигах, совершенных Гераклом, когда он находился на службе у микенского царя Еврисфея.
Факты европейской культуры XX-XXI вв. как формирующиеся прецедентные феномены в прагматике художественного текста
Человек существует в пределах той или иной лингвокультуры, которая имеет свои отличительные особенности: национальные традиции, язык, историю, литературу. Актуальным на сегодняшний день является изучение особенностей взаимодействия различных культур на уровне языка. Говоря об этом взаимодействии, мы имеем в виду взаимообусловленность языка и культуры как факторе взаимного развития и существования. Изменения, происходящие в современном мире, практически сразу находят свое отражение в изменении языка и языковых предпочтениях говорящих. Данные изменения прослеживаются как в художественной литературе, так и в живой речи. Те или иные слова и выражения могут приобретать новый смысл или новый контекст. В речи появляется множество выражений с национально-специфическим характером, но и универсальные выражения также присутствуют. «Язык - это путеводитель, приобретающий все большую значимость в качестве руководящего начала в научном изучении культуры» [Сепир, 1993: 262].
Современные тексты имеют в своем составе как национально-специфические, так и универсально-прецедентные феномены, которые являются важным обстоятельством восприятия и понимания того ли иного текста. Те или иные прецедентные феномены и их маркирование в тексте помогают реципиенту, не являющемуся носителем языка, понять новые для него прецеденты или сравнить с прецедентами, существующими в родной или мировой (универсальной) культуре. Говоря о разного рода прецедентных феноменах, мы подразумеваем такие, которые имеют значение для языковой личности в осуществлении когнитивной и эмоциональной деятельности, характеризуются сверхличностным характером, т.е. хорошо известные и данной личности, и ее современникам.
Рассмотрим факты европейской культуры XX-XXI века, которые были выделены нами в результате исследования текстового материала по следующим принципам:
фиксации в пределах одной или обеих лингвокультур,
фиксация того или иного выражения в словаре,
известность всем членам лингвокультурного сообщества.
В следующем отрывке английской версии книги встречаем «Kryptonite to a certain kind of needy, vulnerable woman» [Moyes, 2012: 269]. В английском тексте встречаем выражение «kryptonite», которое также не закреплено в словарях идиоматических выражений. Это выражение обладает прецедентностью, так как используется в тексте, вызывая у читателей обоих лингвокультур соответствующие ассоциации. Русский контекст «Словом криптонит для ранимых, несчастных женщин» [Мойес, 2014: 283] встречаем понятие «криптонит» (англ. Kryptonite) - это кристаллическое радиоактивное вещество, фигурирующее во вселенной DC Comics. Криптонит знаменит благодаря тому, что является единственной немагической слабостью Супермена и других криптонцев - это вещество способно оказывать на них воздействие, которое разнится в зависимости от цвета минерала. Благодаря популярности Супермена слово «Криптонит» во многом стало распространённым аналогом выражения «ахиллесова пята». Наиболее часто показывается в комиксах и кино в зелёной форме, которая лишает героя сил и может убить его. Данное выражение не зафиксировано в словарях, но узнается в тексте и сразу отсылает нас к фильму о супермене [https://ru.wikipedia.org/wiki/Криптонит].
Указание на известный факт европейской культуры XX-XXI веков встречаем в следующем контексте «Welcome to the Age of Un-Innocence» [Bushnell, 2008: 2] и «Мы живем в век утраченной невинности» [Бушнелл, 2011: 10], в которой мы видим, что автор модернизировал фразу, добавив определение «утраченной» в русской версии и отрицательную приставку в английской, чтобы подчеркнуть изменения, происходящие в нашем обществе в XX и XXI вв. Выражение не встречается в английских словарях идиоматических выражений, но некоторыми представителями лингвокультуры оно выделяется и узнается. Выделенный ПФ отсылает нас к роману американской писательницы Э. Уортон «Век невинности» (1915) о жизни Нью-Йоркской аристократии последней четверти XIX века. Изучив словари крылатых слов и выражений, а также фразеологические словари приходим к выводу, что данное выражение не зафиксировано в них. Однозначно нельзя сказать, что узнается и вычленяется всеми членами национального лингвокультурного сообщества. Но наиболее образованные и начитанные представители узнают его и выделяют как известное. Это выражение воспроизводится в готовом виде, как мы видим это в языке исходного текста и в его русскоязычной версии, так же отсылает нас к определенному произведению, является раздельнооформленным. Поэтому можем говорить о том, что данный ПФ потенциально может стать крылатым выражением.
В следующем отрывке использовано ПИ «Clark Kent» «But since they live in New York, the Bicycle Boys are more The Clark Kent type. Mild-mannered reporters by day who often have to answer to killer editrixes, they become menaces to society by night» [Bushnell, 2008: 90]. В русском же тексте «Но нью-йоркские веловсадники напоминают скорее Кларка Кента. Днем журналисты – люди с мягкими манерами, над которыми измываются безжалостные редакторши, ночью они превращаются в реальную угрозу для общества» [Бушнелл, 2011: 107], автор использует ПИ «Кларк Кент», которое имеет дифференциальные признаки «быстрый, скоростной, сверхсильный», чтобы охарактеризовать веловсадников. Используя это имя в контексте, автор отсылает нас к главному герою комиксов и фильма о супергерое. Говоря об истории, вспоминаем, что ещё в раннем возрасте у мальчика проявились сверхчеловеческие способности, которые он решил применять на благо человечеству. Отсюда и ассоциации читателей, которые вызывает имя Кларк Кент = Супергерой. Это имя имеет такие дифференциальные признаки как очень сильный, умный, красивый, но также очень быстрый. Об этом его качестве речь и идет в нашем контексте. Выражения не зафиксированы в словарях идиоматических и крылатых выражений ни в русской ни в английской лингвокультурах. Пока данное имя является только устойчивым, так как продолжает использоваться в современной культуре в качестве ассоциации именно с этим героем американских фильмов, но в будущем у него есть шансы стать крылатым выражением и закрепиться в языке и культуре.
В английской версии книги автор не использует никакого подобного прецедентного феномена, а всего лишь имя героя «Mr. Big», «I always get Mr. Big and Perelman mixed up»; «Carrie had seen Mr. Big once before, but she didn t think he d remember her»; «Mr. Big came in and started talking to the cameraman about how Chihuahuas were all over Paris, and Carrie leaned over and tightened the lace on her boot»; «At the party, Mr. Big was sitting on the radiator in the living room»; «Another Mr. Big (at Elaine s)»; «Carrie didn t run into Mr. Big again for several days» [Bushnell, 2008: 53-55]. Проанализировав словарную статью прилагательного «big» обнаруживаем следующие толкования: 1) (large) – large in size, degree, amount; 2) (older - informal) older; 3) (important) [only before noun] important, serious; 4) (ambitious - informal) (of a plan) needing a lot of effort, money or time to succeed; 5) (popular - informal) popular with public, successful; 6) (enthusiastic - informal) enthusiastic about smb/sth; 7) (doing sth a lot) doing sth often or to a large degree; 8) (generous – usually ironic) –kind or generous [OALD, 2004: 155]. Называя так своего героя, автор присваивает ему дифференциальные признаки «важный, амбициозный, популярный, возможно щедрый». Обратившись к другому оксфордскому словарю, обнаруживаем там идиоматическое выражение «Mr. Big» с следующим толкованием: (informal, disapproving) the most important person in a group, an area, etc: Harry Turner, considered the local Mr. Big of the criminal underworld, was found dead today at his home [Oxford Idioms, Dictionary for Learners of English, 2016: 253]. Но эквивалентным выражению «мужчина ее мечты» не является. Проанализировав большой словарь крылатых слов В.П. Беркова, встречаем выражение «девушка моей мечты» [Берков, 2005: 136], в то время как в английском словаре идиоматических выражений ничего подходящего под наше выражение, использованное в английской версии книги, мы не встречаем. Еще одно выражение, которое мы находим только в одной лингвокультуре, встречаем в контексте «Мужчина ее мечты немедленно оказался на диванчике рядом с Кэрри так близко, что при каждом движении они касались друг друга боками и локтями, и спросил: «Кэрри, а чем вы занимаетесь?»»; «Познакомьтесь с мужчиной ее мечты, мистер Биг…»; «Мужчина моей мечты»; «Однажды Кэрри уже видела Мужчину Своей Мечты, но ту встречу мистер Биг вряд ли запомнил»; «Новая встреча с мужчиной ее мечты (в «Элейнс»)»; «Когда мужчина ее мечты вернулся в спальню, Кэрри спала сном младенца» [Бушнелл, 2011: 66 70]. Выражение «мужчина моей мечты», как мы указывали на с. 96, является калькой на выражение «девушка моей мечты», в данном контексте воспроизводится как шутливый комплимент. Автор немного трансформировал фразу, заменив девушка на мужчина, и теперь эта фраза имеет значение совсем не шутливого комплимента, а подчеркивает важность и ценность данного героя.