Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Язык - Этнос - Культура: аспекты взаимодействия 16
1. Тенденции исследования лексической семантики на рубеже веков 16
2. Язык в этнокультурном ракурсе 26
2.1. Язык в этническом пространстве 26
2.2. Язык в пространстве культуры 41
3. Культура в этноязыковом ракурсе 5 8
4. Этнос: языковая и культурная составляющие 70
4.1.Этнос как предмет научного изучения 70
4.2. Сознание (этническое, языковое, когнитивное) и мышление 79
4.3.Культурная (этническая) модель мира и языковая картина мира 98
4.4. Специфика этнокультурной модели мира и языковой картины мира 106
Глава II. История разработки этнокультурологического подхода к языку в отечественной и зарубежной лингвистике и современный взгляд на культурологическую семантику 116
1. Проблема языка и народности в трудах А.А. Потебни 116
2. Лингвистико-этнографический подход в диалектологии и картографии 119
3. Лингвострановедческий подход в лингводидактике и филологии 123
4. Этнокультурная проблематика в семантической концепции Н.Г. Комлева 127
5. Истоки этнокультурологического подхода к языку в зарубежной науке 132
5.1. Концепция сравнительной антропологии В.фон Гумбольдта 132
5.2. Вклад американских антропологов в разработку проблемы языка и культуры 139
6. Этнокультурная проблематика в лингвокультурологической парадигме языка 148
6.1. Основные теоретические положения лингвокультурологических моделей языка 148
6.2. Проводники этнокультурной информации в языке 157
6.3. Проблема культурного значения языковых единиц 163
6.4. Параметры этнокультурного измерения лексической системы языка 173
Глава III. Этнокультурологический подход к исследованию информационного потенциала лексических и фразеологических единиц
1.Скрытая информация как филологическая и лингвокультурологическая проблема 187
1.1.Подходы к исследованию скрытой информации 187
1.2. Классификация видов скрытой информации в контексте коммуникации 197
2.Проблема понимания текста как явления этнокультуры 203
2.1. Трудности восприятия и осмысления инолингвокультурного текста 210
2.2.Источники скрытой информации в инолингвокультурном тексте 214
3.Способы указания на скрытую информацию в словарях 222
4. Средства объективации фоновой информации в лексикографических справочниках 228
5.Этнокультурологический метод исследования этнокультурной информации:
5.1. на уровне лексических репрезентантов концептов 235
5.2. на уровне фразеологических единиц 249
5.3. на уровне единиц пословичного фонда. 267 Глава IV. Этнокультурный потенциал лексических единиц в переводческом аспекте 274
1. Переводческая адаптация текста в межкультурной коммуникации 274
2. Понятие эквивалентности с этнокультурных позиций: два уровня эквивалентности 282
3. Перевод как способ выявления этнокультурной семантики соматизмов 293
4. Лексикографический аспект представления лингвокультурных реалий в русско-английском словаре 307
- Тенденции исследования лексической семантики на рубеже веков
- Лингвистико-этнографический подход в диалектологии и картографии
- Классификация видов скрытой информации в контексте коммуникации
- Средства объективации фоновой информации в лексикографических справочниках
Введение к работе
Актуальность настоящего диссертационного исследования
обусловлена комплексным изучением отражения в лексико-
фразеологической системе и тексте результатов взаимодействия языка и культуры в рамках этноса, выявлением значимости его специфики в межкультурном формате общения, осуществляемого в процессе перевода. Актуальность темы работы состоит также в том, что она обеспечивает выход на более широкую лексикографическую проблематику, связанную с интерпретацией этнокультурных смыслов. Этим определяется также закономерность обращения к исследованию проблемы «своего»/ «чужого» в межкультурной коммуникации и установлению оптимального соотношения адаптирующей и консервирующей переводческих стратегий при передаче «чужого» в принимающей этносреде.
В настоящее время вопросами исследования языка с позиций
межкультурной и межэтнической коммуникации, межгруппового и
межличностного взаимодействия занимается целая группа гуманитарных
наук: культурология и социология культуры, этнолингвистика и
этнопсихология, лингвокультурология и когнитивная лингвистика, теории
речевой коммуникации и речевого общения. В контексте множественности
подходов принято выделять теоретико-методологический,
этнолингвистический, лингвистический, культурологический,
лингвокультурологический, исторический ракурсы рассмотрения проблемы взаимодействия языков и культур. Размежевать «территории» разных научных областей отнюдь не просто, но, очевидно, что заметно повысились «место и вес культурологической аргументации в современной науке о языке» и особенно в семантических исследованиях [Фрумкина 1999: 3]. Помимо этой сложности, учёные отмечают тематическую неоднородность отдельных научных направлений, имея в виду, прежде всего, лингвокультурологию, которая охватывает почти всё пространство между двумя полюсами Язык и Культура [Степанов 2003]. По мнению В.М.
Шаклеина, сложность оформления лингвокультурологии в тематически ограниченное научное направление и связанный с этим особый уклон (философский, логический, этнографический, психолингвистический и т.д.) отдельных лингвокультурологических сочинений определяются (а) мировоззрением учёного, его специализацией, а также базовым образованием; (б) невозможностью охватить в одном исследовании все перечисленные аспекты лингвокультурологии, что потребовало бы использования сложного комплексного подхода, который пока что не разработан в теории и практике научного поиска; (в) масштабностью лингвокультурологической проблематики, которая позволяет объединять в одном проблемном поле аппарат и материал других дисциплин, решающих более частные и конкретные проблемы [Шаклеин 1997]. Вероятно, помимо перечисленных факторов, не последнюю роль играют объект и цели исследования, используемый арсенал процедур и методик, адекватных материалу и задачам конкретной работы.
Цель настоящей работы заключается в разработке этнокультурного варианта лингвокультурологического подхода к описанию лексической семантики в сопоставительно-переводческом аспекте, что призвано обеспечить теоретическую базу переводного русско-английского словаря лингвокультурологического типа.
Объектом исследования являются лексические и фразеологические единицы, совмещающие в своей содержательно-информационной структуре лингвистическую и этнокультурную информацию.
Учитывая характер эмпирического материала, представленного словарными и текстуальными русско-английскими соответствиями, и специфику решаемых на отдельных этапах работы задач, мы опираемся на теоретические положения, изложенные в трудах отечественных и зарубежных этнологов для обеспечения ясного и строгого понимания элементов, структуры и принципов организации этнической культуры, взаимодействия культурной и языковой составляющих этноса, соотношения этнокультурной
модели мира и языковой картины мира. При рассмотрении этнокультурной специфики языкового сознания и мышления обсуждаются некоторые аспекты их изучения в рамках философии и психологии, определяющие целостное понимание сути сложнейшей природы человеческого сознания. Обсуждение проблемы использования этнокультурного измерения лексической семантики в качестве критерия её систематизации проводится в русле когнитивной семантики, позволяющей учитывать не только узко лингвистический, но и концептуальный уровни содержания лексических единиц.
Для достижения сформулированной цели исследования последовательно решаются следующие задачи:
уточнить определения базовых элементов триады язык - этнос - культура в аспекте взаимодействия образуемых ими пространств;
проследить этапы становления этнокультурологического подхода к языку, обобщить вклад наиболее существенных концепций в разработку новой парадигмы;
охарактеризовать понятие этнокультурной модели мира в её отношении к языковой картине мира;
определить этнокультурологические критерии классификации лексической семантики;
предложить методику выявления этнокультурной информации в лингвокультурных концептах, отражённых на разных уровнях лексико-фразеологической системы языка;
обосновать лингвокультурологическое понимание двухуровневой (культурно-языковой) структуры эквивалентности;
7) уточнить толкование основных единиц метаязыка
лингвокультурологического переводного словаря, включающих понятие
фонового контекста как опорного звена при семантизации лингвокультурных
концептов, акцептируемости «чужого» из иного языка и иной культуры,
лингвокультурной ситуации;
установить способы индексации фоновой культурной информации в переводном словаре;
составить лингвокультурологический переводной русско-английский словарь реалий, появившихся в советском и постсоветском пространствах.
Методологической основой исследования послужили фундаментальные положения современной науки, раскрывающие сложную природу взаимоотношений Языка, Этноса и Культуры. Осознание полифункциональной, многослойной и разноипостасной природы изучаемых явлений, а также сосуществование сложившихся традиций и современных тенденций их исследования в рамках отдельных научных дисциплин побуждают нас ограничить исследовательское поле, выделив в каждом из данных образований лишь те грани, которые выпукло проявляются в аспекте их взаимодействия.
Теоретической базой работы послужили основополагающие труды отечественных и зарубежных учёных в области семантики и лексики (В. фон Гумбольдта, Э. Сепира, Б.Л. Уорфа, Ю.Д. Апресяна, Н.Д. Арутюновой, Л.М. Васильева, А. Вежбицкой, В.Г. Гака, И.М. Кобозевой, Н.Г. Комлева, М.А. Кронгауза, Д.Н. Шмелёва, Г.Г. Шпета, М. Bierwish, В. Bolinger, Ch. Fillmore, Е. Coseriu, R.W. Langacker, J. Lyons, E.A. Nida), языка и культуры (E.M. Верещагина, В.В. Воробьёва, Т.М. Гарипова, Д.Б. Гудкова, СВ. Ивановой, Ю.Н. Караулова, В.Г. Костомарова, В.В. Красных, Ю.М. Лотмана, В.А. Масловой, В.В. Ощепковой, Ю.С. Степанова, В.Н. Телия, Г.Д. Томахина, М. Agar, A.D. Edwards, С. Goddard, М. Guirdham, М. Gregory, R. Lado), сопоставительных исследований и межкультурной коммуникации (В.В. Кабакчи, И.Э Клюканова, В.В. Кочеткова, О.А. Леонтович, Р.З. Мурясова, Л.Г. Саяховой, Ю.А. Сорокина и И.Ю. Марковиной, Е.Ф. Тарасова, С.Г. Тер-Минасовой, Н.В. Уфимцевой, Р.Х. Хайруллиной, D. Efron, Н. Langar, R. and S.W. Scollon), теории и практики перевода (B.C. Виноградова, Линн Виссон, Н.М. Нестеровой, Ю.А. Сорокина, Т.А. Фесенко, A. Neubert, J. Catford, E.A. Nida, St. Campbell, R. Jakobson, M. Sofer, P. Torop, H.J. Vermeer, G. Steiner и др.).
Научная новизна работы заключается в постановке проблемы, вынесенной в её название, и предлагаемых вариантах решения сформулированных задач. Национальный язык рассматривается под углом зрения его реального функционирования в пространстве этноса и культуры в качестве важнейшего этногенного фактора, который активно участвует в процессе преобразования явлений внеязыковой действительности в объекты сознания, осуществляя так называемую картинообразующую функцию.
Новым является систематизация средств лексикографической индексации этнокультурной специфики информационно-смыслового содержания языковых единиц, не всегда осознаваемой инофоном.
В работе впервые системно раскрывается информационный потенциал лексической семантики с этнокультурных позиций, который исследуется в сопоставительно-переводческом аспекте. В исследовании развивается взгляд на язык как на форму самовыражения, самооценки и самосознания народа, который не только даёт ключ к разгадке его ментальносте, своеобразного мировидения, миропонимания и мироощущения, пониманию национального характера, но и в качестве инструмента словарного описания служит средством преодоления «культурного» шока и конфликтных ситуаций в межкультурной коммуникации. Впервые соотносимые в двух языках явления изучаются в пространстве «своей» и «чужой» культур, что позволило дополнить традиционное понимание эквивалентности этнокультурным измерением. Трактовка эквивалентности с этнокультурных позиций положена в основу оригинальной концепции переводного словаря лингвокультурологического типа, в котором предложена методика передачи этнокультурного содержания реалий русского языка советского и постсоветского периодов на английском языке.
Новым является использование методики этнокультурологического анализа содержательного пространства лексической семантики на примере различных групп, актуальных в контексте контакта рассматриваемых языков и культур. Исследование лексических единиц, вербализующих концепты как микромодели культуры, осуществлено в работе в рамках взаимодействия
смыслового пространства национальной культуры и смыслового пространства этнического языка как основных форм отражения этнокультурного опыта данного лингвокультурного сообщества.
Потенциал исследования концептуального аспекта содержательной стороны языка в контексте межъязыкового и межкультурного общения выявляется в работе благодаря подключению внутренних и внешних параметров: в первом случае выясняется позиция единицы в сложной картине взаимоотношений концептов в данной культуре, в то время как второй ракурс обеспечивает выход в систему квазисинонимичных им концептов в другой культуре. Новым в работе является и то, что внешний ракурс лёг в основу используемого при анализе эмпирического материала сопоставительно-переводческого метода, применяемого в качестве инструмента выявления фоновой информации. В данной работе впервые предлагается комплексная методика описания инофоновой (скрытой) информации по лексикографическим данным (семная структура значения, деривационный потенциал, селективная и типичная сочетаемость, иллюстративный материал и т.д.), контекстуальным маркерам (объяснения, авторский комментарий, конситуативные характеристики и т.д.), на основании сопоставления параллельных разноязычных текстов. Основное внимание уделяется методике структурирования этнокультурного содержания и установления средств индексации фоновой информации при передаче русских лингвокультурных концептов в составленном под руководством автора переводном русско-английском словаре.
Наиболее существенные результаты работы, а также вклад соискателя в решение сформулированных задач обобщены в следующих положениях, выносимых на защиту:
1. Этнокультурологический подход к исследованию лексической семантики допускает возможность её изучения на двух уровнях: на уровне языкового значения и на уровне концептуальной семантики лексических единиц. И в том и в другом случае выявляется культурно-информационная составляющая либо на поверхностном, либо на глубинном уровне, определяющая в
межъязыковом плане полное сходство (общекультурная лексика/ семантика), частичное сходство и различия (культурно-специфичная лексика/ семантика) и отсутствие сопоставимого сходства (уникально-культурная лексика/ семантика). Элементы двух последних разрядов лексики/ семантики являются экспонентами этнокультурного содержания, анализ которого осуществляется при помощи особых инструментов и методик исследования.
Проводники этнокультурной информации охватывают различные способы её оязыковления в системе и тексте, включающие различные семантические компоненты (явные и скрытые), референтные спецификации, указания на прототипические характеристики объектов и явлений и связи между ними, выявляющие помимо языковых особенностей культурно-релевантные смыслы и ассоциации соотносимых единиц, принадлежащих к сопоставимым культурным кодам (соматическому, цветовому, артефактивному и т.д.).
Национально-культурная информация латентно присутствует в языковом знаке и может быть «считана» средним представителем данного этнокультурного сообщества при условии совмещения трёх составляющих: лексической матрицы языка, матрицы языковой/ речевой личности, а также языковой картины мира как семиологической матрицы национальной ментальносте.
4. Информационный потенциал лексических единиц, рассмотренный с
этнокультурных позиций, реализуется в тексте как в явной, так и в неявной
формах. Все виды скрытой информации (пресуппозиция, подтекст,
коннотации / ассоциации и т.д.), присутствующей в ситуациях общения
человека с текстами, имеют этнокультурную подоплеку и должны изучаться
как продукт взаимодействия смысловых пространств языка, культуры, этноса.
5. Перевод, рассматриваемый в контексте межкультурной коммуникации как
дву-язычный и «дву-культурный» процесс взаимодействия авторского и
реципиент-акцепторского сознаний, является способом интерпретации не
только языкового, но и этнокультурного содержания, предполагающим
снятие, помимо языковых расхождений, также и культурных, ментальных и
психологических барьеров между коммуникантами. Вовлечение в переводческий процесс трёх-ипостасной речевой реализации языковой личности (личность 1 - создатель исходного текста, личность 2 - переводчик, выступающий в роли реципиента текста подлинника и продуцента переводного текста, и личность 3 - реципиент переводного текста) предполагает учёт различий между составляющими контактирующих национально-культурных пространств. Фоновый контекст (словарный и текстуальный) представляет собой опорное звено в процессе объективации и структурирования этнокультурного содержания.
Взгляд на перевод как на акт, обеспечивающий межъязыковое и межкультурное общение, позволяет по-новому представить понятие эквивалентности, выделив в нём два уровня: языковой (поверхностный) и культурный (глубинный). Языковой уровень соотносит понятие эквивалентности с лингвистическим толкованием, включающим отношения семантической инвариантности между языковыми знаками разных языковых кодов в контексте их функционирования в разноязычных текстах. На глубинном (культурном) уровне отношения эквивалентности устанавливаются с учётом общекультурного и этнокультурного слоев содержания соотносимых лексических единиц, которые вскрывают сходства или расхождения культурного характера, определяющие успех межкультурного общения или объясняющие коммуникативные неудачи.
Опорным звеном в процессе объективации и структурирования этнокультурной информации является фоновый контекст (словарный или текстуальный), который наделён явно выраженной установкой на обеспечение акцептируемости, то есть адекватной рецепции содержания и формы некоторой единицы инофоном.
8. Переводной словарь лингвокультурологического типа открывает новые
перспективы использования лексикографических данных для создания с
учётом расхождений в когнитивной базе носителей языка-источника и языка-
цели необходимых и достаточных сведений и знаний, компенсирующих
различия в их фоновых представлениях, определяемых этнокультурным языковым сознанием, в характере и объёме прецедентных феноменов, ментальных, эмотивных, поведенческих и пр. стереотипов, сопряженных с вхождением «чужого» в новую этносреду.
9. Переводной словарь целесообразно оценивать с точки зрения адекватности способов представления «чужого в своём» или «своего в чужом», поскольку в нём систематизируются разные подходы к освоению «не своего» слова в своей этносреде или передаче «своего» в иной этносреде, включая формальные признаки, языковую семантику, этнокультурную специфику смыслового содержания чужого слова. В нём демонстрируются разные механизмы проникновения «чужого» в смысловое пространство принимающего языка и культуры и устанавливаются оптимальные варианты сочетания адаптирующей и консервирующей переводческих стратегий.
Материал исследования представлен различными разрядами лексико-фразеологической системы, включающими артефактивные наименования, соматизмы, единицы с компонентами цветообозначения, а также советизмы и постсоветизмы с их переводами на английский язык (всего более 5000 единиц). Значительная часть исследованных советизмов и постсоветизмов получила отражение в созданном под руководством автора словаре. Подавляющее число единиц, появившихся в обозначенный исторический период, являются новообразованиями русского языка, либо не отраженными адекватно в существующих переводных словарях, либо не вошедшими в справочные издания. Поэтому используемая методика включает два взаимосвязанных этапа: на первом этапе осуществляется сбор, анализ, систематизация и оценка переводческих решений при передаче в англоязычных текстах русских лингвокультурных реалий обозначенного времени. Значительный массив одноязычных и параллельных текстов использован с целью реконструкции лингвокультурной ситуации, в условиях которых порождались те или иные реалии. Для принятия взвешенных оценок на втором этапе производится отбор наиболее оптимальных переводческих решений с учётом частотности их
употребления в переводах разных авторов, максимально полно учитывается их
вариативность и вскрываются различия между переводческими решениями,
далее осуществляется препарирование материала с последующим
структурированием этнокультурной информации в рамках фонового контекста.
Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит в
том, что в нём (а) использована комплексная методика выявления и
систематизации лексикографических средств индексации этнокультурной
информации; (б) предложен сопоставительно-переводческий ракурс
рассмотрения этнокультурного содержания единиц, участвующих в процессе
межкультурной коммуникации; (в) разработаны приёмы и способы
лексикографической обработки «чужого» в языке-реципиенте,
обеспечивающие его акцептируемость в новой этносреде; (г) разработаны или
уточнены основные понятия метаязыка переводного словаря
лингвокультурологического типа: фоновый контекст, двухуровневая
структура переводческой эквивалентности, акцептируемость единицы,
лингвокультурная ситуация и др.
В диссертации на разных этапах исследования привлекались различные методы лингвистического анализа, включающие компонентный метод, сопоставительно-переводческий анализ, приёмы контекстуального анализа лексических единиц, в том числе при помощи корпуса текстов. Результаты лингвистического анализа дополнялись их когнитивной и лингвокультурологической интерпретацией с участием носителей языка.
Практическая ценность полученных результатов связана с возможностью их использования при разработке лекционных курсов по теории и практике перевода, сопоставительной лексикологии, чтении спецкурсов по межъязыковым контактам и межкультурному общению, в лексикографической практике создания переводных словарей лингвокультурологического типа.
Апробация работы. Основное содержание работы получило освещение в 28 статьях, монографии «Этнокультурные основания лексической семантики» (Уфа, 2004), двух учебных пособиях: «Средства создания скрытой
информации в тексте (лингвокультурологический и лингвокогнитивный аспекты)» (Уфа, 2000) и «Взаимодействие речевых и неречевых факторов в процессе речевого общения» (Уфа, 1984). Материалы и результаты работы представлены в Русско-английском лингвокультурологическом словаре неологизмов перестроечного и постперестроечного периодов (в соавторстве) (Уфа, 2002). Основные положения диссертации отражены в выступлениях на международных (Москва 2005; Тамбов 2005; Уфа 2004), всероссийских (Уфа 2001, 2002, 2003), межрегиональных (Нальчик 1984; Уфа 1998), межвузовских (Пенза 1992, 1998; Уфа 2004) конференциях по проблемам межкультурной коммуникации, переводу, сопоставительным и контрастивным исследованиям, в докладе на научном семинаре в Институте истории, языка и литературы УНЦ РАН РФ (Уфа, 2005). Диссертация была обсуждена на расширенном заседании кафедры межкультурной коммуникации и перевода факультета романо-германской филологии Башкирского государственного университета.
Структура диссертации: работа (объём 381 стр.) состоит из введения, четырёх глав, заключения, списков использованной литературы, лексикографических источников и периодических изданий на русском и английском языках, а также списка художественных текстов на английском / русском языке с их переводами на русский / английский язык.
Тенденции исследования лексической семантики на рубеже веков
В области теоретической семантики на рубеже второго и третьего тысячелетий наблюдаются глубокие качественные изменения, касающиеся принципов, инструмента, объекта и методов описания. Оценивая сложившуюся ситуацию, Ю.Д. Апресян рассматривает её как результат двух крупных прорывов в мировой и отечественной лингвистике: прорыва в макромир и микромир языка [Апресян 1999]. Прорыв в макромир реализует себя в тенденции к взаимодействию лингвистики с другими гуманитарными науками, включая этнолингвистику, этнографию, культурологию, мифологию, фольклористику и т.д. Прорыв в микромир языка выразил себя, по словам учёного, в форме словоцентризма или лексемоцентризма, суть которого состоит в том, что отдельные лексемы стали изучаться самым тщательным образом, а это обеспечило получение нового лингвистического знания, что, в свою очередь, потребовало выработки новых форм лексикографического описания результатов анализа, пополнивших традиционную практику и вызвавших к жизни новые виды словарных изданий.
Исследование семантики слова в новых ракурсах способствовало, кроме всего прочего, вскрытию разных аспектов «образа мира, в слове явленного» (Б. Пастернак). В контексте современных исследований семантики вновь приобретают актуальность высказанные Л.С. Выготским в 30-е годы прошлого века мысли о слове как «концентрированном сгустке смысла», что определяет переключение внимания исследователя от наиболее «константной зоны», устойчивого и постоянного элемента смысла, т.е. от значения слова, к его «более текучим зонам, к его смыслу в целом» [Выготский 1999: 324]. Принцип словоцентризма позволяет подойти к слову, выступающему в качестве предмета семантического анализа, как, по выражению P.M. Фрумкиной, к «изолированному сгустку смысла», заключённому в слове in vitro, которое мыслится как конструкт, имеющий свой особый модус существования [Фрумкина 1999]. Его можно обозначить в современном выражении термином виртуальный. Его главное отличие от слова in vivo, анализируемого в реальном употреблении, заключается в том, что исследователь имеет дело с полномасштабным смыслом слова, а не только со смыслом, реализованным локально в данном контексте.
Прорыв в макромир и микромир языка явился поворотным моментом в осмыслении семантической системы языка в целом и семантики слова в частности ещё и потому, что он обнажил их этнокультурные основания. Квинтэссенция этой мысли содержится в следующих высказываниях А.Ф. Лосева: «В слове и в особенности в имени - всё наше культурное богатство, накапливаемое в течение веков. В слове и имени - встреча всех возможных и мыслимых пластов бытия» [Лосев 1990: 38]. Тайну слова учёный видит в общении с предметом и в общении с другими людьми. С одной стороны, поскольку имя предмета есть арена встречи воспринимающего (т.е. познающего) и воспринимаемого (т.е. познаваемого), в нём как «живом нерве реального опыта» отражена вся жизнь предмета в его «смысловой явленности» [там же: 20]. С другой стороны, в имени обоснована «вся глубочайшая природа социальности во всех бесконечных формах её проявления», благодаря слову происходит «выхождение из узких рамок замкнутой индивидуальности», что позволяет полагать, что человек, лишённый слова, становится вечным узником самого себя [там же: 48-49].
Таким образом, с позиций лексемоцентризма преодолевается отношение к слову лишь как к метке, простому знаку вещи или явления, что находит отражение в опоре на широкую базу экстралингвистических данных при изучении содержательной стороны языка. Разумеется, в трудах крупнейших исследователей семантики языка, как отечественных, так и зарубежных, этот фактор всегда находил должное признание (см. труды Р.А. Будагова, В.В. Виноградова, В.А. Звегинцева, А.А. Потебни, Д.Н. Шмелёва, Л.В. Щербы, Ш. Балли, L. Antal, W.H. Goodenough, J.J. Katz, R. Lado, E. Nida, G. Stern, St. Ullman, U. Weinreich). Д.Н. Шмелёв писал о том, что семасиология «неизбежно обращена к внеязыковой действительности», в связи с чем «значение не может быть определено безотносительно к тому предмету или явлению, для обозначения которого это слово используется» [Шмелёв 2003: 6-7].
Тем не менее, «семантика внешнего мира», отражённая в словах через отображение его в сознании человека, не допускалась в семасиологические исследования. Широкомасштабная работа в этом направлении началась сравнительно недавно, когда в основание семантических исследований легло представление о том, что в значениях слов закрепляются и передаются в межпоколенных связях общие и отличные черты в жизни народов, миропонимание, мироощущение и мировоззрение народа, свой вариант образа мира. Одним из ведущих принципов при изучении лексической семантики становится провозглашённый Л.С. Выготским тезис о неразрывной связи слова и сознания: «Слово относится к сознанию, как малый мир к большому, как живая клетка к организму, как атом к космосу. Оно и есть малый мир сознания. Осмысленное слово есть микрокосм человеческого сознания» [Выготский 1999: 336]. Как справедливо пишет в этой связи А.А. Брагина, раскрытие связей мира слов и мира понятий, мира слов и мира вещей позволяет нам почувствовать живую связь слов с культурой страны, так как слово может рассказать и о времени, и о среде, в которой оно бытует [Брагина 1981].
Разумеется, подобные соображения высказывались и раньше. Так, например, в классической эпистемологии, по свидетельству М. Фуко, утверждалось, что слова получили задачу и возможность «представлять мысль так, как мысль представляет себя сама», отсюда, исходя из понимания языка как несовершенного знания, как хранителя памяти о его усовершенствовании, автор приходит к важному выводу о том, что «цивилизация и народы оставляют нам в качестве памятников своего мышления не столько тексты, сколько словари и синтаксисы» [Фуко 1977: 131]. Таким образом, в классическую эпоху в отличие от эпохи Возрождения с его явно выраженным отношением к тексту как средству выявления эрудиции формируется отношение к чистой стихии языка.
Лингвистико-этнографический подход в диалектологии и картографии
Судя по времени публикации указанных работ А.А. Потебни, положение о неразрывной связи языка и этноса давно приобрело в отечественной лингвистике аксиоматический характер, что привело к формулировке важнейшего принципа в лингвистике: «без обращения к этнической истории носителей языка нельзя себе представить экстралингвистических штудий по конкретным языкам» [Толстой 1982: 400]. В порядке краткого отступления от обсуждения заявленной проблемы, оговоримся сразу же, что, оценивая теоретическую значимость этого требования, следует отметить неоднозначность его толкования. Ведь оно может навести на мысль о существовании прямой и жёсткой связи между жизнью языка и жизнью говорящего на нём народа. Собственно говоря, именно таким образом первоначально оно и истолковывалось, поскольку оно базировалось на постулате изоморфности национального языка, национальной культуры и национального самосознания. Однако, мысль о существовании единого иерархического принципа построения перечисленных явлений неоднократно подвергалась критике и приводила к пересмотру данного воззрения. На самом деле, картина отношений, складывающихся, например, между языком и народом, не столь проста, однозначно интепретируема и очевидна. Причём это касается как развития языка, так и его исчезновения. Многочисленные примеры отсутствия жёстких параллелей между ними приводит В.А. Плунгян, ссылаясь, например, на литовский и латышский языки, которые, имея общего предка и во многом общую историю, развивались неравномерно (литовский застыл практически в неизменном виде, латышский непрерывно изменялся), в результате чего между ними появились значительные различия. Учитывая невозможность связывать прямолинейно обстоятельства истории языка с обстоятельствами истории народа, В.А. Плунгян видит в самой природе языка то, что определяет его судьбу [Плунгян 1999]. Исходя из понимания сущности языка как «резервуара», хранящего тексты, автор высказывает парадоксальную и спорную мысль о том, что «язык умирает тогда, когда на нём всё уже сказано», а не тогда, когда народ лишается государства, культуры или естественной среды обитания [там же: 55].
Тем не менее, несмотря на возможность множественного толкования провозглашённый выше принцип стал отправным теоретическим положением и определил этнолингвокультурологическое направление школы Н.И. Толстого, хотя в практическом плане задача крупномасштабного исследования проблем истории языка в связи с этнической историей его носителей по прежнему актуальна, как и проблема систематического изучения лексической семантики в целом в этнолингвистическом ракурсе.
Основное внимание уделялось в данном направлении диалектологии, причём Н.И. Толстым разработана теория диалекта, трактуемого расширительно как комплексное культурно-языковое понятие, предполагающее одновременный учёт трёх видов изоглосс: языковых, материальных и духовных [Толстой 1995]. Триада Н.И. Толстого «слово - вещь - действие» становится важной формулой семиотического подхода к разнообразным фактам культуры. Согласно этой формуле, обряды, поверья и другие элементы культуры рассматриваются как тексты, в которых неразрывно сплетены вербальный, предметный и акциональный языки. Известны крупные исследования истории русского языка под этнолингвокультурным углом зрения (Н.Н. Дурново, Д.К. Зеленина, М.Н. Покровского, А.И. Соболевского, А.А. Шахматова и др.), преимущественно в области диалектологии, фольклористики и этнографии. Кроме того, в оценке ряда лингвистов, в исследованиях данного направления меняется суть лингвокультурной парадигмы благодаря включению в неё психологического параметра [Шаклеин 1997]. Поэтому она получает следующий вид: элитарная культура, традиционная народная (диалектная), традиционная профессиональная (социально-диалектная), идиолектная.
К настоящему времени можно обозначить ряд областей лингвистики, в которых как теоретически, так и практически доказана состоятельность и эффективность данного подхода. В первую очередь, в порядке времени появления исследований подобного рода следует назвать область изучения диалектов, поскольку, по признанию специалистов (СБ. Бернштейна, Г.П. Клепиковой и др.), как диалектолог, собирающий материал по лексике и семантике, должен знать материальную и духовную культуру народа, так и этнограф, изучающий реалии народного быта, не может игнорировать языковой аспект, а именно термины, обозначающие изучаемые объекты. По существу, в этих словах заявлено программное требование о необходимости поиска точек соприкосновения при изучении отдельных фрагментов лексической семантики и этнографических реалий. Правда, речь здесь идёт о достаточно ограниченных подсистемах языка, представленных языковыми реалиями, и отдельных явлениях народного быта, являющихся реалиями жизни конкретного этноса, то есть этнографическими реалиями. Работа в области картографирования диалектных фактов, проводившаяся московскими диалектологами под руководством Р.И. Аванесова, имела ряд важных теоретических последствий, в частности, привела к формулировке методологических постулатов лингвистически-этнографического подхода. Один из постулатов имеет особое значение при осуществлении анализа лексических единиц, которые описываются как противопоставленные диалектные различия, по-разному выражающие в языке и на разных территориях одинаковые реалии, категории и отношения, полностью соотносимые между собой, и противопоставленные различия, не имеющие полностью или частично эквивалентов в других зонах либо из-за отличия в реалиях, либо из-за отсутствия реалий, либо по иным причинам. Теоретическая значимость данного постулата оказалась столь высокой, что его положения получили дальнейшее успешное развитие в упомянутой выше теории лакун.
В последующие годы естественным продолжением этнографического изучения диалектных различий явилась работа в области картографирования, что обеспечивало «стыковку» лингвистического и этнографического, «по сути дела единого материала» [Толстой 1982]. Создатели подобных атласов исходят из первичности этнографических карт и вторичности лингвистических карт, поскольку первичен предмет и вторичен обозначающий его языковой знак. Важность подобных атласов трудно переоценить, поскольку они наглядно демонстрируют картину того, «где и какие внеязыковые, реальные или этнографические признаки отражены языком, а какие и где - не отражены» [Толстой 1982: 401]. Иными словами, лингвистические и этнографические карты обеспечивали наглядную иллюстрацию и зримую основу для соотнесения языковых и материальных признаков, тем самым «высвечивая» противопоставленные различия диалектных форм, соотносимые с немотивированными лакунами, и противопоставленные различия, сопоставимые с мотивированными лакунами.
Следует также отдельно упомянуть ещё ряд направлений, в которых на фоне языковых и культурных универсалий устанавливаются национально-специфические черты родственных языков: славянская языковая картина мира в аспекте реконструкции духовной культуры славян в целом и её элементов (Н.И. Толстой, СМ. Толстая, СЕ. Никитина, Л.Н. Виноградов, В.В. Усачёв); балто-славянские исследования (В.В. Иванов, В.Н. Топоров); балканская модель мира (Г. Гачев). Нетрудно заметить, что как по проблематике, так и целям данные исследования в большей степени выполнены в русле этнографии, нежели лингвистики, хотя, безусловно, полученные результаты внесли весомый вклад в изучение языковой картины мира и подготовили почву для возникновения ряда новых направлений в русле лингвокультурологии, в том числе теории лингвокультурной ситуации.
Классификация видов скрытой информации в контексте коммуникации
Универсальность противопоставления явной (наблюдаемой) и неявной (скрытой) информации имеет прежде всего общенаучную и лингвистическую ценность, и оба типа информации становились объектами классификации. И.Р. Гальперин обсуждал два вида скрытой информации - содержательно-концептуальной и содержательно-подтекстовой, противопоставляя их содержательно-фактуальной информации [Гальперин 1981]. В других исследованиях обсуждались внелингвистическая, лингвистическая и эмоционально-экспрессивная информация (А.Н. Сильников), основная и дополнительная лингвистическая информация (Р.Г. Пиотровский) и т.д. Тем не менее, несмотря на определённый интерес к информации, эта категория явно недооценивалась с позиций языка и рассматривалась исключительно как порождение речи. В последующие годы информацию воспринимают как общее свойство языка вообще, присущее любой единице языка, и в этом ракурсе происходит исследование скрытой информации.
Наряду с общетеоретической ценностью изучение скрытой информации приобретает особую актуальность в прикладных аспектах науки о языке, в первую очередь, для практики перевода, где решается вопрос информационной равноценности подлинника и переводного текста. Неслучайно, именно в теории и практике перевода, связанного с передачей информации, разрабатываются различные модели информативного объёма слова. Так, в работах B.C. Виноградова выделяются два смысловых компонента слова, выражающие экстралингвистическое и лингвистическое содержание [Виноградов 2001, 2004]. Соответственно, в информации первого типа отражаются понятия и представления о явлениях, фактах, любых объектах действительности, в то время как информация второго типа имеет внутриязыковое содержание. Далее среди экстралингвистической информации автор указывает 6 видов информации, в том числе смысловую, фоновую, социолокальную, хронологическую и т.д. На основании этого противопоставления двух типов информации можно предположить, что источником скрытой информации в тексте является скорее экстралингвистическая, нежели лингвистическая информация.
Иной точки зрении придерживается Э.М. Медникова, которая исходит из понимания скрытой информации как неоднородной ни по своей принадлежности (разные уровни), ни по своей природе (разная степень признака), ни по своей прагматической ценности (различная сила воздействия на читателя) [Медникова 1984]. На этом основании она классифицирует скрытую информацию на внеязыковую и языковую, причём первая определяется чем-то вне языка, вторая - скрыта в семантических, стилистических и синтаксических особенностях текста. В анализируемой концепции важно отметить выделение той значимости, которой обладают слова и словосочетания, рассматриваемые как носители скрытого смысла.
В современной когнитивной лингвистике исследование скрытой информации получило новые импульсы благодаря концептуальному аппарату исследования, выдвижению на первый план проблем взаимодействия вербальных и ментальных структур национального культурного пространства.
В широком плане скрытую информацию можно соотнести со всеми тремя типами категорий, выделяемыми в современной науке о языке - понятийными, семантическими и когнитивными [Васильев 2000].
Понятийные категории, понимаемые как семантические категории, «очищенные» от всяких образных и коннотативных наслоений [там же], традиционно рассматривались как универсальные для всех народов. В основании этой концепции лежат мысли о единстве человеческой природы, «психического единства человечества», универсальной основы человеческого познания. Как было показано выше, в работах Гердера, В. Гумбольдта, позже Э. Сепира и Б. Уорфа закладывается иная историческая традиция, ведущая к выявлению национальной (этнической) специфики понятийных (концептуальных) категорий. Основная мысль приверженцев подобных взглядов заключается в том, что культурная и словарная разработанность понятий зависит от их большей или меньшей релевантности для народа, обычаев и происхождения народа, «творческого духа людей». По свидетельству Гердера, понятие «женщина» передается двенадцатью различными именами в зависимости от звания и класса. По мысли В. фон Гумбольдта, языковые различия либо являются в действительности различными мировоззрениями, либо выражают точку зрения на предмет. Поэтому, по утверждению В. фон Гумбольдта, слова одного языка являют больше чувственной образности, другого - больше духовности, третьего -больше рассудочного отражения понятий и т.д. [Гумбольдт 1985: 370].
Принцип антропоцентризма на современном этапе развития лингвистики акцентирует роль культурных знаков и смыслов, интепретация которых зависит от наличия у интерпретатора культурно обусловленных знаний.. Обращение к проблемам соотношения языка - познания - этноса - культуры выдвигает в центр внимания исследование лингвокультурных систем. Занимаясь проблемами семантики языка в связи с анализом культуры, А. Вежбицкая полагает, что исследование различий между языками можно использовать как надежный способ проникновения в глубины социального познания, не отождествляя при этом мышление и язык, точно так же поиск языковых универсалий может быть использован как возможный метод обнаружения концептуальных универсалий [Вежбицкая 1999].
Средства объективации фоновой информации в лексикографических справочниках
Новые подходы к лексической семантике не только обеспечили теоретическую базу для дальнейшего развития лексикографии, но и показали новые возможности в плоскости совмещения разных принципов в лексикографической практике. Данные разного типа словарей представляются особенно ценными в отношении фоновой информации, несомой единицами специфично-культурной и уникально-культурной лексики.
Нами осуществлен сопоставительный анализ данных наиболее авторитетных одноязычных и двуязычных словарей на предмет установления способов лексикографической обработки единиц культурно окрашенной лексики в разных типах словарей. Помимо этого в задачи анализа словарных данных входило выявление расхождений в лексикографической интерпретации рассматриваемых единиц на предметном, концептуальном и семантическом уровнях по материалам разных словарей, более точное определение объема этнокультурной (фоновой) информации.
На материале авторитетных одноязычных словарей нами установлены следующие способы включения фоновой информации в словарную статью. I. Фоновые спецификации, указывающие на тот или иной дифференцирующий признак объекта, обозначенного данным словом: 1) указание на концептуальную область: glide - (2) (in music) the act of passing from one note to another without a break in sound. (3) (in phonetics) a sound made while passing from one position of the speech organs to another. counsel - (law) a lawyer acting for someone in a court of law. cough -2) a (medical) condition marked by frequent or repeated coughing. 2) категориальный /суб-категориальный признак объекта (конкретный абстрактный, одушевленный - неодушевленный, лицо - не-лицо и т.д.): fateful (of a day, event or decision) - having an important influence on the future; 228 pure-bred - (of an animal) descended from one breed with no mixture of other breeds; choice (esp. of food) of high quality. 3) тендерный признак: blonde (female) - having light- coloured, yellowish hair and light skin; pretty - 2. dews of a young man - graceful and charming, but rather effeminate; chaperon - an older person (usu. a woman) who goes with a young unmarried woman in public and is responsible for her behaviour. 4) возраст (+ тендерный признак) plump - slightly and pleasantly fat (most often used of women and children); model - a person, esp. a young woman, employed to model clothes, hairstyles, cosmetics, etc. 5) соматический признак: to smack - 1) to strike quickly and forcefully esp. with the flat part on the hands making a loud noise; 2) to open and close (one s lips) noisily, esp. as a sign of eagerness to eat; to purse - to bring (esp. the lips) together in little folds; to nudge - to push gently, usu. with one s elbow esp. in order to call a person s attention. 6) признак размера debris - the remains ofsmth, usu. something large, such as a building that has been broken to pieces; ruins; pick (n) - a sharp -pointed usu small instrument; pilfer - to steal (small amounts or things of little value) to yap - (esp. of a small dog) to make short sharp excited noises 7) локальный признак: tubby - short and rather fat, esp in the stomach; cloak-room - a toilet, esp. in a public building; clothes- line - a rope or cord on which clothes are hung to dry, usu. outdoors. 8) указание на инструмент: to chop - to cut with a heavy sharp-ended tool, such as an axe. 229 to lacerate - to tear or roughly cut (skin, part of the body, etc.) as with fingernails or broken glass; 9) указание на цель действия, назначение предмета: to pursue - to follow, esp. in order to catch, kill or defeat holter - a rope or leather band fastened round a horse s head. esp. to lead it. 10) указание на способ действия, используемый инструмент, определяемый целью: to pester - to annoy smb. continually, esp. with demands to pick- to unlock a lock with any instrument other than a key, esp. secretly and for an illegal purpose; 11) оценочный признак: down right (esp. of something bad) thorough, complete. interested - personally concerned esp. so as to be unable to make a fair judgement from the outside prude - a person who is, or claims to be, easily shocked by improper or rude things, esp. of a sexual nature. This word is usually used for a woman, esp. a very conservative older woman; 12) указание на социальный класс, статус: debutante - a young upper-class woman who attends certain special parties, dances and other social events, as a way of being formally introduced to upper-class society; inner city - the central part of a city, esp. an area with a high (usu. poor) population, old buildings in bad condition; 13) указание на эмоциональное состояние, чувства, физическое состояние: to heave - 4 (of a person) to give out (a sound), esp. a sad sound; 14) характер протекания действия: to toddle - to walk with short and unsteadly steps as a small child does; to exist - 2 (on) (of a person) to continue to live, esp. with difficulty; 15) наличие/ отсутствие преднамеренности действия: to nod off- to fall asleep, esp. unintentionally; to giggle - to laugh quickly in a silly childish uncontrolled way; often in a way which suggests that one is laughing about someone or something secret, which one finds amusing; 16) указание на интенсивность проявления признака, связанную с его оценкой: earnest - determined and serious, esp. too serious; inquisitive - (often derogatory of a person or their behaviour) trying to find out (too many) details about things andpeople; 17) указание на количественный параметр: to clinch - (of two people) - to hold each other tightly with the arms, esp. when fighting; a no - go area - an area , esp. in a city, controlled by one of two opposed groups and dangerous for anyone else to enter. 18) указание на символ, образ предмета: dove - a land of pigeon, a soft-voiced bird often used as a sign of peace and freedom from anything seen as wrong. Очевидно, что перечисленные виды фоновых спецификаций, а также их комбинации, не исчерпывают всего многообразия фоновой информации, отраженной в толковых (одноязычных) словарях, но вполне достаточны, чтобы использовать для сопоставления лексикографической подачи соответствующих единиц в переводных словарях на предмет выявления различий в объеме и качестве включаемой фоновой информации. Предварительные наблюдения на материале единиц, отобранных методом случайной выборки из наиболее известных переводных англо-русских словарей, позволяют наметить некоторые тенденции в подаче фоновой информации. 1. Фоновая информация не включается вовсе, используются, в основном, способы традиционной техники передачи содержания вокабул, ср. plump - полный, пухлый, округлый, упитанный (отсутствует тендерный и / или возрастной признак).