Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Философские, культурологические, психологические и лингвистические основания исследования людической функции языка
1.1 Феномен языковой игры: аспекты изучения .14
1.2 Различные подходы к толкованию языковой игры 19
Выводы по главе 1 29
ГЛАВА 2. Возможности реализации людической функции единицами разных уровней языка
2.1 Единицы фонетического уровня в людической функции 32
2.2 Реализация языковой игры единицами морфологического уровня 36
2.3 Единицы словообразовательного уровня в игровом контексте 41
2.4 Языковая игра, выраженная единицами лексического уровня .47
2.5 Единицы синтаксического уровня в игровой функции .53
Выводы по главе 2 .55
ГЛАВА 3. Языковая игра в текстах различных функциональных стилей
3.1 Системное представление функций языковой игры в дискурсе 57
3.2 Языковая игра – приём выражения экспрессивности в художественном дискурсе .60
3.3 Языковая игра как один из основных приёмов воздействия на адресата в публицистическом дискурсе 77
3.4 Языковая игра в разговорно-бытовом стиле речи и в Интернет коммуникации (чат) 82
3.5 Игровые элементы как показатель демократизации научного дискурса...92
Выводы по главе 3 .113
ГЛАВА 4. Семантическая и прагматическая функции языковой игры
4.1 Прагматика текста. Роль языковой игры в формировании прагматического содержания дискурса .119
4.2 Языковая игра как способ самовыражения Homo Ludens .125
4.3 Языковая игра как особое средство выражения экспрессивности 131
4.4 Языковая игра как тип «выдвижения» .137
Выводы по главе 4 142
Заключение 143
Библиография 151
Список словарей и энциклопедий 179
Источники .181
Условные обозначения 1
- Различные подходы к толкованию языковой игры
- Единицы словообразовательного уровня в игровом контексте
- Языковая игра – приём выражения экспрессивности в художественном дискурсе
- Языковая игра как особое средство выражения экспрессивности
Различные подходы к толкованию языковой игры
Интерес лингвистов к такой проблеме, как людическая функция языка, вполне обоснован, поскольку ЯИ относится к числу наиболее ярких приёмов, придающих речи выразительность и необычность. Именно благодаря этому она широко используется как в речи, так и на страницах произведений художественного, публицистического стилей не только ради забавы, но и как средство глубокого эстетического воздействия.
В философской, лингвокультурологической и психолингвистической литературе отмечаются различные характеристики ЯИ. Так, В.Е. Хализев пишет, что «игра – это… деятельность непродуктивная, не имеющая результатов, содержащая цель в себе самой. В ней выражается избыток сил и веселость духа. Для игры характерна атмосфера легкости, неозабоченности, беспечности» [Хализев URL:http:// http://lib.rus.ec/b/213084/read]. Вероятно, эти ощущения упоения и самозабвения от игры, которые, как правило, доводится испытать в детстве, являются самыми яркими и насыщенными воспоминаниями о юных годах, ведь, как отмечает Й.Хёйзинга: «Это действие, протекающее в определенных рамках места, времени и смысла, в обозримом порядке, по добровольно принятым правилам и вне сферы материальной пользы или необходимости. Настроение игры есть отрешенность и восторг – священный или просто праздничный, смотря по тому, является ли игра сакральным действием или забавой. Само действие сопровождается чувствами подъема и напряжения и несёт с собой радость и разрядку» [Хёйзинга 1992:152]. По мнению философа, вся человеческая культура возникла из игры: «Дух, формирующий язык, всякий раз перепрыгивает играючи с уровня материального на уровень мысли. За каждым выражением абстрактного понятия прячется образ, метафора, а в каждой метафоре скрыта игра слов. Так человечество все снова и снова творит свое выражение бытия, рядом с миром природы – свой второй, измышленный мир» [там же: 17].
При упоминании понятия «игра» (будь то даже «языковая игра»), в сознании человека возникают ассоциации с чем-то несерьёзным, шуточным, призванным развлечь и – ничего более. Но это далеко не так. По мнению некоторых исследователей, «языковую игру можно рассматривать как реализацию поэтической функции языка. Играя, говорящий большое внимание обращает на форму речи, а устремленность на сообщение как таковое и есть характернейшая черта поэтической функции языка. Игровая функция языка – это один из видов поэтической функции» [Земская, Китайгородская 1983:172-173]. Языковая эксцентрика «может использоваться и как реализация эмотивной (экспрессивной) функции языка, … может выступать как средство «смягчения» речи, … может служить для более точной передачи мысли, для образной и выразительной передачи сообщения. И наконец, языковая игра может иметь изобразительный характер – служить для имитации человека, чьи слова передаёт говорящий, или для наглядного изображения ситуации говорения» [там же: 174 – 175].
Австрийский философ Людвиг Витгенштейн, который ввёл в употребление термин «языковая игра», считает её формой самой жизни. ЯИ в понимании мыслителя – это не шутка и не развлечение, не особый лингвистический приём. Весь язык, вся жизнь – это ЯИ. Любая речевая деятельность (мысли о предмете, говорение о предмете и т.д.) – это языковая игра. С.Н. Бредихин отмечает, что, «размышляя над «тайной» речевых значений, Л.Витгенштейн пришел к выводу: постоянно стоит задумываться над тем, при каких обстоятельствах мы научились применять то или иное слово, выражение, как учат фразам детей и как они их усваивают на деле» [Бредихин 2003: 18-19]. Таким образом, языковые игры Витгенштейна можно понимать как образец работы языка, языка не в статике, а в действии, в динамике: «Языковые игры мыслятся как компоненты деятельности или формы жизни, притом не менее многообразные, чем сами жизненные практики» [там же: 26]. Все, что делает Человек – это образец языковой игры. Вся человеческая жизнь, таким образом, совокупность языковых игр. В «Философских исследованиях» Л.Витгенштейн пишет: «Бесконечно разнообразны виды употребления всего того, что мы называем «знаками», «словами», «предложениями». И эта множественность не представляет собой чего-то устойчивого, наоборот, возникают новые типы языков, или, можно сказать, новые языковые игры, а старые устаревают и забываются» [Витгенштейн 1994: 90]. «Языковой игрой я буду называть также единое целое: язык и действия, с которыми он сплетен» [Витгенштейн 1985: 79].
В энциклопедии «История философии» ЯИ рассматривается как «практически исчерпывающая форма бытия языка в условиях отказа культуры от жёстких дискурсов легитимации» [История философии 2002: 1344]. Культуру постмодерна в целом многие исследователи сравнивают с игрой: «Говорить – значит, бороться, в смысле играть. Этим не обязательно подразумевается, что играют для того, чтобы выиграть. Можно сделать ход из удовольствия его изобретения: что иное заложено в работе разговорной речи и литературы по выведению языка из состояния покоя? Постоянное изобретение фразеологизмов, слов и значений … доставляет большое наслаждение. Но, несомненно, это удовольствие не свободно от ощущения победы, вырванной, по крайней мере, у одного, но грозного соперника – общепринятого языка, его устоявшихся коннотаций. Социальные связи состоят из языковых «ходов». Языковые игры являются минимальными отношениями для существования общества» [там же: 1344-1345]. Еще великий немецкий философ Г.Гегель отмечал, что все человеческое искусство есть игра [Гегель 1988]. М. Эпштейн также называл лирику, поэзию игрой в сфере слова [Эпштейн 1988: 286], а сам человек, говорил он, есть «всего лишь игрушка» [там же: 278]. Безусловно, философы правы: в основном через язык происходит познание мира, благодаря языку мы можем ориентироваться в реальности, считая, что знаем объективную сущность вещей, тогда как на деле знаем лишь их языковые обозначения. Нельзя не вспомнить в связи с этим гипотезу лингвистической относительности Сепира-Уорфа, в соответствии с которой наше восприятие мира практически полностью зависит от нашего знания языка. Многие философы-идеалисты также провозглашают первичность слова (некоей идеальной субстанции) над природой (т.е. материей). Однако данное понимание является слишком широким для лингвиста и не дает определенности в толковании языкового феномена.
Единицы словообразовательного уровня в игровом контексте
Эвфемизм, как известно, – это слово или словосочетание, употребляющееся вместо прямых и более точных названий, которые признаются неприличными или грубыми, это «эмоционально нейтральные слова или выражения, употребляемые вместо синонимичных им слов или выражений, представляющихся говорящему неприличными, грубыми или нетактичными. Ими заменяются также табуированные названия. Под эвфемизмами понимаются также окказиональные индивидуально контекстные замены одних слов другими с целью искажения или маскировки подлинной сущности обозначаемого» [Большой энциклопедический словарь: Языкознание 1998: 590]. Эвфемизм –это «слово или выражение, заменяющее другое, неудобное для данной обстановки или грубое, непристойное [Толковый словарь русского языка 1998: 893]. Весьма оригинально определил эвфемизм Р.В. Субботенко : «Эвфемизм – слово, которое человек применяет, чтобы не упоминать другое слово. Или из стыда, или в целях манипуляции» [Субботенко 2012: 42]:
Ну что ж, дорогие гости! Уже двенадцатый час ночи, не подумываете ли вы о возможности вернуться в свои личные домовые владения? 49 Своим ответом вы явно показали мне сейчас продолжение вашей спины. Причем, нижнее продолжение [«Аншлаг», эфир от 20.09.2003г.]. Мужчина толкнул штангу весом 200 кг! Директор фитнесс-клуба пытается узнать, кому именно [http://anekdotov.net];
Доктор – молодец, успокоил: «Не переживайте Вы так, мы уложим всех наших больных. Для всех места хватит!» [«Жизнь», сентябрь 2011]; - Петя, ты почему грызёшь ручку? - Ничего поделать не могу – такая привычка. - Твоя привычка для школы - одни расходы! Быстро отойди от двери и сядь на место! [http://www. babyBlog /dnevniki.ru ]; Дети приносят нам одни огорчения. А мы им - другие! [http://www. babyBlog/humor.ru]; Обиделась. Расстроилась. Захотела выброситься из окна. Но постояла на подоконнике, подумала и решила, что хорошие люди на улице не валяются [http://www. babyBlog.ru]; -Лучший подарок – это книжка, дорогая! -Да, дорогой, только Сберегательная [«Лиза», январь 2004]; После школьной дискотеки дети разошлись. Утихомирить их удалось с помощью полиции [http://www.babyBlog.ru]. 5. Омонимии: Представляем Вашему вниманию новый спортивно оздоровительный клуб «Тарас Бульба». «Тарас Бульба» - мы боремся с ляхами! [http://www.topkvadrat.ru/jokes]; - Какое средство обычно вы используете для ежедневного ухода? - Ноги [там же]; У нас с утра, как всегда, подъём. Подъём с переворотом. Главное – всё не перевернуть [там же]; - Как поживает младший лейтенант Сидорова? - А у нее новый наряд. - Бедная, опять на выезд. - Да нет – на выход. В новом наряде! [Библиотека пародии и юмора 1993: 56]; Это наш классный журнал. Какой же он классный – ни одной двойки! [http://yandex.ru/images/demotivatory]; Российские фермеры совсем стыд потеряли: подавай им средства на новое оборудование, да еще и тачки новые хотят. То есть на старых уже совсем не ездится! [«Смеяться разрешается», эфир от 23.11.2011г]; Не пойду я в больницу. Там опять свирепствует какая-то рожа [«Тёщин язык», апрель 2011]. -Бабка, ты куда в такси с козлом лезешь? -Так, милок, я тут слыхала, что ты даже телок возишь [«Юмор FM», эфир от 17.04.2013г]; Переживаемая тоска/ Как пережимаемая рука /Рукой противника/ Ловкого тем,/ Что он избегает лагерных тем [Евтушенко 1989: 105]; … И снова, как будто в бреду,/По жёлтым пескам я бреду./Шагам моим в такт-белый стих./Ну вот, наконец, ветер стих./И вот-горизонт. Брезжит свет.. ./Я весь обошла белый свет./Вдохну ароматы я мирты,/Тебе прошепчу: "Ты... Мой мир ты... "/"Нет, друг твой опять-не та марка! " /Смеётся подружка Тамарка [Шохина http://www.liveinternet.ru/community/1681723 ].
Часто несколько слов при восприятии на слух могут слиться в одно словосочетание или даже предложение, в результате чего возникает омонимия слова и словосочетания, что коренным образом меняет смысл фразы и создаёт комический эффект: Однажды,/Точнее – когда-то и где-то,/ С голодным Котом/Повстречалась Котлета…/Скажите скорее,/ Какого Вы рода?/Вернее-/ Какого Вы времени года: Кот осени Вы?/ Кот весны,/Кот зимы,/ А может, Кот лета,/ Как мы…[Заходер: http://allforchildren.ru/poetry]. Поэт Яков Козловский знаменит своими стихами, основанными на подобных игровых созвучиях:
Свидание назначив Кате, ты/Забудь про синусы и катеты./Начни в теплынь и в пору снежности/ Не с математики, а с нежности [Козловский 1983: 36]; Суслик выскочил из норки / И спросил у рыжей Норки:/— Где вы были?/ — У Лисички! /— Что вы ели там? — Лисички [там же: 48]; Вместо рубахи не носите брюк вы,/Вместо арбуза не просите брюквы,/Цифру всегда отличите от буквы,/Но различите ли ясень и бук вы? [там же: 48]; Слышен смех честного люда:/Трусит с горки съехать Люда,/А у Сани, а у Сани/С горки сами мчатся сани [там же: 56]; Раку гусь твердил одно:/— Ты ударь клешнёй о дно/И на берег из реки/Вылезь, мудрость изреки./Где же ты? Или потоп?../Вылез рак, клешнёй как топнет:/— Мне не страшен и потоп,/Знай, гусак, что рак не топнет! [там же: 60].
Паронимии, омографии и фонетического созвучия. Паронимы – это «однокоренные слова, близкие по звучанию, но различные по лексическому значению» [Чешко 2000: 82]. Сходное звучание (нередко зарифмованное) некоторых частей слова придает большую экспрессивность выражению и нарушает единообразие нейтрального употребления:
Языковая игра – приём выражения экспрессивности в художественном дискурсе
Художественный стиль речи – это стиль художественной литературы, выполняющий образно-познавательную и эстетическую функции [Ефимов 1952, 1961].
Художественной литературе свойственно образное представление жизни, в отличие от объективного отражения действительности в научной речи [Розенталь 1976, Введенская 2004, Головин 1983, Голуб 2004, Десяева 2008 и др.]. В художественном произведении автор передаёт свой личный опыт, свое мироощущение и мировоззрение.
Язык художественной литературы экспрессивен, метафоричен и многопланов. В художественном дискурсе автор создаёт свой стиль – яркий и выразительный, для этого он использует все богатства языка, все возможности, которые предоставляет языковая система. Неудивительно поэтому, что ЯИ нередко применяется в художественном стиле, ведь именно этот приём является одним из ярких средств выражения экспрессии и образности. С помощью ЯИ передаётся субъективная оценка автора произведения, ярко очерчиваются образы.
Как отмечено выше, ЯИ – это, прежде всего, карнавализация [Бахтин 1969], снижение серьёзности, высмеивание высокого и порой сакрального, это демократизация речи и поведения [Зеленин 2005, Вольская 2006, Санников 1999, Гридина 2002, Норман 1987]. Все это в большой степени свойственно современной художественной литературе и в целом дискурсу постмодерна, стиль которого многими исследователями признается игровым [Ильин 1996, Емелина 2010, Цурина 1992, Ермилова]. Игра как нетривиальное видение мира позволяет разрушать шаблонные модели восприятия и мышления. Постмодерну присущи пародийность, пастишизация, ироничность, игровой стиль. Под игрой нередко маскируется нечто важное, но не выраженное явно и открыто – автор хочет, чтобы мы сами нашли истину, разгадав его замысел (т.е. раскрыв «двойной код»). Постмодернизм придает всему некий игровой контекст, вся жизнь становится лишь игровым действом. При этом грань между реальностью и искусством стирается, становится зыбкой и расплывчатой.
Игра является важным элементом философии постмодерна, с ее помощью авторы низвергают прежние «серьёзные» идеалы, разрушают устоявшиеся стереотипы. Одним из ярчайших проявлений подобного людического начала является игра с языковым материалом, языковой системой. Через языковую эксцентрику может выражаться ирония по отношению ко всему – миру, людям, событиям как личного, так и общественного характера, различным культурным реалиям и т.д.; с помощью языковой игры выявляется истинная позиция создателя произведения, раскрывается авторская интенция.
Необходимо отметить, что игра с языком, в отличие от банальных ошибок, – это сознательное нарушение каких-либо правил и принципов системы, нацеленное на то, что воспринимающий субъект распознает это отступление и сможет правильно его дешифровать. Ошибки, как правило, допускаются из-за незнания правил и не нацелены на достижение определенного коммуникативно-прагматического эффекта. Как отмечает Н.В. Данилевская, «в отличие от речевых ошибок ЯИ строится благодаря знанию системных языковых связей и владению стилистическими закономерностями употребления единиц языка, а также учету жанровой специфики речепроизводства. ЯИ имеет двойную направленность: это языковое и собственно речевое явление, ибо для реализации ЯИ первостепенное значение имеет умение творчески нарушить (перестроить) усвоенные модели стандартного употребления языка» [Социологический энциклопедический словарь 2000: 657–658]
Говоря о произведениях современного периода, нельзя не отметить, что в них ЯИ начала применяться гораздо интенсивнее, чем в произведениях XX века, что говорит о демократизации языка и обусловленной этим субъективации, карнавализации речи. Языковая игра – несомненный атрибут всеобщей демократизации, либерализации и даже некоторой профанации речи, её освобождения от строгих запретов как цензуры, так порой и, собственно, логики. Немаловажную роль в приобретении языковой игрой особой функциональной активности сыграл постмодернизм, который привел к не ограниченной практически ничем свободе творчества, позволяя смешивать понятия высокого и низкого, прекрасного и безобразного, что обусловило появление странных и привлекающих внимание образований, в том числе и языковых. Причём, язык (у постмодернистов) лишь подчеркивает странность этих новообразований, но не сглаживает впечатление от них. Игра делает текст ярким и запоминающимся, а его язык – немного «нездешним», привнесённым извне. Всё сказанное в полной мере можно отнести к произведениям таких писателей и поэтов, как В. Пелевин, А.и Б. Стругацкие, А. Левин, Д. Пригов, Вен. Ерофеев, Т. Толстая, В. Сорокин и др. Так, Татьяна Толстая для игры привлекает единицы всех ярусов языка – от фонетики до синтаксиса. Для нее характерно необычное использование языка, нарушающее существующие нормы и стереотипы (например: «Складские работники накладут тулумбасов по шее [Толстая 2007: 14], В энтот день всем бабам почет и уважение как есть они Жена и Мать и Бабушка и Племянница или другая какая Пигалица малая всех уважать [там же: 111]). Игры со словом многочисленны в её произведениях (аллитерация, ассонанс, различного рода повторы). Отметим самые яркие примеры языковой игры в романе Т. Толстой.
Языковая игра как особое средство выражения экспрессивности
Экспрессивность – одна из важнейших характеристик языка, без нее невозможно рассмотрение человека как мыслящего, сознающего и чувствующего. Под этой категорией понимают «всё, что делает речь более яркой, сильно действующей, глубоко впечатляющей» [Галкина-Федорук 1958: 107].
В отечественной и зарубежной лингвистике накоплен достаточно большой опыт исследования проблемы экспрессивности, но однозначного толкования термина нет. Однако, несмотря на разнородность определений, учёные сходятся в том, что такая категория, как экспрессивность, тесно связана с эмоциональностью и оценочностью. «Экспрессивность – эффект, создаваемый в речевой деятельности выражением эмотивного отношения говорящего к обозначаемому» [Телия 1985:85]. «Экспрессивность – семантическая категория, придающая речи выразительность за счет взаимодействия в содержательной стороне языковой единицы…оценочного и эмоционального отношении субъекта речи к тому, что происходит во внешнем или внутреннем для него мире» [Сковородников 2003:637]. Но в какой мере эмоциональность, эмотивность, образность, оценочность и другие категории образуют само понятие экспрессивности? Так, исследователями отмечается, что его образуют эмоциональность и оценочность [Лингвистический энциклопедический словарь 1990:591]. В.А.Маслова утверждает, что «общая экспрессивность текста представляет собой интегральный результат реализации таких его свойств, как эмотивность, оценочность, образность, интенсивность, стилистическая маркированность, структурно-композиционные особенности текста. Реально функционируя в речевом общении, указанные свойства выступают в органическом единстве, частично налагаясь, частично дополняя друг друга» [Маслова 1991: 183]. А.Сковородников и Г.Копнина полагают, что в категорию экспрессивности входят «эмоциональность, оценочность, интенсивность, образность» [Сковородников 2003: 764]. Не следует считать, что экспрессивность и эмоциональность суть одно явление. Эти категории, действительно, близки, но, как отмечают исследователи «разграничение экспрессивного и эмоционального строится, главным образом, на основании того, что эмоция, непосредственно связанная с чувствами, является непроизвольной, непреднамеренной, а экспрессия, будучи средством воздействия, всегда прагматически заданная…эмоциональность является наиболее важным компонентом экспрессивности…» [Щербань 2002: 8]. Из последнего определения видно, что экспрессивность тесно связана с прагматикой, с прагматической установкой творца текстового/речевого произведения, она позволяет выявлять авторское намерение и способствует адекватному восприятию текста (устного или письменного) реципиентом: «экспрессивность текста является важнейшим условием реализации его прагматической функции» [Щербань 2002:9]. М.В. Малинович считает, что экспрессия «имеет четко выраженную коммуникативно-прагматическую направленность» [Малинович 1989: 74]. Это, действительно, так, ведь экспрессивность, «ненейтральное» отношение к тому, о чем сообщается или о чем пишется, может выявить истинный прагматический потенциал текста, подлинные пресуппозиции, заложенные автором, что является залогом адекватного толкования, декодирования текста.
Экспрессивность как категория текста достигается благодаря особым лингвистическим средствам. По мнению В.Гридина, это и «фонологически нерелевантные для данного языка изменения звуков, акцентные и интонационные средства» [Лингвистический энциклопедический словарь 1990: 591], а также, например, ласкательные аффиксы, междометия, частицы, эллиптические конструкции, инверсии, конструкции экспрессивного синтаксиса и др. Лексические средства особенно часто используются для выражения экспрессивности, для передачи как положительных, так и отрицательных эмоций, для усиления выразительности. Вероятно, это можно объяснить тем, что при общении человек пользуется именно лексическими (уже готовыми) единицами, и их извлечение из долговременной памяти, а также припоминание правил их функционирования, использования происходит гораздо быстрее, чем, например, фонетических или словообразовательных. К тому же, возможности лексического уровня более богаты и разнообразны, чем возможности какого-либо другого уровня. В этом отношении необходимо выделить такие способы передачи экспрессивности, как нарочитое, осознанное смешение паронимов, синонимов, многозначных слов и др. Данные приёмы являются языковой игрой, а она, как отмечают исследователи, – важное средство передачи оценок, эмоций и усиления выразительности [Норман 2006, Санников 1999].
Действительно, использование языка в его людической функции на уровне лексики не является редкостью, это можно наблюдать как в живой разговорной речи, так и в различных художественных произведениях, а также публицистике. Но следует отметить, что для ЯИ привлекаются не только лексические средства, каждый уровень языка может дать материал для необычного, нестандартного употребления. ЯИ (на всех уровнях языковой системы) является важным способом выражения экспрессивности, выявляет «эмотивное отношение говорящего к обозначаемому» [Телия 1985:85] и помогает передать прагматическое содержание текста/высказывания: