Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Особенности нарративного подхода к изучению текста литературной сказки 13
1.1. Литературная сказка в системе повествовательных жанров 13
1.2. Литературная сказка как особый тип текста 18
1.2.1. Текст как объект лингвистического анализа 18
1.2.2. Основные подходы к изучению текста 23
1.2.3. Лингвистика текста как особая филологическая дисциплина 27
1.2.4. Основные категории и свойства текста 29
1.2.5. Проблема классификации и типологии текстов 37
1.3. Литературная сказка как особый тип нарратива 41
1.3.1. Нарратив литературной сказки как объект текстового анализа 41
1.3.2. Нарратология как междисциплинарная область исследований 52
Выводы по главе 1 58
ГЛАВА 2. Инверсия как одна из категорий грамматики и стилистики нарратива 60
2.1. Роль грамматики в организации нарратива 60
2.2. Функции порядка слов в организации грамматики нарратива 63
2.3. Инверсия и её роль в организации нарратива 75
Выводы по главе 2 101
ГЛАВА 3. Инверсия как доминанта нарратива литературной сказки 103
3.1. Концепция доминанты и роль доминирующих средств в формировании текста 103
3.1.1. Языковые средства актуализации содержания текста 106
3.2. Реализация инверсии в нарративе литературной сказки 109
3.2.1. Роль инверсии в создании напряженности как категории текста литературной сказки 110
3.2.2. Стилистические функции инверсии в нарративе литературной сказки 117
3.3. Способы сохранения функций инверсии в нарративе литературной сказки на русском языке 132
Выводы по главез 143
Заключение 146
Список использованной литературы 151
Список использованных словарей 168
Список литературно-художественных источников 169
Список сокращений 172
Приложение 173
- Литературная сказка в системе повествовательных жанров
- Нарратив литературной сказки как объект текстового анализа
- Функции порядка слов в организации грамматики нарратива
- Концепция доминанты и роль доминирующих средств в формировании текста
Введение к работе
Настоящая работа посвящена исследованию инверсии в нарративе литературной сказки.
Антропологическая ориентация лингвистики последних лет требует постоянного внимания исследователей к изучению тесной связи языка и бытия человека, человеческого сознания, мышления, культуры. Учет «человеческого фактора» закономерно приводит к мысли о существовании особого языкового мировидения, о языке как выразителе духа народа, которое сформулировал В. Гумбольдт: «Язык всеми тончайшими фибрами своих корней связан с народным духом, и чем соразмернее этот последний действует на язык, тем закономернее и богаче его развитие» (Цит. по Звегинцеву, 1960: 69). Эта идея чрезвычайно актуальна и в наше время.
Материалом для подобных исследований в большинстве случаев служили фольклорные тексты. Мы же решили посвятить наше исследование нарра-тиву литературной сказки - произведения, возникшего на базе народного творчества, характерной чертой которого является не столько разработка распространенных в фольклоре мотивов и сюжетов, сколько стремление автора к овладению системой типичных для народной сказки образов, ее стилистикой и грамматикой, способными передать дух архаичности, напевности, иносказательности и торжественности, свойственный народной сказке. К созданию литературной сказки обращались В.А. Жуковский, Я. и В. Гримм, СТ. Аксаков, А. С. Пушкин, В.И. Даль, П.П. Ершов, М.Е. Салтыков-Щедрин, Л. Кэрролл, О. Уайльд, П.П. Бажов, А.Н. Толстой, С.Я. Маршак и многие другие писатели XIX-XX веков.
Изучением литературной сказки занимались многие отечественные и зарубежные ученые. Среди них такие известные исследователи, как Е. Анатольева (1998), В.П. Аникин (1970, 1985), М.М. Бахтин (1975, 1979, 1996), В.А. Бахтина (1972, 1979), Л.Ю. Брауде (1977, 1979), Д.С. Бушмин (1976), Н.М. Демурова (1979), Т.В. Кривощапова (1981, 2003), Т.Г. Леонова (1982),
Н.М. Липовецкий, Л. В. Овчинникова (2002), Г.К. Орлова (2001), Б.В. Шер-гин (1990), Ю.Ф. Ярмыш (1972) и многие другие. Известен ряд диссертационных работ, посвященных литературной сказке, что, несомненно, говорит о повышенном интересе ученых к этому литературному жанру. Среди них работы М.П. Григоркевич «Грамматические особенности употребления народной речи в литературной сказке XIX века (1990), Т.В. Доброницкой «Стили-стико-синтаксические особенности английской детской литературной сказки» (1980), Н.В. Карленко «Особенности поэтики и стиля английской литературной сказки начала XX века и опыт их переводческой интерпретации» (1986), Н.М. Ладисовой «Экспрессивность как элемент системы стиля английской литературной сказки» (1981), И.С. Матвеевой «Жанрово-стилевое своеобразие английской детской литературной сказки» (1984), 3. А. Сахаровой «Просодические характеристики чтения английской сказки (в сопоставлении с русским языком» (1981), О. Н. Халуторных «Волшебная литературная сказка как феномен культуры (социально-философский анализ)» (1998) и некоторые другие.
Большинство работ было выполнено в русле литературоведения и направлено на решение вопросов жанрового своеобразия литературной сказки, ее сюжетно-композиционной структуры. До сих пор литературная сказка редко подвергалась глубокому изучению со стороны лингвистов.
В настоящей работе предпринята попытка лингвистического анализа инверсии в нарративе литературной сказки, интеграции смежных дисциплин в анализе нарратива литературной сказки, сближения результатов анализа часто разобщенных лингвистики и литературоведения, что отвечает единству и цельности самого объекта и обусловливает актуальность данного исследования, которая определяется также важностью порядка слов для изучения структуры и категорий текста, а также новым ракурсом изучения нарратива, а именно: исследованием функционирования инверсии в нарративе литературной сказки.
Проблематикой нарратива занимались многие зарубежные (Л. Гриффин, Т.А. ван Дейк, У. Лабов, X. Олкер, Л. Полани, Дж. Принс, П. Рикер, Л. О'Тулл, X. Уайт, Ц. Тодоров, А. Эббот) и отечественные ученые (В.В. Виноградов, Г.А. Гуковский, В.А. Кухаренко, Г. Г. Почепцов и другие). В основном эти исследования носили лингвистический характер.
Над понятием нарратива и нарратологии работали отечественные исследователи М.М. Бахтин, A.M. Веселовский, Ю.М. Лотман, Г. Мюллер, К. Фридеманн, К. Хамбургер; английские филологи К. Брукс, П. Лаббок, Р. Уоррен, Н. Фридман; французские учёные Р. Барт, К. Бремонд, А. Грей-мас, Ж. Женетт.
Изучение нарратива, получившее интенсивное развитие в последние 20-25 лет, вылилось в особую область междисциплинарных исследований, нарратологию, которая стремится преодолеть разницу, традиционно существовавшую между лингвистическим и литературоведческим подходами.
Современная нарратология превратилась в весьма представительное направление, которое развивают ученые разных стран: Дании (Копенгагенская группа), Италии (Сегром, Эко), Нидерландов (ван Дейк), Северной Америки (Долецель, Колби, Лабов, Хэндрикс, Чэтмен и др.).
До настоящего времени литературная сказка не подвергалась глубокому нарратологическому и текстовому анализу, не ставился и вопрос о том, является ли нарративность категорией текста литературной сказки. Практически не поднимались и вопросы, связанные с грамматикой и стилистикой текста литературной сказки, его категориями и свойствами.
Что касается нашего интереса к инверсии, мы можем сослаться на Р.А. Будагова, который писал, что «порядок слов принадлежит к наименее изученным проблемам индоевропейской филологии» (Будагов, 1971: 219). В центре внимания языковедов находилось главным образом взаиморасположение слов предложения, непосредственно зависящих друг от друга: определяемое и определяющее, глагол и его дополнение, или определяющее его обстоятельство и т.п. Отсюда и вывод о двух основных характеристиках поряд-
ка слов: прямого, т.е. такого, при котором зависимый член предложения примыкает к управляющему или вводится служебным, и обратного, при котором зависимый член предложения предшествует управляющему. И тот, и другой рассматривались как основная характеристика грамматической структуры предложения, отвечающей логическому строению мысли.
Однако даже в тех языках, где порядок членов предложения представляется нам наиболее четко и строго фиксированным, где преобладают элементы аналитического строя (среди индоевропейских языков чисто «аналитических» или чисто «синтетических» найти невозможно), на практике мы постоянно встречаемся с колебаниями в порядке расположения членов предложения.
Интерес к изучению порядка слов значительно возрос лишь в последние десятилетия, вместе с обращением лингвистов XX-XXI вв. к углубленному изучению грамматики текста и нарратива. Особенно важным изучение порядка слов оказывается при обращении к исследованиям синтаксиса связной речи, синтаксиса текста. Дело в том, что порядок слов предложения, являющегося элементом связного текста, отражает не только логико-грамматическую связь между членами предложения, но и подчиняется еще ряду требований.
Необходимо принимать во внимание, что выбор того или иного порядка слов в каждом данном предложении зависит от ряда факторов различной природы и различной степени значимости. Ш. Балли сформулировал это положение следующим образом: «Всякое высказывание мысли с помощью языка обусловлено логически, психологически и лингвистически» (Балли, 1955: 228). Конкретизируя слова Ш. Балли, можно сказать, что взаиморасположение подлежащего и сказуемого, с одной стороны, и второстепенных членов предложения, с другой, определяется грамматикой и стилистикой, ритмом и мелодикой, коммуникативным членением предложения и некоторыми другими факторами. Для литературного языка немаловажное значение имеют
также индивидуальные особенности стиля автора: стремление варьировать структуру фразы, желание избежать однообразия нейтрального порядка слов.
Объектом нашего исследования выступает нарратив литературной сказки.
Предметом изучения является инверсия как доминанта указанного нар-ратива.
Материалом для исследования послужили сказки О. Уайльда «The Selfish Giant», «The Nightingale and the Rose», «The Birthday of the Infanta», «The Remarkable Rocket», «The Star - Child», «The Devoted Friend», «The Fisherman and His Soul»; Л. Кэрролла «Through the Looking Glass» и «Alice in the Wonderland»; СТ. Аксакова «Аленький цветочек», М.Е. Салтыкова-Щедрина «Дикий помещик», «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил», «Премудрый пискарь» общим объемом более 420 страниц и переводы сказок О. Уайльда, выполненные К. Чуковским, М. Благовещенской, Б. Ясинским, А. Соколовой, 3. Журавской, С. Займовским, и Л. Кэрролла, выполненные А. Щербаковым.
В качестве гипотезы выдвинуто положение о том, что инверсия является доминантой нарратива литературной сказки и используется автором в целях рематизации, ритмизации и создания напряженности, архаичности и иносказательности в текстах произведений этого жанра.
Целью работы является описание инверсии и установление ее функций в нарративе литературной сказки.
Данная цель определила постановку следующих задач:
рассмотреть особенности нарративного подхода к изучению текста литературной сказки;
уточнить определение понятия «инверсия» и выявить ее основные типы, участвующие в организации грамматики и стилистики нарратива;
проанализировать особенности функционирования инверсии в нарративе литературной сказки и выяснить, является ли инверсия одной из его доминант.
Методы исследования. Существующие в теории языкознания традиции, а также поставленные в диссертации задачи и специфика материала обусловили необходимость использования целого комплекса подходов и методов современной лингвистики. За основу принимаются грамматический анализ текста как совокупности единиц, больших, чем предложение (И.Р. Гальперин, Г.А. Золотова, З.Я. Тураева), культурологический анализ текста как комплексного явления культуры (Д.С. Лихачев, Ю.М. Лотман, Ю.С. Степанов), коммуникативный подход к тексту как единице общения (Н.С. Болот-нова, Т.М. Дридзе, Н.Д. Зарубина, Г.А. Золотова), категориальный подход к тексту, имеющий целью установление текстовых категорий различного порядка (И.В. Арнольд, И.Р. Гальперин, Л.А. Черняховская, Н.Л. Мышкина), нарратологический подход - теория повествования (Р. Барт, Дж. Валетский, А. Греймас, У. Лабов, Дж. Принс, В.Я. Пропп, Б.В. Томашевский). Названные подходы пересекаются друг с другом и позволяют рассматривать текст литературной сказки с различных точек зрения. Кроме того, в работе используются описательно-аналитический и количественно-симптоматический методы.
Научная новизна работы состоит в следующем:
впервые в отечественной науке литературная сказка рассматривается как особый тип нарратива;
ставится вопрос о целесообразности введения в парадигму современных отечественных исследований понятий «нарратив» и «нарратология», прочно вошедших в мировую практику;
в работе интегрируются данные смежных дисциплин — лингвистики и литературоведения, что отвечает единству и цельности самого объекта исследования - нарратива литературной сказки;
инверсия рассматривается как доминанта нарратива литературной сказки;
5) в число основных категорий изучаемого нарратива включается категория напряженности, одним из средств реализации которой выступает инвертированный порядок слов в предложении.
Теоретическая значимость проведенного исследования состоит в уточнении понятия «нарратив» применительно к литературной сказке, в расширении научных представлений о категориях нарратива, а также в углублении трактовки понятий «инверсия» и «доминанта» в лингвистическом дискурсе. Все это позволяет говорить о том, что данная работа вносит определенный вклад в изучение теоретических проблем языкознания.
Практическая значимость исследования. Основные положения и выводы диссертационной работы могут быть использованы в вузовских курсах «Введение в языкознание», «Общее языкознание», «Теоретическая грамматика английского языка»; на занятиях по анализу и интерпретации текста и стилистике; в практике обучения английскому и русскому языкам, а также в процессе подготовки курсовых и дипломных работам.
На защиту выносятся следующие положения:
Литературная сказка является особым типом нарратива и обладает специфическими характеристиками и категориями. Нарратив может реализовы-ваться в вербальной форме в виде текста, что подтверждает его текстообра-зующую функцию.
Категория напряженности, одним из средств реализации которой является нарушение порядка слов, может быть признана категорией нарратива литературной сказки.
Любой нарратив обладает набором доминант, которые составляют его специфику. Одной из доминант нарратива литературной сказки является инверсия.
Инверсия в нарративе литературной сказки не только служит целям ритмизации и рематизации какого-либо члена предложения, но и выполняет «узкоспециальные» функции, в частности, создает эффект архаичности, напевности и иносказательности, что сближает нарратив литературной сказки
с грамматическими и стилистическими особенностями фольклорного нарра-тива.
Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования излагались в докладах и сообщениях на всероссийской научно-практической конференции «Сопоставительная филология и полилингвизм» (Казань, 2002 г.), межрегиональной научной конференции «Язык и литература как способы проявления национального менталитета» (Челябинск, 2002 г.), международной научной конференции «Слово, высказывание, текст в когнитивном, прагматическом и культурологическом аспектах» (Челябинск, 2003 г.). По теме диссертации опубликовано пять работ.
Объем и структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы, включающего 237 наименований на русском, английском, немецком и французском языках, списка использованных словарей, списка литературно-художественных источников, приложения и списка сокращений. Общий объем диссертационного исследования составляет 173 страниц.
Во введении обосновывается актуальность темы исследования, формулируются его цель и задачи, выносимые на защиту положения, описывается материал и методы исследования, определяется научная новизна, теоретическая и практическая значимость результатов работы.
Первая глава диссертации «Особенности нарративного подхода к изучению текста литературной сказки» посвящена установлению места литературной сказки в системе повествовательных жанров, а также рассмотрению основных категорий, свойств, классификаций и типологии литературных текстов. На основе анализа теоретических данных и собственных разработок в этой главе дается определение термину «текст литературной сказки» как объекту лингвистического исследования. В ней также освещается эволюция понятий «нарратив» и «нарратология» и ставится вопрос о целесообразности введения этих терминов в отечественную науку, давшую первона-
чальный импульс к их возникновению. Литературная сказка рассматривается как особый тип нарратива.
Во второй главе «Инверсия как одна из категорий грамматики и стилистики нарратива» ставится вопрос о роли порядка слов в организации нарратива; инверсия рассматривается как одна из категорий грамматики нарратива, дифференцируются типы стилистической инверсии в английском и русском языках, устанавливается зависимость порядка слов от тема-рематического членения предложения.
В третьей главе «Инверсия как доминанта нарратива литературной сказки» описывается концепция доминанты и роль доминирующих средств в формировании текста. Как и любой другой жанр, литературная сказка развивается по определенным законам, имеет свои нарративные особенности, которые выделяют ее в ряду других видов прозы. Именно к таким особенностям и относится инверсия, которая рассматривается в этой главе как одна из доминант нарратива. Выявляются пути реализации инверсии в нарративе литературной сказки и цели ее использования, в частности, аргументируется рассмотрение инверсии в качестве основного средства создания напряженности как категории нарратива.
В заключении подводятся основные итоги исследования.
Список сокращений включает фамилии русских писателей, примеры из чьих произведений были использованы в нашей работе.
Литературная сказка в системе повествовательных жанров
Вопрос об определении понятия «литературная сказка» остается открытым до сих пор. Во введении к нашей работе мы уже упоминали имена известных отечественных и зарубежных учёных, которые внесли свой вклад в изучение этого жанра. Вместе с тем, был отмечен и тот факт, что литературная сказка гораздо в большей степени подвергалась исследованию со стороны литературоведов, нежели лингвистов. В этом разделе работы, на основании результатов исследований ученых и наших разработок мы пытаемся дать определение понятию «литературная сказка» и определить ее место в системе других повествовательных жанров. Долгое время литературная сказка рассматривалась именно как результат прямого переноса фольклорного жанра в авторскую художественную систему (Брауде, 1977: 226-234). Однако эта точка зрения обнаруживает свою теоретическую несостоятельность или, во всяком случае, недостаточность. «Отсутствие четкого разграничения понятий литературной и народной сказки, а также общепринятого определения сказки литературной — одно из проявлений теоретической неразработанности данной проблемы, - констатирует Л. Ю. Брауде (Брауде, 1979: 4).
С другой стороны, в исследованиях, посвященных изучению сказочных текстов А.Пушкина (М. К. Азадовский, P.M. Волков, И. П. Лупанова, В. С. Непомнящий, А. Л. Слонимский, М. А. Шнеерсон и др.), М. Салтыкова-Щедрина (А. С. Бушмин, Д. П. Николаев), Л. Кэрролла (Н. М. Демуро-ва), скандинавских писателей (Л. Ю. Брауде) и т.д., постоянно звучит мысль (как правило, имеющая характер обобщающего вывода) о том, что сказки данного конкретного автора отделены от народной сказочной традиции идейно-эстетической дистанцией огромного размера. «Та литературная традиция, к которой восходит щедринская сказка, - это не столько традиция сказки, сколько традиция басни,— пишет о сказках М. Е. Салтыкова-Щедрина Д. С. Бушмин. - В обобщенной форме отношение сказок Щедрина к традиции народной сказки можно выразить так: сказки Щедрина ни в чем не противоречат национальному духу и поэтическому строю русской народной сказки, хотя почти ни в чем не следуют ее сюжетам и ее структуре» (Бушмин, 1976: 4). Н.М. Демурова отмечает, что «в «Алисе в стране чудес» и «Зазеркалье» Л. Кэрролл широко использует народное творчество. Опираясь на фольклорную традицию, он создает глубоко оригинальные образы и ситуации, которые ни в чем не являются простым повторением или воспроизведением фольклорных стереотипов» (Демурова, 1979: 145).
Как же определить меру оригинальности литературных сказок и меру их зависимости от фольклорной традиции, достаточную для того, чтобы литературная сказка оставалась сказкой? В этом, вероятно, и состоит сущность вопроса о специфике текста литературной сказки. В разных исследованиях, посвященных литературной сказке, этот вопрос разрешается по-разному (Бахтина, 1979: 67-74).
Впервые в отечественной науке вопрос о соотношении литературной сказки и ее фольклорных «прототипов» был поставлен в фундаментальном труде И.П. Лупановой «Русская народная сказка в творчестве писателей первой половины XIX века». Она рассматривает текст литературной сказки в ряду других форм обращения литературы первой половины XIX века к народно-сказочной поэтике. Но, анализируя тексты литературных сказок 1830 - 40-х годов, И.П. Лупанова акцентирует внимание на их фольклорных источниках, и убедительно доказывает, что литературная сказка, как правило, сориентирована на художественный мир народной волшебной сказки. Она подчеркивает, что характерной особенностью литературной сказки является не только и не столько разработка распространенных в русском фольклоре сюжетов и мотивов, сколько стремление к овладению системой типичных для народной сказки образов, ее языком и поэтикой (Лупанова, 1959: 490).
К принципам анализа текста литературной сказки, выработанным И.П. Лупановой, спустя двадцать лет обратилась Т.Г. Леонова, автор книги «Русская литературная сказка XIX века в ее отношении к народной сказке. (Поэтическая система жанра в ее историческом развитии)». Как следует из названия монографии, литературно-сказочные связи изучаются Т.Г. Леоновой прежде всего относительно жанровой специфики народной волшебной сказки. Кроме того, опираясь на достижения современной науки, исследователь распространяет сопоставительный анализ поэтических систем текстов литературной сказки и народной волшебной сказки на всю литературу XIX века, заканчивая книгу разбором текстов сказок М.Е. Салтыкова-Щедрина. Этот анализ приводит к выводу о том, что литературная сказка есть «синтетический жанр, соединяющий компоненты разных жанров (собственно фольклорной сказки и разных литературных и нелитературных жанров) (Леонова, 1982: 194). Это заставляет Т.Г. Леонову говорить о труд ности определения главных признаков текстов литературно-сказочного жанра (там же: 195). Сама же Т.Г. Леонова выделяет такие, по ее мнению, наиболее существенные признаки текста литературной сказки: «...необычное с точки зрения привычных жизненных представлений содержание, наличие фантастики, обусловливающей оригинальность образности и особый эффект художественного воспроизведения действительности, свойственные данному жанру замкнутость и устойчивость формы, движение сюжета в условном времени и пространстве, неожиданность сюжетных ситуаций и поворотов, повторяемость однородных действий». Эти признаки Т.Г. Леонова определяет как доминирующие, но не считает их в совокупности общими для сказок всех писателей (там же: 195-196).
По мнению М.Н. Липовецкого, общим недостатком всех приведенных выше определений литературной сказки, безусловно, является описатель-ность и эмпиризм (Липовецкий, 1992: б).
Такой подход явно себя не оправдывает: описательные концепции литературной сказки не затрагивают её внутренней сущности, их суть сводится к подбору внешних признаков, как правило, в равной мере допустимых и для характеристики текстов многих других жанров (там же).
Вместе с тем нельзя не обратить внимание на ряд исследований, в которых предпринимаются попытки вычленить доминанту той специфической художественной системы, какой является текст литературной сказки.
И.П. Лупанова, Е.М. Неёлов, Т.А. Чернышева, В.А. Бахтина, В.В. Ляхова полагают, что существенной чертой, сближающей литературную сказку с народной волшебной, является особая художественная картина мира, в которой чудеса, фантастические происшествия «не осознаются сказочными персонажами как нечто ирреальное. Они - норма сказочного мира. Они никого не удивляют. Они как бы растворены в атмосфере сказки...» (Лупанова, 1981:79).
Нарратив литературной сказки как объект текстового анализа
В последние десятилетия неизменно растет интерес отечественных и зарубежных ученых к изучению нарратива и особой области междисциплинарных исследований, стремящейся к преодолению традиционной «пропасти» между лингвистикой и литературоведением; области, получившей в зарубежной науке название «нарратология». Вырос и интерес к нарративным особенностям того или иного жанра и в связи с этим был поднят вопрос о возможности создания типологии жанра. Не случаен и интерес к тексту литературной сказки - жанру, возникшему на основе народного творчества, вобравшему в себя многие особенности фольклорной сказки и вместе с тем являющему неповторимым литературным жанром.
Прежде всего необходимо дать определение нарративу. Следует отметить, что терминологическая ясность среди ученых отсутствует, хотя в 1988 году в Великобритании даже был издан «Словарь Нарратологии», автором которого является Джеральд Принс (Принс, 1982).
По своей этимологии слово «нарратив» восходит к латинскому глаголу narrare - повествовать, а также к имени существительному gnarus — знание, осознание, ср. — индоевропейское (Принс, 1982: 60). Термин «нарратив» отличается универсальностью употребления. Однако в русском языке отсутствует как термин нарратив, так и соответствующее слово. Следует развести «нарратив» как слово, зарегистрированное в толковых словарях, и «нарратив» как особый термин. В английских словарях нарратив «narrative» определяется как «рассказ, упорядоченное изложение событий» (The Concise Oxford Dictionary of Current English, 1931: 56) и это значение соответствует этимологии этого слова. Самая простая дефиниция нарратива как термина подходит довольно близко к словарной. Так, для Джеральда Принса нарратив есть «представление реальных или вымышленных событий во временной последовательности» (Принс, 1973: 1).
У У. Лабова и Дж. Валетского нарратив рассматривается как «вербальный способ представления повествований, соответствующий временной последовательности событий». Причем нарратив исполнительно имеет функцию личной заинтересованности, стимулируемой поощрением в социальном контексте, в котором происходит рассказ (Кухаренко, 1981: 13) (Перевод Андреевой, 1998:31).
Американский исследователь А. Эббот понимает нарратив как набор событий, расположенных внутри ограничивающих их структур (Abbot, 1992). При этом, как и у Дж. Олкер, нарратив представляется анализом процесса (Олкер, 1996) (Цит. по Почепцову, 1998: 229,232).
Ларри Гриффин определяет нарратив как аналитический конструкт, объединяющий ряд действий в единое целое. Нарративы, по его мнению, должны иметь начало, серию последующих действий и конец (Гриффин, 1993) (Цит. по Почепцову, 1998: 229, 232).
Ш. Линде трактует нарратив как особую дискурсную (текстовую) единицу: «нарратив - прототипная текстовая единица. За исключением простых ответных реакций это первая текстовая единица, усваиваемая детьми, она используется всеми слоями населения в самом широком кругу социальных ситуаций и имеет универсальное применение» (см.: Leech, 1974) (Перевод Андреевой, 1998: 32). Так, нарратив фольклорной сказки был обращен, прежде всего, к детям, а уже затем внутри литературной сказки образовалось два вида нарратива. Первый возник по принципу имитации основных стилистических приемов и грамматики нарратива фольклорной сказки и сохранил свое первоначальное предназначение. Второй, действуя по тем же принципам и используя одну из своих основных особенностей - иносказательность, был направлен в сторону взрослой аудитории.
Нарратологи понимают текст как многоуровневое образование. Но для них самое важное — коммуникативная природа этих уровней. Речь идет о коммуникации между отправителем и получателем художественной информации. Конкретный автор и конкретный читатель какого-либо текста общаются друг с другом не непосредственно, а через сам текст, при помощи повествовательных инстанций, существующих внутри текста.
Основная повествовательная инстанция — нарратор (фр. narrateur, англ. narrator), повествователь, рассказчик. Понятие «нарратор» противопоставляется понятию «конкретный», «реальный» автор. Повествователь - это некая сотворенная фигура, это роль, придуманная и принятая автором. По мнению Р. Барта, «нарратор и персонажи по своей сути являются «бумажными суще ствами»; автор рассказа (материальный) никоим образом не может быть спутан с повествователем этого рассказа» (Barthes, 1966: 19).
Некоторые нарратологи, например С. Чэтман, предлагают различать «личное» повествование (от первого лица рассказчика или кого-либо из персонажей) и «безличное» анонимное повествование от третьего лица. В последнем случае он предпочитает не употреблять термин «нарратив» и называет этот тип повествования «нонарративным» (Chatman, 1978). Другие исследователи, например Л. Рьян, исходя из понимания художественного текста как одной из форм «речевого акта», считают присутствие нарратора обязательным в любом тексте, хотя в одном случае он может обладать некоторой степенью индивидуальности, а в другом - оказаться полностью ее лишенной. В качестве примера нулевой степени индивидуальности нарратора исследовательница приводит романы Г. Джеймса и Э. Хемингуэя (Ryan, 1981).
Актор - это тоже абстрактная категория. На самом верхнем уровне повествования актор выступает в роли персонажа или одушевленных предметов. На дискурсивном уровне актор способен приобрести функцию рассказчика: как автор реплик в диалоге между персонажами, как один из повествователей всего произведения, где повествование может вестись в третьем лице, но в перспективе ограниченного знания, т.е. автор всеми доступными ему повествовательными средствами подчёркивает ограниченность той картины, которая создается данным типом рассказа, чтобы дать возможность читателю почувствовать за ней совсем иную точку зрения, по-иному интерпретирующую описываемые события (Глушкова, 2002: 41).
Основными повествовательными инстанциями литературной сказки являются, как в любом художественном тексте, нарратор/нарраторы и актор/ акторы.
Нарративы делятся на письменные и устные. Французские исследовате-ли анализируют преимущественно литературные (письменные) нарративы. Ж. Женетт пишет: «...мы без трудности определим нарратив как представле ниє события или же последовательности событий, реальных или же вымышленных при помощи языка и, в частности, при помощи письменного языка» (Genette, 1982: 127) (Перевод Андреевой, 1998:32).
Европейские исследователи анализируют преимущественно письменные литературные нарративы, американские — устные, разговорные. Приведем определение американской исследовательницы Шарлотты Линде, которая в свою очередь также ссылается на дефиницию У. Лабова: «...неформально нарратив — устный рассказ, обычно от первого лица о чьем-то личном впечатлении. Формально мы можем определить нарратив (по крайней мере, английский нарратив) как передачу прошлого опыта и его значения с использованием последовательности предложений в прошедшем времени, где их порядок отражает реальную последовательность событий (Лабов, 1972: 185) (перевод Андреевой, 1998:31).
Ливия Полани, соотечественница Ш. Линде, отмечает, что «в каждодневных беседах мы рассказываем друг другу «истории» - вымышленные или же реальные нарративные происшествия, включающие какие-то особенные события в прошедшем времени, причем рассказчик может быть, а может и не быть действующим лицом» (Полани, 1985: 189) (Перевод Андреевой, 1998: 32).
Функции порядка слов в организации грамматики нарратива
Препозитивное определение характеризуется несамостоятельностью, с определяемым существительным оно образует единое словосочетание, поэтому возможность его выделения крайне ограничена.
По сравнению с препозитивным постпозитивное определение в английском языке обладает большей самостоятельностью. Обстоятельства внутренних признаков, выраженные наречием типа slowly, gratefully и пр., тесно связаны с лексическим значением глагола. Такие обстоятельства тяготеют к глаголу, обычно непосредственно следуют за ним: Soames turned hastily (Galsworthy). При наличии прямого дополнения чаще всего встречается порядок слов "глагол-дополнение-обстоятельство": 7 held his hand more tightly (Cronin). При наличии предложного дополнения чаще всего встречается порядок слов "глагол-обстоятельство-дополнение": Barney looked timidly at Fagin (Dickens). Обстоятельства частотности, как правило, непосредственно предшествуют глаголу или же замыкаются внутри сложного или именного сказуемого: Не has never spoken to any of the guests (Mansfield). Обстоятельства, выражающие временные, пространственные, целевые, причинные и другие внешние отношения, менее тесно связаны с глаголом, и их место в предложении менее фиксировано. Обстоятельства места обычно находятся в постпозиции по отношению к глаголу: But we mustn t talk here! (Galsworthy). Обстоятельства времени могут стоять как в препозиции, так и в постпозиции к глаголу. Что касается русского языка, обычно считается, что ему свойственен свободный порядок слов, однако эта свобода не абсолютна (Кожина, 1993: 152). В грамматике нарратива существуют определенные правила расположения членов предложения. В повествовательных предложениях подлежащее обычно предшествует сказуемому, например: Глаза зверя сверкали ему навстречу (Кор.); Техника требует квалифицированных кадров (из газет). Взаимное расположение главных членов предложения может зависеть от того, обозначает ли подлежащее определенный, известный предмет или, наоборот, предмет неопределенный, неизвестный: в первом случае подлежащее предшествует сказуемому, во втором — следует за ним. Ср.: Поезд пришел (определенный). — Пришел поезд (неопределенный, какой-то) (Чистяков, 1954: 10). Иногда подлежащее ставится после сказуемого, но это не является инверсией, так как в этих случаях обратный порядок главных членов предложения выступает как норма и никакого логического или экспрессивного их выделения не происходит. Так, в авторских словах, разрывающих прямую речь или стоящих после неё, нормативным является порядок, при котором сказуемое предшествует подлежащему, например: — Начну с того, — сказал он, садясь на мою постель, — что я вам сочувствую от всей души (Чех.). Обычно подлежащее стоит после сказуемого в авторских ремарках, включаемых в драматические произведения, например; Видна часть дома с террасой (Чех.). При постановке обстоятельственных слов в начало предложения подлежащее часто стоит после сказуемого, например: С запада шла туча (Шол.); В начале октября откроется выставка картин молодых художников (из газет). Обычно такой порядок наблюдается, когда на первом месте в предложении стоит обстоятельство места, например; В углу стоял шкаф с посудой; на стене висел диплом офицерский за стеклом и в рамке; около него красовались лубочные картинки.... У окна сидела старушка в телогрейке и с платком на голове (Пушк.). Если первое место в предложении занимает обстоятельство времени, то обычно сохраняется нейтральный порядок главных членов предложения, на пример: За завтраком я украдкой взглядывал то на отца, то на мать (Тург.). Подлежащее, обозначающее отрезок времени или явление природы, обычно стоит после сказуемого-глагола со значением бытия, становления, протекания действия и т.д., например: Прошло несколько лет... (Пушк.); Наступает длинный зимний вечер (Гонч.); Пришла весна (Л. Толст.); Была лунная ночь (Чех.). В вопросительных предложениях сказуемое часто ставится впереди подлежащего, например: Не влюблены ли вы? (Гриб.); Перестал, что ли дождик-то? (А.Остр.). В побудительных предложениях местоимения-подлежащие, предшествующие глаголу-сказуемому, усиливают категоричность приказания, совета, побуждения; следуя за сказуемым, они смягчают тон приказания. Ср.: Ты у меня пикни только (А.Остр.); Не сокрушай ты меня, старуху (Тург.). В восклицательных предложениях порядок главных членов зависит оттого, какое из предложений по цели высказывания (повествовательное, вопросительное или побудительное) произносится с восклицательной интонацией (усиленной эмоциональностью). Ср.: Как ты копаешься! (Гог.); Да здравствует солнце, да скроется тьма! (Пушк.) В устном и письменном нарративе связка часто ставится на первое место, например: Был я очень веселый и бойкий малый, да еще и богатый (Л. Толст.) (Розенталь, 1987:209-210).
Согласованное определение обычно ставится впереди определяемого имени существительного, например: высокая производительность труда, отредактированная рукопись, шестой этаж, наша стенгазета. Ср.: Холодный ветер дул с несжатых полей... (Пушк.) У Лермонтова в «Тамани», которую характеризуют как образец художественной прозы, имеется случаев препозитивной постановки определения и только 8 случаев его постпозиции.
Концепция доминанты и роль доминирующих средств в формировании текста
Текстовая доминанта, обусловленная выдвижением, актуализацией в литературно-художественном произведении языковых средств, осуществляется различными способами. К ним можно отнести следующие:
1. Выдвижение текстового смысла при помощи оформления его соответствующими лексико-синтаксическими средствами и употребления в сильных текстовых позициях - в позициях заглавия и эпиграфа.
2. Повторяемость в тексте, высокая частота употребления. Это может быть преобладание каких-либо грамматических явлений: типа грамматической структуры; слов одной части речи (грамматическая доминанта); лексики определенной тематической группы; типы значения употребляемых слов (прямое номинативное, метафорическое, метонимическое); какой-либо лексической категории (синонимия, антонимия), функционально-стилистической окраски лексики; оценочной семантики (лексическая доминанта). Может наблюдаться преобладание производных слов, относящихся к одному способу словообразования (деривационная доминанта).
Нестандартное употребление языковых единиц, нарушение предсказуемости, которое достигается необычной сочетаемостью языковых единиц — морфем (неологизмы и окказионализмы), слов (окказиональная сочетаемость), предложений, - а также необычайной сочетаемостью текстовых единиц (Бабенко, Казарин, 2003:216).
Как видим, единицы различных уровней речевой структуры текста: фонетические, морфологические, синтаксические, лексические — участвуют в актуализации текстовой семантики в качестве текстовых доминант. Лексико-грамматические свойства текстовой доминанты определяют её разновидности, среди которых важнейшими являются грамматические и лексические доминанты.
О.И. Москальская и Е.И. Шендельс первыми ввели понятие грамматической текстовой доминанты, которая получает близкие по существу определения. О. И. Москальская в статье «Актуальные проблемы грамматики текста» (см.: Москальская, 1981) определила понятие грамматической доминанты, типа текста как грамматические явления, «которые особенно часто встречаются в том или ином типе текстов и наряду с содержанием текста и его лексическим составом характеризуют соответствующий тип текстов». В качестве примеров грамматических доминант приводятся следующие: «грамматической доминантой текста-воззвания, текста-призыва или текста-инструкции явится обилие различных видов побудительных предложений, грамматической доминантой текста-описания - преобладание предложений с именным сказуемым и выдержанность описания в одной временной форме - презенсе, претерите, реже футуруме I. Грамматической доминантой научного или научно-технического текста явится обилие усложненных, или «конденсированных» предложений с субстантивными блоками, распространенными определениями, причастными оборотами, позволяющими включить в рамки не только сложного, но и простого предложения максимум информации» (там же: 5). Приведем также определение грамматической доминанты, данные Е. И. Шендельс: «совокупность характерных для данного типа текста грамматических признаков. Неупотребительность тех или иных форм также служит приметой типа текста, его негативным принципом (неупотребительность первого лица). Грамматические особенности типа текста не обязательно выделяются частотой своего определения, хотя частота обычно им свойственна. Они могут выделиться не количественно, а качественно служить «симптомом» текста» (Шендельс, 1987: 143). Таким образом как в определении О. И. Москальской, так и в определении грамматической доминанты Е.И. Шендельс выступает преобладание грамматических явлений, характерных для того или другого типа текста: типов предложений, временных форм, частей речи и т.д.
Грамматику текста составляют словообразовательные, морфологические и синтаксические единицы и категории, функционирующие в тексте и выполняющие в нём определенные текстовые функции. Грамматическими доминантами являются те из них, которые преобладают в тексте, занимают в нём сильные позиции и участвуют в формировании его концептуального семантического пространства. Таким образом, существуют словообразовательные, морфологические, лексические и синтаксические средства актуализации. Порядок слов является категорией синтаксиса, поэтому считаем необходимым подробнее остановиться на последнем средстве актуализации.
Во-первых, это преобладание в художественном тексте синтаксических структур разного рода: простых, сложных, осложненных. Во-вторых, это экспрессивные синтаксические конструкции: повторная номинация, сравнительные конструкции, редуцированные конструкции (неполные, эллиптические, парцеллированные, усеченные, сегментированные). И, в-третьих, это нарушение порядка следования компонентов (Бабенко, Казарин, 2003: 218).
К. А. Андреева выделяет текстовую поэтическую доминанту и текстовую грамматическую доминанту. Под текстовой доминантой она понимает ведущий литературный прием, определяющий литературную грамматику произведения, а под текстовой грамматической доминантой - преобладающие грамматические явления: типы грамматических структур, их связи, преобладание слов, относящихся к определенной части речи, определяющих текстовую грамматику (Андреева, 1998: 101-102).
Рассматривая эту проблему на материале литературного рассказа, Ю. Лотман писал: «Сочетание доминант, закономерности построения литературной и текстовой грамматик определяют различные событийные и предметные ряды рассказа, представляют собой различные «коды» рассказа, определяют правила особой эстетической игры автора с читателем, создают особые значения ... все эти значения не отменяют друг друга, воспроизводя последовательное погружение непосвященного в тайный смысл, а присутствуют одновременно, создавая игровой эффект. Автор как бы дает насладиться обилием смыслов и возможных истолкований текста. Игровой эффект состоит в том, что разные значения одного элемента не неподвижно сосуществуют, а «мерцают» (Лотман, 1970: 89). Напомним, что игровое начало является одним из основных признаков текста литературной сказки.
Средства актуализации в каждом литературном произведении строго специфичны, так как они детерминированы индивидуальным стилем автора и уникальностью семантики отдельного художественного текста. Каждое литературное произведение имеет свой набор текстовых доминант, и главная цель анализа языковых средств актуализации смысла - это, прежде всего выявление уникальной для данного текста системы доминант. К сожалению, комплексный анализ подобной системы доминант текста литературной сказки на всех уровнях его речевой структуры не входит в задачи нашего исследования. Нам лишь предстоит выяснить, является ли инверсия доминирующим средством текста литературной сказки и определить её роль в формировании нарратива как эстетического целого.