Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Аспекты исследования персонификации
1.1. Критерии определения персонификации: различные подходы 8
1.2. Континуум персонифицирующих признаков при персонификации .. 25
1.3. Персонификация и мифологическое мышление 34
1.4. Функции персонификации в художественном тексте 51
1.5. Понимание образа при персонификации 60
1.6. Выводы по главе 1 70
Глава 2. Исследование лексико-грамматической персонификации в национально-культурном аспекте
2.1. Определение лексико-грамматической персонификации 73
2.2. Конфликты и резонансы смыслов при лексико-грамматической персонификации 79
2.3. Тендерные стереотипы и их выявление при лексико-грамматической персонификации 87
2.4. Особенности проявления тендерных стереотипов при переводе лексико-грамматической персонификации 91
2.5. Экспериментальное исследование проявления тендерных стереотипов при лексико-грамматической персонификации 95
2.6. Анализ корпуса примеров 100
2.7. Устойчивые национально-культурные характеристики образов мужчины и женщины при лексико-грамматической персонификации 106
2.8. Выводы по главе 2 119
Заключение 121
Список литературы 124
- Континуум персонифицирующих признаков при персонификации
- Понимание образа при персонификации
- Тендерные стереотипы и их выявление при лексико-грамматической персонификации
- Устойчивые национально-культурные характеристики образов мужчины и женщины при лексико-грамматической персонификации
Введение к работе
Персонификация (синонимы: олицетворение, прозопопея) - это не просто прием украшения речи, а «древнейший художественный прием, тесно связанный с процессами формирования образного мышления человека» [Константинова 1997: 3]. Употребление этого тропа отнюдь не ограничено сферой художественной литературы, персонификация - обычное явление устной речи, кроме того, прием одушевления / очеловечивания всевозможных артефактов активно используется в рекламе для усиления воздействия на зрителя. Тем более удивителен тот факт, что статус персонификации еще не определен однозначно ни в лингвистике, ни в литературоведении, хотя интерес к этому тропу издавна проявляли и философы, и психологи, и филологи, и лингвисты. В известном высказывании древнегреческого философа Протагора «Человек есть мера всех вещей» уже есть мысль о том, что человеку свойственно мерить окружающую действительность своей мерою, человеческой.
В основе персонификации выражается удивительное свойство человеческой психики переносить человеческие свойства и качества на явления окружающего мира, уподоблять их себе, другими словами - разговаривать с миром на языке человека. «Внутренняя структура олицетворения насквозь диалогична. Даже если диалог не выражен эксплицитно, он с неизбежностью зреет в недрах приема олицетворения. К неодушевленному предмету невозможно обратиться без той или иной степени его персонификации» [Константинова 1997: 4-5].
Настоящая диссертационная работа посвящена изучению персонификации как тропа, обусловленного психическими особенностями человека. С позиции антропоцентрического подхода к феномену персонификации можно выделить следующий ряд проблем. 1) В чем проявляется персонификация как психическое явление? 2) Как человек понимает образ при персонификации? 3) Как человек относится к персонифицируемому объекту? 4) Какие характеристики получает образ объекта при персонификации, и от чего они
зависят? 5) На что человек опирается, когда создает образ объекта? Перечисленные вопросы намечают общее направление исследования и специфику настоящей диссертационной работы.
Актуальность диссертационной работы определяется изучением особенностей персонификации с позиций пользующегося языком человека, т.е. в психолингвистическом аспекте.
Объектом предпринятого исследования является персонификация как троп, реализующий особое отношение к персонифицируемому объекту.
Предметом исследования является образный потенциал персонификации с акцентированием внимания на тендерных стереотипах, закрепленных в языковой картине мира как продукте лингвокультуры.
Материал исследования составляют 902 отобранных фрагмента поэтических текстов, содержащих персонификацию, а также данные эксперимента с участием 49 респондентов на первом этапе и 50 респондентов на втором этапе (было получено 3563 ответа). Дополнительно - вследствие необходимости расширить и разнообразить материал, иллюстрирующий отдельные положения исследования, - использованы тексты сказок и отдельных произведений различных авторов (34 примера).
Цель исследования - выявление и описание особенностей персонифицирования объектов и установление тендерных характеристик ряда образов объектов при лексико-грамматической персонификации в русской и немецкой лингво-культурах. Для достижения поставленной цели решаются следующие задачи:
проанализировать исследовательские подходы к изучению персонификации и определить рамки рассмотрения этого тропа;
рассмотреть роль лексико-грамматической персонификации как средства выражения тендерных стереотипов;
собрать корпус примеров с целью выявления тендерных стереотипов, реализующихся при лексико-грамматической персонификации в русской и немецкой лингвокультурах;
провести эксперимент по установлению особенностей персонифицирования объектов и проанализировать полученные результаты.
Теоретической базой исследования послужили труды по психолингвистике, трактующие язык как достояние пользующегося им человека (А.А. За-левская), работы в области стилистики языка, посвященные исследованию образного потенциала персонификации (P.O. Якобсон, Л.В. Щерба, В.В. Виноградов, А.Н. Гвоздев, А.И. Ефимов, СМ. Мезенин, Е.И. Шендельс, И.А. Ионова, Л.В. Зубова, ЯМ. Гин, Г.А. Хайрутдинова), работы в области тендерных исследований (А.В. Кирилина, И.И. Халеева, И.В. Грошев, А.А. Романов, Е.Г. Романова), исследования метафоры (Н.Д. Арутюнова, О.И. Се-верская, Н.Ф. Крюкова), работы, описывающие семантическую структуру персонификации (Е.А. Некрасова, С.К. Константинова), работы лингвистов и философов, исследовавших связь персонификации с мифологическим мыш-лением (А.А. Потебня, И. Хейзинга, Н. Wegler), работы по анализу и интерпретации художественного текста (Ю.М. Лотман, В.А. Пищальникова).
Основным концептуальным положением работы является положение о том, что через слово происходит выход человека на образы сознания и подсознания, и грамматический признак слова как единицы языка может влиять на характеристики, которые приписываются образу объекта.
Научная новизна работы определяется рассмотрением феномена лекси-ко-грамматической персонификации с позиций пользующегося языком человека и соотношения между образом мира как продуктом процессов познания и общения, с одной стороны, и языковой картиной мира, в которой закреплен вековой опыт лингвокультуры, с другой стороны.
Теоретическая значимость исследования состоит в объяснении тендерных характеристик, которые объект получает при лексико-грамматической персонификации, взаимодействием психических особенностей индивида (в частности, потребностью в ремотивировке грамматического рода слова) и закрепленных в культуре представлений о мужском и женском началах.
Практическая значимость исследования заключается в возможности использования его результатов и материала в теоретических курсах лексикологии, стилистики, межкультурной коммуникации, в переводческой практике, при обучении иностранным языкам.
На защиту выносятся следующие теоретические положения.
Персонификация представляет собой психический феномен -наделение образа того или иного объекта определенными признаками, в том числе признаками живого объекта, человека, его личностных характеристик и т.д.
В семантическом плане можно разграничить «чистые» (не связанные с метафорическим переносом) персонификации и персонификации, содержащие метафорический перенос. Основой метафорического переосмысления может выступать грамматический род существительного.
Биологически немотивированный грамматический род существительного может быть закреплен как биологически мотивированный в языковой картине мира как продукте определенной лингвокультуры. Это явление можно квалифицировать как лексико-грамматическую персонификацию.
Лексико-грамматическая персонификация может вызывать в сознании реципиента ассоциации с определенными стереотипами маскулинности / фемининности, характерными для данной лингвокультуры.
Структура диссертации. В главе 1 анализируются трактовки персонификации у различных исследователей, обосновывается преимущество широкой трактовки персонификации, рассматриваются отношения персонификации с другими тропами, выделяется континуум персонифицирующих признаков, выясняется связь персонификации и мифологического мышления, выявляются функции персонификации в художественном тексте, исследуются когнитивный и аффективный аспекты персонификации, разрабатывается психолингвистическая модель взаимодействия смыслов при персонификации, делаются выводы.
Континуум персонифицирующих признаков при персонификации
Персонификация предполагает «увеличение меры духовности, присущей денотату» [Григорьев 1973: 116], при этом денотат должен принадлежать либо к группе неодушевленных объектов (предметы, явления, абстрактные понятия), либо к группе одушевленных (животные). Очевидно, что каждая группа должна обладать неким набором характерных признаков, отличающих ее от другой. Тем не менее, выделение этих признаков может представлять некоторые трудности, так как понятия одушевленный I неодушевленный выводятся не столько из свойств денотата, сколько из человеческого отношения к нему, а значит, чрезвычайно субъективны. С лингвистической точки зрения категория одушевленности-неодушевленности - «понятийная категория, отражающая разделение человеком окружающего мира на живое и неживое» [ЛЭС 2002: 342]. При этом «одушевленные и неодушевленные существительные обозначают не столько живые и неживые предметы, сколько предметы, осмысливающиеся как живые и неживые» [Нарушевич http]. Но грамматические категории одушевленности / неодушевленности не всегда отражают реальное восприятие объекта современным носителем языка. Грамматические категории языка сформировались на основе одних представлений, а в сознании носителя языка могут иметь место другие представления: например, считать ли одушевленными растения? С точки зрения грамматики растения не являются одушевленными сущностями, но если рассмотреть вопрос с психологической точки зрения, то придется принять во внимание факты отношения к растениям как к живым существам: например, существует мнение, что с комнатными растениями нужно разговаривать, чтобы они лучше цвели; во многих культурах деревья признавались священными и наделенными душой, существуют правила сбора растений у целителей, согласно которым у растения нужно спрашивать разрешения сорвать его. Грамматика относит к одушевленным существительным такие слова, как мертвец, кукла, марионетка, а к неодушевленным - названия групп людей и животных. В отношении некоторых существительных существуют колебания: «слова бактерия, микроб, личинка, куколка (насекомого) могут употребляться и как одушевленные, и как неодушевленные» [Русский язык 1997: 282]. При этом психическое отношение к денотату может быть разным. Например, часто одушевленными воспринимаются предметы, которым приписываются мистические свойства: драгоценные камни, амулеты. Одушевленным объект становится, когда он воспринимается активным субъектом - вплоть до наделения личностными / человеческими чертами. За ориентир можно взять такие признаки, как активность и воля. Здесь нужно подчеркнуть, что волей обладают далеко не все живые существа (взять хотя бы насекомых, бактерий и вирусы), но не нужно быть последователем А. Шопенгауера, чтобы признать наличие эмоций и воли у некоторых животных, в особенности у некоторых домашних. Собственно человеческими чертами считаются в первую очередь язык, разум, чувства, свободная воля (хотя в определенном смысле волей обладают и некоторые животные). В качестве конкретных человеческих черт можно особо выделить наличие имени, ритуально-социальное поведение (женитьба, крестины, похороны), наличие социальной роли, оторванность от природы (животные-персонажи сказок часто ведут человеческий образ жизни, живут в домах, носят одежду). Роль одежды можно подчеркнуть особо, так как одежда является важным элементом культуры и имеет функцию выражения определенных моральных стереотипов. Ярким примером актуализации таких стереотипов может служить случай с львенком Голео, игрушечным талисманом чемпионата мира по футболу 2006. Фирма, производившая плюшевых львят, столкнулась с финансовыми трудностями, так как многим не понравился внешний вид игрушки. При этом «почти 85 процентов населения страны посчитали оскорбительным, что зверь одет в одну лишь футболку» [Новости спорта 16.06.06 http]. Таким образом, наличие футболки вызвало очеловечивание образа львенка, а отсутствие штанов было воспринято покупателями как нарушение человеческой моральной нормы. Что касается личностных черт, то мы выделяем их в отдельную категорию по следующей причине: в некоторых художественных текстах персонифицированные объекты не обнаруживают конкретных человеческих черт, но, тем не менее, имеют определенные зачатки личности (во многих сказках распространен сюжет, когда герой получал в дар волшебный предмет, и тот верно служил ему до тех пор, пока герой не отзывался о нем плохо). Можно вспомнить и кольцо всевластья из эпоса «Властелин колец» Дж.Р.Р. Толкина, которое могло предать носившего его. Кроме того, многие волшебные вещи получают собственный характер, что также можно считать личностной чертой. При этом мы исходили из следующего определения личности: «Личность - это человек, взятый в системе таких его психологических характеристик, которые социально обусловлены, проявляются в общественных по природе связях и отношениях являются устойчивыми, определяют нравственные поступки человека, имеющие существенное значение для него самого и окружающих» [Немов 2005:336].
Можно также выделить несколько ступеней активности субъекта:
1) предметы, понимающие человеческую речь и выполняющие определенные команды {ковер-самолет, скатерть-самобранка, избушка-на-куръих-ножках);
2) предметы и животные - помощники (а иногда и противники) человека. В этом случае они являются равноценными партнерами сказочного героя, обладают даром речи и способностью к самостоятельным действиям (это богатырские кони из былин, волшебный фонарик из восточной сказки, говорящее зеркальце). Особое место в сказках занимает волшебное оружие. Во многих мифах оружие, в частности мечи, наделяется собственными именами (например, Эскалибур - меч короля Артура, Грам - меч Зигфрида), а имя -это признак выделения чего-либо из общей массы, имя подразумевает особое отношение к именуемому: имя поднимает вещь до человека, заставляет человека обращаться с вещью на равных. Таким образом, сказочный меч превращается в спутника героя, даже в его напарника. Показательно, что Дж.Р.Р _ Толкин, создавая свой фантастический эпос, не преминул воспользоваться этой традицией и даже довел ее до логического конца: так, меч, наделенный именем, светится при приближении врагов, ломается, если его используют в дурных целях, и получает новое имя, если его перековывают. Можно вспомнить и мечи из других произведений: например, меч, на который наложено проклятие, становится причиной гибели героя (сказание о Свафрлами);
3) во многих сказках вещи и животные выступают полностью в роли человека: в этом случае они живут в домах, носят одежду, вступают в браки. Выставление животных в образе людей (и, соответственно, людей в образе животных) позволяет подчеркнуть определенные черты в характере героя: по традиции мы отождествляем лису с хитрым человеком, волк в сказках выступает за злого, но несообразительного персонажа (его часто обманывает та же лиса) и т.д. Этот прием очень распространен не только в народных сказках, но и в баснях, в авторских сказках (у Г.Х. Андерсена), в детских мультфильмах. Замечательный пример персонификации представляет собой одна из сказок датского писателя Карла Эвальда «Сиреневый куст»: здесь человеческими качествами (в частности, даром речи) наделяется даже не сам куст сирени, а его составные части: корень, листья, ветки, цветы; причем автор тщательно подбирает антропоцентрические детали (выделено курсивом): «Лето кончилось, и наступила осень. Молоденькие зеленые веточки оделись по-зимнему. У листьев же не было зимнего пальто. Им это было очень обидно, они сердились и со злости заболели желтухой. Поболели и умерли».
Понимание образа при персонификации
Текст песни представляет собой разговор лирического героя с молодым деревцем, которое жалуется на то, что проезжавшие бояре подрубили его под корень. В эмоциональном плане смысл текста прост: жалоба на судьбу. Но для более глубокого понимания читателю нужно знать о том, что в образе ивушки просвечивает образ несчастной и беззащитной девушки (это такой же культурный символ в русском фольклоре, как роза или фиалка - в немецком). В этом контексте особое значение приобретает и женский род существительного, и уменьшительно-ласкательный суффикс -ка, и сам факт персонификации: «олицетворение дерева - одна из форм выражения символа» [Константинова 1997: 50].
Персонификация оказывается, таким образом, не всегда легкой для понимания, она позволяет осмыслять текст на нескольких уровнях: так, можно выделить уровень простого одушевления (ивушка - говорящее дерево, которое срубили злые люди), уровень метафорического переосмысления (ивушка - несчастная девушка, за которую некому вступиться), уровень культурного символа (судьба ивушки - традиционный символ тяжелой женской доли в русской народной культуре). Степень понимания этого образа, а, следовательно, и художественного текста в целом, зависит от степени подготовленности читателя (от его запаса языковых и внеязыковых знаний). Нам представляется возможным сравнить роль персонификации в процессе восприятия эмоциональной / смысловой доминанты художественного текста с ролью слова как ключевой единицы при понимании текста, исследованной А.А. Залевской. Важно отметить, что слово в индивидуальном лексиконе индивида само по себе уже «образно», обладает эмоциональной окраской, связано с предшествующим опытом человека и встроено в его картину мира: «С той или иной мерой полноты и точности слово должно "высвечивать" в индивидуальной картине мира некоторый фрагмент, идентифицируемый на разных уровнях осознаваемости как целостная более или менее обобщенная или специфическая ситуация с ее необходимыми, характерными и факультативными составляющими, признаками и признаками признаков, на фоне чего актуали-зуются или подсознательно учитываются многоступенчатые выводные знания разных видов - языковые и энциклопедические, субъективно переживаемые как не поддающиеся разграничению. Актуализация отдельного наиболее рельефного признака объекта неизбежно сопровождается подсознательным учетом и других характеристик этого объекта, одновременно включенного в некоторую ситуацию, в свою очередь находящуюся в составе более полного фрагмента индивидуальной картины мира» [Залевская 2005: 434]. Понимание текста возможно постольку, поскольку «процессы, обеспечивающие формирование проекции текста через функционирование индивидуального знания, "запускаются" в действие благодаря специфической "стартовой" роли слова в тексте» [Залевская 1992: 89]. Более того, «одно слово в тексте способно перевернуть парадигму понимания, потребовав пересмотра первоначально избранной общей схемы и отказа от стереотипа понимания поэтического произведения» [Залевская 2005: 466]. При персонификации взаимодействуют несколько слов («минимальным участком реализации олицетворения в тексте является двучленная синтагма» [Константинова 1997: 14]). С.К. Константинова описывает предикативную и атрибутивную олицетворяющие синтагмы, а также развернутые олицетворения, создаваемые олицетворяющим контекстом. Такой контекст может включать сложные синтаксические конструкции, в том числе обращение, прямую речь и диалог. При этом взаимодействуют два семантических блока: один содержит признаки персонифицируемого денотата, а другой собственно персонифицирующие признаки. В результате возникает образ, восприятие и интерпретация которого становится задачей читателя. Следует заметить, что «в реальном познавательном процессе образная и понятийная формы психического отражения органически взаимосвязаны и непрестанно переходят одна в другую, а благодаря многоуровневое образа отражаемый в нем объект презентируется человеку в многообразии своих свойств и отношений при взаимодействии осознаваемого, т.е. актуально значимого, и неосознаваемого, т.е. потенциально значимого» [За-левская 1992: 35]. Вопрос, как возникает образ при персонификации и что он дает читателю для понимания поэтического текста, требует выработки определенной модели описания взаимодействия смыслов. В семантическом плане персонификация отличается от метафоры, хотя при желании ее можно рассмотреть как метафору: ведь в основе этого тропа многие исследователи видят метафорический перенос. Тем не менее, метафора - это прежде всего «слово и выражение, которое употребляется в переносном значении на основе сходства в каком-нибудь отношении двух предметов и явлений» [Розен-таль 1987: 380]. Метафора - это когнитивно-логическое образование, предполагающее сопоставление разнородных явлений и выделение у них общих признаков. Но в случае персонификации это сходство не является необходимым условием: деревья, травы, горы, реки часто одушевляются и очеловечиваются не потому, что они чем-то похожи на человека, а исключительно в силу особенностей психики самого человека. Семантика персонификации значительно отличается от семантики метафоры: «В процессе олицетворения семантическое согласование - явление временное, "условное", так как в пределах синтагмы объединяются компоненты несовместимые с точки зрения реальных предметных отношений. ... Если в метафоре и метонимии семантическое преобразование происходит в основном на уровне интенсионала - ядра лексического значения слова, то в олицетворении ядро практически не меняется, но при этом контекстуально расширяется за счет появления новой гипосемы, противоречащей всем остальным признакам и сохраняющейся только в рамках данного контекста» [Константинова 1997: 91-92]. В метафо ре на первый план выходит когнитивное содержание (новая организация опыта на основе когнитивной деятельности человека), а в персонификации на первом месте стоит аффективное, эмоциональное содержание (отношения Я-Ты по М. Буберу). С.К. Константинова выделяет 8 семантических классов олицетворяющих признаков, и на первом месте (причем с большим разрывом) находится группа признаков, обозначающих эмоциональные состояния. Это не удивительно, так как олицетворение «предполагает соотнесенность мира человека и окружающей действительности именно в эмоциональном плане» [Константинова 1997: 67].
Тендерные стереотипы и их выявление при лексико-грамматической персонификации
Концепты мужественности и женственности, или тендерные стереотипы являются важным компонентом как общественного сознания, так и сознания индивида, они «присутствуют в каждой культуре, им отводится существенное пространство в обрядах и ритуалах» [Романов, Романова 2000: 16], без них невозможна самоидентификация личности. Согласно А.А. Романову и Е.Г. Романовой, «стереотипы вообще и полоролевые стереотипы в частности - это особые формы хранения знаний и оценок» [Романов, Романова 2000: 15]. Данное определение можно сопоставить с определением И.В. Трошева: «"Тендер" обозначает сумму представлений и ожиданий, которые связываются в обществе с "женственностью" и "мужественностью"» [Трошев 1999: 71]. Иногда под тендерными стереотипами понимают «устойчивые, регулярно повторяющиеся формы поведения, отражающие культурные традиции и этническое своеобразие участников коммуникативного обмена» [Романов, Романова 2000: 16]. В рамках данной работы понятие "гендерный стереотип" рассматривается как набор оценок и представлений, приписываемых индивидом субъекту мужского или женского пола.
Исследователи А.А. Романов и Е.Г. Романова отмечают, что представления о социально-полоролевых или тендерных стереотипах обусловлены культурной традицией в гораздо большей мере, чем биологически. Тендерные стереотипы не одинаковы в различных культурах и могут изменяться с развитием общества. Вместе с тем, данные представления обеспечивают функционирование общества, предписывая мужчинам и женщинам определенные роли, и в силу этого они сохраняются и передаются из поколения в поколение через личный пример, обычаи, традиции, обряды (например, свадебные), через произведения искусства и в существенной мере через различные тексты, в том числе и художественные. На тендерные представления могут оказывать влияние и философские учения. И.И Халеева высказывает предположение, что «полоролевая традиция общественного сознания берет свое начало в древнекитайской философии с ее основными понятиями - ян и инь» [Халеева 2000: 9]. Основу этой философии составляет принцип взаимодействия и противоборства двух противоположных начал. В связи с возросшим в последнее время интересом к восточным учениям и верованиям в общественном сознании носителей русского языка и русской культуры укоренились и общие бинарные оппозиции, характерные для этих учений, например, активность - пассивность или логика - эмоции. Усвоение этих противопоставлений имеет скорее поверхностный характер (вряд ли можно предполагать глубокое философское осмысление взаимодействия космических сил применительно к массовому сознанию), но широко распространены мнения, что, например, мужчина должен быть активным, а женщина мягкой и нежной. Насколько эти стереотипы обуславливают реальное поведение мужчин и женщин, сказать трудно, но можно констатировать, что они заняли прочное место в нашем культурном опыте. Тенденция поиска и выявления оппозиций по типу мужское - женское особенно четко проявляется в юмористических текстах. Вот несколько примеров такого рода: Если женщина работает - это ее заслуга. Если мужчина работает - это его первейшая обязанность. Если женщина не платит за себя в ресторане, значит, она согласна, чтобы ее угостили. Если мужчина не платит за себя в ресторане, то он тряпка и альфонс. В данном случае мы имеем дело не только с разграничением социальных ролей, но и с разграничением «ментальных пространств» (термин И.И. Халеевой, см. [Халеева 2000: 14]) на мужской и женский миры.
А.В. Кирилина констатирует, что в средствах массовой информации акцентуируются определенные тендерные стереотипы, причем «тематика труда, производственных успехов, духовного творчества и в целом профессиональной самореализации оказывается потеснена культивированием телесности и сексуальности» [Кирилина 2000: 78]. К похожим выводам приходит и И.В. Грошев, исследуя рекламно-гендерную коммуникацию: в рекламе поведение мужчин скорее «служит выражением их социального статуса и индивидуальности. Женщины же в большей степени выражают в рекламно-физическом языке "половую принадлежность"» [Грошев 1999: 72]. Таким образом, «мужественность и женственность - исторически изменчивые концепты» [Кирилина 2000:47].
Так как тендерные стереотипы неизменно отражаются в языке, в частности, в различных текстах, особенно в художественных, исследование некоторых языковых явлений позволяет обнаружить данные стереотипы, актуальные на момент создания текста. В особенности, это касается лексико-грамматической персонификации, когда немотивированный мужской или женский грамматический род слова вызывает в сознании реципиента ассоциации с определенным стереотипом маскулинности / фемининности. В.В. Виноградов отмечал, что «грамматическая форма рода может быть источником тонких семантических эффектов», и подчеркивал, что «смысловые оттенки, потенциально заложенные в формах грамматического рода, ярко выступают при образном употреблении слова. Тут, конечно, играет особенно большую роль принцип олицетворения, метафорической персонализации» [Виноградов 1986: 63].
Устойчивые национально-культурные характеристики образов мужчины и женщины при лексико-грамматической персонификации
Национально-культурная картина мира не обходится без представлений о мужском и женском началах: «Дихотомия мужского и женского выражает глубинные противоречия и взаимосвязи в окружающем человека социопри-родном мире. Метафоризация мужского и женского начал является одним из смыслообразующих элементов культуры, так как связана с самим способом существования человека в мире. Каждая историческая эпоха формирует свои метафоры мужского и женского, которые выражают представления о фемин-ности и маскулинности и выступают как культуроформирующий фактор» [Хорошильцева 2003: 95]. Фактор пола находит отражение и в языке, причем в разных культурах те или иные тендерные характеристики закрепляются за разными денотатами. Примером этому может служить следующее китайское изречение: «Снег навевает мысли о возвышенном муже, цветы навевают мысли о красивой женщине, вино навевает мысли о бесстрашном воине, луна навевает мысли о добром друге, а горы и воды навевают мысли о гениальных стихах» (Чжан Чао). В нашей работе мы предприняли попытку выделить устойчивые национально-культурные характеристики образов мужчины и женщины в русской и немецкой лингвокультурах.
Основу исследования тендерных стереотипов при лексико-грамматической персонификации составили поэтические тексты на немецком и русском языках. Надо отметить, что лексико-грамматическая персонификация встречается в текстах не так часто, как обычная персонификация, хотя и обладает большим экспрессивным потенциалом. К тому же персонифицирующий контекст не всегда включает в себя атрибутивные конструкции, позволяющие выделить тендерный стереотип, что требует рассмотрения достаточно большого количества примеров. Еще одной особенностью работы с художественными текстами является то, что тот или иной образ, как правило, не повторяется полностью у разных поэтов, каждый образ изменяется в соответствии с мироощущением автора. Поэтому один и тот же денотат может получать разные олицетворяющие признаки, а задачей исследователя становится описание не одного, а многих образов. Тем не менее, анализ образов как вариаций на некую тему, способен дать определенное представление о неком общем мотиве, о традиции представления того или иного денотата в том или ином виде. В нашем случае речь идет об образах мужчины и женщины в русской и немецкой культурах.
Случаи выраженной лексико-грамматической персонификации связаны в основном с любовной лирикой, и ряд денотатов, подвергающихся персонификации, вполне традиционен: небесные тела, растения (в особенности, цветы), погодные явления. На основе собранного корпуса примеров мы выделили следующий ряд денотатов, наиболее часто фигурирующих при лексико-грамматической персонификации. В стихотворениях русских поэтов это ЛУНА, МЕСЯЦ, ЦВЕТОК, ВЕТЕР, ДЕРЕВО, ЗЕМЛЯ, ВЕСНА, ОСЕНЬ, ЗИМА, в немецком языке SONNE, MOND, ВШМЕ, WIND, BAUM, ERDE, FRUHLING; WINTER. Гендерные признаки выявлялись путем анализа олицетворяющего контекста (в основном атрибутивных конструкций). Данные о количестве контекстов приведены в таблице 10 (см. табл. 10). В список денотатов было включено СОЛНЦЕ, хотя в случаях олицетворения этого объекта нельзя говорить о лек-сико-грамматической персонификации. Тем не менее, сравнение образа солнца в русском языке с его образом в немецком языке представляет определенный интерес.