Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Дескриптивное исследование фразеологизмов
1.1. Изучение устойчивых оборотов в классический и постклассический периоды развития фразеологии 10
1.2. Полевый метод исследования фразеологизмов 15
1.3. Лингвокультурологический метод во фразеологии 24
1.4. Информационные уровни фразеологизма 35
Выводы 47
Глава 2. Эмпирический уровень изучения фразеологизмов с компонентом «военное оружие»
2.1. Понятие эмпирического уровня в информационном пространстве фразеологизма с компонентом «военное оружие» 50
2.2. Техническая информация о фразеологизме с компонентом «военное оружие» 52
2.3. Грамматическая информация о фразеологизме с компонентом «военное оружие» 81
2.4. Межъязыковая информация о фразеологизме с компонентом «военное оружие» 99
Выводы 120
Глава 3. Аксиологический уровень изучения фразеологизмов с компонентом «военное оружие»
3.1. Понятие аксиологического уровня в информационном пространстве фразеологизма с компонентом «военное оружие» 124
3.2. Философская информация о фразеологизме с компонентом «военное оружие» 127
3.3. Архетипическая информация о фразеологизме с компонентом «военное оружие» 144
3.4. Национально-культурная информация о фразеологизме с компонентом «военное оружие» 157
Выводы. 175
Заключение 178
Библиографический список 182
Приложение 199
- Лингвокультурологический метод во фразеологии
- Техническая информация о фразеологизме с компонентом «военное оружие»
- Межъязыковая информация о фразеологизме с компонентом «военное оружие»
- Национально-культурная информация о фразеологизме с компонентом «военное оружие»
Лингвокультурологический метод во фразеологии
Лингвокультурология – это междисциплинарное направление, находящееся на пересечении двух фундаментальных наук: языкознания и культурологии. В свою очередь, культурология исследует самосознание человека по отношению к природе, обществу, истории, науке, религии, искусству. Именно в сферах материального, социального и духовного бытия осуществляется самоопределение личности, аккумулируются культурные знания народа, происходит отбор и присвоение тех или иных ценностно-значимых ориентиров в качестве мотивов человеческой жизнедеятельности [Словарь лингво-культурологических терминов 2017: 96 – 103].
Лингвокультурология ориентирована на культурный фактор в языке и на языковой фактор в человеке. Следовательно, данная научная дисциплина является достоянием собственно антропологической парадигмы науки о человеке, центром притяжения которой является феномен культуры [Телия 1996: 222].
Главной задачей лингвокультурологии является описание естественного языка как языка культуры. В этой связи имеется некий фундамент для воплощения фактов культуры в языке. С одной стороны, языковые сущности играют роль оболочки культурных знаков. С другой стороны язык воздействует на жизненную философию его носителей, поскольку язык, становясь частью культуры, которая в нем воплотилась и обрела знаковое выражение, участвует в ее хранении, воспроизведении вместе с усвоением языка, межпоколенной ее трансляции, а также в самом формировании, стереотипов, эталонов и т.п. [Телия 1996: 224].
Модель лингвокультурологического описания фразеологизма основывается на возможности интерпретировать устойчивый оборот в следующих направлениях: 1) восстановление информации об образном основании, которая уходит в далекое прошлое народа; 2) выявление связи, которая наличествует между оборотом и реальной действительностью для того, чтобы правильно использовать фразеологизм в определенной ситуации; 3) соединение образа фразеологизма с существующими конвенциальными установками общества [Ковшова 2013: 148].
В качестве иллюстрации сказанного можно привести пример ФЕ ставить крест [Степанова 2003: 262]. Лингвокультурная интерпретация данного оборота может быть представлена в виде следующих этапов.
Во-первых, крест – это особый способ наложения двух плоскостей в результате их пересечения. Исходная информация о данной фигуре зиждется в собственно геометрическом расположении рассматриваемых линий.
Во-вторых, от геометрического начертания переходим к графическому исполнению. В исторических документах можно обнаружить информацию о том, что в давние времена данную геометрическую фигуру часто наносили там, где какой-либо участок информационного поля представлялся ненужным. Главным образом это происходило в делопроизводстве, когда писарь, удаляя бесполезные данные, обычным росчерком пера наносил крест на уже существующем письменном тексте.
В-третьих, этот знак символичен. Перечеркивание ненужной информации в тексте является признаком того, что выделенная таким образом информация подлежит уничтожению. Образная картина прекращения существования чего-либо. К слову сказать, в ритуально-религиозной практике крест также является символом конца (прекращения) чего-либо, например: вот тебе крест клятвенное заверение [Степанова 2003: 261] – т.е. человек прекращает лживую речь; креста нет на ком-либо бессовестный человек [Степанова 2003: 262] – т.е. человек прекращает отдавать себе отчет в своих делах и поступках.
В.Н. Телия выделяла ряд других источников культурно значимой интерпретации фразеологизмов. К ним относятся выраженные в языковой форме реалии, которые стали эталонами и символами; установки культуры, зафиксированные в фольклоре; ритуальные формы культуры (например, сватовство, поминки, поверья, мифы, заклинания и т.п.); пословицы и поговорки; система образов-эталонов, характерная для данной лингвокультурной общности; слова-символы или словосочетания, получающие символьное прочтение [Телия 1996: 239 – 244].
Т.Н. Федуленкова отмечает такой важный источник культурной информации языковых знаков как мифологию, которая оказывает воздействие на языки разных сообществ и на менталитет. Мифология в значительной мере обусловливает мотивацию устойчивых оборотов [Федуленкова 2017: 516].
К лингвокультурной интерпретации можно отнести христианство с нравственными установками и ритуалами; интеллектуальное достояние нации и человечества, философию мироздания, историю, литературу; крылатые выражения, цитаты из русской классики, газетно-публицистические штампы, а также политически-лозунговый дискурс, использующий метафоры из спортивной жизни, из языка техники, производства и т.п. [Телия 1996: 244 – 246].
Лингвокультурология не ограничивается тем набором единиц, культурный компонент в содержании которых может быть выявлен через историко-этимологическую характеристику, и стремится к экспликации культурно-национальной значимости единиц, которая достигается на основе соотнесе ния их значений с концептами, кодами, установками общечеловеческой или национальной культуры [Федуленкова 2017: 515 – 516].
По мнению Т.Н. Федуленковой, единицам фразеологической системы языка также присуща кумулятивная функция. Она состоит в закреплении и накоплении в их содержательной структуре социального опыта, отражении духовной и материальной культуры народа [Федуленкова 2017: 518].
Объектом лингвокультyрологии выступает языковая картина мира, которая не является сугубо национальной. Культурная информация, закодированная в языковых единицах, не обязательно ограничена пространством отдельного языка и национально-специфическими средствами выражения [Фе-дуленкова 2017: 520], [Кравцов, Максимец 2018: 31].
При рассмотрении культурно-национальной специфики фразеологических единиц (В.Н. Телия, М.Л. Ковшова) исследователи приходят к тому, что система образов, закрепленных во фразеологическом составе языка, служит для вызывания в памяти определенных культурных смыслов. Она связана с материальной, социальной или духовной культурой данной языковой общности, а потому может свидетельствовать о ее культурно-национальном опыте и традициях.
В.Н. Телия отмечала, что фразеологизмы возникают в национальных языках на основе такого образного представления действительности, которое отображает обиходно-эмпирический, исторический или духовный опыт языкового сообщества. Соответственно, этот опыт связан с его культурными традициями, т.к. субъект номинации и речевой деятельности – это всегда субъект национальной культуры [Телия 1996: 214].
В своих работах М.Л. Ковшова говорит о том, что фразеологизм зарождается на пересечении языка и культуры, он изначально насыщен культурой, и это делает его потенциально культуроносным знаком. Фразеологизм оживляет в сознании говорящего и слушающего и транслирует ту свою суть, которая является истоком самого его создания [Ковшова 2013: 147]. Образное основание фразеологических оборотов представляет собой средство воплощения культурно-национальной специфики, а интерпретация образного основания в знаковом культурно-национальном пространстве – это способ указания на эту специфику. Такого рода интерпретация и составляет содержание культурно-национальной коннотации.
Как следствие, понятие культурной коннотации является базовым для лингвокультурологии. Данная научная дисциплина исследует воплощенные в живой национальный язык материальную культуру и менталитет, которые проявляются в языковых процессах, в их действенной преемственности с языком и культурой этноса.
Можно сделать вывод о том, что лингвокультурология призвана исследовать и описывать взаимодействие языка и культуры в формах национальной и общечеловеческой культур в их современном состоянии или в синхронные срезы этого взаимодействия, т.е. определенные периоды и эпохи жизни народа или его социальных групп, оказавших заметное воздействие на формирование ментальности народа [Телия 1996: 216].
В.Н. Телия отмечала, что объяснение культурно-национальной значимости фразеологизма достигается на основе бессознательного или осознанного соотнесения значения с кодами культуры, которые известны говорящему. Таких кодов может быть несколько, но наиболее «сильными» из них для обыденного сознания являются те, которые зафиксированы как предписание в религиозных текстах, как правила народной мудрости, зафиксированные в пословицах, как эталоны обиходного опыта.
Техническая информация о фразеологизме с компонентом «военное оружие»
Техническая информация о фразеологизме с тематическим компонентом «военное оружие» представлена в тех секторах надындивидуальной памяти народа, которые хранят общие экстралингвистические знания в области милитарных средств борьбы, исходя из общеизвестных технических характеристик и визуального представления этих средств.
Поэтому в понятие технического содержания будем относить фоновую информацию об оружии, известную носителю языка.
Так, оружием называют всякое средство, технически пригодное для нападения или защиты, а также совокупность таких средств [Ожегов 2005: 460].
Приведем некоторые общеизвестные сведения об оружии.
Оружие начало появляться еще в первобытном обществе – дубина, деревянное копье, лук и др. Затем было созданы бронзовые и железные мечи, щиты, копья, которые впоследствии получили название холодное оружие. С изобретением пороха (Китай – IX век н.э., Европа – XIV век н.э.) возникло огнестрельное оружие, которое получило быстрое распространение по всему миру. Период колониализма (XVI – XX века): вначале на вооружение армии и флота появляются стационарные и мобильные пушки, переносное скорострельное оружие; позже изобретают автоматическое оружие (пулеметы). Ближе к середине XX века начинают поступать на вооружение танки, самолеты, зенитные орудия, авиационные и глубинные бомбы. Приступают к созданию химического оружия. Получают широкое распространение самоходные установки, реактивные установки залпового огня, баллистические ракеты. Применяют ядерное оружие. В XXI веке активно внедряются разновидности бактериологического и психического оружия.
Таким образом, военное оружие имеет многовековую историю, и поэтому упоминание об оружии встречается во множестве фразеологических оборотов, которые отражают совокупный национально-культурный опыт народа и содержат фрагменты повседневного уклада общества.
Вполне очевидно, что к основным фоновым знаниям, раскрывающим техническую характеристику оружия, можно отнести поражающую силу и её составляющие – габариты, дальность стрельбы, техника эксплуатации, а также характер производства, сферу использования в военном деле.
С точки зрения общепринятого представления, определим данные технические свойства.
Поражающие свойства оружия – это тип фоновой информации, которая содержит общие сведения о габаритах (размеры или другие параметры военного устройства), дальности стрельбы (расстояние, которое может пролететь снаряд того или иного оружия), технике использования (методы и приемы эксплуатации военного орудия), а также других показателях максимальной технической возможности устройства (поражающая сила). Данный тип информации, извлекаемый из образного основания фразеологизма, напрямую связан с планом содержания оборота: прослеживается иконическая связь между означающим и означаемым ФЕ. Сфера использования оружия – это тип фоновой информации, которая создается из знания о том, как точно (насколько вероятно) данное военное орудие может попасть в заданную цель и насколько целесообразно его применять, чтобы нанести урон людям или окружающей среде, какова польза от использования данного оружия в целом. Данный тип информации, извлекаемый из образного основания фразеологизма, косвенно связан с планом содержания оборота: значение реконструируется благодаря существующим ассоциативным связям между означающим и означаемым устойчивой структуры.
Способы изготовления оружия – это тип информации, поясняющий процесс выработки какого-либо оружия или его обслуживания (хранения). К подобным процессам может относиться литье, ковка, заточка, штамповка, сварка, полировка, нарезка соответствующих деталей оружия. Данный тип информации, извлекаемый из образного основания фразеологизма, условно связан с денотатом оборота, что объясняется некоторыми традициями при производстве данного оружия.
Итак, проведем анализ некоторых фразеологических единиц с оружейным компонентом на предмет содержания в нём технической информации. Здесь и далее в своих комментариях будем опираться на словарь военных терминов [Плехов 1988], полагая, что данный лексикографический источник является наиболее профессиональным ориентиром в построении тематического поля фразеологизмов с компонентом «военное оружие».
Оружейный компонент ПУШКА
Пушка – разновидность артиллерийского орудия для настильной стрельбы по наземным (надводным) целям или для стрельбы по воздушным целям [Плехов 1988: 238].
Первые прототипы данного орудия появились в Китае (Х век), но уже к XIV веку этот вид огнестрельного оружия широко использовалось во многих странах Европы – в Италии, Франции, Испании, Англии и Германии. На Руси первые пушки появились во время монголо-татарских набегов в XIV веке, а в XVI веке в России начало активно развиваться пушечное литейное производство.
Например, во время Отечественной войны 1812 года появляется фразеологический оборот la chair canon [Кравцов 2005: 66] (букв: плоть для пушки), в русской фразеологии – пушечное мясо о солдатах, бессмысленно или насильственно посылаемых на смерть [Федосов 2003: 424]. В русский язык данный оборот возник путем калькирования французского la chair canon – «Мясо, тело, chair canon!» – думал он, глядя и на свое тело» [Толстой 2014: 501]. В русский язык пришло благодаря политическому памфлету французского писателя Ф. Шатобриана «О Бонапарте и Бурбонах», где описываются темные стороны наполеоновского режима: «Презрение к человеческой жизни и к Франции достигло такой степени, что новобранцев называли сырьем и пушечным мясом» [Бирих 2005: 394].
По другой версии, выражение возникло от термина «пушечное сало», которым был обыкновенный животный жир, используемый для смазки орудийного ствола. Такое вещество дополнительно защищало ствол от коррозии при сгорании черного пороха, ведь пушки требовали постоянного ухода [там же].
Обзор общих технических характеристик позволяет говорить об известной степени мощности данного длинноствольного устройства, используемого для стрельбы на расстояние, также поражающей силе этого устройства и его габаритах. Рассмотрим фразеологические обороты с компонентом пушка с точки зрения её технических характеристик.
ПУШКА и её поражающие свойства
Можно отметить, что в примерах с компонентом пушка метафоризиру-ются такие понятия, как достижение, призвание, успех, авторитетность, лидерство, доверие при помощи метонимического переноса технического свойства поражающие свойства . Данная техническая характеристика может быть отражена в следующих фразеологических единицах: франц. tirer le canon qn (букв.: стрелять из пушки в кого-либо) стрелять из пушки в чью-либо честь [Гак 2005: 246]; русск. «Меня на пушку не бери!» [Бондарев 2013: 90]; англ. blow great guns (букв.: взрывать большие ружья) реветь, разыграться (о буре) [Кунин 1984: 339], где рев стихии уподобляется грохоту оружия.
В английском языке можно обнаружить фразеологизм loose cannon (букв.: незакрепленная пушка) – говорится о неконтролируемой ситуации [The American Heritage dictionary of idioms 1997: 643]. Этимологически оборот восходит к военно-морскому делу в эпоху парусной флотилии. Пушка крепилась к борту корабля. Иногда сильный шторм или натиск военного противника могли выбивать крепления пушки, и тогда она становилась потенциально опасной для тех, кто был на палубе вместе с ней (могла самостоятельно катиться по палубе, могла сама выстрелить внутрь корабля, могла придавить своим весом моряка или завалиться в трюм). В данном случае поражающие свойства пушки метафорически соотносятся с чем-то существенным, важным, но, в то же время, громоздким, неуправляемым и опасным.
Другая техническая характеристика компонента пушка представлена во фразеологическом обороте на пушечный выстрел не подпускать не допускать близко кого-либо к чему-либо [Федосов 2003: 424]. В образном основании ФЕ отражено одно из важных свойств этого оружия – дальность стрельбы , которая также входит в понятие поражающие свойства . Благодаря метонимическому образу оно и закрепилось в образном основании фразеологической единицы.
Межъязыковая информация о фразеологизме с компонентом «военное оружие»
Фразеология представляет собой лингвистическую универсалию. В определенной степени универсальны и основные, присущие фразеологии свойства, категории, явления, процессы и т.д., предопределяющие становление межъязыковой фразеологической общности [Солодухо 1982: 105].
Межъязыковая информация о фразеологизме с тематическим компонентом «военное оружие» представлена в тех секторах надындивидуальной памяти народа, которые хранят частные интралингвистические знания, посредством которых носитель языка обнаруживает формальное лексико-семантическое и логико-образное сходство / различие в случае сопоставления искомого компонента в разных языках. Вследствие этого в понятие межъязыковое содержание фразеологического оборота с оружейным компонентом будем включать, прежде всего, способ передачи «оружейной» действительности с одного языка на другой.
Так, межъязыковыми фразеологическими эквивалентами называют такие устойчивые обороты, которые, без учета грамматической оформленно-сти, характеризуются материальным совпадением либо близостью компонентного состава, а также одинаковым семантическим потенциалом. Основным признаком определения такой фразеологической эквивалентности следует считать совпадение содержательной стороны соотносимых фразеологических единиц [Солодухо 1982: 22].
Обобщая известную теорию межъязыкового параллелизма (Э.М. Соло-духо) на материале фразеологизмов с оружейным компонентом, выделяем следующие типы устойчивых оборотов для их рассмотрения в компаративном ключе: межъязыковые параллели фразеологически абсолютного типа; межъязыковые параллели фразеологически аппроксимативного типа; межъязыковые параллели фразеологически лакунарного типа.
Межъязыковые параллели с оружейным компонентом фразеологически абсолютного типа (тип А), или полные эквивалентные фразеологические соответствия, характеризуются высокой степенью совпадения внешней (грамматической) и внутренней (лексико-семантической) формы соотносимых устойчивых оборотов.
Межъязыковые параллели с оружейным компонентом фразеологически аппроксимативного типа (тип В), или частично эквивалентные фразеологические соответствия, характеризуются фрагментарным, но достаточным для сближения рассматриваемых структур на предмет совпадения внешней и внутренней формы оборотов. Такой тип межъязыковых параллелей представляет собой значительную часть от общего состава фразеологических единиц.
Межъязыковые параллели с оружейным компонентом фразеологически лакунарного типа (тип С) или безэквивалентные фразеологические соответствия характеризуются наличием в переводном языке и полным отсутствием фразеологического аналога в переводящем языке, что обусловлено спецификой национальных характеристик. Они могут передаваться описательным способом. Единица, используемая при переводе, не обладает фразеологическом статусом, поэтому составляющие аналога являются свободными словами, словосочетаниями (а не компонентами – как у фразеологизма). Такой тип межъязыковых параллелей может быть выявлен только в рамках сопоставления конкретных языков. Схематично представим сказанное:
Итак, проведем анализ некоторых фразеологических единиц с оружейным компонентом русского, английского и французского языков и рассмотрим возможность их интерпретации в межъязыковом поле.
Оружейный компонент БОМБА
Фразеологизм настоящая бомба то, что может произвести сенсацию [Интернет-ресурс 16] относится к группе устойчивых структур с прозрачным метафорическим образом, который, вполне вероятно, не вызывает трудности в случае передачи на другой язык.
Например, английское выражение real bomb (букв.: настоящая бомба): «Behery said: … the real bomb is in the books…» (букв.: Бехери сказал: настоящая бомба находится в книгах) [Интернет-ресурс 32]; «The play was a real bomb» (букв.: Спектакль был настоящей бомбой) [Интернет-ресурс 23]. Очевидно, что такие структуры относятся к межъязыковым параллелям фразеологически абсолютного типа (А-тип).
Переводная конструкция В-типа представлена во французском аналоге двумя конструкциями une vritable bombe (букв: истинная бомба): «Les graines est une vritable bombe nutritionnelle!» [Интернет-ресурс 47] (букв.: семена: настоящая пищевая бомба); и une vraie bombe (букв.: реальная бомба): «Une vraie bombe! La nouvelle Miss USA est spcialiste du nuclaire» [Интернет-ресурс 46] (букв.: Реальная бомба! Новая Мисс США является специалистом в области ядерной энергетики).
Здесь ключевое слово (bombe), имея полное совпадение на уровне означаемого и означающего с русским компонентом бомба, сопровождается неключевым vritable (vraie) – адъективным детерминативом вариантного типа, который в большей степени предпочитается также существующему и лексически более подходящему в данной ситуации перевода – relle (une bombe relle).
В приведенных примерах оружейный компонент бомба в межъязыковом пространстве является достаточно узнаваемым ввиду своей принадлежности к пласту интернациональной лексики.
Во всех случаях обороты часто используются как в разговорном стиле речи, так и текстах массмедийной направленности. Соответственно высокая (real bomb) и относительная (une vritable (vraie) bombe) степени совпадения внешней формы фразеологических оборотов в приведенных примерах из английского, французского и русского языков обусловлены транспарентностью образного основания, что и является ведущим фактором в практически покомпонентной трансляции рассматриваемого русского оборота на другой язык.
Фразеологическая единица бомба замедленного действия то, что грозит неприятностями или осложнениями в будущем [Интернет-ресурс 18] с этим же оружейным компонентом имеет переводную структуру во французском языке bombe retardement (букв.: бомба с замедлением) [Кравцов 2005: 23]: «Jeunesse: bombe retardement?» [Интернет-ресурс 33] (букв.: молодежь: бомба замедленного действия?). Здесь неключевой компонент, выраженный в русском языке определением замедленное действие, во французском аналоге передается при помощи составной конструкции предлог со значением предмет и его признак + зависимое существительное retardement.
В английском языке этот фразеологизм представлен выражением time bomb (букв.: временная бомба) [Интернет-ресурс 2]: «the movie focuses on small unwanted family obligations – ticking time bombs» [Интернет-ресурс 27] (букв.: фильм фокусируется на небольших нежелательных семейных обязательствах – бомбах замедленного действия). В данном переводе зависимый элемент time (букв.: временный) находится в препозиции и предпочителен уместно существующему варианту перевода delayed / slow action (букв.: отложенное / медленное действие) [Интернет-ресурс 1].
Такие фразеологические выражения тождественны по значению, но различны по средствам выражения. Следовательно, частичная степень совпадения грамматической формы (bombe retardement, time bomb) позволяет отнести эти примеры к межъязыковым параллелям фразеологически аппроксимативного типа.
Теперь рассмотрим фразеологический оборот влететь как бомба стремительно войти, вбежать [Степанова 2013: 445]. Его образное основание построено при помощи сравнения, внешне оформленного компаративной структурой с компонентом-союзом как, поэтому значение фразеологизма может с легкостью передаваться на другие языки.
В английском языке данная фразеологическая единица имеет аналог go like a bomb (букв.: идти как бомба) нестись, мчаться во весь опор [Кунин 1984: 95]: «This little smooth Hyundai goes like a bomb, startling other drivers» [Интернет-ресурс 42] (букв.: этот маленький гладкий Хёндэ идет как бомба, поражая других водителей).
Очевидно, что данные выражения относятся к глагольным фразеологизмам с подчинительной структурой. Ключевой элемент влететь передан на английский язык сходным по семантике глаголом движения go (букв.: идти), который является более предпочитаемым идентичному по своему значению fly into (букв.: влететь). Неключевое слово bomb имеет полное совпадение как на уровне внутреннего содержания, так во внешней форме с русским компонентом бомба.
Национально-культурная информация о фразеологизме с компонентом «военное оружие»
Национально-культурная информация о фразеологизме с компонентом «военное оружие» представлена в тех секторах надындивидуальной памяти народа, которые хранят метафорические модели этнического бытия, связанного с милитарными средствами противостояния.
Фразеологизм – это единица, которую можно интерпретировать в рамках языка и культуры.
В понимании национально-культурной специфики фразеологизма опираемся на точку зрения, приведенную в [Баранов, Добровольский 2008: 258 – 285], и считаем, что национально-культурная информация фразеологизмов с компонентом «военное оружие» выявляется путем обращения, с одной стороны, к собственно языку, изолированно существующему от прочих языков (интроспективный аргумент – в теории [Баранов, Добровольский 2008: 258 – 285]: «интроспективный подход»), и, с другой стороны, обращения к языку, находящемуся в тесной связи с другими (экстроспективное суждение – в теории [там же]: «сопоставительный подход»).
Выбор терминов интроспективный и экстроспективный в рамках нашего исследования объясняется стремлением унифицировать терминологию и, не используя термин «сопоставительный», уйти от компаративного изучения фразеологии, которое целью нашего исследования не является.
Итак, интроспективный аргумент, формирующий национально-культурную информацию о фразеологизме с компонентом «военное оружие», – это допустимое утверждение (набор доводов, реализуемых как по отдельности, так и в совокупности) относительно принадлежности оружейного компонента в составе образного основания всего оборота к изолированной знаковой системе исключительно отдельного взятого народа. Речь идет о лингвокультурной уникалии.
Интроспективный аргумент содержит ряд доводов: перцептивный, темпоральный и аксиологический.
Перцептивный довод интроспективного аргумента – факт наличия в акустико-графической и лексико-грамматической стороне фразеологизма с оружейным компонентом некоторых очевидных лингвистических особенностей конкретного языка.
Темпоральный довод интроспективного аргумента – факт наличия в образном основании фразеологической единицы с оружейным компонентом историко-социальных событий (вымышленных или реальных) конкретного языка и культуры.
Аксиологический довод интроспективного аргумента – факт наличия в образном основании фразеологического оборота с оружейным компонентом некоторых очевидных духовно-материальных ценностей конкретного языка и культуры.
Экстроспективный аргумент, который формирует культурную информацию о фразеологизме с компонентом «военное оружие», – это допустимое утверждение (набор доводов, реализуемых как по отдельности, так и в совокупности) относительно принадлежности оружейного компонента в составе образного основания всего оборота к совокупной знаковой системе ряда соседних или удаленных друг от друга народов. Речь идет о лингвокультурной универсалии.
Экстроспективный аргумент, как и интроспективный, содержит ряд доводов: перцептивный, темпоральный и аксиологический.
Перцептивный довод экстроспективного аргумента – факт наличия в акустико-графической и лексико-грамматической стороне фразеологизма с оружейным компонентом некоторых лингвистических особенностей, свойственных не только языку 1, но и языку 2.
Темпоральный довод экстроспективного аргумента – факт наличия в образном основании фразеологического оборота с оружейным компонентом некоторых историко-социальных событий (как вымышленных, так и реальных), свойственных во временном континууме для нескольких языков и культур.
Аксиологический довод экстроспективного аргумента – факт наличия в образном основании фразеологической единицы с оружейным компонентом некоторых очевидных духовно-материальных ценностей, одинаковых (понятных) для нескольких языков и культур.
Национально-культурная информация во фразеологизме – это, кроме всего, склонность носителя языка интуитивно считать устойчивую единицу собственно «своей» и несобственно «своей» [Баранов, Добровольский 2008: 275, 276].
Наиболее информативным методом исследования национальной специфики лингвистических фактов, чаще всего, является опрос и тестирование [там же: 274]. Интерпретация образа напрямую связана с интерпретацией национальной специфики [там же: 280].
В ходе работы с лингвокультурологическим экспериментом принимаются во внимание принципы ассоциации и свободной дефиниции в тот момент, когда слушающий воспринимает образ ФЕ [Ковшова 2013: 86 – 87].
Поэтому для определения удельного веса интроспективного и экстро-спективного аргумента в национально-культурном содержании фразеологизма с оружейным компонентом будем применять письменное анкетирование, используя следующий опросный лист (см. табл. 1).
1 этап эксперимента с фразеокомпонентом «военное оружие» – выбор испытуемых. Респондентами явились бакалавры 1-4 курсов (возраст 17 – 21 лет) и магистранты 1-2 курсов (22 – 27 лет) гуманитарного направления подготовки, изучающие русский и иностранные языки, отечественную и зарубежную историю, культуру и литературу. Общее число испытуемых – 349 человек обоего пола.
2 этап эксперимента с фразеокомпонентом «военное оружие» – инструктаж по заполнению опросного листа. Материалом исследования послужили устойчивые обороты русского, английского и французского языков.
Подбор фразеологизмов осуществлялся заранее с учетом особого национального колорита, представленного в образном основании оборота.
В левой колонке таблицы даются вопросы: 1). Обнаруживается ли связь ФЕ с другим языком? 2). Обнаруживается ли связь ФЕ с историей какой-либо страны? 3). Идет ли речь о каких-либо ценностных установках общества?
Напротив каждого вопроса в правой части опросного листа даются ответы: 1). Можно точно сказать, что присутствует только в конкретном языке и конкретной культуре. 2) Есть предположение, что существует в других языках и других культурах. 3). Не знаю, что ответить.
Анализируя ФЕ, находящуюся в левом верхнем углу опросного листа, испытуемый, полагаясь на свой языковой и культурный опыт, отвечая на каждый вопрос, дает только один ответ, отмечая свой выбор в соответствующим пустом поле при помощи знака « + ».
Каждому испытуемого предлагаюсь заполнить до 30 карточек. Время заполнения – около 30 секунд на каждый опросный лист.
3 этап эксперимента с фразеокомпонентом «военное оружие» – обработка данных. Обработка данных строилась в следующем ключе. Поскольку все ответы на вопросы являются ассоциациями испытуемых на образ фразеологизма, то можно сказать, что сами ответы носят свободный, естественный характер. После сбора всех опросных листов подсчитывалось обычным суммированием общее число ответов на каждый вопрос по отдельно взятому обороту. В результате формировались выводы лингвокультурного и общего культурного характера.