Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Лингвистические исследования академического дискурса 13
1.1. Научный стиль: основные характеристики 13
1.2. Дискурс как объект лингвистического изучения 18
1.3. Академический дискурс как разновидность институционального дискурса 25
1.4. Жанры академического дискурса. Письменная и устная научная коммуникация 37
1.4.1. Дискуссионная статья 37
1.4.2. Рецензия 39
1.4.3. Научно-популярный текст 40
Выводы 41
Глава 2. Агональность как свойство письменной академической коммуникации 43
2.1. Агональность как свойство коммуникации. Виды агональности 43
2.2. Предпосылки агональной коммуникации в науке 49
2.3. Оценка как основа агональности 55
2.3.1. Способы экспликации агональности в академическом тексте 63
2.3.1.1. Мелиоративная оценка в условиях агональности 71
2.3.1.2. Пейоративная оценка в условиях агональности 74
2.3.1.3. Смешанная оценка в условиях агональности 78
2.4. Агональность и категоричность / некатегоричность изложения 82
Выводы 85
Глава 3. Реализация риторических стратегий и тактик в агональной академической коммуникаци 86
3.1. Общее понятие стратегий и тактик. Подходы к определению и классификации 86
3.2. Риторические стратегии и тактики при кооперативной агональности 95
3.2.1. Стратегия cамопрезентации 95
3.3.1. Стратегия презентации другого 108
3.4. Риторические стратегии и тактики при конфронтативной агональности 121
3.4.1. Стратегия самопрезентации 122
3.4.2. Стратегия презентации другого 130
3.5. Смешанные виды агональности в научном тексте 161
Выводы 167
Заключение 173
Список литературы 177
Cписок иллюстративного материала 202
Приложение 1. Механизм реализации агональности в академическом дискурсе 216
Приложение 2. Анализ стратегий, тактик, приемов и языковых средств их реализации в академических текстах различных областей науки 217
Приложение 3. Количественное выражение стратегий, тактик и приемов в академических текстах различных областей науки 276
- Научный стиль: основные характеристики
- Оценка как основа агональности
- Стратегия cамопрезентации
- Смешанные виды агональности в научном тексте
Научный стиль: основные характеристики
В настоящее время общепринятым считается тот факт, что наука как специфическая сфера человеческой деятельности обслуживается особой функциональной разновидностью языка, часто обозначаемой как функциональный стиль научной литературы.
Анализ различных классификаций функциональных стилей показал, что, несмотря на отсутствие единого терминологического обозначения научного стиля (стиль научной литературы, язык науки, стиль научного изложения, стиль научного общения, стиль интеллектуальной речи, стиль научной прозы, стиль научных работ и т.д.), а также на определенные несовпадения в вопросе о месте данного стиля в системе функциональных стилей современного языка, наличие научного стиля подтверждается большинством лингвистов.
По мнению Р.С. Аликаева, научный стиль, входя в систему книжных стилей, отличается от них следующими прагматическими характеристиками:
1) типизированный субъект и объект речи, обладающие равными ролевыми позициями;
2) типизированные условия общения, предполагающие свободный обмен точек зрения, что обусловлено потребностями развития научной мысли;
3) равные пресуппозиции участников, сформированные в результате многократного обращения к определенной тематике;
4) устоявшаяся традиция общения, наличие значительного пласта общих текстов, определяющие внутренние параметры общения – тему, идею, замысел [Аликаев 1999: 154-155].
Научный стиль – это «стиль, который обслуживает науку и связан с научной сферой общения» [Кравцова 2016: 36]. Он является инструментом и средством познания действительности и выполняет следующие функции: коммуникативную (обслуживание речевой коммуникации в научной сфере); когнитивную (обеспечение процесса выведения и формулирования научного знания); кумулятивную (научный стиль как средство хранения научного знания во времени и пространстве) [Аликаев 1999: 18].
Целью научного стиля является «выражение определенных мыслей и суждений по различным научным проблемам в возможно более сжатой и краткой, в большинстве случаев эмоционально нейтральной форме при стремлении избежать категоричности утверждения, однако достаточно объективно, обстоятельно и логично» [Троянская1985а: 68].
Именно поэтому в задачи научной литературы, которые присущи всем ее жанровым разновидностям, входят последовательное и систематическое изложение, точная передача результатов, доказательство правильности (или ошибочности) теорий, концепций и т.д. [Разинкина 2009: 23].
Научный стиль отражает специфическую форму общественного сознания и особый тип мышления [Основы научной речи 2003: 5], обуславливающие его основные черты, которые выделяются большинством лингвистов. Научный стиль призван объективно демонстрировать абсолютную истину, эмпирическую доказательность и безупречную логику и безэмоциональность [Hyland 2009: viii].
В целом, к основным чертам научного стиля относятся точность, краткость, объективность изложения [Волнина 1977: 28], обобщенно отвлеченность и подчеркнутая логичность [Кожина 1977: 7], некатегоричность, обобщенность, доказательность, точность и ясность [Чернявская 2007: 22], диалогичность и аргументированность [Kue 2012: 232], универсальность [Sanz 2007: 121], безэмоциональность [Barras 1984: 101, Hyland 2009: viii]. Р.С. Аликаев дополняет данные конститутивные признаки научного стиля такими характеристиками, как истинность, обоснованность, детерминистичность, концептуалистичность, методологичность, интерсубъективность, критичность, историчность и ответственность [Аликаев 2014]. Рассмотрим данные характеристики более подробно. Истинность заключается в соответствии выдвигаемой теории «выделяемой ею фрагменту реальности». Объективность предполагает в процессе познания учет только тех точек зрения, которые подтверждаются релевантными доводами или выводятся из уже принятых истин. Детерминистичность заключается в обусловленности определенного процесса другим, предшествующим ему процессом. Концептуалистичность обозначает функционирование в науке определенной системы концептов, которые помогают построить абстрактные модели исследуемых явлений. Методологичность заключается в построении любого научного исследования на определенной системе ранее апробированных методов.
Интерсубъективность предполагает представление научных высказываний таким образом и посредством таких средств языка, чтобы они были адекватно поняты другими исследователями. Критичность заключается в рациональной критике как собственных научных взглядов, так и взглядов других исследователей. Историчность предполагает построение новых гипотез на уже существующем знании, которое может уточняться, расширяться, но не отбрасываться полностью. Ответственность заключается в учете последствий научных исследований и результатов.
Кроме того, «признаком функционального стиля научного изложения являются стандартизация, унифицированность, своеобразная клишированность средств выражения» [Гвишиани 1986: 47].
Н.К. Рябцева подчеркивает наличие в научном изложении организации и упорядоченности, заключающихся в последовательном переходе «от целей, материала, методов к экспериментам и их результатам» [Рябцева 1996: 43].
По мнению Е.В. Чернявской, эти стилевые черты, или доминанты научного стиля, являются отражением его типичных, регулярно повторяющихся, стандартизированных характеристик, присущих любому научному тексту [Чернявская 2007: 22].
Кроме того, научный стиль образуется «не совокупностью, не набором, а именно системой взаимосвязанных средств, которая в целом и придает особый характер данному виду речи, создает то его качество, которое интуитивно воспринимается нами как стиль» [Кожина 1976: 110].
В настоящее время можно выделить несколько подходов к изучению научного стиля.
Первый подход связан с выделением речевых форм, которые характерны для научного стиля в зависимости от его функциональной направленности. Сторонники данного подхода считают, что научное мышление определяется осознанием мира через его логическое освоение [Разинкина 1972: 34-35]. Поэтому основной функцией научного стиля является доказательство определенных положений, представляющее собой множество логических действий, в ходе которых истинность одной мысли обосновывается посредством других мыслей, истинность которых доказывается практикой [Кондаков 1975: 379]. Структура любого доказательства, в соответствии с законами логики, включает в себя тезис, доводы (основания, аргументы) и способ доказательства. При этом тезис определяется как «мысль или положение, истинность которого требуется доказать»; доводы определяются как «мысли, истинность которых проверена и доказана практикой и которые приводятся в обоснование тезиса»; способ доказательства определяется как «формы связи и сочетания доводов и тезиса, которые дают возможность обосновать истинность тезиса» [Кондаков 1975: 379].
Сущность второго, системного, подхода заключается в том, что научный текст как продукт целенаправленной коммуникативной деятельности представляет собой сложную иерархическую структуру, каждый элемент которого при передаче информации выполняет определенную функцию. Кроме того, некоторые исследователи в рамках научного стиля выделяют общенаучный стиль, рассматривая его как историческую категорию. Общенаучный стиль определяется: «1) развитием научной мысли данной страны; 2) состоянием национального литературного языка; 3) художественным мастерством автора; 3) интеллектуальным уровнем читателя» [Глушко 1974: 8]. При этом общенаучный язык будет варьироваться в зависимости от того, предмет какой науки – гуманитарной или естественной – подвергается описанию [Гвишиани 1986: 47]. Следовательно, в рамках данного подхода наблюдается оппозиция: язык общенаучного общения и терминологический язык, характерный для определенной, отдельно взятой области знания [Михайлова 1999: 74].
Следующий подход к изучению научного стиля характеризуется дифференцированным рассмотрением его письменной и устной формы. Над созданием научных трудов работают исследователи всего мира, которые благодаря публикациям узнают самые разнообразные точки зрения на одну и ту же проблему, образуя при этом единое научное сообщество. На коллективный характер современной науки, реализация которого невозможна без современных средств информации, прежде всего печати, указывает В. Вайскопф: «Наука отличается от современных художественных творений своим коллективным характером. Научное достижение может быть результатом работы и отдельной личности, но его значение зависит исключительно от его роли как части единого здания, воздвигнутого коллективными усилиями прошлых и настоящих поколений ученых. Эти усилия прикладываются учеными всего мира» [Вайскопф 1977: 257].
Оценка как основа агональности
Как отмечалось выше, для идеального научного текста характерно стремление передать максимально обезличенное и нейтральное (с точки зрения экспрессивности) знание. Данное исторически сложившееся понимание научного текста восходит «к различиям между естественным языком, как результатом первого языкового членения мира, и языком науки – результатом второго – понятийного – членения мира» [Хохловская 2013: 141].
На обезличенность и беспристрастность научного текста указывает Ю.А. Левицкий: «слова языка художественной литературы (ЯХЛ) способны вызвать разнообразные эмоции, а слова языка науки (ЯН) лишены какой бы то ни было эмоциональности, … если в ЯХЛ стиль – это сам человек, то в ЯН не должно быть никакого оригинального авторского стиля» [Левицкий 2006: 30- 31].
Однако, как отмечает К.М. Шилихина, «исследователь, даже работая над самостоятельным проектом, никогда не остается в полном одиночестве. Его точка зрения, включаясь в систему уже имеющегося знания, неизбежно вступает в диалог с мнениями других ученых. В результате любой академический текст … оказывается частью уже существующего множества текстов, выражающих другие точки зрения, зачастую противоречащие друг другу» [Шилихина 2016б: 16]. Следовательно, можно утверждать, что одним из свойств научного текста является конкуренция точек зрения, в условиях которой пишущий прибегает к оценке: оцениванию могут подвергаться и методы исследования, и эмпирический материал, и способ изложения мысли, и полученные результаты [Шилихина 2016а: 27]. Вследствие этого можно утверждать, что одной из главных целей академической коммуникации является оценка.
Оценка представляет собой действие присвоения субъектом оценки положительных или отрицательных свойств объекту оценки [Вольф 2002: 5-6]. Понятие оценки соотносится с понятием оценочности, которая определяется как «потенциал языковой единицы, ее способность эксплицировать положительные или отрицательные свойства объекта, его фиксацию на оценочной оси, его место в аксиологическом поле» [Марьянчик 2013: 77].
Традиционно, оценка в академическом тексте связана с жанром рецензии, отзыва, критических статей, что объясняется основной задачей данных научных текстов. Однако в настоящее время оценку считают неотъемлемой чертой научного стиля. Так, наличие оценки при изложении научного знания неоднократно подчеркивалось во многих исследованиях [Кожина 1974, Троянская 1985, Лукьянова 1986, Котюрова 1988, Сретенская 1994, Аликаев 1999, Баженова 2001, Данилевская 2003а, 2003б, 2004а, 2004б, 2005, 2009, 2013, Соловьева 2007], в которых утверждается аксиологический характер любого научного текста. Так, оценка принимает непосредственное участие в формировании и выражении нового знания [Леонтьев 1975]; мотивирует действия автора высказывания [Вольф 2002]; является одной из сторон познавательной деятельности [Сретенская 1994]; составляет особый аксиологический [Котюрова 1988] / рефлективно-аксиологический [Баженова 2001] аспект смысловой структуры научного текста.
Оценка в научном тексте имеет огромную значимость, т.к. процесс выработки новых теорий, концепций невозможен без оценки и интерпретации уже имеющегося старого знания [Данилевская 2009].
Кроме того, «научный стиль следует принимать со всеми его «красками», в том числе экспрессивными и эмоциональными, хотя бы потому, что он не может быть без явной или скрытой полемики, без скрытой диалогичности» [Ковалева 2011: 68].
По мнению Н.В. Данилевской, оценка «отражает не только отношение автора к тому или иному фрагменту мысли, и тем более не только к старому знанию, но и пронизывает всю ткань текста» [Данилевская 2009: 21]. Объединяя познание и оценку, она вводит понятие «познавательная оценка», под которой понимается «ширококонтекстуальная мыслительная операция, направленная на оценивание в широком смысле» [Данилевская 2005: 126].
Выделяют два основных вида оценок – логическую и иррациональную [Ивин 1970], при этом способы их выражения в языке различаются, показывая, какое начало лежит в основе суждения о ценности объекта. Так, в основе логической оценки лежит рациональное, интеллектуализированное отношение автора к старому и новому знанию. В основе иррациональной оценки лежит эмоционально-экспрессивное, чувственное отношение автора к старому и новому знанию, которое выражает его индивидуально-личностное восприятие предметов, явлений, фактов и т.д. Следовательно, иррациональная оценка связана с такими экстралингвистическими факторами, как познавательный стиль ученого, индивидуальность его личности и особенности воздействия на читателя [Соловьева 2007: 52].
Указанные два вида оценок образуют в научном изложении оценочные инварианты, которые в конкретном тексте реализуются посредством частнооценочных вариантов. Так, в рамках логической оценки научное знание характеризуется с точки зрения его актуальности, разработанности, обоснованности, известности и т.д., т.е. оценивается с позиции «приближенности» к определенной познавательной норме, стандарту. В рамках иррациональной оценки научное знание характеризуется с точки зрения эмоционального состояния автора: одобрение, неодобрение, удивление, восхищение, раздражение, негодование и т.д. [Данилевская 2009: 20].
Следует отметить, что Е.М. Вольф считает разделение логической и эмоциональной оценок условным, поскольку «в естественном языке не может быть чисто эмоциональной оценки, так как язык как таковой всегда предполагает рациональный аспект» [Вольф 2002: 40].
В научной литературе существуют другие виды классификации оценок. Так, Н.Д. Арутюнова выделяет общие и частные оценки по характеру оценочного признака, обусловленного взаимодействием субъективных и объективных факторов. Общая оценка складывается из частных и представляет собой «баланс положительных и отрицательных факторов» и «достигается соотношением количеств» [Арутюнова 1999: 195]. При этом для общеоценочных единиц характерно наличие только оценочного элемента, в семантике которого заключено отношение субъекта оценки (хороший – плохой и их синонимический ряд), в то время как частнооценочные единицы включают в себя оценочный и дескриптивный элементы.
При этом выделяются следующие частные оценки: сенсорно-вкусовые, психологические, эстетические, этические, утилитарные, нормативные, телеологические оценки, которые предлагается объединить в три группы. В первую группу входят оценки, связанные с ощущениями и чувственным опытом (сенсорно-вкусовые, или гедонистические, и психологические оценки, которые подразделяются на интеллектуальные и эмоциональные). Вторая группа оценок связана с удовлетворением чувства прекрасного и нравственного (эстетические, этические оценки). Третья группа включает рационалистические оценки, связанные с практической деятельностью, интересами и повседневным опытом человека (утилитарные, нормативные, телеологические оценки). Основными критериями данной группы оценок являются польза, направленность на достижение определенной цели, выполнение определенной функции, соответствие установленному стандарту [Арутюнова 1999: 198-200].
Е.В. Покровская предлагает более подробную классификацию частных оценок: аксиологическая оценка (этическая, эстетическая, утилитарная, политическая, религиозная, эмоциональная), модальная оценка (необходимость, долженствование, возможность), экзистенциальная оценка, временная оценка, пространственная оценка [Покровская 2003: 131].
Кроме того, с точки зрения степени выраженности оценки могут быть явными (эксплицитными) и неявными (имплицитными), а с точки зрения влияния контекста на актуализацию семантических значений оценочных единиц – ингерентными (языковыми, узуальными) и адгерентными (речевыми, окказиональными) [Котюрова 1996, Баженова 2001, Марьянчик 2013, Ерохина 2018].
Е.М. Вольф предлагает следующее противопоставление оценочных высказываний в зависимости от их структуры: оценочная структура de dicto и de re, а также абсолютная и сравнительная оценка.
Оценочная структура de dicto оформляется конструкцией модус-диктум, т.е. субъект посредством модального оператора, выраженного наречиями, глаголами, модальными выражениями, приписывает оценку фактивному предложению (суждению). В структуре de re оценка направлена непосредственно на объект и выражается прилагательными (определениями или предикативами), глаголами и предикатными выражениями с оценочным значением, глаголами оценочного отношения [Вольф 2002: 14]. В ходе настоящего исследования было зафиксировано преобладание в агональном академическом дискурсе оценки de re (зыбкое основание; ошибочный, так и не доказанный постулат; эклектический набор разнородных – порой разумных, порой надуманных – принципов [Кретов 2015: 371, 380, 385]) над оценкой de dicto (Unfortunately, Miller does not provide any clear standards or principles … [Steinhoff 2014]).
Стратегия cамопрезентации
Для успешной реализации стратегии самопрезентации при кооперативной агональности коммуникант прибегает к использованию таких тактик (Табл. 8), которые направленны на создание собственного положительного образа и последовательное, логическое, аргументированное обоснование своей точки зрения и убеждение адресата в ее истинности и ложности взглядов оппонента.
Наряду с указанными в таблице 8 тактиками зафиксирована тактика авторизации и адресации, которая не поддается количественному анализу, но была включена нами в качественный анализ.
1) Тактика позиционирования себя как объективного критика реализуется через прием «позитивный автор», вербализующийся посредством положительно-окрашенной лексики, в семантике которой заключено значение «объективность», «конструктивность», «беспристрастность» и т.д. В данном случае автор преследует цель создания «позитивного лица» [Goffman 1967], что обусловлено его желанием получить одобрение, положительную оценку и вызвать доверие адресата в процессе коммуникации и, как следствие, усилить воздействующий эффект.
Стратегия самопрезентации, в данном случае, может выступать в нескольких видах. Она может выражаться прямо (посредством личного местоимения 1-го лица ед. ч.):
Освещая данный вопрос, мне хотелось бы отрешиться от всяких субъективных и эмоциональных реакций и объективно изложить то, что я думаю [Реформатский 1957: 25].
В данном отрывке очевидность намерения автора выглядеть объективным критиком реализуется посредством следующих лексических единиц: объективно и отказ от субъективности и эмоциональности.
В следующих отрывках самопрезентация также выражается прямо, однако здесь автором выражается частичное принятие научных взглядов оппонента (в первом случае – посредством лексических средств, указывающих на результативность диалога, во втором – посредством уступительной конструкции):
Несмотря на наши разногласия с Н.Ю. Шведовой, я считаю состоявшуюся полемику полезной, ибо верю, что она позволит каждой стороне увидеть новые для нее аспекты обсуждаемых проблем [Апресян 1971: 36]. Even though I fully agree with this general approach, the proposed mechanisms remain too fuzzy and incomplete to shed new light on the matter of mental representations. This is not so much a criticism directed at Cristofaro as it is a plea for coupling empirical observations to computational models [Remi 2010: 61].
В указанных ниже отрывках прямая самопрезентация передает противопоставление индивидуальной позиции автора и позиции оппонента, которое вербализуется посредством вводного предложения. С другой стороны, в начале предложения употребляется выражение by no means, смягчающее категоричность точки зрения автора, что в свою очередь, в некоторой степени, способствует созданию атмосферы делового, конструктивного обсуждения:
Thus, I am by no means claiming that my values are right and Lycan s are wrong (though I greatly prefer mine to his) [Lakoff 1989: 60].
I think we need more work that integrates rather than separates. The extreme positions are usually ideological rather than empirical. The truth, I think, should lie between the extremes. Methodologically extreme positions have done their job pushing scientific fronts. However, when enough research space is created, it is time to fineune the positions into more constructive positions rather than mere diverse positions [Lin 2002].
Важно отметить то, что прямая самопрезентация используется довольно нечасто в научном тексте. Обычно авторы предпочитают косвенную самопрезентацию (которая выражается безлично или посредством личного местоимения 1-го лица мн. ч.), как, например, в текстах И.И. Ревзина:
Поэтому надо прямо сказать, что, если мы намерены серьезно подойти к обсуждению проблем и нужд современного языкознания, необходимо раз и навсегда отказаться от предвзятого убеждения, что формализация (или, как иногда говорят, алгебраизация) лингвистики, сближение с математикой, применение приемов логического мышления, выработанных и отшлифованных в математике, представляет собой проявление идеализма, позитивизма и других смертных грехов [Ревзин 1957: 34].
Сейчас действительно назрела необходимость в спокойном, деловом обсуждении вопроса о структурализме как научном направлении в лингвистике, как определенной совокупности научно доказанных положений, с одной стороны, и гипотез, поисков и полемических крайностей – с другой [Ревзин 1957: 31].
В первом из указанных примеров косвенная самопрезентация выражается посредством местоимения мы, а рассматриваемая тактика реализуется через языковые средства, в семантике которых содержится значение серьезность и непредвзятость обсуждения.
Во втором примере косвенная самопрезентация выражается безлично, а рассматриваемая тактика реализуется посредством положительно окрашенного сочетания спокойное, деловое обсуждение.
Подобные примеры не единичны. Многие авторы, стремясь создать атмосферу объективности, что отражает постулат качества (истинности) [Грайс 1985], прибегают к использованию данной тактики:
Говоря откровенно, полного успеха можно добиться лишь в том случае, если свести дискуссии до минимума и проводить максимум конструктивной исследовательской работы [Коэн 1958: 65].
Отметим, что данная тактика формирует у читателя образ «беспристрастного» ученого, который в процессе объективной критики точки зрения оппонента стремится выработать истинное знание (в случае употребления косвенной самопрезентации). С другой стороны, в ней заключена индивидуальная позиция автора (в случае употребления прямой самопрезентации), которая, тем не менее, отражает намерение быть непредвзятым и конструктивным в решении спорных научных вопросах. Это способствует повышению статуса автора-критика в глазах адресата и, как следствие, вызывает у него доверие к высказанным оценкам и критике.
2) Довольно часто, несмотря на общепринятое стремление научной коммуникации к обезличиванию изложения, в научной дискуссии сохраняется доминирование способа изложения от первого лица [Иванов 1991: 3], которое реализует тактику авторизации и адресации [Соловьева 2007], заключающуюся в особом выражении субъекта речи. Значение лица обычно является ослабленным, неопределенным, более обобщенным и, как показало настоящее исследование, часто употребляется в научных дискуссиях в переносном значении в следующих приемах: «мы совместности», «мы авторской скромности» и «мы коллегиальности».
В приеме «мы совместности» местоимение «мы» употребляется в качестве заместителя местоимения «вы» с целью скрыть противопоставление себя аудитории, воздействовать и убедить адресата:
Однако и здесь мы сталкиваемся с некоторой неясностью [Шведова 1970: 42].
Before we go on to discuss other cases, it is important to understand the logic of these analyses [Lakoff 1989: 62].
Данный прием сближает автора с читателем, придает высказыванию непринужденный характер. При этом научное изложение приобретает черты беседы ученого с читателем, что способствует созданию «эффекта интимизации» [Славгородская 1986]. Читатель как бы включается в совместный поиск истины и, как следствие, становится на сторону автора текста.
Смешанные виды агональности в научном тексте
Как отмечалось выше, в академической коммуникации один из видов агональности не всегда встречается в чистом виде, довольно часто наблюдается переход одного вида агональности в другой. Это обусловлено интенцией автора: с одной стороны, выразить острое неприятие точки зрения оппонента, с другой стороны, постараться соблюсти принятые правила ведения научной дискуссии. В качестве примера приведем статью П.Н. Джонсона-Лайрда “What s Wrong with Grandma s Guide to Procedural Semantics: A Reply to Jerry Fodor” [Jonhson-Laird, 1978]. Целью данной статьи является критика научных положений Дж. Фодора, изложенных в его работе “Tom Swift and His Procedural Grandmother” [Fodor 1978].
С самого начала автор прибегает к использованию дискредитирующего приема «зацепка», поскольку в названии статьи он намеренно употребляет сокращенный вариант grandma, имеющий непосредственное отношение к названию критикуемой работы. Принадлежность данной аббревиатуры к разговорному стилю дает автору возможность принизить достоинства работы оппонента. Однако сразу за этим, с целью сгладить эффект от негативного высказывания, автор отмечает следующее:
I am indebted to Jerry Fodor for sending me successive versions of his critique of procedural semantics, and for at all times conducting himself according to the Marquis of Queensbury Rules. I am also grateful to Jacques Mehler for his dispassionate refereeing. Likewise, I must acknowledge with thanks the untiring efforts of those who have tried to coach me in the intricacies of procedural and modelheoretic semantics … [Johnson-Laird 1978: 249].
В данном случае наблюдаются тактики, характерные для кооперативной агональности. Во-первых, тактика формирования положительного эмоционального настроя, которая реализуется через прием «комплимент оппоненту» to conduct oneself according to the Marquis of Queensbury Rules, dispassionate refereeing. Автор, тем самым, дает понять, что он не имеет ничего против личности оппонента, а лишь высказывает свое отношение относительно его взглядов. С другой стороны, здесь употребляется также тактика позиционирования себя как объективного критика, которая эксплицируется посредством лексических единиц grateful, indebted, to acknowledge with thanks. Кроме того, наблюдается использование прямой самопрезентации, что говорит о желании автора подчеркнуть собственную позицию.
Далее автор переходит к непосредственному разбору и оценке работы, которую называет “… a critique that is a volatile mixture of the theoretical, the rhetorical, and the hobby-horsical. The theoretical remarks are disputable. The rhetoric is amusingly disputatious. There is no disputing against hobby-horses” [Johnson-Laird 1978: 249].
В данном отрывке также наблюдается кооперативная агональность, которая реализуется посредством тактики воздействия, эксплицирующейся параллельными конструкциями, повторами и конструкцией с no. Далее автор также придерживается этой тактики:
I intend to show that each of these assertions is either false or else irrelevant to the proper evaluation of procedural semantics [Johnson-Laird 1978: 250].
После этого автор посредством прямой самопрезентации указывает на цель, которую он преследует в своей статье:
… My main aim in this reply is, not to reinterpret psychological phenomena, but to locate and to elucidate the errors in Fodor s Guide to Procedural Semantics [Johnson-Laird 1978: 250].
Анализируя первое научное положение оппонента, автор постепенно меняет тон дискуссии. Здесь наблюдается переход кооперативной агональности в конфронтативную, при которой происходит дискредитация оппонента посредством издевки:
Such a proposal would be misguided as can be shown by a simple example. Suppose a psychologist proposes a procedural model of how people reason with propositions. Fodor arrives on the scene and points out that the theory is parasitic upon the modelheoretic semantics for the propositional calculus, that is, the classical apparatus of truth tables [Johnson-Laird 1978: 251].
В данном отрывке издевка реализуется посредством иронии (созданной вербальной стратегией), заключающейся во включении в текст разговорного выражения to arrive on the scene.
Тем не менее, с целью вернуть разговор в конструктивное русло, автор опять прибегает к использованию тактик, характерных для кооперативной агональности:
The claim may well be true, depending on what he means by “parasitic”; but it is irrelevant [Johnson-Laird 1978: 251].
Стратегия презентации другого в данном случае реализуется тактикой смягчения негативной оценки и вербализуется посредством противительной конструкции, которая выражает частичное согласие автора с точкой зрения оппонента.
Далее автор переходит к разбору второго научного положения оппонента. Снова наблюдается переход кооперативной агональности в конфронтативную, что сигнализирует о явном неприятии предлагаемой точки зрения. При этом реализуется тактика издевки:
The only tactful answer to this assertion is to whistle half a dozen bars of Lillabullero [Johnson-Laird 1978: 251].
Ирония, в данном случае, строится посредством вербальной стратегии и представляет собой аллюзию на выражение из романа Л. Стерна «Жизнь и мнения Тристама Шенди» to whistle Lillabullero (употребляется для выражения того, что остается делать человеку, если ему предлагают что-либо шокирующее или абсурдное).
Далее конфронтативная агональность продолжается и реализуется посредством дискредитирующей тактики обвинения в том, что оппонент принимает как должное, без каких-либо подтверждений некоторые из своих постулатов:
With no further justification whatsoever, Fodor takes for granted that proceduralists propose that the meaning of a sentence is its representation in machine language [Johnson-Laird 1978: 252].
Обвинение продолжается дальше и вербализуется посредством негативно окрашенной лексики, характеризующей действия оппонента “blatant reductionism” [Johnson-Laird 1978: 252], которое переходит в издевку, эксплицирующуюся фразеологизмом:
It is not my aim to teach Fodor s procedural grandmother to suck eggs, or to tell Fodor something that he already knows, but such arguments are hardly novel [Johnson-Laird 1978: 252].
С другой стороны, во второй части предложения наблюдается переход в кооперативную агональность, которая реализуется через тактику смягчения негативной критики посредством квалификатора hardly. Кооперативная агональность продолжается и реализуется посредством приема «сожаление» и вопросно-ответного комплекса:
Unfortunately, Fodor s error here is so egregious that it largely wrecks the rest of his paper. … Now, it just so happens (by parity with Fodor s example) that a description of the Six Day War constitutes a description of a game of chess. What moral should we draw? That a speaker of English could find out what was being referred to, but a computer could not? I see no reason to suppose that computers cannot in principle be programmed to deal with such ambiguities [Johnson-Laird 1978: 253].
При этом первая тактика смягчает негативную оценку, а вторая, наоборот, оказывает воздействие.
Далее наблюдается преобладание кооперативной агональности, которая реализуется посредством тактики смягчения негативной оценки стратегии презентации другого и строится на таких приемах, как:
– прием «сомнение в достоверности»:
What Fodor seems to have lost sight of in his example is the distinction between a theory and what the theory is about [Johnson-Laird 1978: 253].
– прием «имплицитное отрицание»:
Fodor erred in assuming that procedural semanticists aim to translate English into machine language (enriched or otherwise) [Johnson-Laird 1978: 254].
– прием «оправдание»:
Since this argument rests on Fodor s fallacy of the enriched machine language into which sentences are supposed to be interpreted, this horn is crumpled and impales no one [Johnson-Laird 1978: 256].