Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Понятие нормы и вариантности в паремиологии 20
1.1 Роль Пражского лингвистического кружка в формировании теории нормативности языка 20
1.2 Проблема паремиологической нормы на фоне паремиографической традиции
1.2.1. Русские паремиографические традиции 27
1.2.2. Чешские паремиографические традиции 29
1.2.3. Словацкие паремиографические традиции 32
1.2.4. Принципы организации паремиологического материала в пословичных словарях
1.3 Теория паремиологического минимума Г.Л. Пермякова и ее развитие в современной паремиологии 37
1.4 Отражение русского паремиологического минимума в чешском и словацком языках 47
1.5 Понятие вариантности в современной паремиологии 53
1.6 Вариантность чешских и словацких пословиц в материалах Паремиологического эксперимента М.Ю. Котовой (ПЭК) и Паремиологического эксперимента О.С. Сергиенко (ПЭС)
1.6.1. Анализ результатов ПЭК на материале чешского и словацкого языков 63
1.6.2. Классификация пословичных вариантов, отраженных информантами в ходе ПЭК и ПЭС 76
1.6.3. Новые элементы традиционных чешских и словацких пословиц в материалах ПЭК и ПЭС 89
Выводы к первой главе 100
Глава 2. Трансформации современных чешских и словацких пословиц 103
2.1. Особенности употребления пословиц в различных функциональных стилях 103
2.2. Понятие трансформации. Трансформированные пословицы как объект паремиологии и паремиографии 114
2.3. Структурно-семантические приемы трансформации пословиц 122
2.3.1. Замена компонентов 122
(A) Замена синонимом 123
(Б) Замена антонимом 125
(B) Замена семантически сходным словом 126
(Г) Замена образных стержней пословицы словами или выражениями, семантически не связанными с исходными единицами 127
(Г-1) Замена с использованием фоностилистики и омонимии 132
2.3.2. Расширение компонентного состава пословицы (экспликация) 135
(A) Введение в состав пословицы новых членов предложения 136
(Б) Распространение пословицы по структурной схеме ПЕ 140
(B) Дополнение пословицы авторским комментарием. 142
2.3.3. Сокращение компонентного состава пословицы (импликация) 144
(А) Редукция компонентного состава пословицы 144
(Б) Эллипсис компонентов пословицы 155
2.3.4. Формально-грамматические приемы трансформации.. 157
(А) Инверсия 158
(Б) Морфологическое и словообразовательное варьирование 161 (В) Синтаксические трансформации 166
2.3.5. Сложные приемы трансформации пословиц 170
(A) Сокращение пословицы до фразеологизма 171
(Б) Аллюзия 175
(B) Контаминация 179
(Г) Авторское паремиотворчество 183
2.4. Семантические приемы трансформации пословиц 190
2.5. Роль пословичных трансформов в формировании языковой картины мира 201
Выводы ко второй главе 204
Заключение 213
Библиографический список использованной литературы 223
Словари и справочники 252
Список источников 258
Список сокращений
- Теория паремиологического минимума Г.Л. Пермякова и ее развитие в современной паремиологии
- Классификация пословичных вариантов, отраженных информантами в ходе ПЭК и ПЭС
- Замена образных стержней пословицы словами или выражениями, семантически не связанными с исходными единицами
- Морфологическое и словообразовательное варьирование 161 (В) Синтаксические трансформации
Введение к работе
Пословицы - неотъемлемая часть культуры любого народа. Они вбирают в себя историю народа, отражают и фиксируют все этапы его исторического развития, передают дух и энергию людей, говорящих на определенном языке, особенности их менталитета и отношения к жизни. Пословицы - это живой, подвижный организм, впитывающий, как губка, все реалии современного мира, все изменения в жизни общества и отражающий их в своих многочисленных вариантах и трансформах. К пословицам, как к эффективному стилистическому средству, обращаются писатели и публицисты. Мы сталкиваемся с ними каждый день, читая газеты и журналы, слушая теле- и радиопередачи, спускаясь по эскалатору в метро, наталкиваясь на рекламные щиты на тротуарах... Да и в нашей повседневной разговорной речи, чтобы убедить в чем-то собеседника или кратко и метко охарактеризовать ситуацию, мы часто апеллируем к народной мудрости. Изобилуют пословицами и многочисленные Интернет-блоги и чаты. Ведь значение пословицы - это суждение, выведенное из опыта, значимость которого возросла до степени всеобщности, что делает возможным его использование в любой ситуации [Иванова 2002: 4]. За пословицами стоит многовековая мудрость народов, опыт целых поколений. Удачное употребление пословицы не только повышает эмоционально-оценочный потенциал текста, но и дает возможность точно и кратко охарактеризовать ситуацию минимальными средствами, но с максимальной смысловой емкостью [Мокиенко 2010: 6]. Все это делает необычайно интересным и плодотворным их всестороннее изучение.
В последние десятилетия многие исследователи обратились к изучению вариантности пословиц (В.И. Беликов, СИ. Вяльцева, Е.Е. Жигарина, А.Л. Кюрегян, В.М. Мокиенко, Е.К. Николаева, Е.И. Селиверстова и др.). В то же время огромное внимание в отечественной паремиологии уделяется исследованию намеренных трансформаций паремий (Ю.В. Бутько, X. Вальтер и В.М. Мокиенко, Т.А. Наймушина, Н.Н. Федорова и др.). Однако далеко не всегда делается четкое разграничение между терминами вариантность и трансформация, и эти термины используются либо как взаимозаменяемые, либо только один из них для обозначения обоих явлений. Термины вариант, варьирование и вариантность, действительно, допускают широкую и узкую трактовку и оправданно избираются авторами, исследующими все многообразие преобразований, происходящих с пословицами в современном языке. Однако целесообразно различать вариантность в узком смысле слова и случаи намеренной трансформации пословиц.
Вопрос о паремиологической норме также является недостаточно изученным в современном языкознании. До настоящего времени эта проблема лишь слегка затрагивалась в отечественных и зарубежных трудах по паремиологии и паремиографии (Д. Биттнерова, М.Ю. Котова, М. Кууси, Ю. Кшижановский, В. Мидер, Й. Млацек, Г.Л. Пермяков, 3. Профантова, С. Свирко, З.К. Тарланов, А. Тейлор, Ф. Шиндлер и другие). Несколько работ посвящено норме во фразеологии на фоне фразеографической традиции (Э.Х.
Жураев, А.Я. Лепешев, А.И. Молотков, Б.С. Шварцкопф). Однако процесс становления теоретического понятия фразеологической нормы также нельзя пока признать завершенным. В то же время существует значительное количество работ, посвященных языковой норме. В настоящей работе, отталкиваясь от понятия языковой нормы и опираясь на существующие исследования в области фразеологии и паремиологии, делается попытка сформулировать основные критерии, которые должны определять норму в паремиологии. Также в словацкой паремиографии практически нет исследований, посвященных выявлению наиболее употребительных словацких пословиц. Что касается чешского языка, то шаги, сделанные в этом направлении Д. Биттнеровой и Ф. Шиндлером на материале социолингвистического опроса 20 информантов, а также исследования, проводимые Ф. Чермаком на материале Чешского национального корпуса, нуждаются в обобщении и доработке.
Таким образом, все вышеприведенные аргументы свидетельствуют об актуальности настоящего исследования двух сторон сущности пословицы -нормативности и вариантности. А выбор в качестве материала исследования чешского и словацкого языков - это вклад в развитие чешской и словацкой паремиологии.
Объектом диссертационного исследования являются «живые» (т.е. узнаваемые, употребительные, воспроизводимые) чешские и словацкие пословицы.
Предметом исследования является проявление таких свойств «живых» чешских и словацких пословиц, как нормативность и вариантность, а также семантические и структурно-семантические особенности пословичных трансформов и факторы, способствующие появлению данных трансформов.
Целью диссертации является исследование понятий нормы, вариантности и трансформации в паремиологии на материале «живых» чешских и словацких пословиц.
Цель исследования предполагает решение следующих задач:
1. Дать определение паремиологической нормы и вариантности, для
чего необходимо:
обобщить опыт изучения понятия языковой нормы Пражской лингвистической школой (ПЛК);
проанализировать проблему паремиологической нормы на фоне русской, чешской и словацкой паремиографической традиции;
определить роль теории паремиологического минимума языка, сформулированной Г.Л. Пермяковым, в становлении понятия паремиологической нормы;
обобщить и проанализировать опыт изучения проблемы вариантности русскими, чешскими и словацкими паремиологами.
2. Продемонстрировать все возможности проявления
паремиологической вариантности на материале ПЭК (паремиологический
эксперимент М.Ю. Котовой), а именно:
выявить на основе материалов анкет М.Ю. Котовой наиболее известные чешские и словацкие пословицы, отражающие русский паремиологический минимум в двух категориях: 1) продолженные 99-100 % информантов и 2) продолженные 90-98 % информантов;
классифицировать отраженные информантами варианты пословиц, и выявить наиболее употребительный вариант (инвариант) каждой пословицы из полученных списков и наиболее частотные варианты, что позволит нам приблизиться к пониманию нормы и вариантности в паремиологии;
проанализировать все многообразие функционирования в современных чешском и словацком языках каждой пословицы, продолженной как минимум 90% информантов, подобрав в различных чешских и словацких текстах иллюстративные примеры употребления как инварианта пословицы, так и ее наиболее частотных вариантов (указанных пятью информантами и более), а также примеры намеренной трансформации данных пословиц;
выявить общее ядро наиболее широко употребительных русских, чешских и словацких пословиц и проанализировать типы соотношений русских пословиц и их чешских и словацких пословичных соответствий;
обобщить данные об информантах, указанные ими в конце каждого опросника (пол, возраст, место жительства до 17-летнего возраста, род занятий);
на основе ПЭК провести собственное дополнительное исследование, направленное на изучение возможной вариантности начальной части пословицы.
3. Рассмотреть и проанализировать особенности намеренной трансформации известных чешских и словацких пословиц с целью достижения определенного семантико-стилистического эффекта, для чего необходимо:
обобщить и проанализировать опыт лингвистического и лексикографического изучения пословичных трансформов русскими, чешскими и словацкими паремиологами;
выявить механизмы образования и определить типы структурных и структурно-семантических трансформаций чешских и словацких пословиц в тексте и проанализировать механизм воздействия каждого приема на реципиентов;
сформулировать роль пословичных трансформов в процессе восприятия языковой картины мира.
Материалом исследования послужили результаты и материалы социолингвистического паремиологического эксперимента М.Ю. Котовой (ПЭК) - 100 обработанных анкет-опросников на чешском языке и 100 анкет-опросников на словацком языке , а также чешские и словацкие пословицы, извлеченные нами из современных чешских и словацких СМИ, сети Интернет и
Обработка 100 чешских анкет представлена в докторской диссертации М.Ю. Котовой (Котова 2004а: Т.2, 456-540). Обработка словацких анкет с №1 по №30 представлена также в докторской диссертации М.Ю. Котовой (Котова 2004а: Т.2, 239-286). Обработка словацких анкет с №31 по №100 произведена автором данной диссертации.
художественной литературы XX века (всего 439 чешских ПЕ и 128 словацких ПЕ)2.
Решение задач, поставленных в диссертационной работе, потребовало комплексной методики исследования, основанной на применении разнообразных методов, а именно:
дескриптивного метода с использованием приемов интерпретации, сопоставления, обобщения;
метода сопоставительного анализа исходных и трансформированных паремий;
метода паремиографического анализа;
метода ситуативно-контекстного анализа, позволяющего определить мотивации окказионального преобразования пословицы;
метода сплошной выборки из привлеченных к анализу текстов;
метода компонентного анализа пословицы;
метода интерпретативного семантического анализа контекстов;
метода структурно-семантического моделирования, заключающегося в воссоздании паремиологическои модели, лежащей в основе ряда новых пословиц;
дистрибутивно-статистического метода.
При анализе разновидностей пословичных преобразований были также использованы приемы классификации и систематики.
Теоретическая значимость исследования заключается в том, что оно вносит вклад в разработку проблемы нормы и вариантности в паремиологии, формулирует критерии того, что является нормой, а что нужно считать отклонением от нормы, а также демонстрирует особенности функционирования пословиц в современном чешском и словацком языке, иллюстрируя все многообразие приемов трансформации пословиц, характерных для указанных языков.
Практическая ценность работы определяется возможностью использования материалов диссертации и полученных выводов при составлении паремиологических словарей и сборников. Основные положения и результаты исследования могут быть использованы в практике преподавания теоретических курсов по лексикографии, спецкурса по славянской паремиологии, практических курсов чешского и словацкого языков, теории и практики перевода, а также в целях проведения сопоставительного анализа паремиологического фонда рассматриваемых языков.
Научная новизна диссертационной работы определяется тем, что впервые в рамках одного исследования на материале чешского и словацкого языков проведено сопоставительное исследование «живого» пословичного фонда этих близкородственных языков и продемонстрированы особенности функционирования пословиц в чешском и словацком языках. Проведенное системное исследование пословичных трансформов на материале
См. Приложения к настоящей диссертации №1-3.
публицистического текста расширяет представление о данных средствах выразительности языка СМИ.
Положения, выносимые на защиту:
Паремиологическая норма - это совокупность ПЕ, регулярно употребляемых носителями языка, и включающих как традиционные пословицы, зафиксированные еще в ранних источниках, так и новые актуальные единицы, возникшие в языке под влиянием социальных, культурных и политических процессов - стихийно или намеренно. Паремиологическая норма никогда не может быть окончательной и отличается такими качествами, как «эластичная стабильность» (термин В. Матезиуса). Паремиологическая норма должна вбирать в себя не только ядро паремиологического фонда, но и его периферию в лице частотных территориальных и стилистически-маркированных вариантов нормативных ПЕ.
Одним из основных положений современной паремиологии является принцип вариантности ПЕ. Нормативная вариантность паремиологического корпуса языка - это вариантность не текстовая, окказиональная, а системная, языковая; эта та вариантность, которая существует в сознании носителей языка, не несет дополнительной семантической нагрузки и не осознается носителями языка как искажение пословицы.
Нормативный паремиологический корпус языка должны составлять не только узнаваемые (или «общезнаемые») пословицы, но и частотные, общеупотребительные и воспроизводимые в современном языке (как в его письменной форме, так и в устной, разговорной) пословицы, являющиеся активными или «живыми» единицами языка.
Современная паремиография должна отражать современное состояние паремиологического фонда языка и фиксировать как инвариант ПЕ (т.е. ту форму, в которой она наиболее часто употребляется коллективом говорящих), так и наиболее частотные варианты ПЕ с соответствующими стилистическими и обобщенно-частотными пометами, а также, при необходимости, сведениями о территориальных и социальных различиях в статусе вариантов паремии.
Трансформациями чешских и словацких пословиц считаются их окказиональные варианты и индивидуально-авторские преобразования, преследующие определенные стилистические цели, такие как достижение коммуникативного эффекта, актуализация пословицы в условиях контекста, каламбурное обыгрывание. Основные приемы трансформации чешских и словацких пословиц сводятся к семантическим и структурно-семантическим. Семантические трансформации, как правило, направлены на каламбурное обыгрывание компонентов пословицы в контексте, буквализацию и актуализацию как значения всей паремии, так и отдельных ее компонентов. В рамках структурно-семантических трансформаций предлагается различать простые и сложные приемы, в зависимости от того, происходит ломка инвариантной структуры пословицы или нет. Среди подтипов простых приемов выделяются такие, как замена компонентов, расширение компонентного
состава (экспликация), сокращение компонентного состава (импликация) и формально-грамматические преобразования. Сложные приемы включают в себя сокращение пословицы до фразеологизма, контаминацию, аллюзию и авторское паремиотворчество, которое заключается либо в наполнении новым лексическим составом одной из продуктивных паремиологических моделей, либо в стилизации авторского окказионализма под пословицу.
6. Процесс творческого переосмысления пословиц уже давно вышел за границы языка СМИ и художественной литературы. Со страниц газет и журналов особенно удачные, точные и емкие варианты «переделанных» пословиц активно перекочевывают в наше повседневное общение и постепенно становятся неотъемлемой частью национального паремиологического фонда, что, безусловно, должно находить отражение в современной паремиографии. Наиболее продуктивными способами образования таких окказионализмов являются замена компонентов, продолжение пословицы и контаминация.
Достоверность полученных результатов и обоснованность выводов обеспечивается комплексной методикой анализа, широким охватом проработанного теоретического материала, а также репрезентативным объемом исследованного материала.
Апробация работы. Основные положения диссертации были представлены на Международной паремиологической конференции в Остраве Paremie narodu slovanskych IV (Острава 2008) и на Международной филологической конференции в СПбГУ (Санкт-Петербург 2009, 2010), а также на заседаниях кафедры славянской филологии Санкт-Петербургского Государственного Университета.
В целом, материалы данного исследования отражены в четырех печатных работах, в том числе в одном издании, рекомендованном ВАК.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка, насчитывающего 246 наименований, списка словарей, состоящего из 58 изданий, списка источников, списка используемых в работе сокращений и трех приложений. Приложения №1-2 представляют собой списки наиболее узнаваемых чешских и словацких пословиц (отмеченных 90% информантов и более) с контекстуальными примерами вариантов, указанных минимум пятью информантами (на материале ПЭК). Приложение №3 включает все выявленные примеры структурно-семантических трансформаций чешских и словацких пословиц.
Теория паремиологического минимума Г.Л. Пермякова и ее развитие в современной паремиологии
Для формирования понятия языковой нормы ключевым является сборник «Литературный чешский язык и языковая культура» (Spisovna cestina a jazykova kultura, 1932), особенно статья Б. Гавранека «Задачи литературного языка и его культура» (Ukoly spisovneho jazyka a jeho kultura), в которой были заложены основы как теории литературного языка, так и теории номы. Впервые в этой статье было дано точное определение языковой нормы, обозначена разница между нормой литературного языка и нормой так называемого народного языка, а также разграничены такие понятия, как норма и узус, норма и кодификация, норма и язык [Nebeska 2003: 14].
Понятие языковая норма относится к основным понятиям, которыми ПЛК обогатил современную лингвистическую мысль. Однако, по мнению некоторых современных ученых, в частности чешской исследовательницы Ивы Небеской, в трудах представителей Пражской школы языковая норма определяется как-то нечетко, размыто, колеблется в промежутке между понятиями язык, языковая система, речь, узус или кодификация. В понятие норма включается социальный/общественный характер языка, норма отражает общественный опыт языкового общества в употреблении языка, также отражает и многообразие коммуникационных функций, которые данный язык выполняет, многообразие коммуникационных ситуаций и косвенно разнородность общества, говорящего на данном языке [Nebeska 2003:38-39].
В классической трактовке ПЛК предметом нормы была совокупность языковых средств, используемых коллективом говорящих на определенном языке [Havranek 1932: 33], включающих и традиционные, и новые элементы. Чешские лингвисты отмечали роль прогрессивных компонентов языковой структуры, отвергали кодификацию архаического состояния языка, исследовали результаты взаимодействия литературного языка с разговорной речью [Жураев 1991: 5].
Анализ работ лингвистов Пражской школы показал, что теория нормы возникла из двух совершенно разных источников: с одной стороны, в результате конкретных требований языковой практики (в результате потребности заново устанавливать принципы регулирования языка, критерии правильности и т.д.), с другой стороны, из теории Ф. де Соссюра, особенно теории дихотомии языка (langue) и речи (parole). Скорее всего, именно по этой причине понятие норма в трудах представителей ПЛК имеет свою отличительную черту, которую можно назвать двоякостью: в первом случае речь идет о норме в обычном понимании (центральное понятие теории нормы), а во втором случае о норме литературного языка (центральное понятие теории литературного языка). Понятие нормы в обычном понимании включает в себя все языковые средства, которые регулярно используются данным обществом и не имеют ярко выраженной окраски, носители данного языка воспринимают их самопроизвольно, не задумываясь об их обязательном характере, имеют характер уместности, соразмерности. Норма в обычном понимании занимает место между языком (языковой системой) и узусом [Nebeska 2003: 39].
С другой стороны, понятие литературная норма включает только средства литературного языка, члены языкового коллектива не воспринимают их самопроизвольно, поэтому у них нет такой опоры в узусе. Литературная норма напрямую связана с понятием «обязательности»: говорящий обращается к литературной норме как к авторитету, обязательность имеет характер правильности; литературная норма фиксируется за счет кодификации. Литературная норма, в отличие от нормы в общем понимании, является предметом профессиональной деятельности: с одной стороны, происходят вмешательства в норму теоретиков (лингвистов), чьей целью является увеличить ее стабильность и функциональность, а с другой стороны, оказывается давление на образованных членов общества с тем, чтобы они сознательно сохраняли литературную норму [Nebeska 2003: 39-40].
Однако эти два понимания нормы ни в трудах представителей Пражской школы, ни в дальнейших исследованиях никак явно не разграничивались, а понятие нормы, как правило, иллюстрировалось именно на примере литературной нормы, которая была центральным понятием теории литературного языка, а потому именно она и была в центре внимания большинства лингвистов ПЛК, в первую очередь, В. Матезиуса и Б. Гавранека [Nebeska 2003: 40].
В. Матезиус говорил об «эластичной стабильности» («pruzna stabilita») как об одном из основных признаков литературного языка. Под этим он понимал то, что предпочтение, отдаваемое при кодификации более старым, а не новым элементам и подчеркивание тем самым консерватизма литературного языка ни в коей мере не способствует достижению желаемой стабильности, а, напротив, расшатывает ее. В. Матезиус отмечал, что стабильность ни в коем случае не исключает вариантность нормы [Nebeska 2003: 20, 29].
Новая теория литературного языка, изложенная в программном выступлении ПЛК в 1932 г., исходила, прежде всего, из функционального аспекта. Данная теоретическая предпосылка, а также особое внимание к характеру и требованиям чешской языковой практики сказались в изменении взглядов на основные признаки литературного языка и его нормы. Новая теория рассматривала литературный язык с его сложной стилистической структурой как образование полифункциональное, отличающееся в этом отношении от народного языка, который является по своей сущности монофункциональным и служит лишь целям взаимопонимания.
Классификация пословичных вариантов, отраженных информантами в ходе ПЭК и ПЭС
Так, одним из основных положений диссертации Е.Е. Жигариной, посвященной современному бытованию пословиц, является утверждение о том, что пословица обладает лишь относительно замкнутой формой клише и приобретает свою истинную форму и значение только в контексте произнесения, в то время как пословицы, фиксируемые словарями, это лишь отражения наиболее устоявшихся вариантов [Жигарина 2006].
Вариантность пословиц как единиц словаря специально исследуется на кафедре славянской филологии факультета филологии и искусств СПбГУ под руководством проф. М.Ю. Котовой.
Проблемой пословичной вариантности вот уже несколько лет активно занимается Е.И. Селиверстова (СПбГУ). Одно из направлений работы исследователя - выявление факторов, влияющих на сближение слов -взаимозаменяемых компонентов пословицы, находящихся в отношениях окказиональной синонимии при лексическом варьировании (ср. Золотой ключ и железные ворота открывает; Золотой молоток и железные двери/запоры пробьет/отпирает) [Кабанова 2008: 570]. Второе направление исследования Е.И. Селиверстовой — изучение бинарности в паремиях, а именно, выявление характера связи между отдельными ее компонентами (пословичными биномами - термин Е.С.), на которых базируется пословица. Исследователь приходит к выводу, что природа паремийных высказываний особенно способствует закреплению бинарных оппозиций, что пословичные биномы не случайны, а являются определенными константами паремиологического пространства языка [Селиверстова 2008: 266].
В рамках лексического варьирования Е.И. Селиверстова выделяет два основных вида вариантов: 1) варианты, образованные на основе классических системных отношений между компонентом ПЕ и его субститутом; 2) такие замены компонента ПЕ, которые осуществляются при участии и / или под влиянием факторов и явлений, действующих в паремиологическом пространстве [Селиверстова 2009: 50-51]. Интересен предлагаемый исследователем подход к паремии как к единице паремиологического пространства, в котором из одной ПЕ в другую бытуют и переходят освоенные вербальные оболочки определенных концептов, фрагменты ПЕ, структурно-семантические модели и проч., ср., например, Вино уму...; Горшок чугуну...; Скоморох попу...; Гусь свинье не товарищ и т.д., где не товарищ выполняет типовую функцию отрицания близости, равенства и допускает смену сопоставляемых элементов [Кабанова 2008: 571]. Также Е.И. Селиверстова описывает такое явление, как «смысловой конденсат» (термин Е.С.) кратко выраженная идея, заключенная в пословице, передающая ее смысл в сжатом виде, без прикрас. Примером такого конденсата для ПЕ В тихом омуте черти водятся; В тихой воде омуты глубоки служит идея «тихий опасен» [там же]. Таким образом, Е.И. Селиверстова приходит к выводам, что на варьирование компонентов ПЕ влияют такие факторы, как наличие устойчивых бинарных сочетаний компонентов, принимающих на себя основной семантический вес и поддерживающих активные структурно семантические модели; наличие распространенных пословичных мотивов, наличие санкционированных и часто перевыражаемых пословичных идей и пословичные конденсаты, аккумулирующие семантику многокомпонентного выражения в структуре из двух-трех компонентов [Селиверстова 2006: 816].
Обращается к проблеме вариантности и чешская паремиология. Так, Ф. Чермак считает, что существование пословиц в различных вариантах возможно благодаря отсутствию какой-либо кодификации или искусственного «замораживания» пословиц, которые живут своей жизнью. Однако чешский паремиолог не делает четкого разграничения между вариантностью и намеренной трансформацией пословиц, выделяя три основных типа пословичных вариантов: (а) синтагматические, (б) парадигматические и (в) сложные или смешанные [Cermak 2003а, 28-29]. (A) Синтагматические варианты в основном заключаются в редукции, т.е. использовании лишь первой части пословицы, или распространении пословицы за счет короткого комментария, квантификатора (как, например, всегда, часто) или вводного слова {однако, все-таки). (Б) Парадигматические варианты встречаются реже и сводятся к морфологическому или лексическому варьированию (изменение глагольного времени, числа, переход утверждения в отрицание). К этому же типу вариантов, Ф. Чермак относит такие случаи лексической замены (например, VTk se nazral a koza chcipla\ которые в данной работе мы будем рассматривать в рамках приемов намеренной трансформации пословиц. (B) Под сложными и смешанными вариантами Ф. Чермак понимает сочетание приемов А и Б, отмечая, что порой бывает очень сложно разграничить вариант и новое образование (например, Rdda se sbyvd za bozi mlyny s jejich prislovecnou pomalosti — прием, который мы в данной работе относим к сложным приемам трансформации пословиц и рассматриваем в рамках аллюзий).
При составлении «Большого словаря русских пословиц» коллектив авторов под руководством проф. В.М. Мокиенко стремился к наиболее полному отражению вариантности русского паремиологического фонда. Однако перед учеными стояла непростая задача — как отразить все варианты пословицы и при этом не привести к излишне усложненной «многоярусной» структуре словарной статьи и неразграничению важных компонентных, региональных, хронологических, стилистических, культурологических и др. различий, которые отражены в конкретных источниках. Поэтому, как отмечает один из соавторов словаря Е.К. Николаева, в тексте словаря лексические и структурные варианты
Замена образных стержней пословицы словами или выражениями, семантически не связанными с исходными единицами
В качестве иллюстрации первой тенденции, было зафиксировано 28 случаев использования термина пословица, а также девиз (11 р.), поговорка (5 р.) и т.д. Для второй тенденции характерно использование совсем иных существительных, таких как принцип (4 р.), истина (3 р.) или правило, идея и т.д. [Cermak 1998: 41].
Изучая функционирование пословиц в публицистическом тексте, нельзя не обратиться к особенностям языка современных газет и журналов. Прежде всего, необходимо дать определение публицистического стиля, выявить жанры, составляющие его, и особенности языка, присущего данному стилю.
Жанрами публицистического стиля являются: эссе, газетные и журнальные статьи критического и общественно-политического характера, памфлет, очерк (письменные формы); ораторская речь, обзоры аналитиков, СМИ (устные формы). Его основная функция — это воздействие на читателя/слушателя с целью убеждения его в правильности выдвинутого положения, а также побуждения к действию. Жанрами газетно-информационного стиля являются: коммюнике, новости, статьи, репортажи, спортивные новости, метеосводки. Его целью является объективная передача информации в письменном или устном виде без привнесения в эту информацию субъективного эмоционально-оценочного момента, в отличие от публицистики, где индивидуальность рассказчика, напротив, ярко проявляется.
Мы исходим из понятия публицистического стиля в широком смысле слова, т.е. как стиля, характерного для средств массовой информации. Таким образом, сюда относится как повседневная пресса, так и периодическая печать, а также язык телевидения и радио, язык рекламы. Основная цель этого стиля речи - информирование, передача общественно значимой информации с одновременным воздействием на читателя или слушателя. Важнейшее требование, предъявляемое к публицистике, -общедоступность: она рассчитана на широкую аудиторию и должна быть понятна всем.
Как уже отмечалось выше, газетный текст должен, прежде всего, возбуждать эмоции читателя. Такие эмоции, как удивление, интерес, любопытство, могут быть вызваны новизной темы, ее поворотом, неожиданным ходом мысли. Но кроме сюжетного плана, как считает Л.М.
Майданова, возможно также моделирование эмоциогенных ситуаций на уровне формы, где способы построения текста могут быть не только нейтральными, но и экспрессивными [Майданова 1987: 17].
Итак, выразительность — жизненно важное качество газетного текста, и эта выразительность может быть достигнута при помощи экспрессивных средств. Умелое использование экспрессивных средств делает текст выразительным, эмоционально насыщенным, мастерски обработанным в литературном отношении, ярким, привлекающим внимание и задевающим чувства читателя [Солганик 1981: 8].
Теперь обратимся к пословице. По мнению различных исследователей, пословица, в отличие от семантически соответствующего ей набора слов, обладает экспрессией благодаря лаконизму и наличию образа [Наймушина 1984: 27]. Использование пословицы также способствует созданию напряжения между участниками коммуникации, поскольку она создает впечатление бесспорности, авторитетности [Селиверстова 2000: 46]. С другой стороны, говорящий может вложить в пословицу индивидуальное эмоционально-оценочное содержание. Таким образом, пословица употребляется либо в целях создания экспрессии, что, кстати, очень характерно для газетного текста, либо для того, чтобы дать описываемому событию, явлению собственную оценку, выразить к ситуации свое отношение, ведь оценочность - это неотъемлемое качество паремии (кстати, газетный текст - почти всегда субъективен).
Основным источником экспрессии в пословицах, по мнению Т.А. Наймушиной, является образность, которая понимается как семантическая двуплановость выражения, т.е. совмещение прямого и переносного значений [Наймушина 1984: 34]. В.М. Мокиенко таюке, говоря об образности, считает, что в ее основе лежит противоречие между конкретным и переносным восприятием лексемы. Это, по его мнению, и создает экспрессивность [Мокиенко 1980].
Таким образом, языковые свойства пословицы, такие как экспрессивность, эмоциональность, оценочность, дидактичность, обобщенность обуславливают их довольно частое использование в публицистике. Ведь обилие эмоционально-оценочных выражений в произведениях публицистического стиля прямо связано с его основной функцией - воздействием на адресата.
Как отмечали A.M. Мелерович и В.М. Мокиенко в предисловии к своему словарю «Фразеологизмы в русской речи», публицистический материал особенно важен для исследований функционирования пословиц в тексте. Прежде всего, он отличается большей свободой индивидуально-авторской трансформации паремий. К тому же, как известно, быстрее всего на все новые языковые явления реагирует именно публицистика, все новообразования в первую очередь фиксируются в языке газет и журналов [Мелерович, Мокиенко 1997].
Также необходимо отметить, что пресса бывает разной. Существуют серьезные, солидные издания, публикующие взвешенную, аналитическую информацию. Другую нишу занимает «массовая пресса». Это, прежде всего, различные газеты и журналы, рассчитанные на широкую аудиторию. И, наконец, есть «желтая пресса» или «таблоид» - периодические издания, специализирующиеся на публикациях сенсационных материалов, скандальных сообщений и пр. Журналисты «желтых» изданий умеют воздействовать на эмоции своих читателей. Пословицы во всех этих видах прессы, как было отмечено нами в ходе исследования, используются по-разному.
Не удивительно, что в т.н. «таблоидах» пословицы встречаются гораздо чаще, особенно в качестве заголовков, подзаголовков, а также в качестве подписей под фотографиями. Их задача — в сжатой, но яркой, бросающейся в глаза форме «зацепить» читателя (нередко это делается в сниженной, грубой и даже вульгарной форме). Пословицы, а особенно трансформированные пословицы, как нельзя лучше выполняют эту функцию.
Морфологическое и словообразовательное варьирование 161 (В) Синтаксические трансформации
Так, при употреблении всех трех сокращенных вариантов пословицы Kdo па dvou stolicich sedi, snadno mezi nima na zem padne отрицательная коннотация, смысл того, что такой человек «придерживается одновременно двух несовместимых взглядов или ведет две разные линии поведения» по принципу «и вашим и нашим», а также «перспектива остаться ни с чем», свойственные семантике пословицы, остаются для носителя языка совершенно очевидными.
Порой, для того, чтобы превратить структуру пословицы в структуру ФЕ не нужно даже сокращать ее компонентный состав, как в следующем заголовке статьи о мэре одного чешского города: Чеш. Pavel "skutek-utek" Bern Опо to vypadd hezky, kdyz pfijdou divadelnici demonstrovat na zaseddni magistrdtu a Pavel Bern bleskove zmizi, aby se po desetl minntdch vrdtil bez obleku, ale zato v dzindch, kostkovane kosili a s cerstve nacepovanym pullitrem v ruce a vynadal divadelnikum, ze si chodi na zaseddni magistrdtu jako do hospody. Fotky na titulkdch deniku z toho byly hezke — ale skutek utek\ Ve financovdni divadel se nic nepohnulo, krome toho, ze se vytvofil a zase skoro rozpadl poradni sbor primdtora a ze ctyfletych grantu se staly provizorni jednolete. (от 10.11.2008 на httD://kolarova.blog.idnes.cz/c/57149/Pavel-skutek-utek-Bem.html).
Останавливаясь на проблеме образования фразеологизмов на базе общеизвестных пословиц, Ф. Чермак отмечает, что в результате определенной трансформации в чешском языке появились и приобрели устойчивость независимые именные ФЕ, такие как: tichd voda; prdce kvapnd; ranni ptdce; zakdzane ovoce; cesta do pekla; s chuti do toho; vrabec v hrsti и др. [Cermak 2003a: 18].
Однако, как отмечает Ф. Чермак, нет четких критериев, по которым можно четко разграничить устойчивую трансформацию, которая закрепилась в языке, от трансформации, которая еще не приобрела устойчивость. На основании исследований, проведенных с привлечением Чешского национального корпуса, Ф. Чермак называет трансформы, которые могут претендовать на превращение в новые идиомы: око za око; dvakrdt тег; коти neni rady; jeden za osmndct; kdo chce кат; jak se do lesa void и др. Чешский ученый считает, что переходный характер этих единиц проявляется в их частом употреблении с интонацией незавершенности, на что указывает многоточие в конце [Cermak 2003а: 19].
Хотя большинство из вышеперечисленных дериватов зафиксировано в существующих фразеологических словарях, мы считаем, что эти единицы нужно относить к пословичным трансформам, поскольку по своей семантической насыщенности они очень близки к породившим их пословицам. Наверное, уместнее всего называть их «отпословичными образами-символами со структурой словосочетания» (терминология Н.Н. Федоровой), поскольку в тексте такие выражения выполняют практически те же функции, что и узуальные пословицы, сохраняя свою соотнесенность с целой ситуацией, а не с понятием [Селиверстова 2002: 314].
На это качество отпословичных фразеологизмов указывает и И. Млацек в своих более поздних трудах, отмечая, что фразеологические дериваты, по крайней мере, в форме коннотации несут в себе все, что было присуще исходной пословице, и хотя это уже и не пословицы, но их функция в тексте очень близка пословичной [Mlacek 2008: 136].
Подытоживая все сказанное, хочется отметить, что свойства фразеологических дериватов, образованных на основе известных пословиц, уникальны и не повторяются ни на одном языковом уровне. Такие трансформы принадлежат языку, развиваясь вместе с ним и образуя особую деривационную систему, демонстрируя при этом проявление экономичности языковых средств и системности языка.
Пословицы в тексте можно рассматривать как одну из разновидностей интертекстуальности. Это своеобразный текст в тексте, ведь за пословицей или упоминанием о ней стоит глубокий смысл, который автоматически осознается реципиентом. Функционирование пословиц в тексте соприкасается с проблемой восприятия этого текста, требует учета фактора рефлексии адресата. В этом плане существенным становится вопрос об адресате и его фоновых знаниях. Для того чтобы коммуникация состоялась, адресат должен воспринимать подтекст, то, что стоит за пословицей, смысл, который она несет.
Также как и прецедентный текст, или интертекст, в сжатом виде способен передать информацию о тексте-источнике либо о целом культурном или историческом событии [Щурина 2005: 155], так и отсылка к пословице может за счет включения в контекст двух-трех слов сформировать у читателя определенное восприятие ситуации, события, явления, дать емкую характеристику персонажу.
Часто в текстах и заголовках статей используются лишь отдельные компоненты пословицы, чаще всего образные. Как описывает это явление чешский паремиолог М. Новакова, структура пословицы настолько нарушается, что остаются только ключевые слова и иногда намек на форму [Novakova 1998: 256], при этом такой прием всегда основывается на общеизвестности пословицы.
По своей сути, аллюзия - это ссылка на пословицу, обязательно широко известную, иначе эффект не будет достигнут. В результате действия приема пословица распадается, как устойчивый словесный комплекс. Компоненты пословицы могут употребляться как в той же грамматической форме, что и в исходной ПЕ, так и подвергаться морфологическим и словообразовательным преобразованиям.