Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Пословицы и поговорки как лингвокультурные тексты 14-36
1.1. Пословицы и поговорки как объект лингвистического и лингвокультуроло гического исследований 14
1.2. Состояние исследования паремиологических единиц дагестанских языков 28
Выводы .34
Глава 2. Лингвокультурные концепты табасаранской паремиологической картины мира 37-131
2.1. Общие сведения о лингвокультурных концептах .37
2.1.1. Концепты «ум» и «глупость» 48
2.1.2. Концепт «слово» .55
2.1.3. Концепты «мужчина» и «женщина» 61
2.1.4. Концепты «семья» - «дом» 73
2.1. 5. Концепт «родина»
2.1.6. Концепт «труд» 84
2.1.7. Концепты «богатство» - «бедность» .97
2.1.8. Концепты «друг» и «враг» 103
2.1.9. Концепты «правда» - «ложь» .110
2.1.10. Концепт «время» 118
Выводы 127
Глава 3. Метафора и символика как средства репрезентации ценностной картины мира в табасаранских пословицах и поговорках .132-187
3.1. Зооморфный код культуры в табасаранской паремиологической картине ми ра 140
3.2. Телесный код культуры в табасаранской паремиологической картине мира .153
3.3. Символика чисел в табасаранской паремиологии 162
3.4. Религиозный и магический коды культуры в табасаранской паремиологиче ской картине мира 170
Выводы 185
Глава 4. Особенности семантической и морфолого-синтаксической организа ции табасаранских паремиологических единиц 188-242
4.1. Особенности лексико-семантической организации паремиологической еди ниц 188
4.2. Семантико-морфологическая организация табасаранских паремиологических единиц простой и сложной структуры со значением побуждения и отрицания 207
4.3. Синтаксические особенности табасаранских паремиологических единиц...217
4.3.1. Паремиологические единицы, представленные простым предложением...217
4.3.2. Паремиологические единицы, представленные структурой сложных пред
ложений 226
Выводы 238
Заключение 243
Библиография
- Состояние исследования паремиологических единиц дагестанских языков
- Концепты «мужчина» и «женщина»
- Телесный код культуры в табасаранской паремиологической картине мира
- Семантико-морфологическая организация табасаранских паремиологических единиц простой и сложной структуры со значением побуждения и отрицания
Состояние исследования паремиологических единиц дагестанских языков
Паремиологический фонд является частью культуры любого этноса. Н.Барли отмечал, что «паремиология становится частью семиотики – науки о знаках – и смыкается с лингвистикой и этнографией, осознавая свое особое место и приобретая особый вес в попытках проникнуть в тайны человеческой мысли» [Барли 1984: 137]. Паремиологические единицы можно считать универсальным явлением. Об этом свидетельствует факт их изучения на материале большинства языков мира.
При широком понимании к паремиологическим единицам, наряду с пословицами и поговорками, относят загадки, поверья, суеверья, приметы, прибаутки, скороговорки, присловья. При узком же понимании только пословицы и поговорки считают паремиями, так как именно в них реализуется функция «нравоучения» [Алиференко 2009: 243].
В научной литературе дается много определений термина «пословица». Н.Барли определяет пословицу как «общепринятое стандартное высказывание относительно моральных или категориальных императивов в клишированной метафорической форме анализирующее фундаментальные логические связи» [Барли 1984: 133].
В.П. Аникин характеризует пословицу как «краткое, вошедшее в речевой оборот, имеющее поучительный смысл, ритмически организованное поэтическое изречение, в котором народ на протяжении веков обобщал свой социально-исторический опыт» [Аникин 1957: 14].
При внешней сжатой форме паремии отличаются сложной денотативно-коннотативной структурой. Г.Л. Пермяков считает, что пословицы «при всей своей видимой простоте представляют собой весьма непростые образования» [Пермяков 1970: 9].
А.А. Потебня главным качеством паремиологических единиц считает образность и относит их к одному из видов поэтического произведения. Он отмечает, что пословица «служит ответом на запросы, возникающие по поводу отдельного сложного случая … это ответ на вопрос, возбужденный житейским случаем, который может быть разложен на одно или несколько действующих лиц с их качествами, на одно или несколько действий с их признаками» [Потебня 1990: 15].
А.А. Потебня сравнивает пословицы с баснями, полагая, что в них одинаково реализуется некая мораль и назидательный смысл. Но назидание в баснях представлено в развернутом виде, а в пословицах – в кратком, сжатом. Нередко басенная мораль, выведенная одним предложением, становится пословицей. Это говорит о том, что паремиологические единицы отличаются оценочностью и соотнесенностью с нормами поведения человека как в общечеловеческом, так и национально-культурном плане. Морально-этическая оценка в паремиях становится доминирующей. В паремиях воплощаются ценности моральных норм, социальный и национальный опыт носителей данного лингвокультурного сообщества.
Проблема лингвистического изучения паремиологических единиц связана с определением их статуса как семиотических единиц. Пословицы и поговорки могут быть включены в параметр широкого понимания фразеологии. Вместе с тем не все объекты паремиологии включаются исследователями в широкое фразеологическое поле.
Вопрос о разграничении фразеологических и паремиологических сфер до сих пор носит дискуссионный характер. Специфика паремиологических единиц заключается в их промежуточном положении между текстом и словосочетанием. А по концепции А.А. Потебни паремии занимают позицию между текстом и словом: «Поэзия и мифология развивают сочетание представлений, какие находят в языке» [Потебня 1989: 445]. Более радикальной следует считать позицию С.И. Ожегова, согласно которой «пословицы и поговорки выходят за пределы собственно фразеологии языка» как имеющие «законченную синтаксическую структуру предложения» [Ожегов 1974: 196].
Выделяются различные критерии разграничения фразеологизмов и паремий. Так, Г.Л. Пермяков в качестве такого критерия использует синтаксический параметр, предлагая ориентироваться на характер функционирования и структурную организацию. Из этого следует, что паремиологические единицы характеризуются устойчивым составом, готовой коммуникативной воспроизводимостью. Значение паремий не актуализируется посредством простой суммы значений его единиц-компонентов. Г.Л. Пермяков к фразеологическим единицам относит типичные словосочетания, а к пословицам – типичные завершенные предложения. Поговорки, по мнению Г.Л. Пермякова, занимают положение между паремиологией и фразеологией, и репрезентируются при помощи неполных предложений.
Говоря о знаковом характере паремиологических единиц, Г.Л. Пермяков отмечает, что паремии «действительно являются особого рода языковыми знаками, и прежде всего типовых жизненных (и логических) ситуаций или типовых отношений между объектами» [Пермяков 1982: 131].
Основные доводы невключения паремий в состав фразеологии сводятся к тому, что пословицы и поговорки являются коммуникативными единицами, они структурно оформлены в виде предложения и выражают умозаключение или суждение, в то время как фразеологизмы обозначают понятие и структурно оформлены словосочетанием, являясь единицей номинативной [Тагиев 1967; Фелицына 1972; Ожегов 1974; Молотков 1977; Жуков 1986].
Паремиологические единицы не несут в себе целостного лексического значения, как фразеологизмы, считает ряд исследователей, что позволяет приравнивать фразеологические единицы к слову [Амосова 1963; Бабкин 1964; Ершова-Белицкая 1968]. В качестве одного из признаков, отграничивающих пословицы от фразеологических единиц, рассматривается и невозможность идентификации пословицы при помощи слов-синонимов (что возможно для фразеологизмов).
Концепты «мужчина» и «женщина»
Форма императива продуктивно задействована в паремиологических единицах с компонентами-названиями времен года, что приводит к усилению семантики назидания, указа, поучения:
Хьадну мярхяр ккахь, кьюрдну аьраба илибтІ «Готовь сани летом, а арбу – зимой». Встречаются и запретительные формы императива: Хъубкьнайи хьад хьарахьна мутуван «Наступившее лето печи не отдавай», Мийибк1ан, дажи, хьадукра зазар хьиди «Не умирай, осел, весной колючки появятся».
Представители этнолингвистической школы выделяют литургическое время, которое связано с религиозными праздниками и обрядами, мистическими ритуалами.
В плане совершения молитвенных ритуалов (например, намаза) день табасаранцы условно делили на отрезки, соответствующие времени совершения пятикратной молитвы: гвач1индин гъудган «утренний намаз», лисундин гъудган «обеденный намаз», лисхъандин гъудган «послеобеденный намаз», лавландин гъудган «вечерний намаз», арквандин гъудган «ночной намаз». Поэтому конкретизация суточного отрезка может осуществляется за счет соотнесения его со временем совершения религиозного ритуала: лавландин гъудган гъап1балан кьяляхъ «после вечернего намаза», гьиринган, гвач1индин гъудган ап1айиз «на рассвете, до утренней молитвы» т.д.
Согласно религиозным представлениям, жизнь – это божий дар. Именно Бог определяет, сколько отведено каждому, и человек не в силах отсрочить конец. Каждое предписанное свыше событие случается тогда, когда оно должно произойти, ср.: Аьжализ мажал адар «Смерть отсрочки не дает», Аьжал хътубкьу хуйи эйсийин шаламар гъахуру «Когда смерть подступает, собака чарыки хозяина уносит», Аьжал хътубкьу битІ рякъюн кьял ина удубчІвуру «Когда приходит время смерти, змея на середину дороги выползает». Интересна обозначенная в приведенных примерах символика, связанная с разными древнейшими формами верования и, вероятно, с мифологией.
В табасаранских пословицах время, персонифицируясь, может выступать как судья. Такая семантическая интерпретация в рамках паремиологического образа, возможно, связана с тем, что люди, бессильные перед утратами и несправедливостью, могли уповать лишь на время, которое всех рассудит и все расставит по местам:
Жиниди жердракк гъубшу хюнди, ашкарди кІари хуру «Скрытно к бычку ушедшая корова, открыто теленка рожает» [в значении: «Все скрытое со временем становится явным»], Йиз жаннаккнара уву гъюру вахт шул «Придет время, и в мою кузницу тебе прийти придется», Ич мягьлайиъра сумчар шул «И на нашей улице [со временем] будет свадьба», Уву я абйириз фици гъилигиш, яв баярра увуз гьаци лигиди «Как ты смотришь на своего отца, так и твои сыновья [со временем] будут на тебя смотреть».
Большей частью персонификация времени в таких паремиях происходит в имплицитной форме, но, тем не менее, такая форма обозначения адресанта достаточно очевидна (угадывается однозначно из контекста): ср. перевод: «Как ты смотришь на своего отца, так и твои дети [со временем] будут на тебя смотреть».
Длительность времени определяется как интервал, связывающий последовательные события: «Тап-тап» дарапІиш, «ап-ап» апІуз даршул «Пока тап-тап не сделаешь, ап-ап сделать не можешь» [тап-тап – работа, ап-ап – еда: реализуются причинно-следственные отношения: кто не работает, тот не ест], Деве кьаби шули, дидин бай аьхю шули аьдат ву «Когда верблюд стареет, его детеныш вырастает – таков порядок». В такой событийной последовательности репрезентированы причина и следствие (причина и результат), которые логически по времени соотносятся друг с другом.
В этой связи следует отметить, что в паремиях представление о начале и конце связано с действием и желанием в итоге что-то получить, обрести:
Гьарури чав гъубзуб ккадабцІуру «Каждый пожинает то, что посеял», Зиг пейин – шулу дяхин «Носи навоз – будет пшеница», Я эввел, я ахир «Или начало, или конец» Гьяйван гъадабгъайиз, пирпйир гъадагърур «Прежде чем коня, седло купи», Ляхин апІайиз, аьхириз лиг «Пока работу не начал, думай о конце работы», Ляхин чІуруди апІарва – хил ичІиди харва «Работу плохо В паремиологических единицах отмечается важность своевременности действия, процесса или явления:
Чан вахтнаъди гъабши ляхин масануб шул «В свое время сделанная работа – дорогого стоит», Мархьлилан кьяляхъ юрт хъабхьруб дар «После дождя бурку не надевают», Мурччвур уьл ип1руган багьа шулу «Ложка дорога к обеду», Нирихъна дурушди шалвар илдидибтур «Пока до реки не дошли, штаны не снимают» [т.е. всему свое время], Нубат даршиди лижахъ гъягърур «Очереди не дождавшийся, стадо пасти идущий» [= суетливый человек, лезущий в чужие дела].
Непунктуальность в паремиологических единицах часто оценивается как качество, которое вредит самому опаздывающему. Перенесение чего-либо на более поздний срок, как правило, характеризуется отрицательно, так как такое перенесение может быть связано с нежелательными последствиями:
Адми гъядлан адрахъди, гъяд ужу гъап1ундар «Мост не починили, пока человек с него не упал», Гъи апІруб закуриз миилдипан «Что можно сделать сегодня, не откладывай на завтра», Закур гъапи миршнахъ рижв гъабхьундар «Понадеявшийся на завтра, олень остался без хвоста», Закуриз илдипу лях-нихъ рижв хъибшну «У оставленной назавтра работы хвост вырос». Поспешность и опрометчивость в большей части пословиц порицаются, хотя могут быть обозначены ситуации, когда необходимо действовать и быстро:
Гьялаквал чІудар дисруган, фикир лихруган лазим ву «Спешка нужна, когда блох ловишь, и думать нужно когда работаешь», Гьялак дифар гъарзарихъ йивуру «Спешащие облака о гору ударяются», Гьялаки нир гьюлиз хътрубкь-ур «Торопливая/бурная река до моря не дойдет», Кьяляхъна хъуркьуриз, я гьацІар, я кьацІар «Кто последний пришел, тому – или половинки или объедки», Кьюбдиин алархьур, сабра дарди гъюдучІвур «Кто набросился на два, ни одного не досталось».
Телесный код культуры в табасаранской паремиологической картине мира
Пословицы, оформленные сложносочиненными предложениями, нередко строятся на контрасте явлений, признаков, действий:
Дявдихьан ярхла йихь, уьлин – багахь «Будь от войны подальше, а будь к хлебу – поближе», Жили бай хулан бина ву, хъа риш – жаражвуван цалин ккум «Мальчик – фундамент дома, а девочка – кол в чужой стене», Йитим гъюр-хюрин хил ифдиъ, хъа агълиж гъюбхюрин хил ччимдиъ шулу. «У того, кто сироту вырастил, рука в крови, у того, кто ягненка – рука в масле», КІари абгиъ имиди, бицІир, кьябак кмиди, вердиш апІуру. «Теленка воспитывают, пока он в абуге, а ребенка – пока в люльке».
Паремии табасаранского языка представлены также сложноподчиненными предложениями различных видов. Часто в таких паремиологических единицах по известной и отмеченной выше причине используются формы императива:
Бугъади гъубзуз ккундуш, к1ирхъигь к1ул мугьудукьан «[Если] хочешь стать быком, [то] дерись с теленком», Варж йисан сарди гъузнура, дугъри дари дуст мидисан «Даже если сто лет будешь один, неверного друга не имей». Имеют место и безимперативные повествовательные конструкции сложноподчиненного типа:
Багъманчи ужур гъашиш, йимишра ужуб шул «Если садовник хорош, [то] то и фрукты хорошими будут», Бит1 ц1игъян гъядябгъишра, думу чаз гъап1у ужувал аьгъю шлуб дар «Даже вытащив змею из огня [= если даже вытащишь], она твоей доброты не оценит», Гьарури саб мурсул тувиш, гъяцІлирин гъюнарихъ чуха шулу «Если каждый по ниточке даст, у голого на плечах бешмет появится», Гъунши ужур гъашиш, кечел ришра швуваз аьгъюр «Если соседка добрая окажется, и плешивая девочка замуж выйдет».
Примеры свидетельствуют о том, что в таких конструкциях реализуются два типа смысловых отношений:
а) условные отношения [если, если – то] с предполагаемым результатом; б) отношения обусловленности [если – то]. Подчинительная связь между главной и придаточной частями пословичного дискурса, оформленного сложноподчиненным предложением, реализуется по-229 средством морфологических и лексических средств. К морфологическим средствам относятся формы глагольных лексем (формы условного наклонения, причастные и деепричастные формы). К лексическим средствам исследователи относят союзы, союзные выражения, различные наречные и послеложные слова.
Табасаранские паремиологические единицы могут быть представлены и в виде бессоюзных сложных предложений, что в целом характерно для дагестанских языков. В таких пословичных дискурсах, как правило, наблюдается сопоставление двух явлений, и имеет место принцип синтаксического параллелизма:
Аьхю гафар кІулиз балла, чІилли лаваш фуниз бала «Большие слова для головы беда, а тонкий лаваш – для живота», Жвуву гъап1уб к1ваз рягьят, жарари гъап1уб хилариз рягьят «Самим сделанное – для сердца облегчение, а другим сделанное – для рук облегчение», Гашунвали хул ан ут1уккуру, гьяц1лишну – хулаз хуру «Голод из дома гонит, [а] нагота в дом загоняет», Бархлик кивруб берк шул, шалмик кивруб – пина «Палас тканью латают, [а] на чарыки – заплатку», Гагайин хал – майдан, жилирин хал – зиндан «Отцовский дом – приволье, [а] мужнин дом – тюрьма».
Если роль сказуемого выполняет одно и то же слово, то во второй части такое сказуемое, как правило, полностью редуцируется. В перечисленных примерах между частями бессоюзных конструкций реализуются сопоставительные или реже сопоставительно-противительные смысловые отношения ср. также: Гъван-дин гъюрд ин гьар даршул, надинж балкан адми даршул «[Как] не вырасти дереву на развалинах, [так] и не выйти шалуну в достойные люди» (компаративные отношения).
В отдельных бессоюзных структурах имплицированно реализуются отношения альтернативного выбора [А лучше В]: Алифба – тинаси, африн чук1ар – ми-наси «Азбука – подальше, пироги – поближе [лучше]».
Паремиологические единицы, оформленные бессоюзными сложными предложениями и построенные на сопоставительных отношениях, характеризуются общностью модально-временных планов. Они представляют собой закрытые двучленные структуры с антонимической симметрией в семантической организации частей в их лексическом наполнении:
Угъривал гъапІур ваъ, хилиъ ахъур угъри ву «Не тот вор, кто украл, [а] тот, кто в руки попался», Ужуб йигъан пис дустари убгъур-ипІур, пис йигъан – дитну гъягъюр «Плохие друзья в хорошие дни за столом сидят, в трудные – бросают», Хюндиккан ккудубзу никк дидин хявраъ убзуз даршул, ушвниан адап1у гафра кьяляхъ апІуз даршул «Как подоив корову, в вымя молоко не вольешь, так и сказанное слово уже не вернешь», Шид – бицІириз тув, йишв – аьхюриз «Воду – детям, [а] место – старшим».
Таким образом, актуализация сопоставительных и противительных отношений осуществляется за счет соотнесенности построения частей: сходности их синтаксического оформления, совпадения модально-временных характеристик и порядке слов. Предикативные части в этих примерах обнаруживают идентичный порядок слов, антонимическая симметрия достигается сопоставлением значимых и актуализируемых в коммуникативном аспекте ключевых слов:
Шид – бицІириз, йишв – аьхюриз «Воду – детям, место – старшим», Штун улихь – бицІир, рякъюн улихь – аьхюр «Первым воду пьет ребенок, а по дороге первым идет взрослый», Эгер увхьан сир уьбхюз шулуш, думу яв сир ву, эгер уьбхюз шулдарш, уву дидин сир вува «Умеешь хранить секрет – это твой секрет, не умеешь – то чужой», ЮкІв дабгъну, мелзниин шекертІан, юкІв маниди вуй-иси пуб ужу ву «Лучше с теплым сердцем горькую правду сказать, чем с ледяным сердцем – сладкие слова», Ригъ лисузкьан лику даждиинди, лисхъан-тина юргъа гьяйвниинди гъябгъюру, кІур «Говорят, что солнце до обеда на хромом осле едет, а после обеда на лихом коне скачет».
Семантико-морфологическая организация табасаранских паремиологических единиц простой и сложной структуры со значением побуждения и отрицания
В паремиях употребляются названия всех времен года, которые часто репрезентированы в рамках сравнительно-смысловых отношений, усиливая тем самым положительную или отрицательную коннотации, поддерживаемую семантическими явлениями, в том числе использованием антонимии.
В концептуальное поле «времени» входят такие слова-концепты, как сутки, день, ночь, сегодня, завтра, утро, вечер, которые символизируют цикличность времени и протяженность бытийного характера.
Цветовая, зооморфная, соматическая, религиозная и числовая метафоры представляют собой уникальные образно-выразительные средства создания образов и выражения различных оценочных коннотаций.
Доминирующими цветами являются черный и белый, которые составляют устойчивую оппозицию, обнаруживая глубокий социокультурный подтекст и связь с такими ассоциативными рядами, как холод и тепло, добро и зло, жизнь и смерть и т.д.
Пословичные образы с зооморфным кодом культуры формируются с участием названий домашних и диких животных, демонстрируя национально-культурные коннотации общедагестанской специфики, а также особенности национального-культурного характера паремий в плане формирования табасаранской языковой картины мира.
Большой пласт паремиологических единиц представлен пословицами и поговорками с телесным кодом культуры. В паремиологических образах соматизмы представлены олппозиционными парами, актуализируя то или иное значение на основе сравнительного сопоставления и соотвествующей оценочной характеристики. Наиболее репрезентативными являются такие соматизмы: юк1в «сердце» (передающее не только эмоциональные состояния человека, но и мыслительные понятия: запоминания, забывания и т д., когда сердце выступает как центр чувственной памяти), глаза (эмоциональные состояния и зрительный восприятия), рука (физическая активность, отдельные отрицательные качества – воровство, лень; обрядовые действия в фольклорно-этнографических текстах и т.д.).
Числовая символика табасаранской паремиологической картины мира демонстрирует своеобразие взаимоотношений языка и культуры, интеллектуального и ассоциативно-образного осмысления действительности носителями табасаранского языка. Не все табасаранские числа наделяются национально-культурной коннотацией, а лишь числа 1, 2, 3, 4, 5, 7, 8, 10, 12, 20, 32, 40, 50, 60, 100, 1000, 1000000. Наиболее продуктивно для формирования национально-культурных паремиологических образов используются числительные первого десятка.
Религиозно-мистический код культуры характеризуется сложностью структуры, многослойным ассоциативно-семантическим полем. Религиозные концепты представлены большим количеством вербализаторов, наиболее частотными и ядерными компонентами которых являются такие лексемы, как Аллагь «Аллах, Бог», суваб «воздаяние», сабур «терпение», гьюрмат «уважение», намус «совесть», женнет «рай», жегьеннем «ад», аьжал «смерть», кьисмат «судьба», аьдат «обычай», гьярам, гьялал «дозволенное, недозволенное», малла «мулла», садакьа «подаяние» и др.
В табасаранских паремиях с этической и религиозной позиций актуализируются морально-нравственные ценности. Паремиологические образы характеризуются компаративной семантикой и этнокультурной коннотацией, что находит реализацию посредством употребления параллельных форм и семантико-синтаксических средств.
Структурно-синтаксические особенности паремиологических единиц обусловлены их смысловой организацией. В свою очереь целостность семантической структуры пословиц и поговорок обусловлена синтаксической связностью, которая часто достигается посредством использования антонимов (= приема антитезы) и лексическим контрастом.
Семантика контраста, представленная в виде таких стилистических приемов как антитеза, акротеза, оксюморон и ирония, в паремиях реализуется по-разному – от резкого противопоставления до тождества бином. Как правило, противопос-246 тавляемые компоненты паремиологичексого образа принадлежат к одной части речи и характеризуются рифмованностью противопоставляемых лексем. В целом, противопоставление в паремиях следует рассматривать как прием актуализации одного посредством деактуализации второго. В такого типа паремиях имеет место отражение системы ценностей, морально-нравственных установок и менталитета носителей табасаранского языка.
Характеризуемые в диссертации паремиологические единицы представлены структурами простого и сложного предложения и подобно предложениям относятся к определенному коммуникативному типу: вопросительному или невопросительному. Паремиологические единицы, представленные вопросительным предложением, как правило, характеризуются экспрессивностью передаваемой информации, в которой содержится скрытое утверждение, завуалированное в риторическом вопросе.
Паремии, оформленные невопросительными предложениями, представлены преимущественно в виде повествовательных предложений, которые имплициро-ванно могут выражать побуждения. Побуждение реализовывается в паремиологи-ческих единицах в форме совета, наставления, приказа или предостережения. Значение императивности в табасаранских пословицах и поговорках представлено в различной степени экспликации и дифференцируется на прямое и косвенное побуждение.
С точки зрения модельности паремиологические единицы соотносятся с утвердительными и отрицательными предложениями.
Значительная часть паремиологического материала представлена структурой простого предложения. В основном это повествовательные, побудительные, вопросительные предложения и односоставные безличные синтаксические структуры.